Государственный преступник Сухов Евгений

Глава 1

ПАССАЖИР ИЗ ПЕРВОГО КЛАССА

Новенький «Стефенсон» сбавил ход и трижды коротко свистнул. Дескать, вот он я, встречайте! Тренькнул станционный колокол, и по вагонам, сообразуясь с ночным временем, приглушенно – кому надо услышат – разнеслось:

– Ротозеево, господа! Стоянка десять минут!

Собственно, кроме небольшой брички, которую еще именуют охотничьей, с дремлющим на ней возницей, встречающих не было. Станционный же смотритель не в счет – ему по должности положено встречать и отправлять поезда.

Поскучав десять минут и проводив взглядом сошедших с поезда земского лекаря с видавшим виды саквояжем, двух незнакомых мужчин – а скорее, мужчину и юношу, у коего еще и усы-то не начали расти, – и молодого человека с офицерской выправкой в венгерке с брандебурами, смотритель трижды ударил в колокол, но ответного свистка паровоза не последовало. Он ударил в колокол еще и еще раз, но поезд продолжал стоять.

– Неладно что-то, – буркнул под нос смотритель и потопал к голове поезда.

– Чего стоите? – крикнул он парню в фуражке, то и дело высовывающемуся в окно локомотива.

– Обер-кондуктор сказал погодить, – послышался ответ. – В желтом вагоне что-то случилось.

На площадке вагона второго класса, выкрашенного согласно железнодорожному уставу в желтый цвет, стояло несколько кондукторов.

– Чего не отправляетесь? – глядя на них снизу вверх, спросил смотритель.

– Покойник у нас в вагоне образовался, вот, кумекаем теперь, что делать, – ответил обер-кондуктор.

– А у меня расписание, – напустил на себя строгости смотритель. – Коли положено поезду стоять десять минут, значит, десять минут и не более. Вы мне весь график рушите. После большие неприятности могут случиться…

– Ну, одна неприятность уже есть, – хмуро заметил в ответ обер-кондуктор. – Вот сейчас отцепим вагон с покойником, и разбирайтесь тут с ним сами, раз у вас график. Он мне как-то тоже без надобности.

Смотритель посуровел:

– Отцеплять вагоны без согласования с начальством не положено…

– Ну, тогда найдите какое-нибудь начальство, – раздраженно ответил обер-кондуктор. – Лучше полицейское…

– Слушай, Степан Яковлевич, может, разбудим этого деда, о котором ты говорил? – предложил один из кондукторов.

– Какого еще деда? – вскинул брови обер-кондуктор.

– Ну, как же, ты сам говорил, что первым классом едет какой-то дока в сыскном деле. Хвалился, что знаешь его по Средневолжску…

– А, ты вот о ком, – задумался обер-кондуктор. – Да, его совет был бы нам на пользу. Что ж, спробуем…

Дед, он же дока уголовного сыска, спал как убитый. Впрочем, дедом его называть было бы несколько преждевременно. Ну, три морщины на лбу да две меж бровей; ну, серебряные нити на висках, брови кустом да шестьдесят седьмой годок по пашпорту – так что с того? А острый взгляд? А грудь колесом? А прямая спина и твердая поступь? А ясный ум? А ощущение всего-то двадцати годков где-то там, внутри, где живет душа, наконец? Все это поняли Степан Яковлевич с кондуктором Федором Кроховым, как только дока открыл глаза и спросил:

– Что, уже Нижний?

– Никак нет, ваше благородие, – почему-то вытянулся в струнку обер-кондуктор, сразу вспомнив, как зовут этого господина. – До Нижнего Новгорода, господин Аристов, еще часика полтора ходу будет.

Артемий Платонович бросил на говорившего быстрый взгляд.

– А-а, сосед бывший. Что ж ты, Степан Яковлев, уехал-то? – усмехнулся он, обнаружив еще и твердую память.

– Так ведь нету покуда в Средневолжске железной дороги, а в Нижнем есть, – улыбнулся обер-кондуктор. – Вот проведут до Средневолжска железку, авось вернусь.

– Ясно, – подвел итог любезностям Артемий Платонович. – Зачем разбудили?

– Совета у вас хотим спросить. Вы это, не оденетесь?

Остатки сна выдуло ночной прохладой. Аристов легко взобрался на подножку вагона, прошел коридором до двухместного купе.

– Вот здесь он… – остановили его кондуктора у двери купе.

– Открывайте, – приказал Артемий Платонович.

Крохов открыл дверь и отступил, пропуская Аристова вперед. В купе на одном из диванов полулежал средних лет человек в сорочке под казимировым жилетом. Даже при неясном свете масляного фонаря, стоящего на столике возле дивана, была заметна мертвенная бледность его лица и выражение немого вопроса в широко раскрытых глазах. Предрассветный ветерок, влетая в раскрытое окно купе, шевелил густые волосы на затылке мужчины, как бы отметая последние сомнения, что он мертв. Сюртук цвета жженого каштана лежал на диване в ногах покойного. Никакого багажа в купе не было.

– Странно, – пробормотал Аристов и взял в руки сюртук. Пошарив по карманам, он выложил на столик связку ключей, серебряный портсигар с несколькими папиросами внутри и коробок шведских спичек. В кармане брюк было пусто. Пуст был и жилетный карман.

– Странно, – повторил Артемий Платонович и взглянул на обер-кондуктора. – Кто обнаружил труп?

– Я, – ответил Крохов.

– Как это было?

– Я объявил о прибытии поезда в Ротозеево и хотел проколоть ему билет. Открываю дверь – и нате вам…

– Где он сел?

– На предыдущей станции, в Володарах.

– Ротозеево – это последняя станция перед Нижним?

– Да.

– Он ехал один?

– Один.

– И в купе был один?

– Точно так.

– Он ехал до Нижнего Новгорода?

– Думаю, да.

– Почему вы так думаете?

– Потому что от Володарова до Ротозеева дешевле и быстрее доехать на лошадях.

– А кто еще сел в поезд в Володарах?

– В мой вагон никто.

– Значит, билета вы у него не отбирали?

– Нет.

– А где тогда его билет?

– Не могу знать…

– Странно, – снова повторил Аристов и пристально посмотрел на кондуктора. – Человек едет во втором классе, а у него нет ни билета, ни багажа, ни часов, ни портмоне, ни даже носового платка.

– Погодите-ка, багаж у него был, – встрепенулся Крохов.

– Да что вы? – не без сарказма спросил Артемий Платонович.

– Ей-богу, – округлил глаза кондуктор, начинающий понимать, что вокруг него почему-то сгущаются тучи. – Такая большая дорожная сумка с лямками через плечо.

– И куда ж она делась? – спросил Аристов, посмотрев почему-то на обер-кондуктора, ответившего ему тревожным взглядом.

– Не могу знать, – тихо ответил Крохов, и краска залила его лицо и уши. – Но я не брал. Я вообще покойников боюсь…

– У вас есть служебное купе? – быстро спросил Аристов.

– Имеется, – ответил Крохов.

– И вы, надо думать, весь путь от Володарова до Ротозеева находились в нем?

– Да. Как только тронулся поезд, я зашел в свое купе и вышел, когда мы стали подходить к Ротозееву.

– И, конечно, не видели и не слышали, входил ли кто в купе к покойному.

– Да, – опустил пылающее лицо Крохов. – Я же был в своем купе.

– Вы позволите взглянуть?

– Идемте, – убито кивнул кондуктор, понимая, что для него начинается череда неприятностей, и поплелся в начало коридора. – Оно в начале вагона.

Сумки в купе не было. Как не было и признаков чужих портмоне, носовых платков, часов и прочей галантереи.

– Скажите, Крохов, а кто еще едет в вашем вагоне? – спросил Аристов, закончив осмотр нехитрой обстановки купе.

– Пассажиров немного, – начал кондуктор. – Лето, все на дачах… Ну, значит, следующее двухместное купе сразу за моим свободно. Во втором, четырехместном, едет престарелая дама с внуком. В третьем – господин с докторским саквояжем, верно, лекарь. Четвертое свободно, в пятом – трое студентов, шестое, обратно, свободно, в седьмом – мертвый господин, в восьмом… А из восьмого пассажиры сошли еще на Красной Горке.

– Понятно. Ключи от купе у вас с собой?

– Разумеется.

– Пойдемте, поглядим на пассажиров…

Из второго купе доносился храп. Так обычно храпят извозчики, сделавшие за день немалые концы и махнувшие перед сном полштофа очищенной. Но данные звуки исходили из открытого настежь беззубого рта сухонькой старушки, про которую и подумать было нельзя, что она способна выводить такие разухабистые молодецкие рулады. На соседнем диване, весьма скромно, спал на боку внучок лет десяти, и струйка слюны стекала из уголка его губ на подушку.

А вот третье купе было открыто и пусто.

– Где же доктор? – тревожно спросил Артемий Платонович.

– Верно, слез, – нетвердо ответил Крохов.

– Так вы что, не знаете, кто сошел в Ротозееве? – спросил Аристов уже с некоторым раздражением.

– Я был отвлечен покойником, – глядя мимо него, растерянно ответил кондуктор.

– Ладно, пошли дальше.

Студенты из пятого купе были на месте и спали так крепко, что их бы не разбудил и револьверный выстрел. Впрочем, это объяснялось просто: все они были пьяны, и бутылок семь малаги валялось прямо на коврике под столом. А дальше находилось купе с покойником.

– Ну, что нам делать, ваше благородие? – спросил Степан, заглядывая в глаза Артемию Платоновичу. – Он, покойник-то этот, сам помер или ему помог кто?

– Может, сам, а может, и помогли. Кто-то ведь был в его купе и взял его вещи… Одно я знаю точно: надо звать доктора и пристава.

– Понял, – кивнул обер-кондуктор и обернулся к Федору. – Слышал, что сказали их благородие? Дуй к смотрителю, пусть ведет сюда доктора и пристава. Ну, или кого найдут.

– Вы что, думаете, это Крохов вещи у покойника спер? – спросил Аристова Степан, когда кондуктор покинул вагон.

– А вы его давно знаете? – не счел нужным отвечать Артемий Платонович.

– С полгода будет. Мужик он семейный, ни в чем таком замечен не был…

– А где он живет?

– В Нижнем. Вы все-таки думаете, что это убийство?

– Не знаю. Надо установить личность умершего. И тут кто-то сильно постарался, чтобы этого не допустить.

– Ну, уж это никак не Федор, – уверенно сказал Степан. – Ему до таких тонкостев просто не додуматься.

– Может быть, – раздумчиво ответил Артемий Платонович. – А может, он был орудием в чьих-то опытных руках.

– Так, что здесь происходит? – послышался дребезжащий голос, и к открытым дверям купе подошли сморщенный старичок с орденом Владимира в петлице и станционный смотритель. – Почему задерживается поезд?

– Я же вам говорил, – заметил ему сзади смотритель, на что старичок никак не среагировал.

– Что происходит, я спрашиваю?

– Человек умер, – громко ответил Аристов.

– Ась?

– Человек умер! – крикнул ему в самое ухо Артемий Платонович, догадавшись, что старичок крепко туг на ухо.

– Кто таков?

– Неизвестно. При нем не обнаружено никаких документов.

– Я спрашиваю, вы кто такой?

– Отставной штабс-ротмистр Аристов.

– Ась?

– Я – Аристов, отставной штабс-ротмистр, – заорал на весь вагон Артемий Платонович. – Следую до Нижнего Новгорода из Москвы.

– Чего так орать, слышу я… Непременный заседатель Земского суда коллежский секретарь Коробко Иван Логинович, – представился старичок. – Что случилось?

– В этом вагоне человек умер, – прокричал Аристов.

– Кто?

– Личность установить не удалось. Его документы и личные вещи отсутствуют. Думаю, что их похитили.

– Вот как? – произнес старичок. – И что вы намерены предпринять?

– Я? – удивился Аристов. – Я рассчитывал, что надо сообщить исправнику, чтобы тот провел предварительное дознание.

– Исправник в Нижнем Новгороде.

– Ну, тогда становому приставу.

– Квартира станового в Володарах, – снова парировал старичок. – А здесь, в Ротозееве, никого нет.

– А вы? – вполне резонно полюбопытствовал Артемий Платонович.

– А у меня нет полномочий проводить дознание, – ласково улыбнулся старичок.

– Так что же, выходит, покойника в Нижний везти? – догадался Аристов, к чему клонит старичок.

– А вот это правильно, – улыбнулся владимирский кавалер. – Будет лучше всего, ежели вы немедленно последуете дальше, чтобы полиция Нижнего Новгорода как можно скорее могла приняться за розыски преступников.

– Вас понял, – хмыкнул отставной штабс-ротмистр. – С глаз долой, из сердца вон.

– Чего, сударь?

– Я говорю: вы очень рассудительны и мудры, господин Коробко.

– Благодарю вас, – ухмыльнулся старичок. – Засим позвольте откланяться и отбыть, так сказать, в свои палестины. У меня, знаете ли, тут дачка.

Смотритель, проводив непременного заседателя, вернулся в вагон. Но сказать, подпустив строгости в голосе, заготовленную фразу о немедленной отправке поезда, ему не дал высокий крепкий господин с кустистыми бровями, что представился заседателю отставным штабс-ротмистром Аристовым. Ибо он тотчас обрушил на смотрителя шквал вопросов.

– Вы встречали поезд?

– Да, – ответил смотритель.

– Вы видели сошедших с поезда?

– Да.

– Сколько их было?

– Четверо.

– Кто-нибудь из них вам знаком?

– Да. Один из них был земский лекарь господин Погодин.

– У него были с собой вещи?

– Докторский саквояж.

– Хорошо. А остальные?

– Остальные мне неизвестны.

– Их кто-нибудь встречал?

– Только одного. Молодого человека, дворянина, с военной выправкой. Его ждала бричка.

– У него был багаж?

– Два дорожных чемодана.

– Чемодана? Не сумки, не баула?

– Нет. Именно чемодана.

– Благодарю вас. А остальные двое? Они были порознь, вместе?

– Кажется, вместе.

– У них был багаж?

– Да, сумка.

– Такая большая, дорожная, что носят через плечо?

– Нет. Их сумка была похожа на курьерскую.

– Что вы еще можете о них сказать?

– Ну, один выше, другой ниже. Один постарше, другой помоложе.

– И все? – уныло спросил Артемий Платонович.

– Все.

– Что ж, благодарю вас.

– Теперь я могу отправлять поезд?

– Простите, но мы ждем врача. А вот, кажется, и он.

Все посмотрели в конец коридора, по которому шли Крохов, человек с докторским саквояжем в руках и еще одна неизвестная фигура в светлой фетровой шляпе. Откуда взялась сия фигура, никто не знал, но выяснилось это весьма скоро. Человек в шляпе, представившись Арсением Постновым, репортером «Нижегородского листка», тотчас стал всюду совать свой нос и задавать вопросы. Артемий Платонович с репортерской братией был немного знаком, посему держаться с сей фигурой решил аккуратно и осторожно.

Постнов ехал из Владимира третьим классом и проснулся пред самым Ротозеевом. Удивившись столь долгой стоянке поезда на захудалой станции, он решил выяснить, в чем дело, и столкнулся с Кроховым, возвращающимся к поезду вместе с лекарем. Через пару-тройку вопросов, ловко заданных кондуктору, Постнов уже знал, что в желтом вагоне умер пассажир и при нем не было обнаружено никаких документов, удостоверяющих его личность. Нюх газетчика подсказал ему, что из этого события можно будет сварганить захватывающий матерьялец, и он проник в вагон вместе с кондуктором и лекарем.

– Вы врач? – официальным тоном спросил Аристов, когда сия троица подошла к купе.

– Я покуда только земский лекарь, – устало ответил Погодин.

– Вы ехали в этом вагоне?

– Ну конечно.

– Вы не знаете, кто этот господин? – указав на покойника, спросил Артемий Платонович.

– Нет, не знаю. Кажется, он сел на поезд в Володарах.

– Почему вы так думаете? – быстро спросил его Аристов.

– Когда была остановка в Володарах, кто-то прошел мимо моего купе, задев, очевидно, своим багажом мою дверь. А потом послышался звук открываемой двери.

– Это я ему открыл дверь, – встрял Крохов.

– И больше вы ничего не слышали? Никто не ходил по вагону, не открывал дверей?

– Трудно сказать, я как-то не прислушивался, – пожал лекарь плечами. – Кажется, незадолго до того, как кондуктор объявил о прибытии поезда в Ротозеево, послышался какой-то неясный шум. Но что это было, я не могу сказать наверное.

– Благодарю вас, – задумчиво кивнул отставной штабс-ротмистр. – Кондуктор, верно, поставил вас в известность, зачем вы нам понадобились?

– Да, осмотреть труп.

– Тогда прошу вас.

– Простите, но вы, похоже, ведете настоящее дознание, – обратился к Аристову репортер, когда лекарь прошел в купе. – Разве этот пассажир не просто умер?

– Так всегда положено делать, когда обнаруживается мертвое тело, – нехотя ответил Артемий Платонович.

– Но вы ведь не полицейский, нет?

– Нет. Меня просто попросили помочь.

– А вы не могли бы назвать себя? – продолжал допытываться Постнов.

– Не вижу в этом необходимости, – не очень дружелюбно ответил Аристов.

– Вы меня интригуете, – с большим любопытством посмотрел на Артемия Платоновича репортер. – Я ведь все равно узнаю.

– Не сомневаюсь, – вздохнул отставной штабс-ротмистр. – Моя фамилия Аристов. Надеюсь, вам этого достаточно?

– Более чем! – с восторгом воскликнул Постнов. – Как же я сам не догадался, что это вы, разгадчик самых запутанных дел, знаменитый частный сыщик! Я столько о вас слышал! Боже мой, сам Артемий Платонович Аристов! Тогда понятно, почему пригласили именно вас. Выходит, человек в купе умер не собственной смертью?

– Почему вы так решили? – недовольно спросил Аристов.

– Потому что, если бы пассажир просто умер, зачем тогда нужны вы?

– Вы делаете преждевременные выводы, – заметил репортеру отставной штабс-ротмистр. – Ситуацию может разъяснить только вскрытие.

– Ага, значит, вскрытие все же будет? А разве необходимо вскрытие покойников, умерших своей смертью?

– Внезапно умерших – да, – ответил Аристов и сухо добавил: – На этом вечер вопросов и ответов, полагаю, можно считать законченным…

– Погодите, еще один вопрос, – умоляюще глянул на Аристова Постнов. – Если вскрытие покажет, что это убийство, дело будете вести вы?

– С какой это стати? – буркнул Артемий Платонович. – Я ведь не служу в полиции.

Он облегченно вздохнул, когда лекарь пригласил его в купе и прикрыл за ним дверь.

– Ну, что скажете, господин Погодин?

– Никаких явных признаков насильственной смерти, – ответил лекарь. – На отравление тоже не похоже. Скорее всего, этот господин умер сам, без посторонней помощи, от апоплексического удара. Внезапное кровоизлияние в мозг – и все. Впрочем, более ясную картину даст только вскрытие.

– А отчего могло произойти это кровоизлияние?

– Отчего угодно. Погодите-ка… – наклонился лекарь к ладони покойного. – Это что такое?

– Где? – спросил Аристов.

– Да вот, какое-то покраснение на его левой руке. Похоже на ожог. Видите?

– Вижу, – ответил Артемий Платонович, заметив меж большим и указательным пальцами тыльной стороны ладони покойника небольшое красное пятнышко.

– Впрочем, от таких ожогов кровоизлияний не бывает, – выпрямился лекарь. – Простите, я могу идти? А то я немного устал с дороги.

– Да, конечно. Только… позвольте несколько вопросов?