Аляска золотая Бондаренко Андрей
Смерть под парусом
Известие о том, что шведы из врагов неожиданно превратились в союзников, вызвало у русских соратников определённое недоумение: ведь война России со Швецией была в самом разгаре. Пришлось Егору даже прочитать небольшую лекцию, мол: – «Война – это война, а благородная эскапада, соответственно, благородная эскапада. И путать эти понятия никогда не стоит, потому как у них совершенно разные цели и задачи…».
Как бы там ни было, но на погрузочных работах команды всех четырёх судов, стоящих у причала рядом, трудились дружно, никаких межнациональных конфликтов не наблюдалось.
Из Стокгольма они вышли только через неделю. Ничего не поделаешь, дел всяких навалилось – выше шпиля шведского королевского дворца. Загружали в корабельные трюмы надёжный шанцевый инструмент, зимнюю одежду, охотничьи ружья, капканы на диких зверей, пустые бочки для засолки рыбы и мяса, собственно – соль, гвозди и скобы, пилы и топоры, полосы железа и походные кузницы, надежные свёрла и всевозможные рыболовные снасти.…
На борт «Орла», не считая корабельной команды, взошло пятнадцать широкоплечих шведских гренадёр под командой бравого длинноусого капитана. В качестве своего полномочного представителя Егор определил на этот фрегат Фрола Иванова. А команда «Кристины» была усилена Ериком Шлиппенбахом, десятком опытных и рослых охотников из северного фамильного поместья генерала, а также Ильёй Солевым.
По Илье Егор рассудил так: «Нечего ему делать на «Короле»! Всё время трётся около Наоми, и сам ничего не делает и девчонку отвлекает…».
Последняя остановка на европейском берегу была произведена в португальском порту Синише. Это Людвиг Лаудруп посоветовал, мол: – «В Португалии всё дешевле на порядок, да и фрукты-овощи отменные…».
Тёмно-жёлтые островерхие скалы, между которыми злобно скалились светло-жёлтые несимпатичные волны…. Да, войти в бухту Синиша оказалось далеко не самым простым и приятным делом. Ладно, всё же вошли, спрятались за высоким каменным молом, надёжно заякорились, перебросили на причал сходни, сошли на берег.
Путешественники, свободные от срочных дел, решили немного прогуляться по твёрдой суше. Как же иначе? Через день-другой предстояло отправиться в бурные просторы Атлантического океана, и было совершенно неизвестно, где эскадра сделает следующую остановку.
Лаудруп так высказывался по этому вопросу:
– Из информации, почерпанной мной в Стокгольме, ясно, что Азорские и Канарские острова, а также острова Зелёного Мыса нам придётся обойти стороной. На всех этих архипелагах сейчас размещены опорные базы алжирских и марокканских пиратов. А с этими ребятами шутки плохи, даже моё личное знакомство с Медзоморт-пашой может не помочь. Поэтому от Португалии мы пойдём строго на запад, оставляя Азорские острова гораздо южнее. И только потом, миль через двести пятьдесят как минуем эти острова, возьмём курс на юго-запад. Дальше? Если не случится незапланированных неприятностей, то спокойно дойдём до южно-американского берега и встанем на якоря – для пополнения запасов продовольствия и питьевой воды – возле одного милого португальского поселения.
Егор с супругой, оставив детей на попечение Николая Савича, наняли двуколку и отправились кататься по городу.
– Красота-то какая! – вертела Санька головой во все стороны. – Древность настоящая!
По обеим сторонам дороги мелькали виллы, хижины, узкие и мрачные улочки. На далёких зелёных холмах возвышались полуразвалившиеся замки, окружённые тысячелетними пробковыми дубами. А ещё – везде и всюду – красовались бронзовые памятники, позеленевшие под натиском беспощадного времени…
Возница, немного говорящий по-английски, заметив заинтересованность седоков, так и сыпал знакомыми и полузнакомыми именами: Христофор Колумб, Магеллан, Америго Веспуччи, Себастьян дель Коно, Педро Альварес Кабрал.… По словам добровольного экскурсовода получалось, что все эти великие и знаменитые мореплаватели, только посетив благословенный Синиш, окончательно определились с планами дальнейших путешествий. Именно здесь они рисовали свои рабочие карты и мечтали о будущей всемирной славе, которая, впрочем, досталась далеко и не всем…
Часа через полтора, объехав городок вдоль и поперёк, двуколка повернула назад. По набережной Синиша, выложенной грубым булыжником и обсаженной по обеим сторонам ровными рядами какого-то низкорослого кустарника, прогуливалась Илья Солев и Наоми, одетая в классическое японское кимоно. Молодые люди шли очень медленно, и причиной тому была именно девушка: её шаги были очень короткими, и каждый из них сопровождался громким стуком – от соприкосновения деревянных подошв неуклюжих сандалий о неровные камни мостовой. В руках молоденькая японка держала элегантный, слегка подрагивающий веер.
«Какая-то нетипичная японка – эта Наоми!», – подумал Егор, который в двадцать первом веке вдоволь насмотрелся на японцев. – «Высокая, длинношеяя, фигуристая…».
– Кажется, они ругаются, – удивлённо зашептала Санька. – Надо же, мне казалось, что моя Наоми-сан и комара не обидит…
Действительно, японка что-то строго и возмущённо выговаривала смущённому Солеву. Двуколку отделяло от ссорящейся парочки около пятидесяти-шестидесяти метров. Но даже с такого расстояния было видно, как гневно поблёскивали миндалевидные глаза Наоми. Потом Санька уверяла, что даже заметила, как из глаз японки вылетали ультрамариновые искры…
Неожиданно из маленького светло-серого облака, с самого утра одиноко висевшего в ярко-голубом небе над городом, закапали крупные, ленивые и очень тёплые дождевые капли.
– Грибной дождик! – обрадовался Егор.
– Байу! – непонятно высказалась Санька.
– Что ты сказала?
– Сливовый дождь! – пояснила жена. – Так его Наоми называет. Он идёт в Японии ранней весной, когда зацветает дикая слива…
Вечером следующего дня, когда на корабли эскадры были загружены запасы продовольствия и свежей воды, Лаудруп попросил всех офицеров экспедиции собраться в ближайшем кабачке на последнее – перед долгим плаванием – совещание.
Трактирщику были заплачены отдельные деньги за конфиденциальность, поэтому в единственном зале кабачка не было других посетителей.
После завершения короткой трапезы, когда со стола была убрана вся грязная посуда, Людвиг расстелил на освободившемся пространстве несколько морских карт и начал давать нудные и подробные объяснения – касательно предстоящего маршрута. Различные течения, розы ветров, мели и впадины, острова – опасные и желанные…. Егор толком почти ничего не запомнил из этого длинного рассказа, предназначенного для профессиональных моряков.
Единственное, что намертво врезалась в его память, так это наставления Лаудрупа относительно мест, запланированных для общего сбора – на случай, если кто-то вдруг случайно потеряется или отстанет во время плавания.
– Днём будем идти единой и неделимой колонной, не выпуская друг друга из вида, – вещал Людвиг, напустив на себя непривычно строгий вид. – Но ведь ещё есть и ночь…. А если на закате задует сильный и устойчивый ветер? Ночи в тропиках очень тёмные. Пришёл рассвет, а кого-то и нет в прямой видимости. Или этот кто-то отстал, или, наоборот, ушёл далеко вперёд…. А ветер всё усиливается и не меняет направления, более того, переходит в сильный шторм…. Что делать в этом случае? На такой неприятный расклад назначаю пункт для общего сбора, с учётом того, что в это время года в Атлантике дуют только сильные северные и северо-восточные ветра…. Итак, все смотрите сюда! Южно-американское побережье, очень удобная и глубокая бухта, скрытая от всех ветров, на её берегу находится крохотное португальское поселение Маракайбо. Отличная стоянка, а, главное, пираты эти места не посещают, их стационарные поселения находятся гораздо севернее…
После окончания совещания, когда все уже покинули трактир, Емельян Тихий отвёл Егора в сторону и поделился интересной информацией:
– Сэр командор, тут ерунда какая-то! Понимаете, и я, и матросы с «Александра», мы так и ходим в русской форме. Вышел я вчера в город, зашёл в местный кабачок, посидел немного. Перекусил, попробовал португальского портвейна. Ничего себе пойло, подходящее…
– Емеля, время уже позднее! – напомнил шкиперу Егор.
– Извините, не буду отвлекаться! Так вот, мне португальский халдей и рассказал одну странную историю. Мол, неделю назад в Синиш заходил трёхмачтовый фрегат под голландским флагом, голландской же постройки – халдей в этом разбирается. Так вот, на борту этого фрегата находился человек, одетый как я. Камзол такой же, треуголка, белый шарф…. Как такое может быть, Александр Данилович?
– Не знаю, – честно признался Егор, а про себя подумал: – «Да, похоже, прав был шведский Карлус. Бешеное золото, оно предполагает всяческие сюрпризы и головоломки…».
На рассвете эскадра, пользуясь устойчивым северо-восточным ветром, покинула гостеприимный порт Синиша. Тёмно-жёлтые островерхие скалы, между которыми злобно скалились светло-жёлтые волны, наконец, остались позади. Впереди – до самого горизонта – простиралась серо-зелёная рябь Атлантики, местами украшенная крохотными белыми барашками.
Шли день, ночь, а утром ветер внезапно стих, и на океанскую сцену задумчиво вышел новый актёр – полный штиль, обещающий нестерпимую дневную жару. Суда, находясь в прямой видимости друг от друга, тихонько дрейфовали на север, подчиняясь воле океанического течения. Егор сидел на бухте каната, прислонившись спиной к грот-мачте, и, от нечего делать, подставлял лицо солнечным лучам.
– Саша! – послышался рядом голос жены. – На бригантине подняли сигнал, что имеют на борту тяжелобольного, просят о срочной помощи. Я, наверное, сплаваю туда на шлюпке, посмотрю, что да как? У меня и лекарства имеются с собой…
Егор подумал немного, да и отправился на «Кристину» вместе с женой. Он ещё ни разу не поднимался на борт бригантины, интересно было: а почему это, собственно, она такая ходкая?
На борту «Кристины» их встретил Ерик Шлиппенбах – полномочный заместитель Егора в этой экспедиции, и племянник генерала Фруде Шлиппенбах – капитан бригантины. Вежливо поздоровавшись со шведами, Егор первым делом поинтересовался:
– Кто это у вас захворал, господа? И в каком состоянии находится заболевший?
– Полковник Илья Солев, – сообщил генерал. – Он ещё в португальском Синише, когда взошёл на борт, плохо себя почувствовал, мол, слабость, голова кружится. А сейчас у него жар, мечется в бреду. Белые лошади, на которых восседают совершенно голые, рыжеволосые девушки, летающие по небу корабли….
– Срочно проводите меня к больному! – прервала этот увлекательный рассказ Санька, в руках которой находился кожаный саквояж с лекарствами, и распорядилась – голосом, не терпящим возражений: – Генерал, не будем терять времени! Ведите!
– Слушаюсь! – шутливо вытянулся в струнку Ерик Шлиппенбах. – Почту за честь – лично сопровождать вас, Светлейшая княгиня! Позвольте – ваш саквояж…
Егор решил не мешать жене в её медицинских делах и завёл с племянником генерала разговор на английском языке:
– Не расскажите ли мне, любезный Фруде, о своей бригантине? От чего она так быстроходна?
– С огромным и искренним удовольствием! – суровое, словно бы высеченное из гранитной скалы лицо шведа расплылось в широкой улыбке. – Пройдёмте, сэр командор! Я буду вам не только рассказывать, но и показывать…
Они, не торопясь, шли вдоль правого борта, обходя артиллерийские ячейки, и шкипер Шлиппенбах, вдруг став очень разговорчивым, восторженно вещал, размахивая во все стороны руками:
– Моя «Кристина» может единовременно брать на борт до сорока пяти тонн разного груза. Длинная она у меня – сто пятнадцать футов,[11] а шириной – всего-то двадцать семь. Имеется, как вы видите, всего две мачты: грот-стеньга и фок-мачта. Но для бригантины и двух мачт вполне достаточно: иначе она может ненароком и в небо улететь. Шутка, конечно…. В чём главная особенность моей красавицы? Конечно же, в её подводной, невидимой нам части. А именно, в очень тяжёлом фальшкиле, сработанном из первосортной шведской стали. Только благодаря этому хитрому приспособлению «Кристина» так неправдоподобна устойчива. Что, в свою очередь, позволяет ей даже в очень сильный ветер нести много парусов. Поэтому и обе мачты такие высокие, они поднимаются над палубой на добрые сто футов…
Минут через пять Фруде неожиданно прервал свой увлекательный рассказ, внимательно огляделся по сторонам, задумчиво и неуверенно потрогал свои короткие пшенично-рыжеватые усики, и обеспокоено объявил:
– Господин командор, похоже, приближается сильный шторм!
Погода определённо начала меняться, причём, не в самую лучшую сторону. Восточная четверть неба неожиданно наморщилась светло-серыми перьевыми облаками, за ними – на самом горизонте – появились иссиня-черные бока грозовых туч. Ветра по-прежнему не было, но стало как-то очень уж тихо, а в воздухе поселилась тоненько попискивающая тревога…
– Что же это? Откуда взялась такая духота? – Егор торопливо провёл рукой по лицу, смахивая крупные капли холодного пота, которых ещё минуту назад не было и в помине, тронул за рукав капитана «Кристины»: – Фруде, срочно проводите меня в каюту полковника Солева!
У лестницы, ведущей во внутренние помещения бригантины, нервно покуривал свою фарфоровую трубку Ерик Шлиппенбах:
– Княгиня Александра говорит, что дела у полковника совсем плохи…
«И курительную трубку генерал держит не по-здешнему!», – продолжал упорствовать в своих подозрениях внутренний голос. – «Так товарищ Сталин – в художественных фильмах двадцатого века – её держал. Подозрительный тип – этот Ерик Шлиппенбах, так его растак…».
Егор, следуя подробным указаниям генерала, спустился по лестнице вниз, по узкому коридору прошёл направо, предварительно постучавшись, приоткрыл низенькую дверь и вошёл внутрь. В нос тут же ударил неприятный и тяжёлый аромат армейского госпиталя: пахло спёкшейся кровью, настоявшимся гноем и полной безысходностью.
В тесной каюте стояла узкая койка, привинченная к палубе, крохотный столик и два табурета. На бронзовом крюке, вбитом в деревянную стену, висел масляный светильник, разбрасывая вокруг себя тусклый, серо-жёлтый свет.
На кровати, чуть слышно постанывая, лежал Илья Солев. Его черноволосая голова безвольно моталась из стороны в сторону, глаза были плотно закрыты, восково-белое лицо, покрытое мелким бисером пота, несимпатично перекосилось на сторону – в волчьем оскале. По подбородку больного стекала тоненькая струйка крови – вперемешку с жёлтыми сгустками гноя.
Санька сидела на низком табурете и аккуратно капала из пузатой склянки в кружку с водой какую-то вязкую, светло-зелёную жидкость. Покончив с этим важным делом, она подняла на Егора свои огромные, небесно-голубые глаза и тихо проговорила:
– Похоже, Илье уже ничем не помочь. Умирает. Как в таких случаях говорил покойный доктор Карл Жабо: – «Кровь заржавела и понемногу закипает». Странно это всё. Такое впечатление, что полковник гниёт изнутри…
– Сашенька! – ласково позвал Егор. – Шторм надвигается, надо успеть до его начала вернуться на наш корабль…
– Как это – вернуться? – непонимающе нахмурилась Санька. – Ты что же, предлагаешь – бросить здесь умирающего Илью? Как тебе не стыдно предлагать мне такое?! Вот уж, не ожидала! Я ещё, называется, командор…
– Там, на «Короле», остались наши с тобой дети. Ты не забыла, часом, про это?
– Дети? – лицо жены стало растерянным и испуганным. – Петенька и Катя! Как я могла запамятовать? Но ведь – Илья умирает…. Может, ты уплывёшь к близняшкам, а я останусь здесь? Нет! – сама же и ужаснулась собственному предложению. – Нет, так тоже нельзя! Что же нам делать, Саша? Что – делать?
Ответить что-либо Егор уже не успел: страшный удар бросил его прямо на койку, где лежал умирающий Солев. Впрочем, в каюте попадало всё и вся: Санька, табуреты, склянки с лекарствами, стоящие на столе. Даже масляный светильник сорвался со стены и упал на кровать рядом с Егором. Ещё через две-три секунды тесное помещение каюты начало заполняться едким дымом: это мгновенно вспыхнула льняная простынка, выполнявшая функции больничного полотенца – для обтирания потного лба больного…
«Вот и дождались: с неожиданного удара шквалистого ветра начался обещанный шторм!», – подумал Егор, набрасывая на пламя первое, что подвернулось под руку. А именно, кафтан Солева, которым полковник и был укрыт. Огонь, естественно, тут же потух, но потух и масляный светильник, в каюте стало темно – хоть глаз выколи.
Преодолевая сильную качку, Егор с трудом добрался до двери, распахнул её до упора, вставил специальный крючок в скобу, вбитую в стенку коридора именно на случай сильного шторма, чтобы дверь не мотало из стороны в сторону. В помещении стало гораздо светлее.
«Это, братец, временно. Просто ещё не успели прикрыть палубный люк», – тут же подсказал заботливый внутренний голос. – «Раз пришёл шторм, значит, и люк скоро закроют. Надо срочно разобраться со светильником…».
Стараясь не мешать жене, он взял в руки потухший масляный фонарь, с помощью кресала снова зажёг крохотный огонёк на кончике фитиля, бережливо прикрыл оранжево-жёлтый язычок пламени стеклянным колпаком и накинул дужку светильника на бронзовый крюк.
– А он не свалится снова? – обеспокоено прокричала Санька, пристёгивая безвольное тело полковника к койке специальными кожаными ремнями.
Егор вытащил из-за пояса пистолет, ловко разрядил, и, взявшись за ствол, двумя сильными ударами дополнительно загнул кончик крюка. После этого он соскочил на пол каюты, обхватил жену за плечи и, приблизив свои губы к её уху, сообщил:
– Саня, я наверх! Узнаю, что там и вернусь…
– Иди! – нетерпеливо отмахнулась Санька, лихорадочно пытаясь нащупать пульс на запястье Солева.
На палубе бригантины творилось нечто невообразимое. Буквально со всех сторон страшно и безостановочно выло, гремело и ухало. Ветер крепко – на добрые шесть-семь секунд – прижал его тело к палубе, которая была очень мокрой и скользкой от многочисленных вееров морской воды, регулярно перелетавших через корму. Наверху, как показалось над самой головой, сверкнула яркая, бело-жёлтая молния, ещё через пять-шесть секунд по ушам больно ударил неожиданно-громкий раскат грома.
Ветер решил коварно переменить тактику: он неожиданно приподнял человеческое тело над палубой и сильно бросил его вперёд…
Егор, влекомый вперёд взбесившимся воздушным потоком, смог остановиться, только крепко обхватив обеими руками мачту, в ту же секунду почувствовав, что рядом с ним мачту обнимают ещё чьи-то сильные руки.
– Это я, Фруде Шлиппенбах! – прокричал ему в ухо невидимый сосед. – У штурвала стоять совершенно невозможно, сдувает…. Пришлось его заклинить намертво…. Теперь идём прямо по ветру…. Больше ничего сделать нельзя…. Такой сильный шторм…. Настоящий тропический ураган…
Где-то рядом прозвучал резкий хлопок, словно бы какой-то неведомый великан выстрелил из своего великанского пистолета.
– Бом-кливер разорвало! – пояснил капитан «Кристины». – Он был последним…. До этого уже лопнули все стакселя и топселя…. Хорошо ещё, что мы захватили с собой комплект запасных парусов…
– Что с остальными кораблями? – перекрикивая вой ветра, спросил Егор, задирая голову вверх: там, в обрывках различных снастей и канатов, бешено приплясывали на ветру только какие-то жалкие лохмотья и длинные светлые ленты, бывшие когда-то надёжными корабельными парусами. Только фамильный флаг князей Меньшиковых – с чёрной златоглазой кошкой на розово-алом фоне – продолжал гордо реять, надменно презирая все ураганы этого бренного и безумного мира…
– Не знаю…, – честно ответил Фруде. – К корме не пробиться…. Но, думаю, все они давно уже отстали…. Только многометровые волны – за кормой…
Ветер не стихал ни на минуту, «Кристина», мелко дрожа всем корпусом, неудержимо неслась вперёд. Куда? По словам Фруде получалось, что большей частью на запад, но иногда, когда ветер ненадолго менялся, то и на юго-запад.
Изредка бригантина, подпрыгивая на волнах, отрывалась своим днищем от водной поверхности. Тогда в животе – на краткий миг – ощущался ледяной холод, а в голове поселялись серьёзные сомнения: – «Вдруг, шведский шкипер тогда вовсе и не шутил, и этот корабль действительно умеет летать?».
Время текло вязко и медленно, как хмельная блевотина по стене деревянной избы – в очень морозную и безветренную погоду. День, ночь, день, ночь…
Илья Солев умер ещё в самом начале урагана, видимо сильно ударившись головой об угол стены – после первого же серьёзного порыва ветра. Так что тогда Санька пристёгивала кожаными ремнями к койке уже безнадёжного мертвеца. Он там, на корабельной койке и оставался, пристёгнутый ремнями. Во время такого сильнейшего природного катаклизма даже сбросить за борт мёртвое тело не представлялось возможным…
Санька, Санечка, Сашенька, Сашенция…. Смотреть на неё было откровенно страшно: от нервных переживаний она сильно похудела, подурнела, огромные глаза потухли и ввалились, даже волосы – раньше густые и пышные – как-то сразу потускнели, свалявшись в несимпатичные старушечьи лохмы…
Егор, тихонько скрипя зубами, безвольно наблюдал, как его жена, сидя на полу в дальнем углу кают-компании, часами раскачивается из стороны в сторону, повторяя – как безнадёжно заезженная грампластинка – одно и тоже:
– Петенька, Катенька, где же вы? Живые ли? Сперва Шурочка пропал. Теперь вот – вы…. За что мне это всё? За – что??? Петенька, Катенька…
Время от времени Егор садился рядом, крепко обнимал жену за плечи, пытаясь успокоить, шептал ей в ухо всякие нежные глупости, понимая, что все его усилия бесполезны и бессмысленны. Он уговаривал Саньку съесть хоть что-нибудь, только она всегда отказывалась наотрез. Хорошо ещё, что воду глотала иногда…. С ума можно было сойти от всего этого. Но Егор-то точно знал, что он не сойдёт. Никогда и ни за что. А вот с Санькой определённо творилось что-то неладное…
В один из редких моментов, когда мысли жены ненадолго ушли чуть в сторону от детей, затерявшихся где-то в бесконечных просторах Атлантического океана, она неожиданно поделилась с Егором своими подозрениями:
– Знаешь, Саша, мне кажется, что Солев не сам умер. То есть, я хочу сказать, что не от удара головой об угол стены…
– А от чего?
– Я думаю, что его ещё в Синише отравили. Может быть, Наоми…
– Саня!
– Что – Саня? Я уже двадцать шесть лет – Саня! Помнишь, как Илья в Синише ругался с японкой?
– Ну, помню.
– Вот тебе – и ну! – неожиданно разозлилась супруга. – У Наоми тогда – от злости – в глазах даже сверкали ультрамариновые искры…. Ох, неспроста это! А ведь она осталась на «Александре» с нашими детьми…. Саша! Пообещай мне, что сразу, как только мы вернёмся на фрегат, ты обыщешь эту подозрительную японку!
– Обыщу, конечно же, – вяло пожал плечами Егор. – А раньше ты говорила, мол, Наоми-сан хорошая и славная…
– Претворялась, наверное, гадина! – отпарировала Санька, но тут же, вспомнив о неизвестной судьбе близняшек, снова завела свою бесконечную пластинку: – Петенька, Катенька, где вы сейчас? Живые ли? Сперва вот Шурочка пропал…
«Какие же вы, Меньшиковы, недоверчивые и подозрительные ребята!», – искренне удивился внутренний голос. – «Ну, ты, братец, ещё ладно. Начитался в своём двадцать первом веке заумных и гадких детективных романов, вот тебе в голову и лезет всякая глупость. Но, Санька-то? У неё, откуда, спрашивается, взялась эта нездоровая подозрительность? Ладно, давай вместе рассуждать. Предположим, но только на минутку, что Сашенция полностью права, и именно наша нетипичная японка отправила Илью Солева на тот свет. А, что такого? Японка, как-никак! Только вот зачем? Не знаю…. Бред полный! А вот семейство Солевых…. Старшего брата какие-то непонятные гады зарезали в крохотном немецком городке. Младшего беглые стрельцы запытали – до самой смерти – в прибалтийских жёлтых дюнах. Теперь вот пришла очередь среднего…. Да, в откровенно недобрый час все они повстречались с тобой, братец! Надо бы узнать: может в России у них старики-родители остались. Если что, то и помочь надо будет чем-нибудь. Деньгами, например…».
Он проснулся с чётким пониманием, что что-то ни так. Проснулся, и после этого ещё целую минуту пролежал с закрытыми глазами, насторожённо и старательно прислушиваясь к своим ощущениям.
«Да, чёрт меня побери, просто непривычно тихо вокруг!», – первым прозрел сообразительный внутренний голос. – «И качки почти не ощущается…. Подъём, братец! Подъём! Форверст! Закончился, наконец-таки, штормяга…».
Егор проворно вскочил на ноги, оглянулся вокруг. Полутёмное помещение кают-компании «Кристины», тусклый свет двух масляных фонарей, развешанных на противоположных стенах. В самом дальнем углу, всё также сидя на полу и уткнувшись лицом в свои колени, крепко спала Санька. На соседних койках мирно похрапывали Ерик Шлиппенбах и рыжебородый помощник капитана бригантины, чью длинную шведскую фамилию Егор так и не запомнил.
На палубе его встретили беззаботные и ласковые солнечные лучи, тёплый ветерок нежно коснулся давно небритых щёк. Синее безоблачное небо, незнакомые запахи и ароматы…
Егор по короткой лесенке вбежал на капитанский помост, кивнув головой стоящему у корабельного штурвала Фруде Шлиппенбаху. Но спрашивать ничего не стал, а просто вытащил из-за голенища сапога подзорную трубу и жадно приник глазом к окуляру, напряжённо всматриваясь в светло-сиреневые морские дали. Рука плавно перемещала оптический прибор, а невыдержанный внутренний голос, потрясённый увиденным, разразился целым потоком удивлённых междометий.
С правого борта хорошо просматривался длинный, неправдоподобно ярко-изумрудный берег.
– Где мы сейчас находимся, шкипер? – хрипло и чуть взволнованно спросил Егор.
– Я думаю, что справа по борту от нас расположен один из карибских островов, – невозмутимо предположил швед. – Точнее сказать пока не могу.
– Карибский остров? – недоверчиво переспросил Егор. – Вы, капитан, не ошибаетесь? Как-то всё это, э-э-э…, неожиданно и быстро…
Фруде флегматично пожал своими широкими плечами и, скупо улыбнувшись, торжественно и чуть напыщенно объявил:
– Получается, сэр Александэр, что наша с вами «Кристина» уже вошла в полноценную легенду! Я слышал, что некоторые знаменитые капитаны пересекали Атлантический океан за двадцать, и даже – за восемнадцать суток. Но, чтобы всего за тринадцать? Сам никогда не поверил бы! Впрочем, нам всё это время помогал попутный ветер…. Да, что там, попутный шторм…. Да, что там, попутный тропический ураган! Ну, и госпожа Удача, понятное дело. Куда же без неё? Только если прямиком – на городское заброшенное кладбище…
Ещё немного полюбовавшись через хитрую бельгийскую оптику на изумрудно-зелёный берег острова, Егор поинтересовался:
– Капитан, а куда мы сейчас направляемся?
– В любом случае – на юг. К назначенному адмиралом Лаудрупом месту сбора, к Маракайбо. Одно только плохо: ветер стихает. Как бы не установился полный штиль…
Сзади послышался негромкий шорох – от соприкосновения подола длинного дамского платья с грубыми досками корабельной палубы – и Санькин звонкий голос взволнованно и слегка напряжённо спросил:
– Милый капитан Шлиппенбах, а другие наши корабли…. Они, они…. Они намного отстают от нас?
– Думаю, что суток на трое, не меньше, – надувшись огромным мыльным пузырём, важно известил швед. – Куда им, жалким тихоходам, угнаться за моей, извините, за нашей легендарной «Кристиной»?
– Следовательно, они…, не утонули?
– Конечно же, нет, дорогая княгиня! Это полностью исключается! С такими-то опытными капитанами? Да, ну, не смешите меня, право…
Егор обернулся, и Санька – чумазая, бледная и растрёпанная – незамедлительно, совершенно не стесняясь Фруде, с громким и восторженным визгом бросилась ему на шею, жарко зашептала в ухо:
– Саша, прикажи, чтобы корабельный повар срочно нагрел воды, да побольше, да погорячее. Мне же надо срочно помыться! А потом пусть обед подают. Я проголодалась – как десять тысяч тамбовских волчиц…
А уже на самом закате они похоронили – согласно морскому обычаю – русского полковника Илью Солева.
Егор сперва сомневался: может, стоит пристать к острову и придать тело усопшего земле? Но Ерик Шлиппенбах, закостенелый дремучий романтик, всё же уговорил, мол: – «Быть похороненным в ласковых и тёплых, изумрудно-зелёных водах знаменитого и легендарного Карибского моря – очень благородная участь, о которой остаётся только мечтать понимающему человеку…».
Шведские матросы, непроизвольно воротя носы в сторону, завернули мёртвое тело Солева в старую, тёмно-бежевую парусину, наспех зашили её суровыми нитками, предварительно положив в ноги покойному тяжёлое чугунное ядро.
Егор за все шестнадцать лет своего пребывания в России семнадцатого и восемнадцатого веков так толком и не выучил ни одного церковного текста, поэтому православную заупокойную молитву над умершим соратником прочитала Сашенция. Потом Ерик Шлиппенбах разразился длинной и торжественной речью, наполненной вычурными фразами о «благородных рыцарях, героически павших на бранном поле», о «завидной участи», и о «сагах и балладах, которые, непременно, ещё будут распевать на площадях европейских городов юные менестрели – в лихо заломленных на бок малиновых беретах…».
А потом они – совместными усилиями – перевалили мёртвое тело, зашитое в старую парусину, за борт. Раздался громкий «бульк». Вот и всё, и ничего не хотелось больше говорить….
Глава пятая
Тайная Вечеря
– Каждому человеку да воздастся по делам его! И за все в целом, и за каждое дело в отдельности, – убедительно вещал важный и проникновенный голос. – Подлость – рано или поздно – будет отомщена. Доблесть же награждена – всенепременно и по достоинству….
Пожилой седовласый мужчина, сидящий за рулём автомобиля, неодобрительно усмехнулся и резко нажал на нужную кнопку магнитолы, переключаясь на другую волну.
Когда-то седовласого мужчину звали Сергеем Николаевичем, но последние пятнадцать лет все обращались к нему не иначе, как – «господин Координатор». Причём на разных языках этой планеты, потому что секретная служба «SV», которую он имел честь возглавлять, была международной.
Конечно же, он единолично возглавлял службу в её текущей деятельности, и под его непосредственным началом находилось несколько тысяч сотрудников. Причём, некоторые из них усердно трудились и за пределами нашей Солнечной системы, а отдельные индивидуумы – даже в далёком и загадочном Прошлом. Но это – только в текущей и повседневной деятельности. В глобальном же, так сказать, масштабе, а также в разрезе стратегического планирования, служба подчинялась Высшему совету, который – время от времени – серьёзно напоминал о себе, неожиданно вызывая на начальственный ковёр и устраивая очередную показательную головомойку. Иногда высокие претензии были сугубо по делу, но чаще всего – просто так, из принципа, мол, для того и зубастая щука, чтобы ленивый и упитанный карась не дремал…
Сергей Николаевич аккуратно припарковал свой неприметный служебный автомобиль на уютной стоянке, расположившийся возле неприметного двухэтажного особняка под тёмно-красной черепичной крышей, местами увитой густым, тёмно-зелёным плющом. Впрочем, в этом тишайшем пригороде города Лондона все двухэтажные и трёхэтажные строения были сугубо неприметными, с крышами, местами увитыми густым, тёмно-зелёным плющом…
Неяркое жёлтое солнце уже наполовину скрылось за линией горизонта, над пригородом столицы туманного Альбиона медленно, но верно опускался тёмно-серый, почти бесцветный вечер.
«Ерунда какая-то!», – внутренне поморщился Координатор. – «Во всех других местах нашей прекрасной планеты поздние вечера совсем другие, цветные: нежно-сиреневые, светло-фиолетовые, тёмно-синие…. И только в Лондоне они такие – никакие, бездарно-серые…. Да, Высший совет – в своём репертуаре, мало того что в Англию пришлось тащиться, так ещё и на ночь глядя пригласили, умники хреновы…. Что за нездоровая манера такая – все важные вопросы рассматривать поздней ночью? Прямо не рядовое совещание, а какая-то Тайная Вечеря…».
Он вылез из автомобиля, аккуратно захлопнул дверцу, педантично – как и всегда – поставил машину на сигнализацию, хотя это было совершено излишним: служба умела действенно и надёжно обеспечивать безопасность всех своих сотрудников. В бытовом понимании, естественно, в мирное время, так сказать…
Но Сергей Николаевич не склонен был менять своих привычек и принципов, приобретённых ещё в далёкой юности. Главный принцип у него был такой: никогда и ничего не менять в своей жизни – в плане разных глупых мелочей. Мол, жизнь человеческая так коротка, что не стоит забивать себе голову разной ерундой. Вот он по этому поводу уже долгие годы пил один и тот же сорт чая, курил одни и те же сигареты, любил одну и туже женщину, а свою машину всегда ставил на сигнализацию….
Координатор, предъявив неприметному охраннику пластиковый пропуск, уверенно вошёл в просторный холл особняка, по старинной лестнице поднялся на второй этаж и легко прикоснулся указательным пальцем к неприметной кнопке, выступавшей из стены на десятые доли миллиметра. Послышался тихий шорох, через пять-шесть секунд часть светло-зелёной стены совершенно бесшумно отошла в сторону.
Сергей Николаевич зашёл в лифт и уверенно надавил на самую нижнюю ярко-красную клавишу, на которой красовалась белая цифра семь, отдалённо напоминающая силуэт лебедя.
«Похоже, сегодня намечается очень серьёзный разговор», – подумал Координатор. – «Давненько уже Высший совет не забирался под поверхность матушки-земли так глубоко…».
В просторном кабинете, обставленном под среднестатистический европейский офис, было светло и уютно – от светло-зелёноватого света, льющегося, как казалось, прямо из потолка. А ещё в правом углу помещения бесконечно нежно и успокаивающе потрескивал самый настоящий камин.
Почти по самому центру комнаты размещался длинный прямоугольный стол, по одну сторону которого и восседал – на стандартных офисных стульях – Высший совет суперсекретной международной службы «SV».
Совет как совет, важный, значимый, и даже где-то демократичный. В том смысле, что по своему составу – без признаков различных дискриминаций: возрастных, половых, расовых, сословных. Короче говоря, всё было – как и всегда в службе – по высшему разряду.
По середине разместился Председатель совета – мистер Грин, упитанный дядечка среднего возраста. Естественно, данное имя являлось всего лишь рабочим псевдонимом, а среди сотрудников службы давно уже ходили упорные слухи, что этот добродушный толстячок происходил из могущественного семейства Рокфеллеров, которое, как это достоверно известно, состоит в самом близком родстве с дикими и кровожадными волками…
Справа от Председателя сидела его заместительница – Айна Афанасьевна Сизых, девяностопятилетняя старушка, чукчанка по национальности. Впрочем, глаза у бабули, которая являлась потомственной шаманкой в пятом поколении, были молодыми, абсолютно чёрными, смышлеными и беспокойными.
Последним в этой начальственной троице был вьетнамец Ли Хо, совсем ещё молодой парнишка, только два месяца назад перешагнувший за тридцатилетний рубеж. Ли был очень сильным экстрасенсом, доктором математических наук и в службе «SV» выполнял функции главного аналитика.
– Присаживайтесь, дорогой Координатор, присаживайся! – на ярко-выраженном американском диалекте английского языка предложил мистер Грин. – Предлагаю не тратить времени на приветственные ритуалы и вежливые разговоры о погоде. Мы же люди свои, не так ли?
– Как скажете, сэр! – покладисто кивнул головой Сергей Николаевич, располагаясь на стандартном офисном стуле. – Готов, уважаемые господа и дамы, ответить на любые ваши вопросы.
– Расскажите нам об операции «Двойник Светлейшего»,[12] – негромко попросила Айна Афанасьевна.
– Но, позвольте, существуют же мои подробные ежемесячные отчёты….
– Отчёты – отчётами, а вы нам ещё раз расскажите, – бесцеремонно заявил Ли Хо. – Укрупнёно, так сказать, единой картинкой. Не торопитесь, сосредоточьтесь. Нам очень важно, чтобы ваш рассказ был цельным, позволяющим сделать однозначные выводы. Такие выводы, на основании которых можно будет оперативно принять эффективные решения…
Координатор дисциплинированно сосредоточился и, минуты две задумчиво помассировав свой мясистый нос, приступил к освещению заданной темы.
– Некоторое время назад к нам по агентурным каналам поступила важная информация, что «умники» из созвездия Водолея готовятся к проведению эксперимента по активному вмешательству в Прошлое нашей планеты. Видимо, обычные эксперименты им наскучили…
– Какие последние значимые «подарки» пришли к нам от Водолея? – небрежно поинтересовался Ли Хо.
– Самые глобальные «презенты» – это двигатель внутреннего сгорания, нейтронная бомба и Интернет, – задумчиво нахмурился мистер Грин. – А из последних «людских» я отмечу Григория Распутина, Че Гевару и Билла Гейса. Вы удовлетворены, дорогой мой Ли? Вот и отлично. Продолжайте, мистер Координатор, продолжайте! Только без излишней детализации…
– Итак, поступила агентурная информация, что готовится эксперимент по активному вмешательству в Прошлое нашей планеты. Конкретно, планировалось убить русского царя Петра Первого – в самом начале его царствования, когда дворянская петровская элита ещё окончательно не сформировалась. Мы уже тогда, конечно же, знали, что любое значимое вмешательство в Прошлое каждого конкретного мира – не оказывает никакого воздействия на Настоящее и Будущее этого же мира. Просто в данном случае рождается мир новый, параллельный, развивающийся самостоятельно…. Но ведь существует теория, согласно которой у каждого первоначального мира наличествует определённая «ёмкость». То есть, когда количество параллельных миров становится критичным, то происходит взрыв, и на месте всех этих миров образуется Чёрная Дыра…. Какова «ёмкость» у нашего земного мира? Какое количество параллельных миров является критичным для нашей планеты? Три, четыре, сто, тысяча? К большому сожалению, это можно установить только экспериментальным путём…. Так что, согласно вашему же решению, господа Высший совет, служба делала и делает всё от неё зависящее, чтобы параллельные миры вовсе не возникали. В большинстве случаев у нас получается…. Итак, летом 2009 года мы направили «на место» царского денщика Алексашки Меньшикова военного телохранителя – со строгим заданием: бдительно и тщательно охранять царя Петра. Если говорить честно, то опытность Егора Леонова, посланного нами в Прошлое, оставляла желать лучшего. Два года срочной службы, плюсом – два года по контракту, маловато, конечно же. Но выбора у нас не было. Другие прямые потомки Александра Даниловича и этими навыками не обладали, а время поджимало…. При переносе нашего агента в Прошлое тогда был задействован принцип генного «замещения»: Егор Леонов отправился в 1687 год, а его далёкий пращур А.Д. Меньшиков – в 2009 год. Настоящий Алексашка, кстати говоря, потом прошёл соответствующий обучающий курс, и на сегодняшний день является действующим сотрудником нашей службы.
– Есть ли у Александра Даниловича Меньшикова, проживающего в Настоящем, дети? – заинтересованно спросила Айна Афанасьевна.
– К сожалению, нет. Тщательный медицинский осмотр констатировал, что данный субъект окончательно и бесповоротно бездетен. Академик Адольф Смит высказал смелое предположение, что у людей, отправленных в Прошлое, детородная функция сохраняется в первоначальном виде, а вот у тех, кто рождён в Прошлом и был перенесён к нам в Настоящее, полностью утрачивается…. Этот так важно?
– Нет, не особенно, – скупо улыбнулся Грин. – Продолжайте ваш доклад, господин Координатор.
– Итак, с Егором Петровичем Леоновым был заключён стандартный пятилетний контракт, по завершению которого, в 1692 году его должен был «заменить» другой прямой потомок А. Д. Меньшикова, прошедший необходимую подготовку. Истины ради, отмечу, что эти пять лет Егор Леонов скрупулёзно и последовательно соблюдал все пункты контракта: организовал крепкую охранную структуру, предотвратил несколько реальных покушений на царя Петра. Даже сотрудников своей охранной структуры он обучил всяким приёмам из арсенала восточных единоборств…. Но потом произошла досадная техническая накладка и в 1692 году обратного «замещения» не последовало. Егор, скорее всего, обиделся и заподозрил, что его обманули…. Канала связи с ним у нас не было, так вот получилось. Короче говоря, агент вышел из-под контроля, ход Истории изменился…. Наши приборы однозначно зафиксировали, что уже в 1693 году образовался новый параллельный мир, развивающийся по своим законам…. Что ж, виновные в этом «проколе» понесли заслуженное наказание, были сделаны соответствующие выводы, написаны новые строгие инструкции и циркуляры…
– Что же было потом? – неприятно усмехнулся Ли Хо, который наверняка прекрасно знал продолжение этой истории.
«Вот же – вредный и узкоглазый сукин сын! Издевается ещё…», – от души возмутился про себя Сергей Николаевич, а вслух ответил совершенно спокойно и внешне невозмутимо:
– Мы хотели оставить Егора Петровича в покое. Зачем, спрашивается, вытаскивать его в Настоящее, если параллельный мир всё равно уже образовался? Тратить при этом значительные финансы, людские ресурсы…. А потом неожиданно пришло письменное указание от Высшего совета, подписанное лично господином Ли Хо, согласно которому Егора Петровича Леонова, всё же, было необходимо вернуть в Настоящее. Что же, приказы для того и существуют, чтобы их старательно выполнять…. В самый конец семнадцатого века был направлен наш опытный агент Аль-кашар, «заменённый» на его прямого пращура-бербера. Но господин Леонов наотрез отказался возвращаться в Настоящее…
– Почему он отказался? – поинтересовалась Айна Афанасьевна, которая только совсем недавно вернулась из длительной командировки. – Насколько я помню, контракт у Леонова был более чем выгодный: двадцать миллионов Евро, плюсом – личный остров в Карибском море.
– Не всё так просто, – криво усмехнулся Сергей Николаевич. – Егор в нашем двадцать первом веке был круглым сиротой, невеста вышла замуж за другого, друзей у него было очень мало, в основном – приятели. А в семнадцатом веке у него наличествовала горячо любимая жена Александра и трое не менее горячо любимых детишек. Кроме того, он, в смысле – Александр Меньшиков, был на тот момент одним из богатейших людей России, владел целой кучей деревушек с крепостными крестьянами. Так что двадцать миллионов Евро для Егора являлись сущей мелочью. Опять же – власть, почти ничем неограниченная…. Власть, она очень хитрая штуковина, к ней быстро привыкаешь и подсаживаешься – ну, как на сильнодействующий наркотик. В конечном итоге – по приказу господина Леонова – наш агент Аль-кашар был помещён в далёкий уральский острог, а ещё через несколько лет безжалостно казнён…. Но, как я уже говорил, приказ есть приказ. Следующая возможность послать в Прошлое своего человека представилась нам только в 1703 году – по исчислению параллельного мира…
– А подтвердилась ли известная версия, что в Прошлом – для посланного туда человека – время течёт быстрее? – невежливо перебил Координатора беспардонный вьетнамец.
Сергей Николаевич утвердительно прикрыл глаза:
– Абсолютно так! Примерно в двенадцать раз, как и при других посещениях Прошлого. Вы же знаете, уважаемые, что несколько раз в году во Временном пространстве открываются «окошки», позволяющие на краткие мгновения заглядывать в нужные временные периоды – как в первоначальный мир, так и в его параллельные аналоги. Егор Леонов находится в Прошлом – на данный момент – уже почти восемнадцать лет, в Настоящем же прошло только полтора года. Механизм этого явления ещё толком не изучен…. Я удовлетворил ваше любопытство, мистер Хо? Могу продолжать? Спасибо большое! Итак, в 1703 год мною был послан надёжный сотрудник. Извините, имени назвать не могу, плоха примета. Вам это всё равно ничего не даст, а примета может и сработать…. Агент сейчас находится рядом с господином Леоновым и готовит операцию по его переносу в Настоящее.
Мистер Грин смущённо покашлял в кулак и спросил:
– А где сейчас находится наш Егор Петрович? Чем занимается? Какие у него планы на будущее? Извините, я ещё не просматривал ваш последний отчёт…
Сергей Николаевич укоризненно покачал головой:
– Нехорошо, мистер Грин, очень нехорошо! Это у нас – с момента написания мной предпоследнего отчёта – прошло только полтора месяц, а там, у Егора, промчалось полтора года, которые и выпали из вашего поля зрения…. Ладно, слушайте. В начале лета 1703 года Леонов-Меньшиков неожиданно попал в опалу к царю Петру, был лишён всех званий, наград, титулов и денег, объявлен государственным преступником и вынужден был навсегда покинуть Россию – вместе со своей женой и детьми, в сопровождении нескольких верных друзей…. Из-за чего Егор оказался в опале? Причина всё та же: его природное упрямство и своеволие, нежелание дисциплинированно и не рассуждая выполнять приказы вышестоящих персон. А Пётр Алексеевич Романов совсем не тот человек, с которым можно так шутить. Сразу же были забыты все прежние заслуги Алексашки, гнев царя был настолько силён, что дело даже могло завершиться суровой казнью. Так что в настоящий момент наш Егор-Алексашка направляется к западному побережью полуострова Аляски…
Читать бесплатно другие книги:
