Игра престолов. Битва королей Мартин Джордж
Лансель расхаживал взад-вперед перед догоревшим очагом в красном бархатном камзоле, чьи прорези открывали черную шелковую подкладку, с мечом в золоченых ножнах и украшенным драгоценностями кинжалом на поясе.
– Здравствуй, кузен, – сказал Тирион. – Ты нечасто балуешь меня визитами. Чему я обязан столь неожиданным удовольствием?
– Ее величество королева-регентша приказывает тебе освободить великого мейстера Пицеля. – Сир Лансель показал Тириону красную ленту с оттиснутой на золотом воске львиной печатью Серсеи. – Вот ее приказ.
– Вижу, – отмахнулся Тирион. – Надеюсь, сестра не переоценила свои силы – ведь она только что оправилась после болезни. Великая будет жалость, если она расхворается снова.
– Ее величество совершенно здорова, – кратко заверил сир Лансель.
– Это звучит музыкой для моего слуха. – (Только вот мотив не совсем мне по вкусу. Надо было дать ей дозу побольше.) Тирион надеялся, что еще несколько дней обойдется без вмешательства Серсеи, но ее быстрое выздоровление не слишком удивило его. Она как-никак близнец Джейме. Тирион изобразил на лице приятную улыбку. – Разведи нам огонь, Под, здесь слишком холодно, на мой взгляд. Выпьешь со мной, Лансель? От подогретого вина я сплю крепче.
– Я в снотворном не нуждаюсь. Я пришел по поручению ее величества, а не затем, чтобы пить с тобой, Бес.
«Рыцарство сделало мальчика дерзким, – подумал Тирион, – рыцарство и та печальная роль, которую он сыграл в смерти короля Роберта».
– Да, вино может быть опасным, – улыбнулся Тирион, наливая себе. – Что до великого мейстера Пицеля… я думаю, если бы мою дорогую сестру по-настоящему заботила его участь, она пришла бы ко мне сама. Вместо этого она посылает тебя. Что я должен из этого заключить?
– Заключай что хочешь, только освободи его. Великий мейстер – испытанный друг королевы-регентши и находится под ее личным покровительством. – На губах юноши мелькнула тень усмешки – он наслаждался своей ролью. Берет уроки у Серсеи. – Ее величество решительно не согласна с твоим самоуправством и напоминает тебе, что регент Джоффри – она.
– Однако я – десница Джоффри.
– Десница служит, – указал ему юный рыцарь, – регент же правит до совершеннолетия короля.
– Запиши это, чтобы я лучше запомнил. – Огонь разгорелся, весело треща. – Ты можешь идти, Под. – Мальчик вышел, и Тирион спросил кузена: – Ты хотел сказать еще что-то, верно?
– Да. Ее величество велела передать тебе, что сир Джаселин Байвотер отказался выполнить приказ, отданный от имени самого короля. Итак, Серсея уже приказывала Байвотеру освободить Пицеля, но он отказался.
– Понимаю.
– Она настаивает на том, чтобы снять его с должности и арестовать за измену. Предупреждаю тебя…
Тирион отставил свой кубок.
– Твоих предупреждений я слушать не стану, мальчик.
– Сир, – надменно поправил Лансель и положил руку на меч – возможно, чтобы напомнить Тириону, что он у него есть. – Выбирай слова, когда говоришь со мной, Бес. – Он очень старался быть грозным, но эти его нелепые усики портили все дело.
– Оставь свой меч в покое. Стоит мне крикнуть, сюда ворвется Шагга и убьет тебя – топором, заметь, а не винным мехом.
Лансель покраснел. Неужели он так глуп, что полагает, будто его участие в смерти Роберта прошло незамеченным?
– Я рыцарь…
– Это я уже понял. Скажи – Серсея посвятила тебя в рыцари до того, как уложила к себе в постель, или после?
Блеск в зеленых глазах Ланселя ответил Тириону лучше всяких слов. Варис сказал правду. Ну что ж, никто не упрекнет Серсею в том, что она не любит своих родных.
– Тебе нечего сказать? Ты больше ни о чем не хочешь предупредить меня, сир?
– Возьми свои грязные обвинения назад, не то…
– Постой. Ты никогда не думал о том, как поступит Джоффри, когда я скажу ему, что ты убил его отца, чтобы спать с его матерью?
– Все было совсем не так! – в ужасе воскликнул Лансель.
– Да ну? А как же все было?
– То вино дала мне королева! И ваш собственный отец лорд Тайвин, когда меня назначили оруженосцем короля, наказал мне повиноваться ей во всем.
– А спать с ней он тебе тоже наказывал? – Поглядите только. Он не так высок, не так красив, и волосы у него не золотые, а песочные… но, как видно, даже бледная копия Джейме лучше, чем пустая постель. – Нет? Я так и думал.
– Я не хотел… Я делал только то, что мне приказывали, я…
– …повиновался с глубочайшим отвращением – это ты хочешь мне внушить? Высокое положение при дворе, рыцарство, моя сестра, раздвигающая для тебя ноги по ночам, – что может быть ужаснее! – Тирион вскочил на ноги. – Жди здесь. Его величеству любопытно будет послушать об этом.
Вся дерзость мигом слетела с Ланселя. Юный рыцарь упал на колени, превратившись в испуганного мальчика.
– Сжальтесь, милорд, молю вас.
– Прибереги это для Джоффри. Он любит, когда его молят.
– Милорд, вы знаете, что я действовал по приказу вашей сестры, но его величество этого никогда не поймет…
– Ты хочешь, чтобы я скрыл правду от короля?
– Ради моего отца! Я уеду из города, и все забудется! Клянусь, я покончу…
Тириону трудно было удержаться от смеха.
– Да нет, не стоит.
– Милорд? – растерялся юноша.
– Ты говоришь, мой отец приказал тебе слушаться Серсеи? Вот и слушайся. Будь рядом с ней, не выходи у нее из доверия, доставляй ей удовольствие всякий раз, как она того пожелает. Никто ничего не узнает… пока будешь слушаться и меня тоже. Я хочу знать, что Серсея делает, куда она ходит, с кем видится, о чем они говорят, какие она строит планы, – все. Ты ведь будешь рассказывать мне об этом, правда?
– Да, милорд, – ответил Лансель не колеблясь. Тириону это понравилось. – Клянусь – я сделаю все, что вы прикажете.
– Встань. – Тирион наполнил второй кубок и дал кузену. – Выпей за наше понимание. Пей – в замке, насколько я знаю, вепрей не водится. – Лансель взял кубок и выпил, как неживой. – Улыбнись же, кузен. Сестра моя – красивая женщина, и ты делаешь это для блага государства. И с выгодой для себя. Рыцарство – это пустяки. Если будешь умницей, я сделаю тебя лордом. – Тирион качнул своим кубком. – Серсея должна верить в тебя нерушимо. Ступай к ней и скажи, что я прошу у нее прощения. Скажи, что ты меня напугал, что я не хочу с ней ссориться и отныне ничего не сделаю без ее согласия.
– Но как же…
– О, Пицеля я ей отдам.
– Отдадите?
– Я освобожу его завтра, – улыбнулся Тирион. – Я мог бы поклясться, что не тронул даже волоска на его голове, но это было бы не совсем правдиво. Во всяком случае, он почти не пострадал, хотя не поручусь за его бодрость. Каменные мешки – не слишком здоровое место для человека его лет. Серсея может оставить его при себе вместо собачки или отправить на Стену – мне все равно, лишь бы в совете его не было.
– А сир Джаселин?
– Скажи сестре, что со временем надеешься переманить его от меня. Это должно удовлетворить ее на какой-то срок.
– Как прикажете, – сказал Лансель и допил вино.
– И еще. Короля Роберта больше нет, и было бы нежелательно, если бы его скорбящая вдова вдруг забрюхатела.
– Милорд, я… мы… королева велела, чтобы я… – Уши у парня стали красными, как знамя Ланнистеров. – Я изливаю свою влагу ей на живот, милорд.
– Прелестный животик, не сомневаюсь. Орошай его сколько душе угодно… но смотри, чтобы твоя роса не пролилась мимо. Больше племянников мне не надобно – ясно?
Сир Лансель отвесил испуганный поклон и удалился.
На миг Тирион позволил себе пожалеть его. «Еще один дурачок, и слабенький к тому же, – но он не заслужил того, что я и Серсея с ним проделываем. Счастье, что у дяди Кивана есть еще два сына – этот едва ли протянет до конца года. Серсея убьет его на месте, если узнает, что он ее предал, и если даже она по милости богов этого не узнает, Лансель все равно не переживет того дня, когда Джейме вернется в Королевскую Гавань. Вопрос только в том, зарубит его Джейме в припадке ревности или Серсея прикончит его первая, чтобы оставить Джейме в неведении». Тирион ставил на Серсею.
Его обуяло беспокойство, и он понимал, что больше уже не уснет. Во всяком случае, здесь. Подрик Пейн спал на стуле за дверью горницы, и Тирион тряхнул его за плечо.
– Позови Бронна, а потом беги на конюшню и вели оседлать двух лошадей.
– Лошадей? – пробормотал сонный оруженосец.
– Ну да. Таких больших четвероногих тварей, которые любят яблоки. Ты их уже видел, я уверен. Но сначала Бронна.
Наемник не заставил себя ждать.
– Кто напрудил тебе в суп? – осведомился он.
– Серсея, кто же еще. Мне пора бы уже привыкнуть к этому вкусу. Моя дражайшая сестрица, похоже, принимает меня за Неда Старка.
– Я слыхал, он был выше ростом.
– Только не после того, как Джефф снял с него голову. Надо было тебе одеться потеплее – ночь холодная.
– Мы что, куда-то едем?
– Блестящий ум. Наемники все такие?
На улицах было опасно, но с Бронном Тирион не слишком боялся за себя. Стража выпустила их через калитку в северной стене, и они поехали по Дороге Тени вокруг холма Эйегона, а потом свернули в Свиной переулок, где стояли высокие дома с выбитыми окнами, чьи верхние этажи выдавались так далеко вперед, что почти соприкасались с противоположными. Луна бежала за всадниками, прячась за дымовые трубы. На всем пути им встретилась только старуха, тащившая за хвост дохлую кошку. Она с опаской посмотрела на них, словно боясь, что они отнимут у нее добычу, и молча шмыгнула во тьму.
Тирион размышлял о тех, кто был десницей до него и не сумел противостоять сестриному коварству. Да и где им! Чересчур честные, чтобы жить, чересчур благородные, чтобы срать. Серсея таких каждый день на завтрак ест. Единственный способ победить сестру – это играть по ее правилам, а на это лорды Старк и Аррен никогда бы не пошли. Не диво, что они оба мертвы, – а вот Тирион Ланнистер никогда еще не чувствовал себя более живым. Короткие ноги сделали бы его смешным на балу в праздник урожая, но этот танец он знает как никто.
Бордель, несмотря на поздний час, был полнехонек. Катая встретила их радушно и проводила в зал. Бронн отправился наверх с темноглазой девицей из Дорна, но Алаяйя была занята.
– Она будет вам рада, – сказала Катая. – Я распоряжусь, чтобы приготовили комнату в башне. Не хочет ли милорд тем временем выпить вина?
– Охотно.
Напиток был неважнецкий по сравнению с винами из Бора, которые подавались в этом доме прежде.
– Вы уж простите нас, милорд, – сказала Катая. – Хорошее вино теперь ни за какие деньги не купишь.
– Это ты верно говоришь.
Катая, посидев с ним немного, извинилась и ушла. «Красивая баба, – подумал Тирион, проводив ее взглядом. – Такое достоинство и грацию у шлюхи редко встретишь. Хотя она себя, конечно, считает скорее жрицей. В этом-то, пожалуй, и весь секрет. Не столь уж важно, что мы делаем, – важно как». Эта мысль почему-то успокоила его.
Другие посетители поглядывали на него искоса. В последний раз, когда он выезжал в город, один человек плюнул на него… вернее, попытался. Плевок вместо него попал на Бронна – впредь тот малый будет плеваться без зубов.
– Милорду одиноко? Его никто не любит? – Данси скользнула ему на колени и куснула за ухо. – У меня есть лекарство от этого.
Тирион с улыбкой покачал головой:
– Ты просто прелесть, милочка, но я уже привык к лекарству Алаяйи.
– Потому что мое не пробовали. Вы всегда выбираете одну только Яйю. Она, конечно, хороша, но я лучше – хотите удостовериться?
– Может быть, в следующий раз. – Тирион не сомневался, что с Данси он не соскучится. Этакая курносая попрыгунья, конопатенькая и с рыжей гривой ниже пояса. Но его ждет Шая.
Данси, хихикая, пощупала его между ног.
– А вот он не хочет ждать до следующего раза. Спорить могу, он хочет выскочить и пересчитать все мои веснушки.
– Данси. – Алаяйя появилась на пороге, черная и веющая холодом, в прозрачных зеленых шелках. – Его милость пришел ко мне.
Тирион мягко освободился из объятий другой и встал. Данси не стала возражать.
– В следующий раз, – напомнила она, сунув в рот палец.
– Бедная Данси, – сказала темнокожая девушка, поднимаясь с Тирионом по лестнице. – У нее осталось две недели, чтобы залучить к себе милорда, – иначе она проиграет свой черный жемчуг Мареи.
Тирион видел эту Мареи пару раз – бледная, сдержанная, деликатная. Зеленые глаза, фарфоровая кожа, длинные, прямые, серебристые волосы – очень красивая, но уж слишком серьезная.
– Мне будет жаль, если бедное дитя проиграет из-за меня.
– Ну так пойдите с ней в следующий раз.
– Может, и пойду.
– Я вам не верю, милорд, – улыбнулась Алаяйя.
«Да, она права. Пусть Шая всего лишь шлюха, я верен ей по-своему».
В башенке он, открыв шкаф, с любопытством взглянул на Алаяйю.
– А что ты делаешь, пока меня нет?
Она потянулась всем телом, как гибкая черная кошечка.
– Сплю. У меня стало куда больше отдыха, когда вы начали ходить к нам, милорд. Мареи учит нас читать – может быть, скоро я смогу коротать время с книгой.
– Сон – это хорошо. А книги еще лучше. – Тирион чмокнул ее в щеку и спустился в подземный ход.
Выехав из конюшни на своем лысом мерине, он услышал плывущие над крышами звуки музыки. Приятно было, что люди еще способны петь посреди всей этой бойни и голода. Знакомые ноты напомнили ему Тишу – так она пела ему полжизни назад. Он остановился послушать. Мотив был не тот, а слов за дальностью он не разбирал. Нет, это другая песня – оно и понятно. Его милая Тиша лгала ему с начала и до конца – она была обыкновенная шлюха, нанятая его братом Джейме, чтобы сделать Тириона мужчиной.
«Теперь я освободился от нее, – думал он. – Полжизни она преследовала меня, но теперь я не нуждаюсь в ней больше – точно так же, как в Алаяйе, Данси, Мареи и всех прочих, с которыми переспал за эти годы. Теперь у меня есть Шая. Шая».
Ворота ее дома были наглухо заперты. Тирион стучал, пока в них не открылся резной бронзовый глаз.
– Это я. – Человек, впустивший его, был одной из лучших находок Вариса – браавосский головорез с заячьей губой и бельмом на глазу. Тирион не желал, чтобы Шаю охраняли красивые молодые парни. «Подбери мне старых, безобразных, изуродованных, а всего лучше страдающих бессилием, – сказал он евнуху. – Таких, что предпочитают мальчиков – или овец, если на то пошло». Любителей овец Варис не нашел, зато сыскал евнуха-душителя и пару дурно пахнущих ибенессцев, любивших свои топоры не меньше, чем друг друга. Остальные, один другого страшнее, могли бы украсить любую тюрьму. Когда Варис провел их перед ним, Тирион испугался даже, не слишком ли далеко он зашел, но Шая не произнесла ни слова жалобы. Да и с чего бы? «На меня-то она не жалуется, а я страшнее всех ее стражников, вместе взятых. Может, она уже и не замечает чужого уродства».
Но он и теперь предпочел бы, чтобы Шаю охраняли его горцы – Черноухие Чиллы или Лунные Братья. Он полагался на их железную преданность и чувство чести больше, чем на корыстных наемников. Однако риск был слишком велик. Вся Королевская Гавань знала, что дикари служат ему. Если он пошлет сюда Черноухих, весь город рано или поздно узнает, что десница короля содержит наложницу.
Один из ибенессцев принял у него коня.
– Ты уже разбудил ее? – спросил Тирион.
– Нет, милорд.
– Хорошо.
Очаг в спальне прогорел до углей, но тепло еще держалось. Шая, сбросив во сне одеяло и простыни, лежала на перине нагая, и тусклый свет очага обрисовывал мягкие округлости ее молодого тела. Тирион стоял в дверях и упивался ее видом. «Она моложе Мареи, милее Данси, красивее Алаяйи – она все, что мне нужно, и больше того. Как может шлюха казаться такой чистой и невинной?»
Он не хотел ее беспокоить, но один ее вид привел его в полную готовность. Он сбросил одежду на пол, забрался в постель, тихонько раздвинул ей ноги и поцеловал ее там. Шая пробормотала что-то во сне. Он поцеловал еще раз и стал лизать ее тайную сладость, пока его борода и ее лоно не увлажнились. Она тихо застонала и вздрогнула – тогда он лег сверху, вошел в нее и почти сразу взорвался.
Она открыла глаза и с улыбкой погладила его по голове.
– Какой сладкий сон мне приснился, милорд.
Тирион куснул ее маленький твердый сосок и положил голову ей на плечо. Он не ушел из нее – он хотел бы никогда из нее не уходить.
– Это не сон, – сказал он. «Да, это не сон, а действительность – война, интриги, вся эта большая кровавая игра, – и в середине я, карлик, чудовище, презираемый и осмеиваемый, но крепко забравший в руки власть, город и эту женщину. Именно для этого я был создан – и мне это нравится, да простят меня боги.
А ее я люблю. Люблю».
Арья
Если Харрен Черный и дал своим башням какие-то имена, то они давно забылись. Теперь они назывались башня Страха, Вдовья башня, башня Плача, башня Призраков и Королевский Костер. Арья спала теперь в бездонных подвалах башни Плача, в маленькой нише, на соломе. У нее всегда было вдоволь воды, чтобы помыться, и мыла тоже. Работа была тяжелая, но не тяжелее целодневных пеших переходов. Ласке не приходилось каждый день искать себе жуков и червяков, как Арри, – ей давали хлеб и ячменную похлебку с морковкой и репой, а раз в две недели и кусочек мяса.
Пирожок устроился еще лучше – на своем исконном месте, на кухне, в круглом каменном строении под куполом, которое было в замке обособленным мирком. Виз и его подчиненные ели в подвале, за поставленным на козлы столом, но иногда Арью посылали за едой на кухню, и ей удавалось переговорить с Пирожком. Он никак не мог запомнить, что она теперь Ласка, и продолжал звать ее Арри, хотя и знал, что она девочка. Однажды он попытался сунуть ей еще горячее яблочное пирожное, но сделал это так неловко, что двое поваров заметили, отняли лакомство и побили его деревянной поварешкой.
Джендри отправили в кузницу, и Арья виделась с ним редко. Тех, с кем она работала, ей даже по именам не хотелось знать – так легче, если кто-нибудь из них умирает. Почти все они были старше ее и не стремились завязать с ней дружбу.
Харренхолл был огромен, но сильно разрушен. Прежде замком владела леди Уэнт, как знаменосец дома Талли, но она пользовалась только нижними этажами двух из пяти башен, а все остальное пришло в запустение. После ее бегства небольшое количество слуг, оставленных ею, никак не могло соответствовать нуждам всех лордов, рыцарей и знатных пленников, которых привез с собой лорд Тайвин, поэтому Ланнистеры в своих набегах добывали не только провизию, но и рабочую силу. Поговаривали, что лорд Тайвин хочет восстановить Харренхолл во всем его былом великолепии и сделать его своим поместьем после окончания войны.
Арья была у Виза на посылках, таскала воду, ходила за едой, а иногда прислуживала за столом в казармах над оружейной, где ели латники. Но чаще всего она занималась уборкой. Нижний этаж башни Плача отдали под кладовые и житницы, на двух других размещалась часть гарнизона, но верхние оставались необитаемыми в течение восьмидесяти лет, и лорд Тайвин приказал сделать их пригодными для жилья. Нужно было отскрести полы, отмыть окна, вынести вон поломанные стулья и прогнившие кровати. На самом верху гнездились громадные черные летучие мыши, которых дом Уэнтов избрал своей эмблемой, а в подвалах водились крысы… и призраки тоже, как утверждали многие, духи Харрена Черного и его сыновей.
Арья полагала, что это глупо. Харрен и его сыновья сгорели в башне Королевский Костер, потому ее так и назвали, – очень им нужно тащиться через двор, чтобы кого-то пугать. Их башня Плача плакала только тогда, когда ветер дул с севера, – и это был именно такой звук, который производит воздух, проходя через трещины в камне (эти щели образовались после пожара). Если в Харренхолле и были призраки, Арью они не тревожили. Она боялась живых – Виза, сира Грегора Клигана и самого лорда Тайвина Ланнистера, обитавшего в Королевском Костре; эта башня оставалась самой высокой и величественной из всех, хотя сильно покосилась и походила на оплывшую черную свечу.
Арье хотелось знать, как поступил бы лорд Тайвин, если бы она подошла к нему и призналась, что она Арья Старк. Впрочем, ей не удалось бы подойти к нему достаточно близко, да он и не поверил бы ей, а после Виз избил бы ее в кровь.
Виз на свой лад был почти так же страшен, как сир Грегор. Гора бил людей, как мух, но большую часть времени даже не замечал, что эти мухи вьются около. Виз же всегда знал, где ты, что ты делаешь, а порой и о чем ты думаешь. Он мог ударить за малейшую провинность, и у него была собака, такая же злющая, как и он, мерзкая пятнистая сука, от которой пахло противнее, чем от любой известной Арье собаки. Однажды Виз натравил ее на мальчишку-золотаря, чем-то ему не угодившего. Собака вырвала у мальчика из икры целый клок мяса, а Виз только посмеялся.
Ему понадобилось всего три дня, чтобы заслужить почетное место в ночных молитвах Арьи.
– Виз, – шептала теперь она. – Дансен, Чизвик, Полливер, Рафф-Красавчик, Щекотун и Пес, сир Грегор, сир Амори, сир Илин, сир Меррин, король Джоффри, королева Серсея. – Если она забудет хотя бы одного, как же она сможет потом найти его и убить?
На дороге Арья чувствовала себя овцой, но Харренхолл обратил ее в мышь. Серая, как мышь, в своей колючей шерстяной рубахе, она, как мышь, жалась по темным углам замка, чтобы не попасться на пути сильных и могущественных.
Иногда ей казалось, что все они мыши среди этих толстых стен – даже рыцари и знатные лорды. Этот замок даже Грегора Клигана делал маленьким. Харренхолл занимал втрое больше места, чем Винтерфелл, а его здания даже в сравнение не шли с винтерфеллскими. Харренхоллские конюшни вмещали тысячу лошадей, богороща покрывала двадцать акров, кухня была величиной с винтерфеллский Великий Чертог, а сам Великий Чертог пышно именовался Залом Тысячи Очагов, хотя их там было всего тридцать с лишком (Арья считала дважды, но один раз у нее вышло тридцать три, а другой тридцать пять), и был столь громаден, что лорд Тайвин мог бы задать там пир всему своему войску, хотя никогда этого не делал. Стены, двери, залы, лестницы – все здесь было таким нечеловечески большим, что Арье вспоминались сказки старой Нэн о великанах, живших за Стеной.
Лорды и леди не замечают маленьких серых мышек у себя под ногами, и Арья слышала самые разные секреты – для этого требовалось всего лишь не затыкать уши. Красотка Пиа из маслобойни – потаскушка, побывавшая под каждым рыцарем в замке. Жена тюремщика ждет ребенка, но настоящий отец – либо сир Алин Стакспир, либо певец по имени Уот Белозубый. Лорд Леффорд за столом смеется над привидениями, но всегда оставляет у постели зажженную свечу. Джодж, оруженосец сира Дунавера, прудит ночью в кровать. Сира Хариса Свифта повара не любят и плюют ему в еду. Однажды Арья даже подслушала, как служанка мейстера Тотмура рассказывала своему брату о каком-то письме, где говорилось, что Джоффри – бастард, а не настоящий король. «Лорд Тайвин велел мейстеру сжечь письмо и никому не повторять подобных мерзостей», – шептала девушка.
Братья короля Роберта Станнис и Ренли вступили в войну. «Они теперь короли оба, – сказал Виз. – В стране теперь больше королей, чем в ином замке крыс». Даже люди Ланнистера сомневались, долго ли Джоффри усидит на Железном Троне. «У мальчишки нет армии, одни золотые плащи, – говорил какой-то лорд за чашей вина, – а вертят им евнух, карлик и женщина. Много в них будет проку, если дело дойдет до боя!» Часто говорилось также о Берике Дондаррионе. Какой-то толстый лучник сказал, что Кровавые Скоморохи убили его, но другие только посмеялись. «Лорх убил его у Водопадов и Гора тоже два раза убивал. Ставлю серебряного оленя, что он и теперь живехонек».
Арья не знала, кто такие Кровавые Скоморохи, – но прошло две недели, и в Харренхолл заявилось самое странное сборище, которое ей доводилось видеть. Под знаменем, изображавшим черного козла с окровавленными рогами, ехали меднокожие люди с колокольчиками в косах; копейщики на полосатых белых с черным лошадях; напудренные лучники; маленькие волосатые человечки с мохнатыми щитами; темнолицые чужеземцы в плащах из перьев; шут в зеленом и розовом наряде; воины с раздвоенными бородами, выкрашенными в зеленый, пурпурный и серебристый цвета; другие воины с разноцветными шрамами на лицах; худощавый человек в одеждах септона; другой, пожилой, в сером одеянии мейстера, и еще один, чахлый, в кожаном плаще, обшитом длинными белокурыми волосами.
Во главе следовал тощий, как палка, и очень высокий человек с вытянутым изможденным лицом, которое казалось еще длиннее из-за жидкой черной бороды, опускавшейся до самого пояса. Черный стальной шлем, висевший на луке его седла, имел форму козлиной головы. На шее у него болталось ожерелье из монет самой разной величины и ценности, а лошадь под ним была из тех, диковинных, в черную и белую полоску.
– От них лучше держись подальше, Ласка, – сказал Виз, увидев, что она смотрит на человека с козлиным шлемом. С Визом были двое его подвыпивших приятелей, латники лорда Леффорда.
– А кто это? – спросила Арья.
– Козлоногие, девочка, – засмеялся один из солдат. – Кровавые Скоморохи лорда Тайвина.
– Ты, умник, – вмешался Виз. – Если с нее сдерут шкуру, ступеньки будешь драить сам. Это наемники, Ласка. Именуют себя Бравыми Ребятами. По-другому их в глаза не называй, не то плохо тебе будет. Тот, что впереди, – их капитан, лорд Варго Хоут.
– Какой там лорд, – сказал второй солдат. – Сир Амори говорил, он просто наемник, только говорит красно и много о себе понимает.
– Да, – согласился Виз, – но лучше звать его лордом – целее будешь.
Арья посмотрела на Варго Хоута еще раз. Каких только чудищ нет на службе у лорда Тайвина!
Бравых Ребят разместили во Вдовьей башне, поэтому Арье не пришлось им прислуживать, и она порадовалась этому. В самую ночь их приезда между ними и солдатами Ланнистера завязалась драка, где зарезали насмерть оруженосца сира Хариса Свифта и ранили двух наемников. На другое утро лорд Тайвин повесил их обоих на воротах вместе с одним из лучников лорда Лиддена. Виз сказал, что из-за лучника все и началось: он дразнил наемников по поводу Берика Дондарриона. Когда повешенные перестали дергаться, Варго Хоут и сир Харис обнялись, поцеловались и поклялись в вечной дружбе перед лордом Тайвином. Шепелявая речь Варго Хоута показалась Арье забавной, но у нее хватило ума не засмеяться вслух.
Кровавые Скоморохи не задержались надолго в Харренхолле, но Арья успела услышать от одного из них, что северяне под командованием Русе Болтона заняли Красный брод на Трезубце.
– Если он перейдет, лорд Тайвин расколошматит его снова, как на Зеленом Зубце, – сказал ланнистерский лучник, но приятели высмеяли его.
– Не станет Болтон переходить, пока Молодой Волк не выступит из Риверрана со своими северными ордами и волками.
Арья не знала, что ее брат так близко. Риверран гораздо ближе Винтерфелла, хотя она не представляла, как он расположен по отношению к Харренхоллу. Но она могла бы это узнать – точно могла бы, надо только выбраться отсюда. При одной мысли о том, что она снова увидит Робба, Арья закусила губу. «Джона я тоже хочу увидеть, и Брана с Риконом, и матушку. Даже Сансу… я поцеловала бы ее и попросила прощения, как настоящая леди, – ей бы понравилось».
Из разговоров на дворе она узнала, что в верхних комнатах башни Страха помещаются три дюжины пленных, взятых на Зеленом Зубце. Почти всем разрешали свободно передвигаться по замку в обмен на честное слово не пытаться бежать. «Они пообещали, что сами бежать не станут, – сказала себе Арья, – но не обещали, что не станут помогать мне».
Пленные ели за собственным столом в Зале Тысячи Очагов, и их часто видели в замке. Четверо братьев каждый день упражнялись во дворе Расплавленного Камня с палками и деревянными щитами. Трое были Фреи с Переправы, четвертый – их сводный брат, бастард. Но они пробыли здесь недолго – однажды в замок явились еще двое братьев под мирным знаменем, с сундуком золота и выкупили Фреев у пленивших их рыцарей, а после все шестеро уехали.
А вот северян никто не выкупал. Пирожок сказал, что один толстый лорд все время толчется на кухне – норовит урвать лишний кусок. Усы у него такие лохматые, что весь рот закрывают, а плащ заколот серебряным трезубцем с сапфиром. Он пленник лорда Тайвина, а вот свирепый бородатый молодой человек, любящий гулять один по крепостной стене в черном плаще с белыми солнцами, взят межевым рыцарем, который надеется на нем разбогатеть. Санса сразу сказала бы, кто они оба такие, но Арья никогда особенно не интересовалась титулами и гербами. Когда септа Мордейн рассказывала им об истории того или иного дома, Арья витала в облаках и не могла дождаться конца урока.
Но лорда Сервина она помнила. Его земли граничили с Винтерфеллом, поэтому он и его сын Клей часто бывали у Старков. Однако судьба распорядилась так, что он, единственный из пленных, не показывался нигде, а лежал в башне, выздоравливая после ранения. Арья долго раздумывала, как бы ей пробраться мимо часовых и повидать его. Если он ее узнает, честь обяжет его помочь ей. У лорда должно быть золото – оно есть у всех лордов. Быть может, он заплатит одному из наемников лорда Тайвина, чтобы тот отвез ее в Риверран. Отец всегда говорил, что наемник за золото предаст кого угодно.
Но однажды она увидела во дворе трех женщин в серых с капюшонами одеждах Молчаливых Сестер – они укладывали в свою повозку мертвое тело, зашитое в плащ из тончайшего шелка с эмблемой боевого топора. Арья спросила, кто это, и один из часовых сказал ей, что умер лорд Сервин. Она восприняла эти слова как удар ногой в живот. «Он все равно бы тебе не помог, – сказала она себе, когда сестры выехали за ворота. – Он и себе-то не смог помочь, глупая ты мышка».
И снова она скребла полы, бегала на посылках и слушала под деревьями. Говорили, что лорд Тайвин скоро выступит на Риверран либо двинется на юг к Хайгардену, чего от него никто не ждет. Да нет же, он должен защитить Королевскую Гавань, которой угрожает Станнис. Он пошлет Грегора Клигана и Варго Хоута разгромить Русе Болтона – надо же убрать этот кинжал у себя из спины. Он отправил воронов в Орлиное Гнездо – он намерен жениться на леди Лизе Аррен и завладеть Долиной. Он закупил тонну серебра, чтобы выковать волшебные мечи против оборотней Старка. Он написал леди Старк, предлагая ей мир, и Цареубийцу скоро освободят.
Вороны прилетали и улетали каждый день, но сам лорд Тайвин почти все время проводил за закрытыми дверями со своим военным советом. Арья видела его мельком и всегда издали – один раз он прохаживался по стене с тремя мейстерами и толстым усатым пленником, другой – выезжал со своими лордами-знаменосцами осматривать лагерь, но чаще всего он стоял в арке крытой галереи и смотрел, как солдаты упражняются во дворе внизу. Он стоял, сложив руки на золотом эфесе своего длинного меча. Говорили, что лорд Тайвин любит золото больше всего на свете, что он даже испражняется золотом, так пошутил один оруженосец. Лорд Ланнистер, лысый, с густыми золотыми бакенбардами, казался крепким для своих лет. Что-то в его лице напоминало Арье собственного отца, хотя он и Ланнистер были совсем не похожи. У него лицо лорда – вот в чем дело. Леди-мать Арьи не раз говорила отцу, чтобы он сделал лицо как у лорда и уладил то или другое, а отец смеялся. Лорда Тайвина Арья себе не представляла смеющимся.
Как-то днем, когда она ждала своей очереди набрать воды из колодца, Арья услышала, как заскрипели петли восточных ворот. В них шагом въехал конный отряд. Арья увидела мантикора на щите предводителя, и ненависть пронзила ее.
При свете дня сир Амори Лорх казался совсем не таким страшным, как освещенный факелами, но его поросячьи глазки она запомнила хорошо. Одна из женщин сказала, что он объехал вокруг всего озера, преследуя Берика Дондарриона и убивая мятежников. «Но мы-то не были мятежниками, – подумала Арья. – Мы были Ночным Дозором, а Ночной Дозор ничью сторону не принимает». У сира Амори осталось меньше людей, чем ей помнилось, и многие были ранены. Хоть бы раны у них воспалились. Хоть бы они все перемерли.
Потом она увидела троих, едущих в конце колонны.
Рорж надел на себя черный полушлем с широкой стрелкой, скрывавшей отсутствие носа. Рядом высился Кусака – казалось, что конь вот-вот рухнет под его тяжестью. Полузажившие ожоги на теле делали его еще уродливее, чем раньше.
Но Якен Хгар улыбался, как всегда. Он был все в тех же грязных лохмотьях, но успел вымыть и расчесать волосы. Они струились у него по плечам – блестящие, рыжие с белым, и девушки рядом с Арьей восхищенно захихикали.
«Жаль, что я не дала им сгореть. Джендри так и хотел – напрасно я его не послушалась». Если бы она не бросила им тот топор, они бы все погибли. Арью охватил испуг, но они проехали мимо нее, не выказав ни малейшего интереса. Только Якен Хгар глянул в ее сторону, да и то поверх ее головы. «Он меня не узнал, – подумала она. – Арри был злой мальчишка с мечом, а я серая мышка-девочка с ведром».
Весь остаток дня она драила ступеньки в башне Плача. К вечеру она стерла руки в кровь, и они дрожали, когда она плелась с ведром обратно в подвал. От усталости ей даже есть не хотелось – Арья отпросилась у Виза и забралась в свою солому.
– Виз, – зевая, пробормотала она. – Дансен, Чизвик, Полливер, Рафф-Красавчик, Щекотун и Пес, сир Грегор, сир Амори, сир Илин, сир Меррин, король Джоффри, королева Серсея. – Ей подумалось, что к молитве нужно добавить еще три имени, но она слишком устала, чтобы решить это сегодня.
Арье снились волки, бегущие по лесу, когда чья-то сильная рука зажала ей рот, словно каменная. Арья проснулась и стала брыкаться.
– Пусть девочка молчит, – сказали шепотом у самого ее уха. – Незачем кому-то слышать – друзьям надо поговорить по секрету. Да?
Арья с бьющимся сердцем едва заметно кивнула.
Якен Хгар убрал руку. В подвале было черным-черно, и Арья не видела его лица даже в нескольких дюймах от себя. Но от него приятно пахло мылом, и он надушил себе волосы.
– Был мальчик, стала девочка, – тихо произнес он.
– Я всегда была девочкой. Я думала, ты меня не заметил.
– Человек замечает. Человек видит.
Она вспомнила, что ненавидит его.
– Ты меня напугал. Ты теперь с ними. Зря я не дала тебе сгореть. Что тебе здесь надо? Уходи, или я позову Виза.
– Человек платит свои долги. Человек должен тебе трех.
– Трех?
– Красный Бог должен получить свое, милая девочка, и только смертью можно расплатиться за жизнь. Девочка лишила его троих – девочка должна заменить их тремя другими. Назови имена, и человек сделает остальное.
«Он хочет мне помочь!» От прилива надежды у Арьи даже голова закружилась.
– Отвези меня в Риверран – это недалеко. Если украсть лошадей, мы могли бы…
Он приложил палец к ее губам:
– Три жизни ты получишь от меня. Ни больше ни меньше. Три – и мы в расчете. Пусть девочка поразмыслит. – Он легонько поцеловал ее в голову. – Но не слишком долго.
Когда Арья зажгла свой огарок, от Якена Хгара остался только запах – слабая струйка имбиря и гвоздики. Женщина в соседней нише заворочалась на соломе и пожаловалась на свет; Арья задула свечку, закрыла глаза, и перед ней поплыли лица. Джоффри и его мать, Илин Пейн, Меррин Трант, Сандор Клиган… но они все в Королевской Гавани, за сотни миль отсюда, а сир Грегор пробыл в замке всего несколько дней и снова уехал в набег, взяв с собой Раффа, Чизвика и Щекотуна. Но сир Амори здесь, а его она ненавидит не менее сильно. Ведь так? Она не была уверена. И, конечно, всегда остается Виз.
Наутро Арья снова подумала о нем. Она не выспалась и без конца зевала, а Виз промурлыкал:
– Ласка, если ты еще раз раззявишь рот, я вырву у тебя язык и скормлю его моей суке. – Для пущей убедительности он крутанул ей ухо и снова послал мыть лестницу – да чтобы до третьей площадки к вечеру все было чисто.
За работой Арья думала о людях, чьей смерти желала. Ей казалось, что она видит их лица на ступеньках, и она терла что есть силы, чтобы смыть их. Старки воюют с Ланнистерами, а она Старк, поэтому ей надо убить как можно больше Ланнистеров – на то и война. Но стоит ли доверяться Якену? «Нет, я должна убить их сама». Отец, приговаривая человека к смерти, всегда сам исполнял приговор своим мечом. «Если ты отнимаешь у человека жизнь, ты обязан перед этим взглянуть ему в лицо и выслушать его последние слова», – сказал он как-то Роббу и Джону.
Два дня она избегала Якена Хгара. Это было нетрудно. Она так мала, а Харренхолл так велик – в нем много мест, где может спрятаться мышка.
А потом вернулся сир Грегор, раньше, чем ожидалось, – на этот раз он вместо пленников пригнал стадо коз. Арья слышала, что он потерял четырех человек после очередной ночной атаки лорда Берика, но все ненавистные ей вернулись целехоньки и поселились на втором этаже башни Плача. Виз заботился о том, чтобы у них было вдоволь выпивки.
– Этих всегда жажда мучает, – проворчал он. – Ступай спроси, Ласка, не надо ли им какую одежду починить. Я засажу женщин за работу.
Арья взбежала по отмытым ею ступенькам. Никто не обратил на нее внимания, когда она вошла. Чизвик сидел у огня с рогом эля в руке и рассказывал одну из своих смешных историй. Арья не осмелилась прервать его, опасаясь схлопотать по губам.
– После турнира десницы это было, еще до войны. Ехали это мы обратно на запад, нас семеро и сир Грегор. Рафф тоже был с нами, и молодой Джосс Стилвуд – на турнире он состоял оруженосцем при сире Грегоре. Подъезжаем к этой вонючей речке, а она раздулась от дождей – ни пройти, ни проехать. Видим – кабак рядом, мы туда и наладились. Сир говорит хозяину – гляди, мол, чтоб у нас рога были полны, пока вода не спадет. Тот как увидал серебро, так у него поросячьи глазки и разгорелись. Ну, подают они нам, он и дочка, а пиво-то жидкое, чисто моча, – мне от него радости никакой, и сиру тоже. Только пивовар знай разливается: как он, мол, рад, что мы к нему завернули, а то из-за дождей, мол, никого не видать. И мелет, и мелет, точно не замечает, что сир ни слова в ответ и сидит туча тучей – все думает о подлости, которую Цветочный Рыцарь ему подстроил. Мы-то с ребятами видим, какой он, ну и помалкиваем, а кабатчик еще возьми и спроси: как, мол, милорд проявил себя на турнире? Сир только взглянул на него – вот этак. – Чизвик, хмыкнув, хлебнул эля и утер пену с губ. – А дочка тем временем подает и наливает – толстушка такая, лет восемнадцати…
– Скорей уж тринадцати, – протянул Рафф-Красавчик.
– Так или этак, глядеть там особо не на что, но Эггон подвыпил и стал ее щупать – ну, может, и я пощупал малость, а Рафф говорит молодому Стилвуду: сведи-ка эту девку наверх, пора тебе стать мужчиной – подначивает его, стало быть. Джосс в конце концов и полез ей под юбку, а она как завизжит, кувшин бросила и бежать на кухню. Тут бы все и кончилось, так нет: старый дурак прется прямиком к сиру и просит его оставить девушку в покое: вы, мол, помазанный рыцарь и прочее.
Сир Грегор и не глядел, что мы делаем, – но тут взглянул, вот этак, и потребовал привести к нему девку. Старикан приволок ее из кухни – сам виноват, больше винить некого. Сир оглядел ее и говорит: «Из-за этой-то шлюхи ты так беспокоишься?» – а старый дурак ему прямо в лицо: «Моя Лайна не шлюха, сир». Сир глазом не моргнув говорит: «Ошибаешься». Кинул старику еще монету, разодрал на девке платье и взял ее тут же на столе, у него на глазах, хоть она брыкалась что твой кролик и орала почем зря. Я только глянул на старикана и стал ржать так, что эль из носу потек. Тут парень услышал шум – сын, что ли, – и прибежал из подвала, пришлось Раффу пырнуть его в живот. Сир кончил и снова взялся за пиво, а мы все тоже попользовались по очереди. Тоббот, как у него водится, повернул ее и давай сзади наяривать. Когда до меня дошло, девчонка уж и трепыхаться перестала – может, ей понравилось в конце концов, хотя я бы не прочь, чтоб она малость подрыгалась. А самое лучшее вот что: когда все кончилось, сир возьми да и потребуй со старика сдачи. Она мол, серебра не стоит… и провалиться мне на этом месте: старик притащил пригоршню медяков, попросил у сира прощения и поблагодарил за оказанную честь!
Все заржали, а громче всех сам Чизвик – до того, что у него из носа потекло на всклокоченную седую бороду. Арья стояла в полумраке на лестнице и смотрела на него, а потом потихоньку вернулась в подвал, так ничего и не спросив. Виз за это задрал ей рубаху и отхлестал тростью до крови, но Арья закрыла глаза, повторяя все поговорки, которым научил ее Сирио, и почти ничего не почувствовала.
Еще через два вечера он послал ее в казарму прислуживать за столом. Она ходила вокруг столов со штофом вина и разливала. Вскоре на глаза ей попался Якен Хгар. Арья закусила губы и оглянулась, убедилась, что Виза поблизости нет, и сказала себе: страх ранит глубже, чем меч.
Она сделала шаг, потом другой. С каждым шагом она все меньше чувствовала себя мышью. Она продвигалась вдоль скамьи, наполняя чаши. Рорж сидел рядом с Якеном, но был сильно пьян и не заметил ее. Арья нагнулась и шепнула Якену на ухо:
– Чизвик. – Лоратиец не подал виду, что слышал ее.
Когда ее штоф опустел, Арья поспешила в погреб, чтобы наполнить его из бочонка, и быстро вернулась в зал. За это время никто не умер от жажды и не заметил ее отсутствия.
Назавтра ничего не случилось, на следующий день тоже, а на третий Арья вместе с Визом пошла на кухню за обедом.
– Один из людей Горы свалился ночью со стены и сломал свою дурацкую шею, – сказал Виз кухарке.
– Пьяный, что ли? – спросила женщина.
– Не больше, чем всегда. Кое-кто говорит, будто это призрак Харрена его спихнул. – Виз фыркнул, показывая, что уж его-то этим не испугаешь.
«Нет, это не Харрен, – хотелось сказать Арье, – это я». Она убила Чизвика, прошептав его имя, и убьет еще двоих. «Призрак Харренхолла – это я», – подумала она и ночью помянула в своей молитве на одно имя меньше.
Кейтилин
Встречу назначили на зеленом лугу, где торчали бледно-серые грибы и пни недавно срубленных деревьев.
Читать бесплатно другие книги:
