Рваные валенки мадам Помпадур Донцова Дарья
– И при чем здесь пластырь? – скуксилась девушка.
– Ни при чем, – подтвердила я.
– Но вы его просили! – заявила провизор.
Я набрала полную грудь воздуха:
– Нет! Я всего лишь отметила, что желтых и одновременно разноцветных пластырей не бывает!
Собеседница показала на витрину пальцем:
– Вот же они! Вам сколько коробок?
– Ни одной, – проскрипела я, – мне нужны таблетки от аллергии!
Из подсобки высунулась голова в голубой одноразовой шапочке.
– Кать, тебя к телефону.
– Здорово, – обрадовалась аптекарша, – Лен, обслужи человека, ей нужны желтые разноцветные пластыри.
Катерина живо унеслась во внутреннее помещение, ее место заняла курносая Лена.
– Сколько упаковок? – деловито поинтересовалась она.
– Лучше дайте антигистаминный препарат, – улыбнулась я.
Лена округлила и без того большие глаза:
– Его на рану не накладывают.
– Верно, – согласилась я, – хочу таблетку принять.
– А как же пластырь? – заморгала Елена.
Я облокотилась о прилавок.
– Понимаете, пока я стояла в очереди, обратила внимание на коробочку с надписью «желтые разноцветные пластыри». Но это же смешно!
Елена чуть приоткрыла рот, а потом протянула:
– Почему?
Я ощутила себя титаном мысли и снисходительно пояснила:
– Желтых и одновременно разноцветных пластырей не бывает.
– Да вот же они! – удивилась Лена. – Сколько хотите? Полная гамма! В наличии аэрозольный вариант, напрыскивается из баллончика на ранку, тканевая разновидность, силиконовая, с бактерицидным покрытием, детский, в виде Микки-Мауса. Все это желтые разноцветные пластыри, так называется фирма, которая их выпускает. Сколько вам нужно? Мой совет: берите обычные, ни к чему за ерунду переплачивать.
– Они мне не нужны, – жалобно проблеяла я, – ну пожалуйста!
На этой стадии бессмысленной беседы у меня дернулось веко.
Леночка хитро улыбнулась:
– Ах вам другое! Ща! Поняла.
Аптекарша ринулась к ящикам, вытащила кучу ярких упаковок и вывалила их на стол со словами:
– Нечего стесняться, говорите, какие предпочитаете? Обычные, с пупырышками, есть прикольные, в виде фигурок. Во, Микки-Маус!
Я оглядела гору презервативов и изумилась:
– Средство контрацепции изготовлено по образу и подобию героя популярных мультиков?
– Супер, да? – восхитилась Лена.
– Но зачем? – растерялась я.
Аптекарша хихикнула:
– Для малышей!
Я чуть не упала:
– Детские презервативы?
– Шутка, – заржала Лена, – их делают для взрослых, ради прикола.
У меня отлегло на душе.
– Понятно. Мне таблетки от аллергии.
– Вы просили презервативы, – уперлась Лена.
– Нет, – возмутилась я, – вы сами их принесли.
– Стоит тут, подмигивает, – застрекотала аптекарша, – че я подумать должна? Некоторые люди ханжи неандертальские, никогда по-нормальному резинки не попросят, мнутся, ерунду несут, рожи корчат! Так вам чего?
– Она еще не ушла? – бестактно удивилась Катя, выруливая в торговый зал. – Никак с пластырями не определится?
– Не, хочет презики, – пояснила Лена.
Я решила взять вожжи разговора в свои руки:
– Начнем с таблеток от аллергии.
Катя открыла шкафчик:
– Сироп, спрей, пластырь?
Я удивилась:
– Таблетки. А разве антиаллергенные препараты бывают в другой форме?
На прилавке появилась коробочка, я нащупала в сумке кошелек.
– Сколько?
– А пластыри берете? – напомнила Катя.
Я вцепилась руками в прилавок.
– Девушка, что с вами? Ну подумайте головой!
– Ваще-то мы исключительно ею и думаем, – серьезно заявила Лена, – человеческий мозг находится в черепе.
Я вздохнула. А вот тут можно поспорить. Кое у кого совсем другой орган занимается умственной деятельностью.
– Побыстрей нельзя? – произнес за спиной приятный мужской голос. – Вы уж скорее определитесь, а то у меня дома жена больная.
– Уже ухожу, – пообещала я, – может, вы им объясните, что желтых разноцветных пластырей не бывает?
– Почему? – прогудел заботливый муж. – Вон они, в витрине, хороший товар, супруга его хвалит.
– Сколько пластырей? – ожила Катя.
– Сто штук, обклею ими все, что попадется под руку, – сквозь зубы прошипела я, – немедленно назовите стоимость таблеток и расстанемся друзьями!
Веко моего глаза снова предательски дернулось.
– Презервативчики? – заговорщически зашептала Лена. – В виде Микки-Маусов, я верно поняла?
– Вашей сообразительности любой позавидует, – не выдержала я, – всегда мечтала иметь в тумбочке запас из доброй сотни изделий номер два в виде грызуна-мутанта, явной жертвы плохой экологии. Пошутили, и хватит. Называйте цену, видите, мужчина торопится.
– Он стоит, – не замедлила возразить Лена. – Когда спешат, бегут.
Катя повернула ко мне калькулятор:
– Вот сумма. Платите наличкой?
Я увидела цифры и уронила кошелек:
– Сколько? Таблетки от аллергии теперь производят из осмия? Или прессуют из платины?
– В составе препарата лоратадин в количестве десяти миллиграммов, – отчеканила Лена.
– Ну и почему он стоит немереные тыщи? – возмутилась я. – В вашей аптеке несуразно завышенные цены!
– У нас все нормально, – хором ответили аптекарши.
– Я пробила вам… – завела Лена, но тут в зал внеслась тетка лет пятидесяти.
Не обращая ни малейшего внимания на других покупателей, она подскочила к кассе, легким движением широкого бедра отодвинула меня и запыхавшимся голосом сказала:
– Барсучий жир есть?
Катя с быстротой молнии протянула посетительнице банку:
– Держите.
– Нет, че ты мне суешь? – завозмущалась тетка. – В пятой по счету аптеке дерьмо предлагают!
– Отличный товар, – обиженно отозвалась Катя. – Свежий, сегодня получили!
– Хочу барсучий жир! – рявкнула мадам.
Лена глянула на Катю:
– Сегодня что, в сумасшедшем доме выходной? Откуда они все сбежали?
– Елена, – сурово сказала коллега, – ступай в офис!
Провизор шмыгнула за шкафы с лекарствами.
– Дама, – продолжала Катя, – я предложила вам наилучший вариант. Не нравится – не покупайте, а ругаться не стоит.
– Ну-ка, поучи меня! – гаркнула покупательница. – Хочу барсучий жир.
Я решила прийти на помощь фармацевту:
– Вы его держите в руках.
– Больно умная! – окончательно разозлилась незнакомка. – Видишь, написано: «ароматизированный»! За фигом мне запах? Химическая отдушка! Желаю натуральный жир.
Мужчина за моей спиной деликатно кашлянул:
– Позволю себе ремарку. Осмелюсь предположить, что барсук, ммм, несусветно воняет! Поэтому производители приняли решение слегка его облагородить, м-да!
– Вы перепутали обитателя наших лесов со скунсом, – улыбнулась я.
– А вы нюхали барсука? – проявил агрессию до сих пор вполне милый дядечка.
– Не довелось, – развеселилась я.
– У нас нет ремарки, – подала голос Катя, – я проверила по базе. Препарат ремарка никогда не поступал в продажу. Вы ничего не перепутали?
– Кто? Я? – изумился мужчина и вытащил из кармана сотовый. – Алло, да, сейчас иду, скоро буду, не сердись, зая.
Микрофон у мобильного оказался мощный, и до моего слуха долетел гневный крик заи: «Борька, скотина, ни о чем попросить нельзя, умираю совсем, а он хрен чем и хрен где занимается, идиот, блин, чертов!»
Я с жалостью покосилась на Бориса. Может, успокоить его, сказать: «Ваша зая в порядке: человек, который находится на пороге смерти, не способен орать, словно бешеная корова».
Борис тем временем продолжал удивляться:
– Я не просил ремарку.
– Только что произнесли: «Позволю себе ремарку», – жалобно пропищала Катя, – но у нас ее нет.
– Хватит гундеть! – стукнула ладонью по прилавку тетка и полезла в карман – теперь телефон заработал у нее.
– Мусенька, рыбонька, не плачь, посиди тихонечко, баба Маня тебе игрушечку купит. Только дедушке нашему хорошему барсучий жир возьмет и прибежит. Деда Паша старенький, кашляет, плохо ему совсем. Ну не хнычь, ща вернусь. Почему тебе страшно? Иди к дедуленьке, попроси сказку почитать. Как спит? Где? На диване! Ах он, дундук! Приказала дураку: «Ни хрена не можешь, всю кровь из меня выпил, идиот рогатый, так хоть за внучкой пригляди!» Мусенька, пни деда! Пинала? А он че сказал? «Ща, бабка придет, не мешай»? Ах остолоп, вурдалак, мышь навозная, петух безумный, павлин ощипанный, макак лысый!
Я прикусила губу. До посещения аптеки я полагала, что существительное «макака» не имеет мужского рода.
– Тресни образину чем потяжельше, Мусенька, – приказала тем временем бабка, – опусти ему на безответственную башку доску для хлеба, чмок-чмок!
Завершив речь, баба Маня налетела на Катю:
– Дай мне человеческий барсучий жир! Без ароматов! Поняла? Человеческий барсучий жир! Сколько раз повторять?
Я тронула разъяренную тетку за плечо:
– Сейчас получите человеческий барсучий жир. Но сначала я оплачу покупку, иначе вам чек не пробьют. Сколько с меня?
– Уже показывала цифры, – вздохнула Катя, поворачивая калькулятор, – нам теперь не разрешают вслух произносить, если посетитель не один. Глядите.
Я потрясла головой:
– Я брала всего лишь упаковку таблеток, вы ошиблись в счете.
– А сто пластырей? – заголосила провизор.
– Вы их посчитали? – безнадежно спросила я.
– Сами сказали! «Сто штук, обклею ими все, что под руку попадется», – процитировала меня фармацевт.
– Это же шутка, – пробормотала я, – надеюсь, безумное количество презервативов в виде Микки-Мауса мне не положили?
– Вот они, в пакете, – радостно оповестила Катерина, – будете пересчитывать?
– Хорош резину жевать, дома внучка без присмотра, дай человеческий барсучий жир, – занервничала пенсионерка.
Я молча положила на пластмассовую тарелочку деньги и ушла из аптеки в глубочайшем изумлении. Ладно, пусть я ничего не понимаю в современных средствах контрацепции, и, в конце концов, при необузданном воображении можно себе представить желтые разноцветные пластыри: одна наклейка похожа на лимон, другая напоминает осенний лист, третья смахивает на зубы старого медведя. Цвет один, оттенки отличаются. Но как можно требовать человеческий барсучий жир? Может, аптекарша Лена была права, когда предположила, что обитателей психиатрической больницы отпустили сегодня по домам?
Глава 8
До деревни с многообещающим названием Ведьмино я долетела меньше чем за три часа. Дорога оказалась хорошей, машин мало, поэтому около половины девятого я уже стояла у деревенского магазина.
– Водкой не торгую, – сказала бабуля за прилавком.
– Алкоголем не интересуюсь, – спокойно ответила я, – помогите, пожалуйста. Вы местная?
– Здесь родилась, тут и помру, – оптимистично заявила старушка.
– Наверное, всех вокруг знаете? – спросила я. – Помните, чуть больше года назад здесь археологи вели раскопки?
Пенсионерка поправила платок, почти съехавший ей на затылок.
– А то! Никакого покоя! Поселились они, правда, в палатках, но начали к нам шастать. То им воды из колодца, то дров продайте. Надоели! Да еще Назар надурковал. Хотел их прогнать, археологи на лугу устроились, где он… слово такое, странное, мед… итог. Назар этим медитогом занимался каждое утро и вечер, а москвичи его лужайку оккупировали.
– Медитировал! – догадалась я.
– Во! Точно! – закивала бабуля. – Без стыда мужчина был. Выходил на улицу в одних трусах. Пойдет на лужок, руки вытянет, на одной ноге замрет и воет, словно кобель на месяц: «Ам… ам… ам!» Покачается и давай про харю петь. Харя вишня!
– Может, харе Кришна? – уточнила я.
– Да какая разница, – отмахнулась бабуля, – дурак он! Натрепал про проклятие. Наврал, что могилы заговоренные: дескать, кто их тронет – помрет. И началось! Из Москвы народ попер, в день по семеро прикатывало! Я к Назару ломанулась и говорю:
– Знаешь, добрый человек, ты у нас всего пять лет как поселился, сам пришлый, а неприятностей телегу доставил.
Он, правда, повинился:
– Извините, Анфиса Сергеевна, я хотел как лучше. Попугал нахалов, думал, они лагерь свернут, а получилось плохо.
Я обрадовалась безмерно:
– Анфиса Сергеевна, подскажите дом, где живет Назар.
Бабушка споро перекрестилась:
– А он помер, очень скоро после своего спектакля. Может, через полгода. Недолго богатству радовался. А тебе что надо? Зачем расспрашиваешь?
– Мне надо поговорить с тем, кто хорошо знал старика, – честно призналась я, – из-за его вранья много бед случилось.
Анфиса Сергеевна поправила вязаную кофту:
– Пустой человек был. Раньше в каком-то театре работал, в кино снимался.
– Назар был артистом? – уточнила я.
– Он так говорил, – кивнула старушка, – наши ему верили, а я сомневалась. Актеры огромные деньги имеют, в газетах про их заработки пишут, кое-кому аж по тридцать тысяч рублей в день дают! С таких доходов можно на старость накопить, а у Назарки ничего не было. Я в магазине стою, от меня правду не скроешь: вижу, кто себе чего берет. Назар не шиковал – рыба дешевая, хлеб, масло постное. Молоко он у Райки брал. У нас тут на деревню две коровы, раньше, лет двадцать тому назад, в каждом дворе по буренке стояло, а сейчас не хотят бабы возиться. Ну да господь с ними, с лентяйками. Одна животина у меня, ухоженная, чистая, я молоком, творогом, сметаной и маслом торгую, кое-кто издалека приезжает, потому что в курсе: моя Зойка здоровая, мытая, и марля у Анфисы Сергеевны кипяченая, и подойник блестит, и с руками грязными я к скотине не подойду. У Райки наоборот: в сарае навоза до ушей, но она задешево отдает молоко, потому что у нее постоянных клиентов нет. Назар шел не туда, где лучше, а туда, где дешевле. Раз в месяц он в город за пенсией катался, возвращался довольный! В пакете еду привозил из Москвы, в сумке книги. Гулял как студент, шиковал. Через неделю ремень затягивал. До пятнадцатого числа брал у меня сдобные плюшки, баловался ими с чаем, газеты приобретал в ларьке, а с шестнадцатого экономничал, от булок отказывался, с двадцать пятого киоск «Союзпечать» по большой дуге обходил. К тридцатому он в минусе, придет сюда и тихонечко просит:
– Анфиса Сергеевна, отпустите в долг яичек.
Я ему один раз сказала:
– На земле живешь, посади огород, небольшой, для своих нужд, заведи курочек – будет тебе и суп, и яичница.
А он ответил:
– Я человек интеллигентный, творческий, не умею в земле возиться, лучше куплю еду.
Ну, раз шибко умный, то сиди голодный.
Анфиса Сергеевна укоризненно вздохнула:
– И какой он после этого актер? Купил избу у Евдокимовых, они ее за бесценок сбагривали, но никто брать не хотел, потому что на отшибе стоит, участок темный, там ничего не вырастет, и под откос идет. Цену ниже плинтуса уронили, год целый объявления давали, пока Назара не нашли. Не крупного ума человек! Вон, Валентин Петрович Семенов, он с женой в деревне избу брал, уж лет двадцать как назад. Правильно Семенов поступил, угостил наш народ, ему всю правду про дома и натрепали. Хотя Валентин пьяницей оказался, а Назар ни капли в рот не брал, не курил, не ругался, вежливый, но врун! Нет людей без изъяна, у каждого есть гнильца в характере. Ты бы кого предпочла, алкаша или брехуна?
– Ни того ни другого, – честно ответила я.
– Ну и кукуешь одна, – довольно высказалась бабка.
– У меня хорошая семья, – солгала я, – муж, дети.
– Не-а, – улыбнулась старуха, – все мужики либо водкой увлекаются, либо врут. Кольца на пальце у тебя нет. Глупо обманывать пожилого человека, я тебя насквозь вижу. Чего Назар натворил?
– Люди, которым он про проклятие солгал, умерли, – после небольшого колебания ответила я.
Анфиса Сергеевна перекрестилась:
– Насмерть?
– Да, – подтвердила я и нагнулась, чтобы почесать ногу.
Бабушка окинула меня оценивающим взглядом.
– Не из милиции ты. Адвокатша? Да? По поводу наследства? Чувствовала я неладное. Ну откуда у Назара богатые родственники?
– Старику кто-то оставил средства? – уточнила я.
Анфиса Сергеевна оперлась рукой о прилавок:
– Не притворяйся. Если тебя прислали на разведку, так и скажи.
– Прислали на разведку, – улыбнулась я. – Похоже, вас не обманешь.
– Терпеть не могу лгунишек, – буркнула старуха. – От них все беды. Иди к Мироновой, по Центральной улице до конца, увидишь домишко-развалюшку с голубыми ставнями. Там Варька живет. Скажи ей: «Тетя Анфиса велела правду мне рассказать про Назара». Варька ребенка одна поднимает, ни мужа, ни родителей, в школе убирается, у меня тут полы моет, за любой копейкой гоняется, бедная, денег ей на покраску дома не хватило, одни ставни обновила. Если заартачится, начнет говорить, что ниче не видела, денег ей дай. Голь перекатная, за них она язык развяжет. Вот я от тебя ничего не возьму. Ассортимент продам, а за просто так – ни копейки.
Я правильно поняла намек старухи и приобрела в лавке самые дорогие товары. Набор шоколадных конфет и большую бутылку жидкого мыла якобы из Франции.
– Удачно день начинается, – не скрыла радости Анфиса Сергеевна. – Топай к Варьке, она сегодня дома сидит, сынишка с температурой свалился.
Центральная улица оказалась короткой, узкой, кроме нее, в Ведьмине никаких других не обнаружилось.
Я открыла покосившуюся калитку и увидела крохотную избушку, завалившуюся на один бок. На фоне черных бревен выделялись задорные яркие ставни цвета незабудки, а крыльцо было покрашено в зеленый цвет. Дверь хозяйка не запирала – похоже, красть у нее нечего. Я вошла в чистую кухоньку и крикнула:
– Здравствуйте!
Занавеска, отделявшая жилую часть домика от, так сказать, пищеблока, зашевелилась, и показалась девочка лет четырнадцати.
– Вы ко мне? – тоненьким голосочком спросила она.
В первую минуту я огорчилась. Похоже, всезнающая Анфиса Сергеевна ошиблась: Варвара таки убежала зарабатывать деньги, а с больным малышом оставила дочку соседей.
Из комнаты полетел детский плач, девочка испарилась, потом появилась снова.
– Сынишка заболел, температура у Эдика, – пояснила она, – простыл. Так вы ко мне?
– Ищу Варвару, – пробормотала я, – это вы?
– Ага, – кивнула она.
– Анфиса Сергеевна велела вам рассказать мне все, что вы знаете про Назара, – продолжила я и вынула из сумки кошелек, – не бесплатно.
Варя обрадовалась:
– Вот здорово! Мне деньги ну очень нужны! Хотите чаю? Сейчас чайник поставлю. Только ничем не угощу, кроме варенья.
– Кипяти воду, – распорядилась я, – вернусь через четверть часа.
Минут через двадцать мы с Варей устроились за накрытым столом.
– Лучше б вы мне деньгами дали, – не скрывая разочарования, сказала юная мамаша. – Эдику одежда нужна на зиму. Сыр с колбасой в момент исчезнут, а комбинезон год прослужит.
– Еда в подарок, – обнадежила я Варю, – она не отменяет вознаграждения.
– Вау! – подпрыгнула девочка. – Дед Мороз приехал!
– Скорее уж Снегурочка, – улыбнулась я, – а, принимая в расчет мою фигуру, лучше считать, что к тебе заявились внучка доброго дедушки и олень Рудольф в одном лице.
– Вам родить надо, – деловито посоветовала Варя, – я до Эдика шестьдесят кило весила, а сейчас сорок пять.
– Сколько тебе лет? – не выдержала я.
– Девятнадцать, – ответила она.
– Я думала, четырнадцать, – вырвалось у меня.
Варвара выпрямилась:
– Я молодо выгляжу. Мама в пятьдесят умерла, а всем казалось, что ей тридцать.
– Займемся Назаром, – деловито сказала я, – чем больше о нем сообщишь, тем богаче станешь.
Варины глаза заблестели.
– Я про него все-все знаю! До донышка! Никакой он не актер! Работал в кинотеатре механиком, отсюда все фильмы знал. Потом его уволили: техника другая стала, Назар с нею не справлялся. Он пошел в театр, декорации монтировал. Но здесь соседям хвастал, что первые роли играл. Я один раз не выдержала и говорю ему:
Читать бесплатно другие книги:
