Серебристая бухта Мойес Джоджо

2

Кэтлин

Музей китобоев располагался в здании бывшего перерабатывающего завода в нескольких сотнях ярдов от отеля «Сильвер-Бей». Завод закрылся в начале шестидесятых, когда запретили китобойный промысел. Это был не самый привлекательный объект для современных туристов: здание напоминало большой ангар, пол был подозрительного красно-коричневого цвета, а стены побелели от соли, которую использовали при обработке. За музеем находился туалет без водопровода. Для тех, кому захочется пить, всегда стоял наготове кувшин со свежевыжатым лимонным соком, а поесть, как указывала табличка, можно в отеле. Я бы сказала, что нынешние «удобства» в два раза превосходили то, что можно было получить в те времена, когда мой отец был еще жив.

Самый ценный предмет экспозиции – корпус китобойца «Мауи II». В тысяча девятьсот тридцать пятом году на «Мауи II» напал кит минке, он поднял его на хвосте, подбросил, и китобой развалился на две половины. К счастью, поблизости оказался рыболовный траулер, его команда спасла китобоев и подтвердила их историю. Местные жители годами приходили в музей, чтобы посмотреть на свидетельство того, как природа может отомстить человеку, когда тот берет больше, чем ему надо.

Я занималась музеем с тех пор, как в семидесятом умер мой отец, и всегда позволяла посетителям забираться на обломки корпуса «Мауи II» и пощупать руками расщепленные доски. Их лица оживлялись, когда они представляли, каково это – оказаться верхом на ките. Давным-давно я позировала для репортера из газеты, какой-то глазастый турист опознал во мне Девочку Акулу, так что я поместила фотографии в рамочки и развесила их на стенах между застекленными витринами с чучелами рыб.

В наше время музей уже мало кого интересует. Туристы, которые останавливаются в отеле, могут из вежливости провести минут десять в этом пыльном помещении, могут даже потратить пятнадцать центов на открытки и подписать очередную петицию против возобновления китобойного промысла. Но обычно они заскакивают в музей, потому что дожидаются такси, или поднялся ветер, или идет дождь и они не могут выйти в залив.

В тот день в музее я думала о том, что, возможно, мне не стоит их осуждать. Останки корпуса «Мауи II» все больше походили на сплавной лес, а китовый ус, эти странные пластинки из пасти горбатого кита, уже всем приелись и проигрывали в привлекательности мини-гольфу, игровым автоматам в серфинг-клубе. Годами мне рассказывали, как лучше осовременить музей, но я никого не слушала. Зачем? Половина из тех, кто забредал в музей, чувствовали себя там неловко, потому что им казалось странным прославлять то, что теперь запрещено законом. Да я и сама не понимала, почему не закрываю музей. Вот только китобойный промысел – это история Сильвер-Бей, а история, пусть и горькая, остается историей.

Я поправила на стене закрепленный на крюках гарпун, который по давно забытым мной причинам был известен как «Старый Гарри», и взяла удочку, что висела под ним. Смахнув тряпкой пыль с удочки, я крутанула катушку, чтобы убедиться в том, что она все еще работает. Конечно, это уже было неважно, но мне всегда приятно сознавать, что все вещи в полном порядке. Я постояла немного в нерешительности с удочкой в руках, но соблазн был велик, и я отклонила ее назад, как будто приготовилась закинуть.

– Ну, много здесь ты не поймаешь.

Я резко развернулась и схватилась рукой за сердце.

– Нино Гейнс! Я из-за тебя чуть свою удочку не уронила.

– Как же, дождешься от тебя.

Нино снял шляпу и прошел от порога в центр зала.

– Никогда не видел, чтобы ты уронила удочку. – Он улыбнулся, продемонстрировав свои кривые зубы. – У меня в грузовике парочка ящиков хорошего вина. Подумал, может, ты будешь не против продегустировать со мной одну за ланчем. Я ценю твое мнение.

– Если память мне не изменяет, мой заказ только на следующей неделе. – Я вернула удочку на место и вытерла руки о молескиновые брюки.

В моем возрасте глупо беспокоиться из-за внешнего вида, но мне не понравилось, что Нино застал меня в рабочих штанах, да еще растрепанной.

– Как я уже упомянул, это хорошая партия. Буду признателен, если ты выскажешь свое мнение.

Нино улыбнулся. Морщины на его лице говорили о годах работы на виноградниках, а розоватый оттенок кожи вокруг носа – о том, как он проводил вечера после работы.

– Завтра приезжает гость, я должна приготовить для него номер.

– И сколько времени у тебя уходит на то, чтобы застелить кровать, женщина?

– Зимой у нас не так уж много гостей. Дареному коню в зубы не смотрят, но… – Я заметила, что Нино расстроился, и смягчилась. – Пожалуй, смогу уделить тебе несколько минут, если только ты не рассчитываешь на закуску. Я жду заказ из бакалейного магазина. Этот дрянной мальчишка каждую неделю запаздывает.

– Я это предвидел. – Нино поднял в руке бумажный пакет. – У меня пара пирогов и тамарилло на десерт. Я знаю, какие вы – работающие девочки. Все работа, работа, работа… Должен же кто-то поддерживать в вас силы.

Я не смогла сдержаться и рассмеялась. Нино Гейнс всегда так на меня действовал, еще с войны, когда он появился в наших местах и объявил о своем намерении здесь обосноваться. Тогда весь залив заполонили австралийские и американские военные. Мой отец отметил, что Нино – аккуратный парень. В то время как другие молодые военные улюлюкали и свистели, когда я работала за стойкой, Нино вел себя как джентльмен. Он всегда снимал фуражку, пока ожидал свой заказ, и никогда не забывал обратиться к моей маме «мэм».

«Все равно не стоит ему доверять», – бурчал отец, и я в итоге склонилась к мысли, что, возможно, он и прав.

День был ясным, море спокойным – хороший день для команд с Китовой пристани. Мы сели за стол, и я наблюдала за тем, как «Моби I» и «Моби II» направляются в устье залива. Зрение у меня было уже не таким, как раньше, но казалось, что у них на борту приличное количество пассажиров. Лиза вышла в море раньше. Она взяла группу пенсионеров из Клуба Лиги вернувшихся и служащих. Бесплатно. Она поступала так каждый месяц, хоть я и говорила ей, что это глупо.

– Закрываешься на зиму?

Я покачала головой и откусила кусок пирога.

– Нет. «Моби» хотят попробовать работать со мной: ночлег, питание и наблюдение за китами по фиксированной цене. Плюс музей. Почти как я с Лизой. Они напечатали брошюры и собираются разместить что-то там на туристическом веб-сайте Нового Южного Уэльса. Говорят, так ведут большой бизнес.

Я ожидала, что Нино начнет ворчать о том, что новые технологии не для него, но он сказал:

– Отличная идея. Я теперь ящиков сорок в месяц через сеть продаю.

– Ты пользуешься интернетом? – Я посмотрела на него поверх очков.

Нино поднял бокал, он явно был доволен тем, что сумел меня удивить.

– Что бы ты там ни думала, мисс Кэтлин Виттер Мостин, но ты многого обо мне не знаешь. Я в киберпространстве уже, дай бог, полтора года. Фрэнк установил у меня интернет. Скажу тебе правду: мне порой очень даже нравится бродить по сети. Покупаю там разные товары. – Нино указал на мой бокал, он хотел, чтобы я попробовала его вино. – Чертовски полезная штука, можно посмотреть, что предлагают крупные производители из Долины Хантер.

Меня поразила легкость, с которой Нино Гейнс рассуждал о новых технологиях, и я, чтобы как-то скрыть это, постаралась сосредоточиться на вине. Я чувствовала себя не в своей тарелке, так всегда бывало, когда я разговаривала с молодыми людьми, – как будто какие-то жизненно важные знания раздали у меня за спиной. Я понюхала вино, потом пригубила немного и подержала во рту, чтобы почувствовать букет. Молодое, но это не так плохо.

– Очень хорошее вино, Нино. Легкий привкус малины.

Если не в новых технологиях, то хоть в вине я разбиралась.

Нино кивнул с довольным видом:

– Я знал, что ты почувствуешь. Кстати, тебя в сети упоминают.

– Как упоминают?

– Как Девочку Акулу. Фрэнк набрал твое имя в поисковике и сразу получил твое фото и все прочее. Из газетных архивов.

– В интернете есть моя фотография?

– В купальнике. Ты всегда была в нем такой соблазнительной. Есть еще парочка текстов. Какая-то девочка из Университета Виктории упоминает о тебе в своей диссертации о женщинах, охоте и чем-то там еще. Очень впечатляет, символизм, цитаты из классиков и бог знает что. Я попросил Фрэнка это распечатать, думал, что ты можешь повесить статью в рамочке в музее, но, кажется, забыл взять с собой.

Тут я действительно начала терять самообладание. Я поставила бокал на стол.

– В интернете есть моя фотография в купальнике?

Нино Гейнс рассмеялся:

– Успокойся, Кейт, это же не «Плейбой». Загляни ко мне завтра, покажу.

– Не уверена, что мне это нравится. Я там выставлена на всеобщее обозрение.

– Да это та же фотография, что висит у тебя. – Нино махнул в сторону музея. – Ты же не против, что люди на нее таращатся.

– Но… это другое.

На самом деле я понимала, что разницы никакой. Однако музей был моей личной территорией, я могла запретить или, наоборот, разрешить входить туда и смотреть на мою фотографию. И это успокаивало. А в интернете незнакомые люди бесконтрольно совали нос в мою жизнь, в мою историю, как будто это таблицы со ставками на ипподроме…

– Тебе следовало бы разместить в сети фотографию Лизы и ее лодки. Гостей бы точно стало больше. Забудь о рекламе отеля с «Моби»; симпатичная девушка, как Лиза, – вот кто привлечет туристов.

– Ты знаешь Лизу. Она предпочитает сама решать, с кем ей выйти в море.

– Так дела не делают. Почему бы тебе не сфокусироваться на своей лодке? Ночлег, кормежка и прогулка на «Измаиле» с Лизой – заказы посыплются со всего мира.

Я начала убирать со стола.

– Я так не думаю. Ты очень добр, Нино, но это не для нас.

– Как знать, вдруг она даже сможет найти себе парня. Пора бы ей уже завести кавалера.

Прошло целых две минуты, прежде чем Нино понял, что атмосфера за столом изменилась. Он успел съесть половину своего пирога и тут только заметил что-то в моем лице и замер. Он не мог понять, что он сказал не так.

– Я не хотел тебя обидеть, Кейт.

– Ты и не обидел.

– Но ты нервничаешь.

– Ничего я не нервничаю.

– Вот! Посмотри. – Нино показал на мою руку.

Я отбивала пальцами дробь по беленым доскам стола.

– С каких это пор стучать по столу пальцами – преступление? – спросила я и положила руку на колено.

– В чем дело?

– Нино Гейнс, мне надо подготовить номер к приезду гостя. Извини, но я уже потеряла полдня.

– Ты же не уходишь? О, брось, Кейт. Ты не доела ланч. Что случилось? Это из-за того, что я сказал про твою фотографию?

Никто, кроме Нино, не называл меня Кейт. Почему-то именно это обращение меня добило.

– У меня работа, которую надо сделать. Может, ты прекратишь уже?

– Я пошлю им сообщение по электронной почте. Попрошу убрать фотографию. Может, получится доказать, что у нас на нее авторские права.

– О господи, хватит болтать об этой фотографии. Я ухожу. Мне действительно надо подготовить номер. До свидания. – Я стряхнула несуществующие крошки с брюк. – Спасибо за ланч.

Нино смотрел, как я – женщина, которую он любил и не мог понять уже больше пятидесяти лет, – встала с несвойственной для моего возраста легкостью и быстро пошла в сторону кухни, а он остался с двумя наполовину съеденными пирогами и практически нетронутым бокалом его лучшего вина. Всю дорогу к дому я чувствовала на себе его взгляд.

На секунду я представила, как в нем закипает злость оттого, что с ним в который раз обошлись явно несправедливо. Я слышала, как он встал из-за стола, а потом ветер донес до меня его голос. В этот раз Нино Гейнс не смог сдержаться.

– Кэтлин Виттер Мостин, ты самая упрямая женщина из всех, кого я знал, – крикнул он мне в спину.

– Никто не просил тебя приезжать, – крикнула я в ответ.

К своему стыду, должна признаться, я даже не обернулась.

Давным-давно, когда только умерли родители и я стала хозяйкой «Сильвер-Бей», многие предлагали мне модернизировать отель. Говорили, что было бы хорошо сделать в номерах ванные комнаты и подключить спутниковое телевидение, как в Порт-Стивенсе и Бирон-Бей. Говорили, что мне следует всерьез заняться рекламой, чтобы все узнали о том, как красив наш кусочек побережья. Я всегда слушала советчиков две минуты, не больше. Меня и, я подозреваю, других в Сильвер-Бей уже давно не волновало количество туристов. Мы наблюдали за тем, как наши соседи выше и ниже по побережью богатели, но потом были вынуждены жить с побочным эффектом своего успеха – потерей покоя: много машин на дорогах, пьяные отпускники и бесконечная цепь усовершенствований и нововведений.

Мне нравилось думать, что у нас в Сильвер-Бей сохраняется баланс, гостей было достаточно, чтобы хватало на жизнь, и не так много, чтобы кому-то пришло в голову менять порядок вещей. У нас был стабильный бизнес, хотя доход от наблюдения за морскими животными то падал, то поднимался, никто из нас никогда не расстраивался. Это была наша жизнь – только мы, дельфины и киты. И большинство это вполне устраивало.

Сильвер-Бей не был приветливым местом для чужестранцев. Когда в конце восемнадцатого века сюда прибыли первые европейцы, они сначала решили, что залив непригоден для жизни. Обнаженные горные породы, непроходимые заросли кустарника и движущиеся дюны – слишком бесплодная земля для поддержания жизни человека. (Думаю, в те времена аборигенов не считали людьми.) Прибрежные мелководья и песчаные отмели наказывали любопытных мореплавателей, корабли терпели крушения или садились на мель, пока наконец люди не построили первый маяк. А потом, как всегда, жадность сделала свое дело. На склонах вулканических холмов обнаружили строевой лес, а внизу – устричные отмели, и залив сразу стал обитаемым.

Лес вырубали безжалостно, холмы почти облысели. Устриц собирали на известь, затем как пищевой продукт, но этот промысел успели запретить до их полного исчезновения. Буду честной: когда мой отец высадился на эту землю, он был не лучше остальных. Он увидел залив, в котором плещутся марлины и тунец, акулы и меч-рыбы, и понял, какую прибыль сулит здешняя природа. Призы бесконечным строем маршировали прямо к нему в руки. Вот так на этом последнем каменистом холме залива Сильвер-Бей мой отец и мистер Ньюхейвен, потратив все свои сбережения до последнего пенни, построили наш отель.

В те времена между комнатами, которые занимала наша семья, и комнатами гостей была проведена четкая нерушимая граница. Маме нравилось, что никто из постояльцев не может увидеть ее, как она это называла, «в домашнем». Я думаю, это означало, что ее никогда не видели непричесанной. А моему отцу нравилось, что у нас с сестрой ограничен контакт с внешним миром. (Правда, это не остановило Ханну – она уехала в Англию до того, как ей исполнился двадцать один год.) Но я всегда знала, что родители просто хотели быть уверенными в том, что посторонние не услышат, как они ругаются.

После того как сгорело западное крыло, мы – или, вернее, большую часть времени я – жили в том, что осталось от отеля, как будто это был частный дом, а гости – квартиранты. Комнаты гостей располагались вдоль главного коридора, а наши – по другую сторону лестницы. Гостиная была открыта для всех. Только кухня была сакральным местом. Это правило мы установили несколько лет назад, когда девочки приехали жить ко мне. Они были полными противоположностями друг другу. Лиза не сидела на веранде с гостями, все свое свободное время она проводила на кухне. Ей не нравились праздные разговоры, и она старалась не заходить в гостиную или в столовую. Во избежание неожиданностей Лиза предпочитала держать дверь закрытой. Ханна, как и полагается в ее возрасте, была общительной девочкой, большую часть времени она проводила в гостиной – лежала на диване с Милли в ногах, смотрела телевизор, читала или (теперь это случалось гораздо чаще) болтала по телефону с друзьями. Один бог знает, о чем они могли говорить, после того как вместе провели в школе целых шесть часов.

– Мам? Ты когда-нибудь была в Новой Зеландии?

Ханна вошла в кухню, и я заметила у нее на щеке след от подушки.

Лиза рассеянно протянула руку к дочери, чтобы стереть этот след.

– Нет, милая.

– Я бывала, – сказала я.

Я была занята штопкой носков, Лиза считала, что это пустая трата энергии, так как в супермаркете можно купить упаковку за пару долларов. Но я не из тех, кто может сидеть без дела.

– Несколько лет назад я ездила на озеро Туапо рыбачить.

– Чего-то я не помню, – сказала Ханна.

Я прикинула в уме, когда именно это было.

– Ну, думаю, лет двадцать назад, значит за четырнадцать лет до вашего приезда.

Ханна удивленно посмотрела на меня. Ей, как любому ребенку, было трудно представить что-то, что существовало до ее рождения, не говоря уже о том, что произошло так давно. Сама помню этот возраст, когда вечер без друзей, кажется, растягивается до срока тюремного заключения. Теперь не вечера, годы летят.

– А ты была в Веллингтоне? – спросила Хана, усаживаясь за стол.

– Была. Они там много домов понастроили на холмах вокруг залива. В последний раз, когда я там была, все удивлялась: на чем эти дома держатся?

– На сваях?

– Что-то вроде. Хотя это неумно. Я слышала, весь город был построен на разломе. Не хотела бы я оказаться в доме на сваях во время землетрясения.

Ханна какое-то время обдумывала полученную информацию.

– А почему ты спрашиваешь, милая? – Лиза похлопала по колену, приглашая Милли запрыгнуть.

Эту собаку никогда не надо было приглашать дважды.

Ханна намотала на палец прядь волос.

– В школе организовывают тур. После Рождества. Я и подумала: может, я тоже смогу поехать? – Она смотрела то на меня, то на Лизу, как будто гадала, что мы ей ответим. – Это не очень дорого. Мы остановимся в хостеле, и вы же знаете, какие у нас учителя, – они нас одних никуда не отпустят. – Ханна начала тараторить: – И это очень полезно для учебы, расширяет кругозор, мы познакомимся с культурой маори, про вулканы много узнаем…

Больно смотреть на ребенка, который знает, что просит о невозможном.

– Если это очень дорого, я отдам все деньги, что накопила.

– Я не думаю, что это возможно. – Лиза протянула руку к Ханне. – Мне действительно очень жаль, милая.

– Все остальные поедут.

Ханна не разозлилась, она была слишком хорошей девочкой, чтобы злиться. В ее голосе была скорее просьба, чем протест. Мне порой даже хотелось, чтобы она разозлилась.

– Пожалуйста.

– У нас нет денег.

– Но я скопила почти триста долларов, и до поездки еще сто лет. Мы сможем накопить.

Лиза взглянула на меня и пожала плечами.

– Посмотрим, – сказала она таким тоном, что даже мне стало ясно, что вопрос решен.

– Ханна, у меня к тебе предложение. – Я отложила работу в сторону, штопка все равно вышла никудышная. – Я сделала кое-какие вложения. На следующий год, ближе к весне, они вернутся. Давай тогда все втроем поедем в Северную территорию, я смогу оплатить наше путешествие. Мне всегда хотелось побывать в нашем Парке Какаду[8]. Может, померимся силой с крокодилами? Как ты на это смотришь?

Я по лицу Ханны видела, что она об этом думает. Она не хотела путешествовать по Австралии с мамой и какой-то старушенцией, она хотела полететь на самолете с друзьями в другую страну, веселиться, не спать допоздна и слать домой открытки с приветами. Но именно это ее желание мы не могли исполнить.

Но я пыталась, Господь свидетель, я пыталась как-то все сгладить.

– Мы можем взять с собой Милли, – продолжала я. – А если получится скопить побольше денег, можем попросить маму Лары, чтобы она отпустила ее с нами.

Ханна молча смотрела на стол.

– Да, это было бы хорошо, – наконец сказала она, а потом с вымученной улыбкой добавила: – Я пойду, сейчас моя программа начнется.

Лиза посмотрела на меня. В ее глазах я прочитала то, что мы обе прекрасно знали: Сильвер-Бей – чудесный маленький город, но даже кусочек рая может опротиветь, если тебе запрещают его покидать.

– Не стоит винить себя, – сказала я, после того как убедилась, что Ханна не может нас услышать. – Ты ничего не можешь сделать. Не сейчас.

За последние несколько лет я столько раз видела, как на лице Лизы мелькает тень сомнения.

– Она справится, – сказала я и накрыла ладонь Лизы свей.

Лиза с благодарностью сжала мою руку.

Я не уверена, что мы тогда в это верили.

3

Майк

На Тине Кеннеди был фиолетовый бюстгальтер с кружевами и четырьмя, может, пятью лиловыми бутончиками роз над каждой чашечкой. Обычно я не замечаю такие детали в течение рабочего дня. У меня не было желания засорять голову мыслями о белье Тины Кеннеди, тем более в такой важный момент. Но Тина, когда остановилась возле босса, чтобы передать ему папку с документами, низко наклонилась и посмотрела прямо на меня. Этот взгляд позже я бы мог охарактеризовать как вызывающий.

Фиолетовый бюстгальтер посылал мне сообщение. Бюстгальтер и увлажненная кремом, чуть загорелая плоть в его чашечках были подарком на память о вечеринке в честь моего продвижения по службе две с половиной недели назад.

Меня не так-то легко напугать, но это была самая пугающая картина из всех, что я видел в своей жизни.

Я непроизвольно нащупал телефон в кармане брюк. Ванесса, моя девушка, за последние полчаса прислала мне три сообщения, хотя я говорил ей, что эта встреча очень важная и мешать не надо. Первое сообщение я прочитал сразу, остальные – когда смог, не привлекая внимания:

Не забудь заказать костюм из «Мэнс Вог» стр. 46. В черном ты будешь великолепен. ХХХ[9].

Милый пжлст позвони надо обсудить места за столом.

Вжн пзвн до 2 надо дать ответ о туфлях. Жду ХХХ.

Уже второй час я сидел в зале заседаний совета директоров в компании мужчин в деловых костюмах. Неотступающая тревога и духота дарили специфические ощущения.

– Практический результат в такого рода предприятиях зависит от общего потенциала. Мы считаем, что следует объединить генеральный план долгосрочного рынка лакшери с преимуществами более гибкого, краткосрочного рынка. Оба рынка максимизируют потоки доходов не только в летние месяцы, но и в течение всего года.

Телефон снова зажужжал у меня на бедре прямо во время доклада Денниса Бикера, я рассеянно подумал: не слышно ли это жужжание остальным присутствующим. Надо было оставить его Нессе. Она никогда не отступает. Кажется, она совсем не слушала меня утром, когда я говорил ей, что не смогу уйти днем с работы, да и позвонить тоже будет затруднительно. Но вообще-то, в эти дни она ничего не слышала, за исключением слова «свадьба». Ну и, может, «ребенок».

Внизу в сторону Сити тянулась свинцово-серая Ливерпуль-стрит. Если бы я чуть наклонил голову, я бы смог увидеть пешеходов на тротуаре: мужчины и женщины в синем, черном или сером энергично шагали вдоль закопченных кирпичных стен за пластиковыми коробками с ланчем, который они проглотят на своем рабочем месте. Некоторые считают, что эта картинка похожа на крысиные бега, но мне так не кажется. Дресс-код, согласованность в действиях и общие цели всегда дарили мне ощущение комфорта. Даже если целью были деньги.

В спокойные дни Деннис мог показать за окно и спросить: «Как думаешь, сколько он зарабатывает? Или вот она?» И мы оценивали прохожих, отталкиваясь от таких переменных, как покрой пиджака, модель туфель и походка. Дважды Деннис посылал вниз младшего офисного сотрудника, чтобы проверить, прав он или нет. К моему удивлению, оба раза он был прав.

Деннис Бикер говорит, что все на земле имеет свою цену в денежном эквиваленте. После четырех лет работы с ним я склонен согласиться с этим утверждением.

Прямо передо мной на полированном столе лежал план в переплете. Его глянцевые страницы – свидетельство нескольких недель трудов Денниса, других партнеров и моих, которые мы положили на то, чтобы спасти сделку от гибели. Накануне вечером, когда я в очередной раз просматривал его на предмет возможных ошибок, Несса жаловалась, что я отдаю этому одному-единственному документу больше энергии, чем всем нашим насущным проблемам. Я протестовал, но слабо. С этими глянцевыми страницами я чувствовал себя уверенно. Мне было гораздо комфортнее иметь дело с денежными потоками и прогнозами доходов, чем с постоянно меняющимися планами по поводу выбора цветочной композиции или цветовой гаммы костюмов. Я так и не смог сказать Нессе, что предпочел бы, чтобы она единолично принимала все решения, связанные со свадьбой. Хотя в нескольких случаях я по ее требованию был вовлечен в подготовку и своими неправильными действиями довел ее до истерики. Тут мы словно говорили на разных языках.

– Итак, сейчас мой коллега сделает небольшую презентацию. Только для того, чтобы вы ощутили волнующий аромат очень и очень интересных перспектив.

Тина прошла к противоположной стене зала заседаний и встала возле кофейного столика. Поза у нее была театрально расслабленная. Я не мог не заметить кусочек фиолетовой бретельки. Я закрыл глаза и постарался отогнать внезапно нахлынувшие воспоминания о ее груди, о том, как она прижалась ко мне в мужском туалете бара «Бразилия», и о том, с какой легкостью она избавилась от блузки.

– Майк?

Тина снова смотрела на меня. Я посмотрел выше, а потом, чтобы ее не поощрять, отвел взгляд в сторону.

– Майк? Ты с нами? – В голосе Денниса слышалось легкое раздражение.

Я встал и поправил свои записи.

– Да, – сказал я и повторил более твердо: – Да. – Я улыбнулся сидящим за столом мужчинам с глазами как будто из кремня, этим венчурным предпринимателям из «Вэлланс», пытаясь изображать уверенность и доброжелательность Денниса. – Просто обдумывал пару моментов, о которых ты упомянул. – Затем жестом показал на противоположную стену. – Тина! Свет!

Когда я взял пульт дистанционного управления, снова завибрировал телефон. Тогда я решил отключить его и сунул руку в карман. Глядя в полумраке зала заседаний на Тину, я понял, что она думает, будто мой жест вызван ее присутствием. Губы Тины растянулись в улыбке, она смотрела на мои брюки ниже пояса.

– Итак, – выдохнул я и твердо решил не смотреть на Тину, – джентльмены, вы счастливчики, сейчас я продемонстрирую вам то, что мы считаем инвестиционной перспективой десятилетия.

В зале одобрительно загудели. Я им нравился. Деннис уже подзарядил их своим энтузиазмом, и теперь они были готовы услышать от меня список фактов и цифр. Восприимчивые, внимательные, эти люди хотели, чтобы их убедили. Мой отец часто говорил, что я создан для бизнеса. Но он скорее имел в виду бизнес серых костюмов, а не гиперсексуальный бизнес мегасделок. И хотя я оказался в мире крупного бизнеса, должен признаться, рисковать не любил. Я был мистер Осмотрительность, одним из тех, кто все планирует, взвешивает и анализирует не просто тщательно, а сверхтщательно.

В детстве, прежде чем потратить накопленные карманные деньги, я расходовал уйму времени, взвешивая все плюсы и минусы Экшн-мэна[10] и его братьев, настолько боялся разочарования, которое следует за неправильным решением. Когда мне предлагали десерт на выбор, я сопоставлял торт, украшенный редким лимонным безе, с основательно покрытым шоколадом бисквитом и перепроверял: нет ли все-таки в меню малинового желе.

Но это не означало, что у меня не было амбиций. Я точно знал, где хочу оказаться, и рано усвоил истинность поговорки «Тише едешь – дальше будешь». Пока рушились и сгорали более скоростные карьеры моих коллег, я упрямо мониторил инвестиции и процентные ставки, в результате чего обрел стабильное финансовое положение. Так что после шести лет работы в «Бикер холдингс» мое продвижение на должность младшего партнера никак не было связано с моей помолвкой с дочкой босса. Меня ценили как специалиста, который, прежде чем принять решение, всегда безошибочно определит преимущества того или иного объекта по географическим, социальным или экономическим параметрам. Еще две крупные сделки, и я бы стал старшим партнером. Еще семь лет, и Деннис ушел бы в отставку, а я бы занял его место. Я все спланировал.

Именно поэтому мое поведение в тот вечер было таким нехарактерным для меня.

– Я думаю, ты переживаешь запоздалый подростковый бунт, – заметила моя сестра Моника за два дня до совещания.

В качестве подарка на день рождения я повел ее в самый модный ресторан. Моника работала в столичной газете, но в месяц зарабатывала меньше, чем я тратил на чаевые.

– Она мне даже не нравится, – сказал я.

– А с каких это пор секс и симпатия стали синонимами? – фыркнула Моника. – Думаю, я закажу два десерта – крем-брюле и шоколадный. Не могу выбрать. – Я многозначительно посмотрел на сестру, но она проигнорировала мой взгляд. – Это твоя отрицательная реакция на брак. Ты бессознательно хочешь оплодотворить кого-то еще.

– Не говори глупости. – Меня даже передернуло. – Господи! Я как подумаю…

– Ладно. Но ты определенно брыкаешься. Брыкаешься, – повторила Моника, ей это нравилось. – Тебе лучше сказать Ванессе, что ты еще не готов.

– Но она права: я никогда не буду готов. Я не так скроен.

– Так ты предпочитаешь, чтобы она принимала решения?

– В нашей личной жизни – да. Так лучше.

– Настолько лучше, что у тебя возникает желание поиметь кого-то еще?

– Говори тише, ладно?

– А знаешь что? Я, пожалуй, закажу шоколадный. Но если ты закажешь крем-брюле, я возьму у тебя немножко.

– Что, если она расскажет Деннису?

– Тогда у тебя будут большие проблемы, но ты должен был это предвидеть, когда резвился с его секретаршей. Брось, Майк, тебе тридцать четыре года, ты же не мальчик.

Я обхватил голову руками:

– Черт, о чем я только думал.

Моника вдруг развеселилась:

– Боже, так здорово это слышать. Ты не представляешь, как я рада, что ты, как и все мы, способен испортить себе жизнь. Можно я расскажу родителям?

Это воспоминание о триумфе сестры на секунду вырвало меня из реальности, и мне пришлось свериться со своими записями. Я медленно выдохнул и снова посмотрел на сидящих за столом мужчин, которые ждали, что я скажу дальше. Мне показалось, что температура в зале заседаний поднялась до некомфортного уровня. Я оглядел команду предпринимателей: все бледные, ни малейшего намека на то, что кому-то душно. Деннис всегда говорил, что у венчурных предпринимателей, которые занимаются рискованными вложениями капитала, лед в крови. Вероятно, он был прав.

– Как Деннис уже объяснил, – продолжил я, – сильная сторона этого проекта – качество конечного рынка. Потребители, на которых рассчитан наш проект, жаждут новых ощущений. У них есть собственность, но мало времени, и они ищут способы потратить свои деньги. Наш проект предложит таким людям не только номера, качество которых не оставит сомнений в принадлежности к лучшему сегменту рынка, но и самые разные варианты досуга в непосредственно окружающей их среде.

Я нажал на кнопку пульта, на экране появились картинки, которые только утром переслал художник. Они сработали как турбонаддув.

– Здесь будет построен самый современный спа-курорт: шесть бассейнов разного типа; медицинский персонал, работающий на постоянной основе; полный спектр услуг. Если вы откроете страницу тринадцать, то сможете рассмотреть это место более подробно, равно как и полный перечень предлагаемых услуг. Для тех же, кто предпочитает получить ощущение собственного процветания иным способом, главной достопримечательностью всего комплекса является центр, посвященный исключительно водному спорту. Там будут водные мотоциклы, вейкбординг, быстроходные катера и водные лыжи. А также спортивная рыбалка. Кроме этого, будут организованы индивидуальные выходы в море с инструкторами из ПАДИ[11]. Мы убеждены, что оборудование топ-класса в сочетании с высококвалифицированным персоналом подарят нашим клиентам незабываемые впечатления о путешествии.

– Не говоря уже о жилом комплексе, который станет символом роскоши, – вставил Деннис. – Майк, покажи картинки архитектора. Как вы можете видеть, здесь три уровня номеров: для состоятельных одиночек, для семей и пентхаус для ВИПов. Вы заметите, что мы обходим вопрос бюджета. У нас уже имеется…

– Я слышал, вы потеряли участок под строительство, – сказал кто-то в конце зала.

Наступила тишина.

«О боже», – подумал я.

– Тина, включи свет. – Это был голос Денниса.

Я подумал, что он собирается ответить, но он вместо этого смотрел на меня.