Пара жизней про запас Леонов Николай
– Да, видимо, наша экскурсия близится к завершению, – согласился Гуров.
Пес привел к прогалу в лесополосе, где на грунте, мягком после недавних дождей, четко отпечатались следы автопокрышек, которые вели к пологому склону шоссе, вдоль края которого не было никакого ограждения.
– Смылись, уроды! – в очередной раз остервенело плюнул майор.
– Тогда тем более нам тут не стоит топтаться. – Гуров взмахом руки дал всем понять, что нужно отойти назад. – Давайте, наверное, оставим кого-то из ваших сотрудников, чтобы кто-то случайно не уничтожил имеющиеся здесь следы и улики, – повернулся он к майору.
– Ламзин! – майор окликнул одного из тех двоих пэпээсников, которые незадолго до этого преследовали неизвестных. – Остаешься здесь до прибытия криминалистов. Прибудут ваши, из главка, или нам прислать своих? – спросил он Льва.
– Мы пришлем из главка, – прикинув, ответил тот. – Следы очень неважные. А выжать нужно бы максимум информации.
– Может, заглянем в здешнюю администрацию? – закуривая, предложил Станислав. – Надо бы прощупать вариант с земельными участками. Что-то мне районный «пан голова» особого доверия так и не внушил... – добавил он вполголоса.
– Давай заглянем... – кивнул Гуров. – Хотя, по правде сказать, чувствую, тут дело не в претензиях на земельный участок. Тут что-то другое... Но вообще-то прощупать ситуацию с землей в любом случае не будет лишним.
В двухэтажном особняке администрации поселка было уже достаточно людно. Глава поселка, лысоватый гражданин предпенсионного возраста в очках с золотой (или золоченой?) оправой, молча выслушал оперов, время от времени потирая переносицу, словно это помогало ему лучше усвоить услышанное.
– Мне кажется, – наконец заговорил он чуть дребезжащим тенорком, – конфликта из-за земельного участка здесь не могло быть даже теоретически. Место, где расположено здание интерната, в районе считается непрестижным, и на него никто никогда не покушался. Нет, нет... Тут, скорее всего, какие-то внутренние причины. Например, неисправная электропроводка, курение в постели...
– А какие места в поселке считаются престижными? – заинтересовался Стас.
– Ну, скажем, улица Блюхера – там неподалеку озеро, зеленая зона, есть несколько старинных зданий. Церковь, например... Вот из-за этой улицы тут чего только не было.
– И поджоги в том числе? – в лоб поставил вопрос Гуров.
– Ну... Было и такое. Правда, уже давно, – поселковый глава заметно напрягся, явно боясь сказать что-то лишнее. – Сейчас в основном решать такие проблемы стараются миром. Но это совсем другая история. Вас же интересует случившееся с интернатом инвалидов?
– Нас все интересует, – сдержанно уведомил Крячко. – А скажите, в настоящее время претенденты на улицу Блюхера есть? Только не говорите, что это коммерческая тайна.
– Ну, вообще-то есть... Но эти договариваются миром. Да! Исключительно цивилизованным путем, – глава клятвенно прижал руку к груди.
– А можно узнать, кто именно собирается строиться на той улице? – Гуров снова задал вопрос, несгибаемый, как лом.
– Э-э-э... Так-то я с ходу не припомню организации, частных лиц... – глава завздыхал и засучил руками. – К сожалению, моя помощница ушла по делам, а у нее ключ от сейфа. Вот если бы вы смогли зайти после обеда, то получили бы всю необходимую информацию.
– Да нет уж, – Гуров понимающе усмехнулся, – лучше как-нибудь в следующий раз.
– Да, да!.. – подхватил Крячко. – А уж вы к той поре, будьте любезны, попросите свою помощницу оказаться на рабочем месте вовремя...
Уловив в его словах явную издевку, глава поселка помрачнел и заметно сник. Опера вышли на улицу и, спросив у прохожего, в какой стороне улица Блюхера, коротко посовещавшись, пошли в противоположную. Шагая по аллее, Гуров буквально спиной чувствовал взгляд, нацеленный ему вслед.
– Как думаешь, этот дедуля в чем-то замешан или наподобие того Игоньки элементарно празднует труса? – закуривая, спросил Станислав.
– Скорее, второй вариант. – Гуров чуть поморщился, как если бы его обоняния достигло нечто, исходящее с грязной помойки. – Могу даже сказать, почему. Скорее всего, он бывший преподаватель математики. В школе его не любили ни коллеги, ни ученики. В конце концов, кто-то нашел повод от него избавиться. Теперь представь себе человека, которому за пятьдесят, а ему, по сути, податься некуда. Разве что в дворники? И вот ему повезло – поставили главой. Теперь он изо всех сил старается угодить абсолютно всем – и сильным, и наглым, и властным, и правым, и неправым. Лишь бы удержаться, лишь бы снова не оказаться на обочине.
– Считаешь, сейчас он кинется звонить во все концы о нашем визите? – Дисциплинированно бросив окурок в урну, Стас оглянулся.
– Уверен. Первый, кому позвонит, будет Фролухин. Ну а потом отзвонится всей остальной чиновной и криминальной братии – по рангам и ранжирам. Я поэтому и предложил сделать крюк – пусть думает, что мы на Блюхера не пошли.
Улица Блюхера и впрямь простиралась вдоль весьма живописного озера, за которым умиротворяюще светилась белизной стволов березовая роща. Деревенские дома – кирпичные, деревянные, под железом и шифером, тесно соседствовали с особняками, возведенными в новом стиле – в несколько этажей, со всевозможными наворотами, за высокими кирпичными и бетонными оградами. Увидев у одного из дворов женщину, вдоль палисадника подметающую улицу, опера решили подойти к ней. С первого же взгляда было ясно, что сельчанка не из разговорчивых. Но постепенно беседа все же завязалась. Узнав, кто эти двое прохожих, женщина горестно посетовала:
– Что нас спрашивать о жизни? Нет ее и не ожидается. Сживают нас отсюда живоглоты. Вот только вчера по задам шастал какой– то мутный. Что-то высматривал. Кабы опять кого не подпалили.
– А что, у вас случались поджоги? Кстати, сегодня сгорел дом инвалидов. Его, вы считаете, тоже могли поджечь? – абсолютно нейтрально поинтересовался Гуров, не выказывая и малейшего интереса.
– Ну, насчет дома инвалидов сказать ничего не могу... А вот на нашей улице за позапрошлый и прошлый годы было шесть пожаров. Уже ныне два дома еле успели потушить.
– Кто ж их поджигает-то? – спросил Стас, глядя на черный, обугленный угол одного из домов.
– А то вы не знаете! – женщина сердито нахмурилась. – Эти вот, фирмачи чертовы, что землю у нас скупают. Они ж тут строят настоящие поместья, а потом их продают всяким московским жуликам. Как же она называется, эта фирма? Вроде какой-то «Ленд Билдинг». Ко мне уже целую дорогу протоптали ихние уговорщики. Все наваливают горы златые, лишь бы с этого места съехала. А я куда подамся? Я в этом доме родилась, прожила всю жизнь, детей вырастила... А теперь – отдай им, таким хорошим. Одни тут согласились по дури своей. Так им столько заплатили, что и на землянку не хватит.
– Они у вас когда были последний раз? – По лицу Гурова было заметно, что он сейчас обдумывает какое-то важное решение.
– Дней пять назад, – припомнила женщина. – Приезжали трое таких расфуфыренных на здоровенной черной машине.
– А насчет этого «мутного» вам что-нибудь известно? – снова спросил Крячко.
– Нет, видела его единственный раз, но слышала, что как только он появится, так в селе обязательно пожар. Роста он среднего, в плащике таком, неприглядненьком, в кепочке... Вот в лицо его не видала – он за огородами был, а я со двора за ним, из сарая наблюдала.
– А вашим соседям эти фирмачи тоже предлагали продать свои дома? – Гуров оперся о штакетник, отчего со стороны могло показаться, что меж собой обсуждают деревенские новости какие-то старые знакомые, встретившиеся после долгой разлуки.
– Предлагали... Им же под каждое поместье надо таких вот наших дворов не меньше трех-четырех снести.
– Так объединились бы, дежурили бы по очереди. – Стас решительно, по-кавалерийски рубанул кулаком. – Дали бы им дрозда как следует!
– Ага! Дашь!.. – женщина грустно улыбнулась. – Один тут дед как– то поймал этих сволочуг. Так, бедный, и до утра не дожил. Милиция приехала, сказала, что помер от остановки сердца. А он в гробу лежал весь синий и опухший. Какое ж тут сердце? Да и кому тут с кем договариваться? Я – вдова уже три года, соседи – и вовсе старики... Они уж и говорят этим фирмачам: вы хоть сначала дайте нам спокойно умереть, а потом делайте, что хотите. Те в ответ только ухмыляются: мол, ничего, за этим дело не станет!
Перекусив в компании с шофером их служебной «Волги» в крохотной забегаловке на окраине поселка, опера отправились обратно в Москву. Как незадолго до этого им сообщили по телефону, криминалисты обследовали лесополосу, где были обнаружены следы колес неизвестной машины. Были найдены несколько окурков и пуговица от женского пальто, лежавшая как бы напоказ на стволе поваленного дерева рядом с местом стоянки машины.
– Куражатся, подонки! – сердито рассмеялся Стас, которому Гуров рассказал о находках криминалистов. – Показать захотели, какие они неуловимые. Мол, вот вам улика, ищите по ней, сколько влезет.
– Да, они просчитали, что их будут искать, и решили напоследок показать нам фигу. – Гуров был серьезен, но в его глазах поблескивали искорки веселого азарта. – Но, как известно, на всякого мудреца довольно простоты. Они решили схохмить, однако этим самым хоть на ноготь, но себя показали именно такими, какие они есть на самом деле. А это уже повод сделать некоторые выводы. Говоря по-народному, нутром чую, что это люди от тридцати до сорока, не лишенные соображалки. Возможно, даже с высшим образованием, хорошей спортивной и специальной подготовкой. Это не тупые уголовные «быки». Это если и банда, то такого, «богемного» пошиба.
Через час с небольшим Лев и Станислав входили в кабинет Петра Орлова. Тот выглядел вполне сносно, если не считать темных кругов под глазами. Судя по всему, из-за пожара в Кукушкине ему тоже как следует поспать не довелось.
– Ну, что там, в этом... э-э-э... Крякушкине? – ответив на приветствие, с ходу обрушил он свой самый главный, всем этим утром выношенный вопрос.
– В Кукушкине, – поправил его Гуров. – А что там может быть? Как в мультике про кошкин дом: он, как видите, сгорел, но зато весь город цел. В общем, уже сейчас, в том числе и на уровне тамошнего руководства, начинают дудеть о том, что это или электропроводка, или курение в постели. А на деле-то все обстоит несколько иначе...
Выслушав Льва, Орлов хмуро покачал головой.
– Понятненько... – вздохнул он. – У нас в активе уже два пожара, причем второй с жертвами, а воз пока и ныне там. До новолуния сколько осталось? Дней десять? Вот до той поры нам надо раскрутить этих пироманов по полной программе, чтобы сегодняшний пожар в этой цепочке был последним.
– Хорошенькое дельце! – возмущенно подал свой голос молчавший до этого Крячко. – Тебе прямо надо как по щучьему велению! Мы там и так сделали все, что могли. В конце концов, напрягли местный райотдел, чтобы они нашли свидетелей – вдруг кто видел машину тех двоих? Сегодня, ближе к вечеру, думаем опять съездить туда. К вечеру головешки остынут, надо будет вместе с пожарными порыскать по пепелищу – вдруг что удастся обнаружить? А ты говоришь – воз и ныне там...
– Есть еще одно соображение. – Гуров достал сигарету из пачки, лежащей на столе Петра. – Надеюсь, ты не осерчаешь, что я подрываю твои табачные закрома? – хитро улыбнулся он. – Так вот, после визита на пожарище мы с громкой помпой как бы уезжаем назад.
– Почему это «как бы»? – встревожился Станислав.
– Потому, что мы остаемся там, – торжественно объявил Лев. – Но нам потребуется хорошая, усиленная опергруппа – человек десять, не меньше. Как я понял, сегодняшней ночью возможен поджог жилых домов на улице Блюхера. И мы должны взять поджигателей с поличным.
– Людей я найду. – Петр несколько оживился. – Вот это уже что-то существенное. Вот это я одобряю! Давайте, мужики, явите оперскую хватку, покажите этим скотам кузькину мать...
Когда приятели вышли из кабинета, Станислав укоризненно пробурчал:
– И когда тебе пришла в голову эта «счастливая» мысль?
– Ты насчет ночной засады? – Лев сочувственно рассмеялся. – Понимаю, понимаю – Катя будет обречена в тиши квартиры обнимать холодную подушку. Так ведь и я сегодня оставлю в одиночестве свою «половину». Разница-то какая?
– Какая... Обыкновенная! От тебя Мария куда сбежит? То-то же. А у меня Катю уже сейчас норовят отбить! Нет, ты понимаешь, как получается: стоит мне кого-нибудь закадрить – тут же выстраивается очередь жаждущих оттеснить меня в сторону! Охренеть! Представляешь, из тех, с кем я встречался раньше, три давно уже замужем, одна даже вышла куда-то в Австралию, к четырем вернулись мужья, еще у трех новые любовники, причем такие, на которых и взглянуть-то жалко. Вот и с Катей точно так же: года два-три до этого была совершенно одна – ни одна зараза и близко к ней не подходила. Теперь соискателей ее внимания еле успеваю как мух от меда отгонять. Вот жизнь!..
– Ну что ж тут поделаешь? – Лев похлопал его по плечу. – Мужайся! Это значит, что такова твоя планида – находить и терять женщин. Кстати, в чем-то тебе можно даже позавидовать. Многие ли могут похвастать тем, что они как прожектора высвечивают женщин, достойных мужского внимания, но им несправедливо обделенных? Так что неси свой «крест» со смирением, достоинством и осознанием своей самости. Разве это плохо?
– А, ну тебя! Однолюбам меня не понять! – Стас демонстративно сунул руки в карманы и, сопровождаемый удивленным взглядом судмедэксперта Дроздова, насвистывая «сердце красавицы», запрыгал на одной ножке к своему кабинету.
Ближе к вечеру опера опять стояли у обгорелых руин интерната. Его закопченные кирпичные стены выглядели руинами крепости, пережившей нашествие кочевников. Из-за стен кое– где по-прежнему поднимались струйки дыма. С громким хрустом ломая сапогами обгорелые обломки шифера, внутри здания ходили эксперты, выясняющие причины возгорания. Судя по их репликам, очаг, откуда пожар распространился по всему зданию, возник в подвале. Выделенные местной администрацией подсобные рабочие разгребли завалы из мусора у входа в подвал, и эксперты попытались спуститься вниз. Но там было чуть не по пояс воды, набравшейся из прорвавшихся водопроводных труб, и той, что использовалась пожарными для тушения.
Подойдя к экспертам, опера поинтересовались их предварительными выводами.
– Можно сказать вполне уверенно, что возгорание произошло в подвале, – сообщил рослый, широкоплечий крепыш. – Конкретная причина пока непонятна – в подвал зайти удастся только завтра-послезавтра. Попробуем организовать откачку. Но впечатление такое, что там горело очень здорово. Если считать, образно говоря, в «напалмовом» эквиваленте, то там хранилось не менее канистры чего-то углеводородного.
– Тогда нужно обязательно повидаться с директором и теми, кто имел доступ в подвал... – Гуров заглянул в дверной проем, за которым в глубине тускловато отблескивала угольно-черная поверхность воды.
– С директором можете повидаться сейчас, – эксперт указал на «десятку» с тонированными стеклами, стоящую неподалеку. – Это его машина.
Подойдя к «десятке», Гуров выразительно и требовательно поманил к себе рукой. Дверца машины щелкнула, и из нее показался брюнет лет пятидесяти с седыми висками и объемным брюшком.
Лев достал удостоверение.
– Виктор Степанович Кононенко, – в свою очередь представился директор интерната. – У вас, я так понял, ко мне есть какие-то вопросы?
– Разумеется. Прежде всего мне хотелось бы знать, как охранялось здание интерната.
– Э-э-э... У нас на входе в вестибюле стоял охранник. В ночное время были еще и дежурные санитары.
– То есть контролировать прилегающую территорию охранник никак не мог... Понятно. Теперь меня интересует все, связанное с подвалом, – как был заперт, кто имел доступ, что там хранилось?
– Дверь, как видите по тому, что от нее осталось, была из толстых досок, обитых оцинкованным листовым железом, запиралась на большой навесной замок. Доступ туда имел я, наш завхоз, ну и... те, у кого была в том рабочая необходимость. Естественно, в присутствии завхоза. А хранились там кое-какие продуктовые запасы – бочки с соленьями, картошка и тому подобное. В одном из углов лежал штабель пиломатериалов – подвал был сухой, дерево не портилось. Что еще? Ну, железки кое-какие – арматура, уголок, листовое железо... А почему вас заинтересовал именно подвал, а не другие помещения?
– У вас там не хранилось ничего легковоспламеняющегося, наподобие канистр с бензином, баллонов с пропаном, ацетиленом, кислородных?
– Что вы! Боже упаси! – Кононенко отмахнулся и энергично помотал головой. – Ни в коем случае! Кстати, если мои слова у вас вызывают сомнение, пусть эксперты проверят подвал на наличие емкостей – их там не было даже пустых.
– Разумеется... – кивнул Гуров. – Что-то вы какой-то потерянный. Очень переживаете?
– Не знаю, как объяснить, – Кононенко беспомощно развел руками, – но я себя чувствую виновником гибели людей, потому что не смог их уберечь. Останки погибших уже собрали, сейчас их идентифицируют, а я вот приехал сюда и не знаю, почему не могу покинуть это место. Следователь прокуратуры в моих действиях состава преступления не нашел – я с ним сегодня уже встречался. Но что прокуратура, если внутри сидит свой прокурор?
– Вы никого не подозреваете в сознательном поджоге?
– Да кого подозревать? Если бы были недовольны мной, мстили бы мне лично. При чем тут обитатели интерната? Ну, были такие, кого я увольнял по статье... Но, мне кажется, при всех своих недостатках ни один из них на поджог не способен.
– Нам нужно поговорить с охранником, завхозом, с тем, кто был в подвале последний раз, с кем-то из ваших подопечных.
– Теперь, скорее всего, уже бывших, – горестно вздохнул Кононенко. – Маловероятно, чтобы меня после такого ЧП оставили на этой работе. Так с кем именно вы хотели бы поговорить?
– В любой конторе, больнице – где угодно, всегда есть люди, постоянно сующие свой нос в любую дыру. Они всегда все видят и знают: кто приходил, что приносил и так далее. Вот такие люди нам и нужны.
– А, ну так есть такие и у нас. Колясочник один, у которого хроническая бессонница. Он по интернату раскатывал день и ночь, все видел, все слышал, все замечал. У него и прозвище-то было – Шпион. – Кононенко невольно рассмеялся. – А так-то его зовут Вениамин Гусев. Он сейчас с частью пациентов интерната в центральной районной больнице.
– Ну, вот с него и начнем... – Лев повернулся к Стасу: – Ну что, ты тогда займись завхозом и охранником, а я съезжу к колясочнику.
Взяв у Кононенко адреса завхоза и охранника, Крячко отправился по поселку пешком. Гуров на служебной «Волге» поехал следом за «десяткой» директора интерната. Примерно через полчаса они въехали на территорию районной больницы, представляющую собой несколько пятиэтажных корпусов, огороженных решетчатым ограждением, с множеством клумб и беседок в тени деревьев. Лев еще издалека увидел раскатывающего взад-вперед человека средних лет в инвалидной коляске. Он сразу же понял, что это и есть тот самый Вениамин-Шпион.
– Вениамин, добрый вечер, как себя чувствуешь? – Кононенко обменялся с инвалидом рукопожатием. – Познакомься – это товарищ из уголовного розыска, Лев Иванович Гуров, он хотел бы тебя кое о чем расспросить.
Гуров тоже поздоровался с Вениамином, почувствовав, что у того, несмотря на худощавое телосложение, рука жилистая и крепкая.
– Скажите, Вениамин, вчера днем и вечером вы ничего подозрительного у вашего интерната не заметили? В первую очередь меня интересует, кто вчера заходил в подвал. Я имею в виду прежде всего посторонних.
– Да в подвал у нас заходят частенько. – Голос Вениамина был резким, с грубоватой хрипотцой. – Завхоз вчера несколько раз туда заглядывал. Но он обычно туда ходит как на склад. С ним раза два заходили повара за овощами. А уже вечером, когда начало темнеть, я заметил, как вдоль стены здания кто-то шмыгнул к подвалу, но тут меня позвала санитарка, попросила ей помочь.
– Вениамин у нас бесценный человек, – пояснил Кононенко. – Хоть и у самого проблемы со здоровьем, всегда старается помочь другим, особенно лежачим. Тем-то труднее всего...
– Ну вот, а когда я вернулся к окну, у подвала никого не было, – продолжил Вениамин свой рассказ. – Корпус-то у нас как бы буквой Г, и из крайнего окна хорошо виден весь двор и тамбур подвала. Я сначала подумал, что это кто-то из местных алкашей пришел воровать картошку. Ну, такое у нас случалось – пропьются до нитки, а потом идут воровать у тех, кого судьба и так обделила. Думаю, как выйдет с мешком, позову санитарок. Часа полтора наблюдал, но из подвала так никто и не вышел. Я уж начал потом думать – не померещилось ли мне? А вы считаете, что этот человек мог быть причастен к пожару в нашем интернате?
– Не исключаю... – согласился Гуров. – Вас у окна сколько времени не было?
– Да минут десять, не более... Что я там? Помог санитарке поменять простыни под Лешкой Аришиным... Виктор Степанович, а Лешка в ожоговом или?.. – Вениамин запнулся, его живой, подвижный взор замер.
– Не хотел бы говорить о грустном, но Лешки больше нет... – Кононенко со вздохом развел руками.
– Жаль.... – лицо Вениамина болезненно исказилось. – Надеюсь, он не мучился...
Шагая к больничной парковке, Кононенко, как бы ни к кому не обращаясь, неспешно повествовал:
– В интернате пациентов более двухсот человек. И у каждого своя жизнь, судьба, симпатии и антипатии, проблемы и заморочки. Это, по сути, наше общество в миниатюре... – Он повернулся к Гурову: – Вот взять этого же Вениамина. Прекрасный человек – не озлобившийся, отзывчивый, работящий... Он ведь стал инвалидом всего лет семь назад. Был дальнобойщиком, ехал вечером по шоссе. Какой-то пьяный идиот на джипе выскочил на встречную и чуть было не попал ему под колеса. И вот Вениамин, чтобы не задавить людей, сидящих в кабине – а как потом оказалось, тот жлоб вез всю свою семью, – свернул в кювет и перевернулся. Склон там был длинный, машина кувыркалась, и у него произошел перелом позвоночника. Жлоб от суда сумел откупиться, а человек навсегда остался инвалидом. Жена, еще когда он был в больнице, подала на развод и выписала с жилплощади. Такая вот стерва оказалась. Родных никого. Ну, приятели-дальнобойщики и оформили его к нам. Навещали, бывало. Сейчас уже почти никто о нем и не вспоминает...
Гуров вопросительно посмотрел на Кононенко.
– Вы пытаетесь понять, для чего все это я вам рассказываю? – Тот невесело усмехнулся. – Просто, когда мы с вами представились друг другу, в ваших глазах я прочел диагноз, вынесенный в мой адрес: «Бюрократ». Да, я бюрократ. Но я – честный бюрократ. Да, мне не чуждо ничто человеческое. Но, заметьте, и в позитивном плане. Мои пациенты никогда не голодали, их не унижали и не били, они всегда спали на чистых простынях... В здании всеми правдами и неправдами своевременно выполнялся ремонт, спонсорские деньги шли строго по назначению. И вот теперь все это, что строилось, оберегалось и приумножалось, рухнуло в одночасье. Пансионату, я уверен, новое помещение выделят – людей на улице не оставят. Но я уже точно знаю, что руководить им будет другой. И я даже знаю, кто именно. Он давно рвался на это место, мечтая сделать из него персональную кормушку. Лев Иванович, я не хочу быть наветчиком, но поинтересуйтесь в областных инстанциях кандидатами на должность директора и первого по списку – а я уверен, он сейчас главный претендент – проверьте на непричастность к пожару. Этот человек ради наживы способен на многое, если не на все...
Кононенко скомканно, торопливо попрощался и, сев в машину, быстро уехал.
Когда Гуров вернулся к пожарищу, он увидел Станислава, который в лучах предзакатного солнца стоял все на том же пригорке, о чем-то беседуя с бородатым дедом в молодежном джинсовом прикиде. Дед говорил весьма эмоционально, размахивая руками и стуча себя в грудь кулаком. Подойдя поближе, расслышал окончание тирады, начатой дедом еще до прибытия Гурова.
– ...А я говорил, говорю и буду говорить: это упакостили спецом, чтобы убрать Степаныча.
Увидев Льва, Стас кивнул в его сторону:
– Вот Лев Иванович Гуров, наш лучший оперуполномоченный. Мы учтем ваше мнение и все факты тщательно проверим. Будьте уверены, мы не собираемся идти на поводу досужих мнений, а доверяем только подтвержденным фактам. Лев Иванович, это завхоз интерната, Михаил Семенович Дагин. Он тут показал кое-что интересное. Замок на двери подвала висит не так, как его вешал он. Михаил Семенович всегда вешал его скважиной к двери, чтобы в нее не попадала пыль и влага, а сейчас замок висит скважиной наружу. И еще. Несколько дней назад Михаил Семенович заметил какую-то подозрительную серую иномарку, которая крутилась невдалеке от интерната.
– Да, да, вон там она стояла, – закивал дед, указывая на грунтовую дорогу, ведущую по задворкам в сторону озера. – Я вначале-то и внимания на нее не обратил, а тут гляжу – она поехала, поехала, вышла на асфальт, обрулила вокруг нашего дома инвалидов и скрылась вон за теми домами, – он указал на квадрат пятиэтажек, расположенных метрах в трехстах.
– А марку машины не определили?.. Жаль. – Гуров еще раз прошел взглядом по описанному дедом маршруту подозрительного авто. – Ну хотя бы какой она была формы: длинная, короткая, высокая, низкая?
– Ну... такая... Вот как сейчас делают «десятки» и похожие на них машины. Я таких называю «беременными бегемотами». Вот это она и есть.
Отпустив деда, опера обсудили все, что удалось разузнать за эти часы. Крячко рассказал о встрече с охранником. Она вылилась в пустую трату времени – тот с ходу заявил, что ничего не знает и знать не желает. Завхоз, напротив, сам проявил горячую заинтересованность в раскрытии причин пожара и даже не поленился прийти со Станиславом к пожарищу. Своего директора он ценил и твердо был уверен в том, что пожар устроили его недоброжелатели, чтобы спихнуть с должности.
– А ты что думаешь об этом Кононенко? – поинтересовался Стас.
– Не хочу сказать, что у меня сложилось какое-то заоблачное мнение о нем, но доверие он все же вызывает. Во всяком случае, я не почувствовал фальши, когда он говорил о своих подопечных, о своей работе. Вот, кстати, надо бы проверить в соцструктурах, кого собираются поставить на его место. По мнению Кононенко, первый в списке кандидатов на пост директора – это человек, который мог быть причастен к поджогу. Завтра, наверное, этим займешься ты. Ну что, демонстративно уезжаем?
– Да, пожалуй... Вот только никак не пойму, как это – демонстративно? Дудеть, что ль, будем всю дорогу?
– Зачем? – Лев рассмеялся. – Тот, кому это нужно, я так думаю, нас и без этого видит. Просто сделаем вид, что никак не насмотримся на этот поселок. Порулим подле пепелища, пропылим по центру поселка и уж потом выедем на большак. Я договорился, чтобы опергруппу обеспечили приборами ночного видения. Пообещали с десяток выделить.
Глава 5
«Волга» вырулила за последние дома Кукушкина и вышла на шоссе, по которому в сторону Москвы стремительно мчался довольно плотный поток машин. На дальних подступах к МКАД он неминуемо обращался в затяжную, еле-еле ползущую пробку. Километрах в пяти от поселка Гуров распорядился:
– Включаем аварийку, сворачиваем на обочину. У нас пробито заднее правое колесо.
Уже научившийся понимать его с полуслова, водитель «Волги», сержант Анатолий, лишь ухмыльнулся в свои густые черные усы и быстро свернул вправо, на посыпанную мелким щебнем обочину шоссе. Выйдя из кабины, он присел у колеса, создавая видимость, будто ослабляет его крепеж. Гуров тем временем, в течение минуты внимательно отследив проносящийся мимо поток транспорта и убедившись, что явного «хвоста» за ними нет, объявил:
– Едем прямо вон к тому съезду вправо, метрах в пятидесяти от нас. По нему уходим за лесополосу и гоним обратно к Кукушкину.
Анатолий не стал вклиниваться меж несущихся мимо «Фордов», «Ауди», «Тойот» и прочих иностранных и отечественных металлоизделий, а, спокойно проехав по обочине, спустился с трассы и по хлипенькому асфальту помчался за лесополосу, которая неожиданно оказалась довольно обширной рощицей. Прорулив метров триста через чащобы по грунтовке, «Волга» оказалась километрах в полутора от Кукушкина.
– Отличное местечко, – одобрительно кивнул Крячко, выходя из машины и потягиваясь.
Лев достал сотовый и, созвонившись с опергруппой, объяснил, куда именно нужно подъехать. Ждать ее прибытия пришлось не менее двух часов. Когда уже совсем стемнело, а над горизонтом поднялась красная, как медный таз, луна, за деревьями послышался гул моторов. Блеснули фары, и на поляну выкатили милицейский «уазик» и следующий за ним «Соболь». Опергруппа, одетая в камуфляж, с приборами ночного видения и автоматами выгрузилась из машин. К этому времени Гуров и Крячко тоже успели переодеться в камуфляж.
Напомнив прибывшим о целях и задачах операции, Лев добавил:
– Скрытность и только полная скрытность – это единственное, что может гарантировать нам успех. Надо помнить, что мы сюда прибыли не сторожами, а охотниками, которым нужно добыть очень осторожного, хитрого стервятника. Малейший прокол с нашей стороны – и вся операция пойдет насмарку. Второй попытки у нас уже не будет. На той улице, где мы станем дежурить, три десятка домов. Вас – десять человек. То есть зона ответственности каждого – три дома. Переговорные устройства у всех в порядке?
– Так точно! – молодцевато доложил старший лейтенант, командир опергруппы.
Надев на голову радиопереговорные устройства, Гуров и Крячко пошли меж деревьев в сторону вечернего села, откуда доносился лай собак, громкая музыка и множество других шумов. Уже на ходу они договорились, что Стас будет курировать ряд домов, выходящих огородами к озеру, а Гуров со своими подручными будет обеспечивать безопасность другой стороны улицы. Впрочем, следовало бы отметить, что согласиться на такой вариант Стас вынудил Гурова, поскольку был уверен, что поджигатели к селу будут пробираться со стороны озера, и ему очень хотелось как следует отличиться. Гуров это понимал и, вполне снисходительно относясь к слабостям своего друга, без каких бы то ни было препирательств дал согласие.
Бесшумными тенями проскользнув вдоль огородных изгородей, опергруппа в течение нескольких минут заняла выгодные позиции. Теперь, учитывая возможности приборов ночного видения, едва ли мимо оперативников смог бы кто проскользнуть. Потянулись томительные минуты ожидания. Льву было заведомо понятно, что раньше двух часов ночи поджигателей ждать нет смысла. Но не хотелось и прошляпить – вдруг заказчики наймут каких-нибудь пьяных идиотов, против глупости которых спасует любая логика и хитрость?
Гуров сидел на здоровенном чурбаке, лежащем у плетня, и слушал тихую перекличку оперативников:
– Я Первый, у меня все спокойно. Из живности только собаки, людей не видно.
– Я Второй, все тихо. Веду наблюдение...
Поселок постепенно засыпал. Откуда-то из-за домов со стороны улицы донеслось пение. Видимо, шла компания девушек, звонкоголосо выводя к этой поре уже подзабытое:
– ...На теплоходе-е музыка играе-е-т, а я одна стою на берегу-у...
– Эх, хорошо поют девчонки! – мечтательно вздохнул в наушнике знакомый голос.
– Штык, прекрати засорять эфир! – стараясь говорить без эмоций, сдержанно уведомил Гуров. – Как понял?
Они со Стасом договорились, что позывной Крячко будет Штык, а Гурова – Затвор. Но и здесь присутствовал свой нюанс – автором позывных был все тот же неугомонный Крячко. Узнав, что он – Затвор, Гуров долго смеялся и поблагодарил Стаса за то, что тот не нарек его какой-нибудь Мишенью.
– Понял, Запор... то есть... тьфу! Понял, Затвор. Уже прекратил, – с оттенком укоризны, Штык издал очередной тягостный вздох.
Находиться в засаде для него было худшей из мук. Его непоседливая натура хронически не переносила долгой неподвижности, и он решил хотя бы немного поползать по-пластунски вдоль изгороди, образованной рядами проволоки, меж которой были заплетены всевозможные колючки – сучья боярышника, шиповника, дикого терна. Перемещаясь, как ему казалось, абсолютно беззвучно по высокой, еще зеленой и мягкой траве, он ползком миновал один огород, поравнялся с другим, огороженным полуразвалившимся дощатым забором и едва вознамерился ползти дальше, как неожиданно произошло нечто невероятное.
С громким воплем:
– Ах ты, сволочь! Ну, я тебе покажу! – из зарослей бурьяна с другой стороны изгороди взметнулось нечто большое, сердитое, с чем-то длинным в руках.
Стас и ахнуть не успел, как на его спину опустился толстенный дрын, который тут же взлетел вверх, чтобы опуститься на то же место с новой силой. Но не таков был опер Крячко, чтобы его могли вывести из строя каким-то там дрыном. В долю секунды Стас ушел вбок от разящего удара и, стремительно перехватив руки нападавшего, рванул его в свою сторону, отчего тот, совершив в воздухе пируэт, грохнулся в траву. Стас свирепо навалился на супостата, в последнее мгновение поняв, что это... женщина. Та, судя по всему, начав осознавать, что теперь счет не в ее пользу, голосисто заорала:
– Помо... – но последнее «гите» смогла лишь промычать, поскольку Крячко зажал ей рот ладонью.
– Тихо, дура! Чего разоралась? – зло зашипел он, продолжая крепко удерживать свою добычу. – Ты местная?
Кивком головы и сдавленным мычанием женщина подтвердила, что она кукушкинская.
– А какого хрена драться кинулась?.. – задал он, по сути, глупый вопрос, и тут же до него дошло, в чем причина. – Понял, понял... ты надумала караулить постройки, а меня приняла за поджигателя. Запомни: я из милиции, сам ловлю этих уродов. А ты со своей самодеятельностью чуть не сорвала нам операцию. Дошло?
– Штык, что там у вас происходит? – обеспокоенно окликнул Стаса командир опергруппы. – Помощь не требуется?
– Уже все в порядке, – отпуская женщину, откликнулся Стас. – Местная «амазонка» приняла меня за поджигателя.
Сидя на траве, женщина поправила волосы, и при свете луны Стас вдруг заметил, что она вовсе даже не какая-нибудь страшилка, к тому же совершенно не пенсионного возраста. Ну а «амазонка», пережив менее чем за минуту и ярость, и испуг, вдруг почувствовала вину перед этим сильным и совсем не злым мужчиной, которого так немилосердно огрела своей деревяшкой. В ней проснулось сочувствие и даже сострадание с примесью нежности.
– Вы меня извините, что я вас так ударила... – виновато прошептала «амазонка» и погладила его руку, а затем провела ладонью по его щеке. – Вам очень больно?
От ее руки едва ощутимо пахло яблоками, ромашкой и еще чем-то таким неописуемо женственным, что у Стаса перехватило дыхание, а в ушах зашумело, как в паровом котле.
– Кхм... Конечно, больно! Думал, спина пополам переломится, – он болезненно повел плечами.
Она села рядом с ним и, жарко шепча:
– Бедненький!.. Он нас защищать пришел, а я ему так плохо сделала... Давай я тебя пожалею!... – стала гладить по плечам, голове, покрывая быстрыми поцелуями его нос и щеки, к вечеру уже успевшие стать колючими.
Стас понял: еще немного, и он не выдержит. Ему придется или бежать прочь, или потом отвечать перед судом по весьма нехорошей статье... Впрочем, он вдруг почувствовал, что преисполнившаяся нежности «амазонка», похоже, и сама была не прочь пережить маленькое приятное приключение. Но тут, подобно ведру ледяной воды, в наушнике прозвучало:
– Я Третий, вижу объект. Со стороны озера, крадучись, движутся двое мужчин, которые несут какие-то предметы. Возможно, емкости с горючей жидкостью. Какие будут распоряжения?
«Амазонка», тихонько ахнув, замерла – она слышала сказанное оперативником. Стас, с трудом придя в себя, скомандовал:
– Первому, Второму, Четвертому и Пятому – незаметно перемещаться в сторону Третьего. Брать будем на огороде, когда мотивы их действий определятся окончательно. В случае сопротивления применять оружие, но стрелять только по ногам – живые нужны, – последнее он сказал специально для «амазонки» – ну, не мог он не показать этой провинциальной очаровательнице, какие крутые опера работают в столичном управлении.
– Я Затвор, – послышался в наушнике голос Гурова, – нужно найти транспорт поджигателей. Шестой и Седьмой – за мной, Восьмой, Девятый и Десятый – вправо.
Быстро перемещаясь вдоль уже спящего поселка, оперативники через приборы ночного видения внимательно всматривались во все машины, которые по какой-либо причине были припаркованы у дворов или обочин. Прочесав улицу Блюхера, обе группы вышли с разных ее концов к озеру, во многих местах обрамленному густой порослью кустарника и молодых деревьев. В это время на пределе громкости в наушниках и эхом, откуда-то со стороны огородов, раздались резкие окрики и жесткие, бьющие, как хлыст, команды:
– Стоять! Не двигаться! Куда?!! Стой, стрелять буду!
– А-а-а!.. Атас!!! Ё.......ь!!! – истерично послышалось в ответ.
Драчливо хлопнул пистолетный выстрел, на который уверенно, безапелляционно возразила короткая автоматная очередь. По всему поселку истошно, захлебываясь лаем, загорланили собаки, засветились окна близлежащих домов. Тут же где-то взревел автомобильный мотор, и Гуров услышал торопливый доклад по переговорному устройству:
– Я Десятый, вижу автомобиль «Нива Шевроле», который на форсаже уходит в сторону элеватора.
– Понял, – откликнулся Гуров, – далеко не уйдет.
Было ясно, что авто поджигателей движется в ту сторону, где остались скрытые в лесу их «Волга» и транспорт спецназа. Он быстро набрал на сотовом номер Анатолия.
– Говорит Гуров, – несмотря на критичность ситуации, Лев говорил буднично, без напряжения в голосе. – В вашу сторону движется «Нива Шевроле», которую нужно задержать. Срочно перекройте дорогу, ведущую к шоссе. Проявлять осторожность – ее пассажиры могут быть вооружены. Действуйте.
– Я Штык, – услышал он в наушнике голос Крячко. – Поджигатели задержаны и «упакованы». Одного при задержании ранили в руку – попытался пустить в ход пистолет. Держим круговую оборону от сбежавшихся со всего поселка «кабысдохов». Сколько ж их тут!
Его слова в полной мере подтверждал доносящийся собачий гвалт.
– Мы идем к вам, сейчас разберемся со всеми, – успокаивающе уведомил Гуров.
Запиликал его сотовый. Звонил Анатолий.
– Лев Иванович, «Ниву» остановили – взяли ее в клещи с двух сторон. В кабине пассажир и шофер, их задержали. Никаких документов у обоих нет, даже водительских, кто такие – говорить отказываются. Оружия не обнаружено. Какие будут распоряжения?
– Наручниками их состегните меж собой, ты оставайся там, карауль «Ниву», а «Соболь» и «УАЗ» пусть направляются сюда.
...Полчаса спустя Гуров и Крячко мчались в сторону Москвы. Только что удачно завершенная операция значительно повысила градус их настроения, приятели ощущали внутренний подъем и даже некоторое ликование. Впрочем, ликование ощущал в первую очередь Станислав. Лев, как человек более сдержанный, относился к успеху философски: получилось – замечательно, вдруг не получилось бы – продолжили бы ловить негодяев до победного конца. Рассказывая Гурову о перипетиях задержания поджигателей, Стас не оставил без внимания и пикантную историю своего нечаянного, но столь запоминающегося знакомства с «амазонкой» из Кукушкина.
Лев от души хохотал, слушая повествование приятеля о воинственном наскоке провинциалки, оставившей помимо синяков на спине, хоть и крохотную, но все же ощутимую занозу в любвеобильном сердце Крячко. Даже расставшись, он никак не мог забыть ее жаркого шепота и рук, пахнущих яблоками и ромашкой. Кстати, о своей сердечной травме он предпочел умолчать, так же как и о том, каких неимоверных усилий ему стоило отказаться от лукавого предложения «амазонки» зайти к ней попить чайку.
– ...Вообще надо сказать, – философствовал он, – урбанизация нас выхолащивает как биологических существ. Город из нас делает живых роботов, лишенных эмоций, индивидуальности в стиле, манерах, привычках... Например, наши дамы из числа суперэмансипированных горожанок зачастую злоупотребляют парфюмерией, что основательно подрывает к ним тягу нормальных, здоровых мужиков. Химия, она и есть химия. Нет, ну те же духи «Шанель» номер какой-то там... шесть, что ли? Штука для обоняния приятная. Но они маскируют живой, настоящий аромат женщины. Какое может быть у мужика влечение к флакону духов? А вот когда она после деревенской баньки, свежая, разгоряченная...
– Товарищ полковник, не травите душу! – не выдержав, взмолился Анатолий. – Уж так вы расписали эту «амазонку», что впору просить ее адрес... С какой стати? Так я с прошлой недели перешел в категорию холостяков. Да, такая вот приключилась ерунда – моя сбежала к своим старикам. Мол, коль уж зарплату приносишь смешную, так хоть бы как мужик был на уровне. А у тебя: то дежурство, то операция – дома хрен увидишь. А я еще молодая, хочу полнокровной жизни, буду искать другого. Забрала сына и – ходу.
– Сколько ему? – спросил Гуров.
– Пять... – Анатолий вздохнул. – Сначала хотел было его отсудить, а потом подумал: сидеть-то с ним кто будет? Впрочем, свою я особо и не виню. Тут тещенька поработала, грымза старая. Она с самого начала меня невзлюбила. Вот действительно, найти бы женщину понимающую, с характером... Да хрен с ним, пусть бы когда и дрыном перепоясала – мы тоже не святые. Но чтобы и душой могла согреть... Вот, где бы такую найти?
– Ну, найти такую, о которой мечтаешь, всегда нелегко... – Гуров покачал головой. – Кстати, на этот счет можно и в Москве, и в провинции споткнуться, а можешь, сам того не ожидая, найти настоящий клад. Но тут надо кое-что еще иметь в виду. В семье многое зависит и от нас, мужиков. Скажем, если муж сумел найти у жены такие струнки, чтобы она сама старалась его понять, поддержать, то семья состоялась. А если нет, то семьи не будет. Как думаешь? – повернулся он к Стасу.
Но тот не ответил – менее чем за минуту Крячко успел уснуть и, откинувшись на заднем диване, посапывал носом, временами чему-то улыбаясь.
На следующий день, ближе к обеду, приятели докладывали итоги операции генерал-лейтенанту Орлову. Еще до ее проведения они уведомили своего друга-начальника, что назавтра будут отсыпаться.
– Ты меня хоть к расстрелу приговаривай, – пресекая генеральские поползновения покуситься на их законные восемь часов сна, митинговал Стас, – а я буду не раньше двенадцати.
Но на работу пришел к одиннадцати. Для Стаса это было сродни пусть и небольшой, но, как ни верти, победе. Над самим собой, разумеется. Открывая дверь кабинета, он полагал, что Лев появится не раньше чем через час. Но, шагнув внутрь, он был вынужден признать, что несколько ошибся насчет приятеля. Гуров сидел за столом и с кем-то говорил по телефону.
– Привет... – разочарованно поздоровался Станислав.
– Привет, – положив трубку, Лев посмотрел на него с чуть удивленной улыбкой. – Что это ты такой взъерошенный и невыспавшийся? Неужто Катя спать не дала?
– Катя... Я ее еще и не видел. – Стас сердито отмахнулся. – Тут и без нее голова пухнет...
Хмурясь и поминутно раздражаясь, Стас поведал историю своей сегодняшней бессонницы. Прибыв домой уже почти под утро, он искупался под горячим душем и лег спать. Но всего полчаса спустя через форточку, еще с лета затянутую противомоскитной сеткой, донесся отчаянный призыв о помощи.
– Помогите! Помогите! Люди, прошу вас, помогите! – срываясь на отчаянный визг, умоляла, судя по голосу, особа лет двадцати.
Будучи человеком отзывчивым, особенно, если дело касалось прекрасного пола, Стас по-армейски, в считаные секунды, натянул треники с белыми лампасами, нашмыгнул вьетнамки и, прыгая сразу через лестничный пролет, пулей выскочил на улицу. Невдалеке от дома он увидел «четверку», в которую двое пухломордых парней в кожаных пиджаках заталкивали блондинистую девицу в длинном жакете и ультракороткой мини-юбке. Проделывали они это довольно сноровисто, но с некоторой ленцой, что позволяло их жертве цепко держаться за края кабины и оглашать округу жалобным криком.
Подбежав к машине, Крячко парой коротких ударов отправил в нокаут ближнего похитителя и, резко развернувшись к налетающему сбоку, заставил и второго распластаться на земле. Каково же было изумление Стаса, когда вместо слов благодарности он услышал:
– Ты чё наделал, козел?! – обнимая и пытаясь привести в чувство своих похитителей, заголосила «несчастная жертва». – Ты чё, в натуре, пацанов побил? Скотина!
– Ах ты, зараза! – люто вскипел Крячко. – Я те покажу, шалашовка долбаная, и «козла», и «скотину»!
Он достал мобильный и, быстро набрав номер своего райотдела милиции, коротко спросил:
– Алло, кто там? Володя? Это Станислав Крячко, главное управление. Ну-ка, организуй быстренько там дежурный наряд к моему дому. Да, злостное хулиганство... Жду.
Моментально поняв, что ситуация складывается не в ее пользу, девица бросила своих, как теперь понял Стас, компаньонов, и лихо пустилась наутек. Но не тут-то было. Крячко в два прыжка настиг беглянку и, несмотря на отчаянное сопротивление, отвел обратно к машине.
– Пусти! Чё пристал?! – ныла недавняя «жертва похищения». – Ты меня чё, в ментовку хочешь сдать? А может, не надо? Ну, извини, что нахамила... Искуплю! Слушай, давай, вон в тот скверик? Пять минут, и мы – квиты! А?..
– Ага! Пять минут – и триппер в придачу! – саркастично усмехнулся Станислав, с подсознательным удовлетворением обнаружив, что не испытывает к этой вульгарной особе даже тени влечения. – Поздно каяться... Кстати, вон уже и «карета» прибыла...
Фырча мотором, подъехал дежурный «уазик», из которого вышел хорошо знакомый Крячко старлей Володя и еще совсем молодой, широченный в плечах сержант. «Похитители» к этому времени уже пришли в себя и с трудом начали подниматься на ноги, болезненно морщась и ощупывая руками скулы и челюсти.
Крячко вкратце объяснил причины вызова наряда и, быстро составив с прибывшими протокол задержания, пошел досматривать сны. А милиционеры, посадив странное трио в кабину для задержанных, отправились восвояси. Но после этого Стас, несмотря на все усилия, уснуть так и не смог. Он часа два с лишним проворочался в постели, лишь раз, ненадолго, уйдя в забытье, после чего махнул рукой и стал собираться на работу. По пути он заехал в райотдел, где выяснил, что задержанные им – заурядные наркоманы, которые, обкурившись какой-то гадостью, сами не зная для чего, устроили во дворе их дома утреннее «представление». Более того, ни сами «похитители», ни их «жертва» толком так и не смогли объяснить, когда они попали в тот двор и чем собирались там заниматься...
– Ну а ты чего приперся так рано? – закончив свое повествование, кисловато поинтересовался Станислав.
– Чувство долга одолело... – рассмеялся Гуров. – Спал-то всего часа три. Проснулся – Мария уже на ногах. Ну, что уж я буду один валяться в постели? Собрался, позавтракал – и на работу. Уже успел пообщаться со следователем прокуратуры. Вчерашний «квартет» поджигателей начал давать признательные показания. В общем, плачут, рыдают, как Офелия, и все как один клянутся в том, что интернат они поджигать и не думали. И я им почему-то верю. Ну, не вписываются они в уже знакомый нам формат таких вот происшествий. Идем к Петру?
Орлов появлению оперов как будто и не удивился, и не обрадовался. Кивнув на приветствие, он с ходу разразился целой серией вопросов:
– Как дела, товарищи Мегрэ? Что там у вас в Кукушкине? Расследование возгораний хоть на волос сдвинулось с места?
– Дела у нас идут. В Кукушкине расследуем. На волос сдвинули, – в тон ему ответил Гуров. – Ну а теперь более подробно. Вечером взяли двух бродяг, нанятых строительной компанией «Ленд Билдинг» для организации поджогов жилых домов на улице Блюхера. Тут же, следом, был задержан представитель этой компании, который продолжает утверждать, что в Кукушкино ездил на рыбалку, а исполнителей в глаза не видел. Те дали признательные показания, его изобличили полностью. Прокуратура начинает проверку всех прежних дел этой компании. Есть подозрение, что в ее активе не только поджоги, но и махинации с жильем.
– Это все замечательно. Но мне более интересно было бы услышать, что сдвинулось в расследовании поджога интерната. Кстати, пожар в доме инвалидов и попытка поджога сельских домов – случайное совпадение или тут есть что-то общее? – Орлов щелкнул зажигалкой и задымил сигаретой.
– Скорее совпадение, – авторитетно уведомил Станислав. – Видимо, просто пересеклись «графики» у отморозков, которые спалили интернат, и у этих фирмачей. Отморозки ориентировались по луне, а у фирмачей подпирают сроки. Дело-то уже к зиме, а они никак не освободят от жилья облюбованные ими участки. Вот и поперли, как голодные на буфет.
Читать бесплатно другие книги:
