100% юмора. Армия, авиация и немножко флота Ситнянский Андрей

Эшелон полета

Справка: в авиации для вертикального эшелонирования принято использовать сокращенную нумерацию. Например, эшелон 320, означает высоту 32000 футов (примерно 9100 метров). Ночь, дежурная смена диспетчеров, никаких полетов в зоне. Вдруг в динамике отчетливо и громко:

125-й: 125-й, занял высоту 320!

Все офигели:

РП (руководитель полетов): 125-й, какую высоту заняли?

125-й: Высоту 320!

РП: 125-й, ваше место?

125-й: Я занял 320-ю высоту!

РП: Немедленно сообщите номер рейса, откуда и куда следуете?

125-й. Да нет у меня никакого рейса… я никуда не следую, просто стою здесь…

РП: 125-й, а вы кто?

125-й: Я – танк!

РП: Смени частоту, сынок, а то ты меня заикой сделаешь!

Туман

Туман. Задержка плановых полетов в полку. Командир просит замполита сходить в класс подготовки летного состава, где летчики ожидают улучшения погоды, и узнать, о чем они говорят. Тот возвращается через 5 минут и говорит:

– О бабах.

– Хорошо, – отвечает командир.

Через 2 часа ситуация опять повторяется, и замполит докладывает, что летчики говорят о бабах. Еще через 2 часа погода начинает улучшаться, командир вновь посылает замполита с той же миссией. Тот возвращается с некоторой задержкой и отвечает, что пилоты говорят о самолетах. Командир в сердцах воскликнул:

– Где же эти сволочи за 2 часа нажраться успели?!

До автоматизма

Впервые в истории шяуляйского полка в канун 7 Ноября к нам должен был приехать командующий. С момента получения этой новости все свободное время вместо полетов мы проводили либо с лопатами-метлами, либо на плацу, тренируя приветствие.

Командир полка выходил перед строем и говорил: «Чтобы потом не путаться, представьте себе, что я командующий. Итак, начали с первой цифры».

– Здравствуйте, товарищи авиаторы!

– Здрав жлай та-ащ командующий! – орал в ответ строй пилотов.

– Поздравляю вас с 60-й годовщиной Великой Октябрьской Социалистической Революции.

– У-р-р-а, у-р-р-р-р-а, у-р-р-р-р-р-р-р-р-р-а!

Тренировки проходили ежедневно в течение месяца, и вот наконец «радостный» день настал. Утреннее построение было назначено за 3 часа до прибытия высокого гостя, чтобы наперекор природе и листопаду успеть собрать и вывезти упавшую за ночь листву. Листья были собраны в кучи рядом с плацем, но батальонный самосвал все не ехал и не ехал. Наш комэска бегал как ошпаренный (это была территория, закрепленная за его эскадрильей). Вскоре, позвонив по телефону, он узнал, что самосвал поломался, заменить его нечем, и принял спонтанное решение – кучи СЖЕЧЬ, в запасе было около 2 часов. Все получилось как нельзя хуже. Листва была сырой и не хотела гореть даже после того, как ее обильно полили бензином. В общем, когда «Волга» командующего подъехала к стоящим на плацу авиаторам, недогоревшая листва чадила, как Везувий.

– Здравствуйте товарищи, – поздоровался генерал-полковник.

– Здрав. жлай т-рищ командующий! – срывая глотки, кричали мы.

– Заср-р-рали территорию!

– У-р-р-р-р-р-р-р-р-а, – троекратно отвечали пилоты.

Парашютисты

Не хотелось разочаровывать любителей романтики, но прыжок с парашютом – это комплекс неприятных ощущений, начиная с томительного ожидания посадки в самолет, заканчивая необходимостью тащить парашют по рыхлой пашне к точке сбора. Искренне я радовался этому событию лишь однажды, самый первый раз на 1-м курсе. Получив значок парашютиста, я сразу надел его и пошел на танцы. Расстался со значком я на 3-м курсе, обменяв на бутылку водки у дембеля, бойца роты охраны.

Наш экипаж только что вернулся из Анголы, и начальник ПДС (парашютно-десантной службы) тут же напомнил нам, что весь летный состав должен прыгать 2 раза в год. А вскоре и вовсе тоном, не терпящим возражений, заявил, что завтра утром, в 6.00, отъезд на прыжки. Мой командир Дима Ильченко, недавно купивший в «Березке» красную «семерку», решил похвастаться покупкой и предложил ехать на его машине. Что ж, в любом случае удобнее, чем в пыльном кузове «Урала».

Наутро все было как всегда: легкий мандраж, проклятые лямки парашюта, которые я так и не научился «подгонять» под рост, распределение по весу для взлета (более тяжелые прыгают первыми). Оптимизм внушало только то, что Дима уже перегнал свой «жигуль» в район приземления, и сразу после прыжка можно было ехать домой, не дожидаясь остальных.

Вывалившись из «межконтинентального» лайнера «Ан-2», я увидел, что Дима стоит возле своей новенькой машины и машет руками. Парашют раскрылся, на душе было легко и весело. Я справедливо решил, что, чем ближе к машине я сяду, тем меньшее расстояние придется брести с парашютом по пашне. При помощи клевант (шнур с ручкой для управления парашютом) я направил парашют, который имеет за счет выреза сзади некоторую поступательную скорость, в сторону красной «семерки». Было здорово, мужики снизу что-то кричали, Дима махал руками (мол, лети сюда), а я понимал, что приземлюсь совсем недалеко от красного авто и что прогулка по полю на этот раз будет недолгой.

Однако на высоте метров 80 до меня стало доходить, что прогулки по пашне может не быть вообще – я летел прямо на Димину машину. Сам Дима с изменившимся лицом уже махал руками совсем иначе, что, очевидно, значило: «Уматывай отсюда, полудурок».

Я и рад был бы отвернуть, но не мог понять, как это сделать. Потянул за левую клеванту, пытаясь уйти в сторону от машины. Парашют, казалось, «пошел» чуть влево, но все равно как-то боком продолжал лететь точно на автомобиль.

Тогда я изо всех сил потянул за правую, в надежде изменить направление движения. Оказалось, что если раньше исход приземления был не ясен, то сейчас сомнений быть не могло, я падал точно на крышу «Жигулей». До столкновения оставались секунды. Я зажмурился и… приземлился в 1 метре от правой пассажирской дверки, что, безусловно, явилось моим личным рекордом точности. Допив валидол, Дима заявил, что домой меня не повезет и что вообще таких идиотов, как я, надо возить в карете «Скорой помощи»…

Чувство юмора

Дело было на одном из северных аэродромов. Экипаж, прилетевший в командировку, расселили в одной комнате. Телевизора, впрочем, как и других благ цивилизации, в этом «Хилтоне» не было, посему на свет появился «УСВ-3» (универсальный сжиматель времени объемом 3 литра). Скушав все до последней капли, летчики стали рассказывать веселые истории. Утеряв бдительность, они травили политические анекдоты про Брежнева. Второй пилот решил пошутить над коллегами. Под предлогом посещения санузла он вышел из комнаты и, подарив дежурной пару шоколадок (их выдавали на завтрак пилотам), попросил дежурную ровно через 5 минут зайти в номер 7 и принести 3 чая и 4 кофе. Затем пилот вернулся в комнату, выслушал еще пару анекдотов про «дорогого и любимого», а затем спросил:

– Вы не боитесь последствий, ведь здесь каждая комната прослушивается особистами?

– Ха-ха-ха, – не поверили однополчане.

– Смотрите, – наклонившись к розетке, пилот громким голосом сказал: – Товарищ майор, попросите дежурную принести нам 3 чая и 4 кофе.

Народ слегка притих, а когда через 4 минуты в комнату зашла дежурная и принесла вышеперечисленные напитки, все и вовсе замолчали. Спать ложились в гробовой тишине. Проснувшись наутро, пилот решил повиниться перед друзьями и все рассказать, однако в большой комнате никого не было. Летчик выбежал в коридор и обратился к той самой дежурной, которая участвовала в розыгрыше, с вопросом:

– Где же весь экипаж?

– А их всех забрали.

– Почему же не забрали меня? – спросил пилот.

– А товарищу майору уж больно ваша шутка понравилась.

Мистика

В полк приехала «высокая комиссия» из Москвы. Проверяющий потребовал отчетную документацию работы комсомольской организации эскадрильи. Эту «лабуду» на самом деле никто никогда не читает. Как и в конспектах по марксистско-ленинской подготовке, там можно было писать все, что угодно (лишь бы сверху был красочный заголовок, а под ним что-то написано). Однако предполагаю, что комиссией был взят курс на борьбу с формализмом. В общем, полковник начал читать один из протоколов заседания, но уже через минуту, разразившись истошным криком, стал тыкать руководящим пальцем в этот «шедевр эпистолярного жанра». Мы испугались, что проверяющий вот-вот станет кататься по полу в истерике и биться головой об пол.

Сбежались все: замполит полка, три замполита эскадрильи, секретарь парткома полка и много-много комсомольских и партийных активистов. Оказалось, что гнев проверяющего вызвала информация о том, что «13 марта 1984 года комсомолец Тупицын провел беседу с комсомольцем Дураковым по вопросу профилактики употребления спиртных напитков». Полковник бушевал минут 30, пока пред светлые очи его не были доставлены пресловутые комсомольцы: лейтенант Тупицын (секретарь комсомольской организации 1 АЭ) и рядовой Дураков (по иронии судьбы, парень был не дурак, и уж точно – не дурак выпить). Полковник тщательно проверил документы, потом сердито стукнул кулаком по столу и с криком: «Чушь какая-то!» выскочил из помещения.

Меры предосторожности

Реальная история начала 90-х. (Тогда видеомагнитофон можно было поменять на «Ладу».)

Для наблюдения за приграничной полосой в авиационную часть было доставлено новое оборудование: видеокамера (устанавливалась на самолете) и видеомагнитофон – для воспроизведения видеозаписи (стоял в штабе).

И вот первый испытательный полет завершен. Инженер-изобретатель и высокие военные чины собрались в зале. Подключили видик к телевизору, стоящему в комнате, и стали смотреть. Изображение было четкое, но что-то не так. Инженер попросил развернуть телевизор на 90°. Когда телевизор положили на бок, все встало на свои места. Картинка соответствовала направлению полета, и местность стала узнаваемой. «Что за фигня?» – изумились военные, на что инженер ответил: «Вы думаете, мы не понимаем, как бы развивались события, если бы мы поступили иначе? Через неделю вы бы списали камеру, сказав, что она не выдержала вибрации на посадке, и она оказалась бы у командира полка дома. Следующую списали бы для его зама и так до бесконечности. В Техническом задании мы написали, что картина должна быть развернута на 90°, жаль, телевизор пока не сделали из-за нехватки финансирования».

Спокойно, это наши!

Рассказывал отец. Авиационное училище, 1967 год. Тренировочные полеты на «Ил-28». Техники забыли снять с крыла кусок брезента, который кладут во время заправки, чтобы сапогами не царапать обшивку. Курсант так с брезентом и взлетел. Брезент обжало вокруг крыла, а край молотит по фюзеляжу. Курсант в панике орет:

– Земля, я 112-й, ко мне тут кто-то стучится!!!

Руководитель полетов поспешил успокоить юного военлета:

– Спокойно, это наши.

Охота

ГСВГ (Группа советских войск в Германии). Девяностые годы, начинается вывод войск в СССР. Группа прапорщиков напоследок решила поохотиться на уток. В общем-то русские всегда все делают с размахом. Оставим в покое обалдевшего от удивления фрица, продавца магазина «Охотник», у которого рано утром советский прапорщик купил ДЕВЯТНАДЦАТЬ килограммов дроби, перейдем сразу к заключительной части «марлезонского балета» под названием «Охота на уток». Утки мирно сидят на воде тихого немецкого озера. Из кустов выскакивает прапор с автоматом «АКМ-47» («калашников») и начинает поливать очередями по пернатым. Утки взлетают и, несмотря на шквальный огонь, пытаются спастись «бегством». Черта с два!!!

Над озером звучит выстрел противотанкового орудия, заряженного ДЕВЯТНАДЦАТЬЮ КГ ДРОБИ.

Работа в ящике

Оборонный завод в Новосибирске. Зал секретных испытаний иногда используется для того, чтобы вдали от начальства, в спокойной дружеской обстановке «раздавить» пузырек спирта с коллегами по работе. Вскрывая-закрывая секретный объект, всегда делается соответствующая запись, процедура формализована ввиду высокой секретности объекта. Вот реальная выписка из журнала:

«21 ноября 1983 года. Время 13.52. Зал вскрыт. Цель: проверка взаимозаменяемости «Изделия 32» на «Изделие 47». Подписи: Иванов, Петров, Сидоров, Козлов».

«21 ноября 1983 года. Время 17.41. Зал закрыт и опечатан после выполнения необходимых работ. Подписи: Иванов, Петров, Сидоров».

«21 ноября 1983 года. Время 18.32. Зал вскрыт. Цель. Найти лаборанта Козлова. Подписи: Иванов, Петров, Сидоров».

«21 ноября 1983 года. Время 18.47. Зал закрыт и опечатан после успешного завершения операции. Подписи: Иванов, Петров, Сидоров, Козлов».

Весь мир насилья мы разрушим!

Искренне сочувствую нынешнему поколению студентов, не имеющих при сдаче гуманитарных наук такой «палочки-выручалочки», которая была у нас в советские времена. Второй курс. Экзамен по «Истории КПСС». Я чуть не обалдел, ознакомившись с билетом. Теоретический вопрос, который надо было раскрыть, звучал так: «Гносеологические корни экзистенциализма». Помимо этого мне предстояло рассказать, о чем наш великий вождь В.И. Ленин писал в своей работе «Националистический жупел ассимиляторства». С жупелом и с корнями (гносеологическими) у меня возникла некая проблема. Я никак не мог вспомнить, что это такое.

20 минут, отводимых на подготовку, я потратил в тщетных попытках узнать у соседей, о чем все-таки идет речь, а потом вышел к доске и со всей пролетарской ненавистью набросился на господина Картера, который в то время был президентом США. Обвинив империализм во всех смертных грехах, я не оставил камня на камне от политики американцев на Ближнем Востоке. Поскольку по второму вопросу я тоже не знал ровным счетом ничего, мне пришлось повторить это дважды.

На мое счастье, члены комиссии были солидарны со мной в нелюбви к Картеру и, вероятно, имели такие же представления о жупеле с корнями, что и я, в общем, мне поставили «пятерку».

Лампочки для лапочки

Воинская часть. В штабе писарем работает миловидная девушка. Однажды в кабинет к ней заходит прапорщик – начальник склада, к тому же холостяк, и спрашивает у девушки, к которой явно неравнодушен:

– Маша, а тебе лампочки нужны?

– Какие лампочки?

– Ну разные, 40 ватт, 60, 75… Любые.

– Да вроде не очень.

– Не парься, у меня тут этого добра валом. Бери, в хозяйстве пригодится.

– Ладно, неси.

– А сколько тебе?

– Да СКОЛЬКО НЕ ЖАЛКО!

Через 30 минут прапорщик припер огромную коробку с разными лампочками и спросил:

– Маш, а на хрена тебе так много?

Жмот

У одного юноши ДЕЙСТВИТЕЛЬНО было очень плохое зрение. Как известно, если при прохождении медицинской комиссии в военкомате тебе дают справку о том, что ты не годен для службы, то это значит, что со здоровьем на самом деле все очень-очень плохо. В общем, этому парню капали в глаза атропин, мерили глазное давление, мучили целую неделю, но все-таки признали негодным к воинской службе. Получив заветную справку, очкарик отнес ее в военкомат и стал ждать документ о том, что он освобожден от несения службы. Время шло, но ответа так и не поступало.

Тогда парень собрался, сам пришел в военкомат, отстоял 3-часовую очередь и, наконец попав в нужный кабинет, спросил офицера, почему ему не оформляют военный билет. Офицер несколько минут с недоумением смотрел то на юношу, то на справку, а потом откровенно спросил:

– Ты че, в самом деле хочешь от армии закосить БЕСПЛАТНО?

Психолог

Медицинская комиссия при военкомате. Молодые люди призывного возраста, приходящие сюда, мягко говоря, служить в армии не рвутся. Женщина-психолог уставшим голосом все понимающего человека советует:

– И пожалуйста, отвечайте сразу на все вопросы правильно, потому что, если вы ответите неправильно, мне придется исправлять ваши ответы…

Смекалка

Север. Сломался в тундре вездеход на гусеничном ходу. Вызвали по рации грузовой вертолет (люди на Северах дружные), подцепили тросом, а взлететь не могут – больно тяжелый. После двух попыток капитан вертолета говорит: «Ничего не поделаешь, ребята, надо снимать гусеницы, а то не взлетим!»

Сказано – сделано. Работяги начали работы по разборке вездехода, а экипаж вертолета пошел на обед, чтобы не остаться голодными, ведь предстоял еще один рейс за гусеницами. Перекусили, вновь подцепили вездеход (который стоял уже без гусениц) и еле-еле, с огромным трудом таки оторвались от планеты. Привезли вездеход на базу, и капитан говорит старшому:

– Ну че, давай быстренько еще одну ходку смотаемся за гусеницами, пока не стемнело!

– Зачем? – спрашивает бригадир. – Мы гусеницы внутрь корпуса загрузили!

Судьбоносные дни

Речь пойдет о событиях, которые за один день круто меняют судьбу человека. Впрочем, по порядку. Всегда был уверен, что, если доброта не стоит вам ни копейки, надо обязательно быть добрым. Дело было во времена СССР. Наш экипаж готовился вылетать из Хабаровска в Мары (Туркмения). Особой тайны из этого события не делалось, и неудивительно, что с нами попросился лететь какой-то старлей со своей женой (они пытались добраться до Ашхабада, в отпуск, а это было совсем непросто в те времена).

Я предупредил, что комфорта в «Ил-76» мало, но если их все устраивает – «Добро пожаловать на борт». Про деньги тогда никто не говорил, стандартным видом благодарности являлась бутылка водки, но и это было совсем необязательно.

Итак, в тот же день мы добрались до Маров, старлей с молодой женой, сказав «спасибо», ушли. Вскоре ко мне подошел бортовой техник по десантному оборудованию и предложил:

– Иваныч, пассажиры тут колоду немецких эротических карт подарили. Так мне они без надобности, бери себе, если хочешь.

В те времена это было целое состояние, и на мой вопрос, почему Игорь проявляет такую щедрость, тот ответил, что в карты он не только не играет, но ему даже противно их в руках держать!

Смутная догадка осенила меня, и я спросил:

– Игорь, а не доводилось ли тебе в храп, за одну ночь, проиграть партийные взносы эскадрильи?

– Кто тебе рассказал? – спросил ошеломленный Игорь. (Это случилось давно и совсем в другом гарнизоне.)

К тому моменту у меня уже были некие познания в психологии, ведь в моем экипаже служил еще один красавец, который даже в самых длительных командировках НЕ ИЗМЕНЯЛ своей жене. Такая ВЕРНОСТЬ объяснялась просто.

Муж его любовницы, будучи дежурным по полку, заскочил домой на 5 минут за книжкой. Застав там юного Дон Жуана, он погнался за ним по лестнице вниз, весело постреливая из пистолета Макарова (между 1-м и 5-м этажами сохранились следы всех 8 пуль). Вооруженный рогоносец ни разу не попал, но с потенцией у штурмана после этого стало неважно, да и вообще потом он вел жизнь праведника.

Стресс

Летчики знают, что в экстренной ситуации возможности человека практически безграничны. При аварийной посадке (без шасси) экипаж ухитряется за доли секунды выпрыгнуть в форточку в зимней одежде, в которую и летом нелегко протиснуться. Однажды после аварийной посадки самолет загорелся, и экипаж, покинув самолет, бежал подальше от горящей машины (не дай бог, рванет топливо).

Борт-инженер, который при покидании самолета сильно повредил ногу, бежал первым и орал:

– Ребята, не бросайте меня!

Бросать товарища в беде никто не собирался, но догнать его остальные члены экипажа так и не смогли, и это при том, что чуть позже в госпитале врачи подтвердили, что травма была серьезной (закрытый перелом).

Учения

На командном пункте генерал с рацией дает команды:

– Первый пошел! – Первый танк поехал вперед.

Генерал продолжает:

– Второй пошел. – Второй танк поехал.

Генерал:

– Третий пошел. – Танк стоит. Повтор. Вдруг из верхнего люка танка вылезает азиат и громко кричит в направлении командного пункта:

– Генераль, ти не паверишь. У меня тут шапка разгаваривает.

Просветитель

В подшефную школу на 23 февраля приглашают прапорщика выступить на тему о службе в пограничных войсках. Директор школы инструктирует военного и предупреждает:

– Товарищ прапорщик, у нас в этом классе учатся очень умные детишки. Они очень любознательные, много читают и обычно задают сложные вопросы. Вы этого не боитесь?

– Нисколько! – самоуверенно отвечает прапорщик.

По окончании «Урока мужества» они встречаются вновь, и директор интересуется:

– Ну и как, много было вопросов?

– Всего один.

– Какой?

– Мальчонка спросил, почему я считаю, что солнце вращается вокруг Земли?

– Ну и как вы ответили?

– Я ответил уклончиво…

– Как именно?

– Я сказал «Да пошел ты на х…»…

Шутка юмора

Не секрет, что взлет и посадка являются самыми напряженными моментами при выполнении полета и требуют мгновенной реакции, особенно при возникновении особых случаев, связанных с отказами авиатехники. Однажды сразу после отрыва как гром среди ясного неба прозвучал голос стрелка прапорщика Куртанбаева:

– Командир, докладываю по поводу пожара на 2-м двигателе. – ПАУЗА, затем он продолжил: – Пожар на 2-м двигателе отсутствует.

Символика

Одними из самых любимых армейских шуток были и, вероятнее всего, остаются шутки с воинской символикой. Несколько дней подряд нас радовал полковой врач (кстати, большой любитель выпить), который не замечал, что кто-то «откусил» у него на петлицах змей, оставив только две рюмки.

Капризный сахар

Как-то раз в столовой прапорщик Куртанбаев, положив кусковой сахар-рафинад в стакан, пошел за чайником с кипятком (так раньше выглядела технология приготовления чая в офицерских столовых). Один из шутников тут же заменил рафинад нарезанными кусками пенопласта, похожими на сахар по форме и цвету.

Когда, налив кипяток из чайника в свой стакан, Куртанбаев увидел, что сахар всплывает, сначала попытался утопить его при помощи чайной ложки, а потом начал размешивать чай, в надежде скорее растворить его, с таким рвением, что расплескал почти полстакана!

День дурака

Первое апреля. «Ан-24», выполняющий рейс в Новый Уренгой, выруливает на полосу для взлета. Стюардесса монотонно, привычно обращается к пассажирам: …наш самолет – «туда-сюда», типа летим мы в Новый Уренгой, желаем «того-сего»…

Вдруг из кабины пилотов высовывается штурман (это было задолго до 11.09.2009, когда мы вообще летали с открытыми дверями) и орет:

– Машка, у тебя чего, крыша съехала? Кончай шутить – мы не в Новый Уренгой, а в Уфу летим!

– Какая Уфа, Вася, в Уренгой же! – отвечает стюардесса.

– Ты че, вааще, что ли? Ты на какой самолет-то села? Народ! (Это уже пассажирам.) вы-то сами куда летите?

– В Уренгой! – дружно отвечает народ.

– А ну-ка билеты покажите!

Народ показывает билеты. Штурман озадаченно чешет репу и кричит внутрь кабины:

– Ребята, Уфе отбой, люди Уренгой требуют!

Однако через несколько секунд его башка вновь высовывается и произносит:

– Не-е-е, пиплы, придется вам все-таки в Уфу лететь, на Уренгой у нас даже карты нет.

Дверь в кабину захлопывается. Самолет выруливает и вскоре взлетает. Крики, вопли в салоне, все волнуются, стюардесса в слезах, и тут наконец штурман объявляет о первоапрельском розыгрыше. По возвращении из Уренгоя его ждало увольнение, но это уже совсем другая история.

Брать живьем!

В советские времена в авиационных полках служило много «детей гор», и меня всегда пугало, когда эти ребята, заступая в караул, получали оружие.

Прилетев из командировки поздно ночью, экипаж зарулил на свою стоянку и направился в сторону гарнизона по кратчайшему пути, через территорию 2-й эскадрильи.

Пройдя в кромешной темноте почти сто метров, командир начал беспокоиться, где-то здесь мог быть часовой. Вдруг из темноты раздался голос:

– Сытой, кито идет?

Инстинктивно командир заорал:

– Не стрелять!

– Брать живьем! – пошутил штурман.

Как по команде, весь экипаж за долю секунды плюхнулся в грязь, где люди пролежали минут 20, не шевелясь, пока не убедились, что часовой не подает никаких признаков своего присутствия. Осторожно, короткими перебежками летчики вернулись назад и добирались домой в обход.

Самое смешное, что наутро они узнали: весь состав караула до утра разыскивал часового со стоянки 2-й эскадрильи, который несколько часов прятался в канаве.

Генерал

Генерал после инспекторской проверки ругает военнослужащих гарнизона:

– Козлы, педерасты, сволочи, ублюдки… Да у вас тут знаете что? Знаете? Так, всем женщинам заткнуть уши…

Убедившись, что дамы выполнили приказ, рассерженный генерал продолжает:

– У вас здесь ХАВОС, вот что…

Джулито

В 1984 году наш полк работал в Анголе. К дому, в котором мы жили, повадился ходить молодой негритенок по имени Джулито. Его все любили, подкармливали, играли с ним в теннис и учили русскому языку. Через полгода Джулито уже «шпарил» по-русски, как будто был родом из Рязани. Неудивительно, что, когда нас приехал проверять командующий, наш замполит показал на мальца и сказал, что тот отлично говорит на нашем языке.

– Правда? – удивился командующий. – А ну-ка, Джулито, скажи мне, как твои дела?

– За@бись! – ответил Джулито.

– Это плохое слово… – смутился командующий.

– Ху@во – это плохо, а за@бись – это очень даже хорошо, – поправил командующего негритенок.

Не зевай!

Реальная история (для очень взрослых). Утреннее построение батальона. Выходит замполит подполковник Кунаев и начинает свое выступление. Привожу его речь без купюр и комментариев (прости меня, Господи).

– Товарищи курсанты, у нас сегодня большой праздник, День Парижской коммуны, и командир батальона поручил мне сделать краткое объявление на эту тему: вот пьяница Киричонок ни х@я не знает, что такое Парижская коммуна, и его сосед, с мордой дебила, тем более не знает. Да и как об этом могут знать эти два идиота, если…

Вдруг Кунаев замечает на левом фланге зевнувшего курсанта и переносит весь «огонь артиллерии» на него, продолжая свою «пламенную» речь:

– Что вы там зеваете, товарищ курсант, что вы там все время зеваете? Не понятно с кем вы провели эту ночь, наверняка с какой-нибудь бляд@ю, хорошая баба с вами спать не ляжет. Что вы там пиз#$те в свое оправдание, вы бы еще чл%н в рот засунули, и свой, и полудурка Киричонка заодно… Никакого уважения к старшим! Вам что, командир – хрен свинячий, а замполит что– п#здабол долбаный, так, что ли?.. Отвечайте на вопрос!

Курсанты молчат. Немного успокоившись, заканчивает речь в обычном тоне:

– Итак, пять минут, отведенных мне на объявление, истекли, надеюсь, теперь-то все представляют, какой у нас всех сегодня радостный день!

Папаша Ганс

Вот несколько историй еще об одном «мастере изящной словесности».

Папаша Ганс (в миру майор Петрунин) получил свое прозвище не за добрый нрав и голубые глаза. Манерами поведения он был похож на эсэсовского офицера. Никто из отцов-командиров не умел «трахать» курсантов с таким изяществом, как он.

Папаша Ганс знал о курсантах своей роты (120 человек) буквально все: кто где прячет водку, кто к кому ходит в увольнение, кто и какого числа собирается сбежать в самоволку, фамилии, явки, пароли… Он десятки раз ловил нас с поличным в самый неподходящий момент. Созданной им агентурной сети стукачей и шпионов позавидовал бы сам группенфюрер СС Мюллер. Говорил с нами Папаша Ганс противным, гнусавым голосом, растягивая слова.

НАПРИМЕР: вечернее построение. Заложив руки за спину, вдоль строя ходит Папаша Ганс и гнусавит:

– Товарищи курсанты, сегодня я ходил по тумбочкам и в одной из них наткнулся на беспорядок…

Вдруг из глубины строя курсантов, сзади слева, раздается такой же гнусавый голос пародиста (уверенного в том, что узнать его невозможно):

– А на х@й ты там не наткнулся?

Даже тем, кто стоял всего в 3–5 метрах от человека, произнесшего эту фразу, было трудно угадать, что за смельчак бросил вызов. Но Папаша Ганс, который вообще был в другом конце казармы, не поворачивая головы, продолжил монотонное движение вдоль строя и все также гнусавил дальше:

– На х@й я там не наткнулся, товарищ Бабарыкин, но кто бы знал, как я только что расстроился! Меня до соплей огорчает тот факт, что вы только что подъеб#ули меня при всем личном составе роты! Я вас наказывать не буду, пусть вас накажет комсомол… а пока вы отсидите 5 суток на гауптвахте, чтобы вы осознали, как вы некрасиво поступили.

Дубль, Папаша Ганс

Прямо перед сменой суточного наряда, когда везде уже наведен идеальный порядок, блестят медные краны на умывальнике и в туалете, а полы казармы до блеска натерты мастикой, в расположении роты появился Папаша Ганс. Тихо гнусавя, он ласково попросил построить весь суточный наряд посредине огромной казармы. Затем, торжественно держа двумя пальцами, на вытянутой руке выносит из умывальника ведро, в котором было налито немного воды (эдакое know-how для автоматизации процесса тушения окурков), и, собственно говоря, сами окурки сигарет. Папаша Ганс поставил ведро строго посредине казармы и начал педагогический практикум: