Последняя любовь Аскольда Шатрова Наталья

Глава восьмая

Волхв проснулся от едва слышного постукивания. Он уже давно ждал этого сигнала и, сразу вскочив, в нетерпении бросился открывать дверь. На пороге стоял босой мальчик лет двенадцати в грязной залатанной одежде. Он опасливо оглядывался, а увидев старца, обрадовался: хоть одна живая душа на капище есть.

Волхв провел отрока в пещеру, закрыл дверь, зажег лучинку. Помещение осветилось, но света все равно не хватало, чтобы проникнуть во все темные углы. Поглядывая на ужасные тени в глубине пещеры, мальчик дрожащим голосом произнес:

– Князь Олег ждет тебя за Угорской горой.

Волхв кивнул в ответ, молча надел лыковые лапти, перевязал их конопляной веревкой и, задув свечу, вышел следом за мальчиком, опираясь на свой любимый посох со змеиной головой. Он не позаботился запереть дверь в пещеру. Никто из полян, впрочем, как и в других славянских землях, не закрывал дверей в бедные избы. Воровать было нечего, кроме двух-трех мисок и плошек да глиняного котла. Одежда, как правило, была на теле. Лишнего не держали, жили более чем скромно.

Волхв, правда, хранил много ценных культовых вещей для проведения ритуалов, но все это было надежно спрятано. Да и ночью к Красной Горке мало кто отважится подойти, страшась грозного бога Перуна.

Продвигаясь следом за мальчиком, который то убегал вперед, то, вспомнив, что у старика не такие резвые ноги, как у него, возвращался назад, волхв обдумывал свою речь, давно сочиненную вместе с княгиней.

Князь Олег понимал, что Киев просто так не взять. Длительная осада может привести к многочисленным потерям среди горожан, которые впоследствии, если Олег займет стол, не простят ему смерти близких. Волхв знал, что князь Олег после захвата киевских земель не собирался возвращаться в Новгород, а значит, ему было далеко не безразлично, как его встретят киевляне.

Проведя зиму в Новгороде, волхв многое узнал об Олеге и хорошего, и неприятного, но утвердился в мысли, что доверять ему можно. Убедить же воинственного воина пойти в поход на Киев ему вообще не составило большого труда. Олег так и пылал желанием завоевывать новые земли. Он благополучно и без потерь захватил Смоленск и Любеч, тамошние князья беспрекословно дали согласие на верность. Но Киевом правят опытные и боевые князья Аскольд и Дир, которых не так-то просто покорить.

Безусловно, силой Киев быстро не взять. Здесь нужна хитрость, и кому, как не княгине, знать, как можно выманить киевских князей из крепости. В этом-то и состоял простой расчет волхва и княгини. Она поможет Олегу, а тот, в свою очередь, должен обещать ей не только неприкосновенность, но и возможность остаться в своих хоромах со своей дворней.

Волхв знал, что добиться послабления для княгини от тщеславного варяжского князя будет сложно, но возможно, а ему лучше не жить, чем лишить племянницу надежды на лучшую долю, а себя обречь на безвестную смерть рядом с заброшенным, никому не нужным Перуном.

Спозаранку проснувшийся Киев принялся за свои обычные каждодневные дела. Шли молодки за водой. Спешили на торжище первые покупатели. Степенные купцы раскладывали в лавках богатый товар. Рыбаки выгружали свои лодчонки на пристани. Множество торговых судов стояло на приколе: и груженые, осевшие, готовые вот-вот тронуться в путь, и пустые, с опущенными парусами. Тут же находились наготове и военные сторожевые ладьи.

Денек выдался ласковый и солнечный. Теплый ветер ласкал лицо горожан. Хмурых и озабоченных рано утром не встретишь – дурная примета. Люди спешили еще издалека улыбнуться друг другу, чтобы удачу на весь день завлечь, а лихо прогнать. И никто не знал, что беда уже у самого города стоит, что волхв и княгиня ее сами накликали.

С утра князья Аскольд и Дир сидели в гриднице. Аскольд позевывал. Ну и скукотища! Раньше, бывало, летом они с братом в поход уходили, а теперь – старые, что ли, стали? – все дома сидят.

Хорошо, что никакой враг их пока не беспокоит. Ходят, правда, слухи о новгородском Олеге, который захватывает земли по Днепру, но в Киев-то он не сунется – это уж дудки. Неприступен град со всех сторон, дураком надо быть, чтобы пытаться его силой взять.

Но береженого бог бережет, и Аскольд с Диром, посовещавшись, решили охрану усилить и быть в любой момент готовыми отразить нападение. Только Аскольду мало верится, что Олег решится идти на Киев. Не самоубийца же он? Кому, как не ему, знать, что киевская дружина сплошь из варяжских воинов состоит – его соплеменников. Неужто на своих руку подымет? Да одно то его остановит, что дружина эта храбрость свою и смелость не раз в боях доказывала: с печенегами, с болгарами, да и Царьград могли взять, если бы не буря.

Думает так Аскольд, а у самого на сердце тоскливо. Нет ему покоя. Чего душа требует, сам не поймет. С тех пор как сбежала Ярина, не может он найти такой девицы, чтобы полностью его удовлетворила. Одна уж забрюхатела. Ходит по двору с пузом, выставляя его всем напоказ, и не ведает, что давно князю опротивела и собирается он ее отослать из города. Да и вообще что-то женщинами он перестал любоваться. Раньше, бывало, только увидит прекрасную незнакомку – рабыню ли, свободную, все равно, – сразу в душе страстный огонь поднимался. А теперь он и по сторонам не глядит – надоели все.

Воинские игрища устроить, что ли? Давно уж их не проводили: дружина от безделья чахнуть стала, и кони в конюшнях застоялись.

Дверь в гридницу распахнулась, и молоденький служка доложил, что прибыли иноземные купцы. Аскольд махнул рукой – пусть входят.

Купцы были ничем не примечательные, но в добротной одежде. И просьба была обычная: не дозволят ли им князья мимо Киева проплыть. Везут они товар издалеча, от самого Варяжского моря, хотят торговать в Царьграде.

– А что же вы без приношения к нам явились? – усмехнулся Аскольд, заметив, что купцы пришли с пустыми руками.

– Не знаем мы, чем вам угодить. Товару у нас на ладье видимо-невидимо – все иноземное, роскошное, диковинное. Не соизволите ли сами пожаловать к нам на ладью, откушать яств заморских, да и выбрать любой подарок по душе?

– Нет уж, – князь Аскольд зевнул: предложение прогуляться до ладьи его вовсе не прельщало.

Купец посмотрел на Дира, но тот безучастно стоял у окна, посматривая равнодушно на пыльный двор.

«Верно сказал волхв: так просто князей из крепости не выманить». Купец вздохнул, речь его стала вкрадчивой, зазывающей:

– Среди товара разного-всякого везу я голубей очень редкой породы. Таких вы, каганы[52] киевские, еще не видывали.

– А что в них такого особенного? – тут же поинтересовался Аскольд, а купец с удовлетворением отметил, что старый волхв не соврал.

– У меня много голубей, но особенно редкой породы всего несколько штук. Они очень выносливые и быстрокрылые. Что для всех прочих полдня лету, для этих – никакого труда, взлетели – прилетели. И на вид они очень красивы и затейливы: белые, грудки черные, на ножках – штанишки.

Купец врал самозабвенно, все более входя во вкус, но князь Аскольд уже был увлечен.

– Ну что, Дир, навестим гостей заморских?

Младший брат усмехнулся, зная, что голуби были особой страстью Аскольда. На княжьем дворе стояло множество вышек для этой умной птицы.

В последнее время и Дир заскучал. Гостей проплывало все меньше. Прознали про князя Олега, захватившего Любеч, и плавать по Днепру теперь боялись. Не ровен час, наткнешься на боевые ладьи: товар отнимут и по миру пустят.

– А как же вы через Любеч проехали? – закралось в душу Дира подозрение.

Но ответ купца готов заранее:

– А князь Олег тоже ко мне на ладью приходил. Выбрал товар, какой хотел, после чего пропустил нас беспрепятственно. Мы люди мирные, торговые. Зачем нас обижать?

Ответ купца походил на правду. Действительно ли так уж грозен Олег, как о нем говорят? Обыкновенный небось князь, радеющий о процветании захваченной земли. И Дир с Аскольдом когда-то считались иноземными захватчиками, а теперь их почитают как законных князей киевских.

Дира в отличие от Аскольда голуби не привлекали. Но надо же убить как-то день. Гостей на сегодня, похоже, больше не предвидится. Почему не потешить себя, не посетить заморскую ладью? Плывет она из варяг, и, возможно, среди команды есть знакомые земляки или знакомые знакомых. Давно Дир не получал известий о родной земле – любое напоминание о ней было в радость.

Подумав еще – все же улыбающийся маслено купец не внушал особого доверия, – Дир отбросил все сомнения и согласился сопроводить старшего брата на чужую ладью.

Из оконца светелки смотрела княгиня, как во дворе собираются в гости князья. Чуяла – вот она, месть, близка. Женщина не могла бы вразумительно ответить, почему уверена в этом, но знала, чувствовала, что видит мужа в последний раз.

Князь Аскольд, вдевая ногу в круглые стремена, вдруг резко обернулся и бросил взгляд на окна жены. Княгиня поспешно отшатнулась, страшась ненароком выдать свое возбуждение. Невольно ее губы прошептали напоследок: «Прощай».

Она не хотела думать, что князь Олег сделает с ее ненавистным мужем: посадит в поруб или выгонит из города. Зачем ей знать это? Какая ей печаль, что будет с ним? Да и муж ли он ей? Не он ли сам хочет отречься от нее?

Хорошо еще, что Аскольд надеется найти Ярину, а иначе давно бы выгнал ее и женился на новой зазнобе, вышагивающей как гусыня по двору, выставляя вперед свой огромный живот. Княгиня невольно злилась на девицу, которая была уверена, что скоро станет полновластной хозяйкой в княжеской усадьбе. Наверное, Аскольд сказал ей, что княгиня не жена ему, иначе девица не набралась бы наглости свысока посматривать на окружающих ее людей.

Княгиня плохо представляла себе, что с нею будет, когда ее месть осуществится. Главное, будут отомщены близкие ей люди: братья-княжичи, племяш, воевода Гордята. И как всегда при воспоминании о любимом, сердце болезненно сжалось от тоски и горя.

Едва отряд выехал со двора, княгиня вздохнула полной грудью и позвала ключницу:

– Вели запрячь повозку. Поедем к воротам, посмотрим на вымол.

Ладья гостя покачивалась на середине реки около Угорской горы. Небольшая плоскодонка, на которой прибыли купцы, не вмещала всех, поэтому Аскольд и Дир взяли лишь четырех телохранителей, приказав остальным взять сторожевую ладью и плыть следом.

Подплывая к ладье, князья с удивлением отметили, что на носу не было привычной деревянной резной головы. Сама ладья тоже казалась странной – вытянутой в длину и с высокой кормой. Она более походила на легкий военный дракар, чем на широкие и приземистые торговые суда.

Аскольд и Дир хоть и засомневались, но, чтобы не показать страха друг перед другом, поскольку никто первым не решился высказать вслух своего опасения, оба смело взобрались на палубу.

На судне было пусто и царила непривычная тишина. Суеверный страх закрался в души князей. Ладья без команды – недобрый знак. И, будто в ответ на их немой вопрос, отовсюду стали вылезать вооруженные воины.

– Мы в ловушке! – крикнул Дир оставшимся на берегу, не надеясь, впрочем, что его услышат.

Братья и их телохранители мигом выхватили мечи и встали спиной друг к другу, охраняя тылы. Они знали: битва будет тяжелой – никто сдаваться в плен не собирался.

Призыв князя Дира на берегу был все же услышан. Несколько всадников галопом понеслись в крепость за подмогой. Остальные же похватали первые попавшиеся рыбачьи лодки, причаленные к берегу, и, налегая изо всех сил на весла, поплыли к ладье.

Над рекой плыл звон от ударов мечей. Обороняющиеся на ладье крушили врага. Дружина в лодках подбадривала князей криками, обещая подоспеть на помощь. Заметив, что подмога близка, князья последние силы отдавали схватке, чтобы не только продержаться, но и взять некоторый перевес в битве. Дружина же добьет оставшихся.

Собравшиеся на берегу зеваки (в основном рыбаки, выброшенные из своих лодок гриднями) с интересом наблюдали за жаркой схваткой, разыгравшейся посередине Днепра.

Победа, казалось, была близка. Врагов осталось всего несколько человек, и дружина уже почти подплыла к ладье.

Но невесть откуда стали появляться боевые ладьи со страшными чудищами на носу. Видимо, основная дружина Олега сидела за Угорской горой в засаде и ждала подходящего сигнала. Киевская дружина, не заметив подвоха со стороны реки, с восторженными устрашающими воплями полезла на ладью, подставив стрелам неприятеля спины.

Народ на берегу, не ожидавший такого оборота, в страхе стал разбегаться. Стрела – дура, может и задеть ненароком.

Обладавшие неимоверной силой и владеющие боевым искусством князья отчаянно сопротивлялись. Вокруг лежало множество поверженных воинов, корчившихся в предсмертных муках, но и телохранители из свиты тоже погибли. Кровь текла по палубе потоком, и братья с ног до головы были ею забрызганы.

Киевский отряд в лодках был полностью истреблен. Свежие силы врага влезали на ладью, равнодушно сбрасывая висящие на бортах тела поверженных киевлян на палубу и в воду.

Помощи из крепости видно не было, да князья уже и не надеялись на подмогу, сдавая позиции под натиском врага. У них, разгоряченных схваткой, было одно желание: убить как можно больше вероломно напавших на них воинов. Ратным подвигом они хотели заглушить сожаление о том, что так глупо поддались на вражескую уловку.

Впрочем, одному богу известно, с какими мыслями приняли смерть киевские князья Аскольд и Дир. Вскоре все было кончено. На палубе в лужах крови лежали несколько десятков человек. Стоны раненых леденили душу.

Князь Олег, старательно обходя мертвых, подошел к поверженным братьям.

Как жили Аскольд и Дир душа в душу всю свою жизнь, совершенствовались в боевом искусстве, ходили в походы, делились едой и кровом, мирно властвовали над богатым городом, так и приняли смерть вместе, защищаясь бок о бок, и лежали теперь рядом лицом к врагу на поле последней своей битвы.

Князь Олег не дрогнул при виде преданной братской дружбы. Нагнувшись, он спокойно снял с обоих князей золотые цепи – символы княжеской власти – и повесил их на себя. Затем велел своим людям расчистить палубу: своих погибших сложить ровно в ряд и сотворить над ними причитающиеся обряды, а киевлян выгрузить на берег. У Аскольда жена есть, пусть сама решает, что с покойными делать.

Воины из княжеской свиты, прискакавшие в Верхний город, сообщили княгине, стоящей на крепости, что князья попали в ловушку и надо срочно поднимать дружину на бой. К крепости уже бежал народ со своими пожитками: слухи о нападении донеслись до людей быстрее ветра.

Княгиня растерялась: надо остановить дружину, не выдав себя, чтобы в ней не заподозрили предательницу. Как это сделать? Она еще ничего не успела сообразить, а поднятые по тревоге старшие мужи со своими людьми уже закрывали ворота, впуская последних беженцев. Княгиня поняла, что никогда не заставит киевлян впустить врага в свой город.

Олег между тем, считая, что, устранив князей, расчистил себе дорогу, поскакал со своими людьми через безлюдные избы к крепости. Но, едва взобравшись по Боричеву взвозу на гору, варяги увидели, что ворота закрыты, а на стене стоят на изготовку лучники. «Обманула, старая карга», – сморщился князь, подумав о княгине.

На крепостной стене появилась хрупкая женщина в черной одежде. Она смотрела сверху на боевую грозную дружину, выстроившуюся на неширокой улице, подступающей к воротам.

Княгиня невольно залюбовалась воином, бесстрашно стоящим во главе отряда. Он был не только молод и пригож собою, но от всей его фигуры исходила мощная сила. Высоко поднятая голова и гордая посадка не оставляли сомнения, что перед нею сам князь Олег. Руки с проступающими сквозь простую рубаху мускулами крепко держали узду, сдерживая нетерпеливо переступающего коня, рвущегося вперед.

Олег тоже разглядывал женщину, неожиданно возникшую на стене. Ее спокойное лицо напоминало маску. Она казалась такой же неприступной, как стены крепости, возвышавшиеся перед ним.

Еще в Новгороде, готовясь в поход, Олег послал людей разузнать как можно больше о киевской знати. Сведения о княгине, от имени которой волхв предлагал власть в городе, Олега поразили: мудра, уважаема, в отсутствии мужа легко правит городом, верша справедливые суды. Но дошли до него и слухи о том, что князь Аскольд хочет избавиться от жены и жениться на полюбовнице.

Из услышанного князь Олег пришел к выводу, что заключил сделку с какой-нибудь древней старухой, желающей дожить свой век тихо в княжеских хоромах, – и не ожидал увидеть привлекательную женщину, так легко перешагнувшую через предательство ради своего спокойствия.

Невольно князя пробрал суеверный страх. Мужчина поежился. Вовсе не раскаяние за содеянное посетило его – для достижения заветной цели для воина все средства хороши. Но эта женщина испугала его. Ее мрачный вид и черная одежда не предвещали ничего хорошего – вот сейчас она начнет колдовать, и вся его дружина исчезнет с лица земли.

Казалось, прошла целая вечность, пока они изучали друг друга, и воины с обеих сторон терпеливо ожидали, не предпринимая никаких действий.

– Кто ты, гость заморский? – наконец нарушила молчание княгиня, разрядив напряженную обстановку. – Зачем пожаловал на землю киевскую?

– Я князь Олег. Князья ваши пали от руки моей, и я пришел занять их место, – дерзко ответил воин.

Но женщина на стене гордо вздернула голову.

– Ты победил Аскольда и Дира – это верно, но после их смерти власть в Киеве перешла ко мне, княгине. Мой род древний, восходит к Кию, и я не позволю кому бы то ни было беспрепятственно войти в город.

Олег не ожидал такого решительного отпора. Он помолчал, размышляя. Казалось бы, княгиня, от которой вел переговоры волхв, обманула его, но зачем тогда она вышла на стену, не страшась разоблачения? Уж не хочет ли она внушить ему, что только обстоятельства заставляют ее отвечать так, а сама она желает все решить мирным путем, помня о своем обязательстве?

– Мудра ты, княгиня, – усмехнулся он, – а того не разумеешь, что сила на моей стороне. Но я не желаю зря проливать кровь. До вас мне добровольно покорились Смоленск и Любеч, почему бы и вам не последовать их примеру, если не желаете, чтобы я стер город с лица земли?

Княгиня ни на миг не забывала о том, что предательство совершилось от ее имени, и Олег, если захочет, может выдать ее. Она мучительно обдумывала способы мирного разрешения вопроса, чтобы и Олег был доволен, и в Киеве не узнали о предательстве, и она сама не пострадала бы.

– Пусть князь Олег не устрашает нас своей грозностью, а мирно шлет послов. Тогда я и мужи города будем решать, кому править.

– Я верю тебе, княгиня, – согласился князь, но женщине показалось, что в голосе его прозвучала издевка. – Я встану здесь у крепости и вечером снаряжу послов. И горе тебе, если ты с честью не встретишь их!

Олег тут же отдал дружине приказ разворачивать стан. Глядя на его спину, княгиня испытывала желание убить его и тем самым решить все вопросы, и уже было махнула рукой, подзывая лучника, но вовремя остановилась. О ее предательстве могли знать и приближенные Олега. Не навлечет ли она на себя еще большую беду?

Княгиня спустилась со стены вниз, где ее поджидала дружина. К ней подошел старший муж, пришедший когда-то вместе с Аскольдом.

– Княгиня, ты рисковала собой. Они могли убить и тебя, раз подняли руку на законных князей, – обеспокоенно произнес он.

Княгиня хотела ответить, что когда-то его князья тоже подняли руку на законных правителей Киева, но смолчала: к чему сейчас ворошить прошлое? Пусть она понесет позорное наказание, если откроется ее роль в этом деле, или примет изгнание от Олега, но зато она достигла главного: отомстила за своих братьев и Гордяту.

Старый седой воин преданно смотрел на княгиню. Несмотря на годы, он был еще здоров и силен и мог бы положить немало врагов в честном бою. Княгиня почувствовала угрызения совести: нельзя допускать, чтобы кто-то еще пострадал от ее предательства.

– Ты зря беспокоишься обо мне. Я ответственна за город и за всех вас. Князей уже не воротишь, а нам и вправду нужен новый правитель. Я не допущу кровопролития и постараюсь решить дело мирным путем.

– Князем может стать по праву твой племяш, – предложил старший муж.

При воспоминании о Даре сердце княгини болезненно сжалось.

– Княжич далеко, – она покачала головой, – к тому же у него мало опыта. Ему нужны и средства, и время, чтобы собрать дружину. И пока он подойдет сюда, князь Олег превратит город в развалины. Он всерьез намерен захватить власть в городе и добьется этого любыми средствами. Вряд ли кто может его остановить.

Старший муж полностью был согласен с княгиней: им не удержать города. Олег – воин, рано или поздно, но город он возьмет. Аскольд и Дир виноваты сами, ведь враг угрожал давно, а они, презрев опасность, отправились развлекаться к неизвестному гостю. Князья погибли из-за своей глупости, но нельзя допустить, чтобы и город постигла та же участь.

– Ты мудра, княгиня, и я думаю, знаешь, как поступить, чтобы отвести от Киева беду. Мы полностью доверяем тебе, – искренне сказал старший муж, глядя, как женщина усаживается в повозку.

Княгиня отвернулась, чтобы не выдать презрительную усмешку: еще совсем недавно дружина Аскольда ее ни во что не ставила, а сейчас, потеряв опору, они готовы повиноваться ей.

Едва повозка въехала на княжий двор, ее окружила плотная толпа челяди и молодых гридней, остававшихся за охрану. Постепенно двор заполнялся дружиной и горожанами, пришедшими следом за повозкой.

– Мужайтесь, люди добрые! – крикнула княгиня в толпу. – Князья наши пали от руки вероломного недруга. Сегодня решится судьба города, князь Олег пришлет послов. Я думаю, знатные мужи города поддержат меня в намерении мирно закончить переговоры, чтобы не затопить город в крови.

Дружинники согласно закивали в ответ. Напуганные неожиданной смертью князей, воины условились во всем поддерживать княгиню. В большинстве своем дружина состояла из варягов, которым было все равно, кому служить, лишь бы платили. Простые же мирные люди и вовсе не желали быть вовлеченными в кровавую бойню.

Княгиня прошла в свой терем.

Постепенно толпа рассосалась. Все уходили со двора, оживленно переговариваясь. На княжеском крыльце осталась сидеть девица, тупо глядевшая перед собой влажными от навернувшихся слез глазами.

– Ну что, девонька? – подошла к ней ключница. – Поизмывалась ты над нами всласть, пора и честь знать.

Девица, несмотря на большой выпирающий живот, расторопно вскочила, поклонилась ключнице. Лицо ее покрылось красными пятнами.

– Собирай-ка ты свою рухлядь да мотай к отцу домой, – усмехнулась старуха. – Надо было бы тебя голой к нему отослать, ну да ладно, пожалеем, все же княжеского ублюдка под сердцем носишь.

Девица, не поднимая глаз, спустилась с крыльца и побрела со двора. Легче повеситься, чем принять такую участь. Родители-то, может, и пожалеют, но вот от соседей прохода не будет: на улицу лишний раз не выйдешь. О замужестве теперь и мечтать нечего. Только и осталось что с прялкой в руках век доживать.

Вечером в гриднице собрались знатные горожане и старшие мужи дружины. Княгиня, сидя на широком княжьем сиденье, наблюдала за шумными горожанами, обсуждающими последние события. И вдруг сомнение охватило ее: а надо ли безрассудно отдавать родной город в чужие руки? Да, Олег обещал ей свободу и житье в своих хоромах, но вдруг он обманет и вышвырнет ее на улицу ни с чем? Напал же он вероломно на князей, не убоялся убить их, так что ему стоит не выполнить и обещание, данное, помимо всего, даже не ей лично.

Представив себя одиноко живущей где-то на отшибе, княгиня содрогнулась. Люди не будут кланяться ей при встрече, не будут слать подарки в праздники, вообще не будут ее замечать. Ей придется самой себя содержать и обихаживать, ведь у нее нет никаких сбережений. Можно, разумеется, уехать к Дару. Но жить там приживалкой?! Нет, такая участь не для родовитой женщины.

Глядя на собравшихся, княгиня поняла, что не сможет отказаться от всего, чем владеет по праву с детства. Теперь, когда она устранила ненавистного мужа, терять высокое положение было гораздо больнее. Но княгиня не зря слыла мудрой, и решение уже зрело в ее умной голове.

Послы между тем не заставили себя ждать, явились строго в оговоренный час, и княгиня после всех обязательных приветствий и обменов любезностями обратилась к ним:

– Слыхали мы, будто бы Олег вовсе не князь новгородский, а при малолетнем князе Игоре состоит на службе. Правда ли молва говорит?

В гриднице установилась такая тишина, что было слышно, как под деревянным резным потолком муха запуталась в сетях паука. Киевляне приоткрыли рты, услышав из уст княгини дерзостные речи, обращенные к послам грозного завоевателя.

Но послы ничуть не смутились.

– То правда, княгиня, – ответил пожилой статный мужчина, выдававший себя за старшего.

– Не следует ли из этого, что Олег, добившись киевского княжения, должен будет при достижении Игорем совершеннолетия покориться и отдать ему город в законное владение?

Послы растерянно молчали: ответа они не знали. Они признавали власть Олега, зная, что она временная, и не задумывались о том, что будет, когда подрастет князь Игорь.

– Раз молчите, значит, я права, – удовлетворилась женщина и откинулась на деревянную спинку сиденья, устраиваясь поудобней. – Князь Игорь получил в наследство только Новгород, а Олег надумал идти в поход по своему почину, поэтому мне сдается, что только Олег имеет право владеть Киевом, если мы ему покоримся.

Никто в гриднице никак не мог уразуметь, к чему клонит княгиня. И послы недоуменно переглядывались. Действительно, власть Олега временная, но временная в Новгороде, а как быть с теми землями, которые он покорил в последнее время? Кто же владеет завоеванными землями, Олег или Игорь?

– После смерти мужа киевский стол перешел ко мне, – продолжила между тем княгиня, – и не только по праву наследования, но и по праву рождения. Я согласна уступить его, но только Олегу, а не Игорю, и с условием! Идите и скажите своему предводителю, что, если он хочет владеть богатым городом, пусть женится на вдове князя. Если он не согласен, то сможет его получить после моей смерти, но так легко, как Аскольд и Дир, я ему не дамся!

По гриднице пронесся вздох облегчения. Горожанам понравился ответ княгини. Получалось, что они не трусливо сдались грозному вояке, а мирно подпали под власть в силу обоюдного брачного согласия. Это намного привлекательнее, чем просто отдать город, убоявшись разорения и кровопролития, и прослыть позорно покоренными.

Глава девятая

Спокойно текли дни и ночи, напоенные тихим счастьем и любовью. Но Ярина знала, что безмятежности и неге скоро придет конец. С утра Бажан ездил по округе, собирая смердов-воинов, чтобы иметь при себе хорошую рать. Бажан не забывал, как в Любече Олег похлопал его по плечу и сказал, что будет ждать его в Киеве. Хорошие смелые воины великим князьям всегда нужны, а если они к тому же и преданные, как Бажан, то им и цены нет.

Бажан единственное свое призвание видел в защите своей земли от посягательства врагов. Из-за своей доброжелательности он не понимал тонкой политики крупных князей, но четко знал: разрозненным племенам нужна единая твердая рука. И он был готов поддержать эту руку, обещавшую дать отпор хазарам, печенегам, болгарам и другим ворогам, желавшим поживиться за счет его соплеменников.

Подготовить рать – дело нелегкое. В усадьбе при Бажане всегда находилось с полсотни опытных, обученных, хорошо вооруженных бойцов, усвоивших ратное мастерство от отцов. Смерды же, которых князь призывал в походы, в большинстве своем были босы, из оружия имели ножи и топоры. На конях приехали единицы. Всех их надо было мало-мальски вооружить и обучить воинскому искусству. Рабочих коней надо было превратить в боевых. На все это требовалось время, средства, хладнокровие и терпение. Бажан за день выматывался так, что вечером едва добредал до постели и замертво валился на нее.

Ярина знала о воинственных помыслах любимого и поддерживала его устремления, понимая, однако, что жизнь с воином никогда не будет легкой. Теперь она всей душой желала, чтобы гонец из Киева никогда не явился и чтобы они с Бажаном тихо и мирно прожили бы здесь, под Оргощем, до старости.

Но ее помыслам не суждено было сбыться: через две седмицы после свадьбы прискакал гонец. Он сообщил, что Киев признал Олега князем земли Русской.

– Почему «Русской»? Откуда такое название? – удивился Бажан.

Гонец, поедая в гриднице наспех приготовленное для него угощение, ответил с набитым пищей ртом:

– Русы – это воины, которых Олег привел с собой. Теперь все племена от Днепра на полудень и до Новегорода на полунощь будут зваться одним именем – Русь. А Киев – матерь всей Руси.

В усадьбе начались спешные сборы в дорогу.

Ярине особо собирать было нечего, и она решила попрощаться с Незваной. В суматохе последних недель она совсем забыла о подружке и теперь раскаивалась в этом.

Ярина произвела переполох, въехав в весь на роскошной повозке в сопровождении десятка воинов. Сельчане повыскакивали из своих изб, подобострастно кланялись ей, как хозяйке земель, за которую платят дань, и смотрели ей вслед, пока она не спеша продвигалась по пыльной улице.

Но Ярина еще не забыла тот страшный день, поэтому, не обращая на сельчан внимания, глядя строго перед собой, проехала через весь, ни разу не улыбнувшись и никого не приветствуя.

Выбежала из своей избы и Незвана. Увидев гостью, всплеснула руками, счастливо рассмеялась, подскочила к повозке. Женщины обнялись, расцеловались.

– Что же ты так долго не появлялась? – упрекнула Незвана. – Высоко прыгнула, так и подругу по боку?

– Да закрутилась что-то, про все на свете забыла, – устыдилась Ярина. – Прости, я действительно поступила подло, не пригласив тебя на свадебный пир.

– Да чего там! – махнула рукой женщина. – Я бы все равно не пошла. Куда уж мне со свиным рылом в калашный ряд. Там небось вся знатная округа собралась, чего уж мне, неотесанной, позориться. А чего мы с тобой на виду встали? Проходи скорее в избу.

Женщины просидели до вечера, в разговоре не замечая времени. Наконец старший охранник постучал в дверь:

– Пора, княгиня, в путь. Скоро вечер, солнце сядет. Впотьмах заплутать можно.

Незвана достала из-за печки котомку.

– Я сберегла все твои вещи и травы тоже.

– Мне не нужны травы, – Ярина вздохнула. – Я не говорила мужу, что умею лечить людей. Боюсь, прогонит.

– Если любит, не прогонит, – успокоила Незвана. – Ты зря скрываешься. Поделись с ним, пусть сам решает, забыть тебе о знахарстве или продолжить свое дело.

– Страшно, Незвана. Что люди-то подумают? Князь на колдунье женился. Обворожила, окрутила, чтобы народ себе подчинить и кровь из них пить…

– Ну, ты уж скажешь, – ужаснулась подруга. – Упырь ты, что ли? Конечно, знахаркой слыть мало приятного, но когда покровитель – муж, знатный человек, то легче.

– Не знаю, – засомневалась Ярина, – как бы и ему плохо не было от моего знахарства. Кто меня за язык тянет? Молчание – золото.

Незвана вздохнула. На самом деле все сельчане уверены были, что Ярина – ведьма. А иначе как бы ей удалось окрутить князя?

– Да ведь все равно вся округа знает, что ты травница, – осторожно, чтобы не расстроить подругу, сказала хозяйка. – Рано или поздно и князь об этом проведает. Да ведь и спасал он тебя как колдунью.

– Он подумал, наговор это плохих людей, – покачала головой Ярина.

– Поступай, как сама знаешь, – не стала спорить Незвана. – А еще лучше, живи в своем Киеве и носа сюда не кажи. Так спокойнее будет и тебе, и твоим будущим детям.

Незвана помолчала, потом улыбнулась:

– Что мы все о грустном говорим? Попрощаемся, что ли, хоть по-людски? Не знаю, когда теперь свидимся и свидимся ли вообще.

– А поедем со мною в Киев, – предложила Ярина.

Подруга отрицательно покачала головой.

– Нет уж, я здесь родилась, здесь и помру. Не по мне это – шататься по чужим землям, я тепла домашнего очага хочу – своего, а не чужого.

Женщины обнялись на прощанье, расцеловались, всплакнули. Ярина села в повозку и покатила по улице. От встречи с подругой на сердце осталась какая-то тяжесть, чувствовала, что больше никогда не увидит ее.

Наконец дружина во главе с Бажаном выступила в путь и в жаркий душный день появилась под стенами Киева.

Стояла полуденная жара. Солнце палило нещадно. С ратников градом стекал пот, но они не снимали защитного облачения, боясь подвоха с противоположной стороны. И действительно, завидев вооруженную незнакомую дружину, стража спешно закрыла ворота крепости.

Ярина, повозка которой плелась в хвосте колонны, с досады прикусила губу. Она обливалась грязным липким потом. Волосы под тяжелым повойником взмокли. Хотелось поскорее укрыться от полуденного зноя, умыться с дороги, распустить и расчесать косы, надеть чистую одежду и быстрее нанести визит Белаве. Неожиданная задержка раздражала.

К воротам Бажан послал гридня с сообщением, что отряд принадлежит оргощскому князю из-под Любеча, который желает поступить на службу к князю Олегу.

Вскоре на смотровой башенке показался один из старших мужей Олега. Признав во всаднике воина, с которым Олег дружески беседовал в Любече, он отдал приказ пропустить дружину в крепость.

– Как раз вовремя ты подоспел, – после приветствия сообщил старший муж Бажану, – князь Олег снова в поход собирается. Ему нужно хорошее подкрепление. Дружина твоя пусть пока здесь останется, а ты сам на княжий двор езжай. Там решат, куда вас на постой определить.

– Вообще-то моя жена – вдова бывшего киевского воеводы Гордяты. Я надеялся разместиться в его усадьбе, – ответил Бажан.

– Вот незадача, – старший муж почесал затылок, – там уже мои люди стоят.

– Я думаю, в тесноте, да не в обиде. Поместимся как-нибудь. – Бажан не хотел первый день службы начинать со ссоры.

– Чего уж там, – старший муж махнул рукой, – я найду другое место, а усадьба по праву вам принадлежит.

Старший муж вовсе не был таким уж добрым, просто служил у Олега уже много лет и знал, что тот не потерпит недоброжелательного отношения к новым мужам, желавшим присоединиться к его рати.

Ярина между тем уже проехала в свою усадьбу. Бажан, довольный, что так мирно разрешилось дело, велел своим людям двигаться следом за повозкой жены.

Дворовые, увидев хозяйку живой и невредимой, с причитаниями окружили ее. Последние полгода люди жили в страхе, не зная, что им делать. Гридни Аскольда постоянно наведывались в усадьбу, грабили, забирали все продукты, допытывались о Ярине, от которой не было никаких вестей.

Челядь не знала, ждать хозяйку или искать новую работу, и только преданность покойному Гордяте удерживала их в усадьбе. Да и новые жильцы из Олегова войска последние запасы съели и теперь все жили впроголодь, благо лето на дворе и можно перебиться крапивой-лебедой.

Свалив на хозяйку все свои невзгоды и печали, выговорившись, замолчали, уверенные: раз хозяйка вернулась, то все их заботы будут решены враз.