Сила присутствия Афанасьев Александр

– Поднимите его.

Сергеева подняли, амир подошел ближе.

– Я говорил тебе о том, чтобы ты не смел осквернять имя Аллаха, произносить его вслух. Ты неверный, а если когда-то и был мусульманином, то давно предал истинную веру!

– Кто ты, чтобы судить об этом?

– Клянусь Аллахом! – сказал амир, доставая нож. – Свои деньги я все равно получу, будет у тебя язык или нет.

– Как ты смеешь лить кровь в доме, где тебе предоставили приют! – раздался громкий и уверенный голос.

Амир резко развернулся. Между домом и дувалом стоял шейх Джавад, а за ним – боевики, вооруженные автоматами. Это был отряд ополчения племени, шейхом которого был Джавад. Этих боевиков оказалось столько, что с того места, где стоял амир, невозможно было сосчитать их всех по головам.

– Это мой пленный! – нагло сказал амир. – Мне решать, что с ним делать.

Вождь племени покачал головой.

– Это не пленный. У тебя не может быть пленных, ты просто украл человека. Ты не воин, а убийца и бандит. Ты и в самом деле не идешь по пути Аллаха. Тропа, по которой ты шагаешь, ведет в ад, прямиком к дереву зам-зам.

– Что ты знаешь о джихаде, старик?! – крикнул амир, стараясь произвести впечатление скорее не на шейха – его-то голосом не проймешь, – а на тех воинов, которые стояли за ним, сжимая в руках винтовки и «калашниковы». Они были молоды, но лица их оставались непроницаемыми, суровыми.

– Я знаю то, что двое из моих сыновей вышли на пути Аллаха, и сейчас они шахиды. Но мы не добились ничего, кроме горя и страданий. Это все потому, что Аллах наказывает всех нас за таких негодяев, как ты.

Амир понял, что так ничего не добьется.

– Посмотри на этого неверного! – крикнул он, показывая на заложника. – С чего ты взял, что он правоверный? Этот негодяй говорит, что хочет делать намаз, чтобы поиздеваться над нами, теми, кто искренне верит. Он не хочет, чтобы ему отрезали голову, но, оставшись наедине со своими шайтанами, оскорбляет Аллаха и смеется над Ним!

– Ты настоящий отступник, – сказал вождь. – Избиваешь человека за то, что он хочет обратиться к Аллаху. Воистину такую мерзость делают лишь худшие из неверных. Только то, что ты мой гость, останавливает меня от того, чтобы выгнать отсюда тебя и твоих людей прямо сейчас. Но я напоминаю тебе, что, согласно шариату, путник вправе пользоваться гостеприимством любого дома три дня. Два из них уже прошли, сегодня третий. Поэтому завтра ты покинешь этот дом и пойдешь дальше. А если за оставшееся время ты совершишь еще какую-нибудь мерзость, то я напомню тебе, что гость неприкосновенен только до того, как виден дом, который он покинул. А мои люди, хвала Аллаху, умеют ходить по горам гораздо быстрее, чем твои.

– Ты не прав, шейх, – сказал амир, чтобы спасти хоть часть своего достоинства.

– Возможно. В любом случае Аллаху ведомо лучше. Он рассудит нас, когда придет срок. Думаю, для тебя он наступит уже скоро. – Шейх посмотрел на пленного мусульманина и сказал: – Ты можешь совершить намаз вместе с нами. Если ты хочешь обратиться к Аллаху, то тот негодяй, который откажет тебе в этом, откроет себе путь в ад.

– Он сбежит! – крикнул амир.

– Он не сбежит. Здесь некуда бежать.

Брат в круглых очках стоял в дверях помещения, где проходила съемка, внимательно смотрел и слушал.

Двор дома, в котором находилась явка Аль-Каиды, был почти полностью закрыт навесом из ржавых стальных листов, укрепленным на толстых подпорках. В другой его части целыми днями играли дети. Все это преследовало одну цель – защититься от атак беспилотников. Обитатели поселка получали деньги за то, что отпускали сюда своих мальчиков. Жители этого дома знали, что у американцев есть свои правила. Они не нанесут удар по подозрительному объекту, если там находятся дети.

Невысокий, даже щуплый, брат в очках вышел из дома, выбил из пачки сигарету, нервно закурил. Ислам запрещал курение, оно считалось грехом, но здешние умники полагали, что Аллаху не видно то, что происходит под крышей.

Он курил «Житан», крепкие французские сигареты, к которым пристрастился еще подростком в Париже. В двадцать шесть лет молодой человек выехал в Сирию и встал на джихад. Сейчас ему было двадцать девять, и он из простого боевика превратился в оперативника Аль-Каиды. При рождении родители дали ему имя Жан-Мишель, но сейчас он называл себя Абдаллахом.

Абд Аллах. Раб Аллаха.

Чуть в стороне у ворот стоял амир Реза, только что совершивший поездку в один из лагерей боевиков.

Он увидел Абдаллаха, подошел поближе и сказал:

– Салам! Почему ты такой унылый, брат? Ведь уныние – это грех, тем более в нашем деле.

– Вернулся аль-Усман. Он сделал то, о чем говорил.

– Вот и хорошо. Тогда чем ты так озабочен?

– Он зачем-то привел сюда двух пленников, сказал, что хочет взять за них выкуп.

– Это его дело. Пусть берет. Заодно и наша казна пополнится. Разве это не хорошо?

– Да, но один из пленников говорит, что он правоверный, несмотря на то что русский.

Реза нахмурился и спросил:

– Ты говорил об этом с аль-Усманом?

– Да, он сказал, что тот никакой не правоверный, среди русских нет таковых. Вот только по пути он избивал пленника и не давал ему совершать намаз. Это увидел шейх Джавад и прилюдно обозвал аль-Усмана отступником и бандитом. Он даже собирал совет, чтобы обсудить это. Его участники пришли к выводу, что совершен грех. В мадафе уже говорят точно так же. Слухи идут, и это очень плохо.

Реза кивнул. Да, это действительно очень плохо. В долине Сват работали не менее двухсот лагерей, в них обучались военному делу самые разные люди. Местное население относилось к ним сдержанно. Наличие такого количества чужаков доставляло ему серьезные неудобства.

Дело спасало то обстоятельство, что будущие бойцы за веру платили за все, много покупали и являлись серьезным источником денег для жителей долины. Кроме того, они были воинами Аллаха, моджахедами, бойцами за веру. Обидеть их было серьезным грехом.

Но Реза хорошо понимал кое-какие вещи, которые видели далеко не все амиры. Ведь многие из них были родом из других стран.

Основа всего в этих местах – племенной совет и барадари, братство мужчин, а не мечеть, не община верующих. Пойдут слухи о том, что такие вот чужаки, как они, никакие не правоверные, а просто бандиты, да еще и творят грех. Рано или поздно кто-то недовольный, а такие всегда найдутся, поднимет вопрос на племенном совете. Если там примут решение изгнать пришлых с Земли племен, то это кончится для них очень и очень плохо.

– Я поговорю с аль-Усманом об этом, – сказал Реза. – Так нельзя поступать. Спасибо, что предупредил меня, брат.

– Это не единственное его преступление, амир. Он жесток не во имя Аллаха, а просто так. Это очень плохо.

– А вот тут ты не прав, брат. – Амир похлопал молодого моджахеда по плечу. – У каждого из нас свой джихад и свое поле битвы. У тебя это Интернет, видеокамера, проповедь. Он делает джихад с автоматом в руках. И твое, и его дело важны и нужны для победы.

– Он украл этих людей не ради Аллаха, а всего лишь желая набить собственный карман. Аль-Усман избивал этого человека не от усердия в вере.

– Ты снова не прав, брат. Я уже вижу будущие битвы. Нам потребуются твоя хитрость и умение убеждать, но и жестокость таких людей, как Усман. Сказано, что джихад нужно нести на лезвии меча, и мы будем поступать так, нравится это кому-то или нет. Для неверных есть только три выхода: принять ислам, платить выкуп за жизнь или умереть. Чтобы установить шариат на землях, где его никогда не было, нам надо будет проявить очень много жестокости. – Амир легко подтолкнул молодого брата в плечо. – Иди работать. И бросай курить. Иначе Аллах накажет тебя тяжелой болезнью, а ты нам нужен.

По пути из Махачкалы он сделал остановку в Киеве. Полковник летел в Лондон, чтобы оттуда отправиться в Исламабад.

Киев ему нравился. Он и сам не мог понять почему. Что-то в этом городе было. Он не походил ни на шумную, суетную и злую Москву, ни на надменный имперский Петербург, ни на крутой Екатеринбург, ни на новую, блестящую глянцевым блеском Казань. В этом городе, стоящем на берегу реки, было что-то мягкое, домашнее. Киевские коты, таинственные и важные, дворики, лепнина зданий, шумные, но почему-то не злые улицы.

Он никогда не забывал, что в Киеве у него была первая любовь. Они учились в Крыму, в особом закрытом центре, и по пути в Москву за назначением остановились в этом городе. Если бы он выбирал место, где можно коротать старость, то остановился бы именно на Киеве.

Увы, дожить до старости им всем было не суждено. Он помнил страшную цифру. Из всего их потока в живых на данный момент оставалось восемь человек.

Из Борисполя он взял такси. Летя по трассе, полковник наблюдал приметы нового времени – коттеджи там, где раньше были поля и леса, рекламные щиты. Украина жила хуже, чем Россия. Со временем этот разрыв увеличивался, но он касался только простого народа. Не элиты.

Иногда он думал о том, что все они прокляты. Все их поколение. И этот счет – восемь из более чем сорока человек – наказание, вполне заслуженное ими. Все они были оружием. Сверхдержава выковывала из них стальные клинки на страх врагам. В Крыму им внушали, что их жизни ничего не значат. Все мечты, стремления, желания – ничто перед сухими словами приказа. Но когда страна без крика, только тихо вздохнув, начала разваливаться на части, кто из них сделал хоть что-то, чтобы предотвратить это?

Ничего.

В Киеве жил Лазарь – старший их группы. Тогда говорили «староста». В отряде кличка у него была Лаз. Коротко и просто, в спецназе не любят длинных прозвищ. Он был вторым. Первый, Мулла, пропал в водовороте гражданской войны в Таджикистане, и больше о нем никто ничего не знал.

Водила, типично русский, усатый, обернулся и уточнил:

– Куда?..

– На Крещатик.

Он никогда заранее не говорил водителям, куда надо ехать. Дураков нема.

На Крещатике полковник вышел и дальше двинулся пешком. Эта улица чем-то напоминала Арбат, но была мягче. Здесь не замечалось истинной московской готовности ожесточенно сражаться за свой кусок всегда и везде. Он шел по пешеходной дорожке, рядом с машинами, иногда останавливался, чтобы взглянуть на витрины. Пока чуйка – верная подруга, не раз выручавшая его, – молчала вглухую.

На противоположной стороне улицы стоял какой-то палаточный лагерь, обвешанный всякими разными призывами. Это еще одно отличие от Москвы. Там сразу разогнали бы. Ему было смешно. История не пишется на белой тряпке красной краской. Она пишется кровью. Все эти столицы новообразованных государств были какими-то смешными и жалкими, несерьезными, прямо как комедиант провинциального театра.

Он сел в маршрутку, проехал несколько остановок, сошел, сунулся в метро, выскочил из него как ошпаренный и перебежал дорогу. Он опасался хотя бы потому, что на Украине был в розыске. По чужим документам, конечно, и по давнему делу, но ведь был.

Лазарь жил в старом киевском дворе, том самом, с аркой, котами и каштанами. Дверь в подъезд была узкой и громко хлябающей. Лифт – совершенно безумный, с дверкой, которая открывалась вручную, и такого размера, что на нем можно ездить только с девушкой. С дамой ты в кабинке уже не поместишься.

Ему вспомнилась Марина, но он отогнал от себя этот образ.

На третьем этаже визитер нажал на кнопку звонка, одного из четырех, укрепленных у обшарпанной двери. Ничего, только где-то замяукала кошка. Он позвонил еще раз, услышал тихий свист, повернулся. Лазарь стоял между третьим и четвертым этажами, направив на него ствол с лазерным прицелом.

Он медленно поднял руки.

Лазарь не изменился, несмотря на то что ему уже стукнуло под пятьдесят. Он был на два года старше гостя. Этот невысокий, сухой в кости человек умел ходить абсолютно бесшумно. Все прочие пытались перенять у него это искусство, но так и не смогли.

В отличие от визитера Лазарь нырнул на дно, в тину, переехал из Львова в столичный Киев, занялся каким-то мелким бизнесом. Полковник слышал, что его кинули, и он теперь чуть ли не нищенствует.

Поверить в то, что Лазаря кинули, было невозможно. Как и все они, он был слишком смертоносен и умел чересчур многое, чтобы оставить обидчиков в живых.

Ведь автомат – далеко не главное их оружие. Это после Афгана пошла профанация спецназа, и он стал похож на обычную пехоту, только очень хорошо подготовленную. Спецназ – это люди, умеющие подобраться незаметно. Их учили делать яды, бомбы из шампуня, пачки кухонной соды, газового баллона. Выводить из строя машины так, что потом ни одна экспертиза это не установит. Их учили убивать тихо, незаметно и растворяться в суете городских улиц.

Они были абсолютным оружием. В особый период их предполагалось забросить на территорию противника с целью ведения террора, уничтожения жизненно важных объектов и деморализации тыла. Кто-то очень умный решил, что вражеский солдат будет хуже сражаться, если узнает, что в тылу умирают его родные, там вовсю гуляет смерть. Правда, воплотиться в жизнь этим планам не удалось. Великий бой не состоялся. Один из полководцев просто спился и бросил перчатки. Коммунизм они сменили на пакетики сока «Зуко» и жвачку «Стиморол».

Лазарь положил на стол кусок сот. Мед в них был темным, густым.

– Будешь?

– Откуда?

– Да так, добрые люди прислали.

– Нет.

Об стол стукнулась бутылка с горилкой.

– Ты извини. Мне еще больше суток в самолете…

Лазарь убрал горилку.

– Слушаю.

– Надо собрать группу. Четыре человека.

Именно таким был минимальный состав разведгруппы.

– И все?

– Все.

Лазарь покачал головой.

– Я даже не спрашиваю, зачем это надо.

– Придется кое-кого вытащить.

– Откуда?

– Оттуда.

Для них, афганцев, слово «оттуда» могло означать только одно.

– И все?

– Все.

– Я даже не говорю тебе, как это глупо.

– Так скажи. А я послушаю умного человека.

Лазарь пожевал губы. Это было нервное, присущее ему движение.

– Что вам там, на хрен, надо, а?..

Тут полковник вдруг резко бросил коробок спичек, который держал в руках, и Лазарь ловко его поймал. Это при том, что гость швырял его из-под столешницы.

– Нам с тобой мирной жизни не будет, – сказал полковник. – Себя не обманывай. Знаешь, что я понял за все то время?.. Мы там подыхали за то, чтобы вот этого дерьма просто не было. Если ты не идешь на войну, то она идет к тебе.

– Мы пока не воюем.

– Пока. Дай только срок. – Полковник положил на стол пластиковую карточку. – Здесь сто штук. Код два семь два ноль. Свяжись с Капитаном. Ваши дела я знаю. Людей найдете. Идите через Карачи. В Пешаваре я изыщу возможность встретиться с вами.

Полковник нарисовал на скатерти адрес электронной почты. При этом он не снимал колпачка с ручки – задачка на наблюдательность. Там, в Крыму, они должны были читать по губам и запоминать газетный лист до последней запятой.

– Запомнил?

– Да.

– По деньгам не обижу. Кто пойдет – столько же.

– Откуда ты знаешь про Капитана? – вдруг спросил Лазарь.

– Не важно. Про ваши дела в Аденском заливе, про наемников в Сирии, в Ираке – кому надо, тот знает. – Полковник наклонился вперед и сказал: – Надо дружить, Лазарь. Невинную девочку из себя не строй, не тянем мы с тобой на них. Людям помогай. Иначе нас поодиночке выцепят и…

– Дружил волк с овцой!

– Дешево ценишь себя.

Лазарь забрал карточку и спросил:

– А ты держишь себя за волка?

«Ми-171», окрашенный в гражданские красно-белые цвета, заходил на посадку на небольшой площадке в горах. Лопасти рвали сухой холодный воздух.

Это была Северная Индия, район, населенный преимущественно мусульманами. По разделу 1947–1949 годов он должен был перейти к Пакистану. Но этого не произошло, и с тех пор здесь тлела гражданская война. Она то почти заканчивалась, то вспыхивала вновь зловещим, кроваво-алым пламенем костра. Об этой войне в большом мире никто не знал и не хотел знать.

Фанатики-экстремисты устанавливали мины на дорогах и посылали своих детей в военные лагеря. Индийские спецназовцы проводили рейды в лесах и зачистки в населенных пунктах. Террористов часто расстреливали на месте.

Индия и Пакистан теперь были ядерными державами. Поэтому открытый конфликт мог стать последним для них и для всего региона. На смену открытому противостоянию, вылившемуся в три кровавые схватки, пришла холодная война.

Пакистан закрывал глаза на лагеря сепаратистов, устроенные на его территории, тайно поддерживал террористов, в том числе и таких, которые устроили расстрел в Мумбаи. Индия перешла на сторону США и прилично вкладывалась в поддержание прозападного правительства в Афганистане. В тамошнем министерстве обороны сидели советники, прибывшие из Дели, а индийский спецназ – «Черные коты» – тайно воевал в горах.

Совсем недавно здесь появилась и постоянная военная база ЦРУ. Она находилась рядом с большим аэродромом, официально принадлежащим Индии. На самом деле им тоже пользовалось ЦРУ. Именно отсюда стартовали теперь беспилотники-дроны, сеющие смерть в пакистанских и афганских горах. Сотрудники ЦРУ появились здесь после того, как Пакистан потребовал закрыть базу в Шамси. У США больше не оставалось активов в этой стране.

Единственного пассажира русского вертолета встречали несколько человек. Все они были одеты как индийские спецназовцы – черная шапочка, похожая на афганский паколь, лицо замотано камуфлированной тканью, довольно плотно сидящий, но удобный костюм, теплая куртка поверх него. У всех автоматы Калашникова, но среди встречающих не было ни одного индийца.

– Добро пожаловать, сэр! – сказал один из встречающих, единственный, который носил при себе пистолет, а не автомат. – Я Майк Мартин, начальник станции. Прошу за мной.

– Благодарю.

Гость был одет в западном стиле, несколько теплее, чем следовало бы для местной погоды. Несмотря на пронизывающий ветер с гор, особого мороза не было, температура держалась чуть ниже нуля по Цельсию.

Грузовик и микроавтобус, оба бронированные, были припаркованы на самом краю площадки. Взлетная полоса, по длине подходившая даже для стратегического бомбардировщика, сияла почти первозданной белизной под нестерпимо яркими лучами горного солнца. Вдалеке, за километрами колючей проволоки, вышками и рвами, виднелось какое-то движение, но полетов не было.

– Нет летных операций, – заметил гость, садясь в микроавтобус.

– Днем они не проводятся, сэр, – ответил Мартин. – Мы не рискуем. Сейчас каждый проклятый ублюдок, увидевший что-то необычное, торопиться выложить это в Интернет. Мы планируем работу так, чтобы и взлеты, и посадки были ночью.

– Ясно.

На базе они свернули на территорию, отделенную быстровозводимым заграждением и охраняемую парнями в индийской форме, но явно не индусами. Все они предъявили идентификаторы личности. Двое охранников обошли машины. У каждого колеса они подсовывали под днище зеркало, дабы увидеть мину. Безопасность была здесь поставлена серьезно. Все ангары вдали закрыты. На улице девственная чистота и ни одного транспортного средства.

Машины замерли под навесом у двухэтажного здания. Внутри оно походило на офис не слишком богатой компании, занимающейся, скажем, консультациями в сфере инжиниринга. Стол, стулья, большая доска с магнитами, кофейный аппарат в углу. Через жалюзи пробивались лучи солнца.

– Кофе?..

– Неплохо бы.

Мартин бросил в аппарат две кофейные капсулы.

– Здесь хороший чай. Я даже никак не могу к нему привыкнуть. Настоящий высокогорный. Не то дерьмо в пакетиках!..

Гость устроился за столом. Вещей при нем почти не было, только небольшая сумочка, которую носят на ремне через плечо. Он огляделся. Офис как офис. Вот только на доске вместо перечня клиентов красуются фотографии с БПЛА и названия военных группировок, состоящие из двух или трех букв.

– Что нового слышно в Вашингтоне? – поинтересовался Мартин.

– Ничего особенного. Все как всегда.

Начальник станции понял, что гость не расположен к беседе.

– Нам не сообщили ваше задание, сэр.

– Это и не нужно. Все, что мне требуется, – это поддержка.

Кофе мерно капал в чашки. Этот звук почему-то вызывал раздражение у визитера.

– Какого рода поддержка?

– Первое – перебросить меня через границу.

– Нелегально?

– Полулегально. Такси до Пешавара меня устроит. Дальше – не ваше дело.

Мартин подавил раздражение. Этот гусь, невесть что возомнивший о себе, лезет в Пакистан нелегально. Если он оттуда не вернется, то это будут его личные проблемы.

– Полагаю, это можно устроить. У меня есть пара знакомых на границе. Что дальше?

– Дальше – вот этот человек. Мне нужны зацепки на него. Любые, какие есть.

На экране коммуникатора, который гость передал Мартину, красовалась мрачная бородатая рожа. Начальник станции наскоро просмотрел информацию – чеченец по национальности, оперативный псевдоним AQ-Crusader, в джихаде с две тысячи первого года, если считать только местные дела. Еще он воевал против русских. Значит, за ним больше двадцати лет боев, и он все еще жив. Очень даже солидно.

Этот субъект предположительно был уничтожен в 2010 году вместе с Тахиром Юлдашем, амиром Исламского движения Узбекистана. Однако в одиннадцатом он всплыл в Сирии, командовал там бандформированиями, в которых воевали преимущественно жители СНГ. Был тяжело ранен, но выжил.

Список терактов, в которых принимал участие сей тип, такой же длинный, как хобот мамонта. Просто удивительно, что он еще в деле. В настоящее время предположительно находится в Северном Вазиристане, где взял себе жену. Разыскивается полицией Пакистана за организацию взрыва в Пешаваре.

– На этого парня должно быть больше в Пешаваре, в тамошнем консульстве.

– Я знаю, – раздраженно сказал гость. – Но теперь у нас проблема с обменом сведениями. Нам известно, что индусы получают информацию напрямую из Афганистана. Она самая свежая. Если бы вы заглянули в нее…

Мартин действительно мог это сделать, вот только почему-то не хотел оказывать такую дружескую услугу. Наглый тон гостя наводил его на совсем другие мысли. Например, выбросить мистера за дверь.

Кофейные чашки уже были полны.

– Сделаю все, что смогу, – сухо сказал Мартин, передавая гостю его чашку.

Тот улыбнулся.

– Не принимайте на свой счет. Я тот еще сукин сын, но для меня команда – не пустой звук. Сделаете – отпуск на месяц у вас в кармане.

Эта попытка подкупа только еще больше разозлила Мартина.

– Сделаю все возможное, – сухо повторил он.

– Еще мне нужен комплект местной одежды. Хорошо бы поменять деньги.

– Сколько?

– Для начала пятьдесят штук.

– Вам могут перерезать горло по дороге и за десятую часть этой суммы.

Гость неприятно улыбнулся.

– Не перережут.

Мартин кивнул.

– Устроим. Еще что?

– Я укажу вам квадрат. Мне нужно дежурство БПЛА над этим районом. Круглосуточное.

– Боюсь, это не так просто сделать. Ресурсов не хватает.

– Посмотрите свою почту. Там вы найдете приказ. Один из дьяволов будет работать на меня и ни на кого больше.

Мартин с трудом скрыл удивление. Дьяволом они называли RQ-170, разведывательный БПЛА, который был невидим для радаров. Его использовали для выслеживания Усамы бен Ладена, с тех пор птичка и получила такое прозвище.

– Допустим.

– Не надо никаких допусков. Это операция высшего приоритета. Она на контроле у директора. Послезавтра здесь появится спецотряд, двадцать четыре человека. Вы должны будете принять и разместить их. Как тогда. Понимаете?

Мартин кивнул. Он уже начал понимать. «Тогда» – это начало две тысячи одиннадцатого года, когда именно здесь, а не в Баграме по секретной договоренности правительств США и Индии была размещена та самая группа, которая в ночь на второе мая совершила рейд в Абботабад и ликвидировала Усаму бен Ладена.

Эта информация была засекречена до сих пор. Ее обнародование могло привести к войне между Индией и Пакистаном, но догадаться было просто. Достаточно посмотреть на карту. Для того чтобы добраться до Абботабада, необходимо лететь через всю страну, над крупными городами, если ты отправляешься из Афганистана. Или около пяти минут над малолюдными горами, покрытыми лесом, если ты стартуешь из Индии.

Мэтт Биссонетт, написавший книгу об этой операции, проговорился, сам того не желая. После того как один из вертолетов десантной группы потерпел аварию, за ними прилетел «Чинук», медленная и тяжелая птичка, которую никак не скрыть от радаров. Как он перескочил через весь Пакистан, не подняв тревоги и не оказавшись сбитым? Даже сопоставление времени дает ответ. «Чинук» просто не мог успеть, если бы летел от афганской границы. Но он двигался от индийской и добрался до цели всего за несколько минут. Вот и весь ответ.