В поисках тигра Хоук Коллин

Они были шумные. Они висели вниз головами, следили за нами и при этом без умолку болтали, издавая бесконечные щелчки, хлопки, поскрипывания и стрекотания.

Поначалу Кишан довольно бодро карабкался наверх, но потом застрял и вынужден был вернуться. Он несколько раз пытался долезть до карниза, на который меня посадили, но каждый раз был вынужден спуститься обратно. После шестой попытки он остановился возле отверстия лаза, который привел нас сюда, приложил ладони ко рту и прокричал:

– Это невозможно, Келс! Я не могу к тебе забраться!

Я открыла рот, чтобы ответить ему, но меня опередила гигантская летучая мышь.

– Ни-иииииивозможно! – прощелкала она, безостановочно хлопая крыльями. – Он говори-ииииит, это ни-иииивозможно! Все возможно, ти-ииииигр!

– Вы знаете, что он тигр? – спросила я у летучей мыши.

– Мы его ви-иииииди-ииим. Мы его слыши-ииииим. Его дух надтреснут.

– Его дух надтреснут? Что это значит?

– Значи-иииит, что он и-ииииспытывает пе-ееееечаль. Он и-ииииизлечи-ииит свою боль… если-ииииии спасет те-еееебя.

– Он излечится от своей боли, если спасет меня? – переспросила я. – Но как он может это сделать?

– Он как мы. Наполови-иииину челове-еееек, наполови-ииину ти-иииигр. А мы наполови-иииину пти-иииицы, наполови-иииину звериииииии. Полови– иииины должны сое-ееееди-иииини-ииииться. Он должен при-иииинять ти-иииигра.

– Но как он может соединить две свои половины?

– Пусть сам узнае-еееет.

Я хотела задать еще один вопрос, но тут сразу несколько летучих мышей взмыли в воздух и полетели в разные стороны пещеры, похожей на черную утробу. Ритмичные щелчки, которые, как я уже поняла, были их природным эхолокатором, вновь раздались в воздухе, эхом отлетая от стен. Я кожей почувствовала едва уловимую вибрацию. Через несколько секунд мелкие камешки, вмурованные в стены пещеры, начали светиться. Чем дольше нетопыри издавали свой стрекот, тем ярче разгорались огоньки. Когда летучие мыши наконец умолкли, вся пещера была освещена.

– Све-еееет погаснет, когда е-ееего вре-еееемя исте-еееечет. Он долже-еееен успе-ееееть спасти-ииии тебя раньше-ееее. Пусть при-иииизовет на помощь и-ииии ти-иииигра и-ииии че-еееелове-еееека. Скаж-ииии е-ееему.

– Ладно. – Я подошла к краю карниза и закричала Кишану: – Летучие мыши говорят, что ты должен использовать обе половины своего существа, чтобы забраться сюда до того, как свет начнет гаснуть! Они говорят, что ты должен признать свою тигриную сущность!

Теперь, при ярком освещении, стала хорошо видна вся опасность предстоящего Кишану пути. Целый ряд похожих на сталагмиты колонн из окаменевшего дерева, с плоскими верхушками, рос из пола пещеры. Преодолеть расстояние между ними было выше любых человеческих возможностей, но тигр, наверное, мог бы попробовать.

Кишан посмотрел на меня, подбросил в воздух чакру, превратился в черного тигра – и прыгнул. Он продвигался очень быстро. Затаив дыхание, я смотрела, как он ловко перепрыгивает с колонны на колонну, почти не тратя времени на то, чтобы сгруппироваться и позаботиться о равновесии. Я только ахала от ужаса, понимая, что каждый следующий прыжок может стать для него последним. Запрыгивая на последний столб, Кишан слегка промахнулся, так что ему пришлось глубоко вонзить когти в окаменевшее дерево и обвить его хвостом, чтобы не свалиться.

Кишан превратился в человека, поймал свою чакру и тут же бросил ее снова. Теперь он стоял на вершине колонны, настолько узкой, что там едва помещались две человеческие стопы. Но страшнее всего было то, что прыгать отсюда было некуда. Даже тигру. Кишан внимательно огляделся, обдумывая свой следующий шаг. Нетопыри, мигая круглыми глазами, с любопытством смотрели на него со своих насестов. Свет начал меркнуть. И чем темнее становилось в пещере, тем опаснее делался путь Кишана.

Я помнила, что он видит в темноте гораздо лучше меня, и все-таки его положение казалось очень ненадежным. Но вот Кишан принял какое-то решение, сгруппировался, вновь обернулся черным тигром и подпрыгнул в воздух. Но ведь ему некуда было приземляться!

– Нет! – завизжала я. – Кишан, нет!

Он на лету превратился в человека и упал. Распластавшись на животе, я подползла к самому краю своего узкого выступа и перевела дух, увидев, Кишана, болтавшегося на длинной лозе. Перебирая руками, он медленно полз вверх, но все равно был еще очень далеко от меня. Поймав в воздухе свою чакру, он взял ее в зубы и стал раскачиваться из стороны в сторону, пока не дотянулся до сучка, торчавшего из толщи дерева. Подтянувшись, Кишан влез на него и немного передохнул. Оценив свое положение, он ухватился за другую лозу, подпрыгнул и снова начал раскачиваться.

Он выполнил целую серию сложнейших акробатических трюков. На моих глазах тигр по меньшей мере трижды превращался в человека и обратно. В какой-то момент Кишан запустил в воздух свою чакру, и та, просвистев через всю пещеру и срезав лозу, полетела обратно в тигриную лапу, которая в последний момент успела превратиться в человеческую руку, чтобы поймать свое оружие. Вцепившись в крепкие лозы, Кишан перелетал от одной стены пещеры к другой, на лету перепрыгивая на новые крепкие побеги. С каждым разом он все ближе подбирался ко мне, но я уже видела, что последняя лоза не дотягивается до моего карниза и между нами все равно останется не меньше десяти футов.

Мне хотелось зажмуриться, но я понимала, что обязана смотреть, как Кишан рискует жизнью, чтобы добраться до меня. Вот он снова отлетел назад и оттолкнулся. Но на этот раз, едва коснувшись ногами стены, Кишан ухватился за лозу зубами, превратился в черного тигра и изо всех сил напружинил могучие задние лапы. Потом снова стал человеком, подтянулся настолько, насколько позволяла длина лозы, и прыгнул. Перекувырнувшись в воздухе, он превратился в тигра и вытянул черные лапы к краю моего выступа. Вот его длинные когти впились в дерево возле моей ноги, чакра воткнулась в нескольких дюймах от моей руки, а сам Кишан повис в воздухе. Тигриные когти превратились в человеческие пальцы.

– Кишан!

Я схватила его за ворот рубашки и потянула изо всех сил. Он перекатился через край выступа и растянулся на нем, тяжело дыша. И тут свет погас.

– Вот ви-ииииди-иииишь? Он справи-ииился!

Руки Кишана дрожали, я тайком смахнула слезу.

– Да. Он справился, – тихо ответила я.

Кишан сел, и тогда я обхватила его, крепко-крепко обняла и поцеловала в щеку. Несколько секунд он прижимал меня к себе, потом нехотя отпустил. Убрал пряди волос с моего лица.

– Прости, что я не смог взять наш рюкзак, – сказал он.

– Ничего страшного! Ты бы все равно не смог подняться сюда вместе с ним!

– Мы при-иииинесем его.

– Ну да, конечно, – пробурчала я себе под нос. – Жаль, что вы не смогли перенести сюда Кишана!

– Мы должны были-ииии и-ииииспытать его. И-ииии он справи-иииился.

Одна из летучих мышей спикировала вниз и вернулась назад с рюкзаком. Она бросила его мне в руки и улетела.

– Спасибо. – Я робко дотронулась до руки Кишана. – Ты в порядке?

– В полном! – ухмыльнулся он. – Скажу по секрету, что согласился бы повторить этот номер за настоящий поцелуй.

Я легонько стукнула его по руке.

– Мне кажется, сестринского поцелуя в щеку было вполне достаточно, ты согласен?

В ответ он пробурчал что-то неразборчивое.

– Куда нам идти отсюда?

Одна из летучих мышей тут же отозвалась:

– Мы вас отнесем.

Два нетопыря отцепились от потолка пещеры, пролетели камнем несколько футов, а потом с кожистым хлопком развернули свои крылья. Бешено размахивая ими, они быстро набрали высоту и зависли у нас над головами. Потом медленно спустились, и я снова почувствовала у себя на плечах прикосновение цепких когтистых пальчиков.

Услышав предостережение:

– Не-ееее ше-ееееве-еееели-иииись! – я решила последовать этому мудрому совету.

С оглушительным стрекотом летучие мыши поднялись в воздух, унося нас все выше и выше по полому стволу мирового древа. Честно говоря, этот полет нельзя было назвать приятным, но я понимала, что он сэкономит нам несколько часов изнурительного подъема. Я ожидала, что мы полетим вертикально вверх, но летучие мыши поднимались по спирали, медленно, но неуклонно, забираясь все выше и выше.

Постепенно я заметила, что вокруг становится все светлее, и вскоре увидела над головой просвет – широкую расщелину в стволе, откуда струился колеблющийся оранжевый свет, дрожавшими бликами рассыпавшийся по стенам дерева. Моей кожи коснулся прохладный ветерок, несший с собой свежие древесные запахи, невыразимо приятные после гнилостной затхлости, провонявшей плесенью, аммиаком и горелыми лимонами. Наши крылатые спутники подлетели к трещине и, оглушительно хлопая крыльями, осторожно опустили нас на ветку. Я сразу заметила, что ветки здесь заметно тоньше, чем внизу, однако достаточно крепкие, чтобы с легкостью выдержать наш вес.

С последним напутствием: «Будьте-ееее осторожны!» – летучие мыши скрылись в толще дерева, оставив нас одних.

– Слушай, Келс, брось-ка мне рюкзак. Я хочу переодеться в черное и обуться, – попросил Кишан.

Я исполнила его просьбу и отвернулась, чтобы он мог переодеться.

– Конечно, – без остановки тараторила я. – До слез жалко, что твоя одежда, сотканная феями, пропала. Она ведь исчезла, как только ты превратился в тигра. А мне она так нравилась! И удобная какая, правда? Хорошо, что мистер Кадам настоял на том, чтобы мы взяли по дополнительной паре обуви…

– Э-э-э, Келс? Вообще-то, одежда мастериц-фей лежит в рюкзаке.

– Что? – Я так удивилась, что обернулась, застав Кишана голым по пояс. Пришлось срочно отвести глаза. – Как же это случилось?

– Не знаю. Наверное, магия фей. Слушай, отвернись, пожалуйста, если, конечно, не хочешь посмотреть, как я раздеваюсь.

Покраснев до корней волос, я поспешно отвернулась. Был уже вечер, поэтому мы решили перекусить и отдохнуть. Несмотря на усталость, я до смерти боялась спать на ветке, хотя она была вдвое шире двуспального матраса на моей орегонской кровати.

Поэтому я упрямо сидела в самом центре ветки.

– Я боюсь упасть.

– Ты устала, Келси. Тебе нужен отдых.

– Я не могу.

– Я буду тебя держать. Ты не упадешь.

– А если ты упадешь?

– Кошки не падают с деревьев, только спрыгивают по своей воле. Иди сюда.

Он обнял меня одной рукой и положил мою голову на свое плечо. Я была уверена, что ни за что не усну, но тут же провалилась в сон.

На следующее утро, когда я, зевая, протерла заспанные глаза, то первым делом увидела Кишана, в упор разглядывавшего меня. Одной рукой он обнимал меня за талию, а моя голова покоилась на плече его другой руки.

– Ты что, не спал?

– Вздремнул немножко.

– Когда же ты проснулся?

– Час назад или около того.

– Почему же ты меня не разбудил?

– Тебе надо было выспаться.

– Ох, Кишан. Ладно, спасибо, что не дал мне упасть.

Он долго смотрел на меня.

– Келс… Я хочу тебе кое-что сказать.

– Что же? – Я повернулась на бок, чтобы видеть его лицо. – О чем?

– Ты… ты очень много значишь для меня.

– Ты тоже очень много для меня значишь.

– Нет. Это не то, что я имел в виду. Я хочу сказать… то есть я чувствую… и у меня есть основания верить… что мы… что мы можем быть небезразличны друг другу.

– Ну конечно, ты и сейчас небезразличен мне.

– Да, но я говорю не о дружбе.

– Кишан, я…

– Скажи, неужели нет никакой возможности, ни малейшего шанса, что ты могла бы полюбить меня? Неужели ты совсем-совсем ничего не чувствуешь ко мне?

– Конечно же чувствую! Но…

– Никаких но! Вот если бы Рена не было, ты могла бы быть моей? Мог бы я стать тем, кого ты полюбила бы?

Я положила ладонь ему на щеку.

– Кишан, я и так испытываю к тебе самые добрые чувства. Я и так тебя люблю.

Он улыбнулся и наклонился надо мной. В тот же миг в мозгу у меня включилась тревожная сигнализация, и я отшатнулась назад, но испугалась, что упаду. Забыв обо всем, я схватила Кишана за рубашку и вцепилась в нее, как утопающий за брошенный круг.

Он крепче обнял меня, не сводя глаз с моего лица. От него не укрылся мой перепуганный взгляд, и вероятно, он даже догадался, что испугала меня не только мысль о падении. Так или иначе, но он справился со своими чувствами, слегка отстранился и негромко сказал:

– Я никогда не отпущу тебя, Келс.

Признаться, я не вполне поняла, что он хотел этим сказать, но на всякий случай ответила:

– Я знаю.

Тогда он отпустил меня и занялся завтраком.

Мы опять поднимались вверх. Ступеньки стали намного уже, винтовая лестница шла снаружи дерева. Кстати, ствол тоже стал заметно меньше. На полный оборот вокруг него у нас теперь уходило не больше получаса. Еще через несколько часов этого пугающего подъема ступеньки стали стремительно сужаться, и вскоре мы увидели плетеный канат, свисавший из странного сооружения, похожего на детский домик на дереве.

Я хотела продолжать подниматься по лестнице, но Кишан настаивал на том, что мы должны залезть в этот домик по веревке. В конце концов, он предложил компромисс: еще полчаса мы идем по ступенькам, но если не увидим ничего интересного, то вернемся к канату. Впрочем, наш спор оказался напрасным, поскольку уже через пять минут подъема ступеньки сменились шишковатыми наростами, а затем и вовсе пропали.

На обратном пути я сказала:

– Знаешь, у меня вряд ли хватит сил залезть на такую высоту.

– Об этом можешь не волноваться. У меня хватит сил поднять нас обоих.

– Что это ты задумал?

– Увидишь.

Когда мы подошли к канату, Кишан первым делом снял с меня рюкзак и надел себе на спину. Потом жестом поманил меня подойти ближе.

– Что?

Он указал на место прямо перед собой.

– Что ты от меня хочешь?

– Обними меня руками за шею, а кисти просунь под лямки рюкзака.

– Ладно, только не вздумай шутки шутить, потому что я до смерти боюсь щекотки.

Он закинул мои сплетенные руки себе на шею и подсадил меня себе на бедра, так что его лицо оказалось совсем рядом с моим. Вскинул бровь.

– Если я и вздумаю что-нибудь, то даю слово, тебе будет не до смеха.

Я нервно хохотнула, но его лицо оставалось серьезным и напряженным.

– Ладно. Ну, полезли, что ли.

Я почувствовала, как напряглись его мышцы, изготовившись к прыжку, но внезапно Кишан замер и снова посмотрел на меня. Вот его взгляд спустился к моим губам, а потом он вдруг резко наклонил голову и запечатлел теплый нежный поцелуй в уголке моего рта.

– Ки-шан.

– Прости. Не удержался. Ведь сейчас ты совершенно беспомощна и не сможешь от меня отвернуться. Не говоря уже о том, что ты слишком соблазнительна. Кстати, скажи спасибо, что я и так сдерживаюсь из последних сил!

– Ну да, конечно.

Он подпрыгнул в воздух. Я невольно взвизгнула от страха, но Кишан уже ловко карабкался вверх по канату. Он методично перебирал руками, ставя ноги на веревочные узлы, но порой ему приходилось держаться одной рукой за канат, а другой за ветку, чтобы сохранить равновесие. При этом он ухитрялся следить за тем, чтобы я не оцарапалась о ствол. Если не считать того, что мы болтались в сотнях или даже тысячах футах над землей, а также закрыть глаза на тряску и на кульбиты, которые выделывал мой желудок при каждом рывке Кишана, подъем был вполне нормальным. И даже слишком, поскольку прижиматься к Кишану оказалось несколько более приятно, чем мне бы хотелось.

«Видимо, у меня слабость к мужчинам типа Тарзана».

Когда мы добрались до домика, Кишан поднялся по канату еще немного выше и застыл там, чтобы я могла осторожно спуститься вниз. После этого он оттолкнулся от дерева, влетел в домик и эффектно приземлился. Вне всякого сомнения, ему это нравилось!

– Ради всего святого, заканчивай с этим позерством! Неужели ты не понимаешь, на какой мы высоте и что стоит тебе сорваться, как ты погибнешь ужасной смертью? Ты ведешь себя так, будто это какое-то сплошное веселое приключение!

– Я понятия не имею, на какой мы высоте, – совершенно спокойно ответил Кишан. – Честно говоря, мне все равно. Но ты права, мне весело. Мне нравится все время оставаться человеком. И нравится быть с тобой. – Он обнял меня за талию и привлек к себе.

– Хм.

Я постаралась как можно быстрее высвободиться.

Поскольку я не имела никакого права упрекать его за радость «все время оставаться человеком» и совершенно не знала, что сказать насчет «быть с тобой», то решила промолчать. Мы уселись рядышком на деревянном полу домика и стали перебирать заметки мистера Кадама. Мы перечитали их дважды и стали ждать, но в домике ничего не происходило. Судя по всему, это должен был быть дом птиц, но где же они все? Может быть, это какое-то другое место? Я стала терять терпение.

– Эй! Кто-нибудь дома? – громким эхом разнесся мой голос.

Ответом мне было хлопанье крыльев и хриплое карканье. Оказалось, в верхнем углу домика притаилось незаметное гнездо. Два черных ворона, высунув головы, разглядывали нас с высоты. При этом они переговаривались друг с другом при помощи глухих звуков, похожих на щелканье, раздававшееся где-то в глубине их глоток.

Затем птицы покинули свое гнездо и закружили под крышей домика, выделывая акробатические трюки в воздухе. Я во все глаза следила за их фокусами, кто бы мог подумать, что птицы умеют делать двойное сальто или летать вверх ногами! Разумеется, я не сразу обратила внимание на то, что с каждым кульбитом вороны оказывались все ближе и ближе к нам. Но бдительный Кишан снял с пояса чакру и занес ее над головой, как кинжал.

Я дотронулась до его руки и слегка покачала головой.

– Давай подождем и посмотрим, что они будут делать. Чего вы от нас хотите? – спросила я.

Птицы опустились на пол в нескольких шагах от нас. Один из воронов повернул голову и уставился на меня немигающим черным глазом. Черный язык показался из разинутого клюва, пробуя воздух. Ворон сделал шаг в мою сторону.

Потом раздался сиплый, скрипучий голос:

– Отнасхотите?

– Вы меня понимаете?

Птицы закивали головами, время от времени прерываясь, чтобы пригладить свои перья.

– Что вы здесь делаете? И кто вы такие?

Вороны подскочили еще чуть ближе. Один из них сказал:

– Хуггггн.

Мне показалось, будто второй в это же время проскрежетал:

– Мууунан.

Я недоверчиво вытаращила глаза.

– Вы Хугин и Мунин?

Черные головы снова затряслись вверх-вниз. Птицы подпрыгнули еще ближе.

– Это вы украли мой браслет?

– И амулет? – добавил Кишан.

Головы дружно закивали.

– Знаете, мы хотим получить их обратно. Медовые кексы можете оставить себе. Впрочем, я думаю, вы их уже съели.

Птицы хрипло заклекотали, оглушительно защелкали черными клювами и замахали на нас своими крыльями. Взъерошенные перья распушились, так что оба ворона стали выглядеть вдвое крупнее, чем были.

Я с вызовом скрестила руки на груди.

– Не хотите отдавать, да? Что ж, это мы еще посмотрим!

Вороны нерешительно приблизились к нам, потом один из них вспорхнул мне на колено. Кишан немедленно всполошился.

Я снова дотронулась до его руки.

– Если это Хугин и Мунин, то они нашептывали мысли и воспоминания в уши Одину. Наверное, они хотят сесть нам на плечи и поговорить с нами.

Я оказалась права, поскольку стоило мне склонить голову набок, как один из воронов, захлопав крыльями, взлетел мне на плечо. Когда твердый клюв замер возле моего уха, я стала ждать, когда ворон заговорит. Но вместо этого почувствовала, будто из меня что-то вытягивают. Черная птица осторожно вытаскивала что-то из моего уха, но при этом я не ощущала никакой боли.

– Что ты делаешь?

– Мыслиотпираю.

– Что?

– Мыслиотпираю.

Я ощутила еще один рывок, потом из меня как будто что-то выдернулось, и Хугин ускакал прочь, волоча в клюве нечто прозрачное, похожее на клок паутины.

Я зажала ладонью ухо.

– Что ты сделал? Выклевал часть моего мозга? Теперь у меня мозговая травма?

– Мыслиотпер.

– Да что это значит, в конце концов?

Ворон защелкал клювом, и нитевидная прядь, свисавшая из его клюва, начала медленно таять в воздухе. А я сидела, разинув рот от ужаса, и гадала, что же он со мной сделал. Неужели он украл мои воспоминания? Я стала лихорадочно рыться в своем мозгу, пытаясь припомнить все самое важное. Я искала какой-нибудь провал, пустоту или зазор. Но, разумеется, это был напрасный труд. Если эта вороватая птица в самом деле похитила мои воспоминания, то как я могла вспомнить, что это было?

Кишан коснулся моей руки.

– Ты в порядке? Как ты себя чувствуешь?

– Замечательно, просто…

Я замолчала на полуслове, потому что в этот момент в мозгу у меня что-то сдвинулось. Что-то произошло. Нечто неуловимое прошлось по поверхности моего сознания, как резиновый скребок по намыленному оконному стеклу. Я чувствовала, как слои смятения, непонимания, интеллектуального хаоса и прочей грязи – мне придется пользоваться этим термином за неимением более подходящего слова – сходят с меня, как омертвевшая кожа после солнечного ожога. И из-под всех этих наносов проступала ясность, как будто до сих пор всевозможные страхи, тревоги и мрачные мысли забивали поры моего сознания.

В эти несколько секунд я с предельной ясностью увидела все, что нам предстоит сделать. Я поняла, что мы почти достигли своей цели. Увидела, что нас ждет встреча со свирепыми хранителями, стерегущими Шарф, и мне открылось, на что способен этот Шарф. В эту секунду я узнала, как спасти Рена.

Мунин прыгал перед Кишаном, ожидая его разрешения.

– Все нормально, Кишан! Давай. Позволь ему сесть тебе на плечо. Это не больно, честное слово. Поверь мне.

Он с сомнением посмотрел на меня, но все-таки склонил голову в сторону. Я, как зачарованная, смотрела, как Мунин захлопал огромными крыльями и тяжело опустился на плечо Кишану. Он не стал складывать крылья, а лениво помахивал ими, трудясь над ухом Кишана.

Пока они были заняты, я повернулась к Хугину.

– Мунин делает с ним то же самое, что ты со мной?

Ворон отрицательно покачал головой и переступил с лапы на лапу. Потом, видимо, считая вопрос исчерпанным, принялся рыться клювом в перьях.

– А в чем разница? Что он делает?

– Разуйглаза.

– Разуйглаза?

Ворон важно кивнул.

Мунин спрыгнул на пол, волоча в клюве тонкий черный клочок размером с земляного червяка. Запрокинув голову, он разинул клюв и проглотил свою добычу.

– Фу… это что-то другое. Кишан? Что это было? Ты в порядке?

Он медленно, с усилием ответил:

– Со мной все хорошо. Он… он показал мне.

– Что он тебе показал?

– Он показал мне мои воспоминания… во всех подробностях. Я увидел все, что тогда произошло. Я снова увидел себя и Джесубай. Увидел своих родителей, Кадама, Дирена… всех нас. Но с одним большим отличием.

Я взяла его за руку.

– С каким? Что за отличие?

– Этот черный клочок, который ты видела… Мне трудно объяснить, но этот ворон будто снял с моих глаз черные очки. И я увидел все так, как оно произошло на самом деле, как было в жизни, понимаешь? Не со своей точки зрения, а в реальности. Я увидел все как будто глазами стороннего наблюдателя.

– И это изменило твои воспоминания?

– Не изменило… но прояснило. Я увидел, что Джесубай была милой нежной девушкой, которая очень хорошо ко мне относилась, но не по своей воле добивалась моего внимания. Она не любила меня так, как я любил ее. И очень боялась своего отца. Она была полностью послушна его воле, но в то же время отчаянно хотела сбежать от него куда угодно. И все закончилось тем, что отец убил ее… Он швырнул ее с такой силой, что она сломала себе шею. Как же я мог не заметить ее страха, ее постоянной тревоги? – Он потер подбородок. – Да, она хорошо скрывала свои чувства. А Локеш воспользовался моей любовью к Джесубай. Я должен был догадаться, что он за человек, но я был ослеплен, любовь лишила меня рассудка. Но как я мог не видеть этого до сих пор?

– Любовь порой толкает людей на безумства.

– А ты? Что увидела ты?

– Мне вроде как мозги пропылесосили.

– Что значит пропылесосили?

– Пылесос – это такая электрическая щетка для уборки. Мои мысли теперь ясны, как твои воспоминания. Короче, теперь я знаю, как нам раздобыть Шарф и что будет дальше.

– И что же будет дальше?

– Это я расскажу тебе по пути, но сначала…

Я подпрыгнула и приподняла гнездо, примостившееся в углу домика. Оба ворона возмущенно запрыгали и злобно закаркали, разевая клювы. Не выдержав, они подлетели ко мне и замахали крыльями у меня перед лицом.

– Мне очень жаль, но, между прочим, вы сами виноваты. Это же вы прочистили мне мозги, не забыли? Не говоря уже о том, что это наши вещи. И они нам нужны.

Я забрала из гнезда фотоаппарат, свой браслет с медальоном и амулет. Кишан помог мне застегнуть браслет и цепочку от амулета, а фотоаппарат поглубже засунул в рюкзак. Птицы с молчаливым укором смотрели на меня.

– Ладно, может быть, у нас найдется для вас что– нибудь другое, взамен украденного, – сдалась я.

Кишан вытащил из рюкзака рыболовный крючок, светящуюся палочку и компас и сложил все это в гнездо. Как только я поставила гнездо на место, вороны бросились к нему, чтобы поскорее рассмотреть и оценить свои новые сокровища.

– Спасибо вам, приятели! Идем, Кишан. За мной!