Рублевский Казанова, или Кастинг для наследниц Солей Наталья
– Да, карьеристка. А что, делать карьеру – преступление?
– Таким способом – конечно.
– А есть способ построить карьеру в чистых перчатках? Назовите пример. Из здесь присутствующих вряд ли найдутся достойные. Копни любую карьеру, такие скелеты из шкафов повалятся – мало не покажется.
Гримаса долго скрываемой горечи, смешанной со злобой, исказила и без того не самое красивое лицо Алисы. Она еле сдерживала слезы, ее выдающийся орлиный нос покраснел и распух. Теперь она плохо вписывалась в компанию красавиц, в которой поначалу выглядела вполне органично благодаря всем подобающим гламурным примочкам, над которыми потрудились не в одном салоне и бутике.
– Я никого не использовала, не переступала через людей! – в полемическом запале выкрикнула Миркина.
– О да, конечно, это про вас, – спокойно осадила ее Елена Алексеевна. – Вы в моем доме будете рассказывать, что ни через кого не переступали и никого не использовали? А через меня вы разве не переступили?
– Но… – Алла растерялась, и все нужные слова вылетели из головы, но все же она, как могла, парировала этот удар. – Я его не заставляла. Это было его решение. Андрей – человек увлекающийся, творческий, живущий чувствами…
– Да, знаю, к нему пришла любовь. А продолжать прежнюю жизнь без любви – безнравственно. Нравственные категории постоянно видоизменяются. Простите за грубость, но в народе о таких решениях говорят просто: «Сучка не захочет, кобель не вскочит». Еще раз прошу меня простить, но фольклор бывает грубоват в своей прямолинейности.
Алла сумела усмирить свое раздражение. Что и говорить, Елена в этом раунде отправила ее в нокдаун. Осознав поражение, Миркина сумела подавить в себе бьющий через край полемический задор и, стараясь настроиться на как можно более миролюбивый тон, неловко произнесла:
– Это все же другое…
– Да все то же самое. В любом случае, когда человека используют, переступают через него, предают, он страдает, переживает, у него падает самооценка, разрушается экология души, – спокойно сказала Елена Алексеевна и отвернулась от Аллы, демонстрируя всем своим видом, что и этот разговор, и сама бывшая соперница ей больше не интересны. Чтобы не возникло замешательства или неловкой паузы, она тут же обратилась к Люси: – Как скоро подъедут ваши юристы?
– Вот-вот должны появиться, – сухо ответила американка, поправляя, как всегда, изысканную прическу.
– Что-то вы еще скрываете, – пристально глядя на нее, проговорила Елена, не обращаясь ни к кому, а скорее констатируя свои, пока только ей понятные наблюдения.
– Да все там липа. Даже если такой контракт и существует, надо еще узнать, в каком состоянии Вольнов его подписывал. Может быть, она его зомбировала, – опять пошла в наступление Сорская.
– Не надо судить по себе, Тильда, – не выдержала пришедшая в себя после стычки с Аллой и решившая идти до конца в выяснении отношений Алиса Лисовская. – Не все пользуются твоими методами.
– По себе? При чем тут я? – вдруг разнервничалась Сорская.
– При том. Ты думаешь, я никогда не расскажу то, что знаю? После того как меня тут обвинили во всех смертных грехах, а до кучи в измене родине и сотрудничестве с американской разведкой, мои прежние секреты кажутся мне смешными.
– Ты хочешь посмеяться публично? Что ж, правильный ход. Уйти от удара и перевести стрелки на ближнего.
– Такой день настал. Все тайное становится явным. Пусть становится.
– Отлично, давай, разоблачай. Раскрывай свои, а заодно мои секреты. Слушайте все, готовится страшное разоблачение. Хочешь меня объявить ведьмой, затягивающей в свои сети мужчин всякими приворотами? – с издевкой произнесла Сорская. – Тоже мне секрет Полишинеля. Вы эту тему обсосали в своих сплетнях так, что она блестит медным пятаком и столько же стоит. Говорила мне мама: «Не делай добра – не получишь зла». Пожалела я некрасивую девочку на свою голову. Сил не было слушать бесконечные причитания: «Ах, что мне сделать, чтобы он не сбежал? Все, что зарабатываю, трачу на то, чтобы выглядеть на миллион. Ничего не помогает. Почему мне так не везет с мужчинами? Ах, ты это умеешь, помоги!» Связалась на свою голову. Теперь вы будете на меня всех собак вешать, что я Вольнова привораживала. Мракобесие какое-то. Просто я знаю психологию мужчин и такую недотепу, как ты, учила азам науки, как им нравиться, чтобы не сбегали. Я ведь помогла тебе. Получила ты своего возлюбленного, как он ни сопротивлялся.
– Все равно ненадолго. Я была, конечно, редкой идиоткой, на дурацких хитростях и уловках счастья не построишь, – с горечью сказала Алиса, всхлипывая.
– Ну не такие уж и дурацкие. Цель-то была достигнута, – цинично заявила Сорская. – Наконец-то нашла себе мужичка.
Все, кто находился в гостиной, оторопело наблюдали эту картину, совершенно не понимая, что происходит.
– Алиса, ты что удумала? Час от часу не легче. Ушам не верю, – пришла в себя обалдевшая Миркина. – Тоже мне нашла образец для подражания. К кому ты за помощью обратилась? Она тебя за человека не считает, смеется над тобой, а ты к ней со своими женскими проблемами: помоги, посоветуй. Уж если так приперло, лучше бы со мной посоветовалась. У нас же целая программа по эзотерике была.
– Одно дело – программа, а другое – жизнь. Я была в полном отчаянии. Одна да одна.
– Ты же мне всегда говорила: лучше голодай, чем что попало есть, и лучше будь один, чем вместе с кем попало…
– Да мало ли что я говорила… – окончательно разрыдалась брендоносная Алиса.
– Тоже мне великий психолог. Все надо в лоб заявлять? Тогда услышите? – язвительно спросила Сорская, глядя на Аллу.
– Ну да, я, конечно, не столь успешный пример в личной жизни, – не обращая на нее внимания, подошла Миркина к расстроенной Алисе, уже простив ей все обидные высказывания. Она обняла ее и, гладя по голове, как маленькую девочку, стала утешать, тихо приговаривая: – Мне казалось, что у тебя все хорошо. Ты же меня всегда так ободряла. На все знала ответ, а тут пожалуйста. Ну понадобились тебе маги, пришла бы ко мне. Я же их всех знаю, самых крутых и недоступных.
– Ты же смеялась над этим. Не верила, – сквозь слезы еле выговорила Алиса.
– Да уже давно верю во все, – успокаивая девушку больше тоном, чем смыслом сказанного, стала говорить Миркина, продолжая гладить Алису по голове. – Такое видела. Мужика приворожить – это вообще плевое дело! Любит не любит, не в этом дело. Встает у него только на одну. Он помечется, помечется, закомплексует, что дело вообще труба и надо из большого секса уходить, а тут она, спасительница, с которой все получается. Кто хочешь не сбежит. Бежать-то некуда! С другими он импотент. Конечно, это ненадолго, и потом они на самом деле болеют от этого, иногда до смерти, но это небольшие издержки производства. Одну колдунью знаю, так она меняет сексуальную ориентацию. Легко. Правда, за десять тысяч долларов, но логику ее можно понять. Умение лишать человека воли стоит больших денег, и надо платить. Верить я в это верю, только пользоваться этим… Ой, я не знаю. Да что же это…
Миркина старалась как-то развеселить Алису, но у нее это плохо получалось. Она глазами просила прийти ей на помощь, глядя то на Елену, то на подруг Алисы, которые явно не ожидали такого поворота событий и от растерянности не знали, что говорить.
– Да я не пользовалась этим, – запричитала Алиса сквозь слезы, глядя на Сорскую. – Ну так, самую малость. Мне было на все плевать, лишь бы добиться своего, но, когда я опомнилась, увидела, что любимый человек живет со мной и мучается. И жить не хочет, и уйти не может. Я сама ушла.
Тут Маша Сергеева опомнилась, подошла, присела с другой стороны и тоже обняла Алису, которая постепенно стала успокаиваться.
– И правильно сделала, что ушла. Не переживай. Это не ты манипулировала человеком, а тобой манипулировали. Так ведь, Матильда? Когда по компании поползли всякие слухи, решила из Альки щит себе сделать? Дескать, все так поступают? А зря. Никто вас и не собирался разоблачать и устраивать охоту на ведьм. Какое сейчас это вообще имеет значение? Да и раньше… В отношения двоих нельзя вмешиваться. Хотят – привораживают друг друга, хотят – любят, хотят – расходятся. Каждый выбирает свой путь.
– Хорошо еще, что Сорская – женщина, – в своеобычной манере решила внести ноту оптимизма в завершение темы Миркина. – Мог бы быть и мужчина, а это совсем не подъемная история.
Лариса Мартынова до сей минуты не проронила ни слова. Когда-то они были с Алисой подругами. Вместе придумали программу, вместе пришли на ВТВ, с ходу попали в штат и стали набирать рейтинг. Харизматичная Лариса – ведущая, невзрачная Алиса – редактор. Их тандем так и звали сначала Лариса-Алиса, а когда рейтинг взлетел, то уже более ядовито Лиса Алиса. Конечно, не любили и завидовали в основном ведущей Ларисе Мартыновой за ее яркость и удачливость. Рыжая, зеленоглазая, с ослепительной голливудской улыбкой, никогда не сходившей с ее запоминающегося лица, а самое главное, за что ни возьмется, все получается на двести процентов. Алису недолюбливали за компанию, считая, что она от безвыходности (поскольку сама с такой внешностью на экран попасть не может) вкладывает свой интеллект, готовя для Лары оригинальные вопросы, страхует ее по суфлеру, поскольку та сама и двух слов связать не сможет. Однако когда тандем распался и Лара Мартынова самостоятельно стала работать на Первом, стало понятно, что она вовсе не такая дура, как этого хотелось бы многим. В состоянии сама вести любую программу и прекрасно себе обходится без страховки. Это ли послужило причиной резкого разрыва между бывшими подругами или то, что Лариса так внезапно ушла на Первый, никому ничего не объясняя, даже Алисе, а может, еще на какие-то подводные рифы запутанных взаимоотношений с шефом натолкнулся корабль дружбы под названием «Лиса Алиса», трудно сказать. Так или иначе, надежное когда-то судно пошло ко дну. Открытой конфронтации не было, но если девушки на каком-либо мероприятии неожиданно встречались, то обе делали вид, что незнакомы. Потому, услышав голос Лары, зареванная Алиса сразу затихла и удивленно посмотрела в ее сторону. Та произнесла ничего не значащую фразу, просто поучаствовала. Однако Алиса поняла, что звезда главного канала небезразлична к ее переживаниям, и для нее это оказалось очень важно.
– Старые богатые дядьки не западают на таких же старых и богатых. Они за десять тысяч молоденьких мальчишек себе зомбируют. Так что в этом отношении, можно сказать, даже повезло, – улыбнулась Лариса бывшей подруге, которая тут же заулыбалась ей в ответ.
– Ну надо же, какие вы все теперь разговорчивые стали, шуткуют тут между собой, – усмехнулась Сорская. – При жизни Андрея я и не подозревала, что на его, можно сказать, поминках возникнут такие оживленные и циничные дебаты. Где ж вы раньше были со своими магическими познаниями? – повернулась она к Миркиной. – Что ж не спасли своего замечательного Вольнова для себя или еще для кого? Ассортимент большой. Вон сколько понабежало. Главное, теперь ни перед кем не надо комедию ломать. И все стали такими, какие есть на самом деле, прекрасно понимающими, что романтическое счастье только в книжках, которые уже давно никто не читает. Что вы знаете об этой жизни? С какими трудностями сталкивались? Вы всегда были защищены, сначала родителями, потом мужем. Я тоже захотела защиты и стабильности. Чем я хуже вас? Ну да, вы считаете, что мы по разные стороны баррикад, но при этом вы так же, как я, считаете, что все мужчины одинаковы, только доходы у них разные, и битва идет именно за эти доходы.
– И то правда, книжки действительно сейчас не читают, – тут же подхватила Миркина. – Это когда-то провинциальные барышни много читали, были эталоном искренности и чистоты, не знали, что такое алчность, стремились учить детей, строить школы, облагораживать окружающую среду. Теперь все иначе, теперь они действительно по другую сторону баррикад, там, где все средства хороши ради денег, денег, денег… Читать им некогда, они готовятся к завоеванию столичных пространств и успешно завоевывают. Это раньше они лимитчицами были, а теперь дур на тяжелую работу ехать нет. Зачем же? На панель намного перспективнее, благо она теперь не только на Тверской, в любом офисе филиалы имеются. Как выяснилось, и у нас тоже. Тут и магию, оказывается, в ход можно пустить, и вот он, самый главный Хозяин, у тебя в кармане. Впрочем, на самом деле в магию, как и все здесь, я не очень верю. Это, по-видимому, важно как психологическая поддержка, а в основном срабатывает натиск, умение взять за горло и никаких моральных ограничений. К тому же такие провинциальные барышни очень удобны в быту. Их ничто не обижает, не оскорбляет, они не ревнуют и не скандалят, они все терпят ради главной цели – денег. Когда нет чувств, то все можно вытерпеть, чтобы урвать кусок побольше. Да и откуда взять чувства? В эту профессию они идут лет в тринадцать, а к двадцати уже устают. Душевная старость, экзистенциальный вакуум – деньги необходимы, чтобы оплачивать дорогущие сеансы у модных психоаналитиков.
Повисла неловкая пауза. Присутствующие в замешательстве не знали, как реагировать на все эти откровения. Такое ощущение, что сегодня все пришли, чтобы избавиться от долго тянувшего душу груза, и теперь торопятся побыстрее его сбросить.
Обличительный монолог Миркиной особого сочувствия не вызвал. Елена Алексеевна лишь улыбалась, думая о чем-то своем. Когда бывшая разлучница закончила пламенную речь, она лишь обронила:
– При чем тут провинциальные барышни? Алчность никогда не была понятием географическим. А что, Алла Григорьевна, сеанс у психоаналитика действительно так дорого стоит?
– Да, это дорогое удовольствие.
Она хотела было оседлать своего любимого конька, но тут спохватилась, поняв, что ее страстная речь обернулась против нее же самой. Чем в глазах Елены она сама, Миркина, лучше Матильды и тех самых ненавистных ей провинциалок, мечтающих урвать кусок побольше? Да ничем. Она и сама такая была. О своей душевной старости и поведала.
– Что-то я сегодня не форме, – совсем другим тоном проговорила Алла. Она вдруг сникла, присела и казалась совсем маленькой, как будто из нее, как из спущенного шарика, вышел весь воздух. Пока воздуха хватало, она все же продолжала говорить: – Конечно, Елена, я сама была разлучницей. Но это было помутнение разума. Никаких корыстных мотивов. Что тогда у Андрея было? Тогда все начинали с нуля, и он с моей помощью оказался в нужном месте в нужное время и благодаря этому стал тем, кем он стал. Это же очевидно.
– Никто и не умаляет, Алла, ваших заслуг, – спокойно согласилась Елена. – Хоть история не терпит сослагательного наклонения, я думаю, что при характере Андрея он не пропал бы ни в какой ситуации. Сложилось так, как сложилось, но при его характере иначе сложиться и не могло. Я долгое время, Алла, считала вас виноватой во всем. Мне и сейчас так легче думать. Трудно признать, что вы были тогда молоды и хороши собой, а я постарела и перестала его устраивать. Все очень просто. Он боялся старости. В конце концов, он и вас бросил так же, как меня. Богатый мужчина не имеет возраста, в отличие от нас. Любить он не способен. Ухаживать, делать подарки, потрясать воображение, возить по разным странам, о, это он может! Но любить… Поэтому никогда и не переживал и легко менял одну на другую, легко терял, легко находил, а точнее, в последнее время находили его. Вот и плачевный итог, – она посмотрела на Матильду, – классическая хищница. Ну, наверное, его это устраивало. Хотя даже погиб он, не изменяя себе, в обществе очередной барышни.
– Какая глупость! – возмутилась Сорская. – Он мог просто кого-то подвозить по дороге. Мне он не изменял. И я знала обо всех своих предшественницах. Знаю и то, что вам, Алла, он в память о вашей угасшей любви подарил треть акций своей телекомпании.
– Госпожа Сорская! Я его законная жена, нас связывали любовь и общее дело. Мы вместе поднимали компанию, и во многом благодаря моим усилиям она имеет популярность, рейтинги, рекламу. Я на свою треть акций имею абсолютное право. И нечего считать чужие деньги.
– Это не чужие деньги. Я к ним имею самое непосредственное отношение.
– Девочки, не надо ссориться, – обрел дар речи совсем было зачахший Кардиналов. – Здесь еще летает дух нашего Андрея, а вы начинаете какой-то раздел имущества.
– Какой-то? Да все же сбежались, только чтобы не пропустить этот самый раздел! – не на шутку рассвирепела Матильда.
В этот самый момент в прихожей раздался звонок и невольно грозившие разразиться большим скандалом страсти вновь слегка улеглись. Впрочем, такое затишье очень походило на тушение пожара на торфяном болоте. Сверху с огнем вроде бы справились, но основной очаг все разгорается и разгорается где-то в глубоких недрах, и, когда пламя вновь вырвется наружу, справиться с ним можно будет только направленными взрывами.
Вообще в этот день большая гостиная Елены очень походила на заминированное поле битвы, где столкнулось сразу несколько противников. Каждый сидел в своем окопе и отстреливался то длинными, то короткими пулеметными очередями. Пока перестрелка шла между одними, другие напряженно следили за ходом событий, готовые в любой момент включиться в бой. На время прихода новых участников сражения объявлялось временное перемирие.
– Наверно, это наконец-то ваши юристы пожаловали, – предчувствуя недоброе, пробурчала Миркина.
– Не думаю. Только что они мне прислали сообщение, что стоят в пробке. Так что это кто-то другой, – успокоила ее Люси.
Большая родня
Пока шла передислокация сил противников, хозяйка вышла встречать новых гостей, и повисла неловкая пауза. Из соседней комнаты уже перестали слышаться звуки переставляемой посуды. Очевидно, там все было уже давно готово. В гостиной все явственнее ощущался аромат чего-то печеного. Запах старинного домашнего очага, настраивающего на миролюбивый лад. Чтобы сбить в очередной раз создавшееся напряжение, Маша Сергеева решилась нарушить тишину, продолжив прерванный разговор:
– Что касается того, что Андрей Константинович кого-то случайно подвозил, то я не верю в случайности. – Она посмотрела на окончательно успокоившуюся Алису Лисовскую и, встав с кресла, продолжила, расхаживая по комнате: – Впрочем, просто или непросто оказалась какая-то девушка в его машине, с Сорской, насколько я знаю, он мечтал расстаться. Просто почему-то не мог уйти. Жалел. Ей же жить негде. А он всем всегда помогал. Кто из собравшихся скажет, что это не так?
– Думаю, никто, – за всех ответила Лариса Мартынова, решительно тряхнув рыжей копной волос.
– Ну уж кому, как не тебе, знать об этом, – сразу же отреагировала на ее слова Сорская. – Где бы ты была, если бы Андрей не занимался твоей карьерой? Ты такая же провинциальная выскочка. Чем ты лучше меня? А ваши гнусные инсинуации по поводу желания Вольнова со мной расстаться я просто игнорирую.
– Можно подумать, что твоей карьерой он не занимался. Только не в коня корм. Слов, правда, понахваталась, а толку ноль. Он на все интервью ходил с тобой. Шанс был прозвучать, но кроме недоумения это ничего не вызвало, ты всегда умудрялась сказать что-нибудь на редкость неуместное.
– Ты просто завидуешь, потому что он тебя бросил ради меня.
– Ой, держите меня семеро, – рассмеялась ей в лицо Лариса. – Он меня бросил? Да я бы только свистнула, и он был бы со мной. Вольнову никогда не были интересны женщины сами по себе. Его вдохновлял талант рядом. С тобой же он скисал, толстел и был не способен что-то придумать. Ты его тянула вниз. Превратила в банального обывателя. Утром вместе за ручку на работу, вечером пришли с работы, поужинали, посмотрели телевизор и спать. С тобой он задыхался от тоски. Понимал, что перестает быть творческим человеком. Начал пить. Он и поехал куда глаза глядят, чтобы разобраться в своей жизни, понять, что для него главное и кто ему нужен рядом.
– Он в Звенигород поехал, чтобы новый проект обдумать.
– Понятное дело. Дома в своем кабинете он уже давно не мог работать.
– Ну и с тобой он не был особенно счастлив, – с ненавистью глядя на сильную соперницу, заявила Сорская.
– Я ему и не обещала неземного счастья. Я была им увлечена, как интересным, очень известным и очень талантливым журналистом, успешным бизнесменом. Мне это было необходимо, потому что да, я действительно приехала поступать в институт из провинции. Потом попала в телекомпанию и очень благодарна судьбе за это. Я многому научилась у Вольнова. Он создал меня такой, какая я есть. Благодаря ему меня пригласили на Первый канал. Конечно, я могла не согласиться на такое предложение, но это было выше моих сил. Я мечтала об этом всю жизнь. Иметь свою программу на Первом! Это такое счастье! Самое настоящее. А он это воспринял как предательство, мне кажется, даже стал ревновать к моему успеху. В чем-то он, конечно, прав. Это было не очень честно с моей стороны. Он меня создавал для своего канала. А я не удержалась от соблазна и сбежала от него в большую жизнь, чтобы звучать на всю страну, чтобы узнавали везде, везде, везде…
– Мы все это понимали, – коротко поддержала бывшую партнершу Алиса, ободрительно ей улыбнувшись.
– Лара, на самом деле прекрати грузиться, – живо поддержала ее Маша. – Все ты правильно сделала. Твой долгий путь все знают, сколько пришлось пройти, ты и училась, и по голове получала. Ты помешана на своей профессии. Алла Григорьевна говорила о тех, кому надо все сразу и сейчас, не прикладывая к тому никаких усилий, беспокоилась о перенаселении московской панели. У тебя другая психология. Ты – клинический трудоголик. И ты не тот человек, который может стоять на месте. Я уверена, сложись у самого Вольнова такая ситуация в молодости, он бы поступил точно так же, как ты.
На этих словах в гостиную в сопровождении мужчины средних лет и молоденькой девушки вернулась Елена Алексеевна. Подхватив последнюю реплику, она с грустной улыбкой поддержала Машу:
– О да, и, надо сказать, поступал так не раз. Он всегда старался прыгнуть выше головы, и это ему удавалось. В юности поставил себе цель выбиться из нищеты и серости и выбился довольно быстро. Он молодец, но помогали ему очень многие люди. Одни – ничего не требуя взамен, другие – надеясь на отдачу, но он уходил от всех, потому что хотел идти дальше, взбираться выше.
– Так жизнь устроена. В этом нет предательства, – подхватила Маша, видно было, что эта тема ее по-настоящему волнует.
– А Вольнов считал, что есть, – безапелляционно заявила Сорская. – Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку. Мало ли что он делал в жизни, но другим он этого не позволял. Он требовал преданности.
– Вот именно это качество он и нашел в вас. Как в том анекдоте: наконец-то я нашел время и место, дорогой брат, чтобы написать тебе письмо.
– Ваша ирония неуместна.
– Согласна, общение с Арнольдом Мартыновичем – это несомненный залог вашей истинной преданности Вольнову.
– А при чем здесь Арнольд Мартынович?
– Вот и я думаю, при чем тут он? – вмешалась в диалог Лара Мартынова. – Этот вопрос у многих возник, но как-то мы никак не доберемся до ответа на него. Правда, я могу несколько прояснить ситуацию…
Кардиналов смотрел на всех, как на малых детей, которые по своему недомыслию и слабой информированности очень много не понимают, но если он вмешается, то все встанет на свои места.
– Я и сам могу это сделать, – с чувством собственного достоинства проговорил старый демагог. – Матильда сейчас тяжело переживает потерю близкого человека и просила меня проводить ее на эту встречу. У нее даже обмороки бывают, и я, конечно, любезно согласился помочь ей.
– Сделаем небольшой перерыв в презентации деятельности Армии спасения в лице Кардиналова, – невольно пришла на помощь Арнольду хозяйка дома. – Вы так ожесточенно пикируетесь, что я никак не могу представить вам родственников Андрея Константиновича – его племянника Сергея и его дочку Марусю. Получается, Маруся у нас кем приходится Андрею Константиновичу?
– Внучатой племянницей, надо думать, – быстро отреагировала Алла Миркина, в замешательстве глядя на уже весьма заметный животик юной родственницы. – И, судя по всему, ему надо было готовиться стать дедом.
– Точнее будет сказать, отцом, – мрачно сообщил главную новость дня племянник Сергей, терпеливо дождавшись наконец, когда все собравшиеся дамы дадут вставить хоть слово в бесконечной череде выяснения своих запутанных отношений. Очевидно, надеялся, что его заявление станет топором, который разрубит этот гордиев узел, и выяснениям придет конец. Однако эффект получился обратный, как от подлитого в огонь масла. Но пожар разразился не вдруг, а лишь когда до присутствующих все же дошел смысл сказанного.
Сразу переварить подобное известие удалось не всем. Люси, до того момента взиравшая на все происходящее несколько отстраненно, с чувством переполнявшего ее превосходства, дольше всех находилась в ступоре. Сначала ее взгляд надолго остановился на Сергее. Затем она перевела его на маленькую пухленькую девчушку с двумя хвостиками на голове. Маруся не испытывала никакого смущения, она мило всем улыбалась, дескать, дело житейское, чего не бывает между близкими родственниками. Ничуть не смущаясь незнакомой обстановки, не обращая внимания на остолбеневших гостей дома, она прошлась по гостиной и удобно устроилась в большом кожаном кресле, стоящем возле печки.
Первой в себя пришла хозяйка дома:
– Я правильно поняла, Сережа, ты хочешь сказать, что Маруся беременна, а отцом ее ребенка является Андрей Константинович? – осторожно спросила она, все еще надеясь, что ослышалась.
– Все всё правильно поняли. Марусе только шестнадцать, и она беременна от моего родного дяди. Все усвоили?
– А почему вы раньше молчали? – опомнилась Миркина. – У нее уже живот заметен. Срок уже месяцев… Сколько?
– Пять, – спокойно уточнила Маруся, привстав, чтобы взять яблоко из вазы с фруктами, стоящей на журнальном столике неподалеку от ее кресла.
– Пять месяцев, и вы только сейчас, когда Андрея нет, пришли с этой вестью? А почему вы ему не сообщили о его якобы отцовстве при жизни? – вскипела Миркина.
– Он знал, я ему рассказала, – сообщила Маруся, хрустя яблоком.
– И что сказал он? – Миркина даже притихла.
– Сказал, что будет думать. Аборт было поздно делать. Я не знала, что беременна. У него и спросила. Почему у меня раньше были месячные, а теперь опять нет…
– Что значит опять? Это что – вторая беременность? – не удержалась от вопроса Лариса Мартынова, с лица которой даже улыбка пропала, что было совершенно не свойственно ее натуре.
– Нет, ну вы странные какие, – досадуя на непонятливость взрослых женщин, стала объяснять Маруся. – У меня тринадцать лет не было никаких месячных, потом стали приходить, а теперь опять пропали.
– Это же просто Содом и Гоморра в чистом виде, – только и смог выговорить по-настоящему потрясенный Кардиналов, невольно вскочив с места и заметавшись по комнате.
– Значит, он тебе объяснил, почему они пропали? Инженер женских… Сказать «душ» язык не поворачивается. Все остальное неприлично, – с горькой усмешкой проговорила Елена Алексеевна.
– Объяснил. Дал адрес врача, к которому я пошла. Там все сказали точно и еще сказали, что аборт делать нельзя, потому что срок уже четырнадцать недель.
Возникла невольная пауза. Все присутствующие в комнате в недоумении переводили взгляд то на Марусю, то на Сергея, то оторопело смотрели друг на друга.
– Да, такого я не ожидала даже от него. В голову не могло прийти. Как такое вообще могло произойти? – растерянно спросила Миркина, обращаясь в никуда.
– Дядя Андрей сказал, что может взять меня на работу. Ну я пришла к нему, – решив, что ей задали совершенно конкретный вопрос, стала рассказывать Маруся. – Он показал офис, потом привел в свой кабинет, стал угощать чаем, конфетами. Сказал, что пока должности для меня нет, но он что-нибудь придумает. Сложность в том, что мне тогда было четырнадцать лет.
– О Боже, – тихо простонала Елена Алексеевна, медленно опускаясь в кресло. – Не могу поверить.
– А почему «дядя Андрей»? Он же тебе дедушка, – мрачно поинтересовалась Лара Мартынова.
– Я всегда его так называла, с детства привыкла. Он мне всегда делал подарки, я его любила. А в кабинете он сказал, что я, оказывается, стала уже совсем взрослая, что теперь он будет дарить другие подарки. Потом попросил его поцеловать. Потом сам меня поцеловал. Потом…
– Все, что было потом, в общих чертах понятно, судя по результату, – не выдержала Миркина.
– А куда родители смотрели? – все же задала Алиса Лисовская вопрос, который интересовал всех. – Вы что ж, ничего не замечали? Вы же знали, каким был Вольнов. Надо было быть начеку. Зачем эти подарки? Зачем отправили к нему дочь?
– Да нам и в голову такое прийти не могло! – в сердцах воскликнул Сергей. – Я вообще думал, что это случилось у нее с одноклассником. Решил с ним поговорить по-мужски. Она месяц назад сообщила, что беременна, что выйдет замуж за отца ребенка. Я еще возмущался, на что они будут жить. Это уже совсем недавно она призналась.
Пока он говорил, Люси смотрела на него, не отводя глаз. Сергей старался не встречаться с ней взглядом.
– Как только узнала, что он погиб, – сделала вывод Миркина.
– Нет, как раз накануне, – с вызовом парировал Сергей.
– Так вы с ним разговаривали на эту тему? – не сдавалась Алла.
– Договорились встретиться, обсудить.
– Встретиться, обсудить… Морду надо бить за такие вещи, – стала возмущаться Лариса Мартынова.
– Что бы это изменило? – резонно ответил Сергей. – Живот рассосется? Ей придется рожать. А если с ребенком что не так? При таком близком родстве всякое может быть. На все нужны деньги. Он и должен был заплатить за все.
– Прекрасный источник дохода нашли, – зло проворчала Миркина. – Это вы на семейном совете постановили?
– Алла, не надо здесь демонстрировать ненависть, которую ты всегда испытывала ко всем нам за то, что бабушка не приняла тебя. Она человек старой формации. Она о беременности даже не знает. Как можем, скрываем, а уж о том, что отец ребенка Андрей… Если она вдруг об этом узнает, то просто не переживет. Да и мои родители вряд ли смогут такое пережить. Об этом знали только мы с Лидой и сам Андрей. Хотели все сделать тихо. Собирались отправить ее куда-нибудь учиться, как бы… Чтобы родила, а там дальше думали бы. Что теперь без Андрея делать, ума не приложу. Завещания ведь никакого нет…
– Вот потому-то все и сбежались. Решили по понятиям делить? Так вот что я вам скажу. Это чистой воды выдумка, – безапелляционно заявила Матильда, уже оправившаяся от шока. – Этого быть не может, потому что не может быть никогда. Будем называть вещи своими именами, раз уж здесь такие сокровенные секреты раскрываются. У Андрея Константиновича уже не те возможности, чтобы с одного раза кто-то от него забеременел.
– Ну знаете, раз на раз не приходится, – резонно заметила Маша Сергеева.
– Вам виднее, возможно, в вашем случае было иначе. Может быть, и у вас ребенок от Вольнова? – язвительно парировала Сорская. – Даже если он и спал с девушкой, это не значит, что ребенок именно от него. В конце концов, когда он родится, это можно будет легко проверить, сделав генетическую экспертизу.
– Сама-то поняла, что сказала? – с усмешкой спросила Маша.
– А что такое? – не поняла Матильда. – Хотите сказать, что экспертиза будет дорого стоить? Я готова оплатить, чтобы уличить во лжи эту самозванку.
– Они близкие родственники, – не выдержала Люси. – Что покажет эта экспертиза? Что у них одни и те же гены? Одинаковая четвертая группа крови?
– Что ж, поздравляю. – Миркина подошла к Сергею и картинно пожала ему руку. – Точный расчет и сильный ход.
– Секундочку, – взволнованно заговорила Елена Алексеевна. – А вы, Люси, откуда знаете, что у Вольнова четвертая группа крови? Что, при подписании контракта с человека, как на загранпаспорт, снимаются отпечатки пальцев и устанавливается группа крови?
– Я просто сказала, наобум. Случайно назвала самую редкую группу крови… – несколько растерянно стала оправдываться Люси.
– Я сразу поняла, что у вас есть своя заготовка, – нетерпеливо перебила ее хозяйка дома. – Давайте, сообщайте свою сенсацию. Сейчас выяснится, что у Вольнова есть дети и в Америке. Говорите, теперь уже нас ничем не удивишь. Инцест и педофилию мы уже пережили. Очередь за вами.
– Хорошо, если вы так настаиваете, пожалуйста. Я специально приехала в Москву, чтобы вступить в партнерские отношения с Вольновым. Более того, я узнала, что он летит отдыхать на Бали, и полетела тем же самолетом, предварительно выяснив номер рейса и даже места. Все это для того, чтобы познакомиться с ним как можно ближе и в кратчайшие сроки завоевать его особое расположение, чего я и добилась. Впрочем, судя по тому, что сегодня услышала, я зря так все усложняла. Все это можно было сделать и в Москве.
– И то правда, но когда ставка высока, то цель оправдывает средства. Так какова все-таки ваша цель? Почему вы проявили такую заинтересованность? Неужели слава Вольнова дошла и до Америки? – не унималась Елена.
– Слава и деньги здесь ни при чем. Просто хотела познакомиться… со своим биологическим отцом. – Видно было, что Люси не так легко далась эта фраза.
Каждый из присутствующих по достоинству оценил услышанную новость, но на бурные изъявления эмоций ни у кого уже не было сил. Даже если в этот момент объявили бы, что в районе Рублево-Успенского шоссе приземлился неопознанный летающий объект с детьми Вольнова на борту, это тоже мало бы кого удивило.
– Родственники множатся в геометрической прогрессии, – мрачно констатировала Миркина.
– Да, час от часу не легче, – согласилась Елена. – Но что-то в этом духе я и ожидала услышать. В вас есть что-то его напоминающее. Непредсказуемость ходов, наверное…
– У меня, надеюсь, другая непредсказуемость. У меня прекрасные, чудные, самые лучшие на свете родители. Отец, тот, кто воспитал меня, редкий человек, очень многое для меня сделавший. Я случайно узнала, благодаря этой самой, довольно редкой, четвертой группе крови, что он мне не родной, что есть еще и биологический отец, подаривший мне жизнь. Поверьте, в сорок лет узнать такую новость – непростое испытание. Я даже рассердилась, что меня так долго обманывали. А потом поняла, почему это произошло. Узнала, что он оставил мою маму в положении, просто сбежал, потому что нашел очень выгодную партию. – Она улыбнулась Елене Алексеевне. – Вас. В чем приношу вам свои искренние соболезнования. Ну да это я ему простила. Но когда узнала, что он помешал моему отцу занять место на телевидении, оставил без работы только потому, что не хотел никаких напоминаний о своем прошлом, просто возненавидела его. После того случая отец и решил уехать в Америку. Мой папа удивительный, очень талантливый человек. Он сделал там, в чужой для него стране, то, что мало кому удается. Он сделал американскую карьеру. Хотя, думаю, если бы Вольнов не поставил ему подножку, то он и здесь добился бы многого, возможно, даже больше, чем всеми уважаемый Андрей Константинович. Благодаря моему папе, который меня воспитал, у меня очень счастливо сложилась судьба. Вы скажете, зачем нужно было это знакомство с Вольновым? Я отвечу. Чтобы знать о себе все. Знать и понимать, откуда ты, кто ты – очень важно. Генетику еще никто не отменял… Мне надо было все увидеть самой, чтобы никогда не упрекнуть себя, а вот если бы… Все «если бы» надо проверять и отрабатывать. И знаете, я просто счастлива, что приехала сюда, познакомилась с ним, со всеми вами, услышала все, что здесь говорилось. Сейчас я искренне благодарна Андрею Константиновичу за то, что он сбежал и не женился на моей маме. Спасибо вам за это, Елена Алексеевна, огромное.
Люси отвесила низкий поклон в сторону хозяйки дома и продолжила:
– Я жила в дружной, любящей семье искренних людей, преданных друг другу. Я никогда об этом не задумывалась. Это сейчас я понимаю, как мне на самом деле повезло. Мое счастливое детство подарило мне душевное здоровье на всю жизнь. Это дорогого стоит.
Эмоциональный выплеск Люси немного оглушил всех присутствующих. Она говорила так искренне, что ее слова не могли не вызвать у них сочувствия.
– Да… Теперь многое становится понятным, – задумчиво проговорила Елена Алексеевна. – Вот так неожиданно все тайное неизбежно становится явным. Поверьте, я ничего не знала о том, что у Андрея кто-то был, ждал ребенка. Я бы, наверное… Не знаю даже…
– Для него это было, по-видимому, одно из приключений. Обо мне он и не знал ничего. Просто пропал. Так что вы тем более ничего не могли знать.
– Понятно. А зачем вам нужен был этот контракт? Решили отомстить? Разорить? Что? – продолжала расспрашивать Елена.
– Использовать. Хотя поначалу, не скрою, хотела захватить его бизнес, продать по частям. Хотела его разорить. Но чем больше я узнавала этого человека, чем больше узнавала о нем, тем больше жалости он вызывал во мне. Отца я в Вольнове, как ни старалась, увидеть не смогла. Предо мной предстал стареющий мачо, уставший от жизни, но цепляющийся за нее всеми силами. А еще я увидела совершенно выхолощенного, некогда творческого человека, который панически боится признаться себе в том, что он уже ничего не может, что ему не по силам тянуть канал. У него нет идей. Он устарел. Мстить ему сейчас – это добивать лежачего. Я вполне удовлетворена тем, что больше чем наказал он себя сам, я его наказать просто не в состоянии.
– Слышал бы он, что, оказывается, вызывал жалость. Я думаю, это было бы для него большим ударом. Он всегда больше всего боялся казаться смешным, жалким и ущербным.
– И добился того, что именно так его и воспринимали все окружающие, – безжалостно произнесла Люси.
– Так, значит, контракт… – осторожно вмешалась Миркина.
– А контракт вступил в силу, и мы теперь будем работать вместе. Хотите вы этого или нет. Я планирую заработать на этом хорошие деньги.
– Разорив нас? – мрачно спросила Миркина.
– Зачем? Вы будете тоже зарабатывать, благодаря моим проектам.
– Таким, как ваши «Стриптизерши»?
– И таким тоже. Я считаю, что надо зарабатывать деньги, а не сидеть тут и не делить неизвестно что, выясняя, кто имеет больше прав на наследство, на которое даже нет завещания. То, что Вольнов мой биологический отец, никакой силы не имеет. Вы сами вынудили меня сказать об этом. Как наследница, я вам не опасна. А те права, которые я имею по контракту, они мои, и с ними вы ознакомитесь в самое ближайшее время.
– Могу себе представить, – зло пробурчала Миркина. – Даже интересно посмотреть. Значит, грядут перемены? И что, команда будет меняться?
– Секундочку, – рассудительно заговорил Кардиналов, – подписание одного контракта – это еще не повод говорить о смене команды, формата, сетки вещания. Почитаем, потом поговорим. Мы создавали этот канал, и у нас есть право голоса. Вольнов не мог единолично решать такие вопросы. Пусть ваши юристы не торопятся, как в прошлый раз, быстренько на ходу сообщать нам принципиальные вещи. Встретимся в офисе, куда мы пригласим и наших юристов. Будем разбираться обстоятельно.
– Вот именно, – тут же поддержала его Сорская. – А то у всех, оказывается, столько прав, что те, кто их на самом деле имеет, не могут слова вставить.
– Вы вставляете свои пять копеек везде и всегда. Уж вам грех жаловаться, – огрызнулась Миркина.
– Алла, у тебя ужасный язык, ты в состоянии опошлить самую невинную ситуацию, – неловко стал защищаться Кардиналов.
– Алла Григорьевна, конечно, язва та еще, но в пошлости ее трудно обвинить, – вступилась за Миркину Лариса Мартынова. – Вы первый. Хотя и не спорю, ваш альянс с Сорской довольно пошлое впечатление производит. Впрочем, он и по сути, несомненно, такой же.
– Лара, для таких заявлений нужны доказательства, – резонно заметила Елена Алексеевна.
– Мне они не нужны, – ухмыльнулась Лариса. – Арнольда Мартыновича я знаю не первый год, и когда-то мы с ним имели долгие доверительные беседы. Это было время, когда я только набирала обороты, и Вольнов решил делать на меня ставку. Вы помните те времена, любезный Арнольд Мартынович?
– Конечно, чудные были времена. Какие виделись перспективы.
– Особенно ваши личные, – усмехнулась Лариса Мартынова.
– Мои личные перспективы – перспективы компании. Моя работа – это и есть моя личная жизнь, – наигранно провозгласил Арнольд.
– Арнольд Мартынович, давайте без речей на трибуне, и не надо так скромничать и все время уходить в тень. Ваша роль и в жизни телекомпании, и в личной жизни Вольнова, и в личной жизни каждой из нас всегда была немаловажной, если не определяющей.
– Вы мне льстите, Ларочка. Я скромный финансовый директор. Как говорит Алла, моя компетенция – это шифер и кровля. На большее я и не претендую.
– Арнольд Мартынович, скромность украшает тогда, когда больше нечем украситься, а с вашим опытом интриг, умением разделять и властвовать скромничать ни к чему. Знаете, я ведь помню все наши беседы в вашем кабинете, в буфете. Вы были так проникновенны, так убедительны, я вам почти поверила тогда, во всяком случае, сделала для себя серьезные жизненные выводы.
– Я рад, Лариса, что оказался полезен вам. Значит, и мой вклад есть в том, что вы стали столь известной особой.
– Есть, несомненно, есть. На меня особенно произвел впечатление ваш девиз «Тайное преимущество намного ценнее явного» и рассказ о вашей покойной подруге, артистке то ли из Таганрога, то ли из Самары.
– Из Сызрани, – любезно поправил Кардиналов.
– Простите, из Сызрани, не в том суть. Вы состояли с ней в дружеской переписке до самой ее смерти, у нее рак был, если мне память не изменяет. Жутко жалостливая история. Как вы ей советовали гнобить людей, придумывали весьма изощренные способы. Ей бы о душе подумать, а она все вам писала, советовалась с вами, как бы ей напакостить еще кому-нибудь. Интрига вас сближала. Когда нет возможности пробиться за счет таланта, то она становится весомым оружием, а главное – никакой расплаты, все исподтишка, все завуалированно. Эту свою страсть вы привнесли и в телекомпанию, создав недоброжелательную, лживую, мерзкую атмосферу наушничества и бесконечной зависти. Вольнова вы ведь ненавидели люто и завидовали ему во всем. Завидовали и не прощали шефу его удачливости, финансовых успехов, успехов у женщин, его умения жить легко и красиво. Но вы не могли без Вольнова, без его имени компания бы не прожила, а потому вам необходим был контроль и рычаги управления этим человеком. И вот тогда вы сделали ставку на меня, предложив сотрудничество, предлагали даже свое содействие в покорении его сердца. Это я уже потом поняла, что таким образом вы выясняли, в каких отношениях я с ним состою. Им можно и нужно управлять, говорили вы, потому что он самовлюбленный бабник, и необходима женщина, которая наконец приберет его к рукам, причем к вашим рукам, и вот тогда вы станете абсолютным монархом телекомпании, а Вольнов, он так, для представительства, истинным хозяином будете вы. Судя по всему, благодаря Матильде вы своей цели достигли. Нашли наконец стукачку, даже убедили Андрея Константиновича, что она всеобщая любимица.
– Ну надо же, – оживилась Миркина, – а я думала, что это замечаю только я одна. Оказывается, обо всем происходящем у нас не знали только два китайца в Китае. Воистину, не может быть обманут тот, кто не обманывает сам себя.
– Это вы о себе? – спросила Елена.
– Нет, о Вольнове.
– Здесь вы правы, он всегда был доволен, когда ему говорили то, что он хотел услышать. С помощью лести из него, как, впрочем, из многих людей, можно было веревки вить.
– Этим рукоделием Кардиналов занимался неустанно, – ехидно поддержала Миркина.
– Ну все. Мне это надоело, – завелась Матильда. – Ну прямо-таки ангелы во Христе, а я тут стукачка-злодейка, сговорилась с интриганом и кукловодом Кардиналовым. Вы на себя-то посмотрите. Вы же все сбежались охранять свои куски пирога. Кто о контрольном пакете акций размечтался, кто – заграбастать весь эфир, кто уже должности делит, особенно те, у кого дела на Первом идут так себе. Я уж не говорю о квартирах, доме, комбинате и прочих прелестях бизнеса. Все же пришли урвать свое. Все одинаковые. Вы все решаете свои проблемы, которые так удачно можно уладить благодаря смерти Андрея, а обвиняете в этом меня.
– Никто никого не обвиняет, – изображая собой голубя мира, невинно проговорила Миркина. – Просто подводятся итоги и выясняются, наконец, отношения. Кстати, а что там на Первом? Я, видимо, что-то пропустила?
– Алла, это даже я знаю. Хотя совершенно в стороне от ваших дел, – устало усмехнулась Елена Алексеевна.
– Да здесь нет никакого секрета, – с вызовом стала объясняться Лариса. – Все это произошло на глазах миллионов зрителей. В прямом эфире разгорелся скандал между двумя любовниками из Думы. Один приревновал другого и даже не дал себе труда сдержаться. Я не смогла разрулить эту ситуацию, поскольку просто обалдела от таких откровений. Я и подумать не могла, что такое возможно в эфире. Но мне это не повредило, наоборот, наш рейтинг вырос еще больше. Я не из-за этого скандала хочу уйти с Первого. Просто теперь я имею силы и опыт, чтобы определять эфирную политику в масштабах всего канала, а там это невозможно, быть же пешкой в большой игре мне уже не интересно.
– Не совсем так. История с любовниками действительно была смешная и дала рейтинг, – решила внести ясность Алиса Лисовская. – Проблемы у Лары возникли из-за другой истории. Тоже в прямом эфире. Одна участница в запале высказалась нелицеприятно об известном бизнесмене, а тот озлобился на обеих. И на ту, что высказывалась, и на ту, что вопросы задавала.
– Мне приятно, что ты так внимательно смотришь мои программы, – улыбнулась ей Лариса.
– Хорошие программы, отчего же не посмотреть, – доброжелательно отозвалась Алиса.
– А поподробнее, что за мен, что за гостья? – живо заинтересовалась Миркина. Телевизионные интриги были ее любимым развлечением.
– Да обычная история, – нехотя стала рассказывать Лариса. Эта передача вызывала неприятные воспоминания. – Был когда-то деятель по фамилии Грибной, сейчас о нем уже никто и не помнит, а в свое время очень активный господин. Возглавлял акцию по снесению памятника Дзержинскому с Лубянки, активно боролся со всеми советскими символами. Тем не менее с политикой у него не очень получилось. Очень любил блефовать, а такие в политике долго не живут. Ушел в творчество. Стал фотографировать и книжки писать. По его сценарию даже ставилось что-то вроде спектакля в труппе, что называется театром Кирилла Ганина (для информации: это тот режиссер, на которого правонаследник Булгакова подал в суд за издевательство над романом «Мастер и Маргарита»). Книжки пишет все больше о женщинах. Сначала делал интервью с самыми богатыми, потом с самыми успешными, потом с проститутками, содержательницами притонов и потом даже жиголо и сутенерами.
– Какая прелесть! – не удержалась от брезгливого возгласа Елена Алексеевна.
– Вот одна из тех, кого он определил как самую успешную, пробилась ко мне на программу. Кто-то за нее просил или заплатил, не знаю, но пришла. Дорвавшись до эфира, стала сразу взбивать вокруг себя пену и в запале об этом Грибном наговорила кучу всяких гадостей. Дескать, ни ей, ни кому-либо из тех, у кого он брал интервью, не понравилось то, что оказалось опубликованным. Она потребовала снять свое интервью, на что Грибной заявил, что сделает это только в том случае, если она заплатит ему три тысячи долларов, поскольку он и его девочки работали. Он разговаривал, они писали. Всю эту историю она рассказывала в красках, в лицах, в ролях. Эфир еще не закончился, а Грибной уже звонил начальству. Спасло то, что возмутительница спокойствия оказалась протеже самого высокого начальника. Мне порекомендовали ее больше не приглашать, на этом мои проблемы и закончились, а у них между собой склока идет по сей день.
– Хорошая история для рейтинга. Я смотрю, ты на Первом канале закалилась в жарких боях. Только вряд ли это дает тебе право думать, что, разогнавшись там, можно у нас творить в масштабе всего канала. Получается, что сами мы никак не справимся? Уж как-нибудь. Нам тут и заграница помогать собралась. Так что креатива на канале уже по ноздри.
– При других обстоятельствах справились бы, конечно, – без эмоций в голосе сказала Лариса.
– А что у нас с обстоятельствами приключилось?
– Приключилось то, что я тоже являюсь акционером канала.
– Вот оно! Приехали, – удовлетворенно констатировала Сорская.
– Откуда же это у вас акции? – с явным недоверием поинтересовалась Миркина.
– Часть подарил Вольнов, – победоносно сообщила Лариса. – Я хоть и трудоголик, раненная на карьере, как считает моя коллега Маша Сергеева, но все же женщина, причем привлекательная. Смешно было бы думать, что Андрей Константинович пройдет мимо моей женской неотразимости. Роман был недолгим, но память у меня о нем осталась самая наилучшая. Да, вот такая небольшая часть акций. Треть свободных акций у вас, милая Алла Григорьевна, а остальные две трети у меня. Вольнов подарил мне не так уж и много, но тем самым навел меня на прекрасную мысль. Я стала потихоньку скупать, ну не сама, конечно (впрочем, сейчас это не важно), акции у других акционеров. Вот так, Алла Григорьевна, незаметно в конце концов я тоже стала совладельцем телекомпании.
– Успокойтесь обе. Это еще ничего не значит. Контрольный пакет все же у Бориса. Завещания нет, но Андрей всегда об этом говорил и ему и мне. Так что вы рано начали передел власти, – торжественно заявила Елена Алексеевна. Она даже встала и вышла на середину гостиной, чтобы ее видели все.
В этот момент встала и Сорская. Она внимательно выслушала хозяйку дома, затем, выдержав небольшую паузу, чтобы обратить на себя всеобщее внимание и сделать тем самым свое сообщение самым ударным, начала говорить, очень медленно и четко произнося каждое слово:
– Значит, так, девочки, все выступили с тронными речами? А теперь послушайте меня. Вы все прибежали к новой хозяйке телекомпании, сын которой, как вам кажется, владеет контрольным пакетом акций, а значит, ее слово будет очень веским в дележе остального вольновского состояния. В угоду ей вы все ополчились против меня, чтобы показать свою лояльность и преданность. Вы сильно просчитались. Да, наши отношения с Вольновым не были узаконены. Он не хотел, видите ли, ранить своих близких. Не хотел расстраивать стариков родителей. Но я была главной женщиной в его жизни, и, чтобы доказать это, он написал незадолго до своей смерти завещание. Все люди предчувствуют смерть. Он не оказался исключением. Может, поэтому, а может, чтобы просто доказать свою любовь, Андрей завещал мне все свое движимое и недвижимое имущество, все, что ему принадлежало. Все юридически оформлено и заверено у нотариуса. Со всеми документами, дорогие дамы, можно ознакомиться у нотариуса, координаты которого узнаете у Арнольда Мартыновича.
– Народ безмолвствует, – прокомментировала Маша Сергеева, чтобы как-то разрядить нависшую в гостиной гнетущую тишину.
– Я еще не все сказала, – продолжила Матильда, взглядом уничтожая Машу. – Чтобы сообщить эту, возможно, не очень радостную для вас весть, я и пришла сюда, а вовсе не для того, чтобы участвовать в ваших дурацких разборках и выяснениях отношений. Кто, после кого и как долго был с Вольновым, что он кому сделал, кого любил и кто у него родился… Теперь, я думаю, для всех очевидно, кого он любил. Юридически запротоколировано, и спорить с этим бессмысленно. Собственно, это и все, что я хотела вам сообщить, а теперь хочу со всеми вами попрощаться. У меня, знаете ли, полно дел.
Матильда праздновала победу, все вокруг притихли, и в этот момент раздался голос юной Маруси:
– Вы тут все говорите и говорите. А ведь на поминки собрались. Мы и пришли, чтобы салатиков поесть. Запахи всякие уже давно идут.
– И то правда, будущую мать нехорошо голодом морить. Она за двоих ест. Проголодалась, наверное! – воскликнул Кардиналов, довольный такой амортизацией сообщения Матильды, которое, как он считал, она сделала совершенно ни к месту, не вовремя, слишком рано, что может повлечь за собой всякие неприятности. Особенно несвоевременным был объявленный ею уход, но об этом, кажется, все сразу забыли.
Елена Алексеевна растерянно проговорила:
– Действительно, простите ради бога, прошу всех к столу.
Читать бесплатно другие книги:
