Случай из практики Измайлова Кира
Болезнь ни меня, ни моих домочадцев не страшила. У магов в принципе повышенная устойчивость к любой заразе, я могу пройти по зачумленному городу и пообщаться с его жителями безо всяких для себя последствий. Ну а свое подворье я обработала определенным образом, чтобы не пришлось потом возиться с заболевшими слугами. К сожалению, на всю улицу, а тем более на весь город такие чары наложить было нельзя, для этого потребовались бы совместные усилия сотни магов моего уровня. Увы, необходимого количества коллег в наличии не имелось, поэтому пришлось ограничиться собственными владениями, в которых я и сидела безвылазно которые сутки.
Кухарка неслышно молилась каким-то богам в своей комнатушке, конюх пребывал там, где ему и было положено – на конюшне, доглядывая за лошадьми. Припасов в погребе нам троим, людям крайне неприхотливым, хватило бы до следующего лета, поэтому высовывать нос на улицу не находилось никакого повода, тем более что было там неуютно. Судя по дымным столбам, возникающим в небе то с одной, то с другой стороны, еще не заболевшие или, наоборот, уже выздоровевшие горожане принялись за уборку города, совершенно справедливо полагая, что заразу лучше всего выжигать огнем. Главное, чтобы весь город не спалили по своей ретивости. Хотя по нынешней погоде, пожалуй, дома так просто не загорятся – такое впечатление, будто все насквозь пропитано водой, дождь все не прекращается, мелкий, гадкий и холодный.
В одно такое промозглое утро у калитки кто-то постучался. Стучали в мою калитку нередко, и всегда с одной и той же просьбой – пойти и вылечить кого-нибудь. Приходилось вынужденно отказывать – у меня нет лицензии мага-медика на соответствующую деятельность. Это не значит, что я не умею лечить, однако плату за подобное действо обязана брать по расценкам, соответствующим моему статусу судебного мага, иначе не миновать неприятностей как с Коллегией, так и с цехом магов-медиков, которые очень трепетно относятся к посягательствам на свою клиентуру. К несчастью, ни один из обратившихся ко мне не мог позволить себе такой роскоши. Возможно, в царящей суматохе никто и внимания не обратил бы на нарушение правил, однако и создавать прецедент не хотелось.
Итак, в калитку постучали. Да не просто постучали, а отчаянно загрохотали, судя по всему, кулаком. Из кухни высунулась встревоженная Рима, крикнула конюху:
– Поди глянь, кто там такой нетерпеливый!
Сама она выбираться на улицу не собиралась, и правильно: лихорадка лихорадкой, однако можно и банальную простуду схватить, выскочив из теплой кухни под дождь.
– Кто? – мрачно спросил Дим, даже не подумав отпереть калитку. Выслушал неразборчивый ответ, озадаченно почесал в затылке и зашлепал по грязи к дому. – Госпожа! – окликнул он почтительно, не поднимаясь даже на крыльцо.
– Что там еще? – осведомилась я, поняв уже, что визитер к нам явился неожиданный. Выходить наружу не хотелось, но перекрикиваться с Димом было глупо, а в дом дальше прихожей он бы не вошел, потому как, по его скудному разумению, такие вольности конюху не положены.
– К вам, госпожа, гвардеец какой-то, – помявшись, доложил конюх. – Очень, значит, встревоженный. Как бы не случилось чего…
– Ну, впусти этого встревоженного, – вздохнула я, выходя под дождь и поплотнее запахиваясь в плащ. У меня уже зародились смутные предчувствия по поводу личности этого гвардейца. – Да не бойся, – добавила я, заметив колебания Дима, – зараза сюда не войдет.
Просветлев лицом, Дим снял засов с калитки, распахнул ее, и во двор ввалился нежданный гость. Не тратя времени на предисловия, он рухнул передо мной на колени прямо в грязную лужу и открыл было рот, но осекся, увидев выражение моего лица.
– Нет, – сказала я, отступая на шаг и стараясь при этом не наступить в грязь. – Только не говорите мне, что…
К несчастью, все обстояло именно так, как я предполагала, и даже немного хуже. Очевидно, каким-то высшим силам было угодно снабдить меня постоянно действующим наказанием в лице лейтенанта королевской гвардии Лауриня… С одной стороны, могло быть и хуже, но с другой… Нет, хуже быть не могло!
Как и следовало ожидать, это ходячее несчастье подцепило красную лихорадку. Что удивительно, не на первый же день, а довольно много времени спустя. По словам старого капрала, который, как я помнила, всегда сопровождал незадачливого лейтенанта, пару недель тот еще ухаживал за заболевшими сослуживцами, пока его самого не свалила болезнь. Капрал, бывший, как я поняла, кем-то вроде дядьки при молодом господине, сперва думал, что обойдется, парень лейтенант молодой, сильный (тут я скептически усмехнулась), выкарабкается сам. Однако вскоре стало ясно, что нет, не выкарабкается. Я уже говорила – красная лихорадка болезнь коварная, бывает, после нее выживают старые и убогие, а бывает, что такие вот молодые и сильные умирают на второй день. Тогда капрал поднатужился, собрал все деньги, что имелись в доме, заложил почти за бесценок своего мерина и коня Лауриня (в самом деле, кому сейчас нужны были лошади?) и пригласил к мальчишке мага-медика.
– И что же? – с некоторым удивлением спросила я. Обычно одного визита бывало более чем достаточно, чтобы излечить больного.
– А ничего, – насквозь промокший капрал, которого не без труда удалось заставить встать с колен, безнадежно махнул рукой. – Пришел, руками поводил, деньги взял. И правда, молодому господину лучше стало, веселый был, шутил даже… а на следующее утро опять свалился.
А вот это уже было совсем странно. Красная лихорадка рецидивов не дает, тем более после квалифицированного вмешательства. Очень интересно… Или капралу попался проходимец, выдающий себя за мага-медика (а за такое полагалось четвертование, к слову сказать), или что-то было не так с самим лейтенантом.
– Ну, а от меня-то вы чего хотите? – мрачно спросила я, хотя прекрасно знала ответ. Денег на то, чтобы еще раз заплатить магу-медику, у капрала больше нет, так что…
Капрал предпринял еще одну попытку повалиться передо мной на колени, но, к счастью, вовремя сообразил, что на меня такие представления не действуют.
– Госпожа Нарен, помогите, небом заклинаю! – дрожащим голосом выговорил капрал. Дождь все шел, и не разобрать было, то ли слезы катились по его вздрагивающим щекам, заросшим седой щетиной, то ли вода. – Все, что хотите, для вас сделаю, в рабство вам запродамся, вместо пса сторожевого буду, у порога жить стану, только спасите мальчика!
Я тяжело вздохнула. Видимо, высшие силы решили, что лейтенант Лауринь еще недостаточно испортил мне жизнь. Дед, конечно, осудил бы меня за мягкосердечие, но старого капрала мне было жаль, и куда больше, чем заболевшего лейтенанта…
– Ладно, – сказала я. – Дим, оседлай мне лошадь. И этому господину, – я кивнула на капрала, – тоже.
Капрал, просияв, все-таки бухнулся в грязь и попытался поймать мою руку, очевидно, с намерением поцеловать.
– Я поеду с вами с одним условием, – предостерегающе произнесла я, отступая на шаг. – Вы прекратите ползать на карачках, хватать меня за руки и благодарить. Терпеть этого не могу…
…Город выглядел весьма удручающе. Вернее было бы даже сказать, что от города почти ничего не осталось. Такой нарядный и гордый снежной зимой, сейчас он напоминал жалкие руины. Собственно, местами именно руины и виднелись на месте сожженных домов. В переулках мелькали какие-то тени, очевидно, мародеры, добропорядочные граждане не стали бы прятаться при виде гвардейского мундира, пусть даже изрядно заляпанного грязью. Где-то уныло выла собака, каркало воронье. Картина неприглядная, что и говорить. Хорошо еще, холодно, иначе непогребенные покойники давно бы уже смердели на всю округу.
Лейтенант, как выяснилось, обитал чуть ли не на другом конце города, на съемной квартире. По словам капрала, их соседи и домохозяева разбежались кто куда еще в самом начале эпидемии, и с тех пор их никто не видел. Лауриню деваться было некуда, поэтому он остался на месте.
Трехэтажный дом на первый взгляд выглядел вполне прилично, только на близком расстоянии становилось видно, что окна первого этажа выбиты, а в комнатах царит хаос. Видно, мародеры успели побывать и здесь.
Лейтенант занимал две крохотные комнатушки под самой крышей, а как он бредит, стало слышно уже на лестнице. Красная лихорадка всегда сопровождается сильнейшим жаром, и многие погибают даже не от самой болезни, а от того, что сердце не выдерживает такой нагрузки.
– Сюда, сюда, госпожа, – суетился капрал, провожая меня наверх. Мне пришлось пригнуть голову – до того тут был низкий потолок. Как можно существовать, когда крыша буквально лежит у тебя на голове, мне было решительно непонятно. – Здесь он…
– Вижу, – сказала я, окинув взглядом открывшуюся мне картину. – Что ж… Выйдите-ка отсюда. Если понадобитесь, я вас позову.
Капрал неохотно вышел за дверь и, полагаю, остался тут же, на лестнице, чтобы в случае чего немедленно броситься на помощь своему господину. А любопытно все же… Кто такой Лауринь, если у него имеется эдакий верный пес? Таких вот дядек обычно приставляют к отпрыскам знатных фамилий: воспитывать мальчишек по мере сил, следить, чтоб те не шалили сверх меры, ну и для прочих надобностей. Когда обремененного длинной родословной юнца налаживали служить в гвардию, дядька обычно отправлялся вместе с ним, получал какой-нибудь младший чин, а по сути так и оставался нянькой при молодом господине. Выходит, мои выводы были верны и Лауринь в самом деле происходит из какого-то знатного рода… Вот только все более-менее известные семьи Арастена и соседних стран я помню наперечет, со всеми их запутанными родственными связями, но фамилия Лауринь мне определенно не встречалась. Из опальных он, что ли? Или служит не под своим именем? Хотя это вряд ли; такие, как этот мальчишка, больше всего зациклены на семейной чести. Впрочем, сейчас его родословная не имела никакого значения, потому как пребывающего в горячечном бреду владетельного князя отличить от простолюдина весьма затруднительно. Да и ни к чему, по большому счету.
Итак, что у нас имеется? Имеется у нас больной красной лихорадкой. На руках и на лице – характерные красные пятна, по которым болезнь и поименована. Жар такой, что на расстоянии чувствуется, можно и лоб не щупать. Пульс – тут уж пришлось взять Лауриня за руку, – а вот пульс мне совсем не понравился. Неровный, слишком частый, с перебоями… Сердце у мальчишки работало на износ и, похоже, готово было в любой момент отказать. Очень плохо. Заняться лечением следовало незамедлительно, однако я все тянула время.
Что-то здесь было не так. С одной стороны – классическая клиническая картина. С другой стороны… Я прощупала окружающую среду на предмет следов магического воздействия. Как я и ожидала, ничего, кроме вмешательства мага-медика, не обнаружилось. Маг-медик был настоящий, вмешательство – вполне квалифицированное, и мне было решительно непонятно, отчего это Лауринь, начав было выздоравливать, снова свалился.
– Мама?.. – произнес вдруг хриплый голос, и, повернув голову, я встретилась взглядом с лейтенантом. – Мама… ты…
«Неужто я настолько плохо выгляжу, что он перепутал меня со своей мамашей?» – мелькнула в голове неуместная мысль и сгинула. Лейтенант смотрел не на меня, а будто бы сквозь, в дальний угол. Впрочем, не думаю, будто он вообще хоть что-нибудь видел.
– Нет, я не хочу… – внезапно приподнялся Лауринь, все так же не сводя взгляда с пустого угла. – Мама, что ты! Я не могу! Как же девочки?.. Ты же просила, чтобы я за ними… Я не могу с тобой пойти… мама… что ты… Не надо, мама!!
Тут Лауринь рванулся с такой силой, что, будь у меня реакция похуже, он выбил бы мне лбом пару зубов. Пришлось крикнуть капрала, и только вдвоем нам удалось повалить совершенно невменяемого мальчишку обратно на постель.
– Мать звал… – пробормотал капрал, со страхом поглядывая на меня.
– Звал, – сказала я сквозь зубы, нащупала нужную точку и резко нажала. Лейтенант разом обмяк, только невидящий взгляд по-прежнему был устремлен в пустой угол. Капрал вскинулся было, но я успокоила: – Не волнуйтесь вы, это чтобы он себе башку не разбил, если начнет буйствовать. Так что там с его матерью?
– Померла она, – неохотно ответил капрал. – Три года уж тому…
– Я так и думала, – ответила я. – Бредит…
Я замерла. Под пальцами по-прежнему бешено билась жилка на шее Лауриня. Вот что меня насторожило еще до того, как я увидела лейтенанта!
Красная лихорадка никогда не вызывает связного бреда. Никогда. Все, кто выжил, описывали свои ощущения одинаково: жар, багровая липкая муть, которая окутывает со всех сторон и не дает дышать, невнятные образы, но никогда никто не видел чего-то определенного. Конечно, может оказаться, что Лауриню наплевать на все медицинские справочники, но это уж маловероятно.
– Это не красная лихорадка, – сказала я сквозь зубы. Неясное подозрение, ютившееся на краю сознания, дало бурные всходы и пышно расцвело роскошной гипотезой. Которую, естественно, следовало подтвердить либо опровергнуть. – Ивас?
– Да, госпожа Нарен? – вскинулся он.
– Быстро езжайте ко мне домой. Скажите конюху, чтобы запрягал, берите повозку и немедленно обратно. Больного нужно перевезти ко мне, и чем быстрее, тем лучше.
– Да я на руках… – начал было капрал, но я оборвала:
– Я сказала – быстро за повозкой. Я присмотрю за ним пока.
Капрала как ветром сдуло. Я же, в отсутствие его любопытных глаз, занялась делом. Для начала нужно было снять жар, иначе я рисковала остаться с бездыханным телом лейтенанта на руках, а на кой мне сдался его труп? От него и от живого слишком много проблем…
Покончив с этим несложным действом, я открыла окно и, приглядевшись, выбрала на ближайшей крыше ворону покрупней. Лучшего посыльного в городе и не сыщешь; во всяком случае, надежнее бестолкового голубя или воробья, которого по пути может скогтить та же ворона.
Я управилась как раз к возвращению капрала – грохот повозки (предназначенной вообще-то для транспортировки дров и сена) по булыжной мостовой был слышен издалека. Что поделать, в моем хозяйстве не водится карет, путешествовать я предпочитаю верхом, на крайний случай, пешком, а зависеть от ровных дорог, которые никогда не ведут туда, куда надо, и от хрупкой четырехколесной конструкции, которая может сломаться в самый неподходящий момент, я не хочу. В случае острой надобности карету всегда можно нанять.
До моего дома добирались в молчании. Капрал правил запряженным в повозку мулом, я ехала позади верхом и вела под уздцы вторую лошадь. Ну и размышляла, естественно. Гипотеза моя казалась настолько безумной, что я сама не вполне готова была в нее поверить. С другой стороны, очень часто самые безумные и неправдоподобные гипотезы как раз и оказываются верными. Но все же совет мне сейчас не помешает…
Пока капрал переправлял бессознательного Лауриня на второй этаж (и в самом деле, на руках втащил, хотя что тут удивительного, капрал был мужчиной могучим, а Лауринь всегда, на мой взгляд, смахивал на подростка, по недоразумению напялившего гвардейский мундир), я успела произвести все необходимые приготовления, а там пожаловал и еще один гость.
– Ты с ума сошла, Флошша! – заявил этот гость вместо приветствия, сбрасывая мокрый плащ прямо на пол. Рима бесшумно подняла плащ и унесла сушиться к камину. – Если тебе так понадобился мой совет, могла бы приехать сама, а не заставлять старика тащиться через весь город под этим мерзким дождем… кха-кха… да еще когда в городе эпидемия… Что там у тебя?
– Видишь ли… – сказала я, отложив трубку (курить под дождем – занятие не из легких, так что сегодня мне пришлось потерпеть). – Сегодня утром один человек попросил моей помощи в излечении больного.
– И ты, надо полагать, потащилась к нему? – вскинул клочковатые брови дед. – Что ж, от тебя можно всего ожидать. И что, теперь ты не знаешь, сколько содрать с этого исцеленного за услуги?
– В том-то вся и проблема, что исцеленного нет, – сказала я, – а больной здесь, на втором этаже.
– Ты приволокла больного красной лихорадкой к себе домой? – вытаращился на меня дед. – Ты окончательно разума лишилась, Флошша! На кой тебе это понадобилось? И, в любом случае, при чем здесь я?
– У меня есть сильное подозрение, – сказала я, глядя деду в глаза, – да что там, я почти уверена – в городе свирепствует не красная лихорадка.
– А что же, по-твоему? – ядовито осведомился дед. – Чесотка, быть может?
– Тирота, – коротко сказала я и имела удовольствие наблюдать, как у деда отвисла челюсть.
– Ты точно рехнулась, – убежденно сказал он.
– Если не веришь, пойди и убедись сам, – ответила я. – Собственно, затем я тебя и вызвала. Я больных тиротой никогда не видела, а ты, помнится, рассказывал, что сталкивался с этой дрянью.
– Идем! – Дед с неожиданной прытью ринулся вверх по лестнице, забыв, очевидно, что уже лет десять не расстается с тростью и хромает на обе ноги. Я всегда подозревала, что это не более чем ловкое притворство.
Было от чего позабыть о собственных болячках (если таковые имелись)! Тирота, в отличие от красной лихорадки, уж точно болезнь магического происхождения. Кто и когда создал эту гадость, неизвестно, но в выдумке ему отказать нельзя – даже самый опытный маг-медик с ходу не отличит тироту от красной лихорадки. Симптомы почти идентичны – кроме разве что того самого связного бреда, – вот только после лихорадки люди выживают, а после тироты – нет. (Правда, кое-кого болезнь обходит стороной, и данный факт по сию пору необъясним.) Хотя эта болезнь магического происхождения, вылечить ее магическим же путем невозможно. Так что маг-медик, пользовавший Лауриня, только снял видимые симптомы, но не вылечил болезнь. В том и есть главная опасность тироты – маскируясь под красную лихорадку, она может выкосить целую страну, пока кто-нибудь не догадается, в чем дело. Опять же, создателю тироты в остроумии не откажешь: от не поддающейся магическому излечению болезни спасение все-таки есть. Рецептура, кстати сказать, проста до крайности, но лекарство выходит дивной мерзости. Как, впрочем, и большинство действенных средств.
– Да, ты права, как это ни странно, – заявил дед, закончив разглядывать и ощупывать несчастного лейтенанта. – Действительно, тирота.
Он перевел взгляд на меня.
– Ты понимаешь, что это значит, Флошша? – осведомился он сурово.
– Представь себе, понимаю, – ответила я.
Историю я знала отлично. И знала, разумеется, что еще лет сто пятьдесят назад (как раз во времена бурной молодости моего деда) тирота была запрещена Коллегией магов к применению в военных или любых иных целях, включая исследовательские. На это решение Коллегию подвиг случай, когда в Стальвии по неосторожности какого-то экспериментатора тирота вырвалась на волю и натворила дел – пока спохватились да прособирались, вымерло полстраны. Насколько мне было известно, образцы культуры тироты в распоряжении Коллегии имелись (трудно сказать, чего у них не имелось!), вероятно, сохранились такие образцы и у частнопрактикующих магов, проигнорировавших приказ сдать их Коллегии. Однако обращались с ними, очевидно, весьма осторожно, поскольку за все эти годы не было зафиксировано ни единого случая заболевания тиротой.
Таким образом, случившемуся в столице было два объяснения – или злой умысел, или преступная неосторожность. Так или иначе, в этом следовало разобраться.
– Твой долг, Флошша… – начал было дед, но я перебила:
– Я прекрасно знаю, в чем состоит мой долг. Его исполнением я и займусь сразу после того, как разберусь с этим вот, – я неприязненно покосилась на Лауриня, – недоразумением. Надеюсь, ты мне поможешь.
Дед, мелко захихикав, тем не менее помочь не отказался, лично проверив состав состряпанного мною мерзкого снадобья. Даже не берусь представить, каково оно на вкус. Если бы Лауринь не пребывал в бессознательном состоянии, вряд ли нам удалось бы заставить его проглотить эту мерзость.
– Я немедленно отправляюсь к Его величеству, – сказала я, когда с этим делом было покончено. – Ивас, вы пока можете остаться тут.
– Переоденься хотя бы, к королю собралась, не на конюшню! – крикнул мне вслед дед, но я пропустила его слова мимо ушей. Еще не хватало терять время попусту!
Несмотря на удручающую обстановку, городские ворота все еще охранялись. Не знаю уж, что до сих пор удерживало на ногах этих солдат, явно больных на вид, – должно быть, пресловутый воинский долг. Уговаривать их открыть ворота я не стала, это заняло бы слишком много времени. В конце концов, кроме ворот имелось еще и что-то вроде служебной калитки, которую охранял всего один человек, и ему-то отвести глаза ничего не стоило. Мне повезло, что проезд был достаточно широким и моя кобыла смогла там пройти, а то пришлось бы мне месить грязь на большой дороге…
Впрочем, выйти из города оказалось куда проще, чем войти в королевскую загородную резиденцию. Охранялась она не в пример лучше, причем не только гвардейцами, но и королевскими магами, которые упорно не желали признавать мою особу, очевидно, из мелкой мести. По счастью, сильно разозлить меня они не успели (в противном случае Его величеству пришлось бы заново отстраивать ограду), поскольку кто-то здравомыслящий догадался доложить Арнелию о моем неожиданном визите, и тот приказал меня немедленно впустить.
– Что-то случилось, госпожа Нарен? – спросил Его величество после обоюдного приветствия. Не сказать чтобы он был особенно сильно встревожен: в самом деле, чего ему было опасаться здесь, в тщательно охраняемой резиденции?
– Случилось, Ваше величество, – ответила я. – Как вам известно, в столице эпидемия.
– Ну, с этой новостью вы сильно запоздали, – позволил себе улыбнуться Арнелий. Кто-то из королевских магов сдержанно хихикнул. Ладно, поглядим, как ты захихикаешь сейчас…
– Это не красная лихорадка, – сухо сказала я. – Это тирота.
Кое-кто из магов, те, что постарше, явственно спали с лица – и правда, прозевать такое! Остальные запереглядывались и зашушукались. Увы, эффект от моего заявления был сильно подпорчен тем, что Арнелий о тироте никогда не слышал. Впрочем, кто-то из приближенных магов быстро просветил его на сей счет.
– Однако… – несколько обескураженно произнес Арнелий. – Я не вижу принципиальной разницы. Что та болезнь, что другая…
– Принципиальная разница есть, – не дала я ему договорить. – Первое: после красной лихорадки выживает каждый второй, после тироты не выживает никто из заболевших. Но только в том случае, если болезнь вовремя не распознать и не начать лечить.
– То есть она излечима? – заметно приободрился Арнелий. – Чудесно… А второе?
– Второе, – отчеканила я, глядя королю в глаза, – данная эпидемия является следствием либо чьего-то злого умысла, либо халатности. Поэтому по праву судебного мага я требую инициации расследования.
– По вашим обычным расценкам, разумеется? – скривился Арнелий.
– Разумеется, – кивнула я. – Однако это прежде всего в ваших интересах, Ваше величество. Кто может поручиться, что завтра эпидемия тироты не вспыхнет в другом городе?
– Да, да, конечно… – пробормотал Арнелий, уже подсчитывая убытки. По счастью, рядом не случилось нейра Деллена – его вполне мог бы хватить удар. – Хорошо, госпожа Нарен, мы даем вам наше согласие на проведение расследования. А вы, – он повернулся к своим придворным магам, – отправляйтесь в столицу. Раз проглядели эту… гм… тироту, теперь займетесь лечением.
Я ухмыльнулась, представив, как эти напыщенные индюки будут подносить отвратное зелье простым работягам. А ведь будут, потому что с Арнелием шутки плохи и спорить с ним не стоит, если вы, конечно, не независимый судебный маг…
…Домой мне удалось попасть только на вторые сутки – пришлось взять на себя руководство королевскими магами. Затем их наконец передали в распоряжение магов-медиков, мое участие более не требовалось, и я смогла отправиться к себе.
Город потихоньку оживал, или же так казалось оттого, что дождь наконец перестал и выглянуло солнце. Лужи пока еще не просохли, но под утренним солнцем и они выглядели не особенно мерзко.
Дома было тихо. Дим принял у меня лошадь и увел ее на конюшню. Я поднялась на второй этаж, заглянула в комнату. Капрал, дремавший на стуле у двери, встрепенулся, услышав мои шаги, вскочил и вытянулся в струнку, поедая меня преданным взглядом. «Стало быть, – заключила я вполне благодушно, – Лауринь жив и, очевидно, идет на поправку». Кстати сказать, неплохо было бы выставить лейтенанта в его собственное обиталище. Я не люблю, когда у меня в доме обретаются посторонние люди, особенно если один из этих посторонних – лейтенант Лауринь. Кроме того, мне необходимо сосредоточиться и поразмыслить над тем, как разыскивать неизвестного злоумышленника, а это лучше всего делать в тишине и одиночестве.
За такими мыслями я вошла в комнату и посмотрела на кровать. Лейтенант мирно спал, вернее, делал вид, что спит. Притворялся он плохо: чересчур сильно вздрагивали плотно сомкнутые ресницы, а дыхание было слишком неровным и частым для спящего.
– Лейтенант! – сказала я. – Прекратите прикидываться.
Лауринь неохотно открыл глаза и попытался принять сидячее положение, однако безуспешно. Дело в том, что одновременно он пытался прикрыться простыней, а тело еще плоховато его слушалось (я, признаться, в суматохе позабыла о том, что обездвижила лейтенанта для его же собственного блага и продержала в таком состоянии чуть дольше, чем было необходимо).
– Перестаньте вы ерзать, – поморщилась я. – Что я, по-вашему, голых мужчин не видела? Да и поверьте, вы – не то зрелище, от которого женщина может потерять покой и сон.
Лауринь залился краской и перестал елозить на кровати.
– Госпожа Нарен… – выдавил он через силу. – Я… я вам обязан жизнью… Я расплачсь, только… не сразу.
– Лейтенант, чтобы оплатить мои услуги, вашего жалованья не хватит, даже если вы в течение пары лет не будете есть, пить, менять одежду, платить за квартиру и посылать деньги сестрам, – вздохнула я.
– Откуда вы знаете? – вскинулся Лауринь.
– О сестрах? – уточнила я. – Вы сами проговорились, пока валялись в бреду. А что, это большой секрет?
– Н-нет… – как-то неуверенно проговорил Лауринь, глядя на меня исподлобья. – Только, госпожа Нарен… прошу вас, не говорите об этом… никому.
– Меня не интересуют ваши семейные тайны, – дернула я плечом. – И, кстати, лейтенант, вы не могли бы не запинаться на каждом слове? Это страшно раздражает.
Лауринь молча кивнул, снова начиная краснеть.
– Так вот, – продолжила я. – Конечно, вы, лейтенант, доставили мне немало хлопот. Однако благодаря этому всем нам удалось избежать гораздо более серьезных неприятностей. Так что, Лауринь, забудьте о том, что вы мне что-то должны, и… – не сдержалась я, – ради всех богов, выметайтесь поскорее из моего дома!
– Конечно, госпожа Нарен, – ответил Лауринь. На коротких фразах он не запинался. – Как вам будет угодно…
– Вот и чудесно, – подвела я итог и, уже выходя из комнаты, бросила взгляд через плечо. Лауринь смотрел в окно, и по тому, как упрямо были сжаты его губы, я поняла, что о «долге» своем он забывать не намерен, а стало быть, со спокойной жизнью я могу распрощаться.
Глава 6
Неслучайные встречи
Так или иначе, но на некоторое время мне все же удалось забыть о лейтенанте: верный капрал увез своего подопечного домой, а я смогла спокойно заняться расследованием. Признаться, с чего начать, мне было не вполне ясно: эпидемия – это ведь не кража и не убийство, даже самые замысловатые. Там обычно действует один и тот же принцип – ищи, кому выгодно. Даже если на первый взгляд кажется, что убивать того или иного индивидуума было совершенно не за что, а смерть его не приносит никакой выгоды окружающим, в результате все равно оказывается, что какой-то повод избавиться от потерпевшего у его родственников, знакомых или даже кажущихся посторонними людей имелся. Рано или поздно этот мотив можно раскопать. С другой стороны, эпидемию вполне можно рассматривать как покушение на убийство большого числа людей. Но кому это могло быть выгодно? И совершено ли это преступление ради выгоды или по неосторожности? Так или иначе, но тот, кто выпустил на свободу тироту, как минимум одно преступление совершил: я ведь уже говорила, что использование культур тироты в любых целях строжайше запрещено.
Хорошо, с тем, почему тирота вырвалась на свободу, можно разобраться позже. Сперва же неплохо бы найти того, кто ее выпустил. Кого-то, быть может, удивляет тот факт, что я говорю о заразной болезни, как о живом существе, но, по большому счету, я не слишком преувеличиваю. Опасности от, фигурально выражаясь, сбежавшей от исследователя заразы исходит не меньше, чем от удравшего из зверинца хищного зверя, а то и побольше. Впрочем, это все лирика, мне же надлежало заниматься вещами куда более прозаическими.
Итак, виновник… Вполне вероятно, что болезнь занесена извне, но тогда, я полагаю, в столицу уже дошли бы слухи о том, что где-то в окрестностях тоже бушует эпидемия: тирота не менее заразна, чем красная лихорадка, передается еще легче, и одним заболевшим дело никак не обойдется. Однако же в округе царила тишина и благолепие, и я полагала, что корни происходящего надлежит искать в самой столице. Если бы еще быть уверенной, что виновник произошедшего не пал первой жертвой эпидемии!
Впрочем, гадать, жив он или нет, было затеей бессмысленной, поэтому я занялась более насущным делом: вычислением очага заражения. Для этого мне потребовалось не так уж много усилий, стоило только наведаться к главе цеха магов-медиков и как следует расспросить его.
Господин Жерво Кархен был уже немолод, хорошо знал моего деда еще со времен их бурной юности и, кстати сказать, недолюбливал его. Надо полагать, у него имелись на то причины, дед вообще славился умением наживать себе врагов благодаря своему скверному нраву и дурной привычке называть вещи своими именами, то бишь резать правду-матку в глаза. Ясное дело, что это обыкновение мало кому нравилось. Уж не знаю, чем дед насолил господину Кархену, но тот, едва заслышав мою фамилию и удостоверившись, что я прихожусь родней Фергусу Нарену, мгновенно принял вид недоброжелательный и высокомерный. Мне, в общем-то, было наплевать на то, как господин Кархен относится к нашему славному семейству, тем более что у меня на руках имелась милая грамотка за подписью Его величества, предписывающая всем и каждому оказывать мне самое живое содействие. Другое дело, что я никогда не торопилась пускать в ход этот козырь, предпочитая справляться своими силами.
– Никак не пойму, чего вы от меня хотите, госпожа Нарен, – поджал губы Кархен, выслушав мою просьбу.
– Я могу повторить, – любезно улыбнулась я. – Я прекрасно знаю, что ваш цех ведет подробнейшие записи касательно массовых заболеваний, имевших место в городах и селениях, а кроме того, каждый маг-медик делает собственные записи. И не может такого быть, чтобы в этих записях не оказалось зафиксировано, в каком именно районе города началось распространение болезни. Эта информация мне и нужна.
– Но, госпожа Нарен… – Кархен придал своей толстощекой физиономии выражение глубочайшего сожаления. – Боюсь, в этот раз мы мало чем сможем вам помочь. Эпидемия разразилась так неожиданно, что ни у кого не было времени систематизировать записи относительно этого события! Разве только опросить всех магов-медиков…
По губам его скользнула ехидная усмешка, почти неуловимая, но я все же ее заметила. Ясно, господин Кархен весьма переживает по тому поводу, что ни он, ни его коллеги не распознали вовремя куда более опасное заболевание, нежели красная лихорадка… да и с той, признаться честно, справиться не смогли. Конечно, еще неделя, а может, пара дней, и они заподозрили бы неладное, но, увы, я успела первой…
Итак, из всего этого следовало, что профессиональные знания и умения магов-медиков подверглись вполне справедливому сомнению со стороны как простых обывателей, так и, что несравненно более неприятно, Его величества. Ну а поскольку зло Кархену сорвать больше не на ком, то он решил отыграться на мне, тем более что я являюсь родной внучкой его давнего недруга (нужно будет, кстати, узнать у деда, что за размолвка вышла у него с Кархеном; иногда складывается впечатление, будто дед умудрился испортить отношения абсолютно со всеми жителями столицы, за исключением, как ни странно, власти предержащей). Дескать, пускай нахальная представительница постылого семейства посбивает башмаки, мотаясь по городу и допрашивая одного мага-медика за другим. Однако уважаемый Кархен не на ту напал, в чем я с удовольствием позволила ему удостовериться.
– Господин Кархен, – сказала я голосом сухим и бесцветным. – Вы должны прекрасно понимать, что времени на опрос каждого мага-медика в этом городе у меня нет. Также вы должны понимать, что, отказываясь оказать содействие мне, судебному магу на службе Его величества, и тем самым затяивая расследование, навлекаете на себя определенные подозрения. Если вы этого не понимаете, я могу объяснить вам более подробно.
Господин Кархен понимал, это было видно по его враз ставшей натянутой улыбке. В самом деле, как можно расценить его нежелание делиться отнюдь не секретной информацией? Да очень просто: он сам замешан в этой истории! Кому и знаться с опасной заразой, как не магу-медику… А с какими целями – это уже вопрос другой, в этом будет разбираться Коллегия, потому что любого мага судят отнюдь не светские власти. Думаю, господину Кархену вовсе не улыбалось предстать перед Советом Коллегии по подозрению в преступлении, которого он не совершал (как ни был мне неприятен этот господин, я никак не могла предъявить ему обоснованное обвинение: не было ни мотивов, ни доказательств). Понял он и то, что я отнюдь не шучу и вполне могу устроить ему такое приятное времяпрепровождение – отсутствие доказательств еще не повод для отметания гипотезы, а даже гипотеза судебного мага для Совета является вполне достаточным поводом для начала разбирательства.
– Не стоит беспокойства, госпожа Нарен, – выдавил Кархен. – Я… понимаю. Я сейчас же отдам соответствующие распоряжения, и вам предоставят все имеющиеся в наличии сведения. Боюсь, они будут несколько… м-м-м… неструктурированными…
– Ничего, – любезно улыбнулась я. – Я умею работать с информацией.
…Да уж, чему-чему, а работе с информацией хорошего судебного мага учат едва ли не с тех самых пор, как он произнесет свое первое слово. На этот раз никаких особых сложностей я не испытала, это вам не в изъеденных мышами и жучками архивах многовековой давности копаться. Магов-медиков тоже неплохо учили, во всяком случае, записи их были достаточно четкими, внятными, и, хотя они и изобиловали профессиональным жаргоном, главное я понять могла без труда.
К сожалению, первые случаи заболевания не удостоились особенного внимания. Вполне возможно, те заболевшие просто не обращались к магам-медикам, поэтому в записях были отражены уже более-менее массовые случаи, когда люди начали заболевать целыми семьями. Впрочем, удалось сделать главное – локализовать тот район города, в котором началась эпидемия, а это уже было немало. Другой вопрос, что отыскать в этом самом районе человека, который мог быть причастен к распространению тироты, было не легче, чем песчинку на отмели. Впрочем, идея о том, как сделать это по возможности быстро, у меня имелась, нужно было только как следует все просчитать. Обдумыванием этого вопроса я занималась почти всю ночь и к утру составила неплохой план действий.
Положим, тот человек, к которому я намерена была обратиться, поможет мне, ни о чем не спрашивая. Но вот остальные вполне могут оказаться не столь сговорчивыми. Увы, в нашей славной столице далеко не все впадают в священный трепет при звучании слов «независимый судебный маг», а кое-кто даже и не слыхал о таком диковинном звере, особенно в бедных кварталах, куда мне и предстояло направиться. Убеждать этих людей в своей значимости – долго и утомительно. А вот вид военной формы действует весьма умиротворяюще решительно на все сословия. Вопрос в том, где мне раздобыть парочку гвардейцев или хотя бы обычных солдат в самые сжатые сроки. Больше и не нужно: двое – это всего лишь сопровождение, а трое и более – уже выглядит слишком солидно и даже угрожающе. Можно попросить Его величество, он не откажет, но двумя служивыми точно не ограничится, пришлет минимум десяток, и что мне прикажете с ними делать? Да и долго это, пока посыльный доберется до Арнелия – он все еще пребывал в загородном имении, – пока отданные под мое начало солдаты вернутся в город…
Решение, как это обычно водится, лежало на поверхности. Я невольно улыбнулась: конечно, я в очередной раз обременю себя одним весьма неуравновешенным молодым человеком, но, с другой стороны, он чувствует себя обязанным мне, а значит, должен слушаться беспрекословно. Я написала короткую записку и отправила Дима по уже известному адресу, сама же приказала Риме готовить завтрак.
За завтраком мне особенно хорошо думается, не был исключением и этот раз…
– Госпожа, к вам лейтенант этот и еще один… старый… – буркнула, просунувшись в дверь, Рима. Теперь охранять мой покой во время трапезы было некому, и о посетителях мне докладывали немедленно. – Пустить?
– Пригласи, – велела я. Ну вот, позавтракала в тишине и покое! Впрочем, кто мог знать, что лейтенант окажется настолько расторопен и прибудет немедленно, едва только получив мою записку?
Прогрохотали сапоги, и в дверях появился Лауринь. Капрал отчего-то пренебрег моим приглашением; впрочем, судя по доносящемуся разговору, Рима повела его к себе на кухню.
– Доброе утро, госпожа Нарен, – сдержанно поздоровался Лауринь.
– Доброе, доброе… – пробормотала я, набивая трубку и разглядывая лейтенанта. Выглядел он, надо сказать, неважно, и это вовсе не было следствием перенесенной болезни. Лицо бледное, осунувшееся, глаза голодные. А накрытый стол, между прочим, благоухает так, что даже у меня слюнки текут. – Не маячьте в дверях, Лауринь, садитесь за стол.
– Благодарю, госпожа Нарен, я уже завтракал, – мужественно отказался Лауринь, хотя некая внутренняя борьба в нем явно происходила.
– Лауринь, я не могу есть, когда кто-то стоит у меня над душой, – процедила я. – Поэтому прекратите ломаться, как капризная барышня, и сядьте. В вашем возрасте второй завтрак лишним быть не может. Рима!
Впрочем, Рима, не дожидаясь распоряжения, сама принесла второй прибор и, неодобрительно покосившись на лейтенанта, бесшумно вышла за дверь.
Надо сказать, что руководствовалась я вовсе не человеколюбием, а исключительно собственными интересами. Выводы мои были просты до крайности: денег у лейтенанта ни рисса (все потрачено на мага-медика, а ведь надо еще коня выкупить!), до следующего жалованья две недели с лишком, а в долг он не возьмет, скорее удавится. Хорошо еще, жалованье платят регулярно, несмотря ни на что… Стало быть, живет Лауринь впроголодь, а у мальчишек в его возрасте аппетит волчий. Ну и на кой мне сдался этакий спутник? Он того и гляди в голодный обморок свалится?!
Надо сказать, Лауринь сдерживался как мог, изображая из себя по горло сытого человека, но в конце концов все же сдался и воздал должное восхитительной стряпне Римы. Собственно, после такого завтрака спокойно можно не обедать и даже не ужинать, как я обычно и поступаю.
– Думаю, я достаточно понятно написала, зачем вы мне понадобились, – сказала я, решив внести некоторую ясность. – Собственно, от вас, лейтенант, требуется только одно: сопровождать меня в моей поездке по городу. С этим справился бы любой человек, носящий гвардейскую форму, но так уж случилось, что под рукой оказались только вы и ваш капрал. Опять же, как я вижу, вы не отказались от дурацкой идеи о том, будто вы мне что-то должны. Так ведь?
Лейтенант молча кивнул. Мне очень нравилось, когда он молчал, не изрекал благоглупостей и не задавал дурацких вопросов, так что я была искренне благодарна тому, кто научил Лауриня не разговаривать с набитым ртом.
– Тогда поступим очень просто: услуга за услугу, – сказала я. – Вы с капралом некоторое время побудете моей тенью, и можете считать, что мы квиты. С одним условием, – чуть возвысила я голос, видя, что лейтенант собирается что-то сказать. – Вы слушаетесь меня беспрекословно, ни во что не лезете и ничего не предпринимаете без моего прямого на то указания. Вы согласны?
Лейтенант снова коротко кивнул. Положительно, когда он пребывал в столь молчаливом настроении, переносить его общество было не в пример легче!
– Чудесно, – сказала я. – А теперь, лейтенант, посидите еще немного молча, я закончу завтрак, а потом мы с вами отправимся в одно очень любопытное место…
…Место, куда привели меня поиски неведомого то ли злоумышленника, то ли преступно неосторожного исследователя, было и впрямь если не интересным, то весьма колоритным. Это оказался один из самых бедных кварталов города, зажатый между окраинным рынком, на котором сбывали товар приезжие крестьяне и мелкие торговцы, и рекой, вместе со своим рукавом делившей город на три неравные части. Обитали тут люди самых разных занятий, от вполне благопристойных ремесленников и грузчиков, подвизавшихся на рынке, до всевозможного жулья и прочих далеко не законопослушных личностей. Более-менее прилично одетым горожанам соваться в глубь этого квартала, именуемого когда Рыночным, а когда и просто Разбойным, не рекомендовалось: если на центральных его улочках все выглядело относительно чинно и мирно, то где-нибудь на задворках за пару риссов могли и чем-нибудь тяжелым по голове огреть, и нож под ребро сунуть. Все об этом знали и все равно наведывались в сие славное местечко – кто из жажды приключений, кто для удовлетворения какой-нибудь надобности. А для удовлетворения надобностей тут было все или почти все: и всегда имеющиеся в наличии гулящие девки разной степени потасканности, и дешевая выпивка, и не менее дешевые наемники, готовые за умеренную плату на многое, а также еще много чего полезного. Девки и выпивка мне были без надобности, наемники тоже, а вот разжиться информацией я очень надеялась.
Однако до Рыночного квартала еще надо было добраться, а это оказалось делом не столь уж легким. Мало того, что грязь на улицах развезло неимоверную, так еще то и дело приходилось объезжать натуральные завалы: это славные горожане растаскивали на дрова опустевшие и полусгоревшие дома, без особых затей сваливая добытое добро прямо посреди улицы. Не прибавляло скорости нашему путешествию и то обстоятельство, что под седлами у моих спутников оказались сущие одры, добытые, не иначе, на скотобойне. Своих лошадей, надо полагать, они выкупить еще не успели, а потому либо взяли казенных, либо за скромную плату получили этих несчастных животных на время у какого-нибудь трактирщика. Я уже успела обругать себя за то, что не велела оседлать для гвардейцев лошадей из своей конюшни, но не возвращаться же теперь было! С другой стороны, были в нашем неторопливом продвижении по городу и положительные моменты: я успела вдоволь наглядеться на произведенные пожарами и мародерами опустошения. Зрелище было малоприятным, понятно, почему Арнелий с семейством не торопился возвращаться из загородной резиденции.
То тут, то там попадались наряды стражников, временами проезжали высокие добротные фургоны с крохотными зарешеченными оконцами – в таких перевозили обычно заключенных.
– Это мародеров ловят, – подтвердил мои рассуждения словоохотливый капрал Ивас. Лауринь, как ему и было велено, молчал, словно воды в рот набрав, ограничиваясь краткими «да, госпожа Нарен, как прикажете, госпожа Нарен», за что я была ему весьма признательна. – Расплодилось их сверх всякой меры, пускай посидят теперь… У людей несчастье, а им лишь бы…
Капрал махнул рукой, всем своим видом выказывая презрение к означенным личностям, готовым нагреть руки на чем угодно, даже и на разорении опустевших после смерти хозяев домов и лавок. Я в целом была с капралом согласна, кроме разве что одного пункта: я придерживалась мнения, что застигнутых на месте преступления мародеров надлежит немедленно вешать. Увы, Его величество придерживался более гуманных взглядов, а потому предпочитал их сперва подвергать справедливому суду, после которого осужденных ждала либо тюрьма (что было прямым расходом казенных средств), либо каторга (тут от них была хоть какая-то польза, пусть и весьма сомнительная), либо пресловутая виселица. Единицы, правда, все же оказывались на свободе…
Впереди прогрохотали сапоги, раздался окрик, потом грубая ругань, и на улицу перед нами выскочили трое: средних лет коренастый бородатый мужчина и два молодых парня. Бородатый тащил на плече небольшой, но явно увесистый мешок, был такой же и у одного из парней, но он бросил его наземь у нас на глазах. Понял, видимо, что с поклажей ему от стражи не уйти. Троица разделилась: бородатый и один из парней бросились налево, в переулок, второй парень, пометавшись на месте, вдруг ни с того ни с сего кинулся назад, откуда все еще доносилась отчаянная ругань и топот. С его появлением, видимо, ругань стала громче, потом стихла, а вскоре из проулка показались несколько стражников, уверенно волочивших давешнего юношу. Я бросила на него взгляд: если бы не грязь и свежие кровоподтеки, он мог бы показаться привлекательным, у него было славное лицо парня из хорошей семьи ремесленников или даже торговцев, не отмеченное, как нынче модно выражаться, печатью порока. Даже странно, что он занялся мародерством…
– С чего это он назад-то побежал? – недоуменно спросил капрал. Поскольку я ответа не знала, то предпочла промолчать. Впрочем, ответ этот вскоре явился нашим глазам: вслед за парнем стражники волокли еще какое-то существо, при ближайшем рассмотрении оказавшееся женщиной. – А, вон оно что… за подружкой решил вернуться.
Лейтенант вдруг издал некий странный звук, напоминающий полузадушенный возглас, и вытаращился на пленницу стражников. Что его так удивило в этой замарашке? Я присмотрелась: спутанные грязные волосы свисали неопрятными космами, почти закрывая лицо. Оборванная, слишком короткая юбка, состоявшая, казалось, из одних заплат, открывала голые, все в синяках и ссадинах, покрасневшие от холода ноги в разбитых мужских башмаках. Стражники волочили свою добычу не сказать чтобы очень деликатно, поэтому один рукав у пленницы почти оторвался, обнажая на удивление красивой формы плечо и руку, хотя исцарапанную и грязную донельзя. Надо отметить, что добром девица – а теперь ясно было видно, что женщина еще совсем молода – не шла, упиралась изо всех сил, брыкалась, норовила кусаться и ругалась так, что позавидовал бы портовый грузчик, я уж не говорю о молодом гвардейце. И только когда сквозь спутанные пряди волос не распознаваемого под слоем грязи цвета яростно сверкнули голубые глаза, я наконец опознала оборванку. Ну надо же!
– Это же… – хрипло выговорил лейтенант. – Госпожа Нарен! Это же ваша…
– Лейтенант, вы, кажется, обещали, что будете немы как рыба, – заметила я, без особого интереса наблюдая, как парочке мародеров ловко вяжут руки и заталкивают в подъехавший фургон. Капрал тем временем показывал стражнику, куда побежали еще двое. – Вот и помалкивайте.
– Но…
– Лейтенант, не испытывайте мое терпение. – Я послала лошадь вперед. – Я и без вас прекрасно вижу, кто это. Я ведь вам говорила, что она не пропадет. Кстати, красивого мужчину она все-таки получила, вы не обратили внимания? Этот парень весьма недурен собой. Не знаю уж, как там насчет щедрости…
Лауринь явно проглотил заготовленную фразу и долго пытался откашляться, а я только вздохнула. Что ж, Лелья в самом деле не пропала. Надо думать, во время эпидемии девицы из того заведения, куда ее определил капрал (в том, что он это проделал, старый служака передо мной отчитался, и не думая лгать; вот Лауринь, доверь я ему это деликатное дело, вполне мог Лелью отпустить, а потом попытаться нагородить небылиц), разбежались кто куда, а может, бльшая часть и перемерла. Так или иначе, но Лелья оказалась на улице и, как видно, не пропала. Кого жаль, так это ее дружка; похоже, парень в самом деле из приличной семьи. С другой стороны, не будь у него самого преступных наклонностей, вряд ли бы Лелья так просто сбила его с пути истинного. А с третьей стороны, эта маленькая дрянь, как выяснилось, смогла облапошить даже меня, что уж говорить о глупом мальчишке… И довольно думать о ней, участь ее ждет незавидная.
Дальнейший путь мы проделали в молчании, что меня устраивало как нельзя больше.
К моей большой радости, трактир с простеньким названием «Три кружки», спрятавшийся в уютном переулочке, оказался цел и невредим, равно как и его хозяин. Пробираться к нему, правда, пришлось через завалы горелых бревен, перегородивших улицу, но в самом переулке уже было прибрано.
«Три кружки» были заведением достаточно необычным для Рыночного квартала. Прежде всего здесь нельзя было встретить вусмерть пьяных матросов с речных барж или, упаси Небо, мрачно гуляющих мясников. Для того чтобы вразумлять нежеланных клиентов, у хозяина имелось несколько вышибал, одного задумчивого взгляда которых обычно хватало для охлаждения пыла рвущихся в трактир подозрительных субъектов, а также сторожевые псы, отличающиеся редкостнй величиной и свирепостью. В окрге все прекрасно знали, что при нужде хозяин, папаша Власий, этих хорошо натасканных псов, каждый из которых был размером с хорошего теленка, без колебаний спустит с цепи, а потому старались с ним не задираться.
Привечал же папаша Власий публику иного рода: торговцев средней руки, владельцев все тех же злосчастных речных барж; словом, достаточно приличных людей. Кроме того, привлеченные недорогим и достаточно неплохим пивом, сюда частенько наведывались студенты из тех, что победнее. К последним папаша Власий относился покровительственно и порой даже соглашался налить кружечку пива в долг: его младший сын сейчас глодал булыжники университетской премудрости, наведываясь домой лишь за тем, чтобы наесться от пуза, а потому вечно голодные и веселые студенты могли рассчитывать в «Трех кружках» на радушный прием. До тех пор пока не начинали буянить, конечно. Впрочем, папашу Власия уважали и дебошей в его трактире не устраивали, для этого имелись заведения рангом пониже.
Мы въехали на двор, незнакомый слуга тут же кинулся к лошадям, а на пороге воздвигся папаша Власий собственной персоной. Сеть информаторов у трактирщика была знатная: по-моему, он приплачивал уличным мальчишкам, вечно вьющимся у ворот, чтобы ему заранее сообщали о приближении дорогих гостей. Любому приятно, когда его встречают так, будто только его и ждали, а потому папашу Власия любили еще и за обхождение.
– Госпожа Нарен! – расплылся в улыбке папаша Власий и раскинул руки. Обниматься с ним, понятное дело, я не собиралась, не по чину, просто трактирщик всех так приветствовал. – Какими судьбами?
– Все теми же, Власий, все теми же, – усмехнулась я.
Сзади послышалось сдержанное фырканье и сдавленное ойканье. Я обернулась: Лауринь застыл в неестественной позе, явно не осмеливаясь пошевелиться, а его с большим интересом изучали в два черных носа сторожевые псы Власия.
– Свои, – шикнул папаша Власий на псов, те оставили Лауриня в покое, покосились на капрала и подошли ко мне – здороваться.
– Что это у вас собаки не на привязи? – полюбопытствовала я, погладив страхолюдного вида зверюг по головам. Псы меня прекрасно знали, держали за свою и позволяли разные вольности.
– Так шляются всякие… – развел руками папаша Власий. – За всеми не уследишь, так и норовят стянуть что-нибудь. Вот и пришлось собачек спустить, эти-то уж точно чужих на двор не допустят… Да что же я вас на улице держу, госпожа Нарен, проходите, проходите!
Я усмехнулась и направилась вслед за трактирщиком.
– Г-госпожа Нарен!.. – негромко окликнул Лауринь. – Нам вас здесь подождать?
– Нет, вы пойдете со мной, – решила я. – Ивас, а вы обождите в общем зале, мы ненадолго.
Сторонясь собак, оба гвардейца проследовали за мной. Капрал, как ему и было велено, устроился за столом у окна, а я привычно направилась через весь зал к неприметной двери. Там папаша Власий оборудовал небольшие комнаты для тех из клиентов, кому требовалось обсудить какие-нибудь хитрые торговые дела, не привлекая постороннего внимания. Собственно, от этих клиентов ему и поступал основной доход, а шумные студенческие компании гуляли в общем зале в основном для отвода глаз.
Избавившись от пристального внимания сторожевых псов, Лауринь заметно расслабился, и я не упустила возможности поинтересоваться:
– Что это вы, Лауринь, так собак боитесь?
– Не боюсь я собак, госпожа Нарен, – буркнул бравый лейтенант.
– О да, я имела удовольствие наблюдать, как именно вы их не боитесь, – хмыкнула я. – Окажись во дворе дерево, вы бы мигом на его макушке оказались.
– Нет уж, госпожа Нарен, под носом у таких псов лучше не дергаться, – мрачно ответил Лауринь.
– Это вы верно заметили, – миролюбиво сказала я. – Располагайтесь, Лауринь, сейчас придет наш хозяин, тогда и побеседуем.
Папаша Власий не заставил себя ждать, взяв на себя труд лично принести огромный поднос, от которого исходили такие ароматы, что не соблазниться было невозможно, невзирая даже на недавний плотный завтрак.
– Вам, госпожа Нарен, как обычно? – ласково прогудел трактирщик, ставя передо мной кружку темного пива и блюдо с закуской. – Что господин гвардеец предпочитают, простите, не знаю, ну да, думаю, найдут себе что-нибудь по вкусу. А нет, так скажите, мигом состряпаем!
– Господин гвардеец неприхотливы и едят, что дают, – поспешила я утихомирить папашу Власия. – Тем более что невкусно у вас готовить не умеют, а пиво лучшее во всем городе.
Трактирщик расплылся в довольной улыбке, потом вдруг спохватился, что забыл принести какое-то невероятное кушанье, и с редким для его комплекции проворством метнулся обратно на кухню.
– Лауринь, – сказала я лейтенанту, с опаской изучающему содержимое своей кружки. – Не вздумайте предложить хозяину денег. Оскорбите смертельно. Вам ясно?
– Так точно, госпожа Нарен. – Лауринь, по-моему, отчаялся что-то понять, а потому решил просто выполнять мои указания. Давно бы так!
Впрочем, ничего особенно странного в происходящем не было. Знакомство с папашей Власием я свела несколько лет назад, когда он проходил главным подозреваемым по делу об убийстве. Все улики недвусмысленно указывали на него как на виновника преступления, и если бы дело папаши Власия случайно не пересеклось с тем делом, что вела я, болтаться бы ему в петле, осиротив многочисленных родственников. Мне же, объединив два дела в одно, без труда удалось доказать, что относительно убийства папаша Власий чист перед законом, как первый снег, и его просто подставили, так что трактирщика полностью оправдали. С тех пор папаша Власий считал меня своей спасительницей, чуть не молился на меня и готов был выполнить любую мою просьбу, я уж не говорю о том, чтобы потчевать бесплатными обедами. Ни просьбами, ни обедами я не злоупотребляла, но сейчас выдался именно тот случай, когда без папаши Власия и его коллекции слухов и сплетен было просто не обойтись.
Обменявшись обязательными взаимными комплиментами, мы с трактирщиком перешли непосредственно к беседе.
– Как у вас дела идут? – спросила я.
– Налаживаются помаленьку, – погладил бороду трактирщик. – Сейчас людишки малость отойдут, карантин с города снимут, тогда и вовсе хорошо будет. Пока-то клиентов мало, сами видели, госпожа Нарен, зал, считай, пустой.
– Здорово вам эпидемия подгадила, – сказала я.
– Еще бы не здорово… – Папаша Власий помрачнел. – Мои-то, хвала Матери Ноанн, почти все живы остались, только младшая невестка померла, троих мальцов сиротами оставила… Ну да ничего, вон у колбасника с соседней улицы дочка овдовела, хорошая девка, так мой сын на ней женится, уж договорились.
– Опять же и колбасы не по рыночной цене покупать будете, – поддела я, но трактирщик не обиделся. Ничего зазорного в таком положении вещей он не видел, я, если поразмыслить хорошенько, тоже, а вот Лауриня мы, должно быть, шокировали. – А что-то Грена не видно?
Греном звали старого раба: сколько помню, он всегда прислуживал «особым» клиентам – Власий доверял темнокожему невольнику, как себе. Насколько я знала, Грена давным-давно купили для присмотра за малышом Власием, для игр опять же – его семья могла себе это позволить, он происходил из вполне зажиточного рода, – с тех пор они и были неразлучны. Грен, кажется, был годами десятью не то двенадцатью старше Власия, однако своеобразной их дружбе это никак не мешало. Власий, унаследовав семейное дело и все имущество, не однажды пытался дать старику вольную, а тот только отмахивался: куда, мол, ему податься, вся жизнь прошла в Арастене. А коли оставаться с Власием, то какая разница, вольный Грен или нет?
– Так и Грен помер… – Власий совсем расстроился. – Обидно как, госпожа Нарен, ведь и болячка-то к нему не прилипла!..
– А что же случилось?
– Что… старый стал, – вздохнул Власий. – За эту неделю испереживался весь, за меня, за детей, вот и…
– Тяжело вам без него придется, – вздохнула я.
– Да уж нелегко, – печально ответил он. – Ладно, госпожа Нарен, что мы обо мне да обо мне! Вы ведь по какой-то надобности пришли!
– Хорошо, ближе к делу, – кивнула я.
Трактирщик осерьезнел и приготовился слушать.
Читать бесплатно другие книги:
