Орагула Шиммер Станислав

Станислав Шиммер

Орагула

День подходил к концу. Я забрался на пригорок и устало выдохнул. Заплечный мешок натер и без того доставляющий неудобства шрам от ожога на правом плече, а болтающаяся шпага-эспадрон [1] цепляла кусты и высокое разнотравье. Все, отбой, хватит стаптывать сапоги. Я сбросил мешок и бухнулся на траву.

– Сам виноват. Нечего было бросать лошадь, – прогнусавил Мишру прямо в ухо.

– Не донимай, – огрызнулся я. – Если бы я не бросил ее, оборотень сожрал бы меня с потрохами, и ты сам это знаешь.

Мишру обиделся и затих. Может, так его осаживать и не слишком вежливо с моей стороны, он же ничего не может сделать в ответ. Но я всего лишь усталый охотник на ведьм, и самое последнее, о чем я думал, – это манеры. Я расслабился и надвинул шляпу на глаза. Мишру протестующе заворчал. Конечно, не самое лучшее время для сна. Я поправил шляпу, встал и огляделся.

На севере, прямо передо мной раскинулась долина, разделенная пополам старой дорогой. До Второй Великой Войны это был оживленный тракт, по которому в Герху, тогда молодой, стремительно развивающийся город, доставляли всевозможные товары. Тогда он жил поставками ониксового дерева – редкой породы, росшей в Тердоросском лесу. Лесорубы из окрестных деревень добывали дерево, в Герхе его частично обрабатывали на месте, а частично – сплавляли вниз по Аспиду, небольшой реке, восточнее города. Но когда пришла война, знати стало не до новой шикарной мебели и безделушек, а эльфы быстро расправлялись с рабочими, сунувшимися в лес. И город стал потихоньку умирать. Ну что ж, ничто не вечно. Мне бы лошадь раздобыть – вот что главное. До города было навскидку лиги две, и до темноты я точно покрою это расстояние.

– Давай, давай, разомни ноги. Лошадь ему подавай, – зло сказал Мишру.

– Эх, если бы был толк тебя бить!

– Так что тебя останавливает?

– Перестань меня провоцировать! – Я поднял мешок и побрел к тракту.

Да уж, моя последняя работа обошлась мне втридорога. Бродяжничество вдоль границ Империи – само по себе занятие небезопасное, а когда ты еще и охотник на ведьм, то вдвойне. На ведьм – это, конечно, образно выражаясь. На самом деле в мою компетенцию входили не только ведьмы, но и оборотни, зомби, доппельгангеры, бесы и прочая пакость, с которой не с руки было возиться инквизитору. Но если для рядового инквизитора решение проблем с подобной нечистью и было простым делом, то мне хватало зарыться по шею и сверху еще притрусить. В итоге оборотень, терроризировавший несколько деревень в трех днях пути отсюда, чуть не прикончил меня, да еще и лошадь, подлец, задрал! Местные жители хоть и заплатили мне за избавление от чудовища, но с полезной в хозяйстве скотиной расставаться никто не захотел. Оставалось надеяться, что в Герхе еще действует храм Небесного Отца. Там мне точно помогут.

– Ты все веришь в его милость? – съязвил Мишру.

– Тебе еще не надоело копаться в моих мыслях?

– Если бы там было в чем копаться! – вздохнул он.

Я не ответил. За три дня перепалки с Мишру мне порядком надоели, но я его понимал. Он устал от продолжительного пути не меньше, чем я.

Я вышел на тракт. На северо-востоке дорога изгибалась и упиралась в стены Герхи. Еще лигу я шел спокойно, начали спускаться сумерки, и на башнях города зажгли огни.

– Слышишь? – вдруг сказал Мишру.

– Нет. – Я и в самом деле ничего не слышал.

– А ты прислушайся.

Я закрыл глаза и напряг слух. Ветер перебирает травинки в поле, шумит лес на востоке. Ничего необычного. Редкое спокойствие для земель Невендаара. Я поморщился и прислушался сильнее – на самой грани слышимости я различил перестук копыт. Он становился все отчетливее – кто-то ведет лошадь трусцой. По тракту, направляется в город. Ничего необычного.

– Ничего необычного, – так и сказал я.

– Пока ты всадника не встретил, – в голосе Мишру звучала тревога, – спрячь меня.

– Это еще почему? – удивился я. Вряд ли кому-то, кроме меня, придет в голову причинить ему вред. Ну в самом деле, кто в здравом уме будет пытаться убить шляпу? Пока он молчит и не болтает попусту, он в безопасности.

– Просто спрячь, прошу тебя! – Он уже явно нервничал.

– Ну ладно, ладно, – согласился я. Если Мишру и правда так нервничает, значит, есть на то причина. – Эй, слушай, а мне угрожает опасность?

– Тебе нет, прячь быстрее!

Я сбросил наплечный мешок, развязал горловину и затолкал Мишру на самое дно. И очень вовремя. Фигура всадника уже вырисовывалась на фоне облаков, обагренных последними лучами заката. Тусклые, вечерние отблески света бегали по тесьме его белой мантии, и я понял, чего так испугался Мишру. В Герху ехал не кто-нибудь, а имперский инквизитор. Я поторопился достать из-за пазухи медный диск на цепочке – своеобразную регалию охотника, символизирующую нимб. Диск размером с бутылочное донышко, гравированный причудливыми узорами, разделенными семью концентрическими кругами, в обиходе называли просто «монетой». На эту тему даже было выражение в кругах воинствующего духовенства – «монету разменять». Или попросту умереть на задании. «Диестро монету разменял», – так сказали бы о моей смерти. Не слишком смешно, но выражение устоялось.

Инквизитор был уже в паре десятков шагов, когда пустил коня шагом. Поравнявшись со мной, он посмотрел сверху вниз и нахмурился. Ну и вид, должно быть, у меня! Одежда запылилась, шарф размотан, сапоги истоптаны, полы плаща разорваны и камзол – латка на латке. Я улыбнулся и пожал плечами:

– Время трудное, ваше святейшество.

Конь фыркнул, словно выражая мне свое презрение.

– Ты здесь по заданию? – вместо приветствия грозно спросил инквизитор.

Ну что поделать, я сам задал тон разговора, не поприветствовав старшего по сану. Это, конечно, не очень приятно, но голова у меня после долгого пути работала только на одну цель – скорее попасть в город и выспаться на мягкой кровати (и хорошо бы без клопов).

– Нет, ваше святейшество, просто ищу отдых после тяжелой работы. – Я попытался выдавить из себя усталую улыбку.

Усталости было хоть отбавляй, а вот улыбаться этому напыщенному бурдюку святости меня не тянуло. Но – субординация.

Инквизитор скривил недовольную гримасу, хмыкнул и пришпорил коня, оставив меня глотать пыль из-под копыт.

– Ясно, почему ты их так ненавидишь, – приглушенно пробубнил Мишру из мешка.

– Это ты их ненавидишь. Я их просто не люблю, – ответил я и снова зашагал к воротам города.

– Эй, достань меня, – возмутился Мишру.

– Разве я умолял затолкать меня в мешок? Вот и посиди теперь там и дай мне подумать, – улыбнулся я.

– Подлец!

Не обращая внимания на протестующие вопли Мишру, я чеканил шаг за шагом по тракту, а голову мою не покидала одна озадачившая меня мысль. Какого беса инквизитору понадобилось в этом захолустном городишке? И почему он так отреагировал на мое присутствие? Конечно, большинство инквизиторов страдают некоторым комплексом превосходства, и, буду честен, у них есть на это причины. Но в обычной ситуации я нарвался бы на недовольство иного характера – меня бы обругали, прочли литургию об уважении и смирении. Редкий инквизитор упустит возможность просветить сановников ниже его по рангу. Но здесь все было совсем по-другому.

Меня не поучали, не стучали скипетром по голове и не наставляли на путь истинный. Это странно. Если у него дело в Герхе – почему он был так не рад мне? А если нет – тот же вопрос. На досуге надо с этим разобраться. Ощущение, что тут все не так просто, прочно угнездилось в моем сознании.

До ворот города оставалось не больше стадия [2] , и я уже мог различить стражника, ковыряющего дорожную пыль кончиком алебарды. Я достал Мишру из заплечного мешка. Тот обиженно засопел.

– Извини, дружище, мне нужно было подумать. Не хотелось, чтоб кто-то лез в мои мысли в этот момент, – сказал я, поправляя полы шляпы и надевая ее. – А поскольку мы подходим к городу, будь добр, не болтай.

– Ты хоть понял, кого ты попросил быть добрым? – хихикнул Мишру.

– Шляпу? У меня и впрямь проблемы с головой, – усмехнулся я.

Когда я подошел к воротам, сумерки уже накрыли долину серым покрывалом, и зыбкие огоньки на стенах стали казаться ярче. Стражник, увидев меня, сразу оживился.

– После заката ворота закрыты! – отчеканил он.

– Даже для меня? – Я ухмыльнулся и приподнял бровь.

– А что особенного в тебе, бродяга? – с вызовом в голосе ответил стражник.

– Не всякий усталый путник это бродяга, дружище. – Я приподнял медальон, висящий у меня на шее, и постучал по нему пальцем. Стражник снял факел со стены своей каменной сторожки и поднес его ко мне.

Узор на «монете» засверкал в трепещущемся пламени факела.

– О, как! – удивился стражник.

– Именно так. А теперь просто впусти меня. Я устал, а нормальной постели не видел уже три дня без малого.

– Конечно, конечно. – Стражник поставил факел на место и нырнул в сторожку.

Послышался звон, и обратно он вышел уже с внушительной связкой ключей.

– Слушай, а до меня в город въезжал инквизитор? – поинтересовался я.

Стражник подошел к двери на воротах и начал отпирать большой, красивый замок – явно гномья работа, память о славном прошлом города.

– Да, мастер, приехал! Про Церковь спрашивал, открыта или нет.

– И она открыта?

– Все еще да, мастер. Правда приход мал, жители все больше делом заняты – у нас же тут почитай ни полей нет, ни угодий там охотничьих – раньше только ониксовым деревом и жили. Сам-то я хожу…

– Стой, стой. Это очень печально, правда. Но припомни, не говорил ли он еще чего-нибудь?

Стражник закончил открывать сложный механизм замка и постучал четыре раза металлическим кольцом на двери. Открылась задвижка на уровне глаз, и из-за ворот послышался недовольный голос:

– Демьен, что еще? Никакого вина на смене, я уже сказал! А то будет как в прошлый раз!

– Не, не, Патрик! Я не про вино, – Демьен смутился. – Тут гость к нам.

– Какие гости после заката? – возмутился голос из-за ворот.

– Это, Патрик, не просто гость. Это мастер охотник. Отворяй.

Патрик удивленно фыркнул, послышался звук сдвигающегося засова. Демьен повернулся ко мне и поднял палец вверх:

– Во! Я вспомнил. Его святейшество справлялся о бароне Ривенхате! В городе он или нет.

– О бароне Ривенхате?

– О нем самом, мастер. Приехал к нам барон с небольшой свитой, недели с две назад. Почему приехал – не знает никто, но поговаривают, что он хочет с эльфами про добычу дерева договориться. Вот о нем-то его святейшество и узнавал.

Дверь в воротах открылась, и из проема выглянул мужчина в кольчуге, с факелом в левой руке и небольшим палашом в правой. Он присмотрелся ко мне и с облегчением выдохнул:

– Заходите, мастер охотник, заходите скорее.

– Спасибо, Демьен, – поблагодарил я стражника, – и не налегай на вино.

– Не стану, мастер, – усмехнулся тот в ответ.

Я вошел в дверной проем следом за Патриком. И тут меня ударило.

Это был не простой удар. Конечно, никто меня не тронул. Но моя голова вдруг наполнилась неясным гудением, в глазах потемнело, а ноги затряслись. Я оперся на стражника.

– Что это с вами, мастер? – удивился он.

Я не ответил. Я пытался сосредоточиться на своих ощущениях. Такого никогда раньше не бывало, это самое сильное озарение, которое мне довелось пережить. На лбу выступил пот, и слабость навалилась еще сильнее.

Тут стоит заметить, что рядовой охотник на ведьм обладает не таким уж большим арсеналом борьбы с нечистью – это только его боевые навыки, познания в демонологии и некромантии, необходимые для эффективного противостояния порождениям огня и смерти, и «монета» на самый крайний случай. Вот и все – никакой магии. Разве только вера, но не более как подспорье. Со мной все было немного по-другому.

Еще во время моего обучения в семинарии, при монастыре Теурга, отец-настоятель Сиребий заметил у меня странную особенность – мое тело очень резко реагировало на присутствие всего «богопротивного». Когда началась Вторая Великая Война, и монастырь был осажден нежитью, я провалялся с жуткой лихорадкой два дня, пока имперские войска не сняли осаду. Священник, приставленный к госпиталю, разводил руками – не помогали ни лекарства, ни святая сила. После этого отец-настоятель обратил на меня свое внимание и провел несколько болезненных сеансов изучения моих способностей. Именно тогда меня, по просьбе все того же настоятеля, перевели из духовной семинарии в монастырь Сияющей Руки, где готовили паладинов. Правда, паладина из меня не вышло.

Пусть природа моего «дара» так и осталась невыясненной, но после нескольких лет тренировок я научился контролировать свое состояние и даже использовать его себе в угоду. Но сейчас – это было страшно. Словно в тот первый раз, когда я увидел со стен монастыря в зыбкой дымке на горизонте истлевшие стяги армии Мортис.

Я отпрянул от Патрика и, пытаясь устоять на ногах, сделал несколько глубоких вдохов-выдохов. Лоб покрылся испариной, но слабость прошла. Мишру шевельнулся. Спокойно, дружище, я уже в порядке.

– Мастер? – еще раз с беспокойством спросил Патрик и положил руку мне на плечо.

– Все в порядке. Я просто сильно устал с дороги.

Стражник с недоверием посмотрел на меня, но переспрашивать не стал.

– Где у вас тут можно остановиться на ночь?

– Ну, – Патрик задумался, – последний постоялый двор – это «Черное Дерево» в квартале отсюда. Там же и трактир.

– А где остановился барон?

– Ривенхат? Тот, что приехал с полмесяца назад? Я слыхал, что он гостит у мэра.

Я кивнул. Патрик коротко объяснил мне, как пройти к трактиру и где примерно находится дом мэра. Я поблагодарил его и направился к «Черному Дереву».

– Эй, эй! – Окликнул меня стражник. – Мне надо записать ваше имя, мастер!

– Диестро. Приятно познакомиться и всего хорошего.

Я, не оборачиваясь, махнул рукой на прощание. Пока я шел к постоялому двору, у меня было время осмотреть город. Задумываться о гнетущем меня чувстве я пока не хотел.

Герха, правда, когда-то был славным городом. Широкие улицы, несмотря на небольшой размер города, добротные каменные дома, иногда двух– или даже трехэтажные. На главной площади, куда я вышел через несколько минут пути, когда-то даже был фонтан. Но повсюду были видны следы упадка – свет горел лишь в некоторых домах, окна большинства лавок были заколочены, а вместо вывесок устало позвякивали на ветру обрывки цепей. Фонари горели через один. По пути к главной площади я встретил всего двух патрульных. Даже каменная кромка фонтана была расколота, и сквозь трещину пробивался кленовый куст.

Я остановился у фонтана и отломал веточку клена. Справа как раз находился трактир, трехэтажное здание, глубоко вдававшееся задним фасадом в окружающие его постройки. Темная черепичная крыша, пилястры [3] , шедшие через балконы второго и третьего этажа, – определенно это здание не всегда было дешевой забегаловкой. Я призадумался. Судя по гомону, доносившемуся изнутри, в трактире сейчас было весьма оживленно. Я же не хотел ничьей компании – а, зная нравы провинциального люда, падкого на все новое, на пару стаканов вина меня все-таки вытянут. С другой стороны, искать в темноте церковь, чтобы провести ночь на деревянных или, того хуже, каменных скамьях – нет уж. Я отлежал себе все бока на жестких полатях, пока жил в деревне, которая стоила мне лошади. Хочу нормальную постель.

– А я хочу нормальное тело, – усмехнулся Мишру.

– Оно у тебя было. Просто ты попытался вылезти там, где не следовало.

– Я-то тут при чем! Меня призывали!

– Хочешь сказать, что ты не мог отгородиться от призыва? Не смеши меня.

– Да уж, тебя рассмешишь. Скажи тогда, что это тебя так зацепило у ворот?

– А ты не прочел мои мысли?

– Их не так легко читать, когда ты думаешь не словами, а образами. Я – шляпа, а не прорицатель.

Я огляделся по сторонам. Было крайне неразумно разговаривать со шляпой на виду у какого-нибудь горожанина, идущего за своей вечерней кружкой эля.

– Давай я объясню тебе в гостинице.

– Хорошо, – согласился Мишру, – но только мне тоже есть что тебе сказать.

Я пожал плечами. Кроме колкостей, за последние дни от него я ничего не слышал. Я спрятал «монету» под камзол – лишнее внимание мне тут совсем ни к чему.

Подойдя к входу в трактир, я толкнул тяжелую двухстворчатую дверь, и в лицо мне сразу ударил спертый воздух, пропитанный ароматами табака, пота и эля. Большой питейный зал гудел множеством голосов. Повсюду на стенах были развешаны масляные фонари, еще несколько висело под потолком. Между большими столами сновали туда-сюда девушки в простых, крестьянских одеждах, разносившие выпивку. В дальнем конце зала стояла большая стойка, углы которой были украшены стелами из ониксового дерева. За стойкой суетился невысокий худощавый человек в грязном фартуке. С левой стороны зала, ближе к стойке, была лестница, ведущая, видимо, в гостевые комнаты.

На мое появление не было обращено ровным счетом никакого внимания. Большая часть посетителей, не считая уснувших носами в кружки, собралась в дальнем конце зала. Самый громкий галдеж шел именно оттуда, все что-то живо обсуждали, столпившись за одним из больших столов. Голоса иногда перекрывал зычный, глубокий бас, после чего следовал взрыв хохота.

Я подошел к одному из самых маленьких столиков у входа, сел на скамью и жестом подозвал служанку. Фонарь надо мной горел слабо и скрывал стол в полумраке. Окно у стола было открыто, и свежий ночной воздух приятно овевал мое лицо.

– Что у вас сегодня? – спросил я у подошедшей служанки.

– Баранье рагу и… – начала говорить она.

– Рагу достаточно. И бутылочку вина. Только не надо крепкого.

Она кивнула и упорхала. Я снял шляпу, положил ее на стол рядом с окном, отстегнул эспадрон, а сам, опершись о стену, с наслаждением вытянул ноги. Долгожданный отдых был уже совсем близок – сейчас набью пустой желудок горячим, сочным рагу, вина для полного расслабления, и наконец прекрасный сон в чистой постели. Гнетущее чувство почти исчезло, но что-то на самой кромке сознания все еще беспокоило меня. К бесу, подождет до завтра.

Служанка прибежала с деревянным бокалом и бутылкой красного вина. Я с наслаждением пригубил – легкое и не слишком крепкое, то что нужно. Я с трудом поборол желание снять сапоги для полного удовлетворения.

– Песню! – выкрикнул вдруг кто-то из толпы за большим столом.

«Песню, песню!» – подхватили все.

Я с интересом посмотрел туда. Толпа немного расступилась, но обладателя баса все равно не было видно. «Что ж! Песню так песню!» – рявкнул он и затянул старую, бойкую балладу о сражении на склонах Киннадона. Гномью балладу. А я знал только одного гнома, способного так легко общаться с людьми. Я вышел в середину зала и крикнул:

– Агилмунд! Какими судьбами!

Толпа вокруг стола расступалась – это гном расталкивал людей своими могучими руками. Ростом ненамного выше стола, он обладал крепчайшим телосложением, шире обычного человека в плечах и с куда более массивными конечностями. На нем была кольчужная майка, на руках – грубые кожаные перчатки. Короткие ноги в кожаных штанах цвета дорожной пыли были обуты в стальные сапоги. Роскошная шевелюра Агилмунда доходила ему до поясницы, а огромная черная борода спускалась ниже пояса. Из всей этой массы волос видны были только большой нос и постоянно прищуренные глаза с множеством морщин в уголках.

– Диестро! – воскликнул он. – Неужели это ты, горелая головешка!

– Агилмунд! Единственный гном, у которого борода растет даже из носа! – крикнул я и пошел ему навстречу.

Он обхватил меня своими ручищами и сжал так, что спина хрустнула. Весь зал с удивлением наблюдал за этой сценой приветствия.

– Как ты тут оказался, старый друг? – спросил он, отпуская меня из своих объятий.

Я перевел дыхание. Все-таки он никогда не рассчитывал силу.

– Случайно, дружище. А ты?

– Я – нет! – От его громогласного голоса я успел поотвыкнуть за два с лишним года, которые мы не виделись. – Но об этом мы поговорим позже! Маргарита! – окликнул он одну из служанок. – Эля моему товарищу, да покрепче!

– Нет-нет, Аги! – я замахал руками. – Я дико устал, и у меня скоро остынет мое рагу…

– Спокойно! – Гном хлопнул меня по спине, и я закашлялся. – Нет лучшего средства от усталости в теле и душе, чем огонь из эля, который мы сейчас зажжем в твоем брюхе!

– Аги… – пытался протестовать я, но гном зажал мое плечо стальной хваткой и потащил к стойке.

Я перестал сопротивляться.

– Аги, я, правда, очень устал. И не слишком хорошо себя чувствую. – Я внимательно посмотрел на него.

Он заглянул мне в глаза. Я кивнул.

– Ах вот оно что… – прошептал Агилмунд в бороду.

Он не понаслышке знал о моей способности чувствовать всякую дрянь – однажды это даже спасло нам жизнь. И к моей фразе он отнесся с большой серьезностью.

– Ну ладно, – он отпустил мое плечо, – отдыхай. Я зайду тебе в комнату ночью, нам есть о чем поговорить.

Да что такое! Они мне решили спать не давать своими разговорами! Я кивнул гному и вернулся за свой стол. Немного сбившаяся с общего ритма атмосфера веселья в трактире быстро восстановилась с возвращением Агилмунда в шумную компанию.

Я ковырял деревянной ложкой еще теплое рагу и думал об Агилмунде. Что он тут делает? Старый, бывалый ветеран Кланов в таком захолустном местечке? Тем более в наше время, когда гномов днем с огнем не сыщешь. Странно, что стражники не упоминали о нем. Еще один вопрос, на который мне стоит найти ответ. Но тут хоть все проще – сунуть нос в дела незнакомого мне инквизитора я не имел права, как младший по сану, а сунуть очень хотелось. Агилмунда же я знал уже довольно давно и мог позволить себе расспросить его. К тому же он относился ко мне немного по-отцовски – с тех самых пор как мы познакомились, когда он спас меня от ужасного пандемониуса. Я, как и немалое количество воинов Империи, был слишком неопытен, но Вторая Великая Война требовала всех человеческих ресурсов. Я до сих пор помню, как он выпрыгнул из-за обугленного уступа, с невероятной для его комплекции ловкостью, и одним взмахом сияющей секиры отсек ублюдку рог. Как эта тварь закричала! Но пугать гномьего ветерана, закаленного в сотнях битв, – напрасное дело. Агилмунд только усмехнулся тогда. Закованный в неподвластные огню латы, он ступал по выжженной земле, и с каждым его шагом в воздух поднимались тлеющие искорки и улетали куда-то ввысь, в затянутое черными тучами небо.

Огонь горел повсюду, земля разверзалась и выплевывала лужицы кипящего металла. Словно наступил Рагнарёк, а Агилмунд-Вотан сражается в последней битве с пандемониусом-Бетрезеном. Демон выпустил в него струю пламени, но Агилмунд просто прошел сквозь нее и вонзил топор чудовищу в грудь, а я проткнул его сзади эспадроном. Тогда я получил свой первый ожог на правой руке, еще до встречи с Мишру. Как гном вынес меня из этого ада, и зачем он это сделал, я до сих пор не знаю. Я потерял сознание от боли почти сразу, как демон рухнул на усыпанную пеплом землю. С тех пор мы много битв прошли вместе, пока Империя и Горные Кланы были союзниками. Даже сражаться по-настоящему меня научил именно он – в монастыре я был последним по фехтованию, да и сейчас управляюсь со шпагой неважно. Но, как оказалось, это не самый критический фактор для выигрышного боя.

Я доел и, рассчитавшись со служанкой, забрал недопитую бутылку вина и подошел к стойке. Человечек в фартуке, наверняка хозяин трактира, быстро подбежал ко мне:

– Изволите комнату на ночь, господин?

– Да, – ответил я, – и желательно поспокойнее. – Я кивнул в сторону гогочущей братии за большим столом.

– Конечно, господин! – Трактирщик улыбнулся мне самой располагающей улыбкой, в которой, впрочем, недоставало несколько зубов. – Комнаты на третьем этаже, свободные и удобные, да и вид прекрасный! Всего четыре монеты за ночь!

Четыре так четыре, цена небольшая, но для этого городишки, пожалуй, немного преувеличенная.

– Скажите-ка, милейший, – заговорил я, пока доставал кошелек, – а не случалось ли у вас в городе чего странного в последнее время?

Трактирщик задумался и подпер рукой подбородок.

– Нет, господин, ничего странного, – заговорил он, когда на стол упало пять монет, – разве что бесноватый к нам набегал, да приехал мессир Ривенхат и его утихомирил, со своими солдатами.

Бесноватый? Неужто берсерк? Странно. Конечно, после победы над демоническим аватаром Бетрезена много прислужников Легионов проклятых разбежались кто куда. И еще непонятнее то, что барону не наплевать на проблемы умирающего города настолько, что он даже принял участие в устранении одной из них. Мой опыт показывает, что максимум, на что они способны в таком случае, – это отправить разбираться с бедой кого-то вроде меня. В любом случае берсерк не объясняет моего состояния, на такую мелочь я не мог реагировать настолько бурно.

Трактирщик объяснил мне, как попасть в свою комнату, и дал мне ключи и светильник. Я еще раз посмотрел на шумящую толпу и поймал внимательный взгляд Агилмунда.

Комната оказалась не так уж плоха и стоила своих денег. Большая кровать, шкаф, несколько картин на стенах, большой стол с тремя стульями. Два больших окна с плотными занавесками разделял балкон. Я поставил светильник на стол, снял шляпу и начал раздеваться. Плащ лег на стул, вконец замучившие меня сапоги я затолкал под кровать. Одна из служанок очень кстати принесла мне ушат холодной воды для умывания.

Я вышел на балкон. Сумерки уже давно сменились ночью, где-то вдалеке шумел лес, а воздух был прохладен и чист. Сам город был тих, как мышонок.

– Не такое уж плохое местечко, а? – обратился я к Мишру.

– Отсюда мне не слишком хорошо видно, – донеслось со стола, куда я его положил.

– Да ладно, у тебя же живое воображение.

– Герху в огне я представляю себе гораздо лучше.

– Еще бы, – усмехнулся я, – так что ты хотел мне рассказать?

Повисла тишина. Мишру вообще не любил мне помогать, и делал это, только если в опасности было и его существование. С ним вообще было тяжело – он то отмалчивался днями, то разражался таким словесным потоком, что его и на людях не заткнешь. Но его в общем можно понять. Демону, заключенному в шляпе, которую таскает с собой охотник на ведьм, приходится несладко. Конечно, я не испытывал к нему ни капли сочувствия – демон есть демон. Но иногда он бывал полезным и спасал нам жизнь, а я настолько привык к нему, что даже стал немного сочувствовать. Хотя наше знакомство к тому мало располагает.

Когда я был еще не слишком опытным, но уже кое-чего повидавшим охотником, мне досталось дело – разобраться, кто бы мог подумать, с ведьмой. Очень сильной ведьмой, которая решила бросить к ногам Легионов целую провинцию Империи. И почти сделала это. Не думаю, что кто-то в инквизиции предполагал, что она будет так сильна, – иначе на нее натравили бы манипулу паладинов.

Но все было так, как было. Я не мог противостоять ведьме в открытую и дождался момента, когда она будет наиболее уязвима – в момент призыва демона. Каким-то чудом избежав ловушек, заботливо оставленных для меня, и вступив в бой с несколькими мерзкими извергами, я все-таки достал ее. Но поздно. Ритуал был уже необратим, и я сделал первое, что пришло в голову, – попытался запечатать еще не вышедшего демона. Я помню, как все плыло у меня перед глазами от запредельной концентрации зла, как ведьминой кровью рисовал печать на шляпе и как из последних сил прикладывал ее в центр пентакля.

Я не рассчитал силу демона и едва не упустил его – мне пришлось держать шляпу, даже когда огонь охватил мою правую руку, ногу и бедро. После того как линии рисунка погасли, я, наконец, потушил себя и впал в забытье. Когда я очнулся живым, но изувеченным, я обнаружил себя владельцем говорящей шляпы. Именно тогда Мишру начал сотрудничать со мной – я пригрозил ему стереть печать, если он не поможет мне выйти из леса живым. Хотя я до сих пор не знаю, убьет это его или наоборот освободит. Видимо, он был уверен в первом, раз согласился. С его помощью я кратчайшим путем вышел к обитаемым местам. Каким чудом я выжил, не знаю до сих пор. Прошел почти год, прежде чем я смог снова взяться за дело.

– В этом городе сейчас находится очень сильный некромант, – буркнул Мишру.

– Некромант? Что ему тут делать?

– Этого я не знаю. Некромант есть. Или еще какая дрянь похуже.

Если мое состояние связано именно с этим, то дела действительно плохи. С некромантом мне не тягаться.

– Значит, сон откладывается. Нужно сообщить инквизитору. – Я в задумчивости почесал подбородок.

– Думаешь, он не знает? – Мишру хихикнул. – Иначе с чего ему тащиться в эту малолюдную дыру?

– Тут с тобой сложно не согласиться, – я кивнул. – Но это ничего не меняет. Нужно сказать Агилмунду и идти искать инквизитора. Эх, прощай столь желанный сон! – Я развернулся и зашел в комнату.

Пока я умывался и думал, что делать дальше, Мишру напоминал мне методы борьбы с некромантией. Я все это прекрасно знал, но попасть в стычку с некромантом мне хотелось меньше всего. Шансов не было никаких, даже для инквизитора я буду обузой. С другой стороны – с чего мне вообще соваться в это дело? Помощи моей никто не просил, попал я сюда случайно. Слуги Мортис, свободно разгуливающие по Империи, – это, конечно, очень плохо, но жить еще все-таки хочется.

– Может, мне вообще не лезть в это дело? – спросил я у Мишру, окуная горящие ноги в ушат.

– Конечно, не лезь. Иди по стопам своего дядюшки, поцелуй некроманту ручку.

– Заткнись, или я запихну тебя в чулан. Я не такой.

– Да ну? Это говорит не тот ли Диестро, который уже несколько лет таскает с собой демона, пользуется его услугами и все время забывает сообщить об этом церкви? – съязвил Мишру.

– Надо было сдать тебя сегодня?

Мишру замолчал. Я откинулся на кровать. Как же хорошо вот так отдыхать – ноги в холодной воде, тело расслабленно. Только вот ожоги, проглядывающие через расстегнутую рубаху, зудели и мешали лечь поудобней.

В дверь постучали. Я поднялся с кровати – неожиданно резко затуманилось в глазах, и я, оступившись, чуть не опрокинул ушат и треснулся головой о шкаф.

– Аггх, проклятие! – выругался я, открывая дверь.

На пороге стоял Агилмунд с бутылкой каштановой водки и двумя деревянными стаканами.

– Эк ты бурно на меня реагируешь, соскучился? – приподнял бровь гном.

– По тебе всегда, дружище, – я улыбнулся, – проходи. А вот с водкой это ты зря.

– Зря – не зря, это мы увидим. Разговор предстоит долгий.

– С долгими разговорами придется повременить. В городе сейчас находится такой сильный некромант, что я чуть не шлепнулся в обморок, когда ворота прошел.

Агилмунд удивленно хмыкнул. Я пропустил его в комнату. Он поставил водку и стаканы рядом со шляпой и запрыгнул на стул. Я обтер ноги и сел напротив него.

– И откуда такие вести? – спросил гном.

– И он взял и так тебе все рассказал? – с сомнением в голосе спросил Агилмунд. Гном не понаслышке знал угрюмый нрав инквизиторов и их отношение к тем, кто лезет в их дела.

– Именно так, – кивнул я, – но не сказать что он был словоохотлив. Просто предупредил. – Сдавать Мишру, даже Агилмунду, я пока не собирался. Сомнительно, что он поймет природу моих взаимоотношений с демоном, пусть даже заточенным в шляпе. Я и сам их плохо понимаю. – Теперь я думаю, что мне делать, оставить все как есть и не совать нос не в свое дело или прийти на помощь старшему, чтобы получить за это нагоняй?

– Если будет кого потом отчитывать, – усмехнулся гном. – Я не знаю, что тебе делать, друг. На твоем месте я бы не раздумывал. Нежить должна покоиться в земле.

Я кивнул. Агилмунд открыл бутылку и налил в мой стакан немного водки, а свой наполнил до краев.

– С другой стороны, – продолжал он, – твоя новость кое-что меняет в моем деле. Мне думается, что он не случайно в Герхе.

Мишру издевательски хихикнул. Я наигранно закашлялся и будто случайным движением смахнул шляпу на пол.

– Это что было? – спросил гном.

– Ты о чем? – Я поднял шляпу с пола и запихнул ее в шкаф.

– Странный звук. Словно кто-то хихикнул. Ты не слышал?

– Нет, – солгал я.

Агилмунд недоверчиво покосился на меня и залпом осушил свой стакан. Действительно, глупо, и я понимаю Мишру, с его саркастическим смешком. Понятно, что некромант не просто так приехал в город. Я закрыл дверь шкафа и снова сел за стол.

– Продолжай, прошу тебя. – Я придвинул стакан к себе поближе и посмотрел на гнома. Агилмунд налил себе еще водки и продолжил:

– В Империи я нахожусь по делам Кланов, как сам понимаешь. Наша мощь уже не та, как в старые времена, и сейчас, после всех этих войн, мы намного слабее, чем когда-либо. Все больше общин уходят на поиски Кланов, не тронутых войной, надеясь возродить наше былое могущество. В свете всех этих проблем мое задание, может, и не слишком важно, но это неплохой шанс укрепить дружбу наших с тобой народов. У меня письмо к самому Императору Эмри.

– Ого! – удивился я. – И что же такого могло произойти, что об этом необходимо знать Императору?

Гном посмотрел по сторонам и покосился на шкаф, словно подозревал слежку. Потом встал и закрыл балконную дверь.

– Я говорю это тебе, потому что доверяю, Диестро. И хочу официально просить тебя сопровождать меня в столицу как посла Горных Кланов.