Одинокая Модар Стефка
Алекс прокомментировал:
– Теперь не кисло… – с сарказмом, – адреналин как зашкаливает?
Тот, отрицательно качая головой:
– Нет, спал… – признаваясь, – очень страшно. При мне двоих расстреляли без суда и следствия. Меня спасло, что я поляк.
Алекс с любопытством:
– Что даже не били?
Парень ёжась, вздыхая, теряя интерес к разговору:
– Били и очень больно.
Вспоминая:
– Тех у дерева поставили и в рулетку сыграли… – констатируя, – не повезло, так не повезло.
Вытирая слезу, плаксиво:
– Жалко, как-никак, а люди… – вскидывая взгляд, – я тем за них готов был глотку перегрызть. Кинулся, так трое меня избили до полусмерти, думал всё, не мог вспомнить своё имя.
Совсем подавленно:
– Очухался к ночи в коридоре подвала, а потом вот к тебе бросили, как мешок картошки…
Обращаясь к Алексу:
– Бежать отсюда не пробовал?
Алекс, отрицательно качая головой:
– Думаю, что бесполезно…
Тот, осматриваясь по сторонам, выдавил:
– А я подумаю. У меня клаустрофобия…
…Начавшаяся бомбёжка заставила прижаться к стене. Их тщедушными хребтами были ощутимы подземные толчки, явно бросали глубинные бомбы.
Алекс и парень сидели тихо, боясь приподняться, каждый молил бога о помощи.
Так прошло два часа. Время считал Алекс, шамкая сухими губами.
В подвале было сыро и холодно. За окном мела метель. Казалось, что зима вступила в свои права, диктуя свой вердикт всему живому. Природа как могла, охлаждала пылкие умы, ставя свою жирную точку.
Алекс лежал в темноте, вслушиваясь в завывание ветра за окном. Это был голос природы. Мозг это воспринимал как ультиматум человечеству: «Остановитесь!»
На душе было смятение тревога даже предательский страх, уничтожающий нейроны мозга, разлагая личность, стирая «Я» и ты, воспринимая свою никчёмность, понимал, что тебя во вселенной практически нет, так «пылинка». Эта мысль пугала, вот так незаметно перестаёшь быть человеком. Прислушиваясь к новому свирепому завыванию ветра, содрогаясь от холода, цепляясь за связующую нить, что протягивала природа, признал, что это крик природы живой сущности, та требовала заботы и любви, прежде всего к себе как к одной из составляющей бытия. Это её боль, страдания стучались в твою душу. Понимая, что человечество сделало непоправимое, ужаснулся.
Все шло как-то наперекосяк не по канонам жизни не по законам природы, перечёркивая мысль, что мир прекрасен. Человечество забыло, что нельзя крушить созданное природой, до того ж так органично вписывающееся в сегодняшнее время. Тогда как она умела, подстраиваясь под наше мышление видение нового, стараясь по максимуму быть полезной для человечества, приоткрывая завесу тайн, очаровывая своими красотами, становясь коммуникабельной с человеком…
…Лай собаки окончательно промыл мозги, напоминая о тех кому, мы близки и дороги, которые не умели жить без человека, даже они оплакивали его истребление, боясь в последующем за своё исчезновение.
Алекс от этой мысли содрогнулся, видя перед собой обездоленных людей и животных, что так похожи друг на друга. И ты один из них, в заточение тебе подобных. Ужас сковал душу, сердце замедлило ритм. Волна безысходности, отчаянья проняла до кости. Воспалённый мозг кричал: За что?..
Почему сегодня это все происходило с нами в пик развития цивилизации? Ведь шаг, и мы все окажемся на дне пропасти, это отбросит на несколько сотен лет назад. Зачем?
Алекс, показалось, впервые задумался о смысле жизни. Раньше он не касался этой темы, считая, что если и были проблемы, чёрные полосы, то наверняка за что-то, за какие-то ошибки, за которые сам и отвечал. Но сейчас, столько людей гибнет безвинно, по чьей-то прихоти.
– Зачем? – кричал внутренний голос.
И Алекс, слыша, боялся что-либо ему сказать в ответ. Он просто не знал ответа.
Озноб пробирал насквозь. Дрожь, вроссыпь бегущая по телу, старалась встряхнуть, перетряхнуть всю твою сущность наизнанку, чтобы, в конце концов, ты начал разговор с самим собой, начал с самого себе, заставляя задуматься, как, ты живёшь.
Последнее время Алексу не надо было задумываться обо всем мрачном. Он был счастлив, воспитывая дочь, живя её чаяниями. Командировки в горячие точки были профессиональным долгом самое главное правдиво показать миллионам зрителям репортаж реальную картинку, но тогда это было где-то далеко не на родине.
Теперь содрогался от мысли, что весь ужас происходил здесь, где он родился, где пахнет материнским молоком, между теми, кто близок по генетическому коду по крови.
И только здесь в застенках «каземата» он впервые задумался и ужаснулся до корней волос. Здесь и сейчас происходило то, что вообще не имело никакого смысла, и не по каким правилам игры было невозможно, недопустимо. Этого не должно быть!
Раньше жизнь казалась в радужном окрасе, хотелось жить, радоваться, строить планы и смело шагать в ещё лучшую жизнь, в которой каждому, было обещано, уютное тёплое местечко под солнцем. И вмиг в одночасье все рухнуло. Что это?
Одиночество, погрузившееся в потаённые уголки твоего «Я» повергало, мозг был опустошён, даже мысли исчезли, ничего не предвещало радостного и счастливого, а так хотелось счастья.
На душе одно разочарование, что заставляло впасть в пессимизм. Лишь в сердце тлела угольком любовь к дочери, матери и Эн. Это то, что заставляло держаться за жизнь, которую так обесценили те, кто и свою не ценил, изгаляясь над ценностью, дарованной свыше. Жажда наживы затмевала им глаза.
Хотелось крикнуть: «Люди! Очнитесь! Надо жить дружно… Жизнь так коротка… В небытие нет той жизнь, что проживаем мы на земле… Там сплошная ночь и вечный сон»…
…Алекс не боялся смерти, но его держали близкие, которых он ещё не долюбил. Вдруг приняв все это, ему стало легче, он понял, что не умрёт. Это факт.
Смерть его не впускала в свои покои. Она его остановила, дав знак: «Вся жизнь впереди, надейся и жди»…
…Испугано оглянувшись, он увидел серую глухую стену, вдали просвет, где все же жизнь. Мозг изрёк: «День сменяет ночь, ночь сменяет день и так вечно».
Со вздохом посмотрев на парнишку, поймал себя на мысли, что как старший не должен выпускать наружу свою слабость. Надо взять себя в кулак. Считая, что все меняется и чаще к лучшему. Надо выждать время, прожить то отпущенное кем-то свыше, и как говорят «для чего-то».
Смысл? Быть человеком во всех обстоятельствах жизни, а они бывают разные, так как жизнь полосатая штука. Надо как никогда даже в «непогодных условиях» гнать страх как можно дальше от себя сохраняя хладнокровие. Голова должно быть в холоде, а ноги в тепле…
– Черт! Такой холод, где же это тепло взять? – сказав это вслух, Алекс испугался высказанной мысли.
Думая вслух:
– Не дай бог, пацана напугаю… – глядя на того, – вон как сопит, прикорнувши на лежаке из старой двери. Во сне всем все нипочём. Даже в таких условиях жизнь продолжается, может именно она и согревает, даёт шанс выжить, выдержать испытание».
Стараясь не подаваться панике, произнёс:
– Без паники! Главное спокойствие! Надо думать, о лучшем не притягивать плохое, его и так выше крыши…
Подойдя к окну подтянувшись на носочках, вдохнул морозный воздух, тот налегке проникал сквозь расшатанную раму.
Невольно мелькнуло в голове: «Жизнь лучше смерти и надо ею дорожить».
Вобрав в себя холод, привыкнув к нему, почувствовал, как в голове прояснилось. Тут же мелькнула мысль, что хотелось бы встретиться со своими. Мозг сразу же нарисовал их лица, и они не отпускали его в никуда, заставляя жить и мечтать, принимая, что человек жив, пока мечтает.
«Не стоит крушить вечное, что дарит нам природа, надо с ней согласовывать своё желание, не использовать, а воспользоваться её радушием к людям. Материя вечна, это, правда, но и она хочет радовать глаз, давая ощущения радости, а не смерти».
От этой мысли, с облегчением вздохнув, вдыхая полной грудью, морозный воздух попросил прощения у Бога, людей, родственников, моля:
– Боже, хоч Чен не поймуен, еднак над вшистко милуен, над вшистко, цо ест ствожонэ, бош Ты добро несконьчонэ… – вытирая бегущую по щеке слезу с лёгкостью вздохнул.
Показалось, что его впрямь простили.
Так отпустив все плохое, он впустил внутрь себя: веру, надежду, любовь, заставляя себя проникнуться терпением, не судить судьбу за лихолетье, считая, что и это бывает в жизни. В жизни?! А это уже радовало. Сев на свой лежак, Алекс погрузился в предрассветную дрёму, мысли ещё на подсознание будоражили мозг. Вопреки всему продолжая давать ответы, на которые ещё не успел ответить, как говорится, домысливая о себе, о ней.
Казалось бы, он совсем взрослый человек отягощённый воспитанием дочери созрел, как мужчина и вполне может с кем-то узаконить супружеские узы. Он не был никогда донжуаном, хотя, конечно же, романтик и мог себе позволить познакомиться с девушкой, женщиной на улице. На это смелости хватало, не считал это плохим тоном. А почему бы и нет?!
Он не бесцеремонный нахал. Просто влюбчивый и общительный не более того. До Эн наверно в его жизни не было той, за которой можно было бы наблюдать, скажем, издалека, боясь подойти, тем более заговорить. Однако к ней он подошёл и заговорил, наверное, боясь, что счастье ускользнёт из рук.
Разумеется, у него были флюиды мимолётного счастья. Он западал на женщин.
Была у него подруга со школьной скамьи, Моника, жила в их доме. Так та его постоянно сватала. Той было легко общаться с ним, считая его за лучшего друга, забегала со всеми своими бабскими проблемами, те просто липли к ней в буквальном смысле как мухи на мёд.
И как-то за бутылочкой «Помпадур» налегая на стакан, Моника слёзно посетовала что одинока, говоря, правда, таких как она, море. Мол, подруга, Агнешка тоже киснет, не может не в кого влюбиться.
Как-то вдруг резко изменившись в лице с заинтересованностью глядя на него, предложила:
– Шурик! Давай я вас познакомлю…
И начала нахваливать ту, говоря обо всех её достоинствах. Он даже закомплексовал, считая себя каким-то ущербным и ненужным, кто-то ему ищет пару, как будто, он сам не мог её себе найти.
Выпроводив Монику за дверь, вслух, самому себе сказал:
– Нет если та такая, как и «это», то это уже перебор. Двоих точно не вытерплю.
Однако та не остановилась на том, чтобы свести его с Агнешкой, под предлогом дня рождения собрала тесный круг друзей. Она со своим другом, он и Агнешка.
Знакомясь, Алекс, соизмерив Агнешку, подметил, что девушка «пышечка» при её росте метр сорок в шляпке та выглядела немного комедийно к тому же всегда хохотавшая по поводу и без.
Он это отнёс на нервный срыв. Девушка и впрямь, как Моника говорила, была закомплексована, пережата воспитанием, или входила в роль таковой, так ей было легче общаться; проглотив, в дверях пару «весёлых» таблеток шла в народ.
Это отталкивало от неё. Однако этикет требовал общения с ней. Кто если не он?!
Немного пообщавшись, он привык к её хихиканью, переходящему в хохот; сведя общее мнение до минимализма, посчитал, что той просто весело в их компании. К тому же, девчонка оказалась начитанной продвинутая во многих сферах, любила кино, театр, писала стихи и отлично их читала, преподнося строку с лучшей стороны, читая вычурно красиво. Это было свойственно старым девам, те пичкали себя всем, что их открыло бы в других глазах с лучшей стороны, томясь в ожидание признания как личности.
Вот так как-то незаметно они привлекли к себе внимание, после дня рождения Моники, стали перезваниваться. Та, приходя к той, заходила как бы, между прочим, к нему, находя дежурный предлог. В общим эти встречи воспринимались скорее приятельскими, нежели как отношения мужчины и женщины. После того как та, засидевшись, собиралась домой, Алекс как гостеприимный хозяин её провожал.
Однажды Агнешка, зайдя к нему, предложила обмыть премию. Распив бутылочку «Помпадур» принесённую ею, они до упаду хохотали, вспоминая смешные эпизоды из жизни. От выпитого белого игристого полусухого вина им было так хорошо, что та вовсе не собиралась уходить, затягивая свой визит до последнего. Как-то незаметно они оказались в постели, правда секс был не таким, о каком мечтала девушка, считая, что тот не настолько пылкий, хотя та же была в неистовости, но было, так как было. Агнешка так и не смогла растопить айсберг в душе Алекса. Он просто не был готов к их сближению настолько, как того желала она. Он её не хотел, как мужчина, если что-то и происходило, то на автомате. Алекс любил пообщаться выпить и т. д., но с интересными людьми, которых желал видеть в близком окружении. Агнешка вошла в его жизнь спонтанно, как заноза, которую хотелось вынуть и забыть о её существование.
Последующие встречи тоже были по шаблону: выпить, поболтать по душам и переспать, чтобы не обижать даму, оставляя ту у себя дома, благо дочь на тот период жила в Ужгороде…
…Как-то, придя к нему, Агнешка сказала, что у неё появился ухажёр, предложил руку и сердце, она пока думает. Это было сказано, чтобы вызвать в нем чувства ревности.
Алекс, конечно же, пристрастно стал расспрашивать о нем, считая, что имеет право знать.
Агнешка сказала, что парень таксист. Тот обычно приезжал на её вызовы, так и познакомились. Ей льстило, что Алекс был нетерпим в своём расспросе, считая, что она ему небезразлична. Скорее в нем играло вино, провоцируя в нем мужскую ревность, ему не хотелось с кем-то ещё делиться своим. Ей это было на руку, так как она впервые почувствовала его желание овладеть ею, разглядев в этом настоящую страсть.
Наверное, его держало возле её ног, эго собственника. Он не хотел отдавать своё кому-то другому, правда, не совсем понимая: зачем она ему нужна? Любви как таковой к ней не было, просто привязанность, та скрашивала одиночество не более того.
Так они встречались.
Около двух месяцев все шло, казалось бы, по накатанной. Однообразие не вносило в его жизнь радость, любовь и счастье. Ему все это наскучило, а ту стало раздражать его удержание её около себя. Она вышла замуж за таксиста. После чего он не расстроился, а с облечением вздохнул, словно скинул со своих плеч непомерный груз – лжи.
И вдруг неожиданная встреча с Эн, вспомнив, рисуя её образ, Алекс незаметно для себя крепко уснул.
Проснувшись, посмотрев на окно, Алекс понял, уже рассвет. Как бы ему хотелось сейчас быть рядом с Эн. Его мысли были зациклены на этой женщине, сердце её приняло той единственной, которую он так долго искал.
Сон ещё держал на невидимой привязи. Он чувствовал на себе женское дыхание, которая была рядом с ним во сне.
Алекс был бы рад приготовить ей кофе. Голова закружилась от мысли видеть её рядом.
Невольно он представил Эн, рядом лежащей на большой кровати, как он приносит в постель кофе. Та, жмурясь от солнечного луча, медленно выходила из сна. На ней лежала печать – тайны, загадки, и это ему нравилось. Ему не хотелось никуда бежать от неё…
…Невольно шевеля сухими губами, все ещё витая в грёзах, он произнёс:
– Даст бог, все встанет на места, и мы встретимся с тобой. Только, пожалуйста, дождись меня, и я обязательно вернусь… – вытирая скупую слезу, – я знаю, ты меня любишь, как и я тебя… – улыбаясь уголками губ, – несмотря на то, что я и ты так мало знакомы. Это неважно. Наши души знакомы, целую вечность…
Вглядываясь в портрет на стене:
– Даже сон не может нас разлучить, ты вбегаешь в него… – сияя глазами, – делая это ради меня любви… – плача, – спасибо тебе родная. Только дождись, помни имя моё! Просто Саша!..
Вытирая слезы, доверительно как на духу:
– Мне будет больно знать, что я в твоей жизни был транзитным пассажиром.
Роняя слезу:
– Не хочу в это верить. Моё сердце жжёт при упоминании твоего имени… – шепча, – Эн… – оглядывая стены, – ничто не может нас разлучить.
Обхватывая двумя руками голову, потрясая ею, сдерживая рык, сквозь зубы прошептал:
– Люблю тебя…
Он видел её прекрасное холодное лицо и слышал шёпот, он прочёл по её губам:
– И я тебя очень люблю… Я тебя обязательно спасу… Потерпи…
…Смахнув слезу, осмотревшись, понял образ Эн был послан в утешение.
Сделав крестный мах, тихо прошептал:
– Спасибо. Я потерплю…
Глава 12. Сердце женщины
…Эн открыла глаза, содрогаясь в слезе, прошептала:
– Опять это был всего лишь сон. Последнее время утро ей все меньше и меньше приносило радость. Как только она открывала глаза, мужской силуэт убегал, не сказав «прости-прощай»…
Его стирала серая дымка нового дня.
Немного отойдя от наваждений, сварив крепкий кофе, попыталась в который раз проанализировать события, что навалились на неё и как-то осмыслить чего от неё хотел тот или иной сон, явно дающийся ей неспроста, определённо, как свыше знак.
Об этом она часто слышала от людей, да и с экранов в сериалах частенько акцентировали на этом мысль, заставляя искать подсказку в сюжете.
Эн любила сериалы о любви, но там была кем-то выдуманная история, а ей приходилось проживать свою. Мысль о любви расслаивалась, так как желание любить и быть любимой сбивали с толку. Каких чувств в ней больше? Эн пока ещё не знала.
Она искренне принимала в себе созревшую любовь, которая её укрепила, сделала чуточку сильней. Это любовь ради спасения, вызволению Алекса из плена. О другом посыле чувств Эн думала реже всего. Самопожертвенность, возможно и есть самое благое чувство, которое мы все называем – любовью.
На сегодня Эн не настолько желала бы близости, как видеть его рядом – живым и здоровым. Она от этого наверняка испытала бы со слезой на глазах женское счастье. Желание пойти на все ради его спасения в ней крепло с каждым днём.
Незаметно для себя Эн уже периодически изменяла своим привычкам. Её мозг работал думая о нем, определяя помехи на пути в решении проблем, пытаясь устранить их по максимуму. Она как никогда готова бороться за такую любовь, отдать всю себя, чтобы та не погибла в ней. Любовь ей была необходима, как воздух, без неё Эн просто не могла дышать.
Стоя у окна отпивая глотками, горячий кофе Эн наблюдала за прохожими, что мельтешили туда-сюда по заснеженному тротуару. Они жили суетой, каждый наверняка, считая, что это то, что они ждали от жизни.
Она невольно содрогнулась от мысли, что уже давно не живёт своей привычной жизнью, забросив свои дела, думая лишь о нем. С любопытством глядя на лица за окном, даже сквозь падающий снег можно было различить счастливые влюблённые, те даже издалека сияли «солнышком».
Она давно не улыбалась, в данный момент Эн примерила на себя одиночество, которое с грустью носила на своих плечах. А как бы хотелось объятий и поцелуев. Это она поняла только, что глядя в окно, наблюдая за парочкой, которая исчезала, вдали обнимаясь наверняка воркуя о любви.
По щеке Эн сбежала предательская слеза. Она по-человечески им завидовала. Перед глазами мелькали кадры из недавнего прошлого, где она и он были счастливы минутами ожидания встреч и уединения.
Эн боялась вслух подумать, что всего этого больше не может быть, что нить любви вот-вот оборвётся, ей стало страшно. Тут же в голове промелькнуло: как он там?.. Неужели не будет продолжения в их романе?
Все эти вопросы не давали ей покоя, терзая душу, разрывая на клочки трепещущееся в непокое сердце, что ныло тянуло за живое доставляя боль и страдание.
Невольно вспомнился их первый день знакомства. Его докучливое внимание. Тогда оно чуточку разозлило, хотелось послать куда подальше. Она не любила спонтанных знакомств. На тот момент в её сердце не было свободного места, как – никак она была помолвлена с Ником.
Помнится, Алекс сказал:
– Можно попробовать с вами познакомиться?
На что она с сарказмом парировала:
– Попробуйте, вижу вы не из робких…
Тот промурлыкал:
– А если поближе?
Эн тут же и на это парировала:
– Неуверенна, что вот это вам удастся. Я помолвлена.
Так, слово за слово, они и познакомились, найдя между собой много общего. Несколько часов счастья, как допинг дающий желанье жить и радоваться жизни во всех её проявлениях. Вмиг мир стал, раскрашен в яркие цвета…
…А теперь этот мир померк, потонув в грязно-серых тонах. Было очень страшно. Поставив чашку на подоконник, стала размазывать по щекам бегущие по щекам слезы, бьющие градом обид и боли.
Показалось, она не плакала так целую вечность. Эн не сдерживала слезы, считая, что и её душе иногда можно выплакаться, спасая раненое сердце, омывая слезой любви.
В момент счастья Эн не могла и подумать, что что-то, кто-то встанет между ними, по живому нанеся удар судьбы, раня их сердца и душу. Она задыхалась от мысли, что больше никогда его не увидит.
Эн вспомнила поездку в Будапешт. Как им было хорошо. Тогда кутаясь в объятья, они гуляли по городу, мечтая о совместном будущем, видя в нем себя, Гражину. Она уже привыкала к мысли, что у неё будет достаточно взрослая дочь. Вспоминая расплакалась, в душе ощущался холод от пережитого страха, той нависшей безысходности, что заставляла уповать на милость свыше и судьбу.
Взяв чашку, отглотнув ещё тёплый кофе, глядя за окно, тихо прошептала:
– Я тебя вырву из лап судьбы, отвоюю, отберу, потому что люблю… – глотая слезу, – найду, только потерпи, дождись. Моя любовь спасёт тебя, верь… – приняв это как вызов судьбе, поспешила в ванную, чтобы привести себя в порядок.
Оказавшись в ванной, открыв воду, наполняя ванну, пробуя рукой струю горячей воды, Эн неожиданно ощутила дыхание в затылок.
Её пробрала дрожь. Она поняла, что это его фантом, Алекс практически поминутно присутствовал в её жизни.
Не спеша она стала раздеваться, чувствуя на себе его взгляд. На вопрос:
– Алекс это ты? – ответа не последовало.
Неожиданно Эн ощутила влажность на своих губах, касаясь кончиком языка, слизывая влагу, прошептала:
– Возьми меня!..
Освободив груди от тесного ажурного бюстгальтера, стала их массировать двумя руками, заводясь в экстазе.
Ей показалось, что острие мужского языка коснулось её живота.
Она вздрогнула, млея, желая его дальнейших ласк. Тело Эн трепетало от прикосновений нежных длинных пальцев.
Вновь ощутив влажность на губах, облизала их языком.
Стиснув зубы, в предвкушение блаженства прошептала:
– Возьми меня, я очень хочу тебя… – погружаясь в воду.
Ощутив на себе пристальный взгляд, поддаваясь порыву страсти постанывая, Эн возбуждалась. Ей казалось, что он ласкал её грудь, она ощущала пальцы рук между ног, те массировали промежность.
Испытывая оргазм, она закричала:
– Я люблю тебя!.. – приходя в себя.
Осмотревшись по сторонам, Эн испугалась. Рядом никого не было. Спустив воду в ванне, не оглядываясь назад, она опустошённо вышла из ванной комнаты как из ловушки своих иллюзий, наглухо закрывая за собой дверь, перекрывая путь безумию.
Вывел из оцепенения звонок мобильного, это звонил Лев Арнольдович, говоря, что дело «Алекса» кажется, сдвинулось с мёртвой точки. Адвокат попросился передать, что Алекс проходил в каких-то военных сводках, он на территории зоны конфликта.
Адвокат пообещал предпринять все возможное, сказав, что постарается выехать на место, чтобы обговорить условия освобождения, возможно, удастся решить вопрос путём обмена пленных.
Эта новость буквально окрылила Эн. Она ощутила внутри себя полет бабочек, которым было тесно, они вырывались наружу с лёгкостью вздохнув, выпустила их на свободу. Ей было легко от сознания того, что жизнь дала знак, что все плохое скоро закончится, он и она встретятся.
Она слышала шелест крыльев, порхающих повсюду бабочек, голова кружилась от счастья, губы шептали:
– Слава Богу! Слава Богу! Он будет спасён! – смахивая с ресниц набежавшую слезу.
Эн тут же перезвонила Карине, та была в курсе, говоря, что уже на радости перезвонила Оксане с Гражиной. Оксана с Ласло пообещали взять на себя СМИ, если будет необходима их поддержка. Они готовы бороться за освобождение Алекса до конца.
Эн было приятно слышать, что она уже не одинока, у неё есть близкие и друзья, а это дорого стоило; недавно ей пришлось расстаться с Лолитой. Невольно она вспомнила их последний телефонный разговор…
…Это было днём, Эн стояла у мольберта, вглядываясь в мужское лицо. Она уже хотела оттенить взгляд, как вздрогнула от назойливого телефонного звонка. Звонила Лолита, что была на подпитии. Ей явно хотелось кому-то вынести мозг, жертвой предстала Эн.
Лолита укоряла подругу в том, что та мешала им жить с Ником. Тот постоянно где-то шлялся, говоря, что постоянно загружен работой, что Эн не даёт ему свободно вздохнуть, свалив все рабочие моменты на него. Назвав подругу «собакой на сене» пустила слезу.
Навзрыд рыдая, Лолита призналась, как на духу, что она устала от таких взаимоотношений, её бесило все, что связывало ту с Ником, слёзно умоляла его уволить, выговаривая, что из-за того, что они вместе работают, он не может её забыть. Лолита призналась, что тот уже и в сексе охладел, к тому же до последнего, её как идиот называл «Эн». Не с того не с сего, та начала кричать, проклиная подругу до третьего поколения, говоря, что теперь может забыть о её существование.
Эн надоело слушать её пьяный бред, поэтому приняла решение покончить со всем этим, сказав:
– Да, это твоё решение. Я его принимаю. Больше не звони… – прекращая разговор.
Ей было больно.
Она пошла на кухню, выпив 40 гр. коньяка, вытирая предательские слезы, с горечью констатировала:
– Это всё равно рано или поздно должно было произойти… – всхлипывая, – она с детства меня предавала.
Скрестив руки, уже спокойно прошептала:
– Все! Баста! Больше её в моей жизни нет. Стена… – выходя из кухни.
Подойдя к портрету, с мягкой улыбкой произнесла:
– Круг друзей сужается. – С нежностью проводя рукой по полотну, гладя волосы, – ты меня не предашь, я это точно знаю… – касаясь рукой области сердца, – сердце не обманешь…
…Отойдя к окну, Эн стала смотреть на портрет издалека, анализируя, чего в нем не хватало.
Казалось бы, все, дописан?! Ан нет, рука вновь тянется сделать мазок, прорисовывая, подчёркивая – нежность, мужественность, блеск глаз или их томность, а порой удрученность.
Как – то неожиданно мозг переключил её внимание на Ника. Эн задумалась, сознавая, что между ними были какие-то отношения, раз она хотела выйти за него замуж. Скорее всего, их связывали годы совместной работы, их друзья, интересы и увлечения. Жизнь в те дни была окрашена в свои эмоциональные окраски, может не такие яркие, которые должны были быть, но все же серости не было, что-то в нем волновало, трогало душу.
Наверно они перешагнули дружескую грань, став любовниками. Эн посмотрев в окно заметив мужской заснеженный силуэт, отпрянула, издалека тот был похож на очертания Ника.
Невольно подумала:
– Вот только этого не хватало…
А у того был повод прийти и в очередной раз выяснить отношения. Ей где-то как-то было жаль его как человека. Тот наверняка затаил на неё обиду, однако встречи с ним она боялась.
– Не дай бог!.. – вслух подумала Эн, отвернувшись от окна.
Она просто напросто не знала, как с ним себя вести. Разумеется, Эн не была обиженной женщиной, но неприязнь после последней встречи присутствовала. И это понятно тот столько лет был тайно влюблён в неё, вот из него и вышла вся боль их разрыва. Его можно понять, наверняка ему было обидно, что она с ним так себя повела. И это в преддверии их свадьбы, как-никак они были помолвлены. Эн просто не дала Нику шанс принять удар судьбы и оправиться от него. Она безжалостно поступила с ним, оставив его на обочине своей жизни. Ещё и Лолка подлила масла в огонь. Та любила вставлять спицы в колеса. Та ещё провокаторша, лишь бы выделиться, обратить на себя красивую внимание того, кто раньше обращал внимание на неё, Эн.
При любом раскладе как завистница та была бы не против мужчины своей подруги. Надо не надо ей, она всегда будет примерять его, как «пиджак» на себя, считая, что лучше его «хозяйки».
Эн было обидно, принимая как факт потерю друзей. Ни друга, ни подруги у неё теперь точно нет. А нужны ли они вообще ей? Если те предали её.
Может когда-то, и помирятся, смогут смотреть в глаза друг друга, на это надо время. Конечно, хотелось бы сохранить тёплые дружеские отношения, но от сегодняшних отношений в воздухе веяло холодом. По телу пробежала дрожь. Эн невольно потёрла плечи, содрогаясь от мысли, что одинока.
Броский взгляд на портрет и её глаза приобрели тёплый оттенок, она, улыбнувшись, сказала:
– Все второстепенно, кроме тебя, мой милый любимый человек…
Дотрагиваясь кончиками пальцев до губ любимого образа, заверила:
– Я люблю тебя Алекс…
Возвращаясь к мысли о Нике, подумала, что он её маленькая ошибка, секс с ним был просто недопустим, но, однако был…
…Секс был как интрижка, познать, насколько глубоки его чувства к ней. Ей хотелось повзрослеть в его объятиях, стать женщиной. Ник был её первым мужчиной. К тому же, у него не было причин обвинять её во лжи. Она искренне желала в дальнейшем его полюбить, по крайней мере, надеялась на это. Эн даже возбуждалась от его ласк и пылких поцелуев.
Как-то после секса он спросил:
– Тебе понравилось? Может, повторим? – наклонившись к уху, прошептал, – я хочу тебя… – теребя мочку уха влажными горячими губами.
Эн в который раз оказалась в его объятьях, терзаемая нежными мужскими руками, лежащая на лепестках роз, что были повсюду вразброс на холодной шёлковой простыне. Где-то в глубине души она понимала, что, скорее всего, они не будут вместе, но плоть желала быть удовлетворённой, ей хотелось почувствовать блаженство, о котором столько пишут в книгах. Жажда познаний её влекло к нему.
Невольно вспомнилось, как они занимались сексом стоя у окна. Это было с такой страстью, что показалось, что в ней зарождалась любовь, та буквально на глазах шла в рост.
Она чувствовала его напряжение, желание обладать ею. Он хотел её, и это было его искреннее желание. Мужская плоть не могла лгать, сгорая в нетерпении. Перейдя на постель, они отдавались со страстью, как настоящие любовники. Тогда он казался божеством в бронзе.
Некоторое время они были неразлучными, всегда везде вместе. Работа, деловые встречи, корпоративы. Казалось, что они были как одно целое. Он и она даже строили планы на будущее, где им отводилось совместное место.
Ей стало немножко грустно, ведь то время было ими неплохо проведено. Они лучше узнали друг друга.
Теперь она поняла, что лгала и ему, и себе по-детски играя чувствами, совсем непохожими на любовь. Скорее это было любопытство и с её, и с его стороны, ведь они столько лет были рядом. Соблазн познать поближе привёл к постельным отношениям. Однако и это необъяснимое желание иссякло. Возможно и к лучшему, не оставляя места лжи. Эн провела параллель между Ником и Алексом.
Усмехнувшись, вслух призналась:
– Как небо и земля!..
Встречи с Алексом ждало трепещущееся сердце. С Ником же не хотелось встречаться даже по работе. Невольно она задумалась: как быть? Как ей с ним работать? Какая-то жизненная дурацкая ситуация, которая не давала покоя. Она боялась относиться к нему с некой неприязнью или отчасти с жалостью; как-никак, а придётся сталкиваться по рабочим моментам, решая те или иные вопросы. Мелькнувшую идею о его увольнение она тут же разбила в пух и прах. Ей казалось, что это ниже её достоинства сводить какие-либо счёты. Это было бы более чем низко, как, впрочем, и глупо. Он очень хороший управляющий, менеджер. Если что, пусть это он сделает сам, решившись на увольнение. Что-что, а вот удерживать она точно его не станет, даже если ей самой это будет не выгодно.
Если подумать, работать с бывшим претендентом на руку и сердце не так уж трудно. Обида? На обиженных воду возят. По-большому счету это его любимая работа, как и у неё. А на «чёрную кошку» раздора можно и глаза закрыть.
Читать бесплатно другие книги:
