Большая книга ужасов – 58 (сборник) Усачева Елена

Глава XII

Конец смены

Костер вышел огромным. Огонь лизал сухие ветки, стремительно взмывая вверх. Севшие сначала совсем близко ребята стали отодвигаться. Жар все наступал, и скоро вокруг костра образовался большой круг.

Максим, казалось, не замечал ни огня, ни одуряющего жара. С каким-то механическим упорством он все подтаскивал и подтаскивал новые бревна.

– Я не понимаю, что вы хотите. – Сергей Сергеевич не отходил от него ни на шаг.

Петухов не сразу дал согласие на костер, его пришлось долго уговаривать, доказывая, что ребятам это понравится. Причем – всем.

– Зачем вам все отряды? – не унимался начальник. – Если хотите, идите на остров со своими и жгите там все, что угодно.

Максим в сотый раз принялся объяснять, что не мешало бы сплотить лагерь, чтобы ребята поближе познакомились друг с другом, отряды подружились.

– Это нужно было делать в начале смены, а не сейчас, когда прошла неделя, – продолжал сыпать возражениями Сергей Сергеевич.

Но Максим проявил чудеса настойчивости. К уговорам он подключил первый отряд, и мальчишки смогли уломать ставшего почему-то таким упрямым начальника.

– Хорошо, хорошо. – Петухов был непривычно раздражен и хмур. – Немного посидите, и к одиннадцати все расходятся спать.

С радостными криками первый отряд отправился в лес за дровами. Через час около спортивной площадки выросла гора веток, палок и бревен. Ухитрились даже притащить с острова остатки так и не сгоревшего креста.

Тихий час ушел на приготовления. К полднику весь лагерь жил в предвкушении вечернего развлечения. Малыши стали собираться на спортивной площадке сразу после ужина, им не терпелось посмотреть, как будут складывать костер. Но близко подходить им было запрещено, их могли затоптать суетящиеся старшие, поэтому они толпились на краю футбольного поля у флагштока. Слабый ветерок лениво перебирал складки флага.

Ждали сумерек – при ярком солнце зажигать огонь было бессмысленно. А солнце, как назло, не собиралось садиться. Тучи, появившиеся днем, быстро разошлись, ветер улегся, и солнце принялось за свое дело с удвоенным рвением. Замотанный первый отряд с молчаливого согласия вожатых лишний раз бегал на речку купаться.

Наташа безуспешно пыталась поговорить с Максимом о Глебове, которого опять не было в столовой. Но мелькавший вдалеке напарник только махал рукой.

Когда все было собрано, на площадке появился дворник. Вид у него был крайне недовольный. Он качал головой, всплескивая руками, – увлеченные работой первоотрядники ухитрились весь лагерь усыпать ветками и непонятно откуда взявшимися фантиками.

С первыми звуками горна, дающего сигнал к отбою, костер загорелся. На возбужденных лицах ребят запрыгали отсветы пламени. У самого огня осталась только Лена. Она сидела с подветренной стороны, слабый ветерок относил от нее жар. Языки пламени высвечивали ее мертвенно бледное лицо, в сумерках оно казалось совсем неживым.

Петухов то появлялся у костра, то исчезал. Рядом с ним постоянно крутился дворник.

– Что вы делаете? – беспокоился начальник, пытаясь остановить не в меру разошедшегося Максима. – Хватит огня! Вы спалите лагерь!

Когда пламя поглотило все и ничего, кроме него, уже не стало видно, в круге света появился Глебов. Рядом с ним устало опустился на землю Щукин. Одежда у обоих была мокрая, в комьях грязи и ила. Серегу трясло мелкой дрожью. Он протянул руки к самому огню и вдруг, всхлипнув, заплакал. Глебов недовольно толкнул его коленом.

– Если вы посмеете сказать, что на речке вас не было… – возмущeнно начала Наташа, возникшая рядом с ребятами, но ее перебил Петухов:

– Где вы были? – холодно спросил он.

– Барабанщицу искали, – спокойно ответил Глебов, не отрывая взгляда от огня. Сейчас стали хорошо видны все царапины на его осунувшемся лице. На лбу красовалась большая шишка.

– Нашли?

– Нашли.

Петухов переглянулся с дворником, но больше ничего не сказал.

– Я не понимаю, о чем он? – встрепенулся дворник. – Какую барабанщицу?

– Не обращайте внимания, – ласково произнес Сергей Сергеевич, – это все ребячьи фантазии.

Сидевший до этого неподвижно Щукин начал подниматься.

– Как это – «какую барабанщицу»? – удивленно начал он, но Глебов прервал его:

– Не лезь. Сегодня все закончится.

– Да, закончится. – Петухов нахмурился. – И я вас все-таки отправлю домой.

С другой стороны костра послышались звуки гитары, ребята вразнобой запели.

– Ничего, – прошипел начальник, отходя от ребят, – ждать осталось недолго.

Гитара зазвучала громче. Скоро весь круг подтягивал немудреную песенку о том, как бывает здорово, когда все собираются вместе. Максим бросил в огонь очередную охапку веток. Костер отозвался фейерверком искр. Васька оттащил Серегу от пламени и повел к сидевшей неподалеку Лене.

– А если не получится? – зашептал он ей. – Они там уже такой отрядец сколотили…

– Должно получиться, – бесцветным голосом отозвалась девочка. – Главное, чтобы они не помешали.

– Серега их возьмет на себя. – Васька толкнул безвольно сидевшего на земле товарища. – Слышь, Щука? Как ты?

– Нормально, – еле слышно прошептал Щукин.

– Давай приходи в себя. – Васька оглядел весь костер. – Начинать пора, пока гости не заявились. Ленка, иди к флагу. Серега! – Щукин слабо качнулся. – Да проснись ты! На тебе Петухов. Понял?

– Почему Петухов? – поднял голову Щукин. – Нам же дворник нужен.

– Потом объясню. – Васька вспомнил, что так ничего и не рассказал другу. – Я пошел.

У костра запели другую песню, быструю, веселую. Разошедшийся первый отряд начал под нее вытанцовывать. Кто-то из малышей клевал носом.

Глебов подошел к Максиму.

– Нужно закрыть смену, – решительно произнес он. – Объявить, что смена закончилась, и опустить флаг.

– Что? – Максим ожидал от своего подопечного всего, чего угодно, но только не этого. – Как это я сделаю?

– Просто скажи, что завтра все поедут домой. Что это традиционный прощальный костер. Скажи, ты же вожатый. Ты можешь это сделать.

– Как это я скажу? О чем ты? А как же Петухов?

Оба посмотрели в сторону начальника. Он стоял неподалеку и с подозрением рассматривал их.

– Максим, пожалуйста.

– Меня выгонят из лагеря.

Васька замялся, аргументы у него закончились.

– Скажи, – коротко бросил он, отходя в сторону.

Максим потоптался на месте, пожал плечами, шагнул ближе к костру и поднял руку.

Замолчала гитара, оборвалась песня, смолк хохот.

– В чем дело? – Петухов пошел на вожатого.

– Ребята, – неуверенно начал Максим, но чем больше он говорил, тем сильней и тверже становился его голос. – Мы не просто так собрали вас на костер. Мы хотим объявить вам, что смена заканчивается.

– Как?

Волна удивления прокатилась по кругу.

– Не сметь! – Петухов яростно ударил кулаком о ладонь и придвинулся к строптивому вожатому.

– Серега! – крикнул Глебов, бросаясь наперерез начальнику.

Щукин вскочил, но побежал не к Петухову, а к дворнику.

– Не туда! – Глебов схватился за голову. – Он ни при чем!

– Смена закончилась, – перекрывая нарастающий гул голосов, закричал Максим. – И сейчас в присутствии всех мы опустим флаг лагеря.

На мгновение наступила тишина, а потом все заполнила барабанная дробь. Щукин тупо хлопал глазами, не понимая, что делать. Васька налетел на начальника.

– Стойте, – раскинул он руки. – Не мешайте ему.

– Уйди отсюда, противный мальчишка. Ты все испортишь!

– Нет, я все исправлю. Смена закончится, и все вернутся обратно.

– Смена никогда не закончится. – Петухов схватил Ваську за плечи. – Она будет вечной. И не стой на моем пути!

– Нет! Флаг уже опускают.

Петухов резко развернулся. Лена, с трудом перебирая руками, тянула вниз тугой, проржавевший трос, к которому был прикреплен флаг. При каждом рывке темное полотнище вздрагивало и нехотя на чуть-чуть сползало вниз.

Петухов отшвырнул от себя Глебова и решительными шагами направился к флагштоку.

– Эта смена была короткая, – надрывался Максим. – Но и такая она вам запомнится надолго. Я надеюсь, что вы приедете сюда еще раз.

Его обступили другие вожатые, и голос Максима смолк.

– Серый! – Васька барахтался на земле. – Скорее.

Петухов уже добежал до Лены, схватил ее и встряхнул.

– С чего ты взял, что это он? – Щукин все еще не двигался с места. – Ты же говорил, папа – дворник. Да он и фигурки делает со всех ребят.

– Но это Петухов создает для нее отряд. Замаливает грехи, пытается искупить свою вину.

– Почему?

Отвечать было некогда. У костра столпились ребята и с ужасом смотрели на вожатых – среди них шла драка. Максим пытался вырваться, но его не пускали. У флагштока тоже копошились. Лена из последних сил цеплялась за трос. Петухов вздернул ее в воздух.

– Смена моя, и, если понадобится, я сам ее закончу.

Флаг побежал вверх.

Барабанная дробь накатила с новой силой.

Лена вырвалась из рук начальника, повернулась к костру и пронзительно закричала. Васька посмотрел туда, куда она показывала.

Из темноты дружными рядами стали выходить призраки. Впереди них скользила статуя. На ее плече сидела Таня.

Шествие было незаметно для остальных, вожатые все еще топтались вокруг Максима, ребята, не обращая внимания на появившихся, жались ближе к огню.

Пока все были увлечены сами собой, Васька добежал до флагштока и резко дернул трос вниз. Петухов взвыл от боли – скользнувший трос поранил ему руки. Флаг немного спустился.

– У тебя ничего не получится, – прошипел начальник, отталкивая Глебова.

Флаг вновь пополз вверх.

– Пустите! – Глебов отпихнул от себя руку начальника, прыгнул вперед и снова рванул трос. Перед его носом мелькнула тонкая девчачья рука, и трос пошел с удвоенной силой.

– Давай же, – как будто подгоняя сама себя, шептала Лена.

Флаг несколько раз дернулся вверх-вниз и замер где-то на середине. Петухов с Глебовым остервенело дергали каждый свою сторону троса, но флаг больше не двигался. Васька отбежал в сторону. В темноте мало что было видно, – казалось, трос соскочил с блока.

– Застрял, – прошептал Глебов упавшим голосом. – Неужели застрял? – Он на всякий случай подергал еще, но только содрал ладони. Флаг не шевельнулся.

– Как застрял? – не поняла Лена.

– Застрял? – Петухов довольно потер руки. – Замечательно. Теперь моя очередь делать ход. – Он посмотрел куда-то в темноту. – Начинайте.

Васька растерянно оглянулся, соображая, чем бы таким ударить по флагштоку, чтобы трос вернулся в блок, но не придумал ничего умнее, чем подпрыгнуть и ухватиться за тонкий шест. Руки заскользили вниз, ноги безуспешно искали точку опоры. Пару раз дернувшись, он скатился на землю.

– Васенька, миленький! – запричитала над ним Лена. – Еще чуть-чуть.

Он подпрыгнул снова, стараясь взяться как можно выше. Под руку попал колючий трос. Васька перехватил руку поудобнее и опять сорвался.

– Подожди, – рядом оказался Щукин.

Он легко оттолкнулся от земли и стремительно, еле касаясь шеста, стал забираться наверх.

Васька затаил дыхание. Только бы он долез, только бы достал до флага…

– Его нужно не сорвать, а опустить, – прошептала Лена.

Точно! Флаг нужно спустить. Сорванный флаг спущенным не считается.

– Серега! – закричал Глебов. Но приятель его не слышал.

Рядом ухнуло. Васька покосился на появившийся около него белый постамент. Статуя, вытянувшись во весь рост, пыталась достать до поднимающегося Сереги. Но он залез так высоко, что даже ее роста не хватало, чтобы дотянуться.

От злости она ударила по флагштоку. Шест закачался.

– Осторожней! – вырвался крик из Васькиной груди.

Щукин держался на одних руках. Глебов зажмурился, досчитал до пяти и вновь открыл глаза. Серега обхватил флагшток коленями и снова карабкался вверх.

До флага ему оставалось всего ничего, когда барабанщица обняла шест и начала раскачивать его.

– Он разобьется! – чуть не рыдала Лена.

– Прекрати! – Глебов стукнул кулаком по постаменту. Было больно, но статуя ничего не заметила, только еще резче потянула шест на себя.

Серега стал медленно сползать.

– Не смей! – Васька с разбегу налетел на барабанщицу. С тем же успехом он мог наскакивать на стену. Плечо пронзила жуткая боль.

– Не трогай его! – Лена встала перед барабанщицей во весь свой невысокий рост. – Посмотри на меня! Слышишь? Ты! Посмотри!

Статуя, не глядя, повела рукой, и Лену отбросило как пушинку.

Рядом с Серегой возник Платон. Статуя оставила флагшток в покое и стала наблюдать, что там творится наверху. Вожатый облетел вокруг Щукина несколько раз.

– Немедленно спускайся вниз! – приказал он. – Сейчас же!

Серега замер, сильнее обхватив флагшток. Платон снова облетел вокруг и опять завис над ним.

– Спускайся и становись в строй.

– Отвали, – послышалось сверху, и шест мелко задрожал – движение по нему продолжилось. Услышав эти слова, Глебов довольно улыбнулся. Что ни говори, а Щукин умеет разговаривать со взрослыми.

Платон растворился в воздухе. Но вместо него рядом с шестом на земле возникли снулые фигуры Васильева, Кубинова, Гусевой и всех тех ребят третьего отряда, что успела забрать к себе Таня. Под барабанную дробь они стали оттеснять Ваську от флагштока.

– Что же вы делаете! – К шесту сквозь ребят бежал дворник. – Не трогайте!

Кого не трогать, было непонятно, потому что дворник махал руками на всех.

Статуя отвлеклась от созерцания висящего Щукина, повернувшись на голос. Васька замер.

Сейчас она посмотрит на дворника, и он исчезнет.

Глебов завертел головой в надежде найти где-нибудь помощь.

Казалось, что все вокруг поглотила тьма. Пространство футбольного поля от костра до флагштока заполнили призраки. Одни стояли неподвижными столбиками в шахматном порядке, другие медленно приближались. Между ними бегали немногочисленные оставшиеся ребята. Теперь они их видели. Призраки сгоняли всех в круг около затухающего костра. Сами они ничего сделать не могли, ждали барабанщицу. Статуя, видимо, решила отложить окончательный разбор на потом. Сначала она собиралась снять с шеста Щукина.

– В чем дело?

Через футбольное поле шла Таня. Она двигалась легко, едва касаясь босыми ступнями земли, ее светлое тело в выцветшем купальнике слабо фосфоресцировало. Девочка остановилась напротив Васьки, строго посмотрела ему в лицо. Потом подняла голову – Щукин все еще висел на скользкой трубе. Он даже ухитрился вновь уцепиться за нее ногами и немного подтянуться вверх. Теперь ему нужно было только вытянуть руку, чтобы дотронуться до злополучного флага.

– Ты мне мешаешь, – тоненьким голоском проговорила Таня, вновь уставившись на Глебова. – И ты тоже, – она повернула голову в сторону подошедшей Лены. – И он, – ткнула она пальцем в темноту, туда, где болтался Щукин. – Вас здесь быть не должно.

– Таня? – Дворник стоял, прижав руки к груди, с испугом глядя на все происходящее.

Статуя быстро развернула его к себе, пристально посмотрела в глаза. Дворник дернулся и начал истончаться.

Щукин последний раз перебрал руками и наконец ухватился за флаг.

В этот момент статуя отбросила от себя ставшего неопасным дворника и вновь тряхнула шест. Увлеченный сдергиванием флага, Щукин отпустил одну руку и, когда статуя опять качнула шест, не удержался – его ноги соскользнули, и он повис на тряпке.

Лена взвизгнула, схватив Ваську за плечо. Глебов снова зажмурился, медленно считая до пяти.

Если Серый оттуда упадет…

Он открыл глаза. Щукин все еще болтался на верхотуре. Головы стоящих внизу были повернуты к нему.

– Все готово, – вкрадчиво произнес вынырнувший из темноты Петухов. При его появлении все остальные призраки растворились в ночи.

– Лагерь мой! – радостно воскликнула Таня и захлопала в ладоши. – Здорово! Заканчивайте с ним и пойдем к ребятам.

– Хорошо. Сейчас все сделаем.

Начальник побежал к костру непривычной мелкой рысцой.

Ткань затрещала. Щукин задрыгал ногами, пытаясь уцепиться за шест. Наверху что-то трыкнуло, трос засвистел, спуская Серегу вместе с флагом. Васька вскочил, зачем-то вытянул руки, пытаясь смягчить приятелю падение, получил ботинком в лоб и вместе с другом свалился на землю.

– Флаг спущен! Смена кончилась, – с отчаянием закричала Лена.

Статуя тут же подхватила девочку, перевернула и потрясла, заставляя ее замолчать. От этого невероятного кульбита Лена ахнула, задохнулась и закашлялась.

– Не тебе об этом говорить, – прошипела Таня. Лицо ее изменилось, оно стало синюшным, губы побелели, глаза вылезли из орбит, волосы встали дыбом, на скрюченных пальцах появились длинные кривые ногти. Все это Лена могла очень хорошо разглядеть, потому что барабанщица держала ее прямо перед утопленницей.

– Смена закончилась. – Васька никак не мог выползти из-под придавившего его Щукина. – Убирайтесь отсюда.

Барабаны стихли.

Статуя непонимающе повела головой, а потом разжала руку, выпуская Лену, которая свалилась прямо на копошащихся у флагштока ребят, но тут же вскочила и побежала к костру.

– Нет! – завизжала Таня. – Смена не кончилась! Она только началась!

Но ее никто не слышал. Призраки, медленно отступая, начали растворяться во тьме. За чертой света и тени стали слышны удивленные возгласы.

– Они уходят, – бесстрастно-механическим голосом проговорила барабанщица. – Ухо…

Больше она не произнесла ни слова. Тело ее дернулось, принимая свою обычную позу – спина выпрямлена, руки замерли над барабаном, голова стоит ровно. Глаза потухли, став такими же белыми, как и вся остальная статуя.

Таня подбежала к ней, коснулась холодного гипса. Отдернула руку, как будто обжегшись. Лицо ее сделалось обиженным. Свет от тела пропал, и она медленно растворилась в воздухе.

– Куда это она? – ошарашенно спросил Щукин, наконец-то стащивший с себя флаг.

– Кто ее знает? – От всего происходящего Васька был немного прибалдевший.

– Они вернулись! – К ним бежала Лена. – Все вернулись! И Платон, и Володя, и Маринка. Все закончилось!

Она опять скрылась в толпе. От костра медленной, неуверенной походкой двигалась скособоченная фигура. Это был Петухов. Он держался за голову, что-то неразборчиво бормоча себе под нос. Его качало из стороны в сторону.

– Слушай, – Щукин толкнул заглядевшегося на Ленку друга, – а как ты догадался, что это Петухов?

– Он сам проговорился. – Глебов, морщась, потер ушибленные места. Таких мест оказалось много. – Когда я спрашивал у него про Вовку, он сказал, что старшего вожатого в лагере зовут Николай Степанович. Я сначала думал: ошибся человек, бывает. А потом залез к нему в кабинет и нашел списки. Николаем Степановичем звали старшего вожатого пятнадцать лет назад, в год, когда утонула Таня. Наверное, старик совсем свихнулся на этой почве и решил создать ей точно такой же лагерь, как был тогда.

– Что ты наделал? – Петухов застыл над ребятами. – Это был такой план! Такая идея! Вы все испортили! – Он потряс сжатыми кулаками.

– Зачем вам это понадобилось? – спросил Глебов.

– Мне наплевать, что говорят, – еле слышно забормотал Сергей Сергеевич. – Это их дела. Пусть ее забрал отец, но была-то она в моем отряде. Я не мог ее бросить. Я должен был ей помочь. Просто обязан. И все было хорошо – ей захотелось с кем-нибудь играть, потом ей захотелось товарищей… Нужно было только немного подождать. Так нет – вы со своими ночными вылазками и любовью к тасканию тяжестей…

– Сергей Сергеевич! – Около флагштока возник дворник, вид у него был ужасный, лицо вытянулось, глаза запали и лихорадочно горели. – Как это все понимать?

– Нет, нет! – взвыл начальник. – Отстаньте от меня! Отстаньте!

Он шагнул в темноту, за ним неотступно следовал дворник.

– Как же эта Таня все-таки появилась? – задумчиво спросил Серега, теребя и без того мятый флаг.

– Когда о тебе так тоскуют и страдают, уйти тяжело. Спорим, что это не Петухов ее вызвал, а она его надоумила собрать отряд? Ведь она ведьма.

– Не буду я с тобой спорить, – насупился Серега. – Все равно ты окажешься прав. До последнего момента я был убежден, что все это дело рук дворника.

– Нет. Он просто так здесь живет. Жалко его, конечно. Может, теперь он сможет уехать…

Погасший было костер стал разгораться, вокруг него двигались ребята, радостно приветствуя друг друга. Огонь отзывался на их голоса, вспыхнув ярче.

– Кто придумал про конец смены? – все так же не спеша продолжал задавать вопросы Щукин. – Я бы в жизни до такого не додумался.

– Это Ленка, – ответил Глебов и довольно улыбнулся. – Маринка ей каких-то баек понарассказала. Из них-то она и поняла, что с концом смены все должно вернуться. Главное, чтобы было с кем эту смену закрывать. Если бы барабанщица поторопилась, они бы создали свой лагерь, и мы бы оказались в пролете.

– Скажешь тоже. – Щукин потянулся. – Мы бы еще что-нибудь придумали. Не пропали бы. Ой! – Он начал подниматься и тут же снова упал на землю. – Я какой-то весь избитый. Шишка опять будет.

Серега потер затылок, где остался след от камня, которым запустил в него Глебов. Там, на берегу, во время последней встречи со статуей Глебов все-таки попал по Щукину. Второй камень взлетел вертикально вверх. И когда барабанщица посмотрела на Ваську, камень свалился и на него. Придя в себя, друзья бросились в Киржач. И только сейчас у костра смогли рассмотреть свои «боевые раны».

А Ваське вдруг стало грустно. Ему было жаль барабанщицу, до последнего момента помогавшую им. Ведь развалилась она не просто так, а специально. Чтобы у Васьки появились в руках эти злополучные куски гипса.

– Знаешь, что мне больше всего обидно? – Глебов раскинулся на земле.

– Что?

– Что об этом никто никогда не узнает. Они просто не вспомнят эту историю.

– Ну и ладно, – миролюбиво пробормотал Серега.

От толпы у костра отделилась маленькая фигурка и побежала к сидящим у флагштока ребятам. Это была Лена.