Ход Корбюзье, или Шерше бlя femme Солей Наталья

Дело Павлова

Выйдя из квартиры Проскуриных, капитан Кармин окончательно понял, что это дело об убийстве имеет множество подводных течений. Если раньше он это ощущал интуитивно, то сейчас, после разговора с Владимиром и Анной, тому появилось множество доказательств. Однако они свидетельствовали только о сложности дела и никоим образом не давали ответа ни на один вопрос – а вопросов между тем было множество.

«Прежде всего необходимо связаться с нотариусом, – рассуждал про себя Кармин. – Он и нотариус, и обладатель генеральной доверенности. Как-то это подозрительно. Но о чем это говорит? Что-то они там нахимичили, но что? Сейчас же надо звонить этому, как там его… а, вот, Константину Евграфовичу».

Сев в машину, Кармин достал мобильный и набрал номер телефона. Ответ, который он услышал, в общем-то не очень удивил капитана: «Абонент временно недоступен».

«Интересно, неужели, имея клиентов, которые дарят любовницам квартиры стоимостью в несколько миллионов долларов, душеприказчик ездит на метро? – усмехаясь неправдоподобности такого предположения, подумал капитан. – Ну, допустим, допустим, что так оно и есть. Значит, пока будем заниматься законной вдовой безвременно погибшего наследодателя убиенной наследницы. Вот ведь как – богатство осталось, а обладатели мертвы. Кто теперь за него бороться будет? Это надо уточнить у Зацепина».

На этот раз абонент был доступен.

– Виктор Георгиевич, капитан Кармин вас беспокоит. Отдел по расследованию убийств ГУВД.

Уже через тридцать минут они беседовали в офисе Зацепина на Большой Никитской.

– Кому же это она так помешала? Хотя, с другой стороны, наверное, нашлось бы много желающих ей шею свернуть. И все-таки – убивать… Странно!

– Вы считаете, что нет людей, у которых были мотивы убрать Заваляеву? А завещание? А квартира?

– Так все же уже случилось. У нее есть сын. Он все и получит. Юридически все оформлено правильно. Здесь можно было только в суде разбираться, да вот теперь не с кем.

– А как вы сами относились к пострадавшей?

– Знаете, вроде и можно сказать: «Собаке – собачья смерть», но не хочется. Был человек, вызывал эмоции, у кого-то – положительные, лично у меня – отрицательные, а все ушло. Нет ни человека, ни эмоций. Красивая женщина была. Красотой своей и угробила Колю. А теперь к ней все и вернулось. Вот ведь ни с кем не посчиталась. Семья, жена, дети… Как говорят такие, как эта Троцкая, жена не стена, можно и отодвинуть. Вот и додвигалась.

Виктор Георгиевич изначально производил очень солидное впечатление. Слегка за сорок, высокий, крупный мужчина, одет очень дорого и со вкусом, явно жена занимается его гардеробом. У него вот уж точно – семья крепкая, стабильная, все основательно. И кабинет под стать: дубовые панели, массивный стол, коллекция холодного оружия на одной из стен: сабли, шашки, кортики. Все старинное, инкрустированное, явно очень дорогое. Хозяин такого кабинета должен говорить чинно, с расстановкой или, по большей части, многозначительно молчать.

Однако Виктор сумел сохранить во всем этом дорогостоящем антураже почти детскую непосредственность и юношеский максимализм по отношению к любой несправедливости. Общаться с ним было просто. Никаких подтекстов и умалчиваний. Что думает, то и говорит.

– Я, дурак, ему квартиру продал, думал, он ее для сына покупает, а он этой… прости господи! О покойниках плохо не говорят.

– А расследование его гибели проводилось?

– Как водится. Но сразу все было понятно. Между нами говоря, Коля был не дурак выпить. Не до свинства, конечно, а так, для куражу. При этом любил сам садиться за руль. Сколько я ему говорил, если уж выпил, даже пива, ну зачем судьбу искушать? Он никого не слушал – и вот результат. Не справился с управлением в результате алкогольного опьянения. Зато все по-своему сделал.

– Вы имеете в виду завещание?

– Нет, это я про то, что с управлением не справился. А завещание – это совершенно другая тема. Не верю я, что такова была его воля. Не знаю, как она этого добилась, но он сам, добровольно и без наркоза, такое бы не подписал.

– Вы с ним часто виделись?

– Нет, не часто. Уже и возраст, и бизнес, но все праздники вместе отмечали. Мы с ним с детства, со школы вместе. Я знаю его как облупленного.

– А с Заваляевой он вас давно познакомил?

– А что меня с ней знакомить? Я ее и так знал. Мы ж все, считай, с одного двора. Все из Омска.

– Значит, вы ее знали с детства? Расскажите, какая у нее семья, как она там жила?

– О семье мало что знаю. Она что-то рассказывала про родителей-профессоров, засекреченных дедушек. Ее никто не слушал. Всегда любила выдавать желаемое за действительное. Говорили, что у нее одна мать и то ли брат, то ли сестра… Она всегда хотела, чтобы о ней говорили. Одевалась ярко, всячески к себе внимание привлекала. Но подробностей не знаю, меня она никогда особенно не интересовала. Просто в одно время в универе учились. Мы почти ровесники. Она чуть помладше. Короче, когда мы с Колькой были на последнем курсе, она поступила на первый. Правда, там мы и пообщаться не успели. Она и одного семестра не проучилась. Замуж вышла, но, видимо, это не для нее. Только родила – и ушла от мужа. Бизнес завела. Рекламный. Откуда-то у нее квартира появилась в новом районе. Не хотела она возвращаться к родителям. Славы хотела, чтобы все время быть в телевизоре. Но учиться – это тоже не для нее. Она лучше придумала. Сама с собой делала рекламу и продавала ее на телевидение. Потом стала передачи делать. У нее ведь редкие пробивные способности. Ее, кстати, еще в универе прозвали Торпедой. В общем, стала известной персоной в городе. Не скажу популярной. Чего-то ей недоставало. Артистизма какого-то, видимо. Любимцы были другие, но на улице узнавали.

– Это тоже немало.

– Да, многие об этом мечтают, а она добилась. Но Николаю ее слава и даром не была нужна. У него же семья. Что она только не делала, а он к ней не ушел. В общем, так они и расстались, а она замуж вышла и в Париж уехала. Но когда он в Москву перебрался, она опять объявилась.

– Евтухов с женой и сейчас не собирался разводиться?

– Ни в коем случае. Мало ли у него было увлечений. Он не только выпить любил, но и по женской части очень даже. Когда Заваляева решила его завоевывать, у него уже была любовница. Всегда они у него были. Увлечения проходят, а семья – это семья. Я ни на секунду не сомневаюсь, что завещание, которым размахивала Татьяна, простая липа. Он не мог его подписать.

– Все же, может быть, возник с наследниками спор из-за завещания?

– О чем вы говорите! Вы поговорите с Колиной женой. Вдовой, Ларисой. Поймете, что подобные действия просто не для нее. Она ведь все знала про его похождения, но ей хватало женской мудрости никогда не выяснять с ним отношений. Ничем не попрекать. Зачем ей надо было убивать Заваляеву? Завещание – это филькина грамота. Ничего она не получила бы по нему. Есть хорошие адвокаты. Да мало ли способов… Вообще, Заваляева – не та фигура, которую надо заказывать, убирать. Здесь что-то другое. Случайность, аффект, ревность. Я не знаю. Вы, видимо, тоже?

– Видимо. Подозреваемый есть, но мотив какой-то театральный.

– Значит, все-таки ревность?

– Не совсем. Извините, как говорится, в интересах следствия…

– Конечно. Конечно. Конечно, понимаю.

– Вот мой телефон, если что-то вспомните, то…

– Не сомневайтесь, сразу вам позвоню.

Распрощавшись с Карминым, Виктор плотно прикрыл дверь, отошел к окну и стал набирать номер. На другом конце провода отозвались сразу.

– Лариса, успокойся и выслушай меня. Ко мне приходили из милиции. Конкретно они никого не подозревают. О тебе речи вообще нет. С чего ты взяла, что подозрения падут на тебя? Это паранойя. Надо стоять на том, что для тебя смерть Заваляевой – лишняя морока. Да, она не успела вступить в права наследства, да, все достается тебе, но могут быть и осложнения. У нее есть сын. А вдруг она додумалась написать завещание? Ты же этого не можешь знать. Потому стой на том, что тебе ее смерть совершенно была не нужна, ты собиралась судиться и выиграла бы этот суд. Все расскажи, как есть, что готовилась к суду, про все увлечения Колькины рассказывай, не таи, дескать, у него таких Заваляевых ведрами было. Всех не переубиваешь. Все. Пока. До связи.

Внеочередная встреча друзей

На этот раз ни о каком обеде не могло быть и речи. Школьные друзья Павлова собрались в офисе Саши Сивакова – место более чем подходящее для такого случая.

Окончив юридический и поработав некоторое время в милиции, Сашка решил уйти из органов и открыл свое собственное сыскное агентство. После звонка Ани, рассказавшей ему все, что произошло с Андреем Павловым, вернее, все, что она знала об этом, он не на шутку встревожился. Понятно, что Андрей никого не убивал. Но дело какое-то невнятное. Пострадавшая, конечно, особа рисковая, но не до такой степени, чтобы кто-то задумал ее заказать. Мотивов ни у кого особых нет, а против Андрея полно улик. И мотив именно у него, да, возможно, и не один. И письма, и, возможно, ревность. Аня ничего не сказала об этом. Как она может знать, какие отношения были у ее жениха с убитой.

Милиция поводит жалом да и свалит все на Павлова. У них уже есть подозреваемый, и копать дальше они вряд ли собираются.

Ясно одно – Андрей в беде. Надо что-то делать. По своим каналам в милиции Сиваков убедился в правоте своих предположений. Следствие идет вяло. Кармин беседует на общие темы с косвенными свидетелями, которые только подливают масла в огонь, прибавляя ему убежденности в вине Павлова. Андрей с ним общается только через адвоката, и это еще больше восстанавливает следователя против подозреваемого, который вот-вот станет обвиняемым.

Отвагин уже рассказал о телефонных разговорах с Андреем. Практически он один был виртуальным свидетелем этого стихийно развернувшегося романа.

– Я же его предупреждал. Специально звонил. Я же чувствовал, что эта белая моль его до добра не доведет, – бесконечно сокрушался Отвагин.

– Мы это все уже слышали. Надо думать, как помочь Андрею, – подытожил Сева Мильман. – Я со своей стороны могу предложить только финансовую поддержку. Как владелец сети спортивных магазинов, могу даже экипировать экспедицию. Только вот куда? Это, Александр, твой вопрос. Какие у тебя мысли и предложения по поводу этого дела? Давай конкретно.

– Вот ты деловой! Я тоже готов к материальной помощи, не вопрос, – сказал Отвагин. – Считай, Сашка, что мы твои клиенты, и потому давай берись за это дело серьезно. На нашу милицию надеяться – себя не жалеть.

– Все понятно. Для начала я хочу разобраться с личностью убитой. Ее связи, бизнес, вообще кто такая. Здесь сплошные легенды. Всю жизнь прожила где-то в Сибири, потом уехала в Париж. Там рассказывала, что она здесь деньги зарабатывает, здесь – что там. Сплошной туман. Никаких глубоких связей. Я решил съездить в город, откуда она родом. У меня такое чувство, что там я что-то найду. Других вариантов нет – а вот там, возможно, появятся. Мужик, который ей якобы наследство оставил, тоже оттуда.

– А почему «якобы»? – удивился Отвагин.

– Его близкий друг говорит, что не мог он написать такого завещания. Вдова со мной не захотела встречаться. Потом, когда выяснилось, что Заваляева оставила завещание на своего сына, сообщила следователю, что подает в суд и у нее есть неопровержимые доказательства того, что завещание ее погибшего мужа поддельное.

– Как же все тут запущено. Я, если честно, ничего не понимаю. Все в одну кучу. Завещания, письма, вдовы, любовницы. Сплошная разножопица. Поезжай, Александр, в Киев, то бишь в Омск, и оттуда без хоть какой-то ясности не возвращайся. В средствах стеснен не будешь. Надо будет, и в Париж тебя командируем. Все, вперед и с песней.

– Хорошо. Буду разбираться. Пока еще и здесь есть с кем пообщаться. Я все же хочу встретиться с вдовой Евтухова, а дальше посмотрим.

Безутешная вдова

Лариса Евтухова действительно нервничала, но вовсе не по тому поводу, о котором думал Виктор Зацепин. Нет, она не боялась, что подозрение в убийстве любовницы ее мужа, получившей все его состояние, падет на нее. Она не разбивала голову удачливой сопернице и не страдала по утраченному наследству. Страдать было не по чему. В семье Евтуховых Лариса была «серым кардиналом». Все состояние росло благодаря капиталу ее отца, бывшего сначала теневиком – еще в советские времена, а потом владельцем кооператива по пошиву курток знаменитых брендов. Николай еще в студенческие годы работал в его кооперативе – так он и познакомился с завидной невестой, и, конечно, не упустил своего шанса. Женился на ней, благо возникла обоюдная симпатия и даже, можно сказать, настоящая любовь.

Николай разумно воспользовался капиталом, когда отец Ларисы отошел от дел.

Он не закрыл производство, а, напротив, стал расширять его. Начал шить модную одежду – под маркой все тех же известных брендов. Сделал ставку на большие женские размеры и не проиграл. «Шанель», «Готье» и «Марину Ринальди» шестьдесят второго размера расхватывали с ходу, не глядя на цены, напоминающие федеральные номера телефонов. В Омске уже народился отряд состоятельных граждан, любящих плотно поесть. Они ели и поправлялись, но при этом хотели носить что-нибудь этакое подороже, непременно от-кутюр. Спрос рождает предложение, и они носили свой «кутюр», даже не подозревая, что эксклюзив для них завозили вовсе не со складов производителей в Италии или во Франции, а с промышленной окраины все того же Омска, с фабрики, куда трудоустраивались жительницы всех окрестных деревень, приезжавшие в город на заработки.

Дело оказалось очень прибыльным. Евтухов решил вкладывать деньги. Стал покупать акции. Выбрал никель – и это было большой удачей. В какой-то момент они сильно взлетели, момент был угадан, а дальше – спокойная жизнь и обеспеченная старость.

Именно тогда Евтухов сумел стать депутатом, потом вместе с семьей переехал в Москву. Все шло только по нарастающей. Причем всем процессом руководила всегда Лариса. Она была «в доме хозяин», и все деньги были у нее. Так повелось с самого начала. Будучи обладательницей первоначального капитала, Лариса считала совершенно справедливым владеть им единолично. Таково было отеческое наставление накануне свадьбы.

– Запомни, – сказал Ларин папа, – мужья приходят и уходят. А капитал должен оставаться. Если сумеешь все удержать в своих руках, то не придется беспокоиться о муже. Никуда не денется. Всегда будет при тебе… Пока не надоест.

Она только посмеялась тогда над этой оговоркой «пока». Да никогда в жизни ее Николенька ей не надоест, у них любовь, и они всегда будут вместе и умрут в один день. Она долго так считала, но тем не менее папиного совета послушала и на удивление всем, кто об этом знал, заключила брачный контракт, а главное, со временем сумела-таки стать безраздельной обладательницей капитала и всего движимого и недвижимого имущества. Так что ничего у них не было совместно нажитого. Все принадлежало только ей.

За Евтуховым осталось право приумножать состояние супруги, но не более того. Он имел возможность пользоваться всеми благами капитала, но не владел им.

Евтухов любил женщин. У него было множество увлечений, но, как только эти увлечения начинали перерастать в более серьезные отношения, он тут же рвал их. Папин рецепт мужской верности оказался очень действенным.

Возможно, Евтухов и сам написал завещание, по которому все его движимое и недвижимое имущество и все его деньги переходят его гражданской жене Заваляевой. Может быть, она подделала его подпись, в принципе закон это допускает. Мало ли, у покойного перед смертью руки дрожали – так те, кто рядом, при наличии нотариуса конечно, пожалуйста, подписывайте сами эту последнюю волю завещателя и получайте наследство!

Короче, Ларисе было совершенно все равно, каким образом появилось на свет это завещание. Что в лоб, что по лбу. Евтухов завещал все, что у него было. Значит, ничего. Какое разочарование для наследников! Мудрец был папа, людей насквозь видел. Впрочем, а что видеть-то – все в общем одинаковые, когда дело касается денег.

Так рассуждала про себя Лариса Евтухова, разматывая назад цепь событий. Она мучительно старалась понять, когда именно пошло не по ее намеченному плану, где начался сбой. Она нервничала из-за этого сбоя, и особое беспокойство вызывало внезапное исчезновение Константина.

Что произошло? Куда он пропал? Нет, нет, надо разбираться с самого начала. Как это было? – спрашивала она себя. Как было? Пришел в дом молодой человек, и вся жизнь пошла кувырком.

Если бы можно было с какого-то момента взять и прожить все заново…

О, она бы ни за что не повторила такой ошибки. Не стала бы его приближать к себе. Ведь ничего подобного до этого не было, а тут вот какое-то затмение нашло. Натуральный сон разума.

В тот день, два года назад, с утра валил снег. Было пасмурно, мрачно, такое ощущение, что дня просто не было. Только рассвело, и вот уже сумерки. В загородном доме Евтухова, как всегда, царила атмосфера уюта и довольства. Хозяева собирались на какую-то очередную презентацию, сыновья, погодки пятнадцати и шестнадцати лет, задумали отправиться на каток в Москву. На кухне что-то готовилось. Обычно после тусовки хозяева приезжали не одни, с целым ворохом гостей. Будут сидеть всю ночь. Сначала в бане слегка попарятся, в бассейне поплавают. Нравится им это – плавать во время снегопада в открытом бассейне с подогревом. Собственно, это и есть главное угощение для гостей. А как наплавают аппетит, все сметают.

Евтухов увидел в окно, как открылись ворота и в них въехал дежурный «лексус». Он сам отправил водителя на вокзал, чтобы тот встретил поезд и привез к ним за город молодого человека, земляка, недавно окончившего юридический факультет Омского университета, а теперь вот приехавшего в Москву делать великую карьеру. Просили помочь. Ну, обещал, значит, надо помогать.

Дверь отворилась, и вошел красивый молодой человек спортивного телосложения.

– Здравствуйте, я Константин Вишняков, меня вам рекомендовали…

– Знаю, знаю, – перебил его Евтухов. – Давайте сразу договоримся. Константин…

– Евграфович.

– О, как сразу солидно. Так вот, Константин Евграфович, просьба о вашем трудоустройстве меня, надо сказать, застала врасплох. Все очень скоропалительно. Два часа назад мне позвонили, и вот вы уже здесь. Конечно, что-то мы придумаем для вас, чтобы и зарплата и перспектива, но пока я еще не знаю что. Но вам уже сейчас надо обустраиваться, что-то делать, жить начинать. Временно поработаете у меня секретарем. Жить будете пока у нас, в домике для гостей. Это будет удобно и мне. Хочу в порядок кое-какие бумаги привести, вы мне поможете. На переговоры будете со мной ходить – короче, беру вас на испытательный срок. Как проявите себя, с учетом этого и работу подберем. Вас устраивает?

– Не то слово. Я и не ожидал, что вот так все сразу…

– Ну, до «всего сразу и сейчас» еще далеко – и не рекомендую вам ориентироваться на такую схему. Что быстро приходит, то еще быстрее уходит. Карьеру надо делать, а не получать. Весь кайф в процессе.

– Совершенно с вами согласен. Я и не хочу всего сразу, но, когда есть где жить на первых порах, это большая удача. Только с поезда – и уже получил работу. Сумасшедшая удача.

– Ваша удача – человек, который вас рекомендовал.

Евтухов прошел через гостиную, заглянул в кухню:

– Василий!

В комнату вошел уже немолодой, но очень крепкий мужчина. На мужественном лице светилась добродушная улыбка. Он с готовностью ждал распоряжений хозяина.

– Этот юноша будет моим личным секретарем. Некоторое время поживет у нас. Отведи его в дом для гостей.

Василий кивнул в ответ и жестом пригласил молодого человека следовать за ним. В этот момент на лестнице появилась Лариса в шикарном платье от Prada, озабоченно теребящая застежку браслета. Не обращая внимания на гостя, она быстро спустилась с лестницы и протянула мужу браслет:

– Посмотри, тут что-то заело, не могу справиться, он, кажется, сломался.

– Не сломался. – Евтухов взял из рук жены браслет, что-то нажал, и замочек легко открылся. – Сила есть – ума не надо – не лучший принцип, когда имеешь дело со столь изящными ювелирными украшениями. Тем более от Louis Vuitton, – приговаривал он, надевая браслет на руку жены. – Кстати, Лариса, познакомься, мой личный секретарь. Вот, принял его на работу. Константин Евграфович, наш земляк, только что с поезда.

Лариса впервые взглянула на молодого человека. Он вовсе не был похож на робкого провинциала, но при этом в нем не было и столь распространенной бесцеремонности. Перед ней спокойно стоял достаточно уверенный в себе молодой человек – с красивой фигурой и, пожалуй, даже слишком красивым лицом.

«Уж очень смазливый», – подумала Лариса, еще не разобравшись, раздражает ее это или нравится. А вслух она лишь сухо представилась:

– Лариса Андреевна.

– Ну, ступайте, ступайте, – уже слегка нетерпеливо сказал Евтухов. – Василий, ты там все покажи.

Когда охранник увел гостя, Николай спохватился:

– Он поживет некоторое время у нас. Ты не возражаешь?

– А если возражаю, это что-то изменит?

– Я его уже пригласил.

– Ну, пригласил и пригласил. Мне все равно, пусть поживет, – сказала Лариса безразличным тоном. – Мы, между прочим, уже опаздываем. Надо выезжать.

Костю меж тем повели в гостевые апартаменты. Они вышли во двор, миновали бассейн, закрытый специальным настилом, легко собирающимся по мере необходимости. Дорожка, по которой они шли, огибала баньку, срубленную из аккуратненьких светлых бревен, и вела прямо к небольшому домику из красного кирпича – такого же, из какого был выстроен и основной особняк на участке. В гостевом домике было две комнаты, ванная и даже небольшая кухонька. Обстановка походила на ту, что была в гостиной, где хозяин встречал своего гостя. Немного пестровато, но уютно. Кожаная мебель, на полу – ковер с восточным орнаментом, обои в каких-то абстрактных цветочках, и шторы тоже в цветах. Все дорого, с отечественным пониманием красоты и стиля.

– Вот здесь вы и поживете, – сказал Василий гостю, показав, где что включается и как что открывается. – Вещи у вас с собой или потом привезете?

– С собой. В машине остались.

Костя, конечно, знал, что единственный человек, земляк, к которому благодаря рекомендации своего школьного друга он мог обратиться в Москве за помощью, очень богат и имеет огромные связи. Однако ему и в голову не приходило, что тот примет такое активное участие в его судьбе. Перед Костиным отъездом мама проплакала целый день.

– Все едут в Москву… Можно подумать, вас там ждут с распростертыми объятиями! Где ты жить будешь? Это только в кино у всех удачно все складывается, а в жизни… Я вот недавно по телевизору видела: мужчина проездом был в Москве, ехал из Новосибирска в Дюссельдорф. Сумку у него украли, со всеми документами, деньгами и даже адресом немецким, где его уже ждала семья. Он позже выехал, потому что квартиру продавал. В общем, он теперь бомж на вокзале. Из Новосибирска-то выписался… Без денег, без документов! Живет, представь себе, в конуре – вместе с собаками и еще одним бомжом! Вот она – Москва. Миллионы людей, а обратиться за помощью не к кому.

– Мама, да что за страсти? – засмеялся Костя. – У меня есть адрес человека, который мне может помочь с работой. Хороший знакомый сестры Женьки Заваляева. Очень надежный человек. А из Омска я не выписываюсь, так что если уж совсем ничего не получится, то всегда могу вернуться. Уверяю тебя – в конуре жить не буду!

– Но там обманывают, стреляют!

– Мам, до уровня тех, в кого стреляют, мне еще очень далеко. Успокойся, все будет хорошо, уверяю тебя. Конечно, будет трудно, но я хочу что-то сделать в этой жизни, а здесь – не те масштабы. Мне надо уехать, и чем раньше, тем лучше. Я добьюсь того, к чему стремлюсь, – во что бы то ни стало. А потом – заберу тебя, Настеньку заберу. Мы будем счастливы – я тебе обещаю.

– Лучше бы ты остался. Настена любит тебя – вот главное счастье. А то смотри, в погоне за деньгами упустишь главное!

– Мама, ничего я не упущу. Верь мне! Все будет так, как надо. Скоро будет…

Надо же, думал Костя, как в воду глядел! Видела бы мама этот домик для гостей, где он теперь будет жить – недолго, конечно… Он же понимает, что не стоит злоупотреблять чужим гостеприимством. Нельзя утомлять своей провинциальной навязчивостью. Вообще – ему тут много чего нельзя. Он будет осторожен, будет приспосабливаться, присматриваться. И он не упустит шанса, который так неожиданно выпал ему.

И капиталистки любить умеют

На самом деле встреча с новым личным секретарем мужа произвела на Ларису сильное впечатление. Под напускным равнодушием, с которым она отнеслась к новому жильцу, ей удалось скрыть какое-то странное волнение. А с чем оно было связано, Лариса просто боялась себе признаться.

Она всегда была верна мужу, несмотря на то что знала о его похождениях. Уже давно она относилась к этому не то чтобы с пониманием, но вполне терпимо. В конце концов, они вместе уже семнадцать лет. Острота первых чувств прошла, необходимы какие-то эмоциональные встряски, и у него они бывали постоянно.

После каждого своего увлечения, расставшись со своей очередной пассией, Николай всякий раз как-то по-новому смотрел на жену, испытывал угрызения совести, старался всячески угодить ей. Придумывал немыслимые поездки, пикники, сюрпризы, подарки… Один раз даже подарил очаровательную мартышку, которая поначалу попыталась разнести весь дом, но потом привыкла к новой обстановке и вела себя вполне прилично, не шалила и стала любимицей всех домочадцев.

С появлением Дуси – так назвали обезьянку – в доме воцарилась совершеннейшая идиллия. Просто так она по дому не болталась. Сидела в уголке или скакала в спортзале, но, если где-то возникал конфликт, если начинали говорить на повышенных тонах, Дуся тут же прибегала и принималась метаться между спорщиками, заглядывать им в глаза, размахивать руками. Делала она это настолько смешно, что продолжать дальнейшие разборки было уже невозможно. Все начинали умиляться и хохотать над ее выходками.

Вообще, семья у них получилась дружная, жили интересно. У Ларисы не было потребности искать каких-то приключений на стороне. В голову даже не приходило, хотя возможностей было предостаточно. Она пользовалась успехом у мужчин, просто они ее не интересовали…

И вдруг – этот молодой парень. Да что в нем хорошего, кроме смазливой мордашки и амбиций? Правильно, ничего. Молодость? Так это скорей недостаток. Нет, конечно, в сыновья он ей не годился. Сколько ему? Года двадцать два, в крайнем случае двадцать четыре. А ей тридцать шесть! Если ему все-таки двадцать два, то мог быть и сыном. Скажем, в Индии это бы никого не удивило.

Лариса гнала от себя мысли об этом юноше, вспоминала примеры, как жутко, смешно и нелепо выглядят пары, где женщина старше мужчины. Но все это было как-то неубедительно… Она ничего не могла с собой поделать. Она влюбилась. С первого взгляда, как последняя дура.

Потому и не стала расспрашивать мужа, откуда взялся этот молодой человек, чей он протеже и почему Николай решил помогать ему. Боялась такими вопросами выдать свой интерес к нему. Но чем больше она молчала, тем сильнее ей хотелось говорить о нем.

Отношения с этим молодым человеком должны были начаться, и они начались.

Костя повсюду сопровождал Евтухова. Бывал с ним и в деловых поездках – правда, не всегда. По выходным, как правило, Николай уезжал один – так что теперь Лариса совершенно точно знала, когда у мужа назначено свидание. В эти дни Константин оставался дома – так что эти свидания с каждым разом радовали ее все больше и больше.

В один из таких вечеров, когда Николаю в очередной раз понадобилось неожиданно отлучиться по срочному делу, Лариса решила действовать. Изобразив на лице легкое огорчение, она предложила Косте составить ей компанию в сауне.

В самом деле, ей так одиноко. Дети уехали на каникулы кататься на лошадях – даже поругать некого. Василий принесет лангустов. Костя, если хочет, может выпить пива, а она предпочитает бокал хорошего вина. Все повеселее будет!

– Откроем бассейн, поплаваем – а то одной мне как-то не хочется! – вздыхала Лариса. – Если я сяду и одна буду выпивать, то это, знаете ли, уже первый шаг на пути к женскому алкоголизму, а ведь он не лечится… Весна уже скоро, природа вот-вот начнет просыпаться. И я тоже не хочу пребывать в унынии. Поддержите меня, Костя, потерпите общество пожилой женщины. Всего один вечер…

– Ну что вы, какая же вы пожилая… – пробормотал Константин, чувствуя определенную неловкость. Впрочем, что тут особенного! Она хозяйка, просит его поддержки и участия. А он обязан выполнять ее просьбы. Тем более что надо ведь как-то прикрыть очередное завихрение работодателя. Тот небось еще и доволен будет, спасибо ему скажет…

Пока Костя размышлял обо всем этом, Лариса уже дала распоряжение Василию разогреть сауну, открыть бассейн и сообразить что-нибудь поесть. И чтобы обязательно были лангусты с пивом!

– С пивом и креветки нормально пойдут, – пробурчал Василий.

– Что ж, креветки так креветки, – не обращая внимания на открытое неодобрение старого охранника, согласилась Лариса.

Василий больше не проронил ни слова. В одиннадцать он ушел из дома в хозяйственный блок, где жила прислуга, и лег спать.

Нет, Лариса не замышляла ничего «такого»! Она хотела просто пообщаться с молодым человеком поближе. Она убеждала себя, что личный секретарь мужа может быть ей полезен, потому что, конечно, отношения в семье строятся на доверии, но контроль никогда не бывает лишним.

Чего Лариса только себе не придумывала – но, оказавшись наедине с Константином, почувствовав близость его хорошо сложенного тела, прикасаясь в бассейне к его гладкой коже, она совсем забыла и о муже, и о своих планах тотального контроля. Изредка их глаза встречались, и Лариса заметила, что взгляд Константина становится все смелее, все увереннее. Он завораживал ее и все ближе и ближе подталкивал к краю пропасти.

Сначала Константин был немного смущен. Было понятно, что томность вечера приведет его к неминуемой близости с хозяйкой. Ну а что тут такого? Да, у него есть девушка. Он ее любит, и она любит его. Но она сейчас далеко, а все, что он делает, – это только во имя их дальнейшей счастливой жизни. Счастье, оно ведь не бывает без компромиссов.

«Так я отблагодарю их обоих за работу и жилье, – промелькнула в его голове неприятная мысль. – Ведь если я сейчас не отвечу на столь откровенный призыв, то наживу в ее лице страшного врага. Зачем же нам быть врагами? К тому же она такая холеная, красивая, изнывающая от страсти, изнемогающая от желания принадлежать мне. Как честный человек, я просто обязан удовлетворить это желание – причем так, чтобы она потом ползала за мной на брюхе».

Костя резко встал с места, подхватил хозяйку на руки и решительно понес ее в первую попавшуюся гостевую комнату. Бережно положил свою ценную ношу на тахту и неожиданно резким движением сорвал с Ларисы купальник. Она облегченно вздохнула – как будто с нее наконец сняли кандалы, и теперь она может насладиться настоящей свободой. Она получила то, что хотела. А Константин получил над ней безграничную власть.

Любовные игры в бане продолжались до утра. По всей усадьбе разносились утробные звуки, лишь иногда напоминавшие голос хозяйки, но больше похожие на рев марала в период весеннего гона.

С того дня в доме Евтуховых не то чтобы все смешалось, а стало рушиться прямо на глазах. Впервые изменив мужу, Лариса поняла, что он ей совсем неинтересен, физически неприятен и вообще совершенно не нужен. Ей было все равно, что с лица Василия стерлась добродушная улыбка, что атмосфера в доме стала напряженной и что прежний уклад жизни в корне изменился. Она перестала выезжать с Евтуховым в свет, гостевые комнаты пустовали, вся прислуга рано ложилась спать, больше не боясь неожиданных налетов гостей посреди ночи.

Лариса чувствовала, что дворня ее поведение не одобряет. Ну да кто они такие, чтобы ее судить? Кухарки, домработницы, охранники – что они понимают? У них своя жизнь, а у нее своя. И свою жизнь она хочет прожить в свое удовольствие.

Евтухов стал пить больше обычного, все чаще пропадал из дома без сопровождения личного секретаря и даже, кажется, был всем доволен. Со временем он помог своему подопечному открыть собственную нотариальную контору, крепко встать на ноги. Костя уже давно ездил на собственной машине и мог бы купить квартиру или уж во всяком случае снять – квартиру в Москве или дом в Барвихе. Однако он продолжал жить у Евтухова, и хозяин не отказывал ему от дома.

Так незаметно пролетели почти два года. Все привыкли к такому положению, и, главное, оно всех устраивало.

И вдруг однажды Константин сообщил Ларисе, что Евтухов непонятно с какой радости решил составить завещание, более того – уже сделал это! И что по этому завещанию все движимое и недвижимое имущество, принадлежащее самому Евтухову, наследует его гражданская жена Татьяна Заваляева.

Молодой нотариус ожидал, что весть, которую он принес, произведет фурор, что она станет искрой, из которой возгорится пламя грандиозного скандала. Но Лариса, внимательно выслушав Костю, ответила совершенно спокойно:

– Ну что ж, пусть он это сделает.

– И ты ему это позволишь?

– А почему нет? Что она там наследует? У него ж ничего нет. Все принадлежит только мне, а он нищий как церковная мышь. Он разыграл спектакль? Отлично, но это без меня. Я в этом лицедействе принимать участие не намерена.

О приобретении квартиры Зацепина Костя тоже сразу доложил Ларисе. Вот эта новость ее взволновала.

– Квартиру за пять миллионов долларов какой-то там прошмандовке? Он с ума сошел? Откуда у него такие деньги? Небось кредит взял под мои активы… Ну молодцы! Я не позволю так со мной шутить. Я отомщу ему за эту наглость так, что у него надолго отпадет желание выпендриваться перед всякими там дешевыми шлюхами с дорогими понтами. Так ведь пишут о вашей Заваляевой в Интернете? – выпалила она со злобой и вышла из Костиного домика, сильно хлопнув дверью.

Опять новый хозяин

Шапошников целый день пытался дозвониться Вишнякову, но все безуспешно. Он надеялся встретиться с ним сегодня утром в той самой злополучной квартире, где надо сделать этот несчастный косметический ремонт, о котором столько разговоров! Нет, должен же он сегодня прийти – у него же доверенность на ведение всех дел Заваляевой. А вдруг письма, которые она взяла у Павлова, тоже находятся у него? Маловероятно, конечно, но выяснить это надо.

Ровно в девять утра Володя был на месте. Консьерж передал ему ключи и, сообщив, что хозяин подъедет чуть позже, попросил подождать.

– Он уже хозяин. Надо же, – удивился про себя архитектор.

Следом за Шапошниковым сразу же поднялись двое мастеров из его строительной бригады. Прошлись по квартире. Всего-то тут и надо – убрать кронштейны в двух комнатах.

Ребята начали работу. В этот момент дверь отворилась, и вошел мужчина лет пятидесяти, в роскошном костюме от Патрика Хельмана.

– Монахов Денис Анатольевич. Вы, как я понимаю, тот самый Шапошников. Мне Вишняков говорил, что вы оформляли эту квартиру. Я, пожалуй, ничего не буду здесь пока менять, а с вами я хотел поговорить об оформлении третьего этажа.

– Да, до зимнего сада мы не дошли. А это вы владелец квартиры? – недоверчиво спросил Владимир.

– Конечно, зачем мне чужой-то квартирой заниматься? Разве Константин Евграфович вам не сказал, что я ее приобрел? И собственно, в связи с этим просил разыскать вас?

– Он говорил, да, но… о зимнем саде не упоминал. Сказал только о косметическом ремонте.

– Отлично. Давайте тогда пройдем, поговорим насчет нашего сада?

– Простите, а давно вы приобрели эту квартиру? Извините, что спрашиваю, но буквально месяц назад я разговаривал с хозяйкой…

– Я знаю, знаю, но она не живет в России, с этой квартирой у нее были связаны какие-то тяжелые воспоминания. Мне так сказали. Поэтому она внезапно решила ее продать. Я купил эту квартиру… – Монахов на мгновение задумался, видимо подсчитывая, когда именно это было, – три недели назад. Неделя ушла на оформление, так что владельцем ее я стал две недели назад.

– Извините, что расспрашиваю, если не хотите – не отвечайте, но как вы вообще узнали, что квартира продается?

– Да нет, я отвечу, ничего страшного. Я понимаю, у моих юристов тоже возникли вопросы, но все в порядке. Видимо, хозяйка решила сделать маленький бизнес. Она продала мне квартиру за пять миллионов, а сама купила на полмиллиона дешевле. Очень практичная, деловая особа. Ей повезло. А о продаже я узнал все от того же Константина Евграфовича. У него много состоятельных клиентов, и он сотрудничает с риелторами. Я и обратился к нему с просьбой, что если он услышит о подходящей квартире, то пусть мне сообщит. Он услышал, сообщил, и я теперь очень доволен.

– А с хозяйкой вы виделись?

– Нет, не пришлось. У него генеральная доверенность, так что ее присутствие не обязательно.