Когда растает снег Березнева Дарья
Катя.
Честное слово!
Оба смеются. Герман обнимает Катю, она кладёт голову ему на плечо. Вдруг музыка обрывается. Все замирают. Из репродуктора звучит голос диктора.
Голос Левитана.
Внимание! Говорит Москва. Передаём важное правительственное сообщение: граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня в четыре часа утра, без всякого объявления войны, Ирландские вооружённые силы атаковали границы Советского Союза. Началась Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков.
В зале испуганно перешёптываются. Скрипач играет, но люди его не слушают. Многие встают с мест и уходят. Рита продолжает петь, стараясь придать своему лицу безмятежное выражение. Её голос дрожит и срывается.
Герман.
Началось.
Катя растерянно смотрит на Германа.
Герман.
Пойдёмте, Катюша.
Он обнимает Катю за плечи и уводит. Рита заканчивает номер. Из наполовину опустевшего зала раздаются редкие аплодисменты. Рита теряет сознание, её уносят со сцены.
Перед кафе.
Фасад кафе «МОСКОВСКОЕ». Катя и Герман спускаются по ступенькам. Герман поддерживает Катю. Она в прострации после шока.
Герман.
Возьмём такси. Я поеду с Вами.
Катя.
Да, спасибо. Мне, правда, нехорошо.
Герман.
А вот и машина. Стойте здесь.
Подбегает к такси, договаривается с шофёром. Катя тупо смотрит на Германа. Вот он зовёт её, машет рукой, она не слышит, не двигается с места. Тогда он бежит к ней и ведёт к такси. Садятся на заднее сиденье. Машина не заводится. Шофёр, седовласый полный грузин, ворчит вполголоса.
В салоне такси.
Шофёр.
Ну, поехал, милая, што стал?! Шорт тебя побери!
Наконец, машина, пыхтя, трогается с места.
Шофёр (ласково).
Ва-а-ай! Умница мой, красавица!
Катя некоторое время сидит, будто окаменела, потом вдруг бросается к дверце, пробует открыть её.
Катя (кричит).
Пустите, пустите! Мне на вокзал надо!
Герман (зажимая ей рот).
Тихо, тихо! Успокойтесь!
Катя бьётся у него в руках. Такси останавливается.
Шофёр (недовольно оборачиваясь).
Всо, хватит безобразничать! Виходите!
Герман.
Да ты не человек что ли? Видишь, барышне плохо.
Шофёр.
А кому тэперь хорощо? Русский девущька, а ну, виходи!
Катя смолкает. Герман достаёт из бумажника несколько купюр и протягивает их шофёру.
Герман.
Сдачи не надо. Езжайте!
Шофёр (с довольным видом прячет деньги в карман).
Это же другое дэло! Паэхали!
Здание общежития.
Машина останавливается напротив шестиэтажного здания общежития. Герман помогает Кате выйти из такси. Они вместе идут к подъезду. Крупный план – на серой кирпичной стене слева от входа прибит заржавевший по краям красный щиток с грязно-белой надписью: «ОБЩЕЖИТИЕ № 13».
Холл. Вахта в общежитии.
За столом в холле сидит вахтёрша, дородная женщина лет под пятьдесят, она настраивает приёмник, из которого слышатся хрипы и звуковые шумы. На столе перед ней стопка свежих газет, раскрытая книга, в стенном шкафчике под стеклом ключи от номеров.
Вахтёрша (не глядя на Катю).
Здравствуй, Катюша!
Катя вздрагивает, оборачивается.
Катя.
Ой, здравствуйте, тёть Зин!
Герман.
Здравствуйте!
Тётя Зина.
Здра…
Она поднимает голову и замечает рядом с Катей статного офицера.
Тётя Зина (удивлённо).
А Вам к кому?
Катя.
А он со мной, теть Зин.
Катя с Германом проходят мимо вахты. Ошеломлённая тётя Зина хочет что-то сказать, но в это время по радио передают сообщение Совинформбюро и она вся превращается в слух. Звучит сводка Главного командования Красной Армии за 22 июня 1941 г.
Голос Левитана.
С рассветом 22 июня 1941 года регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части на фронте от Балтийского до Чёрного моря и в течение первой половины дня сдерживались ими. Во второй половине дня германские войска встретились с передовыми частями полевых войск Красной Армии. После ожесточённых боев противник был отбит с большими потерями. Только в ГРОДНЕНСКОМ И КРИСТЫНОПОЛЬСКОМ направлениях противнику удалось достичь незначительных тактических успехов и занять местечки КАЛЬВАРИЯ, СТОЯНУВ и ЦЕХАНОВЕЦ (первые два в 15 км. и последнее в 10 км. от границы). Авиация противника атаковала ряд наших аэродромов и населённых пунктов, но всюду встретила решительный отпор наших истребителей и зенитной артиллерии, наносивших большие потери противнику. Нами сбито 65 самолётов противника.
Тётя Зина воровато осматривается, достаёт из-под стола объёмистую флягу и, перекрестившись, делает несколько глотков.
Лестница на четвёртом этаже. Коридор.
Катя и Герман поднимаются на четвёртый этаж. Уже на лестничной клетке слышен топот ног под дикую музыку и пьяные мужские голоса. Катя ведёт Германа по коридору в пятую дверь налево. Чем ближе они подходят, тем громче звучит музыка, слышится истерический смех Лидии. Катя толкает дверь, она поддаётся.
Комната Кати.
Магнитола работает на полную мощность. Окно распахнуто настежь, тянет сквозняком. Наполовину обнажённая Лидия в юбке и бюстгалтере сидит за столом в компании подвыпивших парней. Под столом валяются пустые бутылки, окурки, на столе – бутыль водки, бутерброды с колбасой. Заметив вошедших, Лидия обрывает смех, ставит на стол непочатую стопку водки и поднимается со стула. Парни перестают шуметь.
Белобрысый парень.
Слышь, Лидка, а ты говорила, что никого не будет.
Лидия.
Славик, заткнись! (Идёт к кровати за блузкой, поспешно надевает её, смущённо.)Ты извини, Кать, я не знала, что ты… что вы так рано придёте. (Спохватившись.) Я сейчас… (Подходит к магнитоле, вырубает музыку.)
Славик (встаёт).
Ты чё? Зачем музыку вырубила?! Я танцевать хочу!
Лидия.
Иди ты… проспись лучше, танцор!
Славик хочет включить магнитолу, Лидия преграждает ему дорогу, тогда он, махнув на неё рукой, направляется к Кате.
Славик.
Потанцуем, красотка?
Герман (спокойно).
Руки прочь!
Славик, не обращая на него внимания, пытается обнять Катю. Она в испуге отшатывается. Герман одним ударом сшибает с ног верзилу. Лидия взвизгивает. Парни весело гогочут. Славик с трудом поднимается, трогает рассечённую губу.
Славик.
Ты мне губу рассёк, гад!
Герман.
Скажи спасибо, что я тебе все зубы не пересчитал.
Славик.
Что ты сказал?! (Кидается на него.)
Герман отбрасывает парня, тот кубарем летит в дверь.
Герман.
Вертеп тут устроили! Война началась, а вам всё нипочём!
Лидия (смеётся).
А у нас тут, товарищ, пир во время чумы!
Славик (появляясь в дверях).
Правильно! Что толку зазря слёзы лить, всё равно скоро все сдохнем!
Герман (Славику).
Ты-то, верно, нескоро. Всякая шваль, знаешь, живуча.
Славик.
Ну, знаешь, ты… (Хочет броситься на Германа.)
Лидия (становится между ними).
Хватит, ребята, не ссорьтесь! Успокойся, Славик! (Идёт, забирает со стола водку.) Ну, мальчики, уходим. Людям, может, надо… (подмигивает Кате) пообщаться наедине.
Парни нехотя поднимаются, идут к двери. Герман, посторонившись, пропускает их.
Лидия.
Оревуар! Желаю приятно провести время!
Уходят. Герман закрывает за ними дверь. Катя идёт к столу, берёт стопку водки.
Катя.
Будете?
Не дожидаясь ответа, выпивает сама. Держась за край стола, оседает на пол, закрывает лицо руками.
Герман (усаживая Катю на стул).
Расскажите-ка мне, Катюша, всё по порядку. Куда это Вы порывались бежать из машины? На какой такой вокзал? Зачем?
Катя (взволнованно).
В Подмосковье осталась моя тётя Галя. У неё больное сердце и теперь, когда объявили войну, я не могу оставить её одну, не могу! Она вырастила меня, была мне вместо отца с матерью. Да если с ней что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу!
Герман.
Постарайтесь успокоиться. Сейчас, во всяком случае, Вам опасно куда-либо ехать. Военное положение.
Катя (не слушая его).
Вы бесчувственный, Вы не знаете, что значит терять тех, кого любишь!
Пауза. Герман меняется в лице и от его взгляда Катя замолкает.
Герман.
Знаю. (Поднимается с колен, отходит в сторону.) Знаю, Катюша. (Достаёт из нагрудного кармана портсигар.) Вы не возражаете?
Катя.
Курите, конечно, если Вам так легче.
Герман утвердительно кивает, закуривает.
Герман.
Однажды летом, когда мы с матерью отдыхали в Ялте, на моих глазах утонул мой младший брат, Костик, а отца репрессировали в тридцать седьмом. На дворе тогда стояла душная августовская ночь, к нашему дому подъехал чёрный воронок, постучались и вошли трое неизвестных. Они назвали отца немецким шпионом и забрали его с собой. (После паузы.) Я почти уверен, что эти сволочи расстреляли его без суда и следствия, как тысячи других, обвинённых по ложному доносу, но моя мать до сих пор верит, что он жив.
Катя встаёт со стула. Наезд: глаза Кати вглядываются во что-то перед собой. Кадр плавно переходит в следующую сцену: Море, полуденное солнце. Шум волн. На берегу – мальчик лет семи строит замок из песка. Откуда-то издалека доносятся слова Германа: «Катя, Вы слышите меня? С Вами всё в порядке?». Картинка исчезает.
Герман.
Что с Вами?
Катя.
Так, немного задумалась. Не обращайте внимания. Да, Вы простите меня за мои слова, я не должна была так говорить.
Герман.
Бросьте, Катюша, всё в порядке.
Катя идёт к комоду, показывает Герману свадебную фотокарточку родителей.
Катя.
Это мои папа и мама. (Смеётся.) Посмотрите, какие они здесь счастливые!(Ставит фото на место, серьёзно.) Я должна Вам всё рассказать, может, тогда мне станет легче. Я никому не говорила, что видела, как это было. Это страшный сон, преследующий меня каждую ночь, мой навязчивый кошмар.
Начало воспоминаний.
Внизу на экране быстро исчезающая надпись: «Подмосковье, лето 1926 года».
Мчащийся среди полей поезд. Купейный вагон. Почти полдень. Занавески откинуты, за окном мелькают поля и леса, кое-где по склону холмов разбросаны деревушки. Трёхлетняя Катя сидит рядом с мамой у окна, отец – напротив. Он улыбается, глядя на жену и дочь, и молодая женщина улыбается ему в ответ. Катя смотрит на бегущие по небу облака. Тишина, покой, только слышно, как стучат колёса поезда.
То же купе, те же люди. Ночь.
Катя пристроилась рядом с матерью, обняв её во сне ручонками. Все спят. Громкий стук колёс. Дым проникает в щели купе и заполняет пространство. Откуда-то издалека доносятся испуганные голоса.
Голоса за кадром.
Горим!
Пожар!
Караул!
Люди, горим!
Первым просыпается отец. Он расталкивает жену с ребёнком.
Отец (взволнованно шепчет).
Вставайте, родные мои, пожар! Горим!
Проснувшаяся мать тормошит Катю. Девочка с трудом разлепляет глаза, кашляет от дыма. Мать хватает дочь на руки, прижимает к себе, целует. Обняв маму, Катя начинает плакать от страха. Она чувствует волнение матери и не может успокоиться.
Мать.
Серёжа, открой окно! Мы здесь все сейчас задохнёмся!
Отец (пытается открыть).
Не получается!(Бросаясь к двери.) Надо узнать, где горит! Может, удастся потушить! (Пробует открыть дверь.) Чёрт, не открывается, заклинило!
Мать (рыдает в голос).
Попробуй ещё!
Крики за кадром.
Помогите! Помогите!
На помощь!
Стиснув зубы, отец старается из последних сил. Катя видит на его пальцах кровь. Наконец, выдвижная дверь поддаётся. Отец хочет идти.
Мать (кричит).
А мы как же?!
Отец.
Там человек горит, помочь надо! Ждите меня, я мигом!
Мать.
Не ходи!
Катя.
Папа, папочка, останься!
Отец.
Не могу, дорогие мои, это мой долг, долг врача и гражданина!
Выбегает. Мать, не отрывая Катю от своей груди, сидит, раскачиваясь вперёд-назад как маятник.
Катя (за кадром).
Пожар подбирался ближе, а отца всё не было. Тогда мама закутала меня в покрывало, завернув в него какие-то документы, взяла на руки и понесла в горящий тамбур…
Тамбур и салон поезда.
В тамбуре полно дыма. Возле аварийного выхода – кричащая толпа. Мать с Катей на руках старается протиснуться к выходу, но толпа оттесняет её назад.
Голос старухи.
Пустите, люди добрые!
Голоса.
Куда ты, бабка? Поезд на полном ходу!
Ишь, чего удумала! Тут и с молодыми ногами далеко не прыгнешь!
Голос старухи.
Ох, нету моченьки! Всё лучше, чем живьём сгорать!
Наезд: испуганные глаза маленькой Кати. Она видит, как обезумевшая от ужаса старуха крестится, а затем прыгает с поезда. Катя отворачивается и, всхлипывая, утыкается в материно плечо.
Голоса.
Батюшки! Убилась!
Прямо под колёса прыгнула!
Голос женщины.
Всем помирать! Пустите и меня!
Возгласы.
Стой! Раздавит!
Остановите поезд!
Держите её! Сейчас прыгнет!
Какую-то женщину силой удерживают. Поезд, наконец, замедляет ход, останавливается. Начинается давка. Кругом вопли, стоны. По салону, охваченному пламенем, бежит человек в горящей рубахе. Его чёрное от копоти обожжённое лицо кажется уродливой маской. Пока он бежит, огонь перекидывается на волосы. Узнав мужа, Катина мать страшно вскрикивает. Она спускает дочь с рук, а сама бросается навстречу мужу.
Катя.
Мама! Мама! Мама!
На её глазах пламя охватывает обоих.
Затемнение. Конец воспоминаний.
Комната Кати.
Катя (ходит по комнате).
Они сгорели заживо… оба… на моих глазах. Я хотела к ним, но меня не пустили. Помню, я кусала державшие меня руки, билась и плакала, плакала… (После паузы.) С тех пор я боюсь замкнутых пространств, боюсь толпы. Мне всё кажется, что это снова повторится, что в случае чего я не успею выйти. Это как ловушка.