Смотрящий по России Сухов Евгений
Пролог
АУДИЕНЦИЯ У СТАЛИНА
Сапоги из тонкой кожи плотно облегали голени Сталина, голенища собирались в мелкую щеголеватую гармошку. Иосиф Виссарионович знал толк в обуви и умел ее носить. Старательно начищенные денщиком, сапоги выглядели вершиной сапожного мастерства и собирали на своей гладкой блестящей поверхности весь поток света, проникающего через небольшие узкие окна. Следовало бы поднять глаза и с горячей преданностью во взоре смотреть на мерно прогуливающегося вдоль стола Хозяина, но Берия не в силах был оторвать взгляда от сверкающих голенищ. Что-то сегодня было не так, как-то не увязывалось, а перемену в настроении Хозяина Лаврентий Павлович всегда чувствовал нутром.
Всегда!
О дурном расположении Сталина свидетельствовало и затянувшееся молчание, невероятно угнетавшее. Пауза затягивалась и начинала давить на плечи, но Сталина совершенно не заботило состояние Лаврентия Павловича. А сапоги, негромко поскрипывавшие при каждом шаге, раздражали того неимоверно, но ведь не скажешь же! Наконец остановившись, Иосиф Виссарионович вытащил изо рта прокопченную трубку, аккуратно положил ее на краешек стола и спросил по-грузински:
– Лаврентий, сколько осталось в Москве генералов-контрразведчиков старой царской школы?
Лаврентий Павлович осторожным движением совсем без надобности поправил пенсне. Вопрос был неожиданный. Подумать было над чем. Вопрос можно было воспринимать двояко – не исключено, что Хозяин сердит на него за то, что эти старые генералы до сих пор коптят небо, и в этом случае ответственность падет целиком на его голову, как на бывшего народного комиссара НКВД. Но был и второй вариант, – возможно, Хозяин хотел задействовать царских генералов для каких-то своих политических комбинаций. Ведь на Западе у них остались обширные связи.
Помедлив, Берия решил отвечать так, как есть:
– Их двенадцать человек, товарищ Сталин.
Неожиданно Хозяин улыбнулся:
– Вот как… Столько же, сколько и апостолов. Где они проживают?
– Все они живут в Москве, но под другими фамилиями.
– Правильное решение. Вы за ними наблюдаете?
– Конечно, товарищ Сталин! Они держат свое слово и не вмешиваются в политику. Более того, их оперативный опыт весьма пригодился органам ОГПУ в борьбе с врагами народа и шпионами. В настоящее время они очень активно сотрудничают с нашими органами, пишут методические пособия для Главного управления контрразведки и консультируют Управление особых отделов по внешним вопросам.
Брови Сталина вскинулись:
– Вы используете их прежние связи?
– Да. На их основе мы разрабатываем свои каналы.
– Ну что ж, это очень грамотно, – согласился Иосиф Виссарионович. Он подвинул к себе пепельницу, красивую вещь из темного лазурита с тонкими пиритовыми прожилками – подарок афганского шаха, и выбил из трубки пепел. – Уже произошел перелом в войне. Америка и Англия думают о завтрашнем дне, о переделе мира… Я думаю, что роль наших разведслужб будет только усиливаться… Кстати, сколько сейчас генералам лет?
Ответ на этот вопрос Берия знал. Не далее, как вчера вечером, он просматривал досье каждого генерала.
– Где-то от шестидесяти пяти до семидесяти пяти лет, товарищ Сталин, – уверенно отвечал Берия, победно блеснув пенсне.
– Вполне боевой возраст! – одобрил Иосиф Виссарионович. – И как же они относятся к Советской власти?
– По-прежнему, резко отрицательно! – четко ответил Берия. – И даже не пытаются скрывать свое мировоззрение. Например, говорят о том, что Россия пошла тупиковым путем… Но добавляют, что служат они не правительству, а своему народу и на благо России. Тем более сейчас, когда идет война.
– Хм… Достойный ответ. В духе генералов царской школы. Большего из них выжать невозможно. Впрочем, и не нужно! Я хорошо знаком с подобной породой людей. Их можно уничтожить, но невозможно переубедить. Кто из них пользуется в своей среде наибольшим авторитетом?
– Генерал-лейтенант Петр Голицын, – мгновенно отреагировал Берия, мысленно представив себе сухопарую фигуру старика. – Вне всякого сомнения!
Иосиф Виссарионович принялся набивать в трубку очередную порцию табака.
– Из князей?
– Да, из тех самых Голицыных, товарищ Сталин.
– Я хочу переговорить с ним, – очень спокойно произнес Иосиф Виссарионович.
Лаврентий Берия постарался не удивляться. Он пристально рассматривал лазуритовую пепельницу с темно-желтыми прожилками.
– Когда его привести, товарищ Сталин?
Хозяин отвечал, хитровато прищурившись:
– Все ты переиначиваешь, Лаврентий! Только не привести, а пригласить… и очень вежливо! А это совсем другое дело.
Берия выглядел слегка смущенным. Он наконец оторвал взгляд от пепельницы и теперь разглядывал неглубокие оспинки на щеках Иосифа Виссарионовича.
– Виноват, товарищ Сталин. Когда его пригласить… для беседы?
С ответом Иосиф Виссарионович не спешил. Собственно, некоторая медлительность была одной из черт Хозяина, которая гипнотическим образом действовала на его собеседников. Создавалось впечатление, что вождь тщательнейшим образом обдумывает каждое свое произнесенное слово. Вполне возможно, что так оно и было.
Чиркнув спичкой, Сталин подпалил табачок и пыхнул сладковатым дымком. Серое облачко проплыло рядом с лицом Лаврентия Павловича, но отстраниться народный комиссар не посмел.
– Скажем, завтра… Где-нибудь часов в одиннадцать вечера.
Берия понимающе кивнул. Это время у Хозяина было самое продуктивное. А следовательно, предстоящей встрече он придавал большое значение. Разговор обещал быть серьезным.
– Сделаю, товарищ Сталин.
– И еще вот что, Лаврентий… Постарайся растолковать ему поделикатнее, что от него требуется. Все эти дворяне необыкновенно чувствительны.
Спина Петра Михайловича Голицына выглядела невероятно прямой. В ней было все: упрямый и твердый характер, осанка потомственного дворянина, не привыкшего кланяться, чувство собственного достоинства. Князь мог склонить голову только перед царским стягом. А кто для него Сталин? Всего лишь недоучившийся семинарист, которого в прежние времена не пускали дальше прихожей.
На Голицыне был парадный царский китель, правда, с отпоротыми погонами, но на груди висели десятка два орденов. Как и в прежние времена… Что, по мнению генерала, должно было означать – мундиры меняются, а вот офицерская доблесть – на века!
На губах Иосифа Виссарионовича промелькнуло нечто похожее на улыбку: «Странно, что такое богатство не реквизировали при обысках чекисты».
– Вы курите? – спросил Сталин с мягким грузинским акцентом, почтительно подвигая к гостю распечатанную пачку «Казбека».
Генерал отрицательно покачал головой.
– Благодарствую. Не вижу пользы, – басовито прогудел генерал.
Сталин слегка улыбнулся. Вот оно как. Не многие из приглашенных способны были ответить отказом, да еще столь холодным тоном! Такое впечатление, что ему предлагали не первосортный табачок, а заставляли надкусить ампулу с цианистым калием.
– Петр Михайлович, вы всегда стараетесь делать то, что на пользу? – спросил Сталин.
Князь безмятежно пожал плечами:
– Просто стараюсь жить рационально. А от табака один лишь вред! – Неожиданно старик улыбнулся, показав красивые белые зубы: – Хотя, признаюсь вам, в молодости я грешил этим занятием. Весьма грешил!
– Сейчас много пишут о вреде табака, – спокойно согласился Иосиф Виссарионович. – Но в моем возрасте поздно менять привычки. – Сталин взял со стола трубку, но закуривать пока не стал. – А что это у вас за крест такой на груди? – с интересом спросил он, указав чубуком трубки на грудь князя.
Голицын, чуть приподняв голову, достойно ответил:
– Я кавалер ордена Святого равноапостольного князя Владимира. А этот крест – его знак. Носить его предписывается всегда! Извините, но ради нашей встречи я не сделал исключение.
Улыбка Иосифа Виссарионовича сделалась понимающей. Именно таким Голицын видел Сталина на многочисленных портретах и репродукциях. Слегка качнув головой, хозяин кабинета ответил:
– Разумеется. Чего же менять установленные правила. Но, насколько я понимаю, при знаке ордена Владимира второй степени на левой стороне груди носится и орденская звезда. Где же она у вас?
Старик заметно нахмурился:
– Вы правы… Звезда была. Она состоит из восьми лучей. Четыре золотые и четыре серебряные… Этот орден мне сохранить не удалось, – в голосе Голицына послышалась откровенная горечь, – его у меня в двадцать втором году отобрали чекисты.
Иосиф Виссарионович слегка развел руками:
– Мне остается только сожалеть. Петр Михайлович, а вы не могли бы вспомнить номер вашего ордена? Может быть, я чем-то смогу вам помочь? Хотя не обещаю, ведь прошло уже столько времени!
Генерал Голицын выглядел слегка смущенным:
– Стоит ли, право…
– И все-таки! – мягко настоял Сталин.
– Четыреста пятьдесят третий, – не без колебаний произнес князь Голицын. – Но хочу сделать вам комплимент, в нынешние времена редко кто разбирается в царских орденах.
Правый уголок рта Сталина смешливо дернулся. Забавный тип. Взяв со стола карандаш, он чиркнул что-то в блокноте.
– А это, насколько я понимаю, орден Святой Анны? – вновь спросил Хозяин.
– Да. Это орден Святой Анны. Девиз этого ордена звучит так: «Любящим правду, благочестие и верность». Этот орден я получил за поимку важного государственного преступника.
– Вот как, – проявил заметный интерес Иосиф Виссарионович, – и что же это за преступник?
– Это был германский шпион, – и, задержав взгляд на лице Сталина, Голицын с некоторым нажимом произнес: – Поймите меня правильно, настоящий шпион!
– Хм… – правый уголок рта пополз вверх. – Значит, и в то время существовали большие проблемы с немцами?
– Они всегда были нашими противниками. А потом, у германцев всегда была очень сильная разведка.
– Но все-таки этот шпион попался! – заметил Сталин.
Генерал-лейтенант Голицын сдержанно заметил:
– Он бы никогда не попался, если бы мы его не поймали. А потом, контрразведчик должен быть всегда подготовленнее и умнее любого разведчика. Иначе ему не достигнуть поставленной задачи. А этого шпиона мы выкрали за пределами России, в Турции, – после некоторой паузы уточнил князь Голицын. – По специальному заданию Петра Аркадьевича Столыпина.
И вновь на лице Сталина появилось нечто вроде усмешки – последние слова были произнесены князем с заметным пиететом. Этот старик, похоже, не догадывался, с кем сидит за одним столом, или, определенно, ничего не боится. И уж, конечно, он не задавался себе целью понравиться – выглядел на редкость естественно и просто.
– А этот орден, кажется, Николая Чудотворца?
Князь Голицын слегка наклонил голову.
– Совершенно верно. Более точно он называется так: орден Святителя Николая Чудотворца. Был утвержден после большевистского переворота Петром Николаевичем Врангелем тридцатого апреля 1920 года, через месяц после его избрания Главнокомандующим Русской армией. Девиз этого ордена таков: «Верой спасется Россия!»
Хмыкнув, Сталин поднялся. Голицын неловко отодвинул стул и попытался последовать его примеру.
– Сидите, – махнул рукой Иосиф Виссарионович. Царский генерал послушно опустился: – Вы все-таки человек почтенного возраста.
– Для служения отечеству возраст значения не имеет, – заметил Голицын.
– Тоже правильно… А как все-таки сочетаются все ваши ордена?
– Орден Святителя Николая Чудотворца я получил за храбрость. Поверьте мне, в то время орденами не разбрасывались.
Иосиф Виссарионович подошел к окну, небрежно откинул белую полотняную занавеску. Некоторое время он смотрел на кремлевскую стену, казавшуюся из кабинета особенно близкой. Потом вернулся к столу, опустился в кресло мягко, совсем неслышно.
– Петр Михайлович, сколько языков вы знаете? – неожиданно спросил Сталин.
– Владею всеми европейскими. Знаю еще японский, говорю на китайском.
– Ого!
Слегка пожав плечами, генерал продолжил:
– Во времена моей молодости это было принято… В нашей семье, например, принято было разговаривать на французском, немецком, английском. Французский язык, можно сказать, для меня и вовсе родной. Во всяком случае, по-французски я научился разговаривать раньше, чем по-русски. А немецкий и английский я выучил еще в раннем детстве. Что касается японского и китайского, то эти языки мне пришлось выучить в силу, так сказать, служебной необходимости. Мое мнение таково, что через несколько поколений восточные страны будут нашими главными врагами!
– Вот как… Интересное суждение, – отреагировал Сталин. – А каковы у них шпионы? Они лучше немецких?
Немного подумав, генерал Голицын уверенно ответил:
– Школа германских разведчиков необычайно сильна. С большими традициями! Но восточные разведчики не похожи на европейских, их учат методам, о которых мы даже не слышали.
– Например?
– Например… Пожалуйста! Они могут видеть ауру человека, по которой способны судить о его душевном состоянии. В разведке это очень важно. По ней они могут даже сказать, сколько ему осталось жить.
– Интересное предположение.
Царский генерал отрицательно покачал головой:
– Это не предположение, это факт! Аналогичные исследования я проводил и со своими разведчиками.
– Вот как! И что, вы тоже можете увидеть ауру?
– Да, – сдержанно отвечал Голицын.
– Тогда можете сказать, какого цвета моя?
– Если вам любопытно… – пожал плечами генерал. – У вас аура усталого человека, светло-желтого цвета, с красной каймой. Но ваша аура тусклая.
– И сколько мне, по-вашему, отпущено богом?
– Это очень деликатный вопрос. Все сугубо индивидуально.
– И все-таки!
Слегка помедлив, Голицын отвечал:
– Мне думается, лет десять-пятнадцать.
– Хм… Значит, поживу еще. В каком звании вы были в царской армии?
– Генерал-лейтенант, – ответил князь с достоинством.
– Вы можете ответить на один вопрос? – прищурился Сталин.
– Разумеется. Думаю, что меня привезли в Кремль именно для этого.
Иосиф Виссарионович улыбнулся:
– Почему вы не уехали за границу? Ведь, насколько мне известно, у вас была такая возможность.
– Я бывал за границей неоднократно… по роду своей деятельности. Но там для меня все чужое! А потом, я всегда хотел служить родине.
– Вы патриот.
– Я вкладываю в это слово несколько иной смысл, – растягивая слова, произнес генерал.
– А вы смелый человек, – сдержанно заметил Сталин, в упор посмотрев на Голицына. И, немного помолчав, добавил: – У вас будет возможность проявить патриотизм. Я предлагаю вам создать военную школу контрразведчиков по царскому образцу. Вы ведь работали против шпионов?
– Конечно!
– Так вот, эту школу можно будет назвать примерно так… Смерть шпионам. Или сокращенно – СМЕРШ. Так вы как, согласны с моим предложением?
– Я согласен выполнять любую работу, чтобы быть полезным родине.
– Вот и отлично! Деятельность этой школы я возьму под свой личный контроль, как председатель Государственного Комитета Обороны. А непосредственным руководителем будет Виктор Семенович Абакумов, начальник управления особых отделов НКВД. Что вы на это скажете?
– Я встречался с ним несколько раз, – кивнул Петр Михайлович. – Весьма способный молодой человек. Энергичный, деятельный…
– Из ваших уст это весьма лестная оценка. Специалистов для СМЕРШа мы хотели бы обучать в специальных школах, используя опыт царских контрразведчиков. И руководителем одной из школ хотели бы назначить вас. Вы согласны?
– Буду рад помочь своей родине.
– Достойный ответ.
– Мне бы хотелось знать, кто будет слушателями школы СМЕРШа?
Сталин понимающе кивнул, потом поднял со стола несколько бумажек.
– Вот списки. Мы уже подготовили первую группу. Сразу хочу предупредить, народ весьма пестрый, но все они преданы делу партии… Среди них слушатели военных академий, командиры Красной армии, политруки. Все офицеры! Хм… В первом наборе имеется даже бывший вор. – Иосиф Виссарионович поднял еще один листок, внимательно вчитавшись, произнес: – Но, судя по характеристикам, что ему выдали, он тоже весьма достойный человек. И у него очень солидные рекомендации, один из рекомендателей – товарищ Веселовский, – одобрительно протянул товарищ Сталин. – Я знаю этого человека. Проверенный товарищ!
– У меня есть к вам просьба, товарищ Сталин, – произнес Голицын.
Иосиф Виссарионович улыбнулся:
– Если это в моих силах, исполню.
– Разрешите мне выбрать место для школы самому. Я знаю, о чем говорю. Здесь есть своя специфика.
– Считайте, что вы получили разрешение. – Сталин поднялся. Разговор был закончен. Провожая гостя до дверей, он проговорил, притронувшись указательным пальцем к ордену Святителя Николая Чудотворца: – Знаете, ко всем этим заслуженным наградам у вас не хватает ордена Красного Знамени. Если ваши дела пойдут успешно и вы оправдаете доверие родины, то получите от нее этот орден. – И, заметив, как изменилось лицо генерала, негромко предостерег: – Только не надо мне ничего говорить. – Мягко пожав сухую старческую руку, попрощался: – До свидания.
В этот раз грузинский акцент был заметен особенно сильно.
Часть I
НАЧАЛО ОХОТЫ
Глава 1
ПРИВЕТ ОТ БЕСПАЛОГО
Дом для Варяга Тарантул подыскал на окраине густого смешанного леса. Разумеется, не из-за каких-то там эстетических соображений, а в силу необходимости. В первую очередь он руководствовался тем, чтобы место было как можно более безлюдным. Чем меньше посторонних глаз, тем лучше! Кроме того, в недалекой чаще можно было бы незаметно скрыться в случае опасности. И в-третьих – посторонние здесь не бродят, а потому каждый прохожий виден как на ладони и должен вызывать интерес охраны.
Дом был небольшим, можно сказать, даже скромным. Выбор на него пал не случайно – ему не стоило выделяться среди прочих строений. Зато забор вокруг был сплошной, из красного кирпича и поднимался едва ли не к верхушкам деревьев.
Кроме внутренней охраны существовала еще и наружная – неприметная с виду сторожка, расположенная в метрах тридцати от дома. Отсюда хорошо просматривалась дорога в оба конца. Дорога, кстати, здесь была неровная, и явно сделано это было вполне сознательно – чтобы автомобиль мог проехать и не опрокинуться в полутораметровую яму, водителю следовало проявить большое терпение и недюжинное мастерство. Но главное заключалось в том, что шофер должен будет сбросить скорость и двигаться едва ли не ползком.
В сторожке безотлучно несли караул два человека из охраны Варяга, сменявшиеся каждые шесть часов. Связь осуществлялась по мобильному телефону, и в доме, больше напоминающем крепость, знали о каждом передвижении на улице, скрупулезно записывая наблюдения в толстый журнал.
По мнению большинства телохранителей, Тарантул был большой перестраховщик. Такие меры безопасности были к лицу скорее лидерам мировых держав, находящихся на оккупированной территории, но уж никак не законному вору, пусть даже проживающему на нелегальном положении под чужой фамилией. За последние полгода Варяг успел поменять четыре адреса и так сумел замести следы, что даже самый пытливый сыщик заплутался бы в его перемещениях. За это время Владислав успел немного пожить во Владимире, на месяц затаился в Магадане. Почувствовав подозрительную возню и интерес к своей персоне, переместился в Иркутск, и вот сейчас вернулся вновь в Москву, точнее, в Подмосковье, в маленькую деревушку по Каширскому шоссе, которая в последние годы усиленно отстраивалась. Впрочем, именно это обстоятельство было в пользу выбора места. Коренное население деревушки как таковое повымерло или просто разъехалось, а те семьи, что еще жили здесь, совершенно не догадывались о том, какие дела творятся в соседних дворах.
Вернуться в Москву Варяга заставили обстоятельства. В последнее время как никогда остро стала проявляться межэтническая грызня, чего прежде воровской мир не ведал. Воры всегда стояли над всей этой условной надстройкой. Возникшие противоречия были не чем иным, как отрыжкой большой политики, а от политики любой здравомыслящий вор шарахался, как черт от ладана. Несколько террористических взрывов, прозвучавших в центре столицы, приковали к воровским сообществам внимание властей.
Собственно, в этой ситуации страдали все. И шмон, что шел в последнее время в Москве, заставил многих законных так глубоко залечь на дно, что не видно было даже хвостов. А это, в свою очередь, очень серьезно мешало воровскому промыслу. На кичах оскудевал грев, а надежные прежде тропинки так заросли, что легче было протоптать новые. Во всем этом следовало разобраться с особой тщательностью и беспристрастно. Растолковать неправым, что своим расколом они наносят урон всему воровскому делу, а если красноречие не возымеет должной силы, тогда следует считать их ссученными и прибегнуть к хирургическому вмешательству. Таковы правила, и ничего тут не попишешь. Так поступали всегда. Возможно, именно в этом и заключалась сермяжная правда – следовало удалить гнилой сук, чтобы ядовитые бациллы не поразили все дерево.
Москва была выбрана для схрона еще и потому, что столпотворение в ней было не меньше, чем в Вавилоне. При желании в мегаполисе можно было бы рассредоточить даже целую армию. Что тогда говорить об одном законном с несколькими телохранителями!
В этот день старшим поста был Макс.
Это был настоящий профессионал охраны. Что-то у него не заладилось на прежней работе, и он уволился оттуда. Парень не пропал и уже на восьмой день вынужденного безделья был замечен и обласкан милым интеллигентным человеком, которого за глаза все почему-то называли не иначе как Тарантул.
Впрочем, если внимательно всмотреться, то паука он все же напоминал – волосатыми руками, которые к тому же выглядели необычайно длиннющими. Но эти его анатомические особенности являлись совершенно несущественными деталями, главное, что в своем деле он был настоящим профессионалом, в чем Меркулов убедился едва ли не в первый день. А спецов следовало уважать! Чего, например, стоят видеокамеры, установленные по всему периметру территории и совершенно незаметные со стороны, причем две из них были с круговым обзором. Каждая отснятая кассета строго анализировалась, как если бы велась охрана важного стратегического объекта.
Такой деловой подход Максу нравился, он как бы вновь попал в привычную обстановку. И ему совершенно не было дела до того, кого приходилось охранять, – видного политического пахана, как когда-то по месту своей прежней службы, или какого-то мутного гражданина, как в данном случае (стиль работы всегда одинаков – знай, помалкивай и хорошо выполняй порученное дело). Важно то, что подъемные в первый месяц составили столько, что он сумел отложить неплохую сумму для предстоящего отдыха в Арабских Эмиратах. Если так дела пойдут и дальше, то со временем можно будет купить себе квартиру где-нибудь на окраине Москвы.
Преимущество в расположении поста заключалось еще и в том, что подходы к дому просматривались далеко за дорогой. Для этого не нужно было выскакивать на крыльцо и, уподобившись настороженному гусю, вытягивать шею. Достаточно было ткнуть пальцами в клавиши, чтобы на экране возникла четкая картина. Если требовалось увеличение, то объект можно было приблизить еще одним прикосновением.
Причем прохожие порой чувствовали себя настолько беспечно, совсем не подозревая о камерах слежения, что смело справляли в кустах, недалеко от дороги, большую и малую нужду. А позавчера молоденький девятнадцатилетний ухарь в зарослях крапивы совратил сорокалетнюю тетку. Макс немало повеселился, выводя во весь экран картину страстного совокупления. Причем парень действовал подчас так неумело, что возникало законное желание выскочить на улицу и помочь ему советом. Но нельзя! Вся конспирация полетит к черту! В этот раз тоже хотелось бы увидеть нечто похожее, глядишь, и не так уныло протянулось бы дежурство.
По улице, слегка пригибаясь, топал неказистый старичок. Заурядная сельская картина. Куртка на нем была старая, крепко затертая на локтях, штаны широкие, с пузырями на коленях. Старикашка, одним словом, что с него взять! Не до изысков болезному, тут бы на хлеб и молоко хватило. Никакого профессионального интереса у Макса он не вызвал. Остановившись у разрытой канавы, старик, проявляя обыкновенное любопытство, заглянул в нее и, не обнаружив ничего занимательного, побрел дальше. Вот он остановился, посмотрел на испачканные ботинки, пробормотал что-то (видать, крепенько матюгнулся) и несколько раз несильно топнул о камень, стараясь сбить с подошв налипшую комковатую глину.
Макс озадаченно потер подбородок, что-то в облике старика ему не нравилось. Правда, он не мог понять, что именно его настораживало. Собственно, это и было интуицией. Он еще сам не отдавал себе отчета, но уже включился в работу. Всмотревшись, понял – у дедули была слишком напряженная походка и чрезмерно равнодушный взгляд. Старик как будто бы догадывался о том, что на него направлены окуляры видеокамеры. Любой другой прохожий на его месте наверняка остановился бы у высокого забора и с любопытством, высоко задрав голову, созерцал бы каменное строение, въедливо оценивая его добротность. Ведь дом был не хилый, посмотреть было на что. А он шел намеренно равнодушно, как будто проходил мимо кучи навоза.
Макс решил приблизить изображение странного старичка. Видеокамеры чутко отозвались на команду и вывели на экран его изображение: в профиль и анфас. А теперь, пожалуйста, во весь экран. И Макс дважды нажал на клавишу. Вот так! Его встретили настороженные холодные глаза. Взгляд хищника, для которого не существовало выбора. Он обязан был уничтожить, чтобы выжить самому.
– Миша, – позвал Макс, – подойди сюда!
– Что там у тебя? – спросил молодой парень, приподнимаясь с места.
В охрану Варяга Миша пришел значительно раньше Макса и в какой-то степени считался ветераном. По всем правилам его обязаны были назначить старшим поста, но вместо этого, исходя из каких-то своих внутренних ощущений, Тарантул решил утвердить Макса. Поначалу подобное назначение Миша воспринял как недоверие и, только присмотревшись к новичку, к его методам работы, осознал, что Тарантул откопал настоящего профессионала, который к тому же оказался невероятно въедлив, как земляной червь. С приходом Макса охрана Варяга значительно усилилась. И если тот на что-то обращал внимание, следовательно, это было в высшей степени серьезно.
– Посмотри, тебе этот человек случайно не знаком? – указал Макс на экран.
Дедушка между тем повел себя очень странно. Проследовав вдоль забора, он остановился и коротко обернулся, как если бы опасался сидящего на хвосте филера, после чего уверенно направился к опушке леса и углубился в чащу.
– Мне кажется, что этот старик уже здесь появлялся, лицо как будто бы знакомо, – задумчиво протянул Миша. – Давай посмотрим предыдущие записи. – Он присел рядом на вращающийся стул и уверенно защелкал «мышкой». – Это неделю назад… Так… Хм… Вот какой-то старик.
– Фигурой похож, – тут же заметил Макс.
– У этого борода и усы, – несмело возразил Миша, всматриваясь в экран.
– А ты попробуй убери их! – посоветовал Макс.
Изображение на экране застыло, еще более усилив неприятные ощущения. После чего Миша быстро удалил усы и бороду.
– Бог ты мой! – невольно воскликнул он. – Да ведь это тот же самый старик.
– Вот надо и спросить его, что это за маскарад он тут устроил с переодеванием?
В столе у Миши лежало несколько фотографий. По словам Тарантула, их следовало помнить крепче, чем лицо матери. На одной из фотографий был запечатлен человек, который очень напоминал старика на экране. Конечно же, он должен был узнать его сразу! И даже более того, показать эти фотографии Максу, что он позабыл сделать, а следовательно, нарушил строжайшее предписание. Внутри у Миши неприятно заныло – подобных вещей Тарантул не прощал. Нужно будет как-то ненавязчиво предупредить Макса, чтобы тот случайно не проговорился Тарантулу об его оплошности.
Миша поднялся, подошел к столу. Выдвинул верхний ящик и, порывшись, вытащил фотографию.
– Похож? – положил он ее перед Максом.
Макс удивленно поднял голову:
– Он самый. Откуда она у тебя? Что это за человек?
– Тимофей Беспалый… Тарантул сказал – задержать этого человека, если он объявится около дома. Я и тебе об этом должен был сказать, да как-то замотался. Ты вот что, Степан, не говори об этом Тарантулу, если он спросит… Договорились?
– Лады, – улыбнулся Макс. – Ну, так что, пойдем его задержим?
– Пошли! – направился к выходу Миша.
Старика догнали уже в лесу. Он уверенно шел по заросшей тропке.
– Эй, мужчина, – крикнул Макс. – Вы что здесь делаете?
Старик остановился и удивленно посмотрел на приближающихся мужчин.
– А вы, собственно, кто такие?
– Мы из охраны. Вы пересекли частные владения.
– Частное владение за забором, а я нахожусь на дороге, – резонно заметил старик.
– А куда вы направляетесь?
– Что за вопрос? Куда хочу, туда и иду. И никто мне не запретит, – едко отреагировал старик.
Миша обернулся, дорога была пустынной.
– А может, ты за грибочками пошел, Тимофей Егорович? Так сейчас вроде не сезон.
Старик колючим взглядом смерил говорившего.
– Какой еще Тимофей Егорович? – грубо спросил он. – А может, тебе еще и документы показать?
Рука старика потянулась к правому карману куртки.
Макс почувствовал неладное.
– Руки за голову! – приказал он, выдернув из-за пояса «вальтер».
– Ну, вы даете, ребята! Вы меня принимаете за кого-то другого, – обиделся старик, неохотно поднимая руки вверх.
Подняв руки, он неожиданно повернулся боком, и тотчас прозвучал выстрел. Макс, резко запрокинув голову назад, рухнул на спину, отбросив «вальтер» далеко в сторону. Второй выстрел прозвучал почти без паузы, и Миша, схватившись за грудь, тяжело осел на землю.
– Сосунки, – недовольно буркнул Беспалый, – все настроение испохабили!
Спрятав крохотный пистолет, Тимофей Егорович растворился в чаще.
Глава 2
УБИЙСТВО СТОРОЖА
Варяг был не один, на тахте, с книгой в руках, сидела миловидная девушка – Елена Мельникова. Последнее приобретение законного. Но едва Тарантул перешагнул порог комнаты, как она тотчас упорхнула. Умная девочка, ничего не скажешь.
Кашлянув, Тарантул справился с сухотой в горле и принялся докладывать ровным размеренным тоном:
– Обоих нашли в лесу. Метрах в двухстах от дома. Макс ранен, но не очень тяжело, сознание, правда, потерял. Миша застрелен в грудь. Гильз не было. Он их подобрал или, скорее всего, стрелял из «нагана», – предположил начальник охраны.
Варяг поднял голову:
– Почему из «нагана»?
– Тимофей Беспалый служил в СМЕРШе, а эти ребята всегда отдавали предпочтение именно револьверам. По сравнению с другими системами пистолетов они для более точного боя.
Читать бесплатно другие книги:
