Дороги Богов Соловьёв Александр
И тут вдруг его словно швырнуло в мир звуков, света и запахов. От неожиданности Вадим на мгновение зажмурился и тут же открыл глаза.
Стоял пасмурный день.
Вадим осмотрелся.
Узкий, петляющий канал. Дно выстлано голубоватым мхом.
Вадим протянул руку, прикоснулся пальцем к крохотному сиреневому вкраплению. Ягодка.
Он осторожно сорвал, приблизил к глазам. Маленькая, идеально круглая, прозрачная, похожа на икринку.
Так… Икринки бывают у рыб. А рыбы живут в… Странно, но это он почему-то забыл.
Вадим поднял голову.
Справа, слева темные заросли. На сероватых скелетных ветвях кустарников большие эллиптические листья цвета спелого инжира. Инжир растет в Крыму, а Крым – это…
Увы, он не помнил.
Вадим встал на ноги, ощутил в мышцах небывалую упругость, начал взбираться на склон. Схватившись руками за нижние ветви, подтянулся, ловко вскарабкался наверх и попытался пролезть сквозь кустарник.
Черт побери! До чего же плотно растут ветви: все попытки пролезть между ними оказываются тщетными. Это все равно, что пытаться протиснуться сквозь частую решетку.
Пришлось снова спуститься на дно канала.
Куда идти? Где север? Где юг? Никаких примет.
– Без разницы, – буркнул Вадим и пошагал прямо.
Он обогнул склон, но оказалось, что впереди ещё один поворот. Пройдя метров двадцать, Вадим понял, что идет по петле. Он ускорил шаг. Ещё через несколько десятков метров канал повернул в противоположную сторону.
Вадим шел и то и дело поглядывал вверх, но кустарники росли по всему краю канала. Высота их раза в два превышала его собственный рост. Кроны были раскидисты, и верхние тонкие ветки нависали над каналом.
Еще дважды Вадим попытался перебраться через кустарник. Заросли были слишком густы и, похоже, простирались в стороны на много шагов, и нигде не было видно просветов. Один раз Вадиму всё же удалось влезть по ветвям почти до самого верха куста, но тонкие ветви изогнулись и скинули его обратно на мшистое дно.
Тогда Вадим взобрался на склон и попытался ломать ветви, но нижние были слишком прочны, а верхние оказались на удивление эластичны, они гнулись, как полиэтилен, и ни одна из них не треснула.
Вадим побрёл по каналу. Иногда канал раздваивался, обхватывая рукавами островки, покрытые тем же лиловым кустарником, порой он вливался в другой канал, и даже образовывал перекрестки и снежинки, иногда он делался шире, а, бывало, настолько сужался, что можно было идти по нему, почти касаясь руками обеих стенок.
Это был лабиринт – странный, запутанный, неземной. Он пугал однообразием. На склонах не было следов дождевых потоков и какой-либо поросли. Повсюду лишь плотный гладкий грунт. Нигде на поверхность грунта не выходили корни кустарника. Слой мха на дне везде одинаковой толщины, то здесь, то там в нём тускло поблёскивали ягодки. Верхний край канала такой, будто его постригли пару месяцев назад, и лишь кое-где молодые побеги вытянулись к… нет, солнца никакого не было.
А ведь ещё вчера оно сияло над полями и даже пекло затылок… в том прекрасном зеленом мире, последнем из миров, который он посетил.
Вадим остановился, обхватил лицо руками, принялся растирать лоб.
Вспоминай же!
…Кодекс кашатеров позволял использовать силу персолипов, но мораль, сидящая глубоко внутри, претила «пожирать» братьев по разуму.
Какой драматический момент в жизни Вадима Расина, кашатера охраны Хомофара!
Персолип – желеобразный мыслящий гриб, энергетическое скопление. Вадим наткнулся на него случайно.
Круглое неподвижное создание обитало в кармане колодца и ненароком оказалось на пути Вадима в ту самую минуту, когда силы его были на исходе.
Стоп. Колодец! Как он вообще попал в него?
Вадим более-менее помнил себя, начиная с этого пункта своего полета (кстати, а были ли предыдущие полеты? – вероятно, были, ведь он кашатер!) – и до… Однако нет, последующие события стёрты.
Вадим сел на мягкий бирюзовый ковер, обхватил колени руками, принялся усиленно вспоминать.
Думай!
Сероватое тело. В центре – глаз, похожий на фотообъектив (что это такое – фотообъектив?).
Так-так. Вот оно. Этот гриб был как… ну, вроде как настоящий хомун. Он мог мыслить, чувствовать, рассуждать… Он проявлял такой искренний интерес к своему плотоядному гостю, то бишь, к Вадиму.
И его надо было слопать. А иначе как?
Вадим помнил: он умышленно тянул время, увяз в размышлениях о мироустройстве, о различии в морали абсолютных васт и относительных полукровок-хомунов. Что нравственно, а что – нет. О чем он только ни говорил тогда.
Растрата сил, энтропия и всё такое. Вот что было главной проблемой того мира!
В той несправедливой вселенной приходилось жить за счет других. Иной возможности нет.
Ладно, надо вспомнить, что было до этого? Откуда и куда он летел по колодцу?
Вадим закрыл глаза, свел брови к переносице и стал вспоминать свой полет.
Узкий тоннель: не шире, чем метро… Так, снова загадки. Метро. Этакий подземный ход, по которому бегают поезда, верно? Сдается, раньше частенько приходилось кататься в этом самом метро.
Кто-то куда-то пропал, кто-то важный, и его, Вадима Расина, кашатера Кантарата, отправили на поиски.
И он мчался по колодцу с невероятной скоростью, возможно, даже близкой к световой. И его всеведущее подсознание вело непрерывный подсчет секунд… Долго ли он летел? Нет, сейчас он уже не помнит, сколько времени провел в колодце. Должно быть, не меньше недели. А может, целый месяц.
Он все летел и летел, а тело постепенно теряло силы. И если их не восполнить, то он бы умер. А ведь в том мире, откуда он пришел, ему говорили: хомуны бессмертны. Но это – как сказать. Да, несомненно, во вселенной есть все условия для бессмертия, во всяком случае, срок жизни ограничен единственно сроком жизни самой вселенной. Но, чтобы жить, надо питать своё тело. А для этого требуется умертвить существо более слабое, чем ты сам, ибо «продление жизни одной энергетической субстанции требует разрушения другой».
Вадим снова вернулся мыслями к персолипу.
Создание пожелало ему, кашатеру Кантарата, победы и…
«Съешь меня, – говорил гриб. – Если я дам тебе силы, ты предотвратишь событие, смертельно опасное для многих рас. Существа спасутся. Значит, и я приму в этом участие, а ты станешь настоящим героем».
Так он сказал.
Там, в колодце, Вадиму предстояло сделать выбор.
Вадим не знал, о каком смертельно опасном событии говорил персолип, но отчетливо помнил пришедшее тогда прозрение.
«Нет, – ответил он тогда, – герои не едят мыслящих тварей». И он полетел дальше.
Кашатер Расин съел собственную одежду, ведь одежда тоже сделана из силы, – и смог продолжить полет. Какой же он изобретательный, однако. Впрочем, похоже, кто-то ему намекнул.
А впереди было ещё множество приключений. Он помнил их смутно, как давние сны. Снег, ледяные глыбы, странные существа… Рыжая девчонка и ворчливый старик. А ещё запомнились белые изогнутые столбы. Их там было бесконечное множество. Они росли плотными группами и издавали жуткий вой, от которого тело таяло, словно… шоколад.
Что такое шоколад?
Кашатер Расин вновь поднялся на ноги. Прислушался к ощущениям. Голода, жажды не было. Хороший знак. Мышцы – словно налиты металлом. Только память подводила.
– Моё всеведущее подсознание… как там тебя? Ты должно пробудиться! – сказал Вадим и зашагал дальше.
Он шёл много часов подряд. Ноги не уставали, сомнение не входило в сердце: он шёл туда, куда его вёл лабиринт.
Небо застилали бледно-сиреневые облака, они медленно ползли вдаль. По-прежнему нельзя было определить, где восток, где запад: светила не просвечивали сквозь пелену.
Спустя некоторое время дно канала стало каменистым, мха больше не было. Вадим ускорил шаг, и через час высота склонов начала уменьшаться. Вот попался совсем оголенный островок. Вадим без труда забрался на него. Встав на носки, увидел верхушки деревьев вдали, а за ними вершины гор.
Спрыгнув, Вадим пошел к лесу.
Через полчаса канал закончился. Вадим выбрался наверх и оглянулся.
До самого горизонта простиралось лиловое поле кустарников.
«Чудненько», – подумал Вадим.
Он двинул было к лесу, но тут земля ушла из-под ног. Вадим полетел в яму, грохнулся на дно, но дно не выдержало и провалилось.
Вместе с грудами глины он летел вниз. Не кричал, просто стиснул зубы. Было темно. Тело ударялось о выступы в стене, переворачивалось в воздухе, снова проламывало какие-то рыхлые полы.
Ветхое, сырое, многоэтажное здание из глины… вот, что он чувствовал, падая.
Вадим пытался за что-нибудь уцепиться, но пальцы скользили.
Он стремительно набирал скорость.
Вдруг земля под ним толкнулась, и он потерял сознание.
Глава 3
– По всему побережью, от Талеры до Мольяно находятся руины памятников великой Империи, – сказал Виктор, стоя на самом краю ущелья спустя два дня после визита в калайскую деревушку Сепалу. – Это части храмов, святилищ, а также пещеры и просто скалы – места поклонения богам, называемые хаки. Большинство их находится в долине Лимена и в районе Чау, а также на берегу озера Титиана. Но есть неизведанные труднопроходимые места, которые сами, обладая магической силой, могут прятаться от людских глаз. Верно ли я говорю, Аденор?
Калаец не ответил. Оглядев местность, он показал пальцем на расщелину, скрытую в кустарниках.
– Тут где-то спуск, – сказал он и пошел первым.
– Каждое из этих мест может считаться священным, – продолжал Виктор, следуя за калайцем. – Будьте внимательны. Любой подозрительный знак, выщерблина на камне, увиденные вами, могут оказаться ключом.
Компаньоны, озираясь по сторонам, стали опускаться по естественным каменным ступеням.
Милена, последней подойдя к расщелине, на минуту задержалась, любуясь далекой заснеженной вершиной.
– Мир первозданный! – восхищенно вздохнула она.
Вдруг сзади раздался треск – точно кто-то наступил на сухую ветку. Милена обернулась, но никого не увидела.
Подтянув сильней ремни рюкзака, она раздвинула кусты и полезла в расщелину.
Спуск оказался долгим, и Милене это было не по душе. Несмотря на то, что в прошлый раз им тоже пришлось изрядно попыхтеть, прежде чем они достигли цели, этого спуска она не помнила. Она выразила сомнение вслух, на что Аденор недовольно бросил:
– Так короче будет!
Часа через два – когда стали сгущаться сумерки – они, наконец, достигли дна ущелья.
– Привал, – бросил Аденор. – Тут заночуем.
Разожгли костер, вскипятили чай.
Соорудив из сухой травы подобия ложей, все разлеглись. Калаец разместился поодаль.
– Господин Жарро, у меня к вам вопрос, – сказала Лана. – Кому молились калахая? Какие у них были боги – злые или добрые?
– Калахая – народ таинственный, – задумчиво сказал Виктор. – Об их религиозных воззрениях науке известно совсем немного. Все библиотеки сожжены дотла катастранцами. Существуют только гипотезы, предположения. Я сам предложил несколько из них.
– Идиоты они, эти катастранцы, – заметил Макс. – На хрена книги-то жечь? Представляю, сколько бы они сейчас стоили.
Виктор усмехнулся.
– Дело даже не в их цене. Считается, что калахая обладали мистическим знанием. Достоверно известно имя верховного бога – Апуон-Тивира Куан. Калахая считали, что Апуон-Тивира создал вселенную. При этом он использовал три элемента: воду, землю, огонь. Вода – это время, земля – это пространство. А огонь – это дух, сознание. Апуон-Тивира поделил мир на три уровня. Самый тонкий – мир богов. Средний – мир, в котором обитают духи умерших и те, кому ещё предстоит родиться. И грубый – мир разумных людей и животных. Средний и грубый миры сообщаются между собой через пещеры, родники, кратеры и озёра. В древние времена существовали специально подготовленные люди, своего рода проводники: они следили за тем, чтобы в средний мир могли попасть только посвящённые.
– Проводники – это уже интересно. – В глазах Ланы засверкали блики костра.
– Так, по крайней мере, говорят петроглифы, – сказал Виктор. – С верхним же миром можно контачить только при посредничестве верховного калахая. Самого сына солнца, воплощенного бога. Верховный калахая некогда жил в городе Кускан и правил всей Империей. Затем с севера пришли катастранцы и оттяпали ему голову. Любопытно, что к этому событию калахая были как будто готовы. Они отнеслись к нему как-то слишком уж спокойно, словно к необходимому испытанию. Трудно сказать, злыми или добрыми были боги калахая. Могу уверенно заявить, что они были неглупыми.
– Опять эти катастранцы! – возмутился Макс. – Ну что за народ!
Он поднялся и сердито бросил:
– Ладно, господа, я до ветру.
Отойдя шагов на тридцать, он скрылся за каменной глыбой. В ту же секунду раздался его прглушенный зов:
– Эй! Сюда!
Виктор вскочил и бросился к нему. Милена с Ланой поднялись и тоже поспешили к глыбе. Глыба оказалась большим обломком скалы. За ней ущелье расширялось и ступенями уходило вниз. В самом низу между лежащими полукругом камнями зиял большой провал, из которого исходил рассеянный свет. А дальше поднималась стена: это был тупик.
Милена почувствовала, как по коже пробежали мурашки. Пещера не была похожа ни на базу альпинистов, ни на какое-нибудь другое цивилизованное заведение. Если они нарвались на местную банду, шансы на спасение невелики. О жестокости беаруанских головорезов ходят легенды.
– Тс-с! – Виктор приставил к губам палец, подавая Максу знак вернуться.
Компаньоны, стараясь не шуметь, отступили назад и спрятались за глыбой.
– Есть предложения? – шепотом спросил Виктор. – Что скажешь, Аденор?
– Нам нельзя туда, – сказал калаец. Он заметно нервничал. – И уходить тоже нельзя. Мы должны ждать.
Калаец топтался на месте и оглядывался назад.
– Ждать, – фыркнул Макс. – А вдруг это притон разбойников? Мы будем ждать, а они выберутся и кокнут нас. Тогда уж давайте на них первыми обрушимся.
– А что, если это и есть то, что мы ищем? – предположила Лана.
– Нет, – Милена покачала головой. – Я точно помню: та пещера была горизонтальной, а тут – под наклоном. Это другое место. И свет…
– Кто бы там ни прятался, а если обрушиться первыми, мы наверняка застанем их врасплох, – сказал Макс. – Ну, хотите, я обрушусь на них один?
– Почему это мы не можем отступить? Чего мы должны ждать? – спросил Виктор у Аденора.
– Ждать, – зло повторил калаец. – Так велят боги.
– Чушь, – буркнула Лана.
– Давайте вернёмся к вещам и всё как следует обдумаем, – предложила Милена.
Тут сзади, в нескольких шагах от костра, бухнулся камень: он свалился прямо со скалы. За ним посыпалось ещё несколько мелких камешков.
– Сюда кто-то идёт, – сказала Лана.
– Этого ещё не хватало, – прошипел Виктор и взял Милену за руку.
Через пару минут вверху послышались голоса и шорохи.
Милена поймала на себе короткий хищный взгляд Аденора.
– Куда ты нас завёл?
Калаец сделал шаг в сторону, но Макс схватил его за рукав.
На фоне темной скалы стали различимы фигуры людей.
– К пещере! – решительно сказал Виктор. – Быстрее! Мы должны выиграть время.
Он был прав, другого пути не было.
Макс, волоча за собой Аденора, бросился первым.
Прежде чем добраться до ступеней, пришлось перелезть через несколько каменных глыб. Вход в пещеру, насколько можно было рассмотреть в темноте, выглядел естесственным. Скальные обломки лежали в беспорядке. Но что-то было не так. Милена тут же сообразила: на них нет толстого слоя мха, который рос на дне ущелья повсюду. Казалось, пещера открылась совсем недавно.
Аденор выругался на кшача и попытался вырваться, но Макс стукнул его между лопаток, и тот закашлялся. Виктор подобрал толстый сук дерева, проверил на прочность.
Лана знаком показала Милене, что желает идти сзади.
Ход имел правильную геометрическую форму, а ступени были гладко обтесаны. Пространство хода было заполнено голубоватый свет, но сколько Милена не осматривалась, источников его не увидела. От всего этого становилось еще больше не по себе.
– Портал, – прошептал Виктор.
– Или наркохранилище, – тихо отозвалась сзади Лана.
Ступеньки закончились, и компаньоны оказались в коридоре с высоким сводом из почти монолитного камня, только кое-где его прорезали трещины и швы между блоками.
Коридор сделал поворот, впереди был большой темный проем.
– Стой смирно, – цыкнул Макс на Аденора и толкнул его к стене.
Виктор шагнул к калайцу и, прижав палец, к губам, велел молчать.
Макс подкрался к проёму, заглянул.
В тот же миг с легким хлопком зажглись факелы: целые ряды их были подвешенны к стенам. Огромное просторное помещение озарилось оранжевым светом.
Увиденное заставило всех ахнуть.
Посреди круглой залы был цилиндрический постамент из темного мрамора. На нём стояла гигантская эллипсовидная голова с глазами-тарелками, массивным носом и толстыми кривыми губами. Всю боковую поверхность постамента покрывали знаки – те самые, что были на фотографии.
Вдоль стен стояли красные статуи. Это были диковинные звероподобные существа с признаками обоих пола. На лицах застыли зловещие улыбки.
Милена, забыв об опасности, подошла к постаменту. Символы явно были высечены много столетий назад.
– Неужели мы их нашли? – прошептала Милена. – Но как такое может быть?! Мы даже не дошли до восточного склона!
– Видно, пещера в горах заплутала, – сказала подошедшая Лана.
– От хаки всего можно ожидать, – заметил Виктор. Он достал из нагрудного кармана фотомейкер марки «даст-профи» и, подойдя к пьедесталу, принялся щёлкать.
В эту минуту калаец, оставленный без присмотра, вскрикнул что-то на кшача и выскользнул из зала.
Никто не бросился вдогонку. Все стояли и таращились на каменное изваяние.
– Это и есть Апуон-Тивира! – сказал Виктор. – Повелитель огня, земли и воды.
– Создавший вселенную, – добавила Лана.
– Он самый, – кивнул Виктор, обходя зал. – А вокруг – слуги.
Милена потрогала мрамор, прошлась вдоль постамента. Здесь все было таким же, как в виртуальной реальности. Не доставало только дяди с его застывшей улыбкой.
Вот и скипетр. Присев, Милена нагнулась и сдула с него пыль. В свете факелов блеснула золотая поверхность. Милене представилась плавильня, в которой калахая отливали этот атрибут священной власти. В утолщение скипетра был вмонтирован здоровенный рубин. Ей захотелось к нему прикоснуться.
– Осторожно, – Виктор присел рядом. – Видишь, профессор Ена не рискнул к нему дотрагиваться. Посмотри на этот знак.
Под рубином проступал рельеф: змейка в виде человеческого профиля.
– И что это значит?
Виктор пожал плечами.
– На вид тяжеленький, – заметил Макс, подходя к ним.
Виктор вынул минипринтер и, подключив к нему фотомейкер, отпечатал развернутый снимок постамента.
– Теперь у нас есть карта! – сказал он.
В эту минуту раздались крики и топот шагов: в залу вбежала толпа калайцев с кольями и ножами. Впереди был Аденор Гальдох.
– Убить всех! – крикнул калаец.
Макс ринулся вперёд. Двинув ближайшему в челюсть, он выхватил у него из рук кол и принялся им ловко орудовать. Двое упало, но на Макса накинулось сразу четверо или пятеро головорезов, и ему пришлось отступить.
Трое калайцев бросились к постаменту, один из них хищно уставился на Милену. Она машинально схватила скипетр. Неожиданно алая вспышка ослепила глаза: рубин озарился сиянием.
В следующий миг случилось невероятное. Голова бога пришла в движение. В каменных глазах блеснула жизнь, они стали наливаться фиолетовым светом. Губы исказились, между ними образовалась щель. Милена отскочила от постамента. В зале все замерли. Только Макс не заметил метаморфоз. Он пытался выдернуть копье у одной из статуй, но тут каменный зверобог заупрямился: он не собирался расставаться с оружием. Остальные статуи-гермафродиты вздрогнули и, повернув головы, устремили невидящие взгляды на непрошенных гостей.
– Ваш ид! – пропела одна из статуй удивительным многоголосым хором.
У Милены закружилась голова.
– Ну же! – ревел Макс. Он вцепился в копье двумя руками и принялся дубасить зверобогом об стену, а затем, разогнав его по полу, изо всех сил долбонул каменной головой о постамент. Голова гермафродита раскололась на части.
Тут опомнился Виктор. Он подхватил свой сук и с истошным воплем метнулся в гущу головорезов. Виктор успел несколько раз ударить, прежде чем его самого как следует двинули в грудь. Опрокинувшись на спину, он проехал по полу до постамента. На помощь подлетела Лана, она подала руку, Виктор вскочил на ноги – и вовремя: на то место, где он лежал, грохнулась каменная рука, отбитая Максом.
Калайцы стали наступать. Один из них бросился на Милену. Она махнула скипетром, но не попала, зато Виктор с размаху хватил его суком. Бандит охнул и, схватившись за голову, повалился на колени.
Тут Макс с рёвом устремился на банду. В руках, словно пропеллер, завертелось трофейное копье. Что-то захрустело, калайцы стали с криками отступать назад, один из них рухнул, другой оказался в лапах гермафродита, всё перемешалось.
– Ваш ид! – звучал радостный аккорд.
Завязалась битва, в которой участвовали уже три стороны.
Лана, завладев ножом убитого бандита, бросилась к Аденору, увернулась от удара, сделала подножку. Он припал на одно колено, и в мгновение ока Лана оказалась позади. Схватив калайца за волосы, она приставила нож к его худосочному горлу.
– Отпусти! – прорычал Аденор.
– Оставайся здесь, чертов ублюдок! – прошипела Лана. – Твои боги не дураки, разберутся, что с тобой делать!
Резким движением она нарисовала кровавую линию. Глаза Аденора округлились, он захрипел и, взявшись за горло, свалился.
Милене показалось, что время на миг застыло. Она успела встретиться взглядом с Ланой. Там была тревожная пустота.
В это время верхняя часть Апуон-Тивира стала запрокидываться назад. Открылась темная пустота входа.
– Врата! – крикнул Виктор.
Пасть зияла, а в глубине вился зеленоватый туман.
Половина калайцев валялась на полу, двое или трое из них были мертвы. Кольцо, создаваемое гермафродитами, сужалось. По плечу Макса обильно текла кровь.
Неожиданно раздался грохот, и вход в залу привалила огромная глыба, окончательно перекрыв путь к отступлению.
Оставшиеся в живых калайцы завопили и сбились в кучу.
– Уходим! – крикнул Виктор. – Все туда… в рот… Здесь нет другого выхода.
Макс, пытавшийся отбить голову одному из зверобогов, коротко прокричал:
– Я прикрою!
Первой на постаменте оказалась Лана. Не мешкая, она бросилась в пасть. Ее окутало зеленоватое сияние, и она исчезла.
– Милена! Ты! – донесся откуда-то издалека голос Виктора.
Упершись ногой в нишу, она подтянулась на руках. Нога соскользнула, но Милена повторила попытку и, задыхаясь, заобралась на постамент. Вскочив на ноги, подбежала к дымящейся пасти, на секунду замерла и ринулась внутрь.
Глава 4
По правую сторону от Кантарата, среди гор в заливе Офары берег нетронут, дик и прекрасен своими голубоватыми утесами и странной кристаллической косой, уходящей в Глубину. На самом краю косы есть расширение, где вполне может поместиться маяк для кашатеров охраны Хомофара, летающих за пределами колодца. Впрочем, здесь и был когда-то маяк, но потом его снесли, а на фундаменте построили невысокую будку для переговоров.
Будка имеет форму ротонды. Купол её венчает небольшая смотровая площадка, окруженная перилами.
Отсюда берег кажется сплошным синеватым мазком, а горы сливаются в чернильную кляксу.
В Пустыне совмещены свойства оболочки и Глубины. Если говорить языком поверхности, откуда все родом, то здесь действует сила тяготения, справедливы законы механики, но, вместе с тем, звучат они совсем иначе, чем на более грубых уровнях.
По сути, территория Пустыни – самая внутренняя плоскость, образующая проекцию лучей сознания.
Упершись руками в перила, на площадке ротонды стоял мужчина среднего возраста. Серый поношенный плащ неприглядно облегал его женоподобные формы, края шляпы слегка дребезжали на ветру. В бесстрастных стеклах очков отражались витки Млечного Пути.
Человек стоял уже несколько часов, неотрывно глядя в неясный туман Глубины.
Лицо его было неподвижным, лишь изредка нервный тик подергивал скулу, – однако, не чаще двух-трёх раз за полчаса.
– Всё будет хорошо, – тихо сказал человек. Он говорил так, ибо испытывал некоторое тревожное предчувствие.
Придерживая рукой шляпу, человек посмотрел вверх. Ему на миг показалось, что над головой пронеслась тень.
Вверху, прямо над ним, пролегала нечеткая граница между Глубиной и бесцветным небом его мира – рубеж, который ему не суждено было пересечь, несмотря на все обещания старика Харта.
– Приветствую тебя, Балмар! – послышалось сзади.
Человек в плаще резко обернулся.
Читать бесплатно другие книги:
