Расколотое небо Талан Светлана
Облегчение залило ее потоком лавы – болезненно-медленным.
– Что он еще сказал?
Она удержалась и не добавила: «Он не сказал, что мне вообще здесь было не место?»
– Он сказал, что, по его мнению, пришло время действовать. – Кейл протяжно выдохнул. – Его не волнует, что мы не готовы мериться силами с Жи Сюнди. Он готов перевести холодную войну в горячую фазу. Он так и сказал. Этот человек – милитарист. – Лицо Кейла разгладилось. – Это было неуместно. Извини.
Чейз кивнула: ради него она готова была на все.
– Вы совершенно правы, сэр. Я и раньше это знала.
– Конечно. Ты знаешь, какой он. – Тон Кейла стал теплым: он пытался поднять ей настроение. Поддержать ее. Чейз понимала, что дело на этом не закончилось. Она провела с отцом всего одно лето, но этого хватило, чтобы понять: этот человек никогда не успокаивался, пока словесно ее не изобьет.
– Что он просил мне сказать, сэр?
Кейл замялся.
– Это слова Торна, а не мои.
– Я понимаю.
– Он сказал: «Если она еще раз нарушит приказ, я лично приеду и сорву с нее «крылья» перед строем».
Чейз очень живо себе это представила – вплоть до свежего аромата Парка. Ее отец нависнет над ней, осыпая оскорблениями, перед стройными шеренгами ее облаченных в мундиры однокашников. И тогда все узнают, что она – дочь того самого генерала, единственного пятизвездного генерала ВВС с восьмидесятых годов прошлого века, Лэнса Говарда Торна.
Всегда три имени вместе. Как подобает такому убийце, как он.
Чейз до боли сжала кулаки – и ее потаенный страх прорвался наружу.
– Сэр, если другие кадеты узнают, что он мой отец, то скажут, что это он меня сюда устроил. Что я получила «крылья» незаслуженно. Правда? Вы ведь поэтому сказали в ту первую неделю, чтобы я ничего никому не говорила.
– Если бы это и стали говорить, Харкорт, то я бы сказал, что ты доказала, что они ошибаются. Ты продемонстрировала лучший результат в своем классе, а потом и во всей академии. Ты научилась пилотировать «Стрикер», когда десяток других кадетов слились. Ты это сделала. Торну этого у тебя не отнять.
Кейл уже настолько хорошо забыл свои подростковые годы, что верил тому, что только что высказал. Его счастье. Чейз прекрасно знала правду. Академия была наполнена кадетами, которые потратили годы – и накопления своих близких – на то, чтобы пройти подготовку и тесты, которые позволили бы им поступить сюда. За исключением Пиппина, чей коэффициент умственного развития привлек к нему внимание военных, словно подсвеченный сигнал.
Ее однокашники сожгут ее чучело в Парке. И она не станет их винить.
Кейл прокашлялся.
– Мне нет нужды говорить, чтобы ты не болтала о том, что узнала про «Феникса», но я все-таки скажу. Ни слова остальным кадетам, в том числе и Сильф. – Чейз кивнула, и Кейл добавил: – Не забывай. Испытательный срок. Свободна.
Она встала – и вцепилась в кожаную спинку кресла.
– Сэр, у меня вопрос.
– Полагаю, у тебя их масса. И могу спорить, что не смогу ответить ни на один, – сказал Кейл. Чейз направилась к двери, но его голос остановил ее на пороге. – Задавай свой вопрос, кадет.
– Откуда тот пилот меня знает? – Воспоминание о Стреле заставило ее моментально забыть про все свои чувства насчет отца. – Он знал мой позывной. Мою фамилию. Он знает мою манеру летать так, словно меня изучал.
Кейл выгнул бровь – и ответ ей стал не нужен.
Она совершенно самостоятельно доперла до истины.
10. Хук: Понимание по-крупному
После утренних занятий Чейз отправилась в тренажерный зал. Испытательный срок означал, что ей можно продолжать подготовку и придерживаться своего расписания, однако без свободного времени. Без посещений рекреации. Без развлечений.
Хорошо, что Кейл не догадывался, как ей нравится качать штангу. Было нечто особенное в пригвоздившем тебя весе, в усилии, с которым останавливаешь его падение, чтобы с хриплым выдохом послать гриф вверх. Немного похоже, когда тебя берут на слабо.
Старший мастер-сержант Блэк поманил ее к себе, вручил пару перчаток для штанги и тут же зарычал на троицу первогодков, сражающихся с гирями. Блэк проводил тренировки в стиле лагерной муштры, но Чейз это вроде бы даже нравилось. Его отрывистая речь напоминала ей отцовскую – но при этом не заставляла сжиматься, словно от оплеухи.
Пиппин опаздывал. Чейз включила тренажер – и первые несколько заходов были пустячными. У нее в голове кружились образы «Феникса» и его непрошибаемого пилота. Возможно, она была слишком резка со Стрелой, но тут уж ничего не поделаешь. Он слишком занесся со своим смехом и демонстративным знанием ее имени.
Левая рука Чейз задрожала под весом, а потом согнулась и правая. Гриф опустился ей на грудь и вышиб из легких воздух. Надо было быть умнее. Она тренировалась по сорок часов в неделю с самого своего появления в «Звезде». Пилотам необходима сила, чтобы выдерживать большое ускорение. Все конечности следовало сделать стальными, чтобы кровь попадала в мозг, несмотря на многократно увеличившуюся силу тяжести. G-ПС была главным кошмаром пилота. Где ПС означало «потеря сознания».
Отключиться – значит умереть.
У нее в глазах поплыли черные мушки, и она собрала все силы, чтобы снова овладеть ситуацией. Безрезультатно. Появившийся Пиппин схватился за гриф и поднял его на опоры. Чейз втянула в себя воздух. Голова у нее кружилась – особенно из-за того, что от Пиппина разило щелочным мылом, которым загружали промышленные посудомойки на кухне.
– Ты… ты…
– Отдышись, Чейз. Ты посинела.
Пиппин сел рядом с ней на скамейку.
Глубоко дыша, она закрыла глаза. Звуки и запахи тренажерного зала продолжали просачиваться. Бряканье и жужжанье механизмов. Металл и соль в воздухе. Когда она подняла голову, мир вроде как стал легче. Прямее.
– Отрабатываешь наряды? – спросила она. – Кейл сказал, что ты ему дерзил.
– Только закончил, – ответил он.
Вот тут ей следовало сказать ему «спасибо». Спасибо за то, что заступился за нее перед Кейлом. Вместо этого она подняла голову и адресовала ему виноватую полуулыбку. Он хлопнул ее по плечу, как будто знал, о чем она думает. Но вот знал ли? Она вспомнила те насмешливые слова, которые он сказал в каньоне, – насчет того, что она его не знает. Они ощутились как противное послевкусие.
– Я требую, чтобы в следующий раз ты воспользовалась своими никсовскими связями и добилась мне отработки в ангаре. Наряд по кухне – это ужас. Повариха сказала, что у меня аппетитная задница.
Пиппина это неподдельно ужаснуло, но Чейз невольно захихикала.
В дальней части тренажера новички уронили кипу блинов для штанги, и сержант Блэк пригрозил лишить провинившихся жизни таким образом, что всем присутствующим пришлось давиться смехом.
– Я вот что подумала, – тут Чейз сделала выразительную паузу. – Он смотрел записи наших полетов. Вот откуда он нас знал. – Пиппину понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что она перевела разговор на «Феникса». – Может, правительство поручило им провести во время испытаний какую-то имитацию боя. Ведь жисюндинцы быстро скопируют двигатели «Стрикера», и тогда нам придется встречаться в воздухе с равными нам машинами. Верно? Нам нужно доказать, что мы способны сбить другие пилотируемые самолеты.
Пиппин спихнул ее со скамьи и натянул свои тренировочные перчатки.
– Беспилотники – это одно, но мне не нравится мысль, что придется наводить ракету на других пилотов. На чьей бы стороне они ни были.
– Но это же звучит убедительно, верно?
Пиппин пять раз легко поднял штангу, после чего шея у него напряглась, а красные пятна подчеркнули давние следы юношеских угрей.
– Значит, этот Стрела и… какой позывной у его ОРП?..
Чейз положила по два пальца каждой руки на гриф, пока он не закончил.
– Тот неандерталец? Он бросил свой шлем так быстро, что я его не смогла прочитать.
– Будем звать его неандертальцем?
Лицо Пиппина было перевернуто, но оно все равно показалось ей странным. Может, раздраженным. Она еще не видела, чтобы Пиппин злился из-за чего-то, не происходившего в Средиземье.
Чейз наклонила голову к плечу, чтобы лучше его рассмотреть.
– Это были надбровные дуги, с которыми никаким другим надбровным дугам не сравниться. А ты не заметил?
– Когда он мне на лицо наступил? Нет.
Старший мастер-сержант Блэк прошел мимо них, ведя первогодка, которому он завернул руку за спину, заставив согнуться так, что голова бедолаги оказалась у него под волосатой бугрящейся мускулами рукой.
– Харкорт. Доннет. Не забывайте работать не только над грудью, но и над спиной. – Он продемонстрировал свои слова на новичке, превратив его в горбуна. – Видите? А вот тут слишком много спины и слишком мало груди. – Блэк заставил новичка выпятить грудь как… ну, как Сильф. – Слишком много впереди, недостаточно на спине. Никогда не забывайте про противоположные мышцы.
Чейз подождала, пока сержант отойдет на безопасное расстояние.
– Вот только я не пойму: почему Канада?
– Эй. Декларация о неоказании помощи, – негромко проговорил он. – Оставь это.
Она подалась ближе и прошептала:
– Я все равно не понимаю, какое это имеет отношение к происходящему.
– Ясно, что они работают с нами над созданием «Стрикеров». А если об этом узнает Новый восточный блок, то Канаду назовут «явным врагом». И очень быстро все станет совсем гадко.
Он издал звук, который должен был изображать десяток одновременных взрывов.
– Их уничтожат. – Чейз вспомнился Стрела с его вьющимися черными волосами и веселой самоуверенностью. – ВВС у них очень слабые.
– Это чудовищное упрощение, Чейз, но ты права: они долго не продержатся. Никто не продержится. В этом и смысл декларации. Никакого объединения сил против Нового восточного блока. Наша посадка в Канаде, вероятно, стала первым наблюдаемым со спутников взаимодействием между двумя странами за последние двадцать лет. И можешь поставить свои «крылышки» на то, что жисюндинцы ее видели.
– Так вот почему все были недовольны.
– Именно поэтому.
– Господи! – Чейз ущипнула себя за ногу с такой силой, что боль отдалась в бедро.
– Но если бы жисюндинцы ее видели, война уже началась бы. Значит, они не видели.
Он пожал плечами:
– Этого никто не знает.
Бунтарь вошел в зал с грязным полотенцем на плече.
– Тебя ищет Сильф, и я говорю это в качестве предупреждения о смертельной опасности.
Он удалился к свободному тренажеру.
– Я еще не натыкалась на Сильф с тех пор, как вывела «Пегаса» из строя, – объяснила Чейз Пиппину. – Я уверена, что встреча будет неприятной.
Пиппин ничего не ответил – и Чейз внезапно ощутила, что устала не только физически. Объяснение с Сильф будет означать признание того, насколько Чейз психанула, отправившись охотиться на «Феникса».
В дальней части зала Бунтарь с кряхтением качал бицепсы, наблюдая за собой в зеркальную стену.
– Ну и чемпион! – Пиппин покачал головой. – Из всей академии ты выбрала вот этого!
– Я и так знаю, понял? – Чейз поправила перчатки. – Ну и пусть. Он неплохой. Он под рукой. Ему наплевать на мою репутацию.
– Это потому, что он надеется перепихнуться. Вот уж он разочаруется! Сильф тебя убьет, если эти встречи пойдут по установившейся схеме.
– Сильф следовало бы понять, что ее ОРП может встречаться с кем захочет.
– Ты разозлилась бы, если бы кто-то разбил мне сердце, – сказал Пиппин.
– Какое сердце? Сердце тут ни при чем. Только губы и кожа. Я практически так Бунтарю и сказала. – Она толкнула Пиппина плечом в плечо. – А чтобы сердца могли разбиться, тебе сначала надо было бы проявить к девице интерес.
Пиппин устроился под штангой.
– Только после того, как Господь сотворит женщин из какого-то другого металла, а не из земли.
– Перевод?
– Конечно.
Чейз предоставила Пиппину быть самим собой. Глядя на Бунтаря, она снова подумала о команде «Пегаса». Несправедливо, что они остались не в курсе.
– Мне даже жаль, что Сильф не знает про «Феникса».
– Кейл велел нам заткнуться – и мы заткнулись.
– Доннет! – крикнул Блэк. Он стоял рядом с перевернутым вниз головой первогодком, который держался за перекладину ногами. – Тебе звонят родственники. Живенько!
Пиппин исчез так стремительно, что Чейз ощутила движение воздуха, словно горячий выхлоп двигателя. Она его не винила. У полярного круга в полной зависимости от военных легко могло появиться ощущение, будто больше никого не свете нет. У Чейз ведь не было близких, которые бы ждали ее звонков. А вот у Пиппина были родные: они его любили и скучали по нему.
Чейз снова легла на тренажер и заставила себя игнорировать боль в грудной клетке, которая не имела никакого отношения к ее мышцам.
Кейл часто называл Чейз мазохисткой. Она с этим не спорила.
Когда ее руки из-за мышечной усталости превратились в кисель, она отправилась искать Сильф. Пора было выдержать еще одну трепку. Вполне заслуженную.
Она обнаружила Сильф в ангаре. Холод просачивался сквозь бетонные стены, заставив Чейз пожалеть о том, что на ней не надет летный костюм с его практически невесомой изоляций. Она скомкала на груди толстовку, зажала в зубах цепочку от своего личного знака и потрусила мимо старых самолетов, беспилотников и вертолетов. Когда она добралась до «Стрикеров», руки у нее бессильно упали, а челюсть отвисла.
Чейз не предполагала, что все настолько плохо.
Техники полностью сняли с «Пегаса» правое крыло, а «Дракон» стоял на колодках: его шасси было разобрано до гаек, болтов и распорок. Чейз оставила Сильф стоять спиной к ней под «Пегасом» и сначала подошла к «Дракону». Она положила руку на нос самолета. Металлическая обшивка, как всегда, была чуть теплее холодной атмосферы ангара, так что казалась живой.
– Извини, – сказала она своей птичке.
Какой-то техник бросил на нее мрачный взгляд, но она не отпустила «Дракона»: прижимаясь щекой к самолету, она шептала слова сожаления. Их было очень много.
Сильф схватила Чейз за плечи и резко повернула. Чейз шлепнулась на попу. От удара о цементный пол ладони начало саднить.
– Безбашенная дура! Идиотка! – Блондинка занесла кулак, метя Чейз в лицо, но вдруг остановилась. У обеих в углах глаз стояли жгучие слезы. Обе это заметили. – Ты не думаешь ни о чем и ни о ком!
Чейз посмотрела мимо Сильф на прекрасные, изломанные «Стрикеры».
– Это не так.
– Тогда в другой раз это продемонстрируй! – Сильф подняла кулак еще чуть выше. Чейз намерена была позволить ей ударить себя – по носу, в глаз, в подбородок… Что угодно, чтобы та почувствовала, что они снова квиты. Однако Сильф опустила руку. Чейз непонимающе уставилась на ее распрямившиеся пальцы. – Ты даже не понимаешь, что наделала.
– Понимаю, – пробормотала Чейз.
Она, как никто, остро ощущала свои недостатки, свою черствость, свою зашоренность.
– Не хочу даже сбивать об тебя костяшки.
Сильф гневно отошла прочь.
Теперь Чейз хорошо знала: хуже удара кулаком в лицо может быть только отсутствие такого удара, когда ты его заслужила.
11. Неопознанный летательный аппарат: Идентификация противника
Когда Чейз вошла в коридор казармы, Пиппин все еще разговаривал с родными. В дальнем конце коридора находилась каморка для видеозвонков. У нее не было двери – скорее всего, чтобы никто не вел непристойных разговоров, – но это означало и то, что Чейз не могла пройти мимо так, чтобы родственники Пиппина не увидели ее на заднем плане.
– Никс! – позвал ее самый младший братишка Пиппина, Эндрю. – Никс! Никс!
Чейз привалилась к дверному косяку и скрестила руки на груди.
– Привет, Энди! По-прежнему качаешься, чтобы стать летуном?
– Ага! Смотри!
Десятилетний паренек продемонстрировал ей свой бицепс.
– Внушительно.
Разговаривая с Эндрю, Чейз старалась смотреть ему в глаза. Старалась не выказать изумления тем, насколько он замурзанный и худой и какая на нем залатанная одежка. Эндрю проорал что-то остальным двум братьям Пиппина, которые были вне камеры, а Пиппин бросил что-то насчет их нежных ушей. Эндрю нырнул за пределы экрана. Началась возня, и в итоге кто-то из них лягнул камеру. Экран замерцал и погас.
Пиппин встал. Крошечный складной стул облегченно заскрипел.
– Кажется, другого способа закончить разговор они не знают. – В его голосе звучало напряжение. – В Трентоне ввели нормирование воды. Представляешь?
– Да, – ответила Чейз.
– Знаю. – Он постучал себя в грудь кулаком. – Начинаешь забывать, живя здесь, где еды вдоволь, можно регулярно мыться и надевать чистую одежду.
Вид у Пиппина стал виноватым.
Чейз дернула его за рукав.
– Пип, Дженис моя стипендия не нужна. Разреши мне переводить ее Доннетам! Мне бы очень хотелось.
– Папа не согласится. Ему и у меня деньги брать не нравится, но он хотя бы их берет. – Пиппин взъерошил себе волосы. Ему хотелось стать кудрявым, но приходилось смириться с тем, что он пушистый. Он и правда был по-мальчишески симпатичным. – И потом, они не голодают. Они просто не очень чистые.
Он зашагал по коридору с огромной скоростью, ясно показывая, что ему хочется побыть одному.
Чейз сгорбилась на складном стуле. Вторая холодная война подкрадывалась к ним ужасно странно. В «Звезде» рассказывали о сражениях и бомбардировках. Они жили у самой границы вторжения из Сибири и в то же время были защищены от того, что эмбарго Жи Сюнди творило с США. Америке не только запретили совместные боевые действия с другими странами: США «наказывали за столетие эгоистического расточительства» – по крайней мере, так говорилось в печально известной декларации. Всю внешнюю торговлю запретили, так что стране пришлось стать самодостаточной. Вот только получалось это не так уж хорошо. По крайней мере, в таких областях, как образование и медицина.
И, оказывается, в отношении воды тоже.
Кейл постоянно объяснял, что одно конкретное военное преимущество способно нарушить противостояние и сокрушить Новый восточный блок. Такую надежду возлагали на «Стрикеры». Единственные препятствия, которые еще оставались, – это правительственная приемка… и знаменитая бесшабашность Чейз.
Она набрала номер матери. Экран засветился, показывая бледно-лиловую стену у Дженис в гостиной. Видеофон все звонил и звонил. Цвет был подобран в тон неизменно накрашенным ногтям Дженис. Чейз вспомнила, как крохой она пыталась взять мать за руку, чтобы перейти через улицу. Безрезультатно пыталась.
Автоответчик предложил ей оставить сообщение.
– Конечно. – После короткого гудка Чейз села прямее. – Как дела, Дженис? Тебя, наверное, нет дома. Хочешь посмеяться? Я на днях стала объектом внимания Торна, потому что показала себя идиоткой.
Это было не смешно – даже в той шутливой форме, в которую она попыталась облечь свои слова. Чейз крупно налажала. Настолько, что чуть не спровоцировала применение оружия. Но что было еще противнее, она не знала, как не позволить себе повторить подобное. Может, ее все-таки следовало отчислить.
Все вокруг стало расплываться. Зачем она вообще звонит Дженис?
Потому что Дженис знает, что Торн – ее отец. А это делает ее одной из трех людей, которые знают правду. Вот почему.
Двое других – это Кейл и Пиппин. Доктор Ритц тоже знает, но Чейз эту женщину не считает: она просто прочла про это в личном деле Чейз. Пиппин вытянул из нее эту тайну как-то вечером в первый год учения, когда она избила двух однокурсников. Она застукала их за разговором на тему «Торн – убийца» и озверела. Пиппин оттащил ее от них. В тот момент он доказал свое право считаться ее лучшим другом, торжественно поклявшись вечно вести себя так, будто он об этом не знает.
Чейз с трудом проглотила вставший в горле ком. Она совершенно не понимала того эпизода. Ее отец убивал людей. Бесспорно. С чего ей вздумалось его защищать? А ее домом теперь стала академия. Пиппин – ее семья. Ей следовало бы просто забыть про Мичиган и Дженис. И про Торна.
Легче сказать, чем сделать. Ее родители были серой тучей, от которой ей не удавалось спрятаться.
Чейз стерла свое сообщение, как стирала все предыдущие, ощущая себя такой же неотвеченной, как телефон матери.
Ангар заполнился воплями. Криками. Визгом.
Чейз уронила инструменты. Она помогала техникам восстанавливать шасси «Дракона», но все было забыто из-за сигнала тревоги.
Что-то случилось.
Чейз пришла в движение, задыхаясь. Только когда все заорали, она поняла, что ждала, затаив дыхание, с той секунды, когда Пиппин объяснил ей, что может означать ее посадка в Канаде: ответные действия Жи Сюнди.
Она ждала у дверей ангара вместе с остальными служащими, а в ее голове с грохотом перекатывались слова ее отца. Вторая холодная война действительно начала разогреваться. Торн будет так рад! Она представила себе, как он высокомерно командует какой-то базой. Кейл один раз упомянул Техас, но Чейз его местоположение интересовало только для того, чтобы не пролететь над ним.
Двери ангара распахнулись, впуская ледяной ветер и колкие ледышки. Чейз закрыла лицо рукавом и протолкалась ближе к месту действия. Истребитель старой конструкции, «Орел», выруливал к ангару. Его дымящиеся двигатели поливали из шлангов белой пеной.
Под кабиной из рваной дыры текла маслянистая жидкость и красная струйка, которая могла быть только кровью.
– Откройте фонарь! – проорал кто-то. – Достаньте Эррикса! Достаньте его!
К кабине подкатили трап, наземная команда стремительно поднялась на него. Они начали колотить по соединению фонаря ломиками, но его заклинило из-за повреждений корпуса. Какой-то техник закричал, требуя сварочную горелку. Чейз бросилась назад, чтобы принести ту, которой они работали с «Драконом». Она вручила ее технику, а он окатил ее ледяным взглядом.
– Вали отсюда, кадет. Ты мешаешь.
Чейз попятилась. Она была так потрясена ситуацией, что даже не заметила оскорбления. Фонарь наконец удалось открыть – и пилота закрепили на носилках. Он издавал ужасные звуки и хватал себя за ногу, которую раздробило на части. Она больше не похожа была на ногу. Скорее на мясо, порубленное в фарш вместе с комбинезоном.
Носилки бегом понесли в лазарет.
Чейз задохнулась от дыма, который продолжал валить от «Орла». Какой-то кадет потянул ее сзади за китель, оттаскивая от сцены разрушения. Она послушно пошла за ним, слишком ошеломленная, чтобы реагировать на что-то, кроме того, что только что видела.
– Что случилось? – тупо спросила она.
Ей ответил знакомый голос – но не из тех, которые могли бы успокоить.
– Это сделал красный беспилотник, – сказал Тэннер. – «Орел» вел наблюдение над Северным полюсом. Пытался шпионить с черного хода. Даже не верится, что командование могло рассчитывать на успех.
Зеленоватый синяк все еще оставался у него под глазом, напомнив Чейз о том, как Сильф его избила две недели назад.
– Нам надо убраться отсюда, пока нас не отстранили от полетов.
Он говорил спокойно, тоном, который всегда ощущался как черта его характера.
Они пошли вместе, что казалось странным – вполне закономерно. Чейз переключилась с дыма реальной войны на ту внутреннюю борьбу, которую ощущала, глядя на Тэннера. В прошлом семестре он помогал ей с историей: ей никак не удавалось запомнить, какую из стран жисюндинцы купили первой. А когда его симпатичное азиатско-американское лицо пробудило в ней какое-то культурное любопытство, она начала заниматься с ним тем же, чем сейчас занималась с Бунтарем.
– Это будет означать войну? – спросила Чейз. – Столкнет нас с обрыва?
– Нет. Эти ублюдки хорошо знают, что делают. Они ведь не убили пилота, так? Они позволили ему доковылять сюда и дать нам почувствовать, на что они способны. Наверное, это просто возмездие. Они демонстрируют нам свою силу.
Возмездие за то, что Чейз совершила посадку в Канаде?
Ей стало душно. Наверняка это она виновата! Может, жисюндинцы атаковали и канадскую базу? Может, жисюндинцы нашли способ сбить «Феникса»? В эту секунду воспоминание о длинноволосом Стреле не вызвало у нее желания возмущенно закатить глаза.
Он цел! С ним не может ничего случиться!
Они обязательно будут снова летать вместе.
Она не сразу вынырнула из своих мыслей.
– Чего?
Тэннер смотрел на нее так, словно спросил о чем-то важном.
– Я сказал: «Почему Бунтарь?»
– Ты серьезно? После того, что мы сейчас видели… это не важно.
– Для меня важно. – Взгляд Тэннера не отпускал ее. Он подался чуть ближе, заставив ее вспомнить его крепкие быстрые поцелуи. – Пусть я не в команде «Стрикеров», но я лучше Бунтаря. Бунтарь оповещает всю академию каждый раз, как вы встречаетесь. Ты ведь мне по-настоящему нравишься.
– Но ты меня… – Чейз замолчала, вспомнив поддразнивание Пиппина – что это стало просто стандартной отговоркой, а не реальным ответом. – Почему? – спросила она вместо этого. – Почему тебе кажется, что я тебе нравлюсь?
Он чуть вытянулся.
– Это инстинктивная реакция. Мне хочется тебя видеть.
– Но это ведь просто ты. Это не имеет ко мне никакого отношения, понимаешь? Честно, Тэннер, – ведь я отвратительно себя вела с тобой.
Она не позволила себе добавить «специально». Тэннер умный и добрый, он не только пилот – у него есть другие таланты. Он в десять раз лучше Бунтаря – и как только Чейз это поняла, то сразу же с ним порвала. Он не заслуживает того, чтобы путаться с Никс.
– Найди себе другую.
Ее слова прозвучали гораздо резче, чем ей хотелось, но ничего поделать было нельзя. Тэннер ушел.
Чейз стояла в застекленном коридоре, который соединял ангар с Парком. За стеклами вьюга наваливалась на темно-синее небо. Может, «Феникс» сейчас где-то там? Может, на Канаду тоже напали? Надо надеяться, что «Дракона» скоро починят. И тогда она будет искать Стрелу: поймает его в небе, где никакому спутнику не удастся долго удерживать ее сигнал. Ей надо удостовериться в том, что он уцелел.
Стрела тоже не заслуживает того, чтобы его накрыла волна, поднятая ее неверными решениями.
12. Ноль-темнота-тридцать: После полуночи, до восхода
Ночь уже миновала ту черту, где бессонница сменяется вульгарным бодрствованием. Чейз так крутилась в постели, что Пиппин надел наушники, чтобы заглушить скрип койки. Гулкие басы какой-то классической мелодии просачивались в тишину.
Она закрыла глаза – и сразу вспомнила ангар и искореженную ногу капитана Эррикса. Чувство вины навалилось на нее и начало душить.
– Пиппин!
Он стремительно сел.
– Я… чего? – он по-львиному зевнул. – Я что-то пропустил?
– Нападение на «Орла» – это моя вина? – спросила она. Пиппин ничего не ответил. Может, он пожал плечами. Или кивнул. Ей его не было видно. Она свесила голову с койки, чтобы посмотреть на него. – Это было в отместку за приземление в Канаде?
Он снял наушники.
– Не знаю, Чейз.
Такой ответ от настоящего гения был пугающим.
– Тогда сделай предположение.
– Нет.
– Ну пожалуйста, Пип!
– Я хотел сказать – нет, это не твоя вина. Наверное, нет. Тут работает сложный механизм. Ты – только одна из шестеренок. Не мелкая, но всего одна. Понимаешь? – Не получив от нее ответа, он добавил: – У нас и так сильный стресс. Угрызения совести на этот момент лишние. Поверь мне.
Читать бесплатно другие книги:
