Роман в сонетах (сборник) Нейштадт Евгений

53

Вокруг во всю бесчинствует весна:

Все ожило – и листики, и птички.

И ожил я. Мне тоже – не до сна.

А до чего же мне? – До электрички.

Я не смеюсь, и шутка – не смешна.

(Не зря здесь не поставлены кавычки).

Мне без тебя весна так тягостна,

Что за тобой – хоть к черту на кулички.

И мне, представь себе, совсем не лень

На электричке ездить каждый день

И думать, что ты едешь где-то рядом,

И знать, что нам с тобою по пути,

И незаметно дать тебе пройти,

И провожать тебя влюбленным взглядом.

54

То утро было солнечным.

То утро было чудным.

Вагон был переполненным.

Перрон был многолюдным.

Я был доволен очень им —

Хоть разговор был трудным —

Как ты, таким же солнечным

Весенним ранним утром.

А после было пасмурно,

И было все напрасно, но

Я рассуждал, как взрослый,

И сразу понял разницу:

То утро было – к празднеству,[4]

А это – было после.

55

Поставлю “largo appassionato”

Бетховенской сонаты номер два.

Я знаю к этой музыке слова:

“Гранатовый браслет” читал когда-то,

И все приемлю. Жизнь всегда права.

И вечная любовь не виновата.

И цвет кроваво-красного граната

Красив, как горы, море и трава.

Не для меня торжественность трагедий.

И если я, оставшись одинок,

Целую след твоих прекрасных ног,

То потому, что радуюсь победе:

Победе Солнца над холодной тьмой,

Твоей, Любовь, победе надо мной.

56

“Если бы глупец был последователен в своей глупости, то он стал бы мудрым.”

В. Блейк

Воспоминанья наших прежних встреч

Меня тревожат яркостью своею,

Как будто то, что не сумел сберечь,

Беспомощный, я возвратить сумею.

Глупец! Зачем я дал себя увлечь?

С тех пор я только с каждым днем глупею,

Стремясь безумной музыкой облечь

Такую же безумную идею.

Но мне давно и хорошо знаком

Простой диалектический закон,

Что делает возможной невозможность:

Все надо до предела довести —

Там даже глупость сможет перейти

В свою прямую противоположность.

57

Я был навязчив. Ты меня прости.

Я “слишком щедр” и – “получаю сдачи” —

И должен справедливость соблюсти —

Не стать беднее и не стать богаче.

Я надоел. Ты говоришь: пусти.

Я надоел. Но я не мог иначе.

Откуда знать мне, как себя вести,

Чтоб избежать подобной неудачи?

Я надоел. Я был красноречив.

В тщеславном поэтическом угаре

Я цену набивал себе, забыв,

Что я – не зазывала на базаре.

Что ставший из товарища – товаром

Сгниет, но взят не будет даже даром.

58

Тогда я волновался, но не так.

Тогда все было как-то проще, легче.

Теперь же я теряюсь, как дурак,

Боясь значенья каждой нашей встречи.

Боюсь огня, который сеет мрак

В безжалостной борьбе противоречий.

Боюсь, как сознающий слабость враг

Боится неизбежности увечий.

Мне жаль себя: мне жаль, моя любовь,

Пролить тобой наполненную кровь

Без пользы для тебя и – значит – даром.

Я жить сейчас хочу, как никогда.

Так пощади меня, моя беда,

Не торопись с губительным ударом.

59

Портик музея Арктики:

Классика и колонны.

Как далеки от практики

Прежних веков каноны.

Физики, математики,

В технике чемпионы,

Мы позабыли аттики

Портики и канцоны.

Но здесь, в ресницах взор тая,

Утром ты ходишь мимо,

Как итальянка гордая

Мимо развалин Рима…

И вновь я – в какой-то мере —

Данте Алигиере.

60

Ты, как земная женственность, красива,

А женственна, как тысяча богинь.

Такая красота, как блеск залива

В сгущенном зноем мареве пустынь.

Такая красота тоской призыва

Влечет к себе, как высота и синь,

Когда целует ноги нам крапива,

Когда дурманит голову полынь.

Достаточно взглянуть, чтоб убедиться,

Что для меня – ты слишком хороша:

Что должен не молить я, а молиться,

Благоговейно и едва дыша.

И я молюсь. Но ты мне, как ни странно,

Становишься все более желанна.

61

“Одной любви музыка уступает,

Но и любовь мелодия…”

А.Пушкин

Без тебя я к стихам был бы глух —

Ты вдохнула в меня вдохновенье:

Ты наполнила дух мой и слух

Ароматом, похожим на пенье.

Я ослеп: мир померк и потух,

Фоном став твоего появленья.

Только музыкой выразишь тут

Впечатление от впечатленья.

Только музыка, только любовь

В людях делает радостью боль

И познанием – горечь страданья.

Ей владея, владеет мудрец

Абсолютным паролем сердец,

Возведенным в закон мирозданья.

62

Страдая, люди обращались к музам,

И музы утоляли боль людей:

Страданье становилось легким грузом,

Как камень, вес теряющий в воде.

И вдруг забыв о собственной беде,

Сердца повиновались тайным узам,

Чтоб по чужим слезам, как вверх по шлюзам,

Преодолеть рубеж-водораздел.

И музыка, безбрежная, как море,

Умела растворить любое горе

И боль слезами превращала в соль.

И сколько этой выплаканной боли

Таят в себе диезы и бемоли,

Закрытые на ключ скрипичный “соль”.

63

Повторяясь от альф до омег,

Подтверждая и норму и случай,

Все проходит, как тающий снег

Вслед за тающей в воздухе тучей.

Все проходит, проходит навек,

Как себя ни казни и ни мучай.

Все, что мнит удержать человек,

В ход пустив бумеранги созвучий.

Все пройдет – ветер только поет,

Все пройдет – вечен только полет…

И до тех пока жизнь дорога,

На больших скоростях проза – прах:

Говорить можно долго и много,

Но сказать можно только в стихах.

64

Совсем недавно, год назад, вдвоем

Мы “Шербургские зонтики” смотрели.

Французский фильм. Красивый. Только в нем

Живые люди, как артисты, пели.

А мы, как не артисты, не поем.

Но все-таки всю жизнь от колыбели

В душе с такой же музыкой живем.

Да мне ли говорить о том? – тебе ли?

Печальный фильм. И хоть красив экран,

Мелодией любви Мишель Легран

В конце переворачивает душу…

Я этот фильм смотрел сейчас один…

Ты не клялась… Терзаться нет причин.

А я?… Я все же клятвы не нарушу…

65

Как мне узнать, что за стеною слов,

Которую воздвиг я между нами?

Об стены слов разбито много лбов,

Желавших знать, что скрыто за словами.

Но ты молчишь. Твой приговор суров.

И я томлюсь в темнице слов, как в яме.

И мне не заплатить своих долгов

И не расстаться с этими цепями.

Я у тебя в пожизненном долгу,

Без права, без надежды, без исхода.

Но ты не бойся: я не убегу —

Мне не нужна “постылая свобода”: