Нотариус из Квакенбурга Россик Вадим
Старик пожал плечами и заметил:
– Иногда остается надеяться только на чудо, мой молодой друг. Не забудьте, что я вам только что сказал.
Патриция подошла к нам и прервала разговор, сказав с высокомерным видом:
– Разрешите помешать вашему религиозному диспуту. Инспектор Вейш просит месьера Мартиниуса с помощником в курительную комнату для продолжения допроса.
Когда мы вернулись в курительную, Себастьян Де-Бург был уже там. Против своего обыкновения трезвый, он сидел в кресле, курил тонкую коричневую сигару и печально глядел куда-то в угол. Увидев нас, Себастьян повернулся к инспектору и вопросительно посмотрел на него. Вейш отложил в сторону потухшую трубку и сказал:
– Ну что же, все в сборе. Продолжим следствие. Месьер граф Себастьян Де-Бург, что вы можете рассказать следствию по поводу случившегося в замке?
Себастьян ткнул сигару в пепельницу и пожал плечами.
– Что, собственно, вы хотите узнать, инспектор? Я в полном недоумении. Мне неизвестны причины, из-за которых мой отец мог покончить с собой. Я также не знаю, кто и за что мог бы его убить.
– А вы допускаете, что его сиятельство мог быть убит?
Себастьян опять пожал плечами.
– Можно допустить все, что угодно. Но я не знаю ни одного человека в замке способного поднять на него руку. Мой отец был всегда добр и щедр с людьми и даже когда он был мировым судьей, все признавали его снисходительность.
– Хорошо. Мы все можем согласиться, что граф Бертрам был добрым и щедрым человеком, но, к сожалению, факт остается фактом – хозяин замка Три Башни вчера вечером умер в результате отравления цианом. Значит, у него были враги, о которых могут знать, прежде всего, самые близкие ему люди. Подумайте хорошенько, Себастьян, не говорил ли его сиятельство о какой-нибудь угрожающей ему опасности?
Себастьян решительно покачал головой.
– Нет-нет. Я ничего подобного не слышал. Правда, мой отец был довольно замкнутым и скрытным человеком. Кроме того, в последнее время он не очень хорошо относился ко мне, часто был несправедлив. Может быть, Озрик или Валерия знают больше меня. Они пользовались бльшим расположением отца.
Инспектор подождал, пока писарь запишет слова Себастьяна, и задал новый вопрос:
– А как вы относитесь к изменению завещания?
Себастьян хмуро усмехнулся.
– Вот вы куда клоните! Да, конечно, я был раздосадован решением отца, но, в конце концов, он здесь хозяин и вправе делать то, что считает нужным. Я уже сказал, что он часто ко мне был несправедлив.
– То есть ваши угрозы в адрес отца ничего не значат? – ехидно поинтересовался Вейш.
– Я был пьян и наговорил глупостей. Я любил отца и никогда бы не причинил ему ни малейшего вреда!
– А ваша супруга, госпожа Патриция, как восприняла решение графа Бертрама?
Себастьян в третий раз пожал плечами.
– Три, конечно, была недовольна, но подозревать ее в том, что она отравила отца – это просто невероятно.
– Почему же невероятно? Не секрет, что граф Бертрам был тяжело болен. Долго он бы все равно не прожил. Госпожа Патриция, конечно, строила какие-то планы дальнейшей жизни. И вдруг все планы рушатся. Наследником становится другой. Есть от чего потерять голову.
Себастьян резко встал и крикнул:
– Прекратите, инспектор! Не забывайте, что речь идет о моем отце и о моей жене! То, что вы говорите нелепо и чудовищно. Если бы вы были настоящим офицером, а не полицейской ищейкой, я бы вызвал вас на дуэль в любое время, в любом месте и любым оружием по вашему выбору. А теперь, прощайте!
С этими словами взволнованный Себастьян выскочил из комнаты.
– Признаться, именно эта парочка мне больше всего подозрительна, – спокойно сказал Вейш, снова разжигая свою трубку.
– Патриция и Себастьян? – уточнил доктор Адам.
– Именно. Уж очень много они потеряли в связи с изменением завещания.
– Кстати, – обратился инспектор к нотариусу, – каковы условия нового завещания?
– Я оглашу его, как только мы закончим слушать свидетелей, – ответил мой шеф.
– Ну, что же, давайте тогда заканчивать, – решил Вейш и подал знак стражнику пригласить Валерию.
Меня поразила та перемена, которая произошла во внешности девушки за один день. Прежде всего, в глаза бросалась некоторая небрежность в одежде и прическе Валерии. Несколько локонов выбились и беспорядочно падали на ее бледное узкое лицо, почти скрывая его. Серые глаза горели каким-то лихорадочным огнем. Заметно было, что у нее мелко трясутся руки. Мне стало жаль бедную девушку, потерявшую отца накануне свадьбы.
Вейш предложил ей стакан воды, но Валерия отрицательно помотала головой.
– Спасибо, инспектор, не нужно. Смерть отца стала для меня страшным ударом. Мне сейчас очень тяжело, но я готова ответить на ваши вопросы.
Инспектор сказал, сочувственно глядя на девушку:
– Я понимаю ваше состояние, мадемуазель, и обещаю долго вас не задерживать. Не могли бы вы рассказать мне что-либо могущее помочь раскрыть эту страшную загадку?
Валерия задумалась, потом подняла на инспектора взгляд и произнесла:
– Я не верю, что отец покончил с собой. Озрик сказал, что кто-то взял яд из его лаборатории. Значит, кто-то из нас виновен, кто-то из нас убийца!
– Скажите откровенно, мадемуазель, – спросил Вейш, – не заходили ли вы вчера после ужина к его сиятельству?
Валерия посмотрела на инспектора и отрицательно покачала головой.
– Нет, сразу после ужина мы с месьером Мартиниусом и месьером Лукасом расположились в гостиной и беседовали почти до полуночи. Потом я легла спать. А утром меня разбудила Таис. Я бросилась к отцу, а там, там…
При страшном воспоминании, глаза Валерии наполнились слезами. Вейш повернулся к нотариусу.
– Вы подтверждаете слова мадемуазель?
– Да, конечно, – покивал мой шеф. – Все так и было. Я помню, что мы еще пили какую-то замечательную настойку.
Валерия улыбнулась ему сквозь слезы.
– Я обещаю подарить бутылочку, раз она вам так понравилась.
– Давайте вернемся к делу, – вмешался инспектор. – Что вы можете рассказать о любовной связи вашего брата Озрика и госпожи Патриции?
На бледных щеках Валерии проступил румянец.
– Никакой связи не было! Озрик – наивный, пылкий юноша, едва не попал в сети опытной соблазнительницы.
– Честно говоря, ваш брат не производит впечатление наивного юноши, – саркастически заметил инспектор.
Валерия пожала плечами.
– Вы просто плохо его знаете. На самом деле Озрик очень добрый, доверчивый человек. И этим может воспользоваться какая-нибудь непорядочная особа.
– Как вы узнали об их романе?
– Заметила, как заметила бы любая женщина на моем месте. Все эти их взгляды, улыбки, перешептывания… Это Себастьян ничего не замечал. И слава Богу, что ничего не замечал, а то я не знаю, что бы было.
– И что вы сделали?
– Я серьезно поговорила с Озриком, и он мне пообещал, что прекратит эту мерзость. А тут еще у отца появился новый секретарь – Таис и брат тут же увлекся ею.
– Но я слышал, не слишком успешно?
– Ну что вы, – усмехнулась Валерия. – У них уже все решено. Озрик сегодня мне признался, что собирается в ближайшее время просить руки Таис. Думаю, что она ему не откжет.
– Почему вы так думаете? – быстро спросил Вейш.
Валерия улыбнулась ему своей милой улыбкой.
– Да потому, инспектор, что для Таис – это огромная удача – завоевать сердце одного из графов Де-Бургов. Ну, кто она такая? Сирота, бесприданница! А тут появляется возможность породниться с самым богатым и знатным родом в здешней округе. Чего же тут ломаться?
Вейш поблагодарил девушку и разрешил ей уйти.
Последним, кого инспектор пожелал допросить, был Тобиас. И хотя жених Валерии проявил горячее желание помочь полиции, толку от него оказалось мало. Учитель риторики, как оказалось, сообщить ничего важного не мог. С покойным графом он почти не встречался, никаких подозрений у него не было. А когда Тобиас попытался познакомить инспектора с одним из своих последних стихотворений, посвященным, конечно же, своей музе Валерии, Вейш постарался поскорее от него избавиться.
Едва за любителем поэзии закрылась дверь, как в комнату вбежал Озрик Де-Бург. Он был явно чем-то взволнован. Молодой человек протянул инспектору какую-то записку и воскликнул:
– Взгляните, инспектор! Что вы на это скажите?!
Мы сгрудились вокруг Вейша. В руках он держал обыкновенный листок писчей бумаги, на котором стояло всего три слова: «вас хотят убить».
– Где вы это взяли, месьер Де-Бург? – спросил Вейш, внимательно разглядывая записку.
– Она лежала на столе в моей комнате. Несколько минут назад я зашел к себе, увидел эту записку и сразу помчался сюда, – взволнованно ответил молодой граф.
– Обратите внимание, месьеры, – сказал инспектор, – слова не написаны пером, а вырезаны из какой-то книги и наклеены на лист.
– Причем каждое слово вырезано отдельно, – заметил мой шеф, – что доказывает, что слова не составляли изначально единую фразу.
– А что вы нам можете рассказать о бумаге? – с иронией спросил Вейш нотариуса.
– Насчет бумаги, я могу вам помочь, – вмешался Озрик. – Это обычная писчая бумага по три серебряных квадранта за пачку. Целая стопка такой бумаги лежит у нас в библиотеке. Кстати, там есть и клей.
– Но не проще ли было написать пером? – удивился доктор Адам, до сих пор молчавший.
– Автор этого послания не хотел, чтобы его обнаружили по почерку. Видимо, его почерк хорошо здесь знаком, – объяснил Вейш.
– Но кто же мог послать мне эту записку? – спросил Озрик полицейского.
– Я думаю, тот, кто знает больше других о том, что происходит в замке, – ответил за инспектора нотариус и, многозначительно подняв палец, добавил:
– А также знает о том, что еще может произойти.
– Знать бы еще его имя, – хмыкнул Вейш.
Мартиниус повернулся к инспектору и спокойно произнес:
– Возможно, в свое время вы узнаете и имя. Однако, уже довольно поздно и я, с вашего позволения, инспектор, хотел бы ненадолго вернуться к своим основным обязанностям. Пора огласить завещание покойного графа Бертрама Мармадука Де-Бурга.
Аккуратно спрятав записку в папку, Вейш согласно кивнул и предложил собрать всех в столовой через полчаса. На том и порешили.
Глава тринадцатая
В которой Мельхиор слушает завещание
Через полчаса в столовой слуги зажгли свечи, все уселись и приготовились внимательно слушать. В уголке, под неодобрительными взглядами нарисованных предков, незаметно примостился инспектор со своим неизменным писарем. У дверей неподвижно застыли дворецкий Мартин и горничная Вилемина. Не было только Таис, которая осталась присмотреть за Ники.
Патриция и Валерия были одеты во все черное. Мужчины также прикрепили к своим костюмам траурные ленты. Чтобы придать происходящему больше торжественности, маленький нотариус надел свой пышный наряд члена Гильдии гведских нотариусов. Черный бархатный колпак с красным помпоном и красными широкими полями сделал его похожим на большой мухомор. Я скромно стоял возле шефа, держа в руках текст завещания. Мерцающее пламя свечей отбрасывало отсветы на мрачные стены старинного зала, и это мелькание теней вызывало у собравшихся ощущение какой-то необъяснимой тревоги.
Как и положено по закону, Мартиниус поименно перечислил всех присутствующих и попросил разрешения у инспектора приступить к делу. Инспектор кивнул и мой шеф, взяв у меня завещание, в полной тишине начал его читать своим высоким, надтреснутым голосом. Когда прозвучали слова о том, что вся собственность покойного графа передается Озрику, Патриция протестующее вскрикнула, а у Себастьяна вырвалось какое-то тихое ругательство. Видимо до сих пор они не верили, что старый граф выполнил свою угрозу. Одна Валерия сохраняла полное спокойствие. Ее лицо загадочно белело в полумраке столовой. До самого конца чтения она не издала ни звука.
Озрик слушал нотариуса со смущенным видом. Ему было явно неловко перед родными, но ничего поделать он не мог. По старинному гведскому закону сын был обязан выполнить последнюю волю отца, даже если она не совпадала с его собственным мнением и желанием. Отказаться от наследства Озрик не мог и знал это.
Закончив оглашение завещания, нотариус поклонился присутствующим и замер в ожидании вопросов. Первым нарушил напряженную тишину Себастьян.
– Подумать только, я получу наследство только после Валерии!
– Ничего не поделаешь, – пожал плечами мой патрон, – такова была воля его сиятельства.
– Граф Бертрам был тяжело болен, – нервно проговорила Патриция. – Разве можно исполнять волю человека, который, возможно, не отдавал себе отчета в том, что он делал?
За нотариуса ответил доктор:
– Как врач, я могу засвидетельствовать, что болезнь не отразилась на умственных способностях его сиятельства. Он пребывал в здравом рассудке и твердой памяти, когда диктовал свою волю!
– Пойдем, Себастьян, – скомандовала дочь драгунского полковника. – Нам тут делать больше нечего! Но предупреждаю, что мы это так не оставим. Это несправедливое решение – лишить всего своего старшего сына!
И, подхватив под руку мужа, властная дама вышла из столовой.
– Не сердитесь на Патрицию, месьер Мартиниус, – сказал Озрик, вздыхая. – Она, конечно, расстроена, но я постараюсь все уладить.
– Правильно, Озрик, – поддержала брата Валерия, – сегодня же поговори с ней.
– Но уже довольно поздно, – посмотрев в темноту за окном, возразил молодой человек, – а разговор у меня с Патрицией будет долгий и не простой.
Валерия улыбнулась.
– После такого волнения Патриция все равно не сможет заснуть. Поэтому не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня.
– Хорошо, сестрица, – согласился Озрик и велел Вилемине, которая все еще здесь вертелась, передать госпоже Патриции, что он будет ее ждать для очень важного разговора в кабинете покойного графа ровно в десять часов.
Тем временем, инспектор Вейш пригласил нотариуса, доктора и меня вновь собраться в курительной комнате для подведения итогов первого дня расследования.
Валерия пожелала всем спокойной ночи и ушла с Тобиасом, который на ходу начал пылко декламировать:
- С дыханьем ночи иль утра,
- Всегда свежа, всегда бодра,
- Являлась как по приказанью
- И исполняла все желанья.
- Но ночь прошла и утро тоже,
- И скучен день и все пустое,
- И снова быть хочу с тобою!
Глава четырнадцатая
В которой Мельхиор видит, как инспектор полиции попадает в тупик
– Ну что же, – невнятно промычал Вейш, не выпуская изо рта трубку опять бесцеремонно набитую превосходным табаком из графских запасов, – давайте подведем итоги. Мы должны ответить на несколько вопросов. Во-первых, мы должны получить ответ на вопрос: что же произошло с графом Бертрамом вчера вечером: смерть по нелепой неосторожности, самоубийство или убийство? Если мы установим, что это убийство, тогда перед нами встанут следующие вопросы: кто это сделал? Один это человек или несколько? Каким образом убийца это сделал и почему он это сделал?
Инспектор оглядел нас, нахмурив свои густые брови, и продолжил:
– Смерть по неосторожности в результате какой-то случайности, можно отмести сразу. Слишком многое говорит против этой гипотезы. Например, откуда у графа взялся яд? Зачем ему вообще он понадобился, и куда девалась посуда, в которой это зелье находилось? Я думаю, версию о нечаянном отравлении можно исключить.
Вейш опять грозно посмотрел на нас, ожидая возражений, но мы дружно кивнули, соглашаясь с ним. Инспектор удовлетворенно выпустил пару густых клубов дыма и стал размышлять дальше:
– Теперь рассмотрим версию самоубийства. Если граф Бертрам был отравлен ядом из лаборатории Озрика, то когда же он его смог взять? Озрик Де-Бург привез цианистый калий из Квакенбурга. До позавчера бутылочку никто не брал. Позавчера Озрик заметил бы уменьшение яда во время вашей экскурсии в лабораторию. Весь следующий день покойный граф работал с Таис – диктовал ей деловые письма. И вообще, все время находился на людях. Кроме того, он не знал о том, что Озрик привез яд. Записки, которую обычно оставляют самоубийцы, мы не нашли. Как не нашли и посуды из которой граф принял яд. Таким образом, принимая во внимание все вышесказанное, можно и версию о самоубийстве полностью исключить!
– Логично, – согласился с инспектором нотариус.
Вейш молча сделал еще несколько глубоких затяжек, закашлялся, вынул огромный носовой платок в зеленый горошек с вышитой в форме сердца надписью «Ади от Лили», высморкался, вытер выступившие слезы и, подготовившись таким образом, заговорил снова:
– И, наконец, третья версия – убийство. По моему убеждению, несчастного графа Бертрама отравили. Отравили умышленно, безжалостно и сделал это кто-то из его домашних.
– Но кто? – задал вопрос Адам.
– Все они могут оказаться убийцами. Слуг я пока исключаю. Ничто не указывает на их причастность к преступлению. О цианиде знали Себастьян, Патриция, маленький Ники, Валерия, Таис и конечно сам Озрик. Вас, месьер нотариус, и вашего помощника я не подозреваю, так как не вижу никакого мотива для убийства вами вашего собственного клиента. Поэтому вас двоих я исключаю из числа подозреваемых. Пока исключаю, – со значением произнес Вейш.
– Спасибо, инспектор, – с иронией поблагодарил мой шеф.
– Пожалуйста, – не остался в долгу Вейш и продолжил:
– Так вот. Себастьян груб, вспыльчив и очень обижен на отца из-за изменения завещания. Его жена, думаю, тоже не в восторге от перспективы всю жизнь быть в зависимости от Озрика, который к тому же ее бросил ради другой женщины.
– А их сын Николаус, эта spes ultima gentis7? – подал голос доктор Адам. – Мальчуган вполне мог взять яд из сейфа и налить дедушке, чтобы посмотреть, как тот мучается. Для его заболевания характерна тяга к жестокости.
Инспектор согласно кивнул и стал рассуждать дальше:
– Да и сам Озрик Де-Бург достаточно подозрителен. Крутит романы направо и налево, а у самого в подвале полно всякой отравы. Чтобы он там не говорил про свои опыты, мне он доверия не внушает. Тем более, что он в результате смерти отца получил огромное состояние. Эта гведиотка, Таис, тоже под подозрением. Знаю я таких тихонь! Гордая, замкнутая, а под внешней сдержанностью кипит раскаленная лава. Кто знает, на что готова пойти уроженка знойного юга. Кстати, надо обязательно выяснить по какой причине умер ее прежний хозяин, этот Бассос.
– Но помилуйте, инспектор, какой смысл Таис убивать старого графа? – удивился нотариус.
– Откуда же я знаю? – пожал плечами Вейш. – Может быть, таким путем она хочет выйти замуж не за наследника, а за законного владетеля всего состояния Де-Бургов, а? Как вам такая версия?
– Между прочим, слово «фейдо» – имя хозяина Таис, по-гречески означает «бережливость», – блеснул не к месту эрудицией Адам.
– А что вы думаете по поводу Валерии? – поинтересовался у инспектора Мартиниус.
– На первый взгляд Валерии нет никакого резона убивать отца. Она ничего не выигрывает от этого. Да и вообще в этой аристократической семейке она самая приятная. Просто милая девушка, которая озабочена только одним – побыстрее выйти замуж.
Доктор поддержал инспектора:
– Действительно, абсурдно думать, что Валерия имеет отношение к этому чудовищному преступлению. Здесь надо искать кого-то более хитрого и бессердечного.
– Да-да, – подхватил Вейш, – очень хитрого и совершенно бессердечного. Не надо забывать, что ведь они все родственники и надо обладать поистине дьявольской жестокостью, чтобы спокойно налить отравы своему близкому, да еще старому больному человеку!
– И кто-то же написал записку с предупреждением Озрику, – напомнил я.
Вейш пренебрежительно махнул рукой.
– Я ведь сказал, что не доверяю этому ловеласу. Если он убийца, то вполне мог составить ее сам, чтобы отвести от себя подозрения.
– Насколько я знаю, яд – это женское оружие, – предположил доктор Адам. – В истории преступлений известны имена знаменитых отравительниц: Локуста, Лукреция Борджия, маркиза де Бренвилье, а у нас в Гвеции – так называемая «ведьма из Вилемусбурга», отравившая мышьяком двадцать два человека!
– Вы правы, доктор, но и мужчин, использовавших для убийства различные яды, тоже хватает, – возразил ему нотариус.
– Значит, мы не можем сбрасывать со счетов ни мужчин, ни женщин, – заявил Вейш и вытащил из кармана какую-то бумажку. – Пока вы, месьер Мартиниус, читали завещание, я не терял времени даром и набросал список тех лиц, которые могли дать яд графу Бертраму. Ход моих рассуждений таков. Граф умер не ранее шести часов вечера и не позднее полуночи. Таким образом, самое вероятное, что яд ему каким-то образом дали после ужина. Значит, убийца ужинал со всеми остальными, потом отравил графа и позже забрал посуду.
– И кто же это, по-вашему, мог быть? – поинтересовался Адам.
Инспектор заглянул в свой список:
– Вот имена всех, кто, так или иначе, имеет отношение к делу: Таис Мелас, Тобиас Сальватор, Себастьян, Озрик, Патриция и Валерия Де-Бурги, а также маленький Николаус. Кроме того, доктор Бенедикт Адам, нотариус из Квакенбурга Мартиниус, его помощник и замковые слуги. Как я уже сказал, слуг и нотариуса с помощником я исключаю из круга подозреваемых. Также можно исключить вас, доктор, и Тобиаса, так как вас обоих не было в замке вечером перед убийством. Таким образом, методом исключения у нас остаются шесть человек: Себастьян, Озрик, Ники, Патриция, Валерия Де-Бурги и Таис Мелас. Причем все они без исключения участвовали в той экскурсии в лабораторию и знали, где хранится цианистый калий!
Вейш обвел нас торжествующим взглядом.
– Я смею утверждать, что убийца кто-то из них!
– Ну что же, все пока понятно, – согласился мой патрон, внимательно следивший за рассуждениями инспектора.
– Продолжим наш анализ, – опять нахмурил брови Вейш. – Из показаний участников того рокового ужина, я установил, что уходили они в следующем порядке: первой ушла Таис Мелас, которая, по ее признанию, сразу зашла в спальню графа Бертрама, приготовила ему лекарство и через пять минут ушла к себе. В спальне она была примерно в семь часов. До девяти находилась у себя, потом посетила Патрицию и в одиннадцать легла спать.
– Но есть ли у Таис причина, совершить такое злодеяние? – спросил нотариус.
– На первый взгляд – нет, – вынужден был признать Вейш и продолжил:
– Следом за Мелас из столовой ушли Патриция с Ники и Озрик. После ужина они были все вместе до полуночи. Мотивом преступления у Патриции может быть месть за изменение завещания, а у Озрика – просто ускорить получение наследства.
– Инспектор! Как это цинично звучит, – воскликнул доктор. – Я знаю и Патрицию и Озрика много лет и уверен, что они не способны на такое чудовищное злодейство!
– Ах, доктор, – усмехнулся Вейш, – никогда нельзя быть до конца уверенным в другом человеке. Ведь речь идет об огромных деньгах, а молодой человек, по его собственному признанию, собрался жениться.
– Я все равно не могу поверить, что Патриция или Озрик – убийца, – упрямо заявил добрейший Адам.
– Ну, хорошо, оставайтесь при своем мнении и позвольте мне продолжить. Валерия последней покинула столовую, но до полуночи находилась в обществе месьера нотариуса. Мотива у нее нет. Прямой выгоды от смерти отца она тоже не получает. Отсюда можно сделать вывод о ее непричастности к убийству и исключить ее из числа подозреваемых.
– Остается еще Себастьян Де-Бург, – напомнил Мартиниус.
– Да, Себастьян Де-Бург, – покачал головой Вейш. – С этим человеком вообще странная история. По показаниям Патриции, ее муж вернулся в замок из Крона не позднее пяти часов вечера и, так как был совершенно пьян, до утра проспал в курительной. Однако, есть вероятность того, что он был не настолько пьян, как изображал и имел возможность зайти в спальню отца.
Доктор опять возмутился.
– Я хорошо знаю и Себастьяна. Он, конечно, не ангел, но отравить собственного отца не мог!
Инспектор снисходительно пожал плечами.
– Факты говорят о том, что ваш любимец имел возможность незаметно попасть в спальню. Кроме того, многие слышали, как Себастьян грозил отцу. Таким образом, мотив и возможность совершить преступление у него все же были!
– Ну и каков же ваш вывод, месьер инспектор? – спросил мой шеф.
– Давайте делать выводы, – согласился Вейш. – Идем по порядку. Таис могла убить своего хозяина, но у нее нет причин это делать. У Патриции есть мотив, но Озрик Де-Бург утверждает, что был все время до полуночи с ней и с Ники, которого при нем Патриция укладывала спать. То же самое в отношении самого Озрика: мотив есть – наследство, но Таис Мелас подтверждает его алиби. Если только все они заранее не сговорились, то они не могли налить отравы его сиятельству. Озрика можно исключить еще и потому, что, если бы он был убийцей, то зачем ему сообщать нам о пропаже яда. Николаус также отпадает. Он все время находился под присмотром матери. Теперь Себастьян. Он тоже имеет мотив – месть отцу, но если допустить, что он действительно был пьян, то не имел возможности совершить убийство. Если все говорили правду, то, таким образом, никто из них не мог убить графа Бертрама Де-Бурга!
Вейш замолчал, как видно, несколько растерявшись от собственного заключения. Доктор тихонько пробормотал с ехидцей:
– Magna est veritas sed rara!8
Мартиниус комично сморщил свой длинный нос и с иронией произнес:
– По-вашему, инспектор, самые большие подозрения падают на Таис и Себастьяна. Однако ничто не доказывает, что у Таис были причины, а у Себастьяна была возможность совершить убийство. Кроме того, если бы кто-то из них зашел в спальню покойного, то, увидев стакан с лекарством, добавил бы яд в него. Но этого не произошло. Почему?
– И как вы можете объяснить исчезновение посуды из-под яда? – добавил Адам.
За сконфуженного инспектора ответил маленький нотариус:
– Пока мы не узнаем, каким образом яд был дан его сиятельству, мы не узнаем правды!
Инспектор вдруг разозлился. Его глаза метнули молнии, лицо покрылось красными пятнами и он рявкнул:
– Я не знаю, как яд попал к графу Бертраму! И почему убийца просто не добавил его в лекарство! Но зато я знаю другое – кое-кто здесь скрывает нечто важное.
– Кто, например? – робко задал вопрос доктор, испуганный внезапной вспышкой инспектора.
– Прежде всего – Озрик Де-Бург. Он явно что-то знает, но отказывается рассказать об этом.
– Может быть, он подозревает кого-то, но сам до конца не уверен в своей правоте? – предположил Мартиниус.
– Возможно, вы правы, – согласился Вейш. – Кроме того, вы сами, месьер нотариус, что-то знаете, но молчите!
Мой шеф пожал плечами.
– Все, что я знал, я вам рассказал. У меня, конечно, есть свои соображения по этому делу, но пока их излагать еще преждевременно. Однако я могу дать, с вашего позволения, несколько советов.
Вейш снова начал злиться.
– Я повторяю, Мартиниус, мы здесь в Кроне привыкли сами решать свои проблемы, а не полагаться на советы приезжих зазнаек. Зарубите это на своем длинном носу!
Нотариус иронически улыбнулся.
– Надеюсь, инспектор, вам понадобится не слишком много времени, чтобы обнаружить убийцу. Я ведь не могу вечно сидеть в Трех Башнях. Дома меня ждут клиенты.
Вейш тяжело посмотрел сверху вниз на старика и заключил:
– На сегодня все, уважаемые. Я уезжаю в Крон. Мне необходимо еще раз тщательно все обдумать. Возможно, завтра придется снова всех допросить. Доктор, вы можете поехать со мной.
Мы распрощались, и они уехали в черном полицейском экипаже.
Глава пятнадцатая
В которой Мельхиор приходит в ужас
Я очень устал и хотел отправиться к себе в комнату, но мой патрон, взглянув на часы, остановил меня.
– У меня будет к вам небольшое поручение, Мельхиор. Я сейчас напишу записку и прошу вас отнести ее госпоже Патриции. Это очень важно.
Мне ничего не оставалось, как только покорно кивнуть. Нотариус расположился за столом и быстро что-то написал на листке бумаги. Потом он аккуратно свернул записку и подал мне.
Патриция занимала несколько комнат на втором этаже Северной башни замка. Из курительной туда можно было попасть двумя путями. Можно было спуститься вниз, выйти из главного здания и, пройдя по двору, зайти в Северную башню. Можно было также, не выходя на улицу, пройти по крытой галерее в другое крыло главного здания замка и, минуя спальню, кабинет и другие комнаты покойного графа, сразу оказаться в Северной башне.
Время было уже позднее и я боялся, что двери внизу Мартин запер и лег спать. Так как мне не хотелось его будить, я выбрал второй путь. Взяв свечу, стоявшую на столе в курительной, я быстро зашагал по темной галерее. Вскоре я был уже почти у цели. Мне оставалось только пройти мимо комнат несчастного хозяина замка и, повернув за угол, оказаться у входа в Северную башню.
Я невольно вспомнил кошмарное зрелище, которое видел сегодня утром и ускорил шаг, стараясь побыстрее миновать страшное место. Мои шаги гулко отдавались в полной тишине. И вдруг я почувствовал, что кроме меня в коридоре есть кто-то еще. Подняв свечу повыше, я увидел, что впереди меня во мраке бесшумно движется какая-то темная фигура. Это была женщина, одетая во все черное.
– Госпожа Патриция, это вы? – окликнул я ее, но загадочная фигура все также быстро шла не оглядываясь.
Хотя меня охватила неясная тревога, я постарался догнать женщину, но когда до нее оставалось всего несколько метров, она вдруг резко обернулась, и я увидел, что ее лицо скрыто под черной вуалью. Оробев, я остановился. Странная женщина погрозила мне пальцем, а затем скрылась за углом. В следующее мгновение послышался странный шорох и жуткий тихий смех от которого у меня кровь застыла в жилах!
Не знаю, сколько времени я простоял на холодных плитах, окаменев от ужаса. Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем я начал приходить в себя. Сердце колотилось в груди так, словно хотело сломать ребра. Не знаю, почему я не кинулся прочь от этого проклятого места, а, собрав все свое мужество, подошел к повороту и внезапно столкнулся лицом к лицу с Таис! От неожиданности я вскрикнул. В первый момент девушка в испуге отшатнулась назад, но, узнав меня, сразу успокоилась.
– Святая Пейрепертуза! Как же вы меня напугали, месьер Лукас! – воскликнула гречанка. – Я услышала какой-то шум, голоса, вышла посмотреть, что случилось, и едва не налетела на вас!
Таис была в темно-синем, почти черном домашнем халате. В руках она держала яркую лампу, которая осветила все закоулки темного коридора до самого входа в башню. Я посмотрел вдоль коридора, но кроме нас никого не было. Жуткая женщина исчезла.
– Что вы здесь делаете, мадемуазель? – с трудом спросил я девушку хриплым после пережитого голосом.
– Я здесь живу. Вот моя комната.
Таис показала рукой на полуоткрытую дверь и прибавила:
– Покойный граф Бертрам специально поселил меня рядом со своими покоями, чтобы я всегда была под рукой.
Я осторожно спросил, не видела ли она только что кого-нибудь в коридоре. Но гречанка, с удивлением посмотрев на меня, ответила отрицательно. Она была столь любезна, что проводила меня к Патриции, и я вручил властной даме записку Мартиниуса. Та пробежала листок глазами, ненадолго задумалась и попросила передать старику, что она сделает так, как он просит.
Обратно я пошел через внутренний двор. К счастью дворецкий еще не спал и открыл мне двери. Нотариус ожидал меня в курительной, попивая горячий какао. Я рассказал ему о том, что со мной случилось. Старик сочувственно погладил меня по руке.