Расколотое небо Талан Светлана
– Вы здесь для того, чтобы отчитаться о событиях прошлой ночи. – Кейл нажал какую-то кнопку на пульте в центре стола – и возник экран, потрескивая электрическими разрядами. – Генерал Торн, мы все собрались.
Лицо ее отца было здесь. Подернутые сединой коротко остриженные волосы, мундир с такими резкими складками, что уже создавалось впечатление, будто они ее царапают. По комнате прошел гул: все отреагировали на появление ее отца. Атмосфера в комнате всегда электризовалась из-за его имени.
Кейл сжал ей плечо.
– Он нас не видит, – прошептал он.
Его изображение хмыкнуло, после чего раздался голос, похожий на лавину из гравия.
– Двадцать восьмого октября две тысячи сорок восьмого года Молодежная академия воздушных сил подверглась взрывам изнутри. Количество жертв оценивается в восемьдесят семь человек. Два шпиона, связанных с Жи Сюнди, находятся под арестом.
Остальные присутствующие, наверное, решили, что он читает подготовленное заявление, потому что голос его звучал так бесстрастно. Чейз знала, что это не так. Его речь всегда звучала собранно. Продуманно. Он жил и дышал приказами и заданиями. Она называла это «отточенной отстраненностью». Это было одним из генетических подарков, которые получила от него Чейз, хотя сейчас эта способность начала ей изменять. Изменять по-крупному.
Ее начало трясти, и вторая рука Кейла тоже сжалась у нее на плече.
Торн продолжил:
– Насколько мы поняли, жисюндинцы осведомлены о событиях пятидневной давности, когда кадет США взаимодействовал с канадским пилотом, нарушив Декларацию о неоказании помощи. – Чейз взглянула на Тристана, но его взгляд был устремлен на узоры деревянной столешницы. – Ни Канада, ни США не получали официальных сообщений от Нового восточного блока, и мы приняли решение не объявлять публично о произошедших взрывах. Разрушение МАВС будет приписано пожару. Вы все подпишете обязательство о неразглашении.
Кейл вручил всем сидящим по листку бумаги. Чейз опустила взгляд на подернутые туманом слова. Ее отец был здесь. Возвышался в центре стола, словно древнеримский бюст. Он о ней думает? Хоть немного?
– Итак. То, что я вам сейчас скажу, – это совершенно секретно и за пределы данной комнаты не выйдет. – Он снова откашлялся, и она, наверное единственная, поняла, что это было чем-то вроде вздоха. – Начинает зарождаться Американо-канадский союз. Мы надеемся, что публичное объявление об этом собыии совпадет с положительным решением правительственной комиссии в отношении «Стрикеров». Создав общий фронт и имея превосходство в воздухе, мы получим шанс изменить баланс сил во Второй холодной войне. Тем временем канадские кадеты, называемые командой «Феникс», продолжат подготовку в Объединенной академии «Звезда» в ожидании январских испытаний. Доктор Адриен здесь присутствует?
Пожилая женщина подалась вперед и с акцентом, который, как и у Ромео, изобличал ее франко-канадское происхождение, сказала:
– Я здесь, генерал Торн.
– Вы сможете продолжать свою работу в «Звезде»?
– Да.
– Отлично. Все могут идти, как только подпишут бумаги.
Кадеты склонились над своими листками бумаги и поставили свои подписи, не читая. Чейз стиснула свою закрытую ручку, погрузившись в размышления. Новые военные тайны типа третьего «Стрикера», вот только теперь Чейз находилась в группе тех, кто знает. Для нее стало потрясением, когда оказалось, что знать не лучше и не проще. Тайны остаются тайнами. Она слушала поскрипывание ручек – и не успела опомниться, как все начали вставать. Уходить. Она заторопилась, чтобы присоединиться к остальным, но была недостаточно быстрой.
– Кадет Харкорт, останься, – приказал Торн. – Все остальные свободны.
Сердце у нее разрывалось на множество частей. Все начали выходить из зала. Взгляд, который бросила на нее Сильф, был окрашен любопытством. Тристан задержался в дверях, так что Ромео пришлось тащить его за руку. Пиппин с места не сдвинулся. В течение всего совещания Чейз на него не смотрела. Ее напарник единственный мог понять, насколько больно ей видеть отца – и из-за этого Чейз не в состоянии была встретиться с ним взглядом.
Она совершенно не умела принимать чужую жалость.
Кейл забрал у Пиппина листок и указал на дверь. Пиппин пошел – и Чейз успела заметить, что он в панике. Дверь громко хлопнула, и на секунду Чейз показалось, что Кейл тоже ушел. Однако бригадный генерал застыл у двери, вскинув голову в гордом вызове. Прижав палец к губам, он махнул ей рукой, давая сигнал говорить.
– Я здесь, сэр, – выдавила она из себя.
– Твои действия были направлены на помощь этим людям. – Мучительную секунду ей казалось, что он одарит ее похвалой. – И это единственная причина, по которой ты все еще остаешься пилотом. Ясно?
– Да, сэр.
Его водянистые глаза пристально посмотрели в объектив, но при этом остались настолько невидящими, что она почувствовала себя прозрачной. Изображение замерцало и погасло. Он отключил связь.
Чейз издала глухой, болезненный стон. Она так приготовилась к самым суровым словам, что краткость его высказывания разбила ее на кусочки.
Спустя полчаса Чейз все еще была в конференц-зале. Кейл остался с ней. Он сидел рядом и молчал, пока она кровоточила слезами, словно ей снова было всего двенадцать.
Когда слез больше не осталось, Кейл наконец заговорил.
– Отдохни немного. И найди себе какое-нибудь развлечение. Ты больше не на испытательном сроке. Может, твой отец и не разделяет моего мнения, но я считаю, что, помогая «Фениксу» улететь и спасая тех людей в ангаре, ты проявила храбрость и трезвость мысли.
Чейз сделала глубокий вдох, который должен был бы ее успокоить, но вместо этого заставил затрястись.
– Мы отправим тебя летать, как только будет можно.
Кейл так хорошо ее знает! Ей необходим «Дракон». Устремленность и скорость.
– Спасибо, что остались, сэр. Я понимаю, как это смешно.
– Смешно?
– Мне так долго не было до него дела. – Она потерла мокрые от слез щеки. – А это ужасно похоже на то, что мне дело есть.
– Не мне судить. Он один раз заставил меня плакать.
Чейз поперхнулась смешком.
– Врете, сэр!
– Нет. Избил меня до потери сознания. Это был мой первый семестр в академии. Он был старше, вел строевую – а я отстал во время пробежки и сдался. Когда он меня нашел, я сидел на обочине дороги, уткнувшись головой в колени. – Кейл помолчал. – Когда он со мной закончил, я две ночи провел в лазарете.
Чейз встала – и все оказалось не так уж плохо. Она открыла дверь.
– Значит, мой отец был жопой всегда, так? Иногда я надеюсь на то, что… после того, что он сделал… это превратило его в того Торна, какой он сейчас. Может, когда-то он был человеком.
Лицо у Кейла было напряженное. Конечно, ему не хотелось говорить о том ядерном эпизоде Торна.
– Я скажу тебе одно, Харкорт. Больше я никогда не сдавался на полпути.
Чейз ушла, пытаясь понять, не хотел ли Кейл сказать, что у безумия ее отца есть какая-то целенаправленность – но мгновенно об этом забыла. Тристан сидел на полу в коридоре, обхватив колени руками и упираясь затылком в стену. Вид у него был странный – одновременно растерянный и понимающий.
Похоже, все это время он подслушивал.
– Пилот, который сбросил ту бомбу. Который убил всех тех филиппинцев…
Она споткнулась, пытаясь быстро уйти, но коридор превратился в туннель, а голос у него был сильный.
– Он твой отец?
Чейз следовало бы остановиться. Повернуться. Заставить его дать клятву молчать – подкупом или угрозами. Ей следовало хоть что-то сделать – но страх ее ослепил. И она убежала.
15. Ракета наведена: Ой, блин
Чейз уже неделю жила без объятий неба. С того ночного полета в МАВС и обратно. Она скучала по «Дракону». Она скучала без сверхзвуковых скоростей и их великолепной устремленности. Она скучала по возможности думать о чем-то – о чем угодно, – кроме того факта, что Тристану Рутеру стала известна тайна ее происхождения.
Она снова и снова переживала то мгновение, когда вышла в коридор. То очень сосредоточенное и в то же время смиренное выражение лица Тристана. То, каким он казался маленьким, скрючившись на полу коридора, хотя на самом деле был выше ее почти на тридцать сантиметров.
Что он там делал? Ждал? Подслушивал?
Ее беспокойство боролось с этим воспоминанием – победило его, но тут же превратилось в гнев. Она почти готова была поймать Тристана и угрожать ему нокаутом, однако ее страх держал в узде даже эту гораздо больше характерную для Никс агрессию. Она оказалась на незнакомой территории – и это можно было сравнить с тем, как просыпаешься не в той в комнате, где засыпала.
Не улучшало дела и то, что Тристан принялся активно общаться, шляясь по всей «Звезде» и везде заводя друзей. Он уже добился любви и доверия окружающих – и стоит ему рассказать про нее кому-то одному, всего одному человеку, как она перестанет быть неуловимым знаменитым пилотом, а превратится в паршивую овцу. В девицу, которая не заслуживает права находиться в «Звезде».
Когда Пиппин вошел к ним в комнату, Чейз валялась на своей койке трупом, измученная неведением. Она перевернулась, чуть не упав с матраса.
– Как библиотека?
– Я не из библиотеки, – сказал он.
– А где ты был?
– Выходил.
– Да что ты говоришь, Шерлок! Куда выходил?
Пиппин сел и начал что-то писать в своем блокноте.
– Я ни с кем не виделся.
– Ох! А мой вопрос был совсем не об этом. Что происходит? – Он не ответил, и она добавила: – А я расскажу тебе про себя.
Пиппин утомленно посмотрел на нее:
– Правда?
– Э-э… – Чейз затормозила.
Она не рассказала ему про свой разговор с Торном – и о том, что Тристан узнал про ее отца. Это было бы равносильно обсуждению. Нет уж. Пусть Пиппин ее единственный настоящий друг здесь, в «Звезде», но всему есть предел.
– Я просто… мне нужен вылет. Я без дозы скоростей чувствую себя так бесцельно!
– Выразительно. И еще неверно. Употребление необычного наречия не делает тебя литератором. Ты просто кажешься неграмотной. – Пиппин отложил карандаш. Он закрыл глаза, словно ему с трудом удавалось оставаться вежливым. – Нас не выпустят в небо, пока угроза террора не снизится до разумных пределов. Надо потерпеть еще несколько дней. Если только жисюндинцы не решат сделать с нами то же, что сделали в МАВС.
Она скатилась с койки до конца и приземлилась так жестко, что Пиппин подскочил, прижимая блокнот к груди. Чейз протянула руку.
– Ладно, выкладывай. Ты же знаешь, что тебе не положено принимать пилюлю от идиотизма два раза в день.
– Мне? У тебя всю неделю паранойя. Я понимаю, что ты боишься, как бы «Феникс» не занял на испытаниях место «Дракона», но сделай передышку. Мы ничего не сможем сделать, пока нас не пускают летать.
– Что?!
Они воззрились друг на друга.
– Только не говори, что не догадалась сама. – Он вздохнул. – Теперь, когда «Феникс» на испытаниях не станет для нас сюрпризом, для демонстрации хватит всего двух самолетов. Три – это чересчур. Сильф из-за этого бесится. И правильно делает. Она самая медленная. Наверное, проведут несколько вылетов, чтобы определить самого слабого кандидата, и выведут его или ее из программы.
У Чейз отвисла челюсть. «Феникс» может заменить «Дракона» или «Пегаса»?
Пиппин наклонил голову к плечу.
– Если ты дергалась не из-за этого, то в чем дело?
– Ни в чем, – соврала она. – Просто у меня сейчас много проблем.
– Рассказывай.
– Ты первый.
– Квиты.
Чейз начала обкусывать заусенец, а Пиппин вернулся к своей писанине. Она ничего не говорила напарнику, и все-таки он почувствовал ее тревогу. Может, ей стоит с ним поделиться? Поможет ли это? Она вдруг почувствовала, что готова попробовать. В конце концов, если она не может говорить с Пиппином, значит, не может ни с кем.
«Начнем с малого», – сказала она себе.
– Пип, а как насчет того, чтобы поменять обстановку? Давай пойдем в ангар и навестим «Дракона».
Она сделала шаг к нему – и он захлопнул блокнот.
– Самолет – это не бабушка в доме престарелых. Ему посещения не нужны.
Ого! Чейз попятилась. Как правило, Пиппин не отмахивался от «Дракона», хоть она и вынуждена была признать, что он не питает к «Стрикеру» такую же любовь, как она. Он ни к чему в «Звезде» не испытывал таких же чувств. И внезапно то, что он не захотел сказать ей, где только что был, доказало: она никак не может говорить с ним о том, что узнал Тристан.
Гнев спиралью развернулся в ее руках. Кулаки у нее крепко сжались.
– Ты снова думаешь об уходе? Мне надо напомнить тебе про испытания? Господи! Ты нужен мне там, наверху!
– Не ори. Я не собираюсь уходить. – Он шипел от злости. – Не имею возможности, если ты еще не заметила. Если не хочу, чтобы мои братья голодали.
Она заставила себя понизить голос.
– Послушай, я тоже это чувствую. Я не хочу, чтобы «Звезду» уничтожили, как МАВС, не хочу потерять «Дракона», но…
Пиппин захохотал так громко, что она отступила еще на шаг.
– Извини, – сказал он, вытирая выступившие на глаза слезы смеха. – Ты настолько мимо кассы, что это даже смешно.
– Ага. До колик.
Он потянулся за наушниками, но она оказалась быстрее. Она отбросила их в сторону – и они ударились о стену и упали ему на койку. Он спокойно посмотрел на нее.
– Хочешь подраться?
– Нет. А ты хотел подраться со мной?
В дверь постучали, а потом голос Бунтаря позвал:
– Никс. Еда.
Они продолжали смотреть друг другу в глаза, и напряжение постепенно уходило. Слишком медленно. Она еще никогда не дралась с Пиппином. Они ворчали друг на друга и иногда пихались… Ощущение было странное. Почти враждебное. Когда Чейз смогла снова заставить себя говорить, у нее сорвался голос.
– Мы идем в столовку. Ты с нами?
– Не голодный.
Он снова занялся своими записями.
– Еда! Пошли! – лениво позвал Бунтарь.
– Какой кавалер! – насмешливо бросил Пиппин. Она почувствовала, что он тоже заставляет себя говорить нормально. – Как ты только сдерживаешься? – Чейз шутливо ударила его по плечу, а Пиппин поймал ее за руку. В его взгляде еще ощущалось что-то дикое. – Я попозже с тобой поговорю, но ты тоже должна будешь открыться. Договорились?
Она снова заколебалась. Ничего не могла с собой поделать.
– Угу… ладно.
Пиппин не мог не услышать в тоне Чейз скрип тормозов. Нахмурившись, он отпустил ее руку и снова вернулся к своему блокноту, так нажав на карандаш, что он сорвался с края бумаги и проехал по столу.
Бунтарь с Чейз взяли ленч на вынос и устроились под самым большим деревом Парка. Лампы солнечного спектра давали очень яркий оранжево-желтый свет, но Чейз смотрела дальше, за стеклянный потолок, на темно-синее небо с голубыми всполохами. Его цвет напомнил ей глаза Тристана, когда в них отражался пожар МАВС.
Пламя вздымалось так высоко…
Ее воображение запустило вирус в ее разум. Она увидела над головой красные беспилотники. Летящие густо и стремительно ракеты. Ее мир превратился в пожарище, крики и разбитое стекло. Не это ли испытал Тристан? Не так ли все будет, если противостояние обернется новой мировой войной?
Язык у нее во рту стал сухим и опухшим, паника надвинулась, словно тень от тучи. Она перебросила свой сэндвич Бунтарю.
– Где Пиппин? – Сильф по-турецки уселась на траву рядом с ними и перекинула косу за спину. – Нам надо обсудить антиканадскую стратегию на испытаниях.
– Занят.
– Чем занят? – спросил Бунтарь.
– Тем, чем хочет заниматься, – ответила Чейз, пытаясь не показать, что они поссорились.
При одном воспоминании о том, как они огрызались друг на друга, она вышла из себя – почувствовала раздражение и неловкость. По правде говоря, Чейз не привыкла ни с кем ссориться. Когда у нее возникали с кем-то трения, она тут же уходила. Такая политика не позволила ей завести массу друзей, но зато ограждала от удушающих драм, разыгрывавшихся в «Звезде».
Эта политика только что дала сбой.
– Пиппин не с нами.
Сильф выложила папку толщиной сантиметра три.
Чейз посмотрела на поток записей. «НАВСКИДКУ», – было написано сверху ярко-красными чернилами.
– Подборка твоих мыслей о моих полетах?
Сильф одарила ее холодным взглядом.
– К этому мы скоро подойдем. Что важнее, нам следует обсудить наши главные слабости. Твоя основная в том, что Пиппин необратимо заражен. Он общался с командой «Феникса».
– Пиппин не встречался с канадцами! – возразила Чейз, мгновенно начиная сомневаться, так ли это.
– Встречался. В рекреации. Каждый вечер.
Бунтарь сунул ее сэндвич себе в рот, словно пес, решивший проглотить что-то целиком. Зачем она вообще с ним связалась?
– А почему это ты не знаешь, где он был? Или – постой… – У Сильф загорелись глаза. – Ты отправила его шпионить за ними! Да?
– Что?
Сильф снова переключилась на свои записи.
– Печально. Но мы это обойдем.
Чейз затрещала костяшками пальцев. Пиппин общался со Стрелой и Ромео?
– Легки на помине! – проворчала Сильф: Тристан и Ромео поставили свои сумки у дерева в нескольких метрах от них. – Не могу понять, почему все с ними так носятся! Обмен учащимися! Нашли эвфемизм! Можно подумать, жисюндинцы позволили бы нам обмен! Наверное, французский выговор того громилы спрятать было нельзя.
– Они же жертвы! – невольно запротестовала Чейз. – Им пришлось нелегко.
– Ага. По ним заметно.
С этим Чейз спорить не могла. По Тристану и Ромео определенно нельзя было сказать, что они всего неделю назад чуть было не погибли. Вокруг них полукругом встали четыре девицы из младшей группы. Их хихиканье и позы явно демонстрировали, что они все влюблены в Тристана. Ромео, вроде как этого не замечавший, пытался вовлечь одну из них в перетягивание больших пальцев.
– Может быть, нам следовало бы объединиться с ними, чтобы испытания выглядели потрясающе, а не сговариваться у них за спиной, Сильф.
– Правительственная комиссия хочет видеть сражение и умения. А не американо-канадский союз. Что бы ни говорил генерал Торн. Мы с тобой в одном звене. Они – противник. Насколько я поняла по словам Кейла, так планируют испытания. Нам надо их превзойти, Никс.
Чейз пристально посмотрела на Сильф.
– Почему ты их так ненавидишь?
– Ненависть подразумевает эмоциональную реакцию, которой я не имею.
Сильф закрыла свою папку и встала.
– Пиппин сказал, что одну из нас могут вышибить из испытаний. Что нужны будут всего два самолета.
Сильф словно не слышала этих слов Чейз.
– Через пятнадцать минут занятия. Не опаздывай. Если тебя снова отстранят от полетов, то мы можем не успеть с этим разобраться.
Сильф ушла.
Чейз покачала головой.
– Иногда я начинаю сомневаться, все ли у нее дома.
– Ты просто попала по больному месту, вот и все. – Бунтарь растянулся на траве, заложив руки за голову. – Она боится. Они ей не нравятся, потому что они летают быстрее ее.
– Все летают быстрее ее. Она сбрасывает скорость перед каждым маневром. Может, мне стоит сказать ей об этом, когда будем «обмениваться слабыми местами».
– Лучше не надо. Мне твое лицо больше нравится без ссадин.
Он попытался взять Чейз за руку, но она отодвинулась. Через дорожку Ромео висел вниз головой на ветке. Этот ОРП был беспомощным психованным бабником. Это она уже поняла. Тристана классифицировать оказалось труднее. Она снова посмотрела на его темные волосы, на его полную непринужденность. Это казалось маской, но уверенности у нее не было. Она только мельком видела какие-то проявления серьезности и целеустремленности, которые скрывались внутри.
Достаточно, чтобы захотелось увидеть больше.
С любопытством вернулся ее страх. Он обладает над ней такой властью – и, наверное, даже об этом не знает. Достаточно Тристану сказать кому-то одному, что она – отродье ангела смерти военных…
Зачем, зачем, зачем он ждал в коридоре?
В Парке появился Тэннер. Он приостановился поговорить с Тристаном, словно они – давние друзья. Господи, все лучше и лучше!
– Эй! – Бунтарь ущипнул ее за щиколотку. – Хочешь сегодня встретиться? В мужской раздевалке?
– Уй! Нет. – Она ничего не могла с собой поделать. – По-моему, у нас все закончилось, Бунтарь.
Бунтарь сел.
– Чем ты недовольна?
У Чейз были на это ответы, но ни один из них не был связан с Бунтарем.
– Ты рассказываешь всем про наши встречи? – спросила она, вспомнив слова Тэннера в ангаре – еще до того, как сгорела МАВС и весь ее мир стал канадским.
– Ты спрашиваешь, хвастаюсь ли я? Конечно, хвастаюсь! И тебе это должно быть приятно. – Бунтарь нахмурился, и его лицо моментально потеряло всю привлекательность. – Это все из-за дурацкой команды «Феникса». Все влюбились в Стрелу и Ромео. И ты тоже, конечно.
– Я – нет. – Чейз все еще смотрела на Тристана. Попалась. Она поспешно отвела взгляд, уловив недоверие Бунтаря. – Я слежу за ними для Сильф.
– Не дури, Никс! – заорал он.
Он ушел – и все кадеты, оказавшиеся в Парке, включая канадцев, уставились на нее. Она чуть улыбнулась и легла на траву, положив руки под голову.
Ну и утро! Те чувства, которые недавно были такими новыми, похожими на пробуждение в незнакомой комнате, теперь превратились в ощущение, будто ее бросили на другой планете. Она поссорилась с Пиппином, выяснила, что испытания могут перестроить, довела Сильф и бросила Бунтаря.
А еще оставался фактор Икс: она так и не придумала, что предпринять насчет Стрелы.
Что еще хуже, то одиночество, которого она не ощущала с того момента, как оказалась в «Звезде», снова к ней подкралось. Она не должна была испытывать его здесь! Она должна быть рядом с однокашниками, гордо лететь в одном направлении, стремиться положить конец холодной войне. У нее к глазам подступили слезы – и она заставила себя начать насвистывать «Еще один повержен», ту безумную старинную песенку, которую Пиппин обычно напевал, когда очередной ее роман догорал.
Ее напускное равнодушие давило, и поддерживать его оказалось очень непросто.
И оно моментально испарилось.
Сидевшие под соседним деревом Тристан и Тэннер вместе наблюдали за Чейз. Тэннер, похоже, только что выругался. Его спина была кисло изогнута, словно у химеры. Чейз села. Они разговаривали о ней. Явно.
Похоже, Тристан только что рассказал Тэннеру про ее папу.
16. Мертвая зона: Без защиты
На земле Чейз была совсем не такой быстрой, как в небе, но маневрировать она умела. Она поймала за руку Тристана, нагнувшегося зашнуровать ботинки, и таким сильным и резким рывком втащила его в дверь, что те кадеты, с которыми он шел, даже не заметили его исчезновения.
Оказавшись внутри, она потеряла напор. Она считала, что тянет его в чулан. Не-а. Это оказалась классная комната. Большая. Хорошо хоть, она пустовала, вот только из-за этого звук захлопнувшейся двери показался немного пугающим.
– Привет, Чейз, – сказал Тристан, растирая руку, за которую она его ухватила. – Позволь я угадаю: ты хочешь со мной поговорить?
У нее вдруг пересохло во рту, но она обеими руками сграбастала его форменную рубашку и притиснула к стене.
– Что ты сказал Тэннеру?
– Чего?
– Я видела, как ты с ним говорил. Вы смотрели на меня. Я не идиотка. Я знаю, что ты ему сказал.
Слезы выступили у нее на глаза, но она только крепче вцепилась в его рубашку.
Вблизи Тристан казался настоящим мальчишкой.
– Я ничего ему не говорил. Это он рассказывал мне про тебя.
– Что… почему?
– Потому что я спросил.
Чейз отпустила его, но при этом довольно сильно пихнула.
– Зачем тебе это понадобилось?
– Потому что неделю назад ты спасла мне жизнь, а теперь не желаешь даже взглядом со мной встретиться. Это немного странно.
Чейз демонстративно посмотрела в его синие глаза – и что-то сжалось у нее в груди.
– Теперь доволен?
– Не слишком, – ответил он. – Вид у тебя такой, будто ты собралась меня бить.
– Ну, ты не должен никому говорить… – Она пыталась подобрать слова, но в результате снова чуть не расплакалась. – Что ты слышал… ты не можешь рассказывать другим…
Господи, неужели он заставит ее сказать все вслух?
– Я и так не стал бы. – Тристан расправил рубашку. – Не опознать изменяющую жизнь тайну невозможно.
– Э-э… ладно. – Она обхватила себя руками. Можно ли ему верить? – Объясни, почему ты подслушивал в коридоре после отчета о МАВС.
Читать бесплатно другие книги:
