Анжелика и король Голон Анн
— Он должен быть на фронте, сначала во Фландрии, а потом в провинции Франш-Конте.
Так, болтая, они подошли к дороге, ведущей во дворец. Здесь было много рабочих и слуг, которые, стоя на лестницах, развешивали фонари на деревьях.
— Похоже, что король собирается устроить нам сюрприз, хотя мы только то и делаем, что бьем баклуши, а он пропадает на вечных совещаниях.
Король собирался отпраздновать победы армии грандиозными торжествами. Победное шествие по Фландрии и блестящая зимняя кампания во Франш-Конте принесла свои плоды. Европа с удивлением взирала на молодого короля.
Анжелика появилась на празднестве в турецком одеянии, усыпанном алмазами, которые переливались всеми цветами радуги.
Король вошел в большую залу. Одет он был не более великолепно, чем обычно, но выглядел как никогда очаровательно. Его появление означало, что время торжества наступило.
Глаза всех были устремлены на королевскую процессию. Король держал королеву за руку. Королева светилась от восхищения. Казалось, что ее сердце избавилось от вечной боли, хотя злые языки при дворе уже пытались определить новую фаворитку.
Конечно же, здесь были и мадемуазель де Лавальер, и мадам де Монтеспан. Первая казалась расстроенной, а вторая была весела, как обычно. Мадам дю Плесси выглядела более красивой, чем обычно, и это бросалось всем в глаза. Здесь же были и мадам де Рур, и мадам де Лудр, но они терялись в общей массе и на них никто не обращал внимания.
Король и королева, за которыми в отдалении шествовал весь двор, шли по лужайкам прямо к фонтану Дракона. Наступало то время, когда весь Версальский парк превращался в сказочный лес, вспыхивающий всеми цветами радуги.
Придворные не уставали удивляться скульптурным группам, представляющим животных из басен Эзопа. Звери были как живые и располагались или на небольших возвышениях, или в бассейнах, изображавших большие раковины.
Затем вся компания подошла к летнему домику в форме пятиугольника, скрытому в тени величественных вязов. Здесь были накрыты пять мраморных столов. На одном высилась гора, в высеченных пещерах которой громоздились блюда с холодными закусками. Весь двор замер, восхищенный этим зрелищем. Со всех сторон к столикам потянулись жадные руки. Вмиг был разрушен марципановый дворец. Придворные веселились, как на пикнике…
И вот уже вспыхнул один огонек, затем — другой, и заросли деревьев осветились тысячами огней. Пастухи и пастушки закружились в танце, а сатиры и вакханки ударили в цимбалы и повели за собой всю компанию в театр.
Представление длилось долго, и, не дождавшись его конца, Анжелика вышла в сад. Свет скрытых в листве фонарей и плеск воды в фонтанах создавали впечатление сказочности. Запах цветов одурманивал.
Как сквозь сон Анжелика увидела поклонившегося ей мужчину, и как только он выпрямился, она сразу же узнала Филиппа. Она не видела его со времени той любовной схватки в амбаре. Когда весь двор вернулся в столицу, Филипп остался на севере и возглавил одну из военных кампаний. До Анжелики доходили слухи о нем, но он ничего не писал ей. Она изредка посылала ему короткие записки — о сыне и о дворе, не надеясь получить от него ответ.
И вот, улыбаясь, он стоит перед ней.
— Приветствую «Баронессу Унылого Платья»!
— Филипп! На этом платье одних алмазов на десять тысяч ливров!
— И среди них тот голубой бантик, что скреплял корсаж с белым воротничком?!
Филипп прислонился к мраморной колонне. Анжелика протянула руку, и он поцеловал ее.
— Я думала, что вы еще в армии.
— Я получил приказ короля явиться во дворец и присутствовать на сегодняшнем празднике. Очевидно, в качестве одного из украшений.
В этом действительно не было ничего необычного. Король хотел, чтобы его свита состояла из самых красивых мужчин и женщин, и особенно в такой праздничный день.
— Король отозвал вас совсем?
— Нет, я просил его не делать этого.
— Вы получали мои письма?
— Ваши письма? Да… по-моему.
Анжелика с треском захлопнула веер.
— Может быть, вы попросту их не читали?
— В армии мне приходится заниматься более важными делами, чем читать письма.
— Вы любезны, как всегда.
Филипп взял ее за запястье и начал целовать шелковистую кожу ее рук.
— Ах, Филипп, вы по-настоящему галантный кавалер.
Филипп рассмеялся.
— Нинон де Ланкло всегда советовала мне не раскрывать рта.
Он снова взял ее за руку и помог сойти со ступенек.
— Слышите, скрипки заиграли громче. Представление заканчивается, сейчас откроют двери. Нам пора присоединиться к свите короля.
Выходящая из театра толпа разделила их. Темный покров ночного неба и силуэты деревьев образовали прекрасное обрамление ярко освещенному зданию, к которому все направились.
Король в восхищении остановился на минуту перед входом, затем все вошли в здание. Гирлянды цветов свисали с потолка на серебряных нитях. Сотни ламп освещали дворец.
Наступило время ужина. Король занял свое место. Придворные дамы, соперничающие друг с другом роскошью туалетов, расселись согласно этикету.
С каким-то облегчением Анжелика обнаружила, что место за королевским столом ей не определено. С усмешкой смотрела она на придворных дам, окружавших короля. Ей было достаточно хорошо известно их прошлое, почти за каждой из них водились грешки. Среди приглашенных не было и мадам де Монтеспан. Анжелике было отведено место рядом с мадемуазель де Монпансье за столом, рассчитанным на сорок персон. Анжелика не поверила глазам, увидев одну из сидящих здесь дам.
— Франсуаза, это вы?!
Мадам Скаррон поклонилась ей.
— Да, моя дорогая. Должна признаться, что до сих пор не могу поверить в свою удачу. Вы же знаете, в каком плачевном положении я нахожусь. Я даже собиралась уехать в Португалию.
— Я слышала, что вы собираетесь замуж за месье Кормея.
— Ах, не напоминайте мне об этом. Я отказала ему и тут же растеряла своих друзей и покровителей.
— Разве он не богат? Он обеспечил бы вам безбедное существование.
— Но он стар и ужасен. И его еще посмели сравнить с самим Скарроном! Боже мой! Это же совсем разные люди!
Она рассказала Анжелике о мадам де Монтеспан, единственной женщине, которая сумела оказать ей настоящую помощь не на словах, а на деле.
— Знаете, когда-то мы были близкими подругами. В Париже я ей иногда оказывала услуги. И вот она пообещала замолвить словечко перед королем. По ее совету я написала еще одно письмо, закончив его словами: «Две тысячи ливров в год обеспечат бедной женщине приличную жизнь». Король принял мое прошение благосклонно, и вот, — о чудо из чудес! — мне была назначена пенсия. Когда я приехала в Сен-Жермен поблагодарить Атенаис, то удостоилась чести видеть его величество, который сказал мне: «Сударыня, я заставил вас долго ждать, ибо завидовал вашим приятелям. Но теперь я решил быть среди тех, кто помогает вам». Эти слова начисто стерли из моей памяти все мои невзгоды.
Анжелика со всей искренностью заверила ее, что рада видеть ее здесь. Проходившая мимо мадам де Монтеспан положила руку на плечо мадам Скаррон.
— Вы довольны?
— О дорогая Атенаис, я буду благодарна вам всю жизнь!
Столы опустели. Король в сопровождении придворных направился по тропинке в угол сада, где был расположен мраморный дворец, специально предназначенный для танцев. Король открыл бал с Генриеттой Английской.
Анжелика танцевала легко, разглядывая окружающих. Чьи-то руки касались ее, но она, казалось, не замечала партнера по танцу. Тем не менее она сразу же почувствовала прикосновение короля. Их взгляды встретились, и она поспешно опустила глаза.
— Вы еще сердитесь? — прошептал король.
Анжелика притворилась, что вопрос застал ее врасплох.
— Сержусь? На таком празднике? Сир, вы смущаете меня. Как вы можете так говорить? Если вы тоже испытывали такие чувства по отношению ко мне, то почему не проявили их?
— Я боялся, что вы осмеете меня.
Танец разделил их. Когда они снова встретились, она увидела, что он ждет ответа.
— Слово «боюсь» не подходит вашему величеству.
— Даже война страшит меня меньше, чем жестокая усмешка ваших милых уст.
Когда танец закончился, Анжелика постаралась найти себе место где-нибудь, где было поспокойнее. Но вскоре ее разыскал один из пажей и передал повеление короля следовать за ним. Паж вывел ее из дворца, и они направились в глубь сада, где в полутьме под деревьями стоял король.
— Вы правы, — сказал он шутливо. — Ваша красота вновь разожгла мою храбрость. Настало время помириться.
— Вы считаете, что это подходящее время? Сейчас вас хватятся и уже через минуту начнут искать.
Анжелика отчетливо понимала намерение короля. Мадам де Монтеспан и король снова решили вовлечь ее в свою игру.
— Как вы упрямы, — сказал король, осторожно беря ее за руку. — Неужели я не могу поблагодарить вас?
— За что?
— Кольбер несколько раз рассказывал мне о вашей деловой деятельности, и мы отчетливо сознаем, что многими нашими денежными успехами обязаны вам.
— О, не стоит благодарности, — Анжелика отстранилась, — вашему величеству не следует думать о таких вещах. Это и мое дело, и в нем заключена благодарность и для меня.
Король изумился. Полумрак, окутывавший их, не мог скрыть выражение его лица. Молчание становилось тягостным.
— Вы недовольны мною. Почему?
— Ваше величество, вы сами должны знать причину, вы так проницательны.
— Моя наблюдательность изменяет мне, когда я вижу озабоченную женщину. Никто и никогда не может быть наверняка уверенным в том, о чем думает и что ощущает женщина, будь это король или простой смертный.
Несмотря на шутливый тон, король казался недовольным. Он явно нервничал.
— Давайте вернемся к гостям, ваше величество.
— Не спешите. Я хочу добраться до сути дела.
— Поймите же наконец, я больше не хочу служить прикрытием вам и мадам де Монтеспан! — взорвалась Анжелика. — Кольбер не покупал меня для этой цели. Я дорожу своей репутацией и не хочу приносить ее в жертву никому, даже королю.
— А-а-а, так вот в чем дело. Мадам де Монтеспан хотела с вашей помощью отвести подозрения своего чересчур ревнивого мужа. Неплохая мысль.
— Как будто вы, ваше величество, не знали об этом…
— Вы считаете, что я лицемерю?
— Что мне делать — лгать королю или вызывать его недовольство?
— Вы такого плохого мнения о своем суверене?
— Мой суверен не должен поступать так со мной. За кого вы меня принимаете? Неужели вы думаете, что я игрушка, которую можно выкинуть, если надоест? И, кроме того, я не принадлежу вам.
Он энергично схватил ее за запястье.
— Вы ошибаетесь! Все мои дамы принадлежат мне по праву.
Они дрожали от гнева и возбуждения, глядя в глаза друг другу. Король первым пришел в себя.
— Ладно, не будем ссориться. Поверите ли вы мне, если я скажу, что пытался убедить мадам де Монтеспан не выбирать вас в качестве жертвы? «Почему именно она?» — спрашивал я. «Потому что только мадам дю Плесси более красива, чем я. Но смотрите, после моих слов не отвернитесь от меня и не обратите свой взор на более красивую женщину». Она считала, что вы достаточно наивны, чтобы играть отведенную вам роль. Но она ошиблась. И почему эта невинная в общем-то затея причинила вам такую боль, моя куколка? Неужели же это такое бесчестие — быть любовницей короля? Разве это не является в некотором роде славой? Не льстит? Не приносит выгод?
Он ласково, но настойчиво привлекал ее к себе, шепча ей слова на ухо и склоняясь ниже, чтобы увидеть выражение ее лица.
— Вы говорите, что ваша репутация запятнана? Но только не при дворе. Здесь, напротив, она заблестит еще ярче, уверяю вас.
Анжелика молчала. Она прижалась головой к бархату его камзола, вдыхая запах фиалкового корня, и испытывала приятное чувство, находясь в его объятиях и прижимаясь к нему все теснее.
Время шло.
— И как же это такая практичная особа, как вы, могла впасть в такое заблуждение?
Анжелика молча потрясла головой.
— Нет, я так не думаю, — сказал король.
Анжелика засмеялась.
— Вам смешно, да? А если бы я сказал, что каждый раз, когда я вижу вас, у меня появляется желание овладеть вами? Меня частенько посещает эта мысль. Но мы не дошли еще до этого, — вздохнул король.
Взглянув ей прямо в глаза, король выпустил ее руку.
— Давайте помиримся. Вы уже оттаяли?
Неожиданно в небе над верхушками деревьев вспыхнули разноцветные огоньки.
— Начался фейерверк, — произнесла Анжелика рассеянно.
— Я до сих пор не поздравил вас с новым платьем. Оно восхитительно!
— Благодарю вас, ваше величество!
Анжелика присела в реверансе. Король наклонился и поцеловал ей руку.
— Мы ведь снова друзья?
— Возможно…
— Я надеюсь на это.
Глава 14
Этот праздник Анжелика запомнила надолго. На ее долю выпали две романтические прогулки по парковым дорожкам, и огни фейерверка до сих пор блестели в ее глазах. К горькому вкусу беспокойства примешивался привкус этих приятных воспоминаний.
В таком состоянии пребывала Анжелика на следующее утро после ночи, проведенной в Версале. И вот среди этой череды беспорядочных мыслей на первый план выдвинулось милое личико Кантора, которого де Вивонн захотел взять себе в пажи.
«Это дело нужно решить немедленно». Анжелика сразу откинула прочь все пустые мечтания. Она встала с софы, на которой лежала после бессонной ночи.
Проходя по главной зале отеля дю Плесси, она услышала голос Кантора. Анжелика на минуту задержалась перед черными дубовыми дверями. Она никогда еще сюда не заходила, потому что они вели в покои Филиппа. Голосок восьмилетнего мальчугана, воспевавшего любовные подвиги Генриха IV, заставил ее рассмеяться.
Ла-Виолетт открыл на ее стук. Филипп стоял перед зеркалом, примеряя голубую тунику, в которой собирался отправиться в Сен-Жермен, куда позже должна была приехать и Анжелика. Она была приглашена к ужину и на прием к королеве.
Филипп не высказал удивления, увидев жену в своей комнате. Он любезно пригласил ее присесть, пока не закончит туалет, после чего будет целиком к ее услугам.
Она наблюдала, как тщательно он выбирает драгоценности к туалету, и раздумывала, а чего, собственно, она хочет от него? Совета? Но ведь это же смешно! И, нарушив неловкое молчание, она сказала:
— Месье де Вивонн просил меня отдать ему в пажи Кантора.
Филипп слегка вздохнул и снял все кольца с правой руки. Затем снова принялся рыться в открытом ларце, где хранились украшения. И вдруг, будто внезапно вспомнив, что здесь находится Анжелика, произнес скучающим голосом:
— Ах да! Примите мои поздравления! Месье де Вивонн пользуется расположением при дворе, а его сестра… пользуется успехом у короля и поможет ему продлить это расположение на долгий срок.
— Но Вивонн должен возглавить экспедицию в Средиземное море.
— Это еще одно доказательство расположения к нему короля.
— Но мальчик совсем еще мал…
— Какой мальчик? А, Кантор… он, кажется, и сам не прочь поехать с Вивонном. Что тут удивительного — Вивонн будет баловать его.
— Я боюсь, что он насмотрится вещей, которые испортят его.
Филипп хмыкнул. Он протянул к ней руки, растопырив пальцы.
— Что вы скажете о моих кольцах? Они превосходны, а?
— Да, пожалуй. А вот этот камешек на мизинце особенно нежен.
— Вы правы.
Вдруг он снял все кольца и разложил обратно по ларцам. Затем вызвал лакея и приказал ему позвать сюда Кантора. Когда вошел Кантор, Анжелика и Филипп сидели молча, глядя друг на друга. Кантор только что вернулся с урока верховой езды, и только поэтому с ним не было его неизменной гитары.
— Ну, сударь, — шутливо сказал Филипп, — у вас такой вид, будто вы собрались на войну.
Лицо мальчика засветилось.
— Так месье де Вивонн рассказал вам о наших планах? — воскликнул он.
— Я вижу, эти планы вам нравятся? — заметил Филипп.
— О сударь, сражаться с турками! Это же замечательно!
— Полегче, мой мальчик. Турки — это не свечки, о которых вы распеваете в своих прелестных песенках.
— Я хочу поехать с Вивонном вовсе не для того, чтобы петь. Мне хочется путешествовать. Я долго думал об этом и очень хочу отправиться в море.
Анжелика вздрогнула. Она как бы вновь увидела своего брата Жосслена, его горящие глаза и услышала шепот:
«Я еду за море — решено!» Сколько же прошло времени с тех пор, как они расстались?
В глазах Кантора светилась решимость. Он знал, чего хочет. Филипп положил руку на голову Кантора:
— Нам с твоей матерью предстоит решить твою судьбу. Не многим мальчикам в твоем возрасте выпадает доля услышать гром пушек. Ты должен быть храбрым.
— Я храбрый! Я ничего не боюсь!
— Это мы проверим, а потом сообщим тебе о решении. Мальчик поклонился отчиму и вышел, полный чувства собственного достоинства.
Маркиз взял из рук Ла-Виолетта бархатную шляпу и сдунул с нее пылинку.
— Я повидаюсь с месье де Вивонном и выясню его намерения относительно мальчика.
Он поцеловал ей руку.
— Я должен покинуть вас, сударыня. Король зовет меня.
После этого разговора Анжелика придирчиво осматривала дом, ибо в отеле дю Плесси должно было собраться высшее парижское общество. Ожидалось прибытие короля.
Она как раз осматривала большую залу, когда вошел Филипп, намеревавшийся взять украшения, которые хранились в одном из многочисленных ящиков бюро.
— Филипп, я очень встревожена. Меня просто угнетает мысль о том, что придется принимать здесь гостей. Я ничего не имею против ваших предков, но, пожалуй, трудно отыскать более старомодный дом, чем ваш.
— Вы недовольны комнатами?
— Нет, они превосходны.
— Их перестройка стоила мне кучу денег. Мне пришлось продать лошадей.
— И это вы сделали для меня?
— Не дразните меня, — сказал Филипп. — Ваше неотразимое очарование уже влечет меня к вам, и я чувствую себя, как кролик перед удавом.
Она рассмеялась и положила голову на плечо Филиппа. Он испытывал неодолимое желание поцеловать ее, но не сделал этого. Он обнял ее за талию, дыхание его стало прерывистым.
— Для вас труднее всего переносить мое безразличное отношение к вам? Не так ли? У меня создалось такое впечатление, что наши встречи вызывали у вас отвращение ко мне, если не ненависть.
Анжелика опять засмеялась. Вдруг она почувствовала, как жадные руки Филиппа потянулись к ее груди. Он выругался, но она снова рассмеялась в ответ. Наклонившись, он впился поцелуем в ее шею.
— Вы прекрасны… самая совершенная женщина, — шептал он. — А я просто грубый солдафон.
— Филипп! — она в изумлении посмотрела на него. — Вы не правы. Злой, жестокий, бесчеловечный — да, но вовсе не грубый. Тут я никогда не соглашусь с вами. К несчастью, вы не дали мне возможности узнать вас хоть немного как любовника, которым вы можете быть.
— Другие женщины осуждали меня за это же. Быть может, я просто дурачил их. Женщинам кажется, что мужчина с внешностью Аполлона способен на сверхъестественное…
Анжелика смеялась все громче. Только что они ссорились, и вот уже пальцы Филиппа ищут застежку ее корсажа.
— Осторожнее, Филипп, ради всего святого. Вы порвете ее, а ее алмазная отделка обошлась мне в двести тысяч экю. Можно подумать, что вам не приходилось раздевать женщин.
— Глупая предосторожность! Ведь все, что нужно, — это просто задрать юбку.
Она прижала палец к его губам.
— Не будьте грубым, Филипп. Вы ничего не понимаете в любви и не знаете, каким бывает наслаждение.
— Так научите меня. Покажите, что делает женщина, когда в любовники ей достается мужчина, прекрасный, как бог!
В его голосе звучала горечь.
Она повисла у него на шее. Ноги ее подкашивались. Он осторожно положил ее прямо на пушистый ворс теплого ковра.
— Филипп… Филипп, — бормотала она, — неужели вы полагаете, что это подходящее место для такого урока?
— А почему бы и нет?
— Прямо на ковре?
— Да, на ковре. Солдатом я был, солдатом и останусь. Если я не могу обладать собственной женой в собственном доме, то на что же я тогда вообще способен?
— А если кто-нибудь войдет?
— Ну и что?! Я хочу вас! Я чувствую, что вы готовы принять меня. Ваши глаза блестят, как звезды, ваши губы влажны…
Он видел, как ее лицо осветилось внезапной радостью.
— Теперь, моя маленькая кузина, мы будем играть в более интересную игру, чем в ранней юности.
Анжелика издала стон, отдаваясь на милость победителя. Она была не в состоянии сопротивляться зову плоти. Напротив, она только приветствовала его.
— Не спешите, любовь моя… — шептала она. — Дайте время прийти в себя!
Он страстно обнял ее и как будто впервые осознал, что перед ним находится женщина. Она медленно закрыла глаза, отдаваясь своей любовной мечте. Неповиновение, которое он так часто видел на ее искривленном рте, куда-то спряталось. Губы ее полуоткрылись, дыхание участилось. Они уже не были врагами. Он нежно изучал ее, и его охватила дрожь открытия, ибо он понял, что оно ведет к еще непознанным тайнам.
Восхищение и надежда ширились в нем по мере того, как чувственность ее возрастала. Приближался миг их перехода в мир наслаждений.
Его мужское достоинство возрастало и укреплялось в нем по мере того, как он шел к цели, которая и не думала уходить от него. Он думал о том, как она унижала его прежде, и что он никогда и никого не ненавидел больше, чем ее. Но теперь он смотрел на нее, и сердце его билось с новой силой. Где же теперь та молодая женщина, что бросила ему когда-то вызов?
Но тут он вдруг почувствовал, что она уходит от него подобно раненому зверю, взывая к его милосердию.
Долгая дрожь пронзила Анжелику, и она поняла, что приближается момент, когда он станет ее властелином.
Каждая секунда этой любовной игры радовала его все больше и больше, подогревая в нем чувство победы, которое он прежде не ощущал. Он победил в сражении с достойным противником и на сей раз получил приз, который ускользал от него раньше. Больше он не будет уступать ей.
Ее тело выгнулось в его объятиях, как тугой лук. Она отдалась ему, и он чувствовал тайный ответ ее плоти, которую сам разбудил и упивался теперь ее великолепием. Он понял, что это то, чего он ждал всю жизнь, — сознание того, что влечение его плоти будет удовлетворено ею.
Она вернула его к жизни страстным стоном:
— Филипп!
Он склонился к ней, спрятав лицо у нее на груди. Реальность возвращалась в суровую меблировку комнаты по мере того, как Анжелика переходила из потустороннего мира любви в действительность. Миг ее отсутствия в реальном мире был краток. Она не смела верить, что пережила восторг и страсть, которые довели ее почти до слез.
— Филипп!
Он поднял голову, на лице у него блуждала загадочная улыбка. Нет, Анжелика не ошиблась — нежность была на его устах. Она провела пальцем по его усам, на которых блестели маленькие капельки пота.
— Мой старший кузен.
И, конечно, произошло то, что и должно было произойти, — вошли неожиданные посетители — Лувуа и его отец, сварливый старец Мишель де Телье. Старик скривился в насмешливой улыбке, Лувуа покраснел. И оба в смущении удалились.
А на следующий день Лувуа разнес новость по всему двору:
— Среди бела дня! Со своим собственным мужем!
Как могли поклонники и обожатели прекрасной маркизы вынести такое оскорбление? Муж! Любовь в своем хозяйстве!
А возмущенная до крайности мадам де Шуази повторяла:
— Среди бела дня… среди бела дня…
Эта тема обсуждалась и в присутствии короля.
— Но король совсем не так уж весело смеялся, — говорил Пегилен.
И это было не единственным, что вызывало тайную досаду короля.
— Его задевает все, что связано с вами, — сказала мадам де Совиньи Анжелике. — Ему доставило удовольствие помирить вас с вашим невыносимым мужем, но совсем не обязательно так рьяно доказывать свою верность муженьку.
— Берегитесь Братства Святого Причастия, моя дорогая, — сказала с лукавой усмешкой Атенаис, — они не жалуют такие поступки.
Читать бесплатно другие книги:
