Меч Немезиды Корецкий Данил

– Товарищ подполковник, на полигоне профилактический день, происшествий нет!

– Ты что с пистолетом делаешь, старлей? – равнодушно спросил Тряпицын. К оружию здесь относились как на кондитерской фабрике к пирожным.

– Тренируюсь, товарищ подполковник!

– Как в детективах? – презрительно бросил подполковник. – Это сказки. Выполняй нормативы по курсу стрельб, вот и станешь мастером. Ясно?

– Так точно, товарищ подполковник!

Мальцев без труда определил, что блондин только разыгрывает старание и чинопочитание. А на самом деле ему наплевать на Тряпицына с его постной физиономией и банальными фразами.

– Это старший лейтенант Рогачев, техник-оружейник, он отвечает за пистолеты, – пояснил подполковник. – А это твой начальник – майор Мальцев! Он, думаю, наведет здесь порядок!

После того как завскладом назвал фамилию Алексея, блондин в комбинезоне бросил на него заинтересованный взгляд. Почему-то от этого Мальцев испытал еще большее раздражение. Причина интереса могла быть только одна: опережающие слухи! Дескать, к нам переходит изгнанный из спецотряда супермен, будем вместе автоматы перебирать да желторотиков на огневой рубеж выводить… Чего доброго, полезут с расспросами: что там у него случилось, да за что выгнали, да что вообще за житуха в «спеце», да сколько платят, да какая выслуга? Судя по внешнему виду и манерам белобрысого старлея, пороху он не нюхал…

Мальцев невольно усмехнулся. К Рогачеву такое определение не подходит. Потому что пороху он здесь нанюхался до отвала. Целыми днями сидит и нюхает! А вот в боевых действиях не участвовал, это точно. Зато теперь сможет говорить, что нюхает порох с бывшим «спецом»…

Майор не слушал продолжавшего вещать что-то Тряпицына. Тот тыкал пальцем в какие-то исписанные корявым почерком журналы, потом извлек пару бланков, помахал ими в воздухе, губы его шевелились. Инструктаж продолжался, но мысли Мальцева были далеко от всего происходящего.

После разноса у Передреева майор не виделся ни с одним из сослуживцев. Чем это вызвано? Случайным стечением обстоятельств? Их занятостью? Или… Или они отторгли его, как здоровый организм отторгает отмерший орган? В последний вариант верить не хотелось, но человек склонен из всех возможных объяснений выбирать наихудшее. Особенно человек, который всю жизнь сталкивался с ее изнанкой и имел дело преимущественно с отбросами общества.

– Вам все ясно, майор? – спросил то ли Тряпицын, то ли Суконников, то ли как его там зовут…

– Ясно! – кивнул майор. Ему действительно все было ясно.

«Уволюсь, к чертовой матери! Небось без работы не останусь…»

– Вы ведь служили в спецподразделении «АД», товарищ майор?

Опасения Алексея полностью оправдались. Это был первый же вопрос, после того как Тряпицын ушел. Мальцев сцепил в замок крепкие пальцы с разбитыми костяшками, громко хрустнул деформированными суставами:

– Я никогда не слышал о таком подразделении, товарищ старший лейтенант, – очень вежливо ответил Алексей. – И попрошу больше не расспрашивать о моем прошлом. А сейчас предъявите мне ведомость последней инвентаризации…

«Точно, уволюсь!» – окончательно решил бывший «спец».

Карпенко однажды был в ЦК КПСС – на собеседовании, когда его назначали командовать группой «Зета». С тех пор много воды утекло, цунами демократизации развеял по ветру могущественнейшую партийную власть, как скорбный пепел из погребальной урны, но весь комплекс зданий на Старой площади сохранился, туда по-прежнему приходили на собеседование кандидаты на высокие должности, только располагалась теперь здесь Администрация Президента. Ни утверждаемые кандидаты, ни так называемые простые граждане, по праздникам торжественно именуемые народом – полновластным хозяином своей страны, особой разницы и принципиальных перемен не замечали.

Когда заурядная «девятка» с самыми обычными номерами подъехала к подъезду старомодного, но респектабельного, как «Роллс-Ройс», здания, плотный милиционер с лейтенантскими погонами и насупленным лицом подскочил к ним, как петух к проникшему на его территорию сопернику:

– Куда?! Не видишь знаков? Быстро вали отсюда, пока права не отобрал!

– Я к Стравинскому, – выглянул в окошко Карпенко.

– К кому?!

– К Стравинскому.

– К какому Сравинскому?! – разъярился лейтенант. – Дергай отсюда, я сказал!

Но тут как из-под земли рядом с машиной вырос невысокий человек в штатской одежде: костюме, сорочке, галстуке – обычной униформе чиновников. У него было добродушное розовощекое лицо и бородавка под левым веком. Карпенко показалось, что он его раньше видел.

– Почему вы не знаете фамилию советника Президента? – строго спросил он у милиционера, и лейтенант мгновенно сдулся, как воздушный шарик, из которого выпустили воздух. – На этих товарищей выписан пропуск!

– Виноват! – козырнул лейтенант и деловито отошел к воротам, будто увидел там какой-то непорядок и собирался его немедленно устранить.

– А вас, Виталий Сергеевич, прошу за мной! – Человек с бородавкой сделал приглашающий жест. – Меня зовут Роман Анатольевич. Надеюсь, оружия при вас нет?

– Нет, – качнул головой Виталий. Еще на подьезде к Старой площади он предусмотрительно спрятал «хай пауэр» обратно в «бардачок».

Они прошли через высокие массивные двери в величественный вестибюль, Роман Анатольевич показал пропуск постовому, Карпенко шагнул через рамку металлоискателя, вспыхнула зеленая лампочка. Роман Анатольевич вызвал лифт.

– Стравицкий недавно здесь, не вся обслуга его знает, – пояснил он и представился: – Я советник у товарища Стравицкого. Советник советника!

Он улыбнулся и подмигнул. Карпенко сразу почувствовал расположение к этому человеку.

Они прошли по широкому, покрытому ковровой дорожкой коридору. На подоконниках стояли цветы в горшках, в рекреациях – фикусы в кадках. Во внешней обстановке, на взгляд Карпенко, ничего не изменилось. Наверное, и дорожка та же самая, может, и цветы те же… Только на входе раньше дежурили два постовых: один – офицер Вооруженных сил, второй – КГБ. Для предотвращения сговора и переворота…

– Мой совет, – сквозь зубы проговорил Роман Анатольевич, явно опасаясь микрофонов. – Подумайте о своей официальной безопасности. Задайте вопрос о прикрытии. И гарантиях.

– Что? Каком прикрытии?

– Поймете по ходу дела.

Карпенко взглянул на застывшее лицо спутника. Сейчас оно не казалось добродушным. И он вдруг вспомнил, где видел этого человека: на обсуждении плана штурма дворца Амина! Перспективный специалист по антитеррору, он резко выступил против прямой атаки дворца спецгруппами КГБ, заявив, что это задача для мотострелков или десантников, а не для оперативных сотрудников контрразведки!

Хотя эксперт предлагал собственный план, но слушать его никто не стал: возражение только вызвало раздражение руководства, его прервали, и карьерный рост смельчака на этом совещании закончился. Штурм прошел с большими потерями, только благодаря героизму и самоотверженности исполнителей им удалось выполнить задачу, но практически все получили ранения, несколько человек были убиты… Зато те, кто планировал операцию, получили награды, стали генералами и большими начальниками, а принципиальный Роман Анатольевич встречает на автостоянке посетителей своего шефа… Но тем более к его советам стоит прислушаться!

Кабинеты и атмосфера в них тоже остались прежними. Обстановка внушала почтение и подавляла посетителя с порога. Огромные окна, высокие, с лепниной, потолки, полированная мебель, государственный флаг России, огромный портрет действующего Президента… Все это, в совокупности с серьезным, сосредоточенным лицом генерал-полковника, производило впечатление на любого, кто попадал сюда. Впечатление высших сфер, прикосновенности к государственным делам, ощущение ответственности и своей особой значимости наваливалось на плечи посетителя, располагая его к повиновению и покорности.

Впрочем, на Виталия Карпенко весь этот антураж особого впечатления не произвел. Может быть, потому, что он ничего не хотел от власти, а потому не испытывал никакой зависимости. Он стремительно пересек обширное пространство светлого кабинета и энергично пожал руку вышедшему из-за стола хозяину.

– Генерал-полковник Стравицкий Сергей Александрович, – представился тот. – Правда, сейчас без погон: действующий резерв.

Карпенко равнодушно пожал плечами. Ему не было никакого дела до подробностей карьеры неизвестного ему человека. Тем более такого, имя которого ничего ему не говорило. А в тех кругах, в которых всю жизнь вращался Карпенко, ценились не должности и слова, а фамилии и дела.

– Генерал-майор Карпенко, – соблюдая этикет, в свою очередь представился он. – Отставник КГБ СССР.

Прозвучало несколько пародийно. Раз его пригласили сюда и выписали пропуск на его фамилию, значит, все о нем здесь известно. Ну да ладно…

Стравицкий вернулся в свое кресло, предложил гостю сесть, раскрыл кожаную папку, просмотрел несколько бумаг.

Карпенко ждал. Ясное дело, что Стравицкий позвонил ему не просто так. Значит, зачем-то понадобился. Но что-то он мнется… Не знает, как лучше перейти к делу? Карпенко не собирался упрощать ему задачу.

– Вы серьезный и опытный человек, Виталий Сергеевич, – глядя в стол, начал, наконец, Стравицкий.

– Спасибо за оценку, – сказал Карпенко. – Думаю, она несколько завышена. Хотя в целом соответствует действительности.

Он хотел показать свою независимость: обычно с начальниками так не разговаривают. Но хозяин кабинета пропустил вольный тон мимо ушей.

– В Кабуле вы не придавали внимания политесу, – слегка улыбнулся он. – И в Чечне. Да и здесь, в Москве, тоже… Вы – человек дела, долга и чести. Именно поэтому мы к вам и обратились…

– Странно, – Виталий тоже слегка улыбнулся. – Я думал, что эти качества уже не считаются достоинствами.

И снова Стравицкий не обратил внимания на эту реплику. Он вынул из папки несколько листков бумаги с грифами высшей секретности и положил перед отставным генерал-майором:

– Ознакомьтесь с этими документами!

Карпенко отстранился:

– У меня нет допуска к секретным материалам. Тем более такой степени.

– Ознакомьтесь. Как инициатор проблемы, я имею право решать – кого к ней допускать!

Карпенко секунду колебался. Но интерес пересилил щепетильность. Он придвинул к себе листки, привычно пробежал взглядом, удивленно посмотрел на Стравицкого, потом прочел еще раз, уже не спеша.

Указ о создании российского дивизиона международной оперативно-боевой группы «Меч Немезиды». Перечень задач группы. Проект приказа о назначении командиром группы генерал-майора в отставке Карпенко. Проект указа о присвоении генерал-майору Карпенко воинского звания генерал-лейтенант.

Он был ошеломлен. Но умение держать себя в руках пересилило крайнюю степень изумления.

– Почему я? – невозмутимо поинтересовался он у Стравицкого, как будто речь шла об обычном кадровом решении, например о назначении его заместителем директора ФСБ, которое, впрочем, тоже вряд ли можно было бы назвать обычным.

– А как вы думаете? – вопросом на вопрос ответил тот.

Карпенко пожевал губами. Тут и думать нечего. Если бы деятельность тайной организации «Белый орел» нашла закрепление в письменном виде, то получилось бы почти то же самое. «Белый орел» мало чем отличался от «Меча Немезиды». Во всяком случае, по методам работы…

«Белый орел» долго оставался невидимкой, хотя по отдельным косвенным признакам деятельность тайной организации можно было обнаружить, как астрономы по гравитационным возмущениям вычисляют сверхплотные потухшие звезды. Но если бы сидящие у телескопов аналитики не хотели обнародовать свои открытия, о белых карликах никто и никогда бы не узнал. Снайперские выстрелы в неуязвимых для закона преступных авторитетов наделали переполох в криминальном мире и породили смутные слухи, не нашедшие, однако, подтверждения, потому что проверяли их люди, не заинтересованные в том, чтобы нелепые сплетни подтвердились.

Нити организации постепенно пронизывали армию, силовые структуры, отдельные звенья государственного аппарата. Но для того, чтобы заявить о себе и заручиться поддержкой населения, требовался убедительный повод. Попытка генерала Верлинова, друга и наставника Виталия, обнародовать факты использования сейсмического оружия и перейти в наступление на своем участке провалилась, поэтому следовало найти другую перспективную карту. И «Белый орел» повернул голову в сторону Чечни. Карпенко и в былые времена считался специалистом по этому району Кавказа. Тогда КГБ занимался ранней профилактикой, изучая возможность происхождения угрозы для государства из любой области, края, союзной и автономной республики. Майор госбезопасности Карпенко курировал Чечено-Ингушетию. В СССР торжествовал старательно насаждаемый интернационализм, поэтому любые националистические проявления пресекались железной рукой. Подпольные организации «Торжество ислама» и «Зеленое знамя» были разгромлены, а их лидеры отправлены в мордовскую спецколонию для политиков или помещены в психушки. Впоследствии это назвали преследованием инакомыслия и всячески осудили, хотя Карпенко никогда не было стыдно за проведенные операции.

И вот теперь он сидит в высоком кабинете с предложением самого необычного назначения на никогда ранее не существовавшую должность. Значит, о его деятельности в общих чертах известно генерал-полковнику Стравицкому, и он ее одобряет. Как и те, кто стоят за ним…

Специалист такого плана и требовался для того, чтобы возглавить российский дивизион «Меча Немезиды», ибо рассадник терроризма, угрожающий России и странам ближнего зарубежья, располагался именно в Чеченской Республике.

Пауза затянулась. Нарушать ее не хотелось, но бесконечно молчать нельзя. В таких делах не отмолчишься…

– Честно говоря, я ничего не думаю по этому поводу. Просто теряюсь в догадках, – Карпенко развел руками.

Стравицкий кивнул:

– Так я и думал. Что ж, объясню. Нас привлек ваш боевой опыт, знание Южного региона, особенно Чечни, а также личные качества. Думаю, нет необходимости их перечислять. Если вы согласны, я прямо при вас подпишу приказ о вашем назначении.

Что-то в этой фразе показалось Карпенко странным, но мысли напряженно пульсировали в мозгу, и обдумывать, в чем состоит странность, не было времени.

– Будут ли приняты законы, определяющие деятельность «Меча Немезиды»? – спросил он.

– Нет, – Стравицкий перегнулся через стол и, забрав документы, положил их обратно в папку. – Больше того, эти бумаги тоже будут уничтожены. Официально «Меч Немезиды» не будет существовать. Строго говоря, его деятельность не укладывается в международные законы. Да и во внутренние тоже…

– А как же…

Только сейчас Карпенко понял, что имел в виду эксперт по борьбе с терроризмом Роман Анатольевич.

– Какие, в таком случае, у бойцов группы гарантии от уголовного преследования? И в нашей стране, и за рубежом?

Стравицкий понизил голос:

– Гарантами правовой безопасности национальных дивизионов являются президенты соответствующих стран. В России все силовые министры в курсе дела. По эпизодам деятельности группы никакие улики собираться не будут, не будет производиться расследование. А без этого какое может быть уголовное преследование?

«Слабовато», – подумал Карпенко. А вслух спросил:

– Кому будет подчиняться группа?

– Номинально мне.

– А фактически?

– Фактически…

Стравицкий поднял указательный палец вверх и многозначительно подкатил глаза.

– Неужели?!

– Именно так. Думаю, это достаточная гарантия?

– Конечно, – кивнул Карпенко. А про себя подумал: «Если на деле все будет так же гладко, как и на словах».

– Так вы даете согласие?

– А финансирование?

– Отдельной строкой в военном бюджете. Секретной, без расшифровки. В достаточном объеме. Плюс самая современная техника и оружие в мире.

– Личный состав?

– Формировать группу вы будете сами.

– Здесь могут возникнуть сложности. Специфика деятельности…

Стравицкий выставил перед собой мягкую ладонь, будто отгораживаясь от собеседника.

– Я не могу вникать в частности. Кадровые вопросы возлагаются на командира группы. Решайтесь! Вы согласны?

Карпенко почувствовал себя в привычной атмосфере. Его боевой опыт и профессиональные навыки требовали реализации, и Стравицкий предоставлял ему именно такую возможность.

– Пожалуй, да.

– Пожалуй или да?

– Да!

– Тогда приступайте. Через три месяца дивизион должен заступить на боевое дежурство.

Карпенко пружинисто поднялся на ноги. Вслед за ним из-за стола встал и генерал-полковник.

Майора Шауру судил военный суд. За убийство при превышении пределов необходимой обороны.

«Льготная статья, – объяснил адвокат. – До двух лет лишения свободы. Скорей всего, дадут условно… Если, конечно, не будет привходящих обстоятельств!»

Но, судя по лицу отца потерпевшего и трех его приятелей, условным сроком дело не обойдется. Здоровенные, накачанные «быки» с бритыми бошками исподлобья рассматривали майора и ждали своего часа. Поправить решение суда для них – дело нескольких минут. Но Шауре было все равно. Он чувствовал себя виноватым. Потому что сейчас, по прошествии времени, в светлом зале заседаний, то, что произошло в темной аллее, воспринималось совсем по-другому.

– Мы просто гуляли, Олежек попросил у этого мужика… то есть у подсудимого закурить, – давал показания длиннолицый юнец, которого майор и не запомнил в тот роковой вечер.

– А он как даст ему специальным приемом, Олежек раз – и с копыт!

– Откуда вы знаете, что это был специальный прием? – без интереса спросил судья. Он был в черной мантии поверх военного мундира с погонами подполковника. Усталое лицо, резкие морщины – на вид ему можно было дать лет сорок пять, хотя опытный физиономист Шаура определил, что он на добрый десяток лет моложе.

– А чего тут знать? – оскалился длиннолицый. – Если бы просто ударил, ну разбил бы нос, и все! А тут – сразу насмерть, значит, боевой прием!

Пацан говорил грамотно, чувствовалось, что с ним репетировали. Вначале Шауру хотели подвести под другую статью – умышленное убийство, до двадцати лет. Адвокат туманно намекал, что отец убитого искал подходы к суду. Это и были те самые «привходящие обстоятельства». Наглядно это вроде бы не проявлялось. Подполковник вел процесс ровно и равнодушно: в принципе, картина была ясная. Другое дело, какой приговор он вынесет…

Но и это Шауру не волновало. Впервые в жизни он чувствовал себя убийцей.

– Скажите, подсудимый, эти мальчики представляли для вас опасность? – Адвокат потерпевшего выступал как непримиримый прокурор. – Вы сильный, опытный мужчина, десантник, а они дети! Посмотрите на них!

Зал возмущенно зароптал. Действительно, аккуратно одетые и сдержанные подростки выглядели вполне безобидно. Тем более что ножей у них сейчас не было. Да и того ножа тоже не нашли. Если судить по материалам дела, то мальчики были безоружны.

Шаура пожал плечами.

– Вы могли убежать? Ведь вы тренированный человек, вы бегаете марш-броски!

– Он не обязан убегать! – попытался заступиться адвокат Шауры, но как-то робко.

Шаура повторил свой жест. Ему хотелось, чтобы все быстрей закончилось.

– В принципе мог…

– Почему же вы убили беззащитного ребенка?!

Если бы на темной аллее зарезали Шауру, этот же адвокат с тем же самым праведным блеском в глазах защищал «ребенка», засадившего нож ему в сердце.

Майор молчал. Что тут ответить? Что его не учили убегать? Что его награждали за то, чтобы идти вперед на изрыгающие смерть стволы и убивать тех, кто за них держится? Что, вернувшись из кишащей опасностями южноамериканской сельвы в Москву, он еще не успел перестроиться на мирный лад и машинально сделал то, что следовало сделать для устранения угрозы его жизни?

– Отвечайте, подсудимый! – резко сказал судья, и Шаура понял, что его симпатии не на стороне товарища по военной службе. Впрочем, труп несовершеннолетнего подростка перевешивал весы Фемиды, и найти ему противовес было невозможно никакими словами. Если бы суд состоялся в той самой аллее через десять минут после происшествия – другое дело, но и тогда невозможно было оправдаться перед родителями и родственниками погибшего. А сейчас и подавно…

– Я не могу ответить на этот вопрос, – глухо произнес он и опустил голову.

– Нечего ответить! – выкрикнул адвокат потерпевшего.

Зал глухо зароптал. Родители погибшего, их друзья, бабушка и дедушка, соседи, сверстники – вот кто сегодня составлял здесь публику. И было нетрудно понять, как они относятся к подсудимому.

– Расстрелять его надо! – раздался истерический женский крик.

Шаура втянул голову в плечи. Если бы здесь сидели ребята из его отделения, атмосфера в зале была бы иной. И он бы чувствовал себя увереннее. Но «светить» бойцов специальной разведки нельзя. К тому же у них идет повседневная учебно-тренировочная работа, а участие в судебных заседаниях распорядком дня не предусмотрено…

– Суд удаляется на совещание для вынесения приговора…

Приставы вытеснили шумящих родственников из зала. Шаура со своим адвокатом остались на твердой полированной скамье за столом защиты. Майор старался не смотреть в сторону открытой двери, из-за которой на него бросали волчьи взгляды два бритоголовых качка. Они словно блокировали выход.

– Не нравится мне его настрой, – адвокат аккуратно причесал редеющую шевелюру и отряхнул пиджак от перхоти. – Может вызвать конвой и взять под стражу…

– Мне все равно, – вяло ответил Шаура. – Лишь бы скорей все кончилось.

В это время у входа в зал возник легкий шум.

– Куда прешь!

– Спокойно, детка!

Качки исчезли из дверного проема, и в зал быстро вошел плотный мужчина средних лет с уверенными манерами человека, привыкшего побеждать. Шаура узнал в нем «спеца» из КГБ, который когда-то читал им лекцию по тактике боя в здании. Как его фамилия? Ах да, Карпенко!

Вошедший быстро подошел к подсудимому, попросил адвоката оставить их наедине и без предисловий сказал:

– Я генерал-лейтенант Карпенко…

– Я вас помню.

– Вас уволили из подразделения, вы это знаете?

– Нет! – встрепенулся Шаура. Хотя он и ожидал такого финала, но не думал, что он наступит так быстро.

– Вчера подписан приказ. Расконспирация, предание суду, ну и все такое…

– Вот, значит, как…

Шаура провел рукой по лицу. Новость взволновала его не меньше, чем ожидаемый приговор. Может, даже больше. Потому что разорвалась связь с боевыми товарищами, отцами-командирами, ответственной государственной службой… И оказалось, что больше ничего не остается! Специальная разведка полностью заполняла его жизнь! А кто он теперь?

– Я предлагаю вам службу под своим командованием в составе специальной оперативно-боевой группы по борьбе с терроризмом, – неожиданно заключил Карпенко. – Ваше решение?

– Какое там решение… Сейчас за меня там решают! Вот вынесут приговор, может, прямо отсюда увезут в тюрьму…

– Нет. Вас оправдают.

– Что?!

– Вас оправдают. За отсутствием состава преступления. Я не силен в этом крючкотворстве, но вы защищались от нападения, вас не за что отправлять в тюрьму.

Шаура бросил на неожиданного заступника внимательный взгляд. Уж очень уверенно он говорил. И сюда зашел явно не потому, что проходил мимо.

– Вы так думаете?

– Нет. Я это знаю.

– Давайте подождем, чем это кончится.

– Не возражаю.

Через полчаса суд действительно оправдал майора Шауру как действовавшего в пределах необходимой обороны. Родственники погибшего возмущенно зашумели. Качки, скрежеща зубами, первыми выскочили на улицу, явно рассчитывая на реванш.

Карпенко похлопал оправданного по плечу:

– Видишь, у нас справедливый суд!

– Действительно, – Шаура вытер платком вспотевший лоб.

– Я даже не ожидал, что на судью так подействует моя речь, – самодовольно сказал адвокат.

– Что решил? – спросил Карпенко.

– Я согласен! – радостно выдохнул Шаура. Формулировки приговора официально расставили все по местам, и он уже не чувствовал себя убийцей. Будто камень с души свалился! – Только… На выходе могут быть проблемы…

– Проблемы? – Карпенко презрительно выпятил губу. – Этих бандюков четверо, а нас трое. Не справимся, что ли?

Действительно! Главное не сила и не количество противника. Главное – моральный дух! А к майору Шауре возвращался обычный боевой настрой и установка на победу в любых, даже самых неблагоприятных условиях.

– Да конечно справимся! – окрыленно согласился Шаура.

Они вышли из здания суда, на крыльце их встретил разбитной парень приблатненного вида с цепким взглядом прищуренных глаз.

– Майор Королев, – представил его Карпенко.

Шаура и Королев обменялись рукопожатиями. За ними внимательно наблюдала четверка бритоголовых. Резкое изменение обстановки им явно не нравилось.

– Эй, пацаны, есть проблемы?! – скривив губы и по-блатному растягивая слова, спросил Королев, небрежно распахивая куртку. Волчьи взгляды уперлись в открытую кобуру с торчащей наружу рифленой рукояткой. Потом оценивающе прошлись по лицам и фигурам Шауры и его новых друзей. Очевидно, результат сканирования оказался неутешительным: четверо качков мрачно переглянулись, сплюнули злобно на асфальт и молча направились к остановке машин.

– Вот и все, – перевел дух Шаура.

– Нет, не все, – поправил его Карпенко. – Это только начало.

– И что это все значит? – Григорьев до крови прокусил нижнюю губу и время от времени начинал непроизвольно барабанить пальцами по колену, тут же накрывая их ладонью другой руки.

Караваев сидел в директорском кресле за полированным столом Григорьева и, оцепенело глядя перед собой, пил «Мартель», а хозяин кабинета пристроился на боковом диванчике, откинув голову на высокую спинку. Ему тоже хотелось выпить, но никто не предлагал. Мерно и равнодушно отсчитывали время большие напольные часы «Zenite» в полированном ореховом корпусе, приобретенные Паном у одного из известных столичных антикваров.

Раз-два – мерно раскачивался тяжелый маятник с желтым, похожим на солнце кругом, отсекая от жизни и отбрасывая в вечность уходящие минуты. Раз-два… Так он раскачивался добрых сто лет: слева направо, справа налево – из крайности в крайность. Золотую середину на Руси никогда не жаловали, умеренность не ценили, а когда маятник занимал среднее положение, то временно, ибо это означало непорядок: завод кончился или пружинка сломалась…

Раз-два, раз-два… Сейчас старинные часы отсчитывали новое время для фирмы «Удача», для казино «Алмаз» и для Караваева с Григорьевым. Для них – в особенности. Потому что рулетка будет крутиться и при других хозяевах, и бармену найдется работа, и охранникам, и официантам, а тем более голоногим девочкам… Никого не обидят. Только Дядя и Пан все потеряют. И деньги, и квартиры, и машины, и дорогие костюмы… А главное – положение потеряют. А следом – головы. С бедными и слабыми сейчас не считаются – говорят, время такое. Но время всегда одинаковое – старинные часы это подтвердят. Люди такие!

Изменились люди, другими стали… А часы и время все те же. Качается ореховый маятник, тускло блестит золотое солнце, уходят минуты жизни…

На мониторе видно, как бандиты погрузились в свой «Мерседес» и выехали со стоянки. Несколько охранников с видом победителей показали им вслед непристойные жесты и направились по своим местам. Для всех, кроме Караваева и Григорьева, инцидент был исчерпан. В игровом зале поредевшие игроки взбодрились виски и коньяком и вновь вернулись к столам. И новые гости появляются на пороге, успокоившийся администратор встречает их дежурной улыбкой.

– Это значит, что у нас хотят отнять бизнес, – сипло сказал Караваев. – Как у последних лохов!

Виктор выглядел подавленным. Его кожаная жилетка висела на спинке кресла, рукава водолазки задрались почти до локтей. Он одним глотком допил коньяк и со стуком поставил бокал на стол.

– Только вот им всем! – Дядя свернул дулю и показал ее почему-то внешнему монитору. – Я разберусь, кто за этим стоит, и дам «обратку»!

– За этим могут стоять только серьезные люди, – сказал Григорьев, сцепив руки на колене. Пальцы правой руки все еще дергались. – Очень серьезные!

– Ясное дело! Раз они поперли, то все варианты продумали… Знаешь что, давай сегодня здесь заночуем! Запрем этаж, поставим охрану, дверь железная…

– Давай, давай, – кивнул Пан, чтобы успокоить напарника. – От них всего ждать можно. Надо пересидеть пару дней…

А сам подумал, что это все фигня: всю жизнь за железной дверью не просидишь!

– Но кто за ними стоит? Кто?! Кто?! – Дядя стукнул кулаком по столу. – «Синие»? Но с чего вдруг они на нас поперли?! И почему братва за нас не подписывается – ведь завтра «синие» могут и к ним прийти!

– Стоп! – От внезапно пришедшей мысли у Григорьева перехватило дыхание. – Знаешь, чья эта работа?

– Чья?! – вскинулся Караваев.

– Этого хмыря из комиссии по азартным играм! – Дядя вскочил и двумя руками оперся на стол. Его лицо приблизилось к лицу компаньона. – Может, не его самого, но ветер дует из этого осиного гнезда!

– Думаешь, городская власть натравила на нас «синих»?!

– Сто пудов! Больше некому! Мы же нарушили их правила, отказались платить по их ставкам! Такое не прощают. Думаешь, случайно к нам зачастили пожарники, налоговики, санинспекция? От них-то мы откупились, вот тогда в ход пошли «синие»! Это и есть их козырная карта!

Караваев обхватил голову руками и задумался.

– Если так, то это все объясняет. И почему братва осталась в стороне – тоже ясно… Но тогда… Против власти не попрешь!

– Так чего делать?

Караваев вскинул голову, долгим взглядом уставившись на компаньона. Они давно знали друг друга и научились понимать практически без слов.

– А чего делать, – наконец нарушил молчание Дядя. – Сохранить то, что можно. И перебраться в другое место. Куда-нибудь на периферию. В конце концов, на Москве свет клином не сошелся. Деньги можно делать где угодно. Выбрать любой южный городишко и перебраться туда. Например, в Тиходонск!

– Почему именно в Тиходонск? – печально спросил Пан.

– По двум причинам… – Караваев встал, прошелся по кабинету. – Игорный бизнес на Дону не развит, есть возможность хорошо развернуться… К тому же там все дешевле: земля, квартиры, чиновники…

Григорьев подавленно молчал. Ему совсем не нравилась идея уходить из Москвы.

– А главное, нам все равно придется переезжать туда через несколько лет, – Караваев наклонился и теперь говорил своему приближенному в самое ухо. – Потому что готовится решение на правительственном уровне: все азартные игры будут разрешены только в специально отведенных зонах. И одна из таких зон расположится как раз под Тиходонском…

Караваев выпрямился и уже в полный голос сказал:

– А главное – там тепло, замечательные фрукты-овощи! В Москве таких не купишь…

Дядя подмигнул, но Григорьев видел, что тот успокаивает сам себя.