Истины Нового Завета Михалицын Павел
В первых главах послания Апостол указывает на расхождение дел и поступков у иудеев с Законом, а затем связывает понятия «Закон», «грех», «преступление», «гнев» и «смерть». Эти заявления Апостола Павла наталкивали иудействующих на подозрение, будто он считает, что Закон Моисеев и производит грех (а точнее, что Закон и есть грех) и приносит смерть: «Что же скажем? Неужели от закона грех? Никак. Но я не иначе узнал грех, как посредством закона. Ибо я не понимал бы и пожелания, если бы закон не говорил: не пожелай» (Рим. 7, 7).
В отрывке 7, 7–13 Апостол Павел предлагает читателю защитительную речь в пользу Закона. Он доказывает, что «Закон свят, и заповедь свята, и праведна, и добра» (Рим. 7, 12). Но Закон и дан для того, чтобы выявлять и обличать грех, дать знание о грехе через преступление. В стихах 7–11 седьмой главы послания радикализируется мысль о Законе, которую Апостол показывает на примере заповеди «Не пожелай». Именно грех, как испорченность природы, находит повод для своей реализации в заповеди Декалога прор. Моисея, которая запрещает помыслы и пожелания. Борьба с этими помыслами и пожеланиями особо трудна, так как она связана не с внешними действиями воли, а с внутренним состоянием человека. Эта заповедь особенно подчеркивает присутствие греха в человеке. Но Апостол Павел обостряет само понятие греха, обозначая его как действие сатаны, который «обольщает», «обманывает» и «ослепляет» (Рим. 7, 11). Закон обещает смерть за нарушение заповедей, но не сам по себе Закон, говорит Апостол Павел, приносит смерть, а грех является ее источником. Закон – не виновен, ответственность лежит на грехе: «Я жил некогда без закона; но когда пришла заповедь, то грех ожил, а я умер; и таким образом заповедь, данная для жизни, послужила мне к смерти, потому что грех, взяв повод от заповеди, обольстил меня и умертвил ею» (Рим. 7, 9–11).
В стихах 14–20 все той же седьмой главы Апостол указывает на «ослабленность» Закона вследствие прародительской поврежденности плоти, в которой живет грех. Грех создал в человеке свой собственный закон, противоборствующий Закону Моисееву, названному «законом ума» (7, 23), и не дает осуществиться добрым намерениям человека. Этот «закон греха» порождает различного рода внутренние конфликты и противоречия, разводя в разные стороны практическую жизнь, исполненную преступлений, и действительное искреннее желание следовать за Законом Божиим. Апостол Павел уверен, что любой человек, не понимающий и не признающий Христа как единственный и уникальный путь к Богу и к Его Царству, и все еще уповающий на Закон как на источник спасения, неизбежно переживает эту внутреннюю борьбу и раздвоенность.
Но Христос, умерев на Кресте и Воскреснув, явился победителем греха и смерти и исполнил на Себе весь Закон. Потому лишь в соединении со Христом возможно исполнение Правды, требуемой Законом: «Итак, нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе живут не по плоти, но по духу, потому что закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти. Как закон, ослабленный плотию, был бессилен, то Бог послал Сына Своего в подобии плоти греховной в жертву за грех и осудил грех во плоти, чтобы оправдание закона исполнилось в нас, живущих не по плоти, но по духу» (Рим. 8, 1–4). Во Христе человек обретает новый Закон, «Закон Духа жизни», освобождающий от «закона греха и смерти» и избавляющий от всякого рода внутренних противоречий. Лишь во Христе, явившемся истинной целью Закона, «потому что конец закона – Христос, к праведности всякого верующего» (Рим. 10, 4), возможно качественно новое, отличающееся от иудейского, исполнение Закона и его заповедей, что прежде всего отражается в христианской любви: «Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви; ибо любящий другого исполнил закон. Ибо заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не пожелай чужого и все другие заключаются в сем слове: люби ближнего твоего, как самого себя. Любовь не делает ближнему зла; итак любовь есть исполнение закона» (Рим. 13, 8–10). Это и есть жизнь с Богом и исполнение Закона, уничтожающее преступление, грех и смерть. Смерть и грех более не имеют абсолютной власти над христианами, так как они уничтожены во Христе, в Его смерти и Воскресении. Воскресший Господь даровал христианам власть попирать и уничтожать грех, выявляющийся в преступлении Закона, в таинствах Церкви и возможность вознестись над Законом в исполнении заповедей Евангельской любви[58].
Два Послания к Коринфянам
Эти послания, обращенные к малоазийской Коринфской общине христиан, в каноне непосредственно следуют за посланием к Римлянам.
Важная, на наш взгляд, тема подымается Апостолом Павлом в 8–10 главах Первого послания к Коринфянам. Тему эту можно кратко сформулировать так: соотношение свободы во Христе и нравственного поведения человека, или другими словами: как моя свобода должна уживаться со свободой моего ближнего.
Апостол разбирает этот вопрос на примере отношения к идоложертвенной пище: «О идоложертвенных яствах мы знаем, потому что мы все имеем знание; но знание надмевает, а любовь назидает» (1 Кор. 8, 1), – так начинает свое рассуждение Павел. Вначале он разбирает существо понятия «идоложертвенная пища». Решение Апостола Павла покоится на двух основаниях. Эти два основания: знание и любовь (8, 1–3). Знание касается идоложертвенного. Павел отрицает самое бытие идоложертвенного (ст. 4–6). Понятие идоложертвенного предполагает существование идолов как изображений языческих богов. Но для Апостола Павла не существует языческих богов. Он не отрицает реальностей, которые язычники почитают как богов. Его мысль достигнет полной ясности в главе 10. Но эти реальности не боги, а бесы. Как боги языческие боги просто не имеют бытия. А потому не существует и идоложертвенного.
Это знание об идоложертвенном есть основание свободы. Но свобода, которою обладает сильный и знающий, может быть соблазном для немощного. И Апостол Павел ставит перед братом, имеющим знание, долг любви. Во избежание соблазна немощного брата он должен ограничивать себя и свою свободу (ст. 7–13). Призыв к самоограничению Павел подкрепляет ссылкою на собственный пример (гл. 9). Он тоже не пользовался теми преимуществами, которые связаны с апостольским служением. Он стал Апостолом по необходимости – бывший гонитель думал, по всей вероятности, о своем обращении, – и только безвозмездное служение дает ему право на награду хвалы (ст. 15–18). Но Апостол Павел ставит и общую цель. Он был всем для всех, т. е. ограничивал себя во всем для того, «чтобы спасти по крайней мере некоторых» (ст. 19–22). Он призывает к тому же и своих читателей.
И все-таки не мистическая опасность идоложертвенного сосредоточивает на себе внимание Павла. В заключительном отрывке 10, 23–11, 1 он возвращается к призыву: «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но не все назидает. Никто не ищи своего, но каждый пользы другого» (1 Кор. 10, 23–24). Верующий должен думать о брате. Этой заботой и определяется решение тех конкретных случаев, которые Апостол имеет в виду в ст. 25–28. Он еще раз предостерегает против соблазна: «Итак, едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте в славу Божию. Не подавайте соблазна ни Иудеям, ни Еллинам, ни церкви Божией, так, как и я угождаю всем во всем, ища не своей пользы, но пользы многих, чтобы они спаслись» (1 Кор. 10, 31–33)[59]. Таким образом, христианская свобода главным критерием своей богоугодности должна иметь пользу ближнего. Как такое понимание свободы далеко от ее современной интерпретации!
Еще одно важное место, только уже во Втором послании, хотелось бы нам вынести на рассмотрение. В 4–6 стихах третьей главы Апостол пишет: «Такую уверенность мы имеем в Боге через Христа, не потому, чтобы мы сами способны были помыслить что от себя, как бы от себя, но способность наша от Бога. Он дал нам способность быть служителями Нового Завета, не буквы, но духа, потому что буква убивает, а дух животворит» (2 Кор. 3, 4–6). Служение Апостола, возложенное на него Богом, есть служение Нового Завета, который, как завет Духа, противополагается Ветхому Завету. Сущность Нового Завета в противопоставлении Ветхому Завету и раскрывается в третьей главе. Ветхий Завет был завет буквы, с которою была связана смерть (ст. 6–7). Апостол Павел, конечно, имеет в виду проклятие, тяготеющее над нарушителем закона. Ему было известно влечение ко греху как нарушению закона, которое испытывал подзаконный человек и которое вело его к смерти. Но даже служение смертоносным буквам было окружено славою, хотя и преходящею. Моисей носил на своем лице покрывало, чтобы сыны Израилевы не видели угасания славы, которая осяивала его, когда он сходил с горы. Тем более славно должно быть служение Нового Завета, как пребывающее служение Духа и оправдания: «Если же служение смертоносным буквам, начертанное на камнях, было так славно, что сыны Израилевы не могли смотреть на лице Моисеево по причине славы лица его преходящей, – то не гораздо ли более должно быть славно служение духа? Ибо если служение осуждения славно, то тем паче изобилует славою служение оправдания. То прославленное даже не оказывается славным с сей стороны, по причине преимущественной славы последующего. Ибо, если преходящее славно, тем более славно пребывающее. Имея такую надежду, мы действуем с великим дерзновением, а не так, как Моисей, который полагал покрывало на лице свое, чтобы сыны Израилевы не взирали на конец преходящего» (2 Кор. 3, 7–13). Но законодатель Моисей был и образом закона. Покрывало лежит и на законе, данном чрез Моисея, до тех пор, пока сыны Израилевы не обращаются ко Христу (ст. 14–16). Эта мысль – о раскрытии Ветхого Завета во Христе – говорит не только о противоположности двух Заветов, но и о их внутренней связи. Утверждая сущность Нового Завета как завета Духа, Павел видел действие Духа Господня, т. е. Духа Святого, в свободе (ст. 17). С действованием Духа Святого связано и наше возрастающее преображение во славе по образу славы Господней (ст. 18). В этом – сущность Нового Завета[60].
Послание к Галатам
В послании к Галатам Апостола Павла описывается любопытная ситуация, возникшая в Антиохии: «Когда же Петр пришел в Антиохию, то я лично противостал ему, потому что он подвергался нареканию. Ибо, до прибытия некоторых от Иакова, ел вместе с язычниками; а когда те пришли, стал таиться и устраняться, опасаясь обрезанных. Вместе с ним лицемерили и прочие Иудеи, так что даже Варнава был увлечен их лицемерием. Но когда я увидел, что они не прямо поступают по истине Евангельской, то сказал Петру при всех: если ты, будучи Иудеем, живешь по-язычески, а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски? Мы по природе Иудеи, а не из язычников грешники; однако же, узнав, что человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа, и мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдается никакая плоть» (Гал. 2. 11–16). Прочитав эту цитату, создается впечатление, что Апостол Павел вступил в открытую конфронтацию с Апостолом Петром по известному нам по посланию к Римлянам вопросу взаимоотношения Моисеева Закона и Закона Новозаветного. Однако это не совсем так.
Суть конфликта сводится к особенностям миссионерских приемов Апостолов Петра и Павла, использовавшихся для разрешения ситуации внутри только что зарождавшихся христианских общин, где появлялись разнообразные вероучительные «течения», которые по-разному интерпретировали соотношение Ветхозаветного Закона и Новозаветной благодати. Одни вслед за апостолом «языков» – Павлом утверждали свободу во Христе от предписаний иудейского закона, отвергали обрезание и некоторые другие установления для христиан из язычников, другие же, в том числе и апостол Петр, находясь преимущественно в среде бывших ревнителей закона – иудеев, не выступали открыто и настойчиво против укоренившихся в обществе христиан из евреев некоторых обычаев. Подобная ситуация могла привести к состоянию церковного раскола, и Апостолы, возможно по обоюдной договоренности, осуществили попытку преодоления уже существующих разногласий внутри христианских общин через своеобразный психологический прием – создание конфликтной ситуации между собой на основании тех проблем и вопросов, которые остро беспокоили христианские общины из иудеев и язычников. Сам характер решения этих вопросов между Первоверховными Апостолами, по мнению святых отцов Восточной Церкви, не был проявлением взаимной вражды, непонимания и недомолвок, но носил воспитательский характер отнюдь не для самих Апостолов, но для сопровождавших их помощников в служении, а также для представителей разных общин, которые явились невольными свидетелями инцидента в Антиохийской общине. По своим личным качествам, силе веры, преданности благовестию Христову Апостолы не могли реально конфликтовать друг с другом, так как это могло подорвать их авторитет в среде христианских общин, мешая проповеди Евангелия как в среде иудеев, так и в среде язычников. Святые отцы указывали, что высокие нравственные качества Первоверховных Апостолов Петра и Павла не позволяли им вступать во внутренние распри, поэтому сам «Антиохийский конфликт» был только кажущимся, а не реальным, и конечно, не повлиявшим на взаимные теплые отношения между ними[61].
Послание к Ефесянам
В этом послании в качестве разбираемой темы мы хотели бы выдвинуть учение о христианском браке, содержащееся в пятой главе. Вот текст Апостола Павла: «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела. Но как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем. Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною посредством слова; чтобы представить ее Себе славною Церковью, не имеющею пятна, или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна. Так должны мужья любить своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь, потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви. Так каждый из вас да любит свою жену, как самого себя; а жена да боится своего мужа» (Еф. 5, 22–33).
Здесь Апостол представляет супружеский союз как образ таинственного союза Господа Иисуса Христа с Церковью, почему стихи 20–33 и составляют содержание Апостольского чтения при совершении таинства Брака. От мужей Апостол требует самоотверженной любви к своим женам, а женам предписывает полное повиновение мужьям: «жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу» (ст. 22), так как дальше Апостол поясняет, что «муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви» (ст. 23), что «как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем» (ст. 24) т. е. во всем добром. Из этого ясно видно, что повиновение заповедуется женам отнюдь не рабское и принужденное, а «как Господу», то есть искреннее и сердечное, основанное на любви. Главенство мужа в христианском браке должно понимать только как первенство, всегда неизбежное во всяких союзах и обществах, состоящих из нескольких лиц, но не как властительство. Муж является естественною главою в семье уже потому, что на нем лежит главная тяжесть семейных обязанностей, которых не может понести жена при относительной нежности своей природы и слабости своих физических сил. «Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее». Следовательно, супружеская любовь должна быть прежде всего духовною любовью, а не плотскою, и иметь нравственную цель: «чтобы освятить ее, очистив банею водною посредством слова», «дабы она была свята и непорочна» (ст. 25–27) – здесь под «банею водною» имеется в виду таинство Крещения, которым Христос очищает от всякой скверны и нечистоты вступающих в Его Церковь.
«Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» (ст. 32) – лучше всего объясняет эти слова святой Иоанн Златоуст: «Подлинно это таинство, что человек, оставив произведшего его, родившего, воспитавшего и ту, которая зачала его, болела им, в болезнях родила, оставивши тех, которые столько благодетельствовали, к которым он привык, сочетавается с тою, которой прежде не видал, которая ничего не имеет с ним общего, и предпочитает ее всему… Поистине это таинство великое, заключающее в себе какую-то сокровенную мудрость»[62]. «Я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» – этим прибавлением святой Апостол желает внушить, что близость мужа к жене и взаимное их единение в благословенном христианском браке так велики и такую в себе содержат тайну, что могут быть наилучшим и нагляднейшим подобием таинственного единения Христа с Церковью, в котором они и имеют свой наивысший первообраз. Каков союз Христа с Церковью? Он есть союз теснейший, любовью проникнутый, святой и нерасторжимый. Таково же должно быть и супружеское единение в христианском браке.
Послание к Филиппийцам
В послании к Филиппийцам Апостол Павел особо выделяет учение о Христе Боге, Который, приняв образ раба, смирился, чтобы спасти погибающее человечество: «Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной. Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца» (Фил. 2, 6–11). Этот величественный гимн Христу Свт. Иоанн Златоуст поясняет следующим образом: «Быть во образе Божием значит быть Богом по естеству. Он имел власть не похищенную, но естественную, не данную, но постоянную и неотъемлемо ему принадлежащую»[63]. Но гимн нацелен не столько на то, чтобы отразить именно это обстоятельство, сколько на то, чтобы остановить наше внимание на том, что Христос уничижил (дословно: опустошил) свое Божественное достоинство. Свободным волеизъявлением он принял на себя подобие, точнее, положение раба. Так автор гимна понимает человеческое бытие, ибо добавляет, что Он сделался подобным человекам.
Разве Христос отказался от своего Божества? Или Он лишь отказался использовать свою власть, присущую ему по Божеству? Действительно, от образа Божия Христос, будучи Богом по естеству, не мог отрешиться, но в своем земном существовании Он умалил этот образ, отказавшись от поклонения, которое люди должны были Ему воздавать как Богочеловеку, от славы, которую Он имел у Отца до создания мира.
Он поставил себя в такое положение на виду у всех, сознательно и добровольно ограничив себя, смирившись даже до смерти. Этот акт послушания понимается прежде всего как пример смирения и самоотверженности, данный для христиан.
Уничижение Христа стало возможным благодаря его свободному волеизъявлению еще до сотворения мира, тогда как Его прославление есть дело благодати Божией. Это божественный ответ на Его уничижение. Даже не воздаяние, а скорее подтверждение Богом Его спасительного подвига. В греческом тексте стоит слово «Превознесенный». Такой необычайный статус в Ветхом Завете мог иметь только Бог. Ныне эта честь дана Христу. Она отражается даже в данном Ему имени, которое выше всех земных имен. Это может быть только имя Божие. В античный период имя не было пустым звуком или некой ширмой; оно было неотделимо связано с существом своего обладателя, обозначало достоинство и положение своего носителя.
Имя Его вознесено так, что имени Христову (по воли Божией) поклоняется всякое колено небесных, земных и преисподних. Под этими словами имеются в виду силы и власти, содержащие в себе весь космос. И тогда это место можно понимать так: демонические богопротивные силы повержены, они признают Иисуса владыкой мира. Благодаря этому отныне человек более не подвластен темным силам судьбы, злого рока и смерти, ибо мир теперь в руках Унижичиженного до состояния раба[64].
Послание к Колоссянам
Цель этого послания состоит в предостережении колосских христиан от лжеучителей. Апостол Павел предостерегает своих читателей против «философии»: «Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу» (Кол. 2, 8). Так, вероятно, колосские еретики называли свое лжеучение. Сущность колосской «философии» заключалась в неправильном учении об Ангелах. Это вытекает из прямого указания ст. 18: «Никто да не обольщает вас самовольным смиренномудрием и служением Ангелов, вторгаясь в то, чего не видел, безрассудно надмеваясь плотским своим умом». Апостол ставит на вид Колоссянам преувеличенное почитание Ангелов. Это же вытекает из противоположения ст. 8–10. Предание человеческое в колосской «философии» поставляло на место Христа «стихии мира» (ст. 8), между тем как Христос есть глава ангельских чинов «всякого начальства и власти» (ст. 10). Смысл противоположения может быть только в том, что Колоссяне со «стихиями мира» в нашем смысле этого слова связывали Ангелов и, воздавая им почитание, забывали о Христе. Таким образом, нарушалась религиозная перспектива, и колосские христиане впадали в языческий натурализм. Эта особенность и позволяет видеть в колосском лжеучении одно из ранних проявлений гностицизма. Но преувеличенное почитание Ангелов было связано и с соблюдением обрядового закона. Апостол Павел противополагает колосской ереси положительное учение. Он дает ангельским чинам место под главою, Христом[65]. Далее, возражая против лжеучения, Павел полагает особое ударение на искупительном подвиге Христа и показывает, в чем состоит его значение: воскресши во Христе, мы получаем прощение грехов и освобождаемся от власти ангелов, карающих за неисполнение закона: «В Нем вы и обрезаны обрезанием нерукотворенным, совлечением греховного тела плоти, обрезанием Христовым; быв погребены с Ним в крещении, в Нем вы и совоскресли верою в силу Бога, Который воскресил Его из мертвых, и вас, которые были мертвы во грехах и в необрезании плоти вашей, оживил вместе с Ним, простив нам все грехи, истребив учением бывшее о нас рукописание, которое было против нас, и Он взял его от среды и пригвоздил ко кресту; отняв силы у начальств и властей, властно подверг их позору, восторжествовав над ними Собою» (Кол. 2, 11–15).
Послания к Фессалоникийцам
Одним из центральных мест Второго послания к Фессалоникийцам является учение Апостола Павла об особенностях и признаках прихода в мир «человека греха, сына погибели» – антихриста: «Да не обольстит вас никто никак: ибо день тот не придет, доколе не придет прежде отступление и не откроется человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога» (2 Фес. 2, 3–4).
Какой же образ антихриста описывает в своем послании Апостол Павел?
Во-первых, это будет «человек греха, сын погибели» (ст. 3), т. е. пребеззаконный или беззаконнейший человек, как бы пропитанный беззаконием. Святые Отцы учат, что самое рождение его будет беззаконным, т. е., что он родится от блудницы. «Беззаконно родится, беззаконно будет жить, сам беззаконствуя и расширяя беззаконие всюду, в беззаконии и погибнет», говорит епископ Феофан: «он будет полное осуществление беззакония, и ничего в нем не будет, кроме беззакония», ни одного здорового места не будет в его душе[66].
Во-вторых, он будет «сыном погибели», отдавшим себя произвольно в погибель и идущим в нее с сознанием, что погибнет. Но не сам только он погибнет, а и других многих введет в пагубу. Прельстит их следовать своей воле и учению, и тем погубит. Будет находить удовольствие в том, чтобы увлекать других в пагубный путь свой: вся забота его будет о том, как бы побольше сгубить людей.
Во-третьих, он будет «противник», надо подразумевать, противник Богу и Господу Иисусу Христу, отчего произошло и самое имя его «антихрист». Этим именем прямо называет его Святой Иоанн Богослов в своих Соборных посланиях. Св. Златоуст именует его: «антифеос» – «противобожник», или «вместобожник» – вместо Бога себя ставящий, так же как и «антихрист» означает «на место Христа себя ставящий».
В-четвертых, это будет всеподавляющий гордец, который будет отрицать все, «что называется богом или святыней», желая, чтобы чтили только его одного и ему одному поклонялись.
В-пятых, это будет беспримерный и открытый наглец, который в своей гордыне не постыдится в храме Божием сесть, как Бог, «выдавая себя за Бога» – под храмом, как толкуют святые Отцы, нужно понимать именно храм, а не что-либо иное, подобное храму, причем это не будет один определенный храм, Иерусалимский например, а храм в собирательном смысле.
В-шестых, антихрист получит от диавола способность творить ложные знамения и чудеса и этим особенно будет поражать воображение людей. «Такою окружит себя пышностью в храме, такую даст себе обстановку посредством призрачных знамений, что все приставшие к нему увидят в этом проявление будто бога, как некогда Ирод, облекшись в одежду царскую и седши на судище пред народом, показался сему последнему чем-то необыкновенным, так что чудилось, будто и голос у него нечеловеческий, а божеский (Деян. 12, 21–22), – учит Святой Иоанн Златоуст, – будет стараться показать себя богом, ибо совершит великие дела и явит великие знамения»[67]. Одним словом, он будет чем-то вроде мага или волшебника.
«И ныне вы знаете, что не допускает открыться ему в свое время. Ибо тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь. И тогда откроется беззаконник, которого Господь Иисус убьет духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего того, которого пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения» (2 Фес. 2, 6–10).
Что же это за удерживающий фактор, который замедляет явление антихриста? Из слов Апостола видно, что Фессалоникийцы это знали, но нам приходится теперь лишь угадывать мысль Павла, пользуясь святоотеческими мнениями и толкованиями. Святой Иоанн Златоуст пишет: «Одни полагают, что под этим должно разуметь благодать Святого Духа, а другие – Римское государство». To же повторяют Феодорит, Экумений и Феофилакт, хотя некоторые из них предполагают и другие мнения. Так, Феодорит пишет: «Под удерживающим иные разумеют римское царство, а иные благодать Духа, то есть антихрист не придет, пока пребывает благодать Духа. Божие определение не позволяет ему явиться ныне… Поелику Божественный Апостол знал сказанное Господом, что Евангелие должно быть проповедано всем народам, и тогда кончина (Матф. 24, 14), но видел также, что преобладает еще служение идолам; то, следуя Владычнему учению, сказал, что прежде сокрушится держава суеверия и повсюду воссияет спасительная проповедь, и тогда явится сопротивник истины». Фотий у Экумения: «Явится в свое время, то есть когда настанет определенное ему и Богом попущенное, или соизволенное время». Севир у того же Экумения: «Удерживает и не допускает беззаконному явиться Дух Святый. Когда Сей, по причине умножения зла в людях, отстранится и отступит, тогда беззаконный тот, возымеет свободу открыться и выступить на среду, – мешать будет некому» (епископ Феофан)[68].
Вывод из всех этих мнений сам напрашивается, и он в сущности один и тот же. Антихрист не придет раньше, чем не будет проповедано Евангелие всем народам земли и пока не выявятся, согласно известной притче Господа (Матф. 13, 24–30; 36–43), плевелы и пшеница. Лишь когда благодать Святого Духа соберет из всех народов способных ко спасению, a зло среди остальных достигнет своего наивысшего напряжения, так что люди дойдут до полного забвения Бога и совести и до ниспровержения законной государственной власти и всякого начальства, тогда наступит конец всему и явится антихрист.
Два Послания к Тимофею
Этими посланиями начинаются так называемые «Пастырские» послания Апостола Павла, обращенные к настоятелям-пастырям новоустроенных христианских Церквей. К ним относятся два послания к Тимофею и послание к Титу.
Апостол Тимофей был любимым учеником Павла и постоянным спутником во многих его путешествиях. Во время одного из таких путешествий Апостол Павел поставил Тимофея епископом города Ефеса. Цель этого послания видна из слов самого Апостола Павла: «Сие пишу тебе, надеясь вскоре прийти к тебе, чтобы, если замедлю, ты знал, как должно поступать в доме Божием, который есть Церковь Бога Живого, столп и утверждение истины» (1 Тим. 3, 14–15). Оставляя Тимофея в Ефесе, святой Павел, конечно, многое сказал ему, но мог и не успеть и не иметь времени подробно рассказать все нужное. Поэтому теперь, опасаясь, как бы не стали пренебрегать его юностью, он пишет ему целое руководство пастырской деятельности – «такое завещание, чтобы он мог воинствовать, как добрый воин и как мудрый и опытный старец» (1 Тим. 1, 18).
Не вдаваясь во все подробности этих замечательных посланий, остановимся на одном, казалось бы, малозначительном моменте. Во второй главе Первого послания читаем: «Итак, желаю, чтобы на всяком месте произносили молитвы мужи, воздевая чистые руки без гнева и сомнения; чтобы также и жены, в приличном одеянии, со стыдливостью и целомудрием, украшали себя не плетением волос, не золотом, не жемчугом, не многоценною одеждою, но добрыми делами, как прилично женам, посвящающим себя благочестию. Жена да учится в безмолвии, со всякою покорностью; а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии. Ибо прежде создан Адам, а потом Ева; и не Адам прельщен; но жена, прельстившись, впала в преступление; впрочем, спасется через чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием» (1 Тим. 2, 8–15).
В этом отрывке Апостол Павел наставляет Тимофея, а в его лице и всех христиан, что богослужения церковные должны совершаться только мужчинами – предстоятелями церквей, а женщины не должны ни совершать богослужений, ни выступать в молитвенных собраниях со словом учения.
Как должны совершаться эти молитвы, или богослужение христианское, выражают слова «воздевая чистые руки», т. е. молитвенному воздеянию рук должно соответствовать и возвышенное настроение души или чистая, незапятнанная пороками совесть и свобода от «гнева и сомнения», т. е. от злых чувств против ближнего и всяких сомнений и колебаний.
Затем Апостол делает наставления женщинам о том, как они должны вести себя в церковных собраниях: они должны являться в молитвенные собрания в скромных, целомудренных одеждах и думать не о внешних украшениях, но о внутреннем благоукрашении себя добрыми делами. «Жена да учится в безмолвии… а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии» (ст. 11–12) – здесь запрещается женщинам учительство в церкви, т. е. произнесение поучений при общественных молитвенных собраниях, ибо такое учительство было бы равносильно властвованию над мужем, между тем как Слово Божие повелевает жене быть в подчиненном положении у мужа. Сколько нарушений этих мудрых наставлений Апостола Павла мы видим в окружающей нас действительности, особенно в среде некоторых протестантских деноминаций, практикующих женское священство.
Однако учительство жены вне церковных собраний этим не запрещается. «Так Прискилла, – говорит блаженный Феодорит, – вместе с Акилою оглашала здравым учением Аполлоса: так верной жене не запрещено оглашать неверного мужа», «детей же учить даже повелено им» (Экумений)[69].
«Впрочем спасется через чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием» (ст. 15) – здесь, конечно, не о том говорится, что самый физический процесс чадородия послужит жене во спасение, a o том, что спасение женщины и, следовательно, жизненное призвание ее – быть матерью и воспитательницей своих детей. «В том не малая, но великая будет состоять для них награда, – говорит святой Иоанн Златоуст, – что они воспитали ратоборцев Христу». Блаженный Феофилакт говорит то же: «Не родить только, но и воспитать должно; и это есть настоящее деторождение; иначе же это не деторождение, а деторастление»[70]. Таким образом, женщина приобретет себе спасение, если чрез свое чадородие будет содействовать распространению и утверждению царства Христова на земле, воспитывая истинных чад и воинов Христовых.
Послание к Титу
Апостол Тит, так же как и Апостол Тимофей, был ближайшим учеником Апостола Павла. Его родиной был цветущий остров Крит, куда он был назначен епископом христианской общины по повелению Павла. Христианское общество на Крите было весьма разнородным по своему составу. Эта рознь, нравственная порча, вошедшая в поговорку лживость, лень и корыстолюбие, а также обычные всюду для иудеев заблуждения, которыми они волновали христианское общество, – все это составляло большие трудности для пастырского попечения. Кроме того, Тит сам был Критянин, и деятельности его надлежало придать особый авторитет. Послание и было для него необходимым письменным руководством в дополнение к устным наставлениям, которые дал ему Апостол Павел. Получив письменные наставления Апостола, Святой Тит мог смелее и решительнее действовать, ссылаясь на авторитет Апостольского послания.
В этом послании содержится замечательное изложение критериев, которым необходимо должен соответствовать кандидат в епископы: «Если кто непорочен, муж одной жены, детей имеет верных, не укоряемых в распутстве или непокорности. Ибо епископ должен быть непорочен, как Божий домостроитель, не дерзок, не гневлив, не пьяница, не бийца, не корыстолюбец, но страннолюбив, любящий добро, целомудрен, справедлив, благочестив, воздержан, держащийся истинного слова, согласного с учением, чтобы он был силен и наставлять в здравом учении и противящихся обличать» (Тит. 1, 6–9). Серьезность и высота этих требований просто поражает современное сознание и не нуждается в каких бы то ни было комментариях!
Послание к Филимону
Это послание самое маленькое по объему. В нем поднимается и разрешается такая актуальная для того времени проблема рабства. Послание написано предположительно в Ефесе, в 55–57 гг.
Филимон – богатый господин, который в своем доме содержал христианскую общину. Он, по-видимому, был первым христианином Колосской Церкви (Город Колоссы имеет другое название – Хони, в этом городе произошло знаменитое чудо Архистратига Михаила, которое и по сей день празднуется в Православной Церкви). Один его раб по имени Онисим (который, скорее всего, что-то украл) убежал от наказания. Он прибыл к Апостолу Павлу, с которым, по-видимому, был знаком. Павел, находясь в это время в узах, принял его и утешил. Онисим, покаявшись, принял от Апостола крещение. Теперь он стал сыном Апостола Павла во Христе. Павел по римскому закону должен был вернуть бежавшего раба своему господину, в противном случае им обоим грозило строгое наказание. Апостол дает Онисиму сопроводительное письмо, в котором просит Филимона не наказывать раба и обещает лично выплатить долг за Онисима. Интересно, что Павел не призывает Филимона освободить из рабства Онисима, он лишь хочет, чтобы Филимон не подвергал своего раба положенному наказанию, а простил его как возлюбленного во Христе брата: «Я хотел при себе удержать его, дабы он вместо тебя послужил мне в узах за благовествование; но без твоего согласия ничего не хотел сделать, чтобы доброе дело твое было не вынужденно, а добровольно. Ибо, может быть, он для того на время отлучился, чтобы тебе принять его навсегда, не как уже раба, но выше раба, брата возлюбленного, особенно мне, а тем больше тебе, и по плоти и в Господе» (Фил. 13–16). Конечно, институт рабства, как унизительный для всякого человека – образа Божьего, не приветствовался в Христианской Церкви, но еще более не сочувствовала Церковь и всевозможным возмущениям, бунтам и революциям, которым неизбежно сопутствовали насилие, жестокость и кровопролитие. Церковь смотрела на рабство как на временное несовершенное состояние падшего мира, осознавая при этом, что раб-христианин свободен во Христе, а господин-христианин вместе с тем является и рабом Иисуса Христа.
Послание к Евреям
Последнее место в ряду посланий Апостола Павла занимает послание к Евреям. Причиной такого положения его является не позднейшее происхождение и не меньшее его значение, a сомнения, существовавшие некоторое время, в том, что писателем этого послания действительно был Апостол Павел. Сомнения эти вызывались тем, что в начале послания нет обычного для Апостола Павла надписания с указанием его имени, нет обращения и приветствия с наименованием церкви, которой это послание предназначалось. Некоторые исследователи считали, что сам слог послания отличен от слога прочих Павловых творений. Тем не менее Православная Церковь включила это послание в канон Нового Завета с именем Апостола язычников.
Это послание считается довольно трудным для толкования. Главной его темой является доказательство мессианского и Божественного достоинств Иисуса Христа, что именно Он есть Тот Спаситель, Который был обещан Израилю прор. Моисеем. Свою аргументацию Апостол начинает излагать с самых первых строк послания: «Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне, Которого поставил наследником всего, чрез Которого и веки сотворил. Сей, будучи сияние славы и образ ипостаси Его и держа все словом силы Своей, совершив Собою очищение грехов наших, воссел одесную (престола) величия на высоте, будучи столько превосходнее Ангелов, сколько славнейшее пред ними наследовал имя» (Евр. 1, 1–4).
«Сей, будучи сияние славы и образ ипостаси Его и держа все словом силы Своей, совершив Собою очищение грехов наших, воссел одесную (престола) величия на высоте» – это чрезвычайной важности догматическое учение о том, что Сын Божий есть совершеннейшее и полное отображение существа и личности Бога Отца, т. е. Он равен и единосущен Богу Отцу. Подобно Отцу, Он не только Творец, но и Промыслитель мира, ибо «все держит словом силы Своей», Он и Первосвященник, принесший Самого Себя в жертву за грехи людей. Но Он же «воссел одесную престола величия на высоте», вознеся тем взятое Им на Себя человеческое естество превыше всякой твари и обожив его.
В следующих затем стихах первой главы святой Апостол Павел приводит целый ряд ссылок на Ветхий Завет, главным образом изречения из псалмов, которые ясно показывают превосходство Сына Божия, даровавшего нам Новый Завет пред Ангелами[71].
Первосвященническое служение Иисус Христос совершает не по ветхозаветному чину Левия, а по иному, высшему чину Мелхиседека. Превосходство этого Священства над священством Левитским и есть главная тема седьмой главы послания к Евреям. Начинается она следующими словами: «Ибо Мелхиседек, царь Салима, священник Бога Всевышнего, тот, который встретил Авраама и благословил его, возвращающегося после поражения царей, которому и десятину отделил Авраам от всего, – во-первых, по знаменованию имени царь правды, а потом и царь Салима, то есть царь мира, без отца, без матери, без родословия, не имеющий ни начала дней, ни конца жизни, уподобляясь Сыну Божию, пребывает священником навсегда» (Евр. 7, 1–3).
По смыслу своего имени Мелхиседек есть Царь правды. Как Царь Салима, он есть Царь мира. Но еще более любопытным является молчание о нем книги Бытия. Отсутствие сведений о происхождении Мелхиседека и о судьбе, которая его постигла после его встречи с Авраамом, толкуется Апостолом в том смысле, что он был «без отца, без матери, без родословия» и не имел «ни начала дней, ни конца жизни» (ст. 3). Это – те свойства, которыми Мелхиседек прообразует Сына Божия в Его Первосвященническом служении. Мало того, Авраам при встрече с Мелхиседеком принес ему десятину и получил от него благословение; тем самым Мелхиседек выше Авраама, но в лице Авраама ему принес десятину и бывший в чреслах Авраама Левий, тот самый Левий, который, в лице своих потомков, получает десятину от других колен (ст. 4–10)[72]. Отсюда вытекает превосходство священства по чину Мелхиседека над священством по чину Авраама. Но возникновение нового священства на месте старого доказывает отмену старого, а вместе с ним и закона, как бессильного и ненужного (ст. 11–19). Сущность нового священства, связанного с новым, лучшим заветом, подкрепленным клятвою Божией, указана в ст. 20–28: прежних священников было много, потому что они были под властью смерти. Они были немощные люди и приносили повторные жертвы. Иисус, в лучшем завете, пребывает как Священник вовек. Он есть Сын, вовеки совершенный, и Его жертва, в которую Он принес Самого Себя, есть жертва однократная и неповторимая[73].
Поэтому и «место» служения Первосвященника Нового Завета есть святилище небесное во славе, «скиния истинная, которую воздвиг Господь, а не человек» (Евр. 8, 1–2). Там и приносит Он Свою жертву. Его жертва, предполагаемая Его священством (ст. 3), связана, во-первых, с местом приношения (ст. 4–5), во-вторых, с лучшим Заветом (ст. 6–7) и, наконец, с пророческим словом (ст. 8–13). На земле Иисус не мог бы быть священником, хотя земная скиния и сделана по образу небесной: «Если бы Он оставался на земле, то не был бы и священником, потому что здесь такие священники, которые по закону приносят дары, которые служат образу и тени небесного, как сказано было Моисею, когда он приступал к совершению скинии: смотри, сказано, сделай все по образу, показанному тебе на горе. Но Сей Первосвященник получил служение тем превосходнейшее, чем лучшего Он ходатай завета, который утвержден на лучших обетованиях» (Евр. 8, 4–6), «Итак образы небесного должны были очищаться сими, самое же небесное лучшими сих жертвами. Ибо Христос вошел не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лице Божие» (Евр. 9, 23–24).
Раздел IV. Апокалипсис (Откровение) Апостола Иоанна
Глава 1. Кто, где, когда, кому, по какому поводу и с какой целью?
Заключительная книга Нового Завета, а также и всей Библии в оригинальном греческом тексте называется (Апокалипсис) – «Откровение». Это единственная пророческая книга Нового Завета. Она является естественным завершением всего круга новозаветных священных книг. В книгах законоположительных (Пятикнижие, Исторических и Учительных христианин получает знания об основании и историческом росте жизни Церкви Христовой и руководство для своей личной жизнедеятельности; в «Апокалипсисе» же верующему уму и сердцу даются таинственные пророческие указания о будущей судьбе Церкви и всего мира. «Апокалипсис» – книга таинственная, весьма трудно поддающаяся правильному пониманию и истолкованию. Но вместе с тем именно этот таинственный характер этой книги и привлекает к себе взоры и верующих христиан, и просто вдумчивых мыслителей и любознательных читателей, на протяжении всей новозаветной истории человечества пытающихся разгадать смысл и значение загадочных видений, описанных в ней. Существует громадная литература об «Апокалипсисе», среди которой встречаются самые разнообразные мнения, касающиеся происхождения и содержания этой таинственной книги[74]. Наилучшим православным толкованием этой книги признано «Толкование на Апокалипсис» св. Андрея Кесарийского (V–VI вв.), на которое мы и будем опираться в нашей работе.
Г. Доре. Жена, облеченная в солнце
Теперь перейдем непосредственно к выборочному разбору самого текста этой таинственной и загадочной книги. «Откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре. И Он показал, послав оное через Ангела Своего рабу Своему Иоанну, который свидетельствовал слово Божие и свидетельство Иисуса Христа и что он видел» (Откр. 1, 1–2). Первые семь слов этой цитаты составляют своеобразное надписание «Апокалипсиса». Необходимо отметить, что в древности книги, как правило, не надписывались и их заголовками служили, собственно, первые строчки, открывающие книгу. Именно в первых строках отражалось основное содержание книги.
Вот и посмотрим, как начинается наша книга «Апокалипсис». «Откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог». Это не Откровение Иоанна, а Откровение Иисуса Христа. Откровение было Христом получено от Бога Отца и показано Христом Иоанну. Но, разумеется, это не имеет для нас большого значения. Мы привыкли к тому названию, которое имеем, и потому будем его придерживаться.
Начнем со слова «Апокалипсис». Это слово греческое и буквально оно означает «Откровение», т. е. открытие того, что до сих пор было сокрыто, было неведомой тайной, известной только Богу Творцу. В наше время слова «апокалипсис», «апокалиптический» вызывают у людей чувство страха. Сразу представляются какие-то ужасы и катастрофы. Все это оттого, что люди, читая эту книгу, обращают внимание далеко не на самое основное в ее содержании. Их настолько поражает и устрашает описание Судов Божиих, что они не обращают внимания на торжествующий и радостный характер того, что в конечном счете открывается нам от Бога. Это не очень хороший признак. Для сравнения: первые христиане с нетерпением и радостью ожидали Конца света, Второго Христова пришествия. Эти ожидавшиеся ими события составляли содержание их надежды, о чем так часто пишет в своих посланиях Апостол Павел. А что сейчас? Мы не можем думать о Конце света и Втором пришествии иначе как со страхом. При этом, лишенные истинного понимания этих грядущих событий, мы чаще всего отождествляем их с мировой войной, падением кометы или, совсем уж провинциально, с какими-нибудь катастрофическими событиями, касающимися только нашей страны, нашего города, нашей деревни[75].
Но перед тем как продолжить разбор текста книги, мы позволим себе сделать некоторое отступление и рассказать вам, уважаемые читатели, об авторе, месте, времени, поводе и цели написания, жанре и правилах толкования этой книги Священного Писания.
Итак, кто же автор книги «Откровение»? Он сам называет себя (1, 9). Его имя Иоанн. С первых веков Церковь отождествляла автора с любимым учеником Иисуса Христа, ставшим впоследствии Апостолом, – Иоанном Зеведеевым, которого принято называть Богословом. По церковной традиции Иоанн Богослов помимо «Апокалипсиса» написал также 4-е Евангелие и три послания. Правда, надо заметить, что Древняя Церковь не была единой в этом мнении. На Западе Римской империи книга «Апокалипсис» считалась всегда апостольским сочинением, высоко ценилась, читалась во время богослужений как Священное Писание и часто комментировалась. На Востоке, напротив, эта книга была малоизвестна, не вошла в круг церковных чтений в период формирования таковых и практически не комментировалась вплоть до XIX века, если не считать единственного толкования этой книги св. Андреем Кесарийским. Отчасти причиной такого невнимания к этой книге было то, что существовали сомнения в ее апостольском происхождении. Эти сомнения возродились в критической научной библеистике последних столетий. В частности, компьютерное исследование словаря этой книги обнаружило, что он очень сильно отличается от словаря и грамматики Евангелия Иоанна и его посланий. Однако вряд ли это может служить решающим аргументом против авторства Апостола Иоанна. Ведь словарь и стиль автору часто диктует жанр произведения. А. С. Пушкин мог писать «Евгения Онегина», «Капитанскую дочку», исторические сочинения о Пугачеве и Петре I, письма, докладные записки, расписки и т. д. И словарь, и стиль всех этих писаний различен и зависит от жанра.
Где написана книга «Апокалипсис»? Иоанн сам сообщает нам о месте написания. Это остров Патмос в восточной части Эгейского моря (1, 9). Иоанн находился там «за слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа», т. е. был в ссылке за свое христианское исповедание. Этот факт дает нам ключ к ответу на вопрос о том, когда был написан «Апокалипсис»? Гонения и официальные преследования христиан только за то, что они были последователями Иисуса Христа, начались в 90-е гг. I в. по Р. Х., когда Римской империей правил император Домициан из династии Флавиев. Именно при нем христианство было объявлено недозволенной религией. При этом основной удар преследований пришелся на восточные провинции империи, в частности на провинцию Асия со столицей в Ефесе. Не сразу гонения приняли ожесточенный характер тотальных преследований, не сразу они стали чудовищно кровавыми. Мы видим, что наказание старца Иоанна было еще довольно мягким – ссылка. То усиливаясь, то на время затихая, гонения продолжались два с лишним столетия, до эпохи императора Константина, который в первой четверти IV в. сначала сделал христианство дозволенной, а затем и государственной религией. Иногда указывают на гонения христиан во время правления императора Нерона из династии Юлиев, т. е. на 60-е гг. по Р. Х. Всем хорошо знакомы эти гонения хотя бы из романа Генрика Сенкевича «Камо грядеши?» либо из фильма по этому роману. Но надо заметить, что гонения Нерона касались только одного города – Рима и носили уголовный, а не политический характер, как это началось при Домициане.
Кому написана эта книга? И это она тоже сама сообщает нам (1, 4): «семи церквам, находящимся в Асии». Несколько далее эти семь церквей перечисляются (1, 11). Они находятся в семи городах провинции, расположенных по окружной дороге, начинавшейся и заканчивавшейся в столичном городе Ефесе. Все перечисленные здесь города в наше время уже не существуют, они канули в археологическое прошлое. Но тогда они были известными и многонаселенными.
Когда мы говорим, что Иоанн «написал» эту книгу, нам представляется, что он сам сидел и записывал полученные им от Господа откровения. Но это не совсем так. В те времена никто из авторов подобных сочинений, будь то послания, евангелия или апокалипсисы, не писал их своею собственной рукой. Книги диктовались писцам-стенографам, которые были рабами, секретарями или нанятыми работниками. Именно это мы и видим на некоторых иконах, которые изображают старца Иоанна, к уху которого склоняется Ангел, шепчущий ему слова откровения. Сам же Иоанн диктует текст своему сотруднику Прохору.
Глава 2. Проблема жанра книги
Каков жанр книги «Откровение»? Ответ на этот вопрос определяет то, чего мы должны от нее ожидать. Что мы ожидаем в ней найти? Проблема в том, что она кажется некоей аномалией в Новом Завете. Как же ее правильно читать? Ведь неверные толкования часто начинаются с неверного определения жанра.
Это особенно важно в случае чтения древней литературы. Первые стихи книги «Откровение» указывают на целых три жанра. Стих 1 – обычно заглавие – говорит об «откровении» Иисуса Христа, которое дал ему Бог и которое достигает рабов Божиих через цепочку: Бог – Христос – Ангел – Иоанн – рабы Божии. Слово «апокалипсис» говорит о древнем иудейском и христианском жанре апокалиптики. Многое в этой книге подтверждает это.
Однако стих 3 первой главы описывает книгу как «пророчество» (профетия), которое читается вслух за богослужением. Это же мы видим и в конце книги (22, 6–7 – и особенно 22, 18–19).
И вдруг стихи 4–6 все той же первой главы не оставляют нам сомнения в том, что книга – «послание» (эпистола). Стихи 4–5 следуют традиционному формуляру посланий Апостола Павла: автор – адресат – приветствие. Заканчивается книга тоже как послание (22, 21). Итак, «Откровение» – это апокалиптическое пророчество в форме окружного послания семи церквам в Асии. Это видно из 10–11 стихов первой главы: «Я был в духе в день воскресный, и слышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: Я есмь Альфа и Омега, Первый и Последний; то, что видишь, напиши в книгу и пошли церквам, находящимся в Асии: в Ефес, и в Смирну, и в Пергам, и в Фиатиру, и в Сардис, и в Филадельфию, и в Лаодикию». То, что «открыто» Иоанну («что видишь»), он должен записать и послать семи названным церквам. Этот приказ относится ко всем видениям и откровениям книги[76].
Глава 3. Правила толкования этого произведения
Как мы отмечали выше, за истекшее время с момента написания этой таинственной книги предпринимались самые разнообразные попытки ее толкования. По мнению архиепископа Аверкия, все эти толкования можно условно разделить на четыре разряда. Одни из них относят все видения и символы Апокалипсиса к «последним временам» – кончине мира, явлению антихриста и Второму пришествию Христову, другие придают «Апокалипсису» чисто историческое значение, относя все видения к историческим событиям I в. – ко временам гонений, воздвигнутых на Церковь языческими императорами. Третьи стараются найти осуществление апокалипсических предсказаний в исторических событиях позднейшего времени. По их мнению, например, Папа Римский есть антихрист и все апокалипсические бедствия возвещаются собственно для Римской Церкви и т. п. Четвертые, наконец, видят в «Апокалипсисе» только аллегорию, считая, что описываемые в нем видения имеют не столько пророческий, сколько нравственный смысл, аллегория же введена только для усиления впечатления с целью поразить воображение читателей. Более правильным надо признать то толкование, которое объединяет все эти направления, причем не следует упускать из виду, что, как ясно учили об этом древние толкователи и Отцы Церкви, содержание «Апокалипсиса» в своем конечном итоге направлено к последним судьбам мира. Не может быть, однако, сомнений, что в течение всей минувшей христианской истории исполнилось уже немало предсказаний Апостола Иоанна о грядущих судьбах Церкви и мира, но нужна большая осторожность в применении апокалипсического содержания к историческим событиям, так как нельзя слишком злоупотреблять этим[77]. По вопросу историчности «Апокалипсиса» архиепископ Аверкий пишет: «Исторические события и лица переживаемого нами ныне времени, которое, по всей справедливости, многие уже называют апокалипсическим, убеждают нас в том, что видеть в книге Апокалипсиса одну аллегорию – поистине значит быть духовно слепым, настолько все теперь происходящее в мире напоминает страшные образы и видения Апокалипсиса»[78].
Глава 4. Ключевые темы Апокалипсиса
«Я есть Альфа и Омега, Начало и Конец»
Теперь непосредственно на материале этой книги разберем ее ключевые темы. Одна из этих ключевых тем встречается буквально сразу, в первой главе, – это тема приветствия, которое произносит Иоанн к семи Асийским Церквам. Любопытно это приветствие тем, что оно произносится от лица «Того, Который есть и был и грядет, и от семи духов, находящихся перед престолом Его, и от Иисуса Христа, Который есть свидетель верный, первенец из мертвых и владыка царей земных» (Откр. 1, 4–5). Имя Бога в данной цитате связывает мысль читателя книги с известной феофанией (Богоявлением) Моисея на горе Синай, когда Господь открылся ему в несгораемом кусте и открыл Свое имя (Ср. Исх. 3, 14). Тот, Который говорит с Апостолом Иоанном и открывает ему будущие судьбы мира, говорит о Себе: «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есть и был и грядет, Вседержитель» (Откр. 1, 8).
Это наименование Божие: «Альфа и Омега» уникально, ибо используется в качестве самопровозглашения как Самого Бога, так и Господа Иисуса Христа. В книге «Откровения» это наименование имеет тождество и с некоторыми другими именами Божиими. Сравнение некоторых мест книги (1, 8; 1, 17; 21, 6; 22, 13) делает наглядным эквивалентность и тождественность наименований: «Альфа и Омега», «Первый и Последний», «Начало и конец».
В разбираемой цитате, как и в 6-м стихе 21-й главы, «говорится о Боге Отце как первопричине Божественного ведения»[79], которая обозначает не просто вечность, но и бесконечность, безграничную жизнь, объемлющую все и все превосходящую. «Смысл этого выражения, – пишет А. П. Лопухин, – тот, что Бог, как Вседержитель, есть действительное начало и первопричина всякого бытия. Вместе с тем Он есть и конец (А – первая буква греческой азбуки, – последняя), конечная цель всего бытия; все, как созданное Им, должно и стремиться к Нему, при Его помощи стремиться к совершенству и у Него просить себе блаженства (Кол. 1:17)»[80]. Фраза А … часто использовалась в магических текстах для обозначения вечности или как имя божества. В еврейском языке часто используются аналогичные фигуры речи. Раввины, например, говорили, что Адам нарушил закон «от А до Я», тогда как Авраам исполнил закон «от А до Я», т. е. в обоих случаях весь закон.
Богословское значение самонаименований Бога и Христа «Альфа и Омега», «Первый и Последний», «Начало и конец» Апостол Иоанн с тщательностью включает в общую литературную композицию. В форме «Первый и Последний» это обозначение заимствовано из пророка Исайи, где оно встречается, как и в «Откровении», в качестве божественного самопровозглашения: «Я первый, и Я последний, и кроме Меня нет Бога…» (Ис. 44, 6; 48, 12) или Ис. 41, 4 – «Я – Господь первый, и в последних Я – тот же».
Эти обозначения включают в себя понимание Бога Израиля как Единого Творца всего мира и Всемогущего Бога истории, Которого пророк Исаия великолепно описывает и полемически защищает против идолов Вавилона. Он изображает величие Бога Израиля, «цели Которого бесконечны» (Ис. 40, 12–26). Этими словами пророк подчеркивает свою исключительную монотеистическую веру. Важность обозначения «Альфа и Омега» подчеркивает, что Бог предшествует всем вещам как их Творец, Который приводит все к эсхатологическому (т. е. конечному) исполнению. Он – первоначальный источник и цель всей истории. Он – первое Слово в творении и Он – последнее Слово в новом творении (21, 5–6). Таким образом, на всем протяжении литературной структуры «Откровения» Бог говорит о Себе дважды и дважды объявляет Себя «Альфой и Омегой» – в начале (1, 8) и в конце, объявляя эсхатологическое достижение цели творения в целом: «Совершилось!» (21, 6), т. е. осуществилось[81].
Семь печатей и семь труб
Седующая важная тема «Откровения» – это тема власти и господства: (Откр. 4–5). Читателю открывается вместе с Апостолом Иоанном символическое описание Царства Божия на небе. Прежде всего описывается некий небесный тронный зал. На престоле (по-гречески «престол» – трон) – Сидящий. Он не назван по имени. Но читатель, конечно, разумеет, что это Бог. Вокруг престола сияет радуга и концентрическими кругами располагаются различные небесные существа – ангелы. Они без конца славословят Сидящего на престоле Бога как Творца всего: «И тотчас я был в духе; и вот, престол стоял на небе, и на престоле был Сидящий; и Сей Сидящий видом был подобен камню яспису и сардису; и радуга вокруг престола, видом подобная смарагду. И вокруг престола двадцать четыре престола; а на престолах видел я сидевших двадцать четыре старца, которые облечены были в белые одежды и имели на головах своих золотые венцы. И от престола исходили молнии и громы и гласы, и семь светильников огненных горели перед престолом, которые суть семь духов Божиих; и перед престолом море стеклянное, подобное кристаллу; и посреди престола и вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади. И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему. И каждое из четырех животных имело по шести крыл вокруг, а внутри они исполнены очей; и ни днем, ни ночью не имеют покоя, взывая: свят, свят, свят Господь Бог Вседержитель, Который был, есть и грядет» (Откр. 4, 2–8). Это в 4-й главе. Она знаменует собою как бы богословский фундамент ко всему последующему учению книги, – а именно, монотеизм. Не тьма богов языческой религии, а Единый Бог Творец есть абсолютный и непостижимый Владыка всего. Его Царство, Его воля должны стать Царством и волей для всей земли. Эта 4-я глава, собственно, лишена специфических христианских черт. Она могла быть написана и в недрах иудейской апокалиптики. Все ее описания опираются на ветхозаветные тексты, преимущественно на книгу пророка Иезекииля.
Христианский элемент появляется в 5-й главе. Мы вместе с Апостолом Иоанном видим, что вместе с Сидящим на престоле, т. е. с Богом, появляется еще одна фигура – Агнец, как бы закланный: «И видел я в деснице у Сидящего на престоле книгу, написанную внутри и отвне, запечатанную семью печатями <…> И я взглянул, и вот, посреди престола и четырех животных и посреди старцев стоял Агнец как бы закланный, имеющий семь рогов и семь очей, которые суть семь духов Божиих, посланных во всю землю» (Откр. 5; 1, 6). Это – Иисус Христос, Сын Божий, наделенный властью и всеми полномочиями от Бога. Это в Его власти и силе осуществить Царствие Божие на земле, как оно уже вечно существует на небе. Тайна того, как это произойдет, заключена в некоей книге, запечатанной семью печатями. Только Агнец достоин и способен снять печати с книги судеб мира, т. е. открыть тайну нового творения Божия и осуществить это новое творение. Небесное богослужение, литургия распространяется на все ангельские существа и на всю землю. Все поклоняются Богу и Агнцу. Здесь мы видим пророческое предвосхищение того, чего пока нет, но что должно быть во всем тварном космосе.
Главы эти исполнены высокой символики, требующей подробного рассмотрения. Символы этих видений будут лейтмотивами многих последующих глав книги Откровения.
Только Христос, только Он один способен осуществить спасительный для людей и всего мира план Божий. Это Ему дал такую власть и такое полномочие Господь, Владыка всего творения и истории. Эту принципиальную истину христианской веры Апостол Иоанн описывает, прибегая к традиционным образам и символам. Апостол видит в деснице у Сидящего на престоле (кажется, единственный антропоморфизм) некую книгу, то есть свиток, исписанный с обеих сторон и запечатанный семью печатями. При этом Иоанн прибегает к традиционному образу из пророка Иезекииля: «И вот, свиток написан был внутри и снаружи, и написано на нем: «плач, и стон, и горе» (Иез. 2,10). Папирусные свитки были гладкими с одной стороны и шершавыми с другой. Писали на лицевой стороне, но если не хватало места, то иногда и на оборотной, шершавой. Здесь говорится о величии содержания «книги». Оно не умещается на одной стороне. Содержание же книги – тайна Суда над миром и тайна Спасения мира, то есть ответ на вопрос, как на земле установится Царствие Божие, которое вечно существует на небе. Семь печатей символизируют полноту этой тайны, которая должна быть открыта. Пока не будут сняты все семь печатей, откровения тайны спасения не будет. Кроме того, число 7 в структуре книги Откровения имеет эсхатологическое значение. Семь сигнализирует о Конце. Когда будут сняты все семь печатей, должны наступить самые последние события: Суд и Спасение. Правда, уже сам процесс снятия печатей сопровождается некими предвосхищениями последнего Суда Божия, теми событиями, которые, собственно, сопутствуют жизни христианской Церкви, да и всего человечества на протяжении всей земной истории. Уже иудейские толкования упомянутого места из пророка Иезекииля говорят, что содержание свитка составляет то, «что было от начала и что вот-вот случится в конце».
Но кто достоин снять семь печатей и открыть книгу, т. е. осуществить то, что в ней записано? Так вопрошает некий «сильный ангел». На этот вопрос не отзывается никто из ангелов, окружающих престол. Достойного нет. Это молчание вызывает плач Иоанна. Он плачет о том, что Царство Небесное не осуществится на земле, а следовательно царящее на ней зло будет вечным. Вечными будут и страдания свидетелей Христовых, т. е. Церкви мучеников эпохи гонений. Но один из 24 старцев прерывает его плач и сообщает утешительную весть: есть достойный снять печати со свитка и открыть его. Вся эта сцена построена в согласии с древневосточной литературной схемой, которая отразилась и в Ветхом Завете (3 Цар. 22, 19–22; Ис. 6, 1–10). Но иначе чем в Ветхозаветных сценах, о достойном вопрошает не Бог, но Ангел. Так подчеркивается недосягаемая возвышенность Бога: всеведущий Бог не имеет нужды о чем-либо спрашивать.
Старец говорит, что есть достойный раскрыть книгу и снять семь ее печатей. Апостол Иоанн слышит: «лев от колена Иудина (Быт. 49, 9), корень Давидов (Ис. 11, 1.10; Иер. 23, 5; 33, 15)». Оба титула традиционно относились к Мессии. Речь идет об ожидаемом ветхозаветным народом Царе-Спасителе, посланном от Бога. Он – победитель лев, Он – сильный царственный потомок Давида. С Ним было связано национально-земное упование. Так Апостол Иоанн слышит. Но что же он видит? Здесь снова следует формула «и я увидел» – сигнал нового большого видения. Иоанн видит не страшного сильного Льва, но Агнца, ягненка, «как бы закланного». Слышит он о ветхозаветных пророчествах, а видит новозаветное исполнение этих пророчеств. Достойным Победителем оказался не страшный сильный Лев, а слабый жертвенный Агнец. Но и Лев и Агнец – две ступени единого откровения. Лев и есть Агнец, и наоборот, Агнец и есть Лев. Достойным оказался Тот, Кто Своим Крестом победил смерть, Кто «смертию смерть попрал». Он стал образцом для христиан, как это показали обетования побеждающим в главах 2 и 3. Христианин должен разделить с Агнцем Его страдания и смерть, чтобы быть причастным к Его победе над смертью.
Апостол Иоанн удостаивается также видеть вручение книги Агнцу. Так осуществляется первый этап откровения, о чем мы говорили в самом начале наших бесед. В 1, 1 была обозначена цепочка откровения: Бог – Иисус Христос – Его Ангел – Иоанн – христиане. Здесь пройдено звено «Бог – Иисус Христос», ибо Агнец – не кто иной, как Иисус Христос.
Агнец стоит «посреди престола и четырех животных и посреди старцев». Несмотря на некоторую неясность этого высказывания, скорее всего, следует понимать его так, что Агнец находится на престоле, рядом с Самим Богом. Смысл этого образа ясен: Христос царствует, властвует вместе с Богом, и Ему подобает такое же поклонение, как и Богу. На это указывают и те атрибуты, которыми снабжен Агнец. Семь рогов означают полноту власти (рог – символ власти: Числ. 23, 22; Втор. 33, 17 и т. д.), а также царственности (Дан. 7, 7, 20; 8, 3). Семь очей – отголосок из пророка Захарии (4, 10), где говорится о семи очах Господа, которые объемлют взором всю землю. Тем самым божественные свойства переносятся на Агнца-Христа. Семь очей – образ всеведения и всеприсутствия Божия. Здесь они отождествляются с семью духами, посылаемыми во всю землю. Это, как мы уже отмечали, либо символ Духа Святого, Которого Иисус послал на землю, либо символ того, что вся полнота служебных духов находится в распоряжении Христа.
Примечательная особенность Агнца в том, что Он «как бы заклан». Он был «заклан» (5, 9), т. е. распят, и носит раны от распятия, но жив. Воскресший и вознесшийся Христос победил Своим крестом (5, 5: «лев от колена Иудина… победил»). Победа Агнца основана на историческом факте. Его смерть была необходимой предпосылкой Его прославления, интронизации и воцарения.
Агнец «стоит» на престоле. Это имеет определенное значение: таким образом выражена готовность Агнца исполнить Свою дальнейшую миссию. Он принимает книгу из десницы Сидящего. Тот, кто ее откроет и снимет ее печати, тот имеет власть над конечными событиями мира.
Следуют подробности поклонения Агнцу. Это поклонение построено параллельно поклонению Богу в 4, 8–11. Совершается небесная литургия. 24 старца и 4 животных падают перед Агнцем, как они падали перед Богом в конце 4-й главы. Разница в том, что теперь они держат «гусли» (по-гречески «кифары», арфы) и золотые чаши, полные фимиама. Этот фимиам – молитвы святых, т. е. христиан. Этот образ известен из Ветхого Завета: «Да исправится молитва моя, яко кадило, пред Тобою», в Синодальном переводе: «Да направится молитва моя, как фимиам, пред лице Твое» (Пс. 140, 2). Так в своих молитвах христиане уже сейчас участвуют в небесной литургии.
Поклонение сил небесных выражает себя также в новой песне. Это первый из трех гимнов 5-й главы. Эта песнь направлена к Иисусу Христу, с Которым началось последнее время. Новое время завершится в «новом Иерусалиме» (3, 12; 21, 2), в «новом небе и на новой земле» (21, 1), когда Бог все сотворит новым (21, 5).
Гимн возвещает «аксиос»[82] Агнцу: Он достоин взять книгу и снять ее печати. Достоинство достигнуто тем, что Агнец был заклан, т. е., принес Себя в жертву. Эта жертва привела к победе (5, 5) и к новому началу. Теперь Агнец изображен как «покупатель». Он «купил» (так буквально, в Синодальном переводе «искупил») для Бога людей всего мира, заплатив за них Своею Кровью (Ср. 1 Кор. 6, 20; 7, 23: «вы куплены дорогою ценою»). Понятно, что речь идет о выкупе из рабства греху и смерти.
Таким образом, эти две главы, 4-я и 5-я, дают принципиально новое толкование истории, которое будет развито в последующих отрывках. Здесь же – принципиальный богословский базис для всего дальнейшего изложения. Церковь в своей надежде может опираться на прошлое спасительное событие: смерть Иисуса Христа и Его Воскресение. Она в своей вере знает, что Бог и Христос держат все. В Церкви уже началось Царствие Божие. Если христиане будут верными и продолжат дело победы Христовой, они будут царствовать с Ним. Но в этой жизни они должны претерпеть ту же участь, что и Агнец. Их страдания обретают смысл, вопреки рассудку, только из их веры, верности и надежды.
После того как в главах 4–5 было выяснено, кто есть Владыка Конца, начинаются описания событий «последних времен». Агнец вскрывает 7 печатей, и это сопровождается бедствиями на земле. Но те, кто «запечатлен» Богом, среди всех этих «казней» обретают спасение. С помощью традиционных образов и символов Апостол Иоанн толкует современное положение гонимых христиан в провинции Асия. Они могут узнать себя среди мрачных апокалиптических картин, узнать себя и в то же время обрести уверенность. Вопреки всякой видимости (Ср. 5-ю печать) проигравшими сражение будут в конце не они, а враги Божии (6-я печать). Они же будут причислены к спасенным, чье блаженство не будет иметь границ (7, 1–17). Толкуя современное положение христиан, Апостол выступает как пророк, не как апокалиптик. Но как апокалиптика его больше интересует будущее. Будущее и современность у Иоанна сливаются. Дело в том, что он с другими авторами Нового Завета разделяет убеждение, что с Христом будущее уже началось. Поэтому христианская Церковь – эсхатологический народ Божий, который идет навстречу своему исполнению, совершенству в небесном Иерусалиме[83].
Зверь-антихрист и лжепророк. Печать антихриста
Еще один таинственный и важный момент мы не можем обойти молчанием. Речь идет о наиболее трудном для толкования месте из книги «Откровение». Это место составляет всю 13-ю главу, в которой повествуется о звере-антихристе, его печати и его ближайшем помощнике – лжепророке.
Эта глава книги начинается так: «И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадим, а на головах его имена богохульные» (Откр. 13, 1).
Под этим «зверем, выходящим из моря» почти все толкователи понимают антихриста, выходящего из «моря житейского», т. е. из среды волнующегося, подобно морю, рода людского. Отсюда ясно, что антихрист будет не дух какой-либо или демон, а погибельное исчадие человеческого рода, не воплотившийся диавол, как думали некоторые, а человек. Некоторые под этим «зверем» понимали богоборческое государство, каковым во времена первохристианства была Римская империя, а в последние времена будет всемирное царство антихриста. Мрачными чертами рисует Апостол Иоанн образ этого последнего врага Христовой Церкви. Это – зверь, похожий на барса, с ногами, как у медведя, и с пастью льва. Таким образом, в личности антихриста соединятся свойства и качества самых свирепых животных. Голов у него также семь, как и у самого диавола-дракона, причем головы эти испещрены богохульными именами для наглядного изображения его внутреннего нечестия и презрения ко всему святому. Десять рогов его увенчаны диадемами в знак того, что он будет пользоваться своею богоборною силою со властью царя на земле. Власть эту он получит при помощи дракона, или диавола, который отдаст ему свой престол (ст. 1–2).
Апостол Иоанн заметил, что одна из голов зверя как бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелилась, и это привело в удивление всю землю, следившую за зверем, и заставило подчиниться устрашенных людей как дракону, давшему власть зверю, так и самому зверю. Все поклонились ему, говоря: кто подобен зверю сему и кто может сразиться с ним? Все это означает, что нелегко достанется антихристу власть над всем человечеством, что сначала придется вести ему жестокие войны и даже испытать сильное поражение, но потом последуют изумительные победы его и воцарение над миром. Воцарившемуся антихристу будут даны уста, говорящие гордо и богохульно, и власть действовать сорок два месяца.
В (ст. 6–10) указывается образ действия антихриста: он будет отличаться богохульством, насилиями над людьми, ему не покоряющимися, и «дано ему будет вести войну со святыми и победить их», то есть силою заставить подчиниться себе, конечно, чисто внешним образом, ибо поклонятся антихристу лишь те, имена которых не написаны в книге жизни у Агнца. Одним только терпением и верою будут защищаться от антихриста святые, и их утешает Апостол Иоанн уверением, что «кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом», то есть что антихриста ожидает праведное возмездие (ст. 1–10)[84].
Далее в (ст. 11–17) Апостол говорит о пособнике антихриста – лжепророке и его деятельности. Это тоже «зверь», но изображается он выходящим не из моря, как первый, а «из земли». Это значит, что все чувства и помышления его будут вполне земного, чувственного характера. Он имеет «два рога, подобных агнчим», по изъяснению св. Андрея Кесарийского, для того, «чтобы кожей овцы прикрыть убийственность сокрытого волка, и потому, что вначале постарается иметь образ благочестия. Св. Ириней говорит, что это «оруженосец антихриста и лжепророк». Ему дана власть знамений и чудес, чтобы, предшествуя антихристу, приготовить ему погибельный путь. Исцеление звериной язвы, говорим, есть или кажущееся соединение на короткое время разделенного царства, или скоропреходящее восстановление антихристом господства сатаны, разрушенного крестом Господним, или мнимое воскрешение кого-нибудь умершего из близких ему. Будет же говорить, как змий, ибо соделает и проговорит то, что свойственно начальнику зла – диаволу»[85].
Подражая Господу Иисусу Христу, и он будет употреблять для утверждения власти антихриста две силы: силу слова и силу чудес. Но говорить он будет, «как дракон», т. е. богохульно, и плодом его речей будет безбожие и крайнее нечестие. Ради обольщения людей он станет творить «великие знамения», так что и огонь сможет низводить с неба, а что особенно примечательно, «ему дано будет вложить дух в образ зверя, то есть антихриста, чтобы образ зверя говорил и действовал», т. е. создать что-то наподобие иконы-компьютера, убивающей противников антихриста. Но это будут не истинные чудеса, какие творит лишь Бог, а чудеса ложные. Они будут состоять в ловкости, в обмане чувств и в пользовании естественными, но тайными силами природы, с помощью диавола, в пределах могущества его диавольских сил.
Всем поклонившимся антихристу будет положено «начертание на правую руку их или на чело их», подобно тому как в древности рабы носили некогда выжженные знаки на лбу, а воины – на руках. Владычество антихриста будет столь деспотичным, что «Никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме тех, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его» (Откр. 13, 17). Чрезвычайная таинственность связана с именем антихриста и «числом имени его». Об этом так говорит «Апокалипсис»: «Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть» (Откр. 13, 18). Толкуя смысл этого таинственного числа, Владыка Аверкий пишет так: «Много было употреблено усилий, еще с древних времен, дабы разгадать значение и смысл этих слов, но они не привели ни к чему положительному. Чаще всего делались попытки подыскать антихристово имя из сложения букв различного числового значения. Например, по догадке св. Иринея, звериное число 666 образуется из сложения цифрового значения букв, имени «Латеинос» или «Теитан». Некоторые находили звериное число в имени Юлиана Отступника; позднее – в титуле Римского папы – «Викариус Филии Деи» («Наместник Сына Божия»), в имени Наполеона и т. д. Наши раскольники пытались вывести число 666 из имени Патриарха Никона. Рассуждая об имени антихриста, св. Андрей говорит: «Если бы была необходимость знать его имя, Тайновидец открыл бы его, но благодать Божия не соизволила, чтобы это пагубное имя было написано в Божественной книге». Если исследовать слова, то, по мнению св. Ипполита, можно найти множество имен, и собственных и нарицательных, соответствующих этому числу (ст. 18)»[86].
Тысячелетнее царство: аллегория или реальность?
В эпилоге «Апокалипсиса» повествуется о грядущем суде Божием над царством антихриста и его последователей, который начинается с излияния «семи чаш гнева Божия на землю» (Откр. 16, 1). Эти чаши, подобно казням египетским, должны прекратить физическое существование мира. Материальный мир, исполненный греха и страдания, уступает место новому миру правды и благодати, но перед этим происходит окончательная битва добра и зла, Бога и антихриста, которая неизбежно заканчивается поражением последнего. «Семя жены», т. е. Иисус Христос, окончательно поразит диавола в его голову (Ср. Быт. 3, 15). И далее по тексту книги идет место, которое заслуживает особого внимания. Имеется в виду так называемое «тысячелетнее царство» Иисуса Христа.
В «Откровении» повествуется, что вслед за поражением антихриста Св. Иоанн увидел Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей. Ангел этот «взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет, и низверг его в бездну, и заключил его, и положил над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет; после же сего ему должно быть освобожденным на малое время» (Откр. 20, 2–3) – как толкует св. Андрей Кесарийский, под этой «тысячей лет» надо понимать все время от воплощения Христова до пришествия антихриста[87]. С приходом Воплотившегося Сына Божия на землю и в особенности с момента искупления Им Своею Крестной смертью человечества сатана был связан, язычество низвержено, и наступило на земле тысячелетнее Царство Христово. Под этим тысячелетним Царством Христовым на земле разумеется победа христианства над язычеством и утверждение на земле Церкви Христовой. Число 1000 – определенное – взято здесь вместо неопределенного, означающего вообще длительный период времени до Второго Пришествия Христова[88].
Это соцарствование Святых Христу будет продолжаться до окончательной победы над темными силами нечестия при антихристе, когда произойдет воскресение тел и настанет последний Страшный Суд. Тогда и души святых соединятся с телами и будут царствовать со Христом уже вечно. «Прочие же из умерших не ожили, доколе не окончится тысяча лет. Это – первое воскресение» – этим выражением «не ожили» выражается мрачное и тягостное состояние после телесной смерти душ нечестивых грешников. Оно продолжится, «доколе не окончится тысяча лет» – в этих словах имеется в виду отрицание навсегда блаженной жизни для умерших нечестивцев. «Блажен и свят имеющий участие в воскресении первом: над ними смерть вторая не имеет власти» – вот как объясняет это св. Андрей Кесарийский: «Из Божественного Писания мы знаем, что есть две жизни и два умерщвления, то есть смерти: первая жизнь – за преступление заповедей временная и плотская, вторая же – по соблюдении Божественных заповедей, обещанная Святым жизнь вечная. Соответственно сему есть и два рода смерти: одна плотская и временная, а другая – посылаемая в будущем в наказание за грехи, вечная, то есть геенна огненная»[89].
Эти первые 6 стихов 20-й главы «Апокалипсиса» послужили поводом к возникновению ложного учения о «тысячелетнем Царстве Христовом на земле», получившем наименование «хилиазма». «Так называемый «хилиазм» (от греч. , тысяча), или «милленаризм» (от лат. millenium, тысячелетие), предлагает буквальное толкование Откр. 20, 4–6 – места, в самом деле наиболее сложного для «экзегезы», если не считать знаменитого «числа антихриста». По мнению сторонников этого толкования, до второго пришествия Христова наступит первое, «частное» воскресение праведников, которые телесно будут царствовать со Христом на земле тысячу лет, а затем уже придет Господь для всеобщего суда, когда воскреснут все люди и наступит конец света.
Подобного рода материалистически-буквальное толкование пророчества в духе иудейског мессианизма было довольно широко распространено в период «иудео-христианского» богословия, когда новозаветные откровения были перемешаны с разного рода ветхо– и новозаветными апокрифами и еврейскими легендами. Например, в связи с падением Иерусалима в иудейских кругах активно обсуждался вопрос о длительности царства Мессии, при этом раввины называли разные сроки – от 40 до 365 000 лет (с каждым новым раввином, начиная с 90-х гг. по Р. Х., срок царства все удлинялся и удлинялся: в I в. он колебался от 40 до 1000 лет). В 4 Езд. 7, 28 говорится о 400 годах. Вера в хилиазм, тысячелетнее царство поддерживалась и ожиданием близкой парусии – пришествия Царя (ср.: 1 Фес. 4, 17). В IV в., когда окончательно стало ясно, что согласно обетованию Спасителя, христианство должно прежде быть проповедано по всей земле, а христианское богословие вышло на иной, «посленикейский» уровень, хилиазм был осужден как ересь на Втором Вселенском Соборе (381 г.) вместе с другими заблуждениями еретика Аполлинария Лаодикийского. Против хилиазма направлены слова: «Его же Царствию не будет конца», внесенные в Никео-Цареградский Символ Веры на этом соборе[90]. Св. Мефодий Олимпийский на Востоке и Лактанций на Западе были последними «хилиастами». Св. Фотий дает правильную оценку хилиазму, когда пишет, что Церковь с почтением относится к святым отцам, разделявшим это мнение, но не принимает данного ошибочного учения»[91].
«И увидел я новое небо и новую землю»
Чем же завершается история человечества? Этот вопрос волновал, волнует и будет волновать практически каждого человека во все времена. Библия, в отличие от священных книг других религий, дает вполне определенный и достаточно ясный ответ на поставленный вопрос. Бытие мира не закончится полным уничтожением всего и трагическим забвением, оно не завершится интеграцией человеческой расы в более продвинутую и совершенную внеземную цивилизацию, не произойдет и гегелевского перехода на новый виток развития – нет, ничего подобного не будет, говорит нам Священное Писание. А что же будет? А будет то, что абсолютно реально увидел Апостол Иоанн Богослов: «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет» (Откр. 21, 1). Здесь говорится о таинственной и непостижимой для искаженного грехом человеческого сознания метаморфозе перемены, или лучше сказать, о переходе материального мира из состояния греховности в качественно новое, лучшее, несравненно более духовное состояние единения и гармонии со своим Творцом. Эта новизна неба и земли будет состоять в преобразовании их огнем и в новизне форм и качеств, но не в изменении самой сущности. Море как непостоянный и волнующийся элемент исчезнет.
«И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего» (Откр. 21, 2) – под образом этого «Нового Иерусалима» представляется здесь торжествующая Церковь Христова, украшенная как бы невеста Господня, чистотою и добродетелями Святых. «Сей город, – говорит св. Андрей, – имеющий краеугольным камнем Христа, составляется из Святых, о которых написано: «Камение свято валяется на земли его» (Захар. 9, 16)»[92].
«И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло» (Откр. 21, 3–4) – ветхозаветная скиния была лишь прообразом обитания Бога с человеками, которое начнется в будущей вечной блаженной жизни и будет источником блаженства для людей, освобожденных от всех скорбей нынешней земной жизни.
Г. Доре. Ангел показывает Апостолу Иоанну новый Иерусалим
«И сказал Сидящий на престоле: се, творю все новое. И говорит мне: напиши; ибо слова сии истинны и верны. И сказал мне: совершилось!» (Откр. 21, 5–6), т. е. я созидаю новую жизнь, совершенно отличную от прежней; исполнено все, что было обещано. «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец», т. е. все, что я обещаю, есть уже как бы исполненное, ибо пред моими глазами будущее и настоящее составляет один и тот же нераздельный момент. «Я жаждущему дам даром от источника воды живой», т. е. благодать Святого Духа, образно представляемую в Священном Писании под образом воды живой (Ср. Иоан. 4, 10–14; 7, 37–39). «Побеждающий наследует все, и буду ему Богом, и он будет Мне сыном» (Откр. 21, 7), т. е. все эти блага получит побеждающий в брани против невидимых демонов и станет сыном Божиим. «Боязливых же и неверных, и скверных и убийц, и любодеев и чародеев, и идолослужителей и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серою. Это смерть вторая» (Откр. 21, 8) – боязливые и не имеющие мужества в борьбе с диаволом, грешники, преданные страстям и порокам, будут осуждены на «вторую смерть», т. е. на вечные адские муки[93].
Заканчивается мировая история тем, чем она и началась – блаженной жизнью праведников в Царстве Небесном, Новом Эдеме и Новом Иерусалиме в полном единении с Богом. Все нечистое, скверное, порочное и греховное будет удалено оттуда, его место в озере огненном, где будут вечно находиться диавол, антихрист, лжепророк и все их последователи: «И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его, и светильник его – Агнец. Спасенные народы будут ходить во свете его, и цари земные принесут в него славу и честь свою. Ворота его не будут запираться днем; а ночи там не будет. И принесут в него славу и честь народов. И не войдет в него ничто нечистое и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни» (Откр. 21, 23–27).
Обновленное человечество получит несравненно большие блага, чем те, которые имели Адам и Ева в Эдеме. Но когда же наступят эти благодатные времена? Книга «Откровения» не дает ясного ответа на этот вопрос. Господь Иисус Христос лишь неопределенно говорит: «Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его» (Откр. 22, 12). А всему человечеству на все времена дается повеление соблюдать заповеди Божьи и стремиться всеми силами угодить своему Творцу, чтобы стать теми блаженными, «которые соблюдают заповеди Его, чтобы иметь им право на древо жизни и войти в город воротами» и не подвергнуться одной участи с теми, которые окажутся вне врат этого Святого Города: «А вне – псы и чародеи, и любодеи, и убийцы, и идолослужители, и всякий любящий и делающий неправду» (Откр. 22, 14–15).
Заключение
Феномен Священного Писания – Библии настолько велик и значим для всей мировой культуры и истории, что вряд ли поддается какому-либо окончательному объяснению и растолкованию. Те объяснения и толкования выборочных мест из Библии, которые мы представили, в подавляющем большинстве основаны на Православной традиции изъяснения Священного Писания, однако в некоторых случаях мы позволили себе авторское осмысление библейского текста. Эти творческие отступления мы сочли необходимым условием для адаптации вечных истин к уровню восприятия и языку современных читателей. Оценка успеха нашего начинания, безусловно, является, дорогие читатели, вашей прерогативой, но если вы дочитали нашу книгу до этих строчек, то мы свою задачу считаем выполненной.
Литература и другие источники
1. Biblia Hebraica Stuttgartensia, quae antea cooperantibus A. Alt, Eibfeldt, P. Kahle ediderat R. Kittel. Stuttgart, 1977.
2. Brown R. E. The Gospel acording to John 1–12. Anchor Bible 29, 1966.
3. Caird G. B. Saint Luke. The pelican New Testament Commentaries. N. Y., 1983.
4. Marshall J. H. The Gospel of Luke. A commentary on the Greek Text. (Реферат) / Пер. с англ. Я. Тестелец // Альфа и Омега. № 3 (33). С. 21–24.
5. Pismo Swiete Starego Testamentu. Pod redakcja ks. Stanislava Lacha. Poznan, 1968.
6. Plummer A. The Gospel According to S. Luke. Edinburgh, 1975.
7. Septuaginta / ed. A. Rahlfs. Stuttgart, 1935.
8. The Greek New Testament / Ed. by Kurt Aland etc. Third Edition (corrected). UBS, Stuttgart, 1983.
9. Zimmerli W. Concerning the Structure of Old Testament Wisdom // Grenshaw J. L. Studies in Ancient Israalite Wisdom. New York, 1976. P. 175–199.
10. Августин, блж. Исповедь / Пер. с лат. М. Е. Сергеенко. М.: Канон+, 1997.
11. Августин, блж. О граде Божьем. СПб. – Киев, 1998.
12. Аверинцев С. С. Вслушиваясь в слово: три действия в начальном стихе первого псалма – три ступени зла // Мир Библии. М., 1994. № 1(2). С. 2–5.
13. Аверинцев С. С. Греческая литература и ближневосточная словесность // Сборник: Типология и взаимосвязи литератур древнего мира. М., 1971. С. 206–266.
14. Аверинцев С. С. Древнееврейская литература / История всемирной литературы: В 9 т. М.: Наука, 1983.
15. Аверинцев С. С. Премудрость в Ветхом Завете // Альфа и Омега. М., 1994. № 1. С. 25–38.
16. Аверкий (Таушев), архиеп. Апостол. Руководство к изучению Священного Писания Нового Завета. М.: Изд-во Православного Свято-Тихоновского Богословского Института, 1999.
17. Аверкий (Таушев), архиеп. Руководство к изучению Священного Писания Нового Завета. Апостол. СПб., 1995.
18. Аверкий (Таушев), архиеп. Четвероевангелие. Апостол. Руководство к изучению Священного Писания Нового Завета. М.: Изд-во Православного Свято-Тихоновского Богословского Института, 2002.
19. Агада. Сборник Талмудических комментариев. Иерусалим, 1998.
20. Адам Карл. Иисус Христос. Брюссель, 1961.
21. Ал Алам Д. Богословские особенности притч Господа нашего Иисуса Христа в Евангелии от Луки: Дип. раб. СПб., 2004.
22. Андрианов А. В. Библейское учение о творении мира и языческие мифы Древнего Востока: Курс. соч. СПб., 2005.
23. Апостолы Христовы. СПб., 2008.
24. Афанасий Великий, свт. Краткое обозрение Священного Писания Ветхого и Нового Завета // Христианское чтение. СПб., 1841. Ч. 4. С. 324–402.
25. Афанасий Великий, свт. О книге псалмов. Псалтирь. М., 2000.
26. Библия сиречь книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. СПб., 1913.
27. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М.: Издание Московской Патриархии, 1988.
28. Брек И., свящ. Православие и Библия сегодня / Пер. с англ. Н. Корнилова // Альфа и омега. 1996. № 4 (11). С. 8–26.
29. Василий Великий, свт. Творения. М., 1993.
30. Василий Великий, свт. Творения. М.: Издат. Отд. Моск. Патриархата, 1991.
31. Ветхий Завет. Перевод с древнееврейского. Притчи, Книга Екклезиаста, Книга Иова. М., 2001.
32. Вишняков Н. Происхождение Псалтири. СПб., 1875.
33. Герасименко Г., диак. События в Антиохии (Гал. 2, 11–21). Толкования восточных отцов Православной Церкви: Дип. раб. СПб., 2005.
34. Глубоковский Н. Н. Благовестие св. апостола Павла и иудейско-раввинское богословие. СПб., 1998.
35. Говорун С. Притча о Блудном сыне // Альфа и Омега. № 3 (14). М., 1997. С. 28–35.
36. Гордиенко П., прот. Проблемы интерпретации книги пророка Ионы в трудах ученых-библеистов XIX–XX веков: Дип. раб. СПб., 2005.
37. Городцев П. свящ. Апостолы. Проповедники Христианства. СПб., 1884.
38. Горский А. В. История Евангельская и Церкви Апостольской. СПб., 1999.
39. Григорий Богослов, свт. Творения. М., 1889.
40. Григорий Богослов, свт. Творения: В 2 т. СПб., 1900.
41. Григорий Нисский, свт. Об устроении человека / Пер., прим. и послесловие В. М. Лурье. СПб.: Аксиома, 1995.
42. Григорий Нисский, свт. Творения. М.: МДА, 1861.
43. Григорий Нисский, свт. Точное истолкование Екклесиаста Соломонова. М., 1907.
44. Гринберг М., Кушнер Х. Важнейший аспект иудейского самосознания. Христианско-иудейский диалог. Хрестоматия. М., 1998.
45. Гумеров А., свящ. Авдий // Православная Энциклопедия. Т. 1. М., 2000.
46. Егоров Геннадий, иер. Священное Писание Ветхого Завета. Часть вторая: Учительные и пророческие книги. М., 2005.
47. Егоров Геннадий, иер. Священное Писание Ветхого Завета. Часть первая: Законоположительные и исторические книги. М., 2004.
48. Ефимов И., прот. Обращение Савла // ЖМП. 1956. № 7. С. 52–53.
49. Ефрем Сирин, св. Творения. Сергиев Посад: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1991.
50. Зенков М., свящ. Исторический и экзегетический комментарий к Посланию Филиппийцам св. апостола Павла: Дип. раб. СПб., 2004.
51. Ианнуарий (Ивлиев), архим. Беседы по Апокалипсису на радио «Град Петров» (Санкт-Петербург, 2003 г.).
52. Иеремиас И. Богословие Нового Завета. Провозвестие Иисуса. М., 1999.
53. Иероним Стридонский, блж. Собрание творений. Киев, 1905.
54. Иоанн Дамаскин, св. Точное изложение Православной веры / Пер. с греч., предисл. и прим. А. И. Бронзова. Ростов н/Д: Братство Алексия: Приазовский край, 1992.
55. Иоанн Златоуст, свт. Полное собрание творений: В 12 т. Репринт по изд. Спб. Духовная Академия, 1898–1906. М.: Православное братство «Радонеж», 1991–2004.
56. Исаак Сирин, прп. Творения. Сергиев Посад, 1911.
57. Каледа Г., прот. Библия и наука о сотворении мира (очерк первый) // Альфа и омега. 1996. № 2/3(9/10). С. 16–29.
58. Кассиан (Безобразов), еп. Христос и первое христианское поколение. М.: Изд-во Православного Свято-Тихоновского богословского института, 2001.
59. Кашкин А. Книга пророка Малахии (исагогико-экзегетический и библейско-богословский анализ): Курс. соч. СПб., 2004.
60. Ким Н., свящ. Тысячелетнее царство. Экзегеза и история толкования XX главы Апокалипсиса. Санкт-Петербург: Алетейя, 2003.
61. Киприан (Керн), архим. Антропология святителя Григория Паламы. М.: Паломник, 1996.
62. Книга Иова / Пер. и прим. С. С. Аверинцева // Мир Библии. М., 1993. № 1. С. 37–64.
63. Константин (Горянов), еп. Жизнь и религиозно-философская антропология Виктора Несмелова // Христианское чтение. СПб., 1998. № 16. С. 8–31.
64. Крифт П. Иов. Жизнь – это страдание // Мир Библии. М., 1997. № 4. С. 5–16.
65. Крифт П. Песнь Песней. Жизнь – это любовь // Мир Библии. М., 1997. № 4. С. 16–28.
66. Кузнецова В. Н. Путешествия с апостолами. Деяния апостолов в переводе с греческого. Комментарии. М., 2002.
67. Кураев А., диак. Полемичность Шестоднева // Альфа и омега. 1997. № 1(12). С. 256–280.
68. Лопухин А. П. Андрей Кесарийский // Православная Богословская Энциклопедия. СПБ., 1900.
69. Лопухин А. П. Библейская история Ветхого Завета. Монреаль, 1982.
70. Лосский В. Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. М., 1991.
71. Лэдд Дж. Э. Теория Нового Завета. СПб., 2003.
Читать бесплатно другие книги:
