И в печали, и в радости Макущенко Марина

– Пожалуйста.

Я сварила кофе, приготовила бутерброды. Он вышел из душа. Было так странно: спать в его объятиях, знать его поцелуи и вот так ходить мимо друг друга. Ни прихлопывания по попке, ни чмокания в щечку, ни флиртующих улыбок. Все, как раньше. Но я уже хотела сближения. Странно, но мне хотелось опять испытать ту ночь. Вот такую же: с силой, с болью, со страстью.

– Юра, я вот подумала, что редко вижу тебя спящим. Ты вообще спишь?

– Это ты спишь! И Миша. Больше я такого ни у кого не видел. Завидую тебе, – сказал он, откусывая бутерброд.

– Да, у меня крепкий сон… А у тебя нет?

– Я плохо сплю. Особенно в ночь с понедельника на вторник.

– Послеоперационный день сказывается?

– Просто в понедельник их всегда больше, чем обычно. И самые сложные. Да. Трудно расслабиться.

– Я думала – наоборот. Устал – уснул.

– Нет. У хирургов с этим проблемы, и я – не исключение. И не только у хирургов. У всех, у кого сбитый график и напряженная работа.

– Ты принимаешь снотворные?

– Держусь пока. Я видел, что происходит с зависимыми от снотворного. Со временем сна они не творят, а вред приносят. Я просто не сплю. Лежу, читаю, слушаю музыку… теперь на тебя смотрю.

– Это плохо. Плохо, что не спишь. Очень плохо. Это так же важно, как еда, вода и все остальное. Отсутствие сна чревато проблемами с сердцем, с весом, с потенцией. Сейчас у тебя, конечно, все ок, но у тебя организм сильный. И это вопрос времени. Я бы на твоем месте уже не выдержала.

– Радует, что тебя это беспокоит. Если бы не знал о твоем профессиональном интересе к мужской потенции – даже сделал бы для себя утешительные выводы.

– Поэтому ты не разрешал мне ничего сделать? Во время секса? Боялся, что я буду действовать, как профессионалка? И тебе это было бы неприятно?

– Нет, не поэтому, – он доел, допил. Я ждала, что он договорит, но он сменил тему.

– Олег зовет сегодня в гости. У него именины.

– Чего?

– У него новая девушка, и он хочет праздника. Вычитал что-то про день Олега. Короче, делает у себя вечеринку. Зовет нас с тобой.

– Странно, что он меня еще куда-то зовет. Я думала, что после того случая в лесу твои друзья не захотят меня знать вообще.

– Они каждый день о тебе спрашивают и много раз просились в гости.

– Почему же не пришли?

– Я не пускал. Доброе утро, малыш! – к нему из-за спины подкрался Мишка в пижаме.

Юра поцеловал его, махнул мне рукой и ушел.

На вечеринке было с десяток незнакомых людей. К счастью, не из больницы. Олег, несмотря на девушку, бросился ко мне с радостными воплями и закружил в объятиях.

– Как же я рад видеть тебя в добром здравии! Хотя я уже начал было находить очарование в твоих экзотически желтых глазах.

– Перестань!

– Знакомьтесь, это Маричка. Девушка свободная, но, предупреждаю, оригинальных и независимых взглядов. Короче, зубы пообломаете, а еще и без рук останетесь, если будете их распускать!

– А она еще и боевыми искусствами владеет?

– Владеет, еще и какими. Но руки оторву тебе я – не нужно, надеюсь, убеждать, что я знаю, как твои кости устроены?

В устах травматолога такие шутки звучали двусмысленно. Олег отвечал симпатичному брюнету, которого звали Даниилом, и который был его двоюродным братом. Весь вечер Даниил пытался угостить меня коктейлем, заговорить об искусствах, которыми я владею – одним словом, привлечь внимание. Иногда это было на грани. Я поймала себя на открытии: мне сложно с ним говорить. Это была не беспочвенная истерика, когда я высказывала Юре, что стала уязвимее. И это усугубилось: Юра не просто сломал мой стержень, я чувствовала теперь силу других самцов. Меня это тревожило. Мне нужно было начинать активную сексуальную жизнь, в которой я тоже буду играть роль, иначе я вообще растаю.

И это не единственное, что меня тревожило. Юра не пускает к нам своих друзей, хотя раньше они часто приходили, по крайней мере Олег. И вот теперь мои подозрения оправдались: ребята о нас не знают. Я – не его девушка. Я свободна и одинока по-прежнему. Ну хорошо, тогда нечего так пристально следить за руками Даниила и моими действиями! Юра перемещался по комнате, но я все время чувствовала на себе его недобрый взгляд. У Олега что-то не вышло с новой подругой, она ушла, но он не расстроился, не в его правилах. Он начал играть в борьбу за меня с Даниилом. Братики сейчас подерутся!

Это было бы весело, если бы Олег не попытался усадить меня к себе на колени и не делал всего того, что обычно мы делаем, когда видимся на вечеринках. Мы дурачимся, обнимаемся, похабно шутим. Но сегодня мне этого не хотелось. Я чувствовала, как Юра оценивает, и сердилась: на себя за то, что не могу справиться с ситуацией и на него. Он не сказал никому о нас, значит он меня стесняется? Спать с няней сына – это ведь пошло, да? Это слишком ожидаемо? И вообще, это не для него. Он не такой! У него же репутация холостяка с холодным сердцем.

Когда-то я подозревала, что у него есть запретная связь с барышней, которая все терпит. Я сама стала такой барышней. Терплю и молчу. Вот и ты теперь смотри и терпи то, что меня трогает твой друг и каждый мужчина воспринимает меня как вызов и шанс провести бурную ночь. В их глазах я свободна и доступна.

– Олег, я тебя не узнаю, – сказал Даниил. – Ты говоришь, вы давно знакомы, и что – до сих пор только друзья? Признавайтесь, сколько раз ты оставалась у него на чашечку кофе?

Родственничек Олега уже изрядно выпил. Хотелось куда-то спрятаться.

– Держи язык за зубами, – предупредил Олег. – У Марички есть священное прикрытие, ему три года. И этот парень – очень силен!

– Но боюсь, не настолько, чтобы такая женщина жила полноценной, счастливой жизнью.

– Олег, я… мне нужно позвонить. – под таким глупым предлогом я выбралась из кресла, которое они обсадили.

– Эй, детка! – Олег пришел на кухню, где я попыталась скрыться. – Ты как? Ты хорошо себя чувствуешь?

– Такое… Коктейлей мне хватит. Я сварю кофе, ты не против?

– Ну, если ты не боишься обнаружить знание моей кухни и нарваться тем самым на новые скабрезные шуточки моего братца… Он запал на тебя. Слушай, ты обиделась? Я бы заткнул ему рот, но ты обычно сама это делаешь, и с удовольствием. Я хотел оставить тебе эту жертву.

– Я не в форме.

– Вижу. Ты сама не своя. И своим поведением ты еще больше вызываешь желание тебя задеть. Я весь вечер недоумеваю, что ты такая тихая. Думал, это уловка для Даньки, чтобы он клюнул, и чтобы потом выдать ему, как ты обычно…

– Я еще не пришла в себя, после того случая.

– Слушай, я не говорил тебе, но ты должна знать, что мы с ребятами не осуждаем тебя. Ты, конечно, выпендрилась с Егором, но… Мы же знаем, что, на самом деле, ты никому ничего не должна… Он подонок и не имел на тебя никакого права. И Юрка правильно сделал, что въехал ему.

– Спасибо, Олег. Мне важно это слышать, – я обняла его.

– Я еду домой!

– Не мешай, Юра. В кои-то веки я добился взаимности! – ответил вошедшему Юре Олег. Я отошла от него, но он еще удерживал меня за плечи. – Ты нам помешал! – дразнился Олег, и я хотела стукнуть его туркой по голове. Он не знает, что творит! Да что я, собственно? Мы же друзья…

Юра был мрачнее тучи.

– Я вижу. Ты едешь?

– Да.

– А кофе? – спросил Олег.

– Олег, я тебя от всей души поздравляю, жаль, что эта Таня, или как ее там… не оценила твоих творческих ухаживаний, но… мне и вправду рано еще тусить до позднего часа. Ты видишь, какая я. Я лучше поеду.

Юра намеревался открыть боковую дверь машины для меня, но остановился.

– Может, ты хочешь остаться?

– Вовремя спросил…

– Еще не поздно вернуться.

– Одной? Ты сознательно мне это предлагаешь?

– Нет… Я просто хочу знать, чего ты хочешь.

– А я хочу знать, чего хочешь ты.

Он открыл дверь.

– Тогда садись. Скоро узнаешь.

Когда мы поднимались в квартиру, я остановилась у двери Игоря Борисовича.

– Только десять вечера. Заберем Мишу?

– Утром заберу.

Я пошла вверх по ступенькам. Очень хорошо, он меня отворачивал все эти ночи, чтобы сделать это со мной из-за ревности? У нас могут быть здоровые поводы?

Когда за ним закрылась дверь, мне стало все равно, что послужило поводом. Он поцеловал меня еще одетую. Не давая разуться, повел в спальню. Там раздел, снял сапожки, колготки, развел ноги, поцеловал. Так я достигла первого пика. Ночь была почти такой же. Я так же отдавалась, но делала это уже с готовностью, было так же хорошо, он был таким же ненасытным, он так же не дал простора моим бедрам и рукам… Он был сверху, сзади, сбоку, но он не выпускал меня. Все же мне было сладко. Он был чуть-чуть осторожнее и иногда медленнее, что я особенно оценила утром, когда поняла, что болевых ощущений нет. Но еще перед сном я отметила, что сегодня он не шептал мне «моя» и не признавался в любви. И он защищался.

Мы занимались сексом следующей ночью, и следующей. Только Мишка засыпал, Юра брал меня за руку, отводил в спальню, и там я засыпала в его руках после нескольких часов наслаждения.

Утром в субботу я проснулась, как всегда, одна в комнате, но с какой-то назойливой мыслью. Что-то меня не отпускало. Я рассматривала пальцы, подумала о том, что хочу походить некоторое время без лака, вспомнила, как он их облизывал, как целовал между пальцами и выше, и… вспомнила! Я, голая, вскочила с кровати. По пути схватила халат и, завязывая на ходу, отправилась искать Юру. Из ванной выбежал Хорошо с мокрыми лапами. Дверь осталась открытой, значит, они только вернулись с пробежки. Я распахнула дверь, Юра мыл руки.

– Ты – манипулятор!

Он удивленно застыл. Потом спокойно взял полотенце и, вытирая руки, не глядя на меня, ответил:

– Что-то слишком долго я этого не слышал…

– Ты не ответил вчера!

– Не ответил на что?

– Я говорила тебе, я шептала тебе… не помнишь?

– Скажи, – он понимал, о чем я.

Я рассердилась еще больше.

– И скажу! Я шептала тебе: «твоя»! Много раз. А ты, а ты ни разу не подтвердил. Как это называется? Все? Ты сломал мою волю, ты заставил меня себя такой признать, и все? Доволен? Ты понимаешь, как я себя чувствую?

– Я? Я-то понимаю. Но для тебя? Я думал, это только секс…

– Не думал ты так!

– …для тебя, – закончил он фразу.

Мы замолчали. Я громко и сердито дышала. Он смотрел на меня.

– Закрой дверь, – спокойно сказал он.

Меня долго не надо было просить, я отвернулась.

– Нет, ты останься здесь! – развернул он меня к себе одной рукой, другой закрыв дверь и защелкнув замок.

– Что ты… Я не за этим сюда пришла! – возразила я ему, когда он развязал халат и усадил меня на стиральную машину. Здесь мы уже были… И тогда нам помешал Миша.

– Миша через полчаса проснется… – попыталась возразить я, но его руки уже было не остановить. Он понял, что после этой ночи нам не нужны прелюдии.

После этой ночи Юра проник в меня легко и глубоко.

– Ты за этим пришла.

Он снял с себя футболку, стянул брюки. От него пахло потом, руки были холодными, волосы пахли улицей. Но я уже была готова к нему.

– Теперь объясни мне, что для тебя значит, быть моей? – спросил он. Что я могла сказать, открытая перед ним, видя его, совершенно готового, так близко к себе?

– Я твоя… потому что сделаю все, что ты скажешь. Я твоя, потому что мне нравится тебя слушаться, я хочу раствориться в тебе. Хочу, чтобы ты вошел в меня и потерялся во мне. Я пойду, куда поведешь, не отстану, не отойду, не уйду, я… ах!

Он уже был во мне. Сначала медленно, потом быстрее. Достигнув пика, я поняла, что он во мне, но он не двигается. Я открыла глаза. Его лицо было очень близко, он смотрел на меня.

– Моя?

– Да.

Не прекращая смотреть на меня, он начал толчки. Я видела, как его зрачки покрывает туман, он выныривал и заглядывал мне в глаза, опять падал в себя. Я упиралась руками сзади. Я должна его выдержать! Я боялась, что мы сейчас упадем с этой машинки или что-то сломаем… И я не хотела, чтобы это заканчивалось.

– Моя! – закричал он.

Все. Он навалился на руки, которыми уперся в машинку, и на меня. Он был тяжелый и горячий.

– Как бы я хотела, чтобы тебе было хорошо так же долго, как и мне, – прошептала я.

– Я обречен быть твоей слабой копией и только завидовать. Сну, оргазму…

Моей слабой копией? Это я себя такой считала, правда я завидовала его интеллекту, а он – моей способности получать земные удовольствия.

– Я хочу его поцеловать.

Юра посмотрел на меня.

– Нет.

Он оставил меня, задвинув за собой дверь душевой кабинки. Я видела очертания его тела сквозь матовое стекло. Ягодицы, плечи, ноги. Я хотела их гладить, хотела целовать, трогать. Мне было мало! Но я чувствовала, что если буду настаивать, он может закрыть то, что начал приоткрывать. Нужно выждать. Не знаю чего, не представляю, как я это сделаю, но я до него доберусь. Мне это было нужно.

Мы ходили на выставку рептилий в ботанический сад, потом я была у мастера по маникюру. Потом села с книгой о рекламе в кафе и просидела в нем до темноты. Сделала на полях много пометок, запланировала обработать завтра новые данные. Вернулась, приняла душ. Вместе легли спать.

Я проснулась от крика. Не моего. Я его не помню, но, наверное, звук был достаточно громким, если даже меня разбудил среди ночи. Юра сидел на кровати, опустив голову и тяжело дыша. Он прятал лицо. Я посмотрела на мобильный: три часа ночи.

– Ты что? – спросила я его, обнимая за плечи. Он машинально отодвинулся.

– Извини, что разбудил. Мне сон приснился. Плохой.

– А что тебе приснилось?

– Не хочу об этом говорить.

Он замолчал. Поднял голову. Обернулся и заставил меня лечь.

– Спи.

– Ты испугался чего-то?

Он посмотрел на меня.

– Я не хочу, чтобы ты от меня беременела.

– Почему?

– Ты изменишь мне.

– Глупости… это просто… это сон!

– Это моя реальность.

– Юра… ты умеешь вовремя… После первого раза еще была кровь пару дней, и я думаю… но сегодня… А знаешь что? Не переживай. Я никогда не беременела. Я слабо верю в вероятность такого чуда. Так что расслабься.

Я опять хотела спать. Наверное, днем я бы запаниковала, услышав от него такое заявление, но ночь… Она была святым временем. Я путешествовала в своих снах. Там было столько всего яркого и красивого, там были герои и сюжеты. Я возвращалась.

– В тебя кто-то кончал раньше?

– Нет… Это не важно. Давай, поспим еще? – я попыталась еще продержаться с ним в одном измерении. – И даже если это и произойдет – это хорошо. Сбудется мой коварный план…

– Какой план? – он выковыривал меня из сна.

– Ну ты весной уедешь, и… Юра, я утром расскажу.

– Нет, сейчас. Какой план?

– Я придумала как-то, что ты уедешь, а я тебя перед этим соблазню, и ты оставишь во мне ребенка. Только для меня. Ну просто от тебя такие дети клевые получаются…

– Ты серьезно?

– Нет, конечно. Это так, сюжет такой.

– Плохой сюжет.

Я открыла глаза.

– Почему плохой? Каждому – по ребенку! Это интересно. И это – искусство! Нельзя так критиковать…

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, но ты что же, одна собиралась остаться с ребенком? Ты думала, что я тебя оставлю? Потому что я уже один раз так поступил? Как ты можешь сравнивать?

– Нет… Юра, это не план, это мои фантазии. Их у меня много, и лучше тебе не знать, что у меня в голове.

– Я не понимаю тебя.

– А тебе и не надо. Не понимай, люби меня…

Я не помню, говорили ли мы еще или это уже было во сне. Потому что мне снились много маленьких Миш, и сюжет мне нравился. Юра ничего не понимает в литературе и в драмах.

– Доброе утро! Какие на сегодня планы? – весело спросила я, заходя на кухню.

– Поговорить с тобой.

– О чем?

– О нас.

– Ой, может, не будем с утра?

– Что это был за бред ночью?

– Ночной бред! – весело резюмировала я, отпивая кофе из чашки.

– Нет, ты это давно выдумала!

– Хорошо, давай серьезно. По поводу забеременеть от тебя – это идея была… Но она была шуточной.

– Ты думаешь, я могу оставить тебя с ребенком?

– Нет. Я так не думаю. Но то, что ты вчера сказал… Если это произойдет, то это не означает, что я тебя послушаюсь.

– Ты – лгунья!

Я оторопела!

– Сначала ты говоришь: «Я – твоя, и я тебя буду слушаться», – а потом отказываешься. Ты говоришь: «Не уйду», – и все равно продолжаешь думать, что весной мы, как изначально и планировали, разъедемся.

– Знаешь ли… Да мне все равно, как ты меня оцениваешь! Я никогда не откажусь от ребенка, как бы это тебя не огорчало!

– Извини, я преувеличил. Не подумай, что я буду просить тебя сделать аборт, но если в этот раз не получилось, то я больше так делать не буду…

– Очень хорошо, а ты думаешь, что после таких твоих слов я захочу тебе признаться в том, что жду от тебя ребенка?

Он с ужасом посмотрел на меня.

– Юра, не надо так на меня смотреть!

– То есть это был не бред? Ты, правда, можешь так поступить? Скрыть от меня?

– Слушай, давай остановимся? Мы сходим с ума. Оба. Ты подозреваешь меня в поступках, которых я не совершала, а я обижаюсь на то, что ты выдумал или тебе приснилось. Если честно, то я вообще сомневаюсь, что ты спал…

– После – конечно, уже нет. После таких твоих слов и этого кошмара… Конечно, спал, о чем ты?

– Я хочу это увидеть когда-нибудь.

– Ты думаешь, что я – лунатик? – он улыбнулся. – Нет, это просто сны и бессонница.

– И часто бывают кошмары?

– Бывают. Иногда часто.

– И что снится?

– Разное. Последнее время, с твоим участием.

– Тебе нужно восстановить нормальный сон. Как ты можешь на операции идти в таком состоянии?

– У тебя есть претензии к моему состоянию?

– Нет, но будут! Еще пару лет – и обязательно будут! Ты же сгоришь! Разве ты не понимаешь?

– Понимаю. Но я не хочу заставлять себя искусственно.

Я знала, как помочь ему без химии. Но если бы только он согласился. Нужно втереться в доверие, нужно его расслабить и успокоить.

– Давай так, мы не будем говорить о том, что тебе приснилось, и что я себе навыдумывала? Я забуду это, а ты… Ты знай, я не вынашиваю план, как и когда уйти от тебя. Я не думаю об этом. Также как и о том, что вчера на самом деле произошло в ванной. Честно, я за весь вчерашний день – ни разу об этом не подумала. Не знаю, почему. Наверное, сейчас какие-то другие эмоции и страхи сильнее.

– Ты мне скажешь, если…?

– Обещаю, что скажу.

Ближе к вечеру я на кухне готовила ужин. Мишка «помогал» мне. Дверь в кабинет его папы была открытой, он там что-то читал. Я услышала звонок его мобильного. Через секунду он заглянул в кухню, на ходу зашнуровывая туфли.

– Я уезжаю. У моего пациента осложнения. Очень серьезные. Я, наверное, не вернусь сегодня.

Исчез. Я не писала, не звонила. Сегодня воскресенье, моего доносчика Вали – там не было. Я позвонила ей в девять утра понедельника.

– Да, Маричка, он на операции. С ночи длится, я пришла, а они все тут.

– Сообщи, когда закончится.

Она позвонила в одиннадцать:

– Вышли. Мисценовский весь мокрый. Следующая операция в 14.30. Но ему сейчас привезли еще одного сложного пациента. Он взял. Там мелкое вмешательство для него, но сейчас больше некому.

– Ничего, что он ночь простоял?

– Ой, не говори, три бригады сменилось, но он же никогда не уходит. Ему уже и не предлагает никто.

– Кофе ему отнеси.

– Я уже.

– И еды какой-то…

– Ой, нет! Он так накричал на меня когда-то, когда я ему котлетку в операционную хотела пронести…

– Ладно. Держи меня в курсе.

Третья операция закончилась в семь вечера. Он пришел в половине восьмого.

– Привет. Я тебе ванную приготовила. Будешь?

Он бы выказал удивление, если бы мог выражать эмоции. Дома, обычно, он это делал, но не сегодня. Глаза уставшие, молчаливый, на лице ничего не прочесть. Он пожал плечами.

Когда он вернулся из ванной, я предложила ужин.

– Не хочу. Я пойду к себе.

– А что будешь делать?

– Почитаю что-нибудь.

Он часто так делал, я помнила. Особенно по понедельникам. Но и без того тяжелый день растянулся почти на сутки. Я не стала возражать. Я боялась вызвать его упрямство, которое он будет проявлять потом бездумно, по любому поводу. Мне еще нужно было его кое на что уболтать. Мишка, сам того не желая, подыграл мне. Сегодня днем на занятии лепкой они с мальчишками устроили бег с препятствиями. Ничего не слепили, зато ребенок уже в восемь вечера отключился. «Отлично, значит, я пойду и слеплю твоего папу!».

– Тебе сделать чай? – заглянула я к нему. Он сидел за столом.

– Ты знаешь, я столько кофеина выпил сегодня…

– Это чай на травах.