Машина смерти Орлов Антон

Поль вышел из комнаты до того, как «паутина» сгорела дотла и Лейла открыла глаза. Он по себе знал, каково это: лежать обнаженным и беззащитным, в то время как над тобой стоит одержавший верх противник, и не хотел находиться рядом с Лейлой, когда та очнется.

Стив и Тина этого момента не учли. Глядя сквозь приоткрытые жалюзи на полурастворенные в тумане горы, Поль слушал, как Тина терпеливо объясняет Лейле, какова ситуация на самом деле. К нему присоединился Стив:

– Она испугалась, когда увидела нас.

– Это логично. Как ты себя чувствуешь?

– Вроде бы неплохо.

– Часть тех тусклых перемычек исчезла, ты не заметил?

Стив прикрыл веки, прислушиваясь к внутренним ощущениям, потом согласился:

– Похоже, что так.

– Я теперь кто – заложница? – донесся из соседней комнаты голос Лейлы.

– Вы свободны, – ответила Тина. – Лиргисо передал мне для вас достаточно большую сумму денег. Правда, ниарское гражданство вы потеряли вместе с прежним телом, сейчас вы находитесь в теле нелегальной иммигрантки с Яхины, но если заплатить въездную пошлину, вы получите статус туристки.

– Я хочу посмотреть на себя. Можно зеркало? – спросила Лейла и после паузы отметила: – Прелесть, я похожа на Веронику Ло, вашего донора!

Поль чуть поморщился и направился к выходу. Лейла копировала характерные интонации Лиргисо, и вообще она внушала ему неприязнь – не настолько сильную, чтобы это прорвалось наружу, но достаточную для того, чтобы ему не хотелось с ней общаться.

Стив вышел следом: он свою работу завершил. В коридоре их ждала Ивена.

– Получилось? – спросила она шепотом.

– Да. Сейчас Тина с ней разговаривает.

– А что мы будем делать дальше?

– Полетим на одну необитаемую планету, у которой даже имени нет, – улыбнулся Стив. – Там спрятан корабль, принадлежавший раньше «Конторе Игрек».

Вспоминать всю свою жизнь от начала до конца и прощаться с воспоминаниями Саймон не собирался. А вот не станет он этого делать! Может быть, тогда он сумеет перехитрить преисподнюю и его казнь будет снова и снова отодвигаться в будущее, с той же неизменной скоростью, с какой настоящее превращается в прошлое?

Пока он не попрощался, его нельзя переселять в тело кудонского келнисуаца. Это непременное условие, Лиргисо не посмеет пренебречь столь важным правилом. Иногда на дне души начинали копошиться сомнения, но Саймон сразу их давил: если они подточат его представления о том, что может, а что не может случиться, он попросту сойдет с ума.

Да и нет для них никаких оснований. Лиргисо ведь сказал, что переместит его в тело келнисуаца после того, как он простится со своей человеческой памятью? Теперь уже не вспомнить, что он в точности сказал, но смысл вроде был именно такой. Значит, лазейка есть.

Несколько раз Саймону снилось, что он сидит в ниарской тюрьме, отбывает свой пожизненный срок и никто не собирается выгонять его на волю. Это были счастливые сны, однако стоило открыть глаза – и ощущение, что жизнь более-менее сносная штука, уходило, как теплая вода из ванны с выдернутой пробкой.

Лиргисо не появлялся. Может быть, он забыл про Саймона Клисса? Два раза в день медицинский робот кормил узника питательной кашицей через зонд (есть Саймон по-прежнему не мог, зато желудок перестал выворачиваться наизнанку при малейшем намеке на присутствие пищи), а больше ничего не происходило.

Клисс часами сидел съежившись на матрасе и старался ни о чем не думать, ничего не вспоминать: пока его память неподвижна, то отвратительное будущее, к которому приговорил его Лиргисо, не может осуществиться, но стоит что-нибудь неосторожно задеть – и все поползет, как лавина в горах, тогда уж катастрофы не миновать. Как бывший эксцессер, Саймон знал кое-что о катастрофах!

Приставленный стеречь его «цербер» – черная, хищно-прилизанная механическая тварь – тоже хранил неподвижность. Саймон с горечью подумал, что Лиргисо тот еще перестраховщик: ну зачем, скажите на милость, нужен сторожевой робот экстра-класса, если охраняемый объект – несчастный, раздавленный, до полусмерти замученный маленький человек, ни в чем вдобавок не виноватый?

Так все и продолжалось изо дня в день, но однажды Саймон услышал голоса. В коридоре за дверью нецензурно ругались, роняли какие-то предметы, топали, кто-то отрывисто отдавал команды и спрашивал, «где эта сволочь». Ага, опять по его душу пришли, опять хотят, чтобы он за что-то отвечал! Взгляд Саймона заметался по круглой комнате с тошнотворными кровавыми разводами на нежно-перламутровых стенах: даже спрятаться негде, ничего тут нет, кроме «цербера» и матраса…

И лишь потом до него дошло, что речь идет не о нем. Эти, в коридоре, ищут другую сволочь, им нужен не Саймон Клисс, а Лиргисо.

Господи, да это же спецназ!

Саймон настолько ослаб, что с первого раза его услышал только «цербер», угрожающе пошевеливший манипуляторами.

– Помогите! – срывая надтреснутый голос, снова позвал Клисс. – Заберите меня отсюда!

Теперь услышали.

– За этой дверью кто-то есть! – донеслось из коридора. – Энзо, проверь!

Видимо, у Энзо был биосканер, и чуть погодя другой голос подтвердил:

– Там кто-то живой.

Саймон на четвереньках подполз к двери. «Цербера» такое проявление активности пленника насторожило, он придвинулся ближе, неслышно переступая суставчатыми лапами на присосках.

– Эй, кто там? – спросили снаружи.

– Я! – отозвался Клисс. – Спасите меня!

Главное, ни слова про «цербера», а то они сюда не сунутся, потому что «цербер» – это серьезно. Из их обрывочных реплик Саймон понял, что Лиргисо они все-таки упустили; значит, тем более нельзя тут оставаться.

Характер шума внезапно изменился. Возгласы, ругань.

– Уходим!

– Все слышали?! Уходим! Сейчас тут все полетит к чертовой матери…

– Там живой человек!

– Здесь живой человек! – оценив обстановку, закричал Саймон. – Не бросайте меня, я все знаю про Лиргисо! Вам нужна информация?!

– Отойди подальше от двери и прикрой голову! – потребовали из коридора. – Эй, ты понял? Сейчас мы взорвем дверь!

Что-что они сделают?.. Саймон задохнулся от ужаса.

– Не надо! Ничего здесь не взрывайте, Лиргисо этого не простит! Он же опять меня поджарит, если что-нибудь взорвется!

Его обматерили, а после попытались выбить дверь, но та не поддавалась.

– Уходим!

– Там этот псих, не бросать же его!

– Не бросайте меня! – всхлипнул Саймон. – Будьте вы прокляты, если вы меня бросите! Я ценный, я помогу вам поймать Лиргисо, я про него столько знаю – пальчики обли… тьфу ты, не пожалеете! Заберите же меня отсюда!

– Отойди от двери, мудила!

– Тут нельзя ничего взрывать! Если вы меня тут оставите, Господь вас покарает!

– Я тебе…, популярно объясняю: не отойдешь от двери – е…шься вместе с ней! У тебя есть пять секунд, время пошло!

Так бы сразу и сказали. Клисс проворно ретировался в сторону, прикрыл голову. Краем глаза покосился на «цербера»: тот выдвинул стволы и приготовился к бою с незваными гостями. Ох, что сейчас будет… Саймон пожалел о том, что у него нет съемочной аппаратуры, но потом спохватился: на кой ему аппаратура, тут бы ноги унести!

Удар по барабанным перепонкам, болезненная встряска. Дверь упала на середину комнаты, раздавив влажно чавкнувший гелевый матрас. «Цербер», только этого и дожидавшийся, открыл огонь, но вскоре с ним разделались, потому что у спецназовцев были кумулятивные гранаты.

Оглушенного, порезанного осколками Саймона выволокли в коридор. Трое в бронекостюмах лежали на полу – жертвы «цербера», то ли убитые, то ли тяжело раненные, и за углом как будто шел бой, и освещение пульсировало, вызывая резь в глазах и дезориентацию, и по потолку ползла какая-то жуть, не понять, механическая или живая… Последние маски сорваны, преисподняя больше не пыталась казаться чем-то иным.

– Мы в ловушке! – взвизгнул Клисс. – Видите?! Видите это?!

– Да заткните его кто-нибудь! – взмолился один из спасителей.

Другой закованный в броню спецназовец вынул из кобуры парализатор. Перед тем как он нажал на спуск, Саймон успел крикнуть:

– Топаза убейте, если найдете!

Корабль на треть занесло песком, на его ребристом сером корпусе с золотыми эмблемами Космопола распластались песчаные звезды – название дал им Поль, из-за их сходства с морскими звездами. Эти были крупнее, их тела покрывала жесткая щетина, они кишели повсюду – то закапывались в песок, то выбирались наружу, погреться в бледных лучах маленького, окруженного размытым ореолом солнца.

Планета была холодная, с ядовитой для людей атмосферой, обитали тут примитивные создания с непонятным метаболизмом (Фласс, забросивший сюда псевдокосмополовский корабль, находил их вполне съедобными), ценных ископаемых почти не было – мирок, ни для кого не представляющий интереса, затерянный в глубине малонаселенной области Галактики.

Корабль действительно когда-то принадлежал Космополу – стандартная патрульная посудина, неведомо какими путями доставшаяся «Конторе Игрек». Экипаж на сто процентов состоял из людей; того силарца, который вызвал Стива, не существовало в природе – синтезированное изображение, неотличимое от реальной записи. Когда Стив разобрался, что к чему, он сам был обескуражен тем, на какую избитую уловку попался.

На борту не нашлось ни одного документа, указывающего на местонахождение хотя бы самой захудалой базы «Подразделения Игрек». Агенты знали, что крупно рискуют, выдавая себя за патруль Космопола, и соблюдали конспирацию.

Не было необходимости здесь задерживаться, но после Манокара и той сумятицы, которая захватила Тину, Стива и Поля на Незе, эта планета казалась почти санаторием. Поль здесь наконец-то ожил; они с Ивеной затеяли съемку фильма о местной фауне и подолгу выслеживали с видеокамерами щетинистых червей трехметровой длины, которые, как и звезды, гнездились в источенной ходами и норами почве под слоем песка, а также стайки блеклых муаровых «запятых», порывисто скользящих по поверхности желто-серых барханов. Кто на кого охотится, «запятые» на червей или наоборот, оставалось загадкой. Похоже, охота была взаимной, а песчаные звезды поедали останки и тех, и других.

Стив часами тренировался, и его способности восстанавливались быстрее, чем он предполагал вначале. Поль сказал, что «перемычек» в его «невидимом огненном теле» становится все меньше.

Тусклые, в мягких тонах, пейзажи безымянной планеты напоминали Тине некоторые из миниатюр Тлемлелха – такие же печальные и слегка размытые, а песчаные звезды были похожи на вымышленных существ, которых он иногда изображал. Только эти были щетинистые и живучие и не стремились уползти за горизонт, им и здесь всего хватало. Как будто живешь в картине и любые перспективы иллюзорны, как проекция трехмерного объекта на плоский лист, зато неожиданности исключены, можно сколько угодно размышлять, вспоминать, перебирать недавние события, никто тебя не прервет. Вначале Тине это нравилось, но потом и ей, и остальным захотелось сменить обстановку.

Яхта стартовала, а корабль с эмблемами Космопола достался щетинистым звездам – выступающий из песка островок, чужеродный, но прекрасно вписавшийся в пейзаж.

Это хорошо, когда ты в цене и не надо искать работодателей, те сами тебя найдут; плохо только, если это происходит помимо твоих желаний и расчетов. Саймон опомниться не успел, как стал агентом-стажером «Подразделения Игрек»: все получилось само собой.

На допросе он выложил все как есть и про себя, и про Лиргисо, и про свой плачевный теракт на вилле. Была у него мыслишка насчет того, как обернуть это себе на пользу.

– …Ниарский суд приговорил меня восемь лет назад к пожизненному заключению, а потом они решили, что я исправился, пока сидел, и меня помиловали. Вас когда-нибудь выбрасывали на улицу? Меня из тюрьмы пинками гнали, как подохшую собаку из конуры! Это называется гуманизм, чтоб они себе такой же гуманизм получили… А я не оправдал человеческого доверия, и я полностью признаю свою вину. Я рецидивист, я виновен в попытке умышленного убийства, заранее спланированного, с использованием взрывчатки – то есть при отягчающих обстоятельствах. Если б эти два выродка не телепортировались, они бы сгорели живьем, поэтому я прошу вернуть меня в тюрьму. Лучше в ту, где я сидел раньше, уж теперь-то меня оттуда не выкинут!

Те, кто его допрашивал – костлявый пожилой мужчина с лысым черепом и глазами почти бесцветными, но при этом пронзительно-яркими, словно включенные экранчики мониторов, и второй, помоложе, оплывший, как груша, с покатыми плечами, – переглянулись.

– Саймон, скажите-ка, из каких соображений вы хотели убить Лиргисо? – спросил молодой.

У него был глубокий, хорошо поставленный голос, и вопросы он задавал то доброжелательно, то с подковыркой. Клисс предположил, что он, наверное, психолог.

– Потому что Лиргисо опасен, я понял это сразу, еще когда не знал, кто он такой. Нутром почуял! А Поль еще хуже. Таких надо истреблять, и если меня оставят на воле, с моей стороны будут новые рецидивы. Учтите, я не раскаиваюсь в содеянном! Если б я мог, я бы снова убил их, уж на этот раз наверняка. Я угроза для общества, я должен сидеть за решеткой.

Они снова переглянулись, после чего заговорил старший:

– Саймон, не болтай ерунду. С такими качествами ты должен не за решеткой сидеть, а работать в нашей организации. Ты принят.

Клисс открыл рот, чтобы возразить, но передумал. Мало ли к чему приведут возражения…

– Я постараюсь оправдать оказанное доверие. Но, видите, у меня проблемы со здоровьем… – он прикоснулся к рубцу на месте левой ушной раковины. – С тех пор как я съел свое ухо… – пришлось замолчать, чтобы подавить слабый рвотный спазм, – я не могу нормально питаться, какой из меня работник…

– Ты еще скажи, что не работник, потому что занозил палец! – проворчал пожилой. – Наши медики вырастят тебе новое ухо. Меня называют Маршалом, а твоим наставником на время стажировки будет Римма Кирч. Все вопросы задавай ей или Бишону, это наш психолог.

Грушевидный субъект приветливо улыбнулся и слегка подался из кресла вперед. Маршал поднялся и вышел.

– Это ваш шеф? – задал Саймон первый вопрос, когда дверь закрылась.

– Не «ваш», а «наш», – поправил Бишон. – Саймон, запомни главное: мы одна команда – шеф, я, ты, остальные ребята. Индивидуалистам у нас приходится туго.

– Не надо на меня наседать, – вздохнул Саймон. – Я по натуре истинный коллективист, но мне столько пришлось пережить, что я стал неадекватным. Что это за жуть была в логове у Лиргисо, когда меня оттуда вытаскивали? Помню, что-то несусветное творилось…

– Всякие голографические эффекты плюс инфразвук. Видимо, он приготовил это специально на случай вторжения – своего рода психологическая мина.

– Всего-то? – Клисс с облегчением усмехнулся. Столь простое объяснение не приходило ему в голову.

– Там были и настоящие мины – роботы, начиненные взрывчаткой. Они разнесли компьютер и сейфы, так что мы ничего не успели забрать. В группе захвата было двенадцать человек, а вернулось оттуда пятеро, и ты шестой. Саймон, ты все-таки законченный индивидуалист, это твой главный минус. Постарайся стать членом команды, а я постараюсь тебе в этом помочь.

Груша (так называли Бишона остальные, чаще за глаза) был не самым худшим психологом: после третьего терапевтического сеанса Клисс вновь обрел способность есть самостоятельно, и его при этом больше не рвало. Но только не мясо, упаси боже, только не мясо! Теперь Саймон был убежденным вегетарианцем.

По крайней мере с одной из его проблем Бишон разобрался, однако это не мешало Саймону втайне посматривать на Грушу свысока: будущее покажет, кто из нас лучший знаток человеческих душ – ты, дипломированный всезнайка, или я, бывший эксцессер.

Зато Римма Кирч, новоявленная наставница Саймона, оказалась настоящей язвой. Девчонка лет двадцати пяти, плотная, крепко сбитая, с широким и упрямым, чуть курносым лицом фермерской дочки и зычным мальчишеским голосом. Ее родиной была Яхина – планета, где большую часть территории занимают крупные поместья и заводы по переработке сельхозпродукции, а население переполненных городов живет впроголодь, поскольку продовольствие идет на экспорт. Несмотря на свою внешность деревенской сорвиголовы, Римма была горожанкой. Она ухитрилась улететь с Яхины «зайцем», добралась до Рубикона и промышляла там мелким воровством, пока ее не завербовал кто-то из агентов «Подразделения Игрек».

Клисс ее побаивался, она была еще хуже Лейлы. Она не носила юбок, предпочитала удобные комбинезоны и стриглась коротко и небрежно: неприятное, беспокоящее Саймона сходство с Тиной Хэдис. Но если Тина при этом обладала почти аристократическим изяществом – результат то ли тергаронской военной муштры, то ли воспитания, полученного в детстве на Манокаре, – то Римма была неуклюжа, неряшлива и манерами напоминала лесных зверушек из мультфильмов про Умазайку.

Она сразу же объявила:

– У нас тут казарма, и нам наплевать, нравится тебе это или нет, так что привыкай!

Судя по блеску ее глаз и наставительно-торжествующему тону, ей «казарма» нравилась. Римма также сообщила, что Саймон на первое время будет салагой – мол, от этого никуда не денешься, такова традиция.

– Детка, сказать тебе по секрету, сколько мне лет? – вздохнул Клисс. – Сказать, а? Без малого тридцать восемь. Не знаю, на сколько я выгляжу после этих… пластических операций, но в салаги я не гожусь.

– Не называй меня деткой, в зубы получишь! – огрызнулась Римма. – У нас тут своя субординация, и на твои претензии нам наплевать. Будешь как все.

Чтобы приспособиться, Саймон начал играть под дурачка: мол, после пыток, которым подвергал его Лиргисо, он слегка свихнулся, так что с него взятки гладки. Это сработало, и все же кое-кто его невзлюбил: Клисса считали виновником гибели десантников, расстрелянных «цербером». Как будто от него что-то зависело!

На третий день после того, как Саймона приняли в штат, ему довелось присутствовать при казни агента, совершившего должностное преступление. Штаб-квартира «Конторы Игрек» располагалась на борту корабля, и всех собрали в одном из пустых грузовых отсеков. Просторный серый зал, стеллажи вдоль стен, по потолку растянулись ряды одинаковых плафонов. Надо смотреть под ноги, чтобы не запнуться о крепления для контейнеров. Когда Римма объяснила, что здесь произойдет, Саймон ощутил почти забытый внутренний зуд, знакомый каждому эксцессеру: вот бы все это заснять!

Агента осудили за самовольный расстрел гостей на приеме у Тлемлелха в Синсаодге. Маршал (Саймон уже знал, что он первая шишка в «Конторе Игрек» и прилетел на Нез, чтобы лично руководить важной операцией) собственноручно привел приговор в исполнение, а затем убрал пистолет в кобуру, оглядел хранящих молчание подчиненных и спросил:

– Кто-нибудь считает, что это несправедливо? Можете высказаться, я всех выслушаю. Энзо, это ты, кажется, говорил, что Гулер не заслуживает смерти?

– Говорил, – после заминки отозвался Энзо. Саймон не видел его из-за чужих спин, слышал только напряженный от сдержанного негодования голос. – На этом приеме в Синсаодге собрались со всей Галактики шлюхи и педики, которым нет никакого дела до наших целей. Если их нельзя убивать – тогда я не знаю, Маршал… Может, нам тогда всем скопом попроситься в полицейские на Незе или уйти в монастырь? А Гулера довели, у него был срыв. Он перед этим поймал обрывок разговора, как Лиргисо заявил, что будет добиваться легализации, чтобы его повсюду принимали в высшем обществе. Ну, и Гулер решил его подставить, чтоб ничего такого не было, а вы его за это к вышке…

– Дурак, – тяжело вздохнул Маршал. – И ты дурак, и Гулер был дураком. Он решил подставить Лиргисо, а вместо этого подставил организацию! Мы теперь террористы! Может, Энзо, ты впервые об этом слышишь? Об этом сейчас кричат все незийские телеканалы! Потому что все то дерьмо, которое собралось в Синсаодге, – это деятели культуры, известные творческие личности, и галактическая общественность считает, что стрелять в них нельзя! «Подразделение Игрек» скомпрометировано, мы вне закона. Незийские спецслужбы не умеют работать, но не сегодня-завтра здесь будет космополовское подразделение по борьбе с межзвездным терроризмом, правительство Неза уже заключило соглашение с Космополом. И все из-за одного-единственного дурака!

– У него был срыв… – повторил Энзо, теперь уже неуверенно и подавленно.

– Его можно было бы оправдать, если бы он ликвидировал Лиргисо и Тину Хэдис. А то ведь перестрелял подвернувшуюся под руку шушеру, а эти остались невредимы!

– Хэдис он ранил в плечо, – напомнил другой голос. – А Лиргисо применил какие-то экстрасенсорные заморочки, так что в него невозможно было попасть.

– Задание не выполнено, организации нанесен ущерб, – жестко подытожил Маршал. Сделал паузу и добавил: – Гулер не был предателем, но его ошибка равносильна предательству, поэтому он заслужил казни. А если просто по-человечески, то парнем он был неплохим, и я скорблю о нем вместе со всеми… Похороним его с обычными почестями.

Саймон принял к сведению, что за ошибку тут могут и прихлопнуть. Ничего, он будет полезным и осторожным, с ним такого не произойдет. Цели «Подразделения Игрек» он одобрял: Великая Чистка, защита человечества от всего аномального и непонятного, предотвращение необратимых перемен, ликвидация мутантов любого толка и в первую очередь – так называемых экстрасенсов-бойцов (Стив Баталов, Тина Хэдис и Лиргисо принадлежали именно к этой особо опасной разновидности).

Правда, понятие «человечество» тут трактовалось чересчур растяжимо: и люди, и гинтийцы, и шиайтиане, и незийцы, и даже волосатые кесолиане – все друг другу братья и сестры, от такой расовой уравниловки Клисса коробило. Зато к негуманоидам в «Конторе Игрек» относились с прохладцей: никаких силарцев или синиссов, никаких энбоно. Пусть чужаки остаются сами по себе, человечество в них не нуждается.

– Скорее всего, Баталова мы не стали бы трогать, – сказал Саймону Бишон. – Пришелец из параллельной Вселенной, да еще с силарским гражданством – не наш клиент. Но есть одно серьезное «но»: вирулентность. Достоверно известно, что Тина Хэдис не обладала раньше экстрасенсорными способностями. На Тергароне ее как только ни тестировали, однако ничего подобного не выявили. Потом она в течение долгого времени жила с Баталовым, и в результате – мутация. Можешь представить, что будет, если это пойдет по цепочке? Если начнется эпидемия?

Саймон представил, и ему стало тошнехонько.

– Почему их не уничтожили в Синсаодге?

– Не получилось, – буркнул Груша. – Неучтенные факторы… Во-первых, оказалось, что у Лиргисо есть защита от излучения. Во-вторых, организаторы торжества в последний момент разрешили энбоно прийти на прием с вооруженной охраной – целая армия громил-негуманоидов с кинжалами, их было больше, чем наших людей, и подчинялись они только своим хозяевам, а те приказали им охранять Баталова и Лагайма. В-третьих, Лагайм засек излучатели.

– Он тоже экстрасенс-боец?

– По нашим данным, нет. Он мутант-«сканер» с редчайшими возможностями и до сих пор находится в здравом уме, вот что удивительно…

– А по-моему, он псих, – возразил Клисс.

– Саймон, ты других «сканеров» не видел! – Груша покачал головой, то ли расстроенно, то ли задумчиво.

Помимо пространных рассказов о Лиргисо, «Контора Игрек» получила от Саймона кое-какую тактически ценную информацию, и теперь полевые агенты по всему Незу выслеживали Хинара. Маршал приказал взять его живым: личный пилот Лиргисо должен много чего знать. Наверняка у него такой же гипноблок, как у Лейлы, но это уже будет Грушина забота, а Саймон про себя тихонько радовался тому, что желтомордый наконец-то за все поплатится.

Пока что радость была смешана с беспокойным ожиданием: из клиники, где ему выращивали новую ногу, шиайтианин сбежал за полчаса до того, как за ним пришли. Видимо, Лиргисо успел передать ему предупреждение, однако забрать его не смог: он получил на дуэли тяжелые травмы и, похоже, снова поменял тело; когда группа захвата ворвалась в его потайное убежище, он лежал в «коконе» и телепортировался прямо оттуда.

По ночам, перед тем как уснуть, Саймон предавался сладким мечтам о мести. Он еще расквитается с лярнийским выродком… Правда, при одной мысли о встрече с Лиргисо его охватывало оцепенение, но кто сказал, что им надо встречаться? Нет уж, от Лиргисо он будет держаться подальше, однако это не помешает ему отомстить: он убьет Топаза.

После силарской больницы, где ей пришлось провести около месяца, пока не закончился период адаптации к новому телу, Лейла улетела на курорт «Тихие Кущи». Она оставила для Тины в больнице свои координаты – приглашение к контакту, и Тина отправилась ее навестить.

«Тихие Кущи» были громадным парком, в гуще светлой зелени дремали коттеджи – поодиночке, чтобы их обитатели не мешали друг другу. Небольшой двухэтажный домик, в котором поселилась Лейла, окружали кустики, усыпанные черными розами величиной с кошачью голову; Тина остановилась, подобрала с дорожки большой атласно-черный лепесток.

– Здесь и правда очень тихо.

Она обернулась: Лейла стояла у поворота в боковую аллею, на ней было черное с сиреневыми разводами кимоно, шелковистое и блестящее, как лепестки здешних роз. Черные волосы подрезаны выше линии плеч, ровная челка до бровей – вроде бы такая стрижка называется «каре». Глаза обведены мягкими темными контурами, пастельные переливы синеватых и бледно-сиреневых теней: вариант «лярнийской полумаски», едва проступающей на фарфоровом лице, как водяные знаки на бумаге. Если делать макияж ее учил Лиргисо, то она оказалась способной ученицей.

– Я думала, что вы появитесь незаметно. Вдруг здесь была бы засада?

– Так ведь нет здесь засады, – возразила Тина.

В кармане у нее лежал биосканер, и она успела удостовериться в том, что в коттедже находится только одно живое существо, да и в окрестных кустах никто не прячется.

– Вы будете кофе? – церемонно осведомилась Лейла. Похоже, она не знала, как себя вести, и скрывала замешательство за светской улыбкой.

У нее нашелся не только кофе, но еще и бутылка дорогого коллекционного вина, и коробка шоколадных конфет. Наполнив бокалы, Лейла спросила:

– Он с вами не связывался?

– Ты имеешь… вы имеете в виду этого мерзавца, вашего покровителя? – уточнила Тина.

– Вы не должны так о нем говорить! – Лейла возмущенно тряхнула черной шелковистой челкой. – Он отзывался о вас с уважением, и вы тоже должны уважать его.

– Уважение не всегда бывает взаимным. Нет, не связывался. Я даже не знаю, жив он или нет, на дуэли его отделали так, что мало не покажется. Вам стоит подумать о самостоятельной жизни, его деньги рано или поздно закончатся.

– О, мне голодная смерть не грозит, – ответ прозвучал немного заносчиво. – Я живу здесь меньше геамо, но уже кое-что заработала. Это я купила со своего гонорара, – Лейла кивнула на вино и конфеты.

Геамо – девятидневный незийский цикл, Тина вернулась на Нез вчера, а Лейла покинула больницу всего шесть дней назад. Каким же способом она могла заработать? Хотя тут и гадать не надо: после жизни с Лиргисо она наверняка знает о сексе побольше, чем любая профессиональная куртизанка.

– Взломала за деньги одну программку, – дальнейшие комментарии отмели это подозрение. – Я научилась этому еще на Ниаре… ну, до того, как его встретила, я ведь тогда просто жила в Сети. За это прилично платят, главное – найти заказчика.

– И не нарваться. Хакерство уголовно наказуемо.

– Я нашла заказ по объявлению в Сети. Ничего серьезного, я ломала не лицензионный продукт, а чью-то незарегистрированную программу.

– Объявление могло быть ловушкой для хакеров. Гипноблока у тебя больше нет, но если тебя задержат из-за какой-нибудь ерунды и допросят с применением «сыворотки правды», вы, – Тина снова поправилась, – попадете в неприятности.

– Можете говорить мне «ты».

Лицо Лейлы оставалось оживленным и в то же время непроницаемым – тоже школа Лиргисо; не поймешь, пропустила она предупреждение мимо ушей или приняла к сведению.

– Знаешь, кому ты обязана жизнью? – спросила Тина.

– Знаю. Вам и Стиву Баталову.

– Мне – в наименьшей степени. Тебя вылечил Стив, но он не смог бы уничтожить гипноблок без помощи Поля Лагайма. На пятьдесят процентов тебя спас Поль, не забывай об этом.

Лейла молчала и не шевелилась: безучастная фарфоровая статуэтка с синими глазами, ни намека на какие-либо эмоции.

– Думаю, ты в курсе, что ожидало Поля со стороны Лиргисо? – добавила Тина. – Ты была заодно с Лиргисо, несмотря на это, Поль помог вернуть тебя к жизни. Просто подумай об этом, если не сейчас, так хотя бы потом, когда я уйду. И подумай обо всех тех, кто пострадал или погиб из-за Лиргисо.

Лейла продолжала изображать статуэтку. Наконец ее ресницы дрогнули.

– Ничего не происходит случайно. Вас или Поля он никогда бы не убил, а если кто-то из-за него погиб – значит, так было надо…

– Кому надо? – перебила Тина.

Лейла замялась, но потом упрямо заявила:

– Для мироздания, для всей жизни в целом… Вокруг слишком много незначительных личностей, и если их поголовье немного убавится, никто не проиграет.

– Лейла, массовка бывает только в кино, в жизни массовки нет. Незначительны те, кто не имеет никакого значения для тебя, – но, кроме тебя, в этой Галактике есть и другие разумные обитатели, если ты до сих пор не заметила. А теперь скажи, тебе очень было надо, чтобы Саймон Клисс активировал твой гипноблок?

– Нет, – неохотно буркнула Лейла. – Ну и что… Бывают же исключения, которые только подтверждают правила.

– Каким это образом исключения подтверждают правила? Может, хотя бы ты объяснишь мне механику этого дела? А то давно уже интересно…

Девушка молча долила себе вина, отпила из бокала.

– Вы не знаете, что стало с Саймоном Клиссом?

Откровенная попытка перевести разговор на другую тему. Впрочем, Тина хотела не одержать верх в споре, а просто добиться, чтобы Лейла посмотрела на окружающий мир непредвзято, не с точки зрения Лиргисо.

– На приеме Лиргисо порывался рассказать мне, как он пытал Клисса, но я не любительница таких историй и не стала все это выслушивать. Думаю, что Клисс кончил плохо. Можешь тоже обращаться ко мне на «ты». – Тина скользнула взглядом по нежной блеклой фреске на стене напротив: вихрь фантастических цветов, подчиненный спиральному пространственному ритму, незийские художники любят такие мотивы. – Красивый у тебя коттедж.

– Я сняла только первый этаж, это дорогой курорт. На втором сейчас никто не живет.

– Не будешь возражать, если я его арендую?

Можно было и не спрашивать: Лейла явно на это и рассчитывала, когда упомянула о пустом втором этаже. Тине понравились и фрески, и черные розы около коттеджа, и весь этот громадный тихий парк, а кроме того, Лейлу пока лучше не оставлять в одиночестве – мало ли кто может сюда вселиться и чем это будет чревато для воспитанницы Лиргисо или ее потенциальных соседей…

После «Тихих Кущ» Тина побывала в гостях у Тлемлелха. Тот больше не убивался из-за скандала на приеме: во-первых, пилотские права у него так и не отобрали, а во-вторых, его престиж ничуть не пострадал, даже наоборот. И на Лярне, и во всей Галактике в тех кругах, мнением которых Тлемлелх особенно дорожил, сейчас только и разговоров было, что о празднике в Синсаодге и о дуэли. Тлемлелх стал героем дня.

Пузырьки отрывались от выпуклой стеклянной линзы, плыли вверх и исчезали, достигнув границы жидкости и воздуха. Поль отставил стакан, откинулся на спинку стула. Кафе на крыше небоскреба на проспекте Шал-Салтуф было одним из его любимых, особенно на закате: небольшая площадка под термонавесом, дюжина белых столиков, выложенный светлой фигурной плиткой пол, угловатые, с обилием хромированных элементов роботы-официанты в стиле ретро, а внизу океан зданий в красноватых бликах, и солнце сгустком расплавленного золота стекает к горизонту.

Бесцветная прозрачная шакаса в стакане казалась розоватой – традиционное для Неза газированное вино, вызывающее состояние приятной расслабленности с легкой примесью головокружения. На Манокаре Поль нередко мечтал о том, как будет сидеть в этом кафе под вечерним небом и пить шакасу, и теперь наконец-то осуществил свое желание, невзирая на риск.

Хотя риск был в пределах допустимого: где-то в розовой бездне над Шал-Салтуфом парили две машины Космопола с ребятами из антитеррористической бригады. Не то чтобы Поль согласился на роль живой приманки, но космополовцы попросили его предупреждать, если он отправится гулять в одиночку, – он от этого только выиграет, поскольку получит прикрытие, а они попробуют поймать на живца зарвавшуюся братию из «Конторы Игрек» либо Лиргисо, а если повезет, то всех скопом. Такой вариант устраивал Поля больше, чем прогулки в компании бдительных малоразговорчивых телохранителей, он истосковался по свободе, и ему совсем не хотелось быть охраняемым субъектом.

Была и альтернатива – научиться у Стива телекинезу и всему остальному, однако Поль не был уверен, что удержит свою силу под контролем. Когда он об этом думал, ему представлялись руины зданий, и трупы, и небо, расколотое трещинами, словно каменный купол, – заблудившаяся картинка из какого-то давнего сна, сопровождаемая тягостным чувством непоправимого, как будто он и правда разрушил целый мир, как будто это случилось когда-то на самом деле.

И еще тот агент с печальными водянисто-серыми глазами (как хрустнул его глаз, проколотый гинтийской шпилькой, у Поля до сих пор стоял в ушах этот негромкий, но жутковатый звук). Поль даже не мог дать самому себе слово, что никого больше не убьет: неизвестно, как все повернется в дальнейшем; при необходимости он опять воспользуется усвоенными на Манокаре киллерскими приемами, а то, что ему это не нравится, – его личное дело.

Но пока все это принадлежало к области вероятного, а в настоящем события текли медленно и предсказуемо, как движение пузырьков воздуха в стакане с шакасой. Окутанная розовым закатным маревом панорама Кеодоса, полтора десятка посетителей за соседними столиками… С той минуты, как Поль поднялся на крышу высотки, количество посетителей удвоилось; легкое опьянение не помешало ему просканировать новоприбывших, но Лиргисо среди них не было, а не являются ли они агентами «Подразделения Игрек» – этого Поль определить не мог.

Он уже усвоил, что отнюдь не аморальные носители некоторых заблуждений могут навредить окружающим не меньше, чем какой-нибудь глубоко порочный тип вроде Лиргисо, а порой даже больше, но выявлять таких не умел. Ничего, Космопол не дремлет.

От потока машин наверху отделился белый аэролимузин, сопровождаемый вертким «мини-торнадо», они зависли над кафе и синхронно скользнули вниз: на последнем этаже здания находилась парковочная площадка.

Поль вздохнул сквозь сжатые зубы, допил шакасу и снова откинулся на стуле, скрестив на груди руки. Ему хотелось досмотреть закат до конца, но, похоже, придется уйти отсюда раньше. Вечер, можно считать, пропал. Топ-модель Вероника Ло вернулась на Нез после месячного вояжа, а он успел забыть о ней… Ничего, сейчас она о себе напомнит!

Вероника взбежала по лестнице, придерживая подол усеянного серебряными звездами платья, огляделась и направилась к Полю. На ее прозрачной накидке и в распущенных волосах тоже мерцали звезды, на тонком удлиненном лице возбужденно сияли большие глаза. Ни на Незе, ни на Манокаре, ни на Ниаре Поль не встречал более красивой девушки, и ничего удивительного, что взгляды посетителей кафе скрестились на Веронике: даже не будь она топ-моделью, она все равно привлекала бы внимание.

Вероникой восхищались все – кроме Поля. Для него она так и осталась малообразованной девчонкой с Кутакана, нелегально прилетевшей на Нез полтора года назад. Тогда она была не Вероникой Ло, а Вероникой Лойчевой, и Лиргисо купил ее у семейства Лойчевых, чтобы переместить в ее тело Тину. А Вероника очутилась в Тинином теле и чудом уцелела: наемник Лиргисо просто не успел добить ее до появления Стива. Пока Стив и Поль искали Тину, Вероника находилась в силарской больнице, и Ольга пообещала, что поможет ей пробиться в модельный бизнес, если она будет вести себя хорошо. Взбалмошная девчонка из околокриминальной среды в теле боевого киборга – это чревато… Впрочем, Ольгу она слушалась. Вот такой была подлинная история возвышения Вероники Ло, и для Поля тут не было ничего загадочного и волнующего.

– Здравствуй, Поль! – Она остановилась по другую сторону столика. – Ты, что ли, взаправду вернулся на Нез?

– Это не я, это моя голограмма, – процедил Поль. – Разве не заметно?

– Ты так и не стал воспитанным, хоть и охранял на Манокаре президента. А у меня скоро день рождения! Мне будет восемнадцать, и я смогу сама подписывать свои контракты.

Произношение ей откорректировали, теперь она говорила без ненавистного Полю кутаканского акцента, но все равно ее речь его раздражала.

– Поздравляю, – бросил он равнодушно.

– Я тебя приглашаю, ты придешь в гости?

– Спасибо, я буду занят.

– Ты же врешь! Ты даже не спросил когда! – Вероника подбоченилась – типично кутаканский жест, это его тоже раздражало. – Поль, почему ты всегда такой противный?

– Наверное, потому, что мы разные и нам незачем общаться.

– У-у, воображала рыжий… – Первая красавица Галактики сморщила нос и с вызовом прищурилась (настоящий подарок для папарацци, если таковые ошиваются поблизости). – Между прочим, я тебя запомнила с первого раза! Ну, помнишь, когда мы прилетели на Нез и втихаря выгрузились, а ваши устроили облаву? Ты был самый симпатичный из всех полицейских, такая лапушка, мы с сестрой еще поспорили, парень ты или девчонка.

Поля передернуло – учитывая его недавние злоключения, это вполне могло сойти за двусмысленный намек, – но он произнес холодным незаинтересованным тоном:

– Девушек в такие рейды не посылают, это мужская работа. От нелегалов во время облавы чего только не наслушаешься.

– А Инесса заладила: девчонка – и все! Она купила временную визу и работает официанткой в одном кафе в Элакуанкосе, я ее видела. Ну вот, и я тогда вовсе не поняла, что ты рыжий, ты ведь был в коповском шлеме. Ты показывал своим, кого надо забирать, а двое полицейских держали около тебя вот такие прозрачные щиты. Стефан еще бросил в тебя нож, а один из тех подставил щит, и нож отскочил. Вы совсем близко от меня прошли, а я ругалась и плевалась, как все наши, помнишь?

Все эти рейды, во время которых Поль определял среди нелегалов потенциальных нарушителей спокойствия (таких до депортации держали под замком), сливались для него в бесконечный калейдоскоп склеенных друг с другом картинок. Движение сквозь беснующуюся либо погруженную в уныние людскую массу, и ментальное соприкосновение с каждым индивидом – словно вспышка, во время которой видишь нечто давящее на сознание, и так раз за разом, и у тебя уже ломит виски от перегрузки (странная боль, не физическая, иная, но выносить ее ничуть не легче), и под конец ты с трудом держишься на ногах, и перед глазами все плывет.

– Не помню.

– Ну да, ты на меня даже внимания не обратил. Ты всегда был где-то там, на недосягаемой высоте – гражданин Неза, полицейский, телохранитель манокарской президентши, да еще этот самый, экстрасенс! А я теперь стала не хуже тебя, понял? Почему ты ведешь себя так, словно ничего не изменилось?

– А что изменилось?

Поль нажал на клавишу встроенного в столешницу пульта: поскорее расплатиться – и убираться отсюда. На экранчике высветился счет.

– У меня теперь тоже незийское гражданство, и я больше не какая-то девчонка с Кутакана, а топ-модель, понял? Да здесь любой, если я его к себе на день рождения приглашу, на три метра от счастья подпрыгнет! – Она оглядела с победным прищуром крыши Кеодоса. – Один ты такой выискался…

– Вот любого и пригласи, за чем дело стало? Пожалуйста, отойди, ты заслоняешь мне закат.

– Ага, ты ведь не интересуешься девушками… Говорят, у тебя другая ориентация!

Поль вздрогнул, как от удара по лицу. Этого следовало ожидать… Он согласился сдаться Лиргисо из-за Ивены, но не объяснять же это Веронике и публике за соседними столиками! И девушки у него были, а на Манокаре он втайне жил с Люаной Ришсем, самой юной из вдов президента Ришсема. Инициатива исходила от Люаны, отказать ей Поль просто не мог: манокарская вдова – существо без будущего и с сильно усеченным настоящим; он не был в нее влюблен, но испытывал к ней сочувствие и нежность и хотел хоть что-нибудь для нее изменить. Об этом он тоже не собирался никому рассказывать.

Он расплатился с подъехавшим роботом-официантом, молча встал и пошел к лестнице. Телохранители топ-модели посторонились, освобождая дорогу.

– Поль, ну ты чего?.. – Вероника догнала его и схватила за локоть, он все так же молча выдернул руку. – Ты, что ли, обиделся? Я же просто так сказала, я на самом деле так не думаю!

Поль бегом спустился в просторный зал, где стояли аэрокары. По залу гулял сквозняк, наружу вели большие арочные проемы, и за ними призывно розовело небо… Опасность! Он пригнулся, отскочил в сторону и укрылся за коньячно-золотистым корпусом ближайшего лимузина. Тот, кто стрелял из парализатора, не попал в цель.

Вдавив аварийную кнопку браслета-передатчика (сейчас скучающие в небесах космополовцы получат сигнал о том, что на него наконец-то напали!), Поль вытащил небольшой лазерный пистолет: ввиду особых обстоятельств он получил от властей разрешение ходить с оружием.

На лестнице завязалась драка: Вероникины телохранители сцепились с устремившимися вниз посетителями. Видно, не поняли, что к их патронессе все это отношения не имеет… Сама Вероника сбежала в зал и растерянно вертела головой, стоя у подножия лестницы.

– Уходи отсюда! – крикнул Поль.

Ему пришлось сразу же откатиться и сменить укрытие, зато парня с парализатором он ранил.