Как оболгали великую историю нашей страны Зыкин Дмитрий

Царская Россия: рывок к мировому господству

В начале XX века наша страна была на подъеме. Чтобы доказать этот тезис, обратимся для начала к фундаментальному исследованию доктора наук, профессора В. И. Бовыкина «Финансовый капитал в России накануне Первой мировой войны».

Даже для наиболее развитых стран мира начало XX века — это все еще период «угля, паровозов и стали», впрочем, роль нефти уже достаточно велика. Поэтому цифры, характеризующие ситуацию в этих сферах, носят основополагающий характер. Итак, добыча каменного угля: 1909 год — 23365,9 тысячи тонн, 1913 год — 31240,0 тысячи тонн, рост — 33,7 %. Производство нефтепродуктов: 1909 год — 6307,9 тысячи тонн, 1913 год — 6618,4 тысячи тонн, рост — 4,9 %. Выплавка чугуна: 1909 год — 2871,4 тысячи тонн, 1913 год — 4635,0 тысячи тонн, рост — 61,4 %. Выплавка стали: 1909 год — 3132,2 тысячи тонн, 1913 год — 4918,0 тысячи тонн, рост — 57,0 %. Производство проката: 1909 год — 2667,9 тысячи тонн, 1913 год — 4038,6 тысячи тонн, рост — 51,4 %.

Производство паровозов: 1909 год — 525 штук, 1913 год — 654 штуки, рост — 24,6 %. Производство вагонов: 1909 год — 6389 штук, 1913 год — 20 492 штуки, рост — 220,7 %.

В целом статистика показывает, что в период 1909-1913 годов заметно увеличилась стоимость фондов промышленности. Здания: 1909 год — 1656 миллионов рублей, 1913 год — 2185 миллионов рублей, рост — 31,9 %. Оборудование: 1909 год — 1385 миллионов рублей, 1913 год — 1785 миллионов рублей, рост — 28,9 %.

Что касается ситуации в сельском хозяйстве, то общий сбор хлебов (пшеница, рожь, ячмень, овес, кукуруза, просо, гречиха, горох, чечевица, полба, бобы) составил в 1909 году — 79,0 миллионов тонн, 1913 году — 89,8 миллиона тонн, рост — 13,7 %. Причем в период 1905-1914 годов на долю России приходилось 20,4 % мировых сборов пшеницы, 51,5 % ржи, 31,3 % ячменя, 23,8 % овса.

Но, может быть, на этом фоне резко возрос и экспорт хлебов, в результате чего уменьшилось внутреннее потребление? Ну что ж, проверим старый тезис «не доедим, но вывезем» и посмотрим показатели вывоза. 1909 год — 12,2 миллиона тонн, 1913 год — 10,4 миллиона тонн. Экспорт сократился.

Кроме того, на Россию приходилось 10,1 % от мирового производства свекловичного и тростникового сахара. Абсолютные цифры выглядят так. Производство сахара-песка: 1909 год — 1036,7 тысячи тонн, 1913 год — 1106,0 тысяч тонн, рост — 6,7 %. Сахар-рафинад: 1909 год — 505,9 тысячи тонн, 1913 год — 942,9 тысячи тонн, рост — 86,4 %.

Чтобы охарактеризовать динамику стоимости фондов сельского хозяйства, приведу следующие цифры. Хозяйственные строения: 1909 год — 3242 миллиона рублей, 1913 год — 3482 миллиона рублей, рост — 7,4 %. Оборудование и инвентарь: 1909 год — 2118 миллионов рублей, 1913 год — 2498 миллионов рублей, рост — 17,9 %. Скот: 1909 год — 6941 миллион рублей, 1913 год — 7109 миллионов рублей, рост — 2,4 %.

Важную информацию по ситуации в дореволюционной России можно найти у А. Е. Снесарева. Его свидетельство тем более ценно, если учесть, что он — враг «прогнившего царизма». Об этом можно судить по фактам его биографии. Царский генерал-майор в октябре 1917 года становится генерал-лейтенантом, при большевиках руководит Северо-Кавказским военным округом, организовывает оборону Царицына, занимает должность начальника Академии генштаба РККА, становится Героем труда. Конечно, период репрессий 1930-х не обходит его стороной, но приговор к расстрелу заменяют сроком в лагере. Впрочем, Снесарева освобождают досрочно, и это лишний раз показывает, что он человек — для советской власти не чужой. Так вот Снесарев в книге «Военная география России» оперирует следующими данными, относящимися к началу XX века.

Количество собранного хлеба и картофеля на одного человека в пудах: США — 79; Россия — 47,5; Германия — 35; Франция — 39. Число лошадей в тысячах: Европейская Россия — 20 751; США — 19 946; Германия — 4205; Великобритания — 2093; Франция — 3647. Уже по этим цифрам видна цена расхожим штампам о «голодающих» крестьянах и о том, как им «не хватало» лошадей в хозяйстве. Здесь стоит добавить и данные крупного западного эксперта профессора Пола Грегори из его книги «Экономический рост Российской империи (конец XIX — начало XX века). Новые подсчеты и оценки». Он отмечал, что между 1885-1889 и 1897-1901 годами стоимость зерна, оставленного крестьянами для собственного потребления, в постоянных ценах выросла на 51 %. В это время численность сельского населения увеличилась лишь на 17 %.

Конечно, в истории многих стран немало примеров, когда экономический подъем сменялся стагнацией и даже упадком. Россия не исключение, и это дает широкий простор для тенденциозного подбора фактов. Всегда есть возможность надергать цифр кризисного периода или, напротив, воспользоваться статистикой, относящейся к нескольким наиболее успешным годам. В этом смысле полезно будет взять период 1887-1913 годов. Он был отнюдь не простым. Тут и сильный неурожай 1891-1892 годов, и мировой экономический кризис 1900-1903 годов, и дорогостоящая Русско-японская война, и массовые забастовки, и масштабные боевые действия во время «революции 1905-1907 годов», и разгул терроризма.

Так вот, как отмечает доктор исторических наук Л. И. Бородкин в статье «Дореволюционная индустриализация и ее интерпретации», в 1887-1913 годов средний темп промышленного роста составил 6,65 %. Это выдающийся результат, но критики «старого режима» утверждают, что Россия в период правления Николая II все больше отставала от первой четверки самых развитых стран мира. Они указывают, что прямое сравнение темпов роста между экономиками разных масштабов некорректно. Грубо говоря, пусть размер одной экономики составляет 1000 условных единиц, а другой — 100, при этом рост — 1 % и 5 % соответственно. Как видим, 1 % в абсолютных показателях равен 10 единицам, а 5 % во втором случае лишь пяти единицам.

Верна ли такая модель для нашей страны? Чтобы ответить на этот вопрос, воспользуемся книгой «Россия и мировой бизнес: дела и судьбы. Альфред Нобель, Адольф Ротштейн, Герман Спитцер, Рудольф Дизель» под общей редакцией В. И. Бовыкина и статистико-документальным справочником «Россия 1913 год», подготовленным в РАН Институтом Российской истории.

Действительно, накануне Первой мировой войны Россия производила промышленной продукции в 2,6 раза меньше Великобритании, в три раза меньше, чем Германия, и в 6,7 раза меньше, чем США. А вот как в 1913 году распределились пять стран по долям в мировом промышленном производстве: США — 35,8 %, Германия — 15,7 %, Великобритания — 14,0 %, Франция — 6,4 %, Россия — 5,3 %. И здесь на фоне первой тройки отечественные показатели выглядят скромно. Но правда ли то, что Россия все больше отставала от мировых лидеров? Нет, неправда. За период 1885-1913 годов отставание России от Великобритании уменьшилось втрое, от Германии — на четверть. По абсолютным валовым показателям промышленного производства Россия почти сравнялась с Францией.

Неудивительно, что доля России в мировом промышленном производстве, составлявшая в 1881-1885 годах 3,4 %, достигла в 1913 году 5,3 %. Справедливости ради надо признать, что сократить отставание от американцев не удалось. В 1896-1890 годах доля США была 30,1 %, а России — 5 %, то есть на 25,5 % меньше, в 1913 году отставание увеличилось до 30,5 %. Впрочем, этот упрек «царизму» относится и к трем другим странам «большой пятерки». В 1896-1900 годах доля Великобритании составляла 19,5 % против 30,1 % у американцев, а в 1913 году — 14,0 % и 35,8 % соответственно. Разрыв с 10,6 % увеличился до 21,8 % . Для Германии аналогичные показатели выглядят так: 16,6 % против 30,1 %; 15,7 % и 35,8 %. Отставание возросло с 13,5 % до 20,1 %. И наконец, Франция: 7,1 % против 30,1 %; 6,4 % и 35,8 %. Отставание от США было 23,0 %, а в 1913 году достигло 29,4 %.

Несмотря на все эти цифры, скептики не сдаются, пытаясь закрепиться на следующей линии обороны. Признав впечатляющие успехи царской России, они говорят, что эти результаты достигнуты в основном за счет колоссальных внешних заимствований. По теме дореволюционных долгов чего только не наговорено, вплоть до того, что «царизм» вступил в Первую мировую войну, чтобы отработать кредиты, полученные от Франции. Вообще-то на уровне здравого смысла понятно, что никакие долги, никакие кредиты не сравнятся с гигантскими тратами, которые сулит война с ведущими странами мира. Но поскольку многих людей интересуют конкретные цифры, то и здесь нам поможет справочник «Россия 1913 год».

Итак, наша страна в 1913 году выплатила по внешним долгам 183 миллиона рублей. Давайте сравним с общими доходами отечественного бюджета 1913 года, ведь долги выплачивают из доходов. Доходы бюджета составили в тот год 3431,2 миллиона рублей. Это значит, что на заграничные выплаты ушло всего-навсего 5,33 % доходов бюджета. Ну что, видите вы здесь «кабальную зависимость», «слабую финансовую систему» и тому подобные признаки «загнивающего царизма»?

На это могут возразить следующим образом: а может быть, Россия набрала огромных кредитов, из них выплачивала предыдущие кредиты, а собственные доходы были невелики?

Проверим эту версию. Я возьму несколько статей доходов бюджета 1913 года, про которые заведомо известно, что они формировались за счет собственной экономики. Счет в миллионах рублей. Итак, прямые налоги — 272,5; косвенные налоги — 708,1; пошлины — 231,2; правительственные регалии — 1024,9; доходы от казенных имуществ и капиталов — 1043,7. Повторюсь, что это не все доходные статьи, но в целом и они дадут 3280,4 миллиона рублей. Напомню, что заграничные платежи в тот год составили 183 миллиона рублей, то есть 5,58 % от основных доходных статей российского бюджета. Да что и говорить, одни лишь казенные железные дороги принесли бюджету 1913 года 813,6 миллиона рублей. Как ни крути, как ни ходи на ушах, а никакой кабалы от иностранных кредиторов нет и в помине.

Теперь обратимся к такому параметру, как производительные вложения в российские ценные бумаги (акционерное предпринимательство, железнодорожное дело, городское хозяйство, частный ипотечный кредит). Вновь воспользуемся работой Бовыкина «Финансовый капитал в России накануне Первой мировой войны». Отечественные производительные капиталовложения в российский ценные бумаги за период 1900-1908 годов составили 1149 миллионов рублей, иностранные вложения — 222 миллиона рублей, а всего — 1371 миллион. Соответственно, в период 1908-1913 годов отечественные производительные капиталовложения возросли до 3005 миллионов рублей, а иностранные до 964 миллионов.

Те, кто говорят о зависимости России от иностранного капитала, могут подчеркнуть, что доля «чужих» денег в капиталовложениях увеличилась. Это верно: в 1900-1908 годах она составляла 16,2 %, а в 1908-1913 годах возросла до 24,4 %. Но обратите внимание, что отечественные вложения в 1908–1913 годах в 2,2 раза превышали даже общий объем вложений (отечественные плюс иностранные) в предыдущий период, то есть в 1900-1908 годах. Это ли не доказательство заметного усиления собственно российского капитала?

Перейдем теперь к освещению некоторых социальных аспектов. Все слышали стандартные рассуждения на тему «как проклятый царизм не позволял учиться бедным “кухаркиным детям”» . От бесконечного повторения этот штамп стал восприниматься как самоочевидный факт. Обратимся к работе Центра социологических исследований Московского университета, который провел сравнительный анализ социального портрета студента МГУ 2004 и 1904 годов. Оказалось, что в 1904 году 19 % студентов этого престижного учебного заведения были выходцами из села (деревни). Конечно, можно сказать, что это дети деревенских помещиков. Однако учтем, что 20 % учащихся Московского университета происходили из семей с имущественным положением ниже среднего, а 67 % относились к средним слоям. При этом лишь у 26 % студентов отцы были с высшим образованием (у 6 % матери с высшим образованием). Отсюда видно, что значительная часть учащихся — это выходцы из небогатых и бедных, очень простых семей.

Но если так обстояли дела в одном из лучших вузов империи, то очевидно, что сословные перегородки при Николае II уходили в прошлое. До сих пор даже в среде людей, скептически относящихся к большевизму, принято считать неоспоримыми достижения советской власти в сфере образования. При этом молчаливо принимается, что образование в царской России находилось на крайне невысоком уровне. Давайте разберемся в этом вопросе, опираясь на работы крупных специалистов: А. Е. Иванова («Высшая школа России в конце XIX — начале XX века») и Д. Л. Сапрыкина («Образовательный потенциал Российской империи»).

Накануне революции система обучения в России приобрела следующий вид. Первая ступень — три-четыре года начального образования, затем еще четыре года в гимназии либо курс высших начальных училищ (и других соответствующих профессиональных учебных заведений), третий этап — еще четыре года полного среднего образования и, наконец, высшие учебные заведения. Отдельным образовательным сектором были учебные заведения для взрослых.

В 1894 году, то есть в самом начале правления Николая II, число учащихся гимназического уровня составляло 224,1 тысячи человек, то есть 1,9 ученика на 1000 жителей нашей страны. В 1913 году абсолютное число учеников достигло 677,1 тысячи человек, то есть 4,0 на 1000. Но это без учета военно-учебных, частных и некоторых ведомственных учебных заведений. Сделав соответствующую поправку, получим около 800 тысяч учащихся гимназического уровня, что дает 4,9 человека на 1000.

Для сравнения возьмем Францию той же эпохи. Правда, данные есть не за 1913, а за 1911 год, но это вполне сопоставимые вещи. Так вот, «гимназистов» во Франции было 141,7 тысячи человек, или 3,6 на 1000. Как видим, «лапотная Россия» смотрится выигрышно даже на фоне одной из самых развитых стран всех времен и народов.

Теперь перейдем к студентам вузов. В конце XIX — начале XX века абсолютные показатели России и Франции были примерно одинаковыми, но по относительным мы сильно отставали. Если у нас в 1899-1903 годах на 10 тысяч жителей было всего 3,5 студента, то во Франции — 9, Германии — 8, Великобритании — 6. Однако уже в 1911-1914 годах ситуация резко поменялась: Россия — 8, Великобритания — 8, Германия — 11, Франция — 12. Иными словами, наша страна резко сократила отставание от Германии и Франции, а Великобританию и вовсе догнала. В абсолютных цифрах картина выглядит так: число студентов вузов Германии в 1911 году было 71,6 тысячи а в России 145,1 тысячи.

Взрывной прогресс отечественной системы образования налицо, и особенно ярко он виден на конкретных примерах. В 1897/98 учебном году в Петербургском университете обучалось 3700 студентов, в 1913/14 — уже 7442; в Московском университете — 4782 и 9892 соответственно; в Харьковском — 1631 и 3216; в Казанском — 938 и 2027; Новороссийском (Одесса) — 693 и 2058; Киевском — 2799 и 4919.

Во времена Николая II серьезное внимание уделялось подготовке инженерных кадров. На этом направлении также были достигнуты впечатляющие результаты. В технологическом институте Петербурга в 1897/98 году обучался 841 человек, а в 1913/14 — 2276; Харькова — 644 и 1494 соответственно. Московское техническое училище, несмотря на название, относилось к институтам, и здесь данные такие: 718 и 2666. Политехнические институты: Киев — 360 и 2033; Рига — 1347 и 2084; Варшава — 270 и 974. А вот сводка по студентам земледельческих высших учебных заведений. В 1897/98 году в них было 1347 студентов, а в 1913/14 — 3307.

Быстро развивающаяся экономика потребовала и кадров в сфере финансов, банковского дела, торговли и т. п. Система образования отреагировала на эти запросы, что хорошо иллюстрируется следующими статистическими данными: за шесть лет, с 1908 по 1914 год, число студентов соответствующих специальностей увеличилось в 2,76 раза. Например, в Московском коммерческом институте в 1907/08 учебном году училось 1846 студентов, а в 1913/14 — 3470; Киевском — в 1908/09 году — 991 и в 1913/14 году — 4028.

Понятно, что начальное, то есть наиболее массовое образование, является тем фундаментом, на котором строится дальнейшее обучение. Но чтобы перейти к рассмотрению этого вопроса при Николае II, необходимы предварительные замечания. Мы, люди XXI века, считаем поголовную грамотность населения безусловным благом и самоочевидной необходимостью. Действительно, уровень развития современного общества требует от его членов безусловного умения читать и писать. Но сравнительно недавно по историческим меркам даже в самых передовых странах большинство населения было неграмотным.

Вообще прогресс идет очень быстро, несмотря на постоянные сетования скептиков. Вот произошло событие 200, 300, 400 лет назад. Это много или мало? А смотря с чем сравнивать, иными словами, когда обсуждаешь различные социальные, исторические и экономические явления, часто возникает проблема выбора «цены деления» во временной шкале Я думаю, логично в качестве «шага» выбрать 70 лет, что примерно соответствует длине человеческой жизни. В конце концов, эпоха динозавров и ее многомиллионная длительность не имеют никакого отношения к социальной истории человечества. Так вот, Великая Отечественная война закончилась всего-навсего 0,9 условной человеческой жизни назад. Индустриализация и коллективизация в СССР — 1,0; Первая мировая и Гражданская войны — 1,3; Русско-японская война — 1,5. Крепостное право отменили 2,1 жизни тому назад. Иван Грозный умер — 6,1. Вдумайтесь в эти цифры. От далекой, совершенно иной России, России Ивана Грозного, нас отделяют только 6 человеческих жизней. От Петра — 4. Война с Наполеоном вообще была «вчера» — менее 3 жизней! Гражданскую войну мы практически застали — она закончилась всего-то 1,3 жизни назад. Согласитесь, цифры заиграли совсем иначе. Есть над чем задуматься, не правда ли?

А теперь этот же метод применим к мировым техническим открытиям. Будет еще интереснее. Первые персональные компьютеры появились примерно 0,5 условной человеческой жизни назад. Первый человек в космосе — 0,8 . Первый полет самолета братьев Райт — 1,6; автомобиль с бензиновым двигателем — 1,8; телефон Белла — 2,0; первый рельсовый паровой локомотив — 3,0.

Представьте себе, три жизни назад нигде в мире не было даже паровозов, телефонов, легковых автомобилей, самолетов, телевизоров. То есть не было вообще, ни одного экземпляра. Одну жизнь тому назад не было. Интернета, персональных компьютеров и, конечно, сотовых телефонов.

Нетрудно заметить, что прогресс последних двух веков быстро преобразил облик инфраструктуры, в которой живут люди, а значит, потребовал, чтобы менялся и сам человек. Казалось бы, необходимость поголовного образования налицо, и нельзя сказать, что обучить все население читать и писать — это что-то особо сложное. Да, постройка сети начальных школ требует времени, денег и специалистов. Но грамоту можно преподавать в армии: нужен час в день, букварь на всю казарму и один хоть немного образованный офицер в качестве преподавателя. В результате страна будет регулярно получать сотни тысяч солдат, умеющих складывать буквы в слова.

Такую программу можно было реализовать уже в начале XIX века, и через 100 лет мы получили бы миллионы грамотных людей. Однако на этот шаг правительство решилось лишь в 1900 году. Возникает вопрос: почему так поздно? Чтобы на него ответить, надо вспомнить, что люди привыкли ассоциировать технологию с техникой. Термин «гуманитарная технология» до сих пор воспринимается как фигура речи, как что-то условное. Между тем с гуманитарными технологиями мы сталкиваемся каждый день, и они давно вошли в нашу жизнь Классический пример: реклама и шире — пропаганда. Как составить текст, чтобы он зацепил читателя? Какой заголовок придумать к статье, чтобы он сразу бросился в глаза? Как сделать рекламный видеоролик, чтобы люди захотели купить предлагаемый товар? Все это технологии.

Конечно, многое делается и по наитию, благодаря творческому вдохновению, индивидуальному таланту и прочим неалгоритмизируемым вещам, однако существует и немало стандартных приемов, построенных именно по технологическому принципу. Страна, которая обгоняет других в области гуманитарных технологий, получает в свои руки оружие мощной разрушительной силы. Когда отряд, вооруженный пулеметами, встречается с армией, у которой только копья, то понятно, кто победит. То есть в технической сфере мы без проблем научились определять превосходство или отсталость, а гуманитарные технологии многие до сих пор недооценивают. Германия, Франция, Британия, США были среди первых создателей автомобильной промышленности, и никого не удивляет, что до сих пор эти страны остаются среди автомобильных лидеров мира. Эти же государства 100 лет назад обладали самыми передовыми технологиями в сфере судостроения, авиации, станкостроения, оптики, медицины. Так дела обстоят и по сей день.

Конечно, страны новой индустриализации сокращают отставание, некоторые даже догнали, а в чем-то и превзошли корифеев. Но повторюсь, нынешние технические успехи старых промышленных держав никого не удивляют: в самом деле, они давно вырвались вперед, у них большой опыт, сильная инженерная школа, проверенная временем. Но то же самое верно и для гуманитарных технологий. Знаете, сколько обучалось студентов в германских университетах в 1700 году? 9000. А в России? Ни одного. И это очень и очень серьезно. Когда у нас появились первые университеты, в Европе уже давно существовала прочная традиция образования высочайшего качества, а значит, и уровень грамотности на Западе был в среднем значительно выше, чем у нас. Письменная культура, а следовательно и письменная пропаганда, начались в Европе раньше.

Россия испытывала кадровый голод, приходилось привлекать иностранных специалистов и преподавателей. Ясно, что под личиной специалистов к нам могли приезжать агенты влияния иных государств, причем образованные европейцы автоматически попадали в состав российской элиты, в самые высшие круги. Увы, такова цена отсталости страны в образовании. А теперь представьте, что в таких условиях Россия разворачивает систему начального массового образования. В результате появится море людей, которые уже умеют читать, а значит, окажутся крайне уязвимыми для западной печатной пропаганды. Во время Крымской войны наши противники заваливали Россию своими листовками, но их мало кто мог прочитать, и они не сыграли существенной роли.

То есть неграмотность в тот момент оказалась выгодна нашему же народу. Эта ситуация аналогична экономическому протекционизму, когда страна со слабой промышленностью вводит высокие пошлины на импортный товар, прикрывая тем самым свой внутренний рынок. Именно этим и объяснялась осторожная политика царей в сфере массового образования. Но время шло, а вместе с ним двигался и технический прогресс. Промышленный подъем при Александре III продолжился и при Николае II. Последнему царю предстояло решить сложнейшую, а возможно, и в принципе нерешаемую задачу: дать образование народу, но при этом не позволить «революционерам» раскачать ситуацию в стране.

Сейчас много говорят о «твиттерных революциях», мол, новая технология и т. п. Однако «твиттерный» тип распространения информации процветал уже в XIX веке. Короткая листовка, в двух-трех хлестких фразах передающая лозунг или призыв, что это, если не «твиттер»? Подобные бумаги издавались огромными тиражами и быстро расползались среди народа. Теперь их уже было кому прочитать! Причем «революционеры», то есть государственные преступники, распространяли фальшивые указы царя в крестьянской среде, согласно которым Николай якобы призывал крестьян грабить помещиков. Конечно, большинство населения еще оставалось неграмотным, но было уже немало людей, способных прочитать эти пропагандистские тексты. А потом почтенные, богатые старики, держа перед собой икону (на «богоугодное» дело идут), возглавляли шествия деревенских погромщиков помещичьих усадеб. Заодно крушили все, что попадалось под руку, в том числе больницы!

А уж в Первую мировую русские окопы вовсю забрасывались немецкими и австро-венгерскими листовками, в которых нашим солдатам предлагалось сдаваться. Характерно, что и в этих случаях пропаганда врага ссылалась на русского царя. Вот, пожалуйста, цитаты из двух немецких бумажек, которые сбрасывали с аэропланов.

6 января 1915 года:

«В самом деле, Ваш государь Император Николай II не совершил и не хотел совершать такой великий грех. Он не пожелал это кровопролитие, — он любит свой народ! Виновата другая личность. Великий князь Николай Николаевич! Он заставил Государя начать эту несчастную войну. Но Вам ли, русские солдаты, слушаться этому бессовестному человеку? Позволить ему стать клином между Государем и его народом? Нет, не Вам это терпеть!»[52]

26 февраля 1915 года:

«Мы, Немцы, эту войну не хотели, ни мы, ни наш добрый Государь Император Василий Федорович![53] И именно с Русскими войны не хотели! Но русский Царь император в руках Великих князей, которые деньги взяли от французов! Они продали Россию!.. Освободите Царя из рук мерзавцев и мазуриков, освободите самих себя! Освободитесь из рук чиновников!»[54]

Царь и правительство прекрасно осознавали опасности неграмотности народа, но проблема была в том, что при переходе от необразованности к высокой культуре неизбежно возникает стадия полуграмотности. Мы получим Шарикова, который убежден, что может оперировать не хуже профессора Преображенского, но ему мешает «проклятый режим». Это страшная вещь, особенно когда против России действуют искушенные в печатной пропаганде европейские сверхдержавы.

Влияние агитатора на полуобразованные массы прекрасно описывается биологической метафорой из книги Шовена «От пчелы до гориллы»:

«Ломехузы, проникая в муравейник, откладывают свои яйца в пакеты муравьиного расплода так, что ничего не подозревающие муравьи вскармливают чужое потомство. Между тем личинка обладает незаурядным аппетитом и определенно объедает своих хозяев. При случае она пожирает и муравьиные личинки. Но хозяева их терпят, так как ломехуза всегда готова поднять задние лапки и подставить трихомы — влажные волоски, которые муравей с жадностью облизывает. Он пьет напиток смерти, так как на волосках — наркотическая жидкость. Привыкая к выделениям трихом, рабочие муравьи обрекают на гибель себя и свой муравейник. Они забывают о превосходно налаженном механизме, о своем крошечном мирке, о тысяче дел, над которыми нужно корпеть до самого конца; для них теперь не существует ничего, кроме проклятых трихом, заставляющих забыть о долге и несущих им смерть. Вскоре они уже не в состоянии передвигаться по своим земным галереям: из их плохо вскормленных личинок выходят муравьи-уроды. Пройдет немного времени — гнездо ослабеет и исчезнет, а жучки-ломехузы отправятся в соседний муравейник за новыми жертвами».

Вот такие «благодетели» ползали по территории Российской империи от завода к заводу, от деревни к деревне. В роли наркотического яда, которым ломехузы опаивают муравьев, выступала доведенная до совершенства пропаганда, подталкивавшая рабочего и крестьянина к самоубийственным действиям и требованиям, к забастовкам на оборонных заводах в разгар войны, к уничтожению развитых агроцентров, которые создавали «бездельники-помещики» и т. д. Мы, живущие в XXI веке, прекрасно знаем, чем для народа закончились лживые проповеди светлого будущего: голодом, Гражданской войной, репрессиями.

«Фабрики — рабочим, земля — крестьянам, мир — народам», — говорили «ломехузы». На практике крестьяне остались без земли, и мечтой миллионов стало получить жалкие шесть соток, рабочие за малейшую провинность оказывались на улице, а то и в лагере с обвинением во вредительстве, а когда другие народы уже давно жили в мире, в России бушевала Гражданская война.

Но это все потом, а до революции Николай II идет ва-банк и быстрыми темпами создает систему школ для широких масс. По данным исследователя отечественной системы образования Сапрыкина, в 1916 году в России было около 140 тысяч школ разных типов при населении порядка 171 миллион человек. Для сравнения, в нынешней Российской Федерации — 65 тысяч общеобразовательных учреждений, а численность населения — 143 миллиона. Школьная перепись 1911 и 1915 годов показала, что в центральных великорусских и малороссийских губерниях достигнуто полное обучение мальчиков. Школы строились быстрыми темпами даже в разгар войны, вплоть до 1917 года (то есть до «прогрессивной революции»), и в начале 1920-х годов планировалось достигнуть обучения всех детей России. Под этим подразумевался четырех-пятилетний курс начальных школ да так, чтобы ученики могли потом продолжить занятия, но уже в гимназиях. Это говорит о том, что последние остатки сословных перегородок должны были уйти в прошлое уже к 1920-м годам. Как указывает доктор исторических наук С. В. Волков в своей книге «Почему РФ еще не Россия», если к 1897 году среди учащихся гимназий и реальных училищ доля потомственных дворян составляла 25,6 %, а среди студентов — 22,8 %, то в дальнейшем она существенно снизилась, и к 1914-1916 годам находилась на уровне 8-10 %.

Да, согласно Волкову, число специалистов с высшим и средним специальным образованием в 1913 году было невелико — примерно 190 тысяч (1 на 837 работающих). Общая численность образованного слоя составляла около 3 миллионов (2,2 % населения). Но именно в это время были подготовлены все предпосылки для интеллектуального и образовательного рывка. Конечно, Первая мировая война притормозила этот процесс. Но настоящий погром образования случился позже, уже после Октябрьской революции. Значительная часть интеллектуального слоя была уничтожена в боях Гражданской войны, погибла от голода и болезней, эмигрировала или люмпенизировалась. Те немногие, что выжили, остались в России и сохранили социальный статус, оказались один на один с государством, идеология которого была в той или иной степени враждебна мировоззрению значительной части дореволюционной интеллигенции. Хотя советская власть, с одной стороны, остро нуждалась в специалистах умственного труда, а с другой стороны, обоснованно опасалась их идеологического влияния, расходившегося с большевистскими идеями

Поэтому «бывшим» позволили занять довольно высокое положение в управленческих и научно-образовательных структурах, однако установили за ними жесткий контроль. Параллельно власть взяла курс на создание новой, «красной» интеллигенции. Масштабная программа ликвидации безграмотности, которую проводили большевики, была лишь ухудшенным подражанием тем планам, которые начали реализовываться еще до революции. Впрочем, широкие народные слои все же получили реальную возможность значительно повысить свой образовательный уровень. А вот качество высшего образования по сравнению с дореволюционными временами в целом заметно снизилось.

Высококлассных вузовских преподавателей катастрофически не хватало, но проблема далеко не исчерпывалась кадровым голодом. «Декрет о правилах приема в высшие учебные заведения» предоставил право поступления в вузы лицам вообще без образования. Выходцам из образованного слоя «бывших» законодательно закрыли доступ даже в среднюю школу II ступени, за исключением детей особо доверенных специалистов, доказавших свою полную лояльность большевикам.

Только в 1930-х годах ситуация стала меняться в лучшую сторону. Восстановили практику вступительных экзаменов, несколько снизили «классовый контроль» за абитуриентами. Улучшилось и материальное положение лиц умственного труда. Вот так на практике новая власть признала правоту старой. Впрочем, мы забежали вперед, а сейчас пора возвращаться в начало XX века.

Образ дореволюционной элиты тесно связан с офицерством. Бытует представление, что в этом слое абсолютное большинство принадлежало выходцам из дворян. Это — очередное заблуждение, возможно, сформировавшееся под влиянием кино и классической литературы. На самом деле в 1912 году, согласно подсчетам Волкова, дворян среди офицеров было лишь немногим больше половины (53,6 %).

Существенным аспектом состояния общества является имущественное расслоение. Многие думают, что плодами достижений России пользовалась несколько процентов населения, утопавшие в роскоши, в то время как остальной народ прозябал в нищете. Например, в публицистике давно уже гуляет тезис о том, что в конце XIX — начале XX века 40 % крестьянских новобранцев впервые пробовали мясо только в армии. При этом ссылаются на генерала Гурко.

Что тут скажешь? Поразительна живучесть даже самых неправдоподобных утверждений! Судите сами. Согласно уже цитировавшемуся справочнику «Россия 1913 год», на 100 человек сельского населения в 1905 году приходилось крупного рогатого скота — 39 голов, овец и коз — 57, свиней — 11. Всего 107 голов скота на 100 человек. Прежде чем попасть в армию, крестьянский сын жил в семье, а, как мы знаем, крестьянские семьи тех времен были большими, многодетными. Это существенный момент, потому что если в семье было хотя бы пять человек (родители и трое детей), то на нее в среднем приходилось 5,4 головы скотины. И нам после этого говорят, что значительная часть крестьянских сыновей за всю допризывную жизнь ни в своей семье, ни у родственников, ни у друзей, ни на праздниках, нигде и ни разу не пробовали мяса.

Конечно, распределение скота по дворам не было одинаковым, одни люди жили богаче, другие беднее. Но совсем уж странным было бы утверждать, что во многих крестьянских дворах не было ни одной коровы, ни одной свиньи и т. п.

Кстати, профессор Б. Н. Миронов в своей фундаментальной работе «Благосостояние населения и революции в имперской России» показал, во сколько раз доходы 10 % наиболее обеспеченных слоев населения превышали доходы 10 % наименее обеспеченного населения в 1901-1904 годах. Разница оказалась невелика, всего-то в 5,8 раза Миронов указывает еще на один красноречивый факт, который косвенно подтверждает этот тезис. Когда после известных событий произошла экспроприация частных имений, то в 36 губерниях Европейской России, где как раз и было значительное частное землевладение, фонд крестьянской земли увеличился лишь на 23 %. Не так уж и много земли было у пресловутого «класса эксплуататоров».

Имея дело с дореволюционной статистикой, надо всегда делать поправку на то, как сильно отличались реалии той эпохи от нашего XXI века. Представьте себе экономику, в которой львиная доля торговли происходит без кассовых аппаратов и за наличный расчет, а то и бартер. В таких условиях очень легко занижать обороты своего хозяйства со старой как мир целью платить поменьше налогов. Необходимо учитывать и то, что абсолютное большинство населения страны 100 лет назад проживало в деревне. Как же проверить, сколько крестьянин вырастил для собственного потребления?

Между прочим, сбор данных для составления сельскохозяйственной статистики происходил следующим образом. Центральный статистический комитет просто рассылал по волостям анкеты с вопросами для крестьян и частных землевладельцев. Сказать, что полученные сведения оказывались приблизительными и заниженными, — это значит не сказать ничего. Проблема была прекрасно известна современникам, но в те годы просто не существовало технической возможности наладить точный учет.

Кстати, первая всероссийская сельскохозяйственная перепись была проведена в 1916 году. Неожиданно выяснилось, что по сравнению с 1913 годом лошадей стало больше на 16 %, крупного рогатого скота — на 45 %, мелкого — на 83 %! Казалось бы, наоборот, во время войны ситуация должна была ухудшиться, а мы видим прямо противоположную картину. В чем же дело? Профессор Миронов, изучивший этот вопрос, резонно замечает, что данные 1913 года были просто сильно занижены.

Когда речь идет о рационе питания жителя Российской империи, то не стоит сбрасывать со счетов рыболовство и охоту, хотя, разумеется, о ситуации в этих сферах можно судить только на основе приблизительных оценок. Вновь воспользуюсь работой Миронова «Благосостояние населения и революции в имперской России». Итак, в 1913 году промысловая охота в десяти европейских и шести сибирских губерниях дала 3.6 миллиона штук дикой птицы. К 1912 году в 50 губерниях Европейской России ежегодный улов рыбы для продажи равнялся 35.6 миллиона пудов. При этом очевидно, что рыбу добывали не только для торговли, но и для личного потребления, а значит, общий улов был заметно больше.

До революции проводились исследования питания крестьян. Сведения на этот счет охватывают 13 губерний Европейской России за период 1896-1915 годов и характеризуют потребление следующего набора продуктов: хлебные, картофель, овощи, фрукты, молочные, мясо, рыба, масло коровье, масло растительное, яйца и сахар. В исследовании Миронова говорится, что крестьяне в целом получали в день 2952 ккал на душу населения. При этом взрослый мужчина из бедных слоев крестьянства потреблял в сутки 3182 ккал, середняк — 4500 ккал, из богатых — 5662 ккал.

Труд на селе оплачивался следующим образом. В черноземной полосе, по данным за 1911-1915 годы, в период весеннего посева в день работник получал 71 копейку, работница — 45 копеек. В нечерноземной полосе: 95 и 57 копеек соответственно.

Во время сенокоса плата повышалась до 100 и 57 копеек в Черноземье, в Нечерноземье — до 119 и 70 копеек. И наконец, на уборке хлебов платили так: 112 и 74; 109 и 74 копейки. Средняя зарплата рабочих в Европейской России по всем группам производств в 1913 году составила 264 рубля в год. Много это или мало? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно знать порядок цен тех времен. Используя данные справочника «Россия 1913 год», составим такую таблицу:

Кстати, многие рабочие имели до революции землю. К сожалению, мы располагаем соответствующими сведениям не по всем регионам страны, но в среднем по 31 губернии доля таких рабочих составляла 31,3 %. При этом в Москве — 39,8 %, в Тульской губернии — 35,0 %, Владимирской — 40,1 %, Калужской — 40,5 %, Тамбовской — 43,1 %, Рязанской — 47,2 %.[55] Интересная статистика по доходам дореволюционной интеллигенции приводится в работах С. В. Волкова «Интеллектуальный слой в советском обществе» и «Почему РФ еще не Россия». Оклады младших офицеров составляли 660-1260 рублей в год, старших — 1740-3900, генералов — до 7800. Кроме того, выплачивались квартирные деньги: 70-250, 150-600 и 300-2000 рублей соответственно. Земские врачи — 1200-1500 рублей в год, фармацевты — в среднем 667,2 рубля. Профессора вузов получали не менее 2000 рублей в год, а в среднем 3000-5000 рублей, преподаватели средней школы с высшим образованием зарабатывали от 900 до 2500 рублей (со стажем 20 лет), без высшего образования — 750-1550 рублей. Директора гимназий — 3000-4000 рублей, реальных училищ — 5200 рублей.

Высшие управленцы империи получали значительно больше. Годовое содержание министров — 22 000 рублей, губернаторы зарабатывали 10 000 рублей, члены Госсовета 18 000 рублей, сенаторы — 8000 рублей.

Особое внимание в империи уделялось состоянию железнодорожного транспорта, и зарплаты в этой сфере были особенно велики. У начальников железных дорог — 12 000-15 000 рублей, а у чинов, контролирующих строительство железных дорог, — 11 000-16 000 рублей.

На первый взгляд, может показаться, что эти цифры противоречат тезису Миронова о сравнительно небольшой дифференциации доходов самых бедных и самых богатых слоев в царской России. Однако это не так. Миронов сравнивал 10 % наиболее обеспеченных с 10 % самых бедных жителей страны, а цифры Волкова относятся к очень узкой группе населения Российской империи. Министров, губернаторов и других крупнейших представителей властвующей элиты было совсем немного. Высших чинов, составлявших первые четыре класса имперской Табели о рангах, насчитывалось порядка 6 тысяч человек.

Обвинители Российской империи, пытающиеся доказать деградацию царизма, любят утверждать, что средний рост солдат в империи уменьшался. Логика проста: стали хуже питаться, чаще болеть и т. п., и вот результат — в армию поступает все больше хилых и низкорослых. Куда, мол, пропали суворовские чудо-богатыри? А вот реальные данные, которые приводит крупнейший отечественный специалист в сфере исторической антропометрии профессор Миронов. [56]

Между прочим, в «суворовские» времена средний рост рекрутов был около 161-163 см[57], что значительно ниже, чем рост новобранца периода правления Николая II.

Кстати, манипуляции с ростом — это шаблонный прием черного пиара. Как и следовало ожидать, последнему царю лично досталось и по этой части. Его называют едва ли не карликом. Да, рост Николая составлял 167-168 см, что по нынешним меркам немного. Но он родился в 1868 году, а тогда рост новобранцев был примерно 165,1 см. Причем нельзя забывать, что в армию старались брать людей повыше и покрепче. А коль скоро Николай был выше среднего рекрута, то его рост превосходил средний рост мужчин его поколения. Более того, предыдущие поколения мужчин были еще ниже, то есть последний царь России был заметно выше подавляющего большинства населения нашей страны.

Идем дальше. Оценивая экономические и социальные показатели Российской империи, нельзя не сказать об одном часто встречающемся статистическом фокусе. Когда подушевые показатели нашей страны сравнивают с достижениями других государств, то у России учитывают все население, а у других стран берут в расчет только население метрополий. Характерный пример — Британская империя, в которой тогда проживало около 450 миллионов человек. Колонии были гигантским рынком сбыта английских товаров, к тому же поставляли в метрополию сырье, а когда началась Первая мировая война, то жители колоний воевали на стороне Британии. То есть как использовать колонии в своих интересах — так это все одна страна, а как речь заходит о расчетах подушевых показателей, то сразу колонии становятся «чужими». Помните детскую сказку про мужика, который делил с медведем вершки и корешки? Вот это самое оно, и те же рассуждения относятся к Франции и Германии.

Кроме того, сравнение подушевых показателей стран с разной возрастной структурой некорректно, ведь маленький ребенок никакого вклада в экономику не делает, поэтому чем больше детей в обществе, тем ниже подушевые показатели. Правильнее делить абсолютные валовые показатели не на все население, а только на трудоспособное либо на число домохозяйств. В связи с этим надо иметь в виду, что в начале XX века в России наблюдался демографический подъем и детей было много. Общая численность населения страны в 1913 году была порядка 170 миллионов человек, а прирост составлял примерно 1,7 % в год.

Каким же был научно-технологический уровень дореволюционной России? Обратимся к фактам. В 1910 году В. И. Вернадский делает доклад в Академии наук. Тема: «Задачи дня в области радия».

«Теперь, когда человечество вступает в новый век лучистой — атомной — энергии, мы, а не другие, должны знать, должны выяснить, что хранит в себе в этом отношении почва нашей родной страны»[58], — заявляет Вернадский.

И что вы думаете, «царские чинуши» оплевали одинокого гения, а его прозрение так и осталось невостребованным? Ничего подобного. Геологическая экспедиция отправляется на поиски радиоактивных месторождений и находит уран, а Дума в 1913 году рассматривает законодательные инициативы в сфере изучения радиоактивных месторождений империи. Это будни «лапотной» России.

У всех на слуху имена таких выдающихся дореволюционных ученых, как Д. И. Менделеев, И. П. Павлов, А. М. Ляпунов и др. Рассказ об их деятельности и достижениях составит не одну книгу, но я хотел бы сейчас сказать не о них, а привести ряд фактов, непосредственно привязанных к 1913 году.

В 1913 году начались заводские испытания «Краба» — первого в мире подводного минного заградителя М. П. Налетова. Во время войны 1914-1918 годов «Краб» был в составе Черноморского флота, ходил в боевые походы и, кстати, именно на его минах подорвалась турецкая канонерская лодка «Иса-Рейс».

В 1913 году открылась новая страница в истории авиации. В воздух поднялся первый в мире четырехмоторный самолет. Его создателем был русский конструктор И. И. Сикорский. После революции он покинул Россию, в эмиграции некоторое время продолжал проектировать самолеты, а потом занялся вертолетостроением.

Другой дореволюционный инженер Д. П. Григорович в 1913 году построил «летающую лодку» М-1. Прямым потомком М-1 стал один из лучших гидросамолетов Первой мировой войны — М-5. В советские годы Григорович стал главным конструктором в... специальной тюрьме НКВД, так называемой «шарашке». Там его заместителем был ученик Сикорского Н. Н. Поликарпов.

В 1913 году оружейник В. Г. Федоров начал испытание автоматической винтовки. Развитием этой идеи во время Первой мировой войны явился знаменитый автомат Федорова. Кстати, под руководством Федорова одно время работал В. А. Дегтярев, впоследствии ставший известным конструктором.

От техники перейдем к искусству, ведь это важная характеристика состояния культуры. В 1913 году С. В. Рахманинов заканчивает ставшую всемирно известной музыкальную поэму «Колокола», А. Н. Скрябин создает великую сонату № 9, а И. Ф. Стравинский — балет «Весна священная», музыка которого стала классической. В это время плодотворно работают художники И. Е. Репин, Ф. А. Малявин, А. М. Васнецов и многие другие Процветает театр: К. С. Станиславский, В. И. Немирович-Данченко, Е. Б. Вахтангов, В. Э. Мейерхольд — вот лишь несколько имен из длинного списка крупнейших мастеров. Начало XX века — часть периода, называемого Серебряным веком русской поэзии. Это целое явление в мировой культуре, представители которого заслуженно считаются классиками. Приведенные факты — это крошечная доля гигантского массива данных, свидетельствующих, что наша страна находилась на подъеме. Неслучайно даже такой категорический противник царизма, как А. Ф. Керенский, признавал выдающиеся достижения государства тех времен. В своей книге, говоря о причинах Первой мировой войны, он подчеркивал, что Россия совершила экономический рывок:

«Зная о том, что всеевропейская война между двумя группировками держав неизбежна, что Великобритания, имея флот, не имеет — на тот момент — сухопутной армии, что континентальные союзники Великобритании ведут ускоренную реорганизацию и перевооружение своих армий, но пока не готовы к войне, что Россия 1914 года — это не Россия 1904 года, что она стала страной с высокоразвитой промышленностью, включая военную, и что через два или три года Франция и Россия завершат подготовку к войне и тогда их военный потенциал превысит военную мощь Германии, немцы, как они полагали, избрали единственно возможный путь — застать врасплох плохо подготовленного врага».[59]

Крымская война — пролог Первой мировой

1 августа 1914 года Германия объявила нам войну. Как ни странно, до сих пор люди спорят о том, зачем наша страна вообще ввязалась в Первую мировую. Как всегда, больше всего достается Николаю II, который виноват... в том, что Германия напала на Россию! Более того, иногда Россию (то есть ее руководство, то есть опять царя) даже обвиняют в развязывании мировой войны.

Зная, чем все закончилось, живущие в XXI веке поучают царских дипломатов, как им надо было действовать 100 лет назад. Одни считают, что Россия должна была заключить союз не с Францией, а с Германией. Другие уверены, что Петербургу следовало соблюдать нейтралитет: пусть наши геополитические конкуренты друг друга разоряют, а мы, как США, будем спокойно развиваться, да еще и на военных поставках наживемся.

Поражает самонадеянность и наивность этих рассуждений. Нынешние «эксперты» убеждены, что разбираются в глобальной политике чужой для себя эпохи лучше, чем дипломатический корпус великой империи, укомплектованный профессионалами высочайшего класса.

Многие до сих пор думают, что причинами мировой войны стали сараевское убийство и помощь, которую Россия оказала Сербии. Ну а дальше начинаются глубокомысленные рассуждения о том, что нам надо было «думать о своих интересах, а не гнаться за мифическим славянским единством». Сплошь и рядом люди, анализирующие военно-политические расклады начала XX века, допускают одну и ту же методологическую ошибку. Подспудно они надеются, что изменение одного элемента системы не приведет к изменению и всех остальных элементов. То есть, предлагая России поступить не так, как она поступила в реальной истории, не учитывают, что и все остальные заинтересованные державы сразу скорректировали бы свою позицию.

Приведу конкретный пример. Мы знаем, что в реальной истории война началась в следующей конфигурации: Британия, Россия, Франция против Австро-Венгрии и Германии. Допустим, что царь поступил бы так, как ему советуют из XXI века, то есть пошел бы на союз с Германией. Однако из этого никак не вытекает, что Британия и Франция стали бы воевать против Австро-Венгрии, Германии и России. Для уменьшившейся Антанты такой расклад стал бы равносилен поражению. В этом случае британские дипломаты, а также их французские коллеги повели бы свою контригру, которая могла бы обернуться катастрофой для России. Например, Британия и Франция гарантируют Берлину, что в случае нападения Германии на своего союзника (Россию) они не будут вмешиваться. И что тогда произойдет?

В этом случае «перехитрившая всех» Россия, не заключившая союз с Францией, в итоге окажется одна против Германии, Австро-Венгрии, да, пожалуй, еще и Турции. Неужели все забыли реальный пример из истории, когда именно Германия нарушила договор о ненападении, заключенный именно с Россией (СССР)? Дипломатические маневры и высокая политика настолько циничны, предательства здесь настолько обыденны, что невозможно исключать даже самый подлый сценарий.

Допустим, Россия объявит нейтралитет и приготовится зарабатывать на поставках и кредитах враждующим сторонам. А кто гарантирует, что этот нейтралитет будет признан другими державами?

Рассмотрим и третий вариант: России удалось уклониться от войны. В этом случае Антанта быстро проигрывает, в Европе воцаряется Германия. Что ждет нашу страну в этом новом мире? А вот что:

«Мы должны пустить русскому при случае столько крови, чтобы тот не почувствовал облегчения, а 25 лет был не в состоянии стоять на ногах. Нам следовало бы надолго перекрыть экономические ресурсы России путем опустошения ее черноморских губерний, бомбардировки ее приморских городов, возможно большим разрушением ее промышленности и торговли. Наконец, мы должны были бы оттеснить Россию от тех двух морей, Балтийского и Черного, на которых основывается ее положение в мире. Однако я могу себе представить Россию действительно и надолго ослабленной только после отторжения тех частей ее территории, которые расположены западнее линии Онежская губа — Валдайская возвышенность и Днепр.»

Знаете, кто и когда это сказал? В 1887 году Бернхард фон Бюлов, в то время занимавший пост первого секретаря германского посольства в Петербурге, написал эти строки советнику ведомства иностранных дел Гольштейну.[60] Напомню, что впоследствии Бюлов стал рейхсканцлером Германской империи, поэтому к его словам надо относиться со всей серьезностью. Так что рано или поздно Россия все равно получила бы войну с Германией. Но только Франция уже была бы разгромлена, и на нее нельзя было бы рассчитывать. Это и произошло в реальной истории, в 1941 году.

Николая II принято ругать на все лады, в числе обвинений и «глупая» внешняя политика. Хорошо, а как тогда классифицировать действия Вильгельма II? Германский император довел свою страну до смертельного голода и тяжелейших потерь. В конечном итоге Германия потерпела поражение и получила сверхунизительный Версальский мир, который де-факто был самой настоящей капитуляцией.

Идем дальше. А что вы скажете о Франце-Иосифе? Если к нему применить те же критерии, с какими «обличители царизма» подходят к Николаю II, то император Австро-Венгрии окажется полным политическим профаном, ведь по результатам Первой мировой Австро-Венгрия вообще перестала существовать.

Есть очевидные и легко проверяемые факты: в войне участвовали практически все крупные государства Европы; для многих из них это обернулось полным крахом, и даже победители вышли из войны еле живыми. Ну так что ж, назовем дураками руководство всех этих стран? Это кто же тут сейчас такой умный, что считает себя компетентнее и профессиональнее едва ли не всей европейской властвующей элиты вместе взятой?

На самом деле мировая война была порождением чудовищного узла проблем, который завязывался десятками лет. Причины этого события, действительно переломного в истории всего человечества, уходят корнями как минимум в середину XIX века, а на самом деле еще раньше, но для краткости изложения придется несколько сузить рассматриваемый период. Среди важнейших событий, которые имели место в XIX веке, особую роль сыграла Крымская война 1853-1856 годов.

«Крымская война показала гнилость и бессилие крепостной России»[61], — вот такие слова нашел для нашей страны друг русского народа Владимир Ульянов, более известный как Ленин. С этим пошлым клеймом война и вошла в советскую историографию. Давно уже нет ни Ленина, ни государства, созданного им, но в общественном сознании события 1853-1856 годов до сих пор оцениваются именно так, как сказал вождь мирового пролетариата.

В целом восприятие Крымской войны можно уподобить айсбергу. Все помнят со школьных времен «верхушку»: оборону Севастополя, гибель Нахимова, затопление русского флота. Как правило, о тех событиях судят на уровне штампов, заложенных в головы многолетней антироссийской пропагандой. Тут и «техническая отсталость» царской России, и «позорное поражение царизма», и «унизительный мирный договор». Но истинный масштаб и значение войны остаются малоизвестными. Многим кажется, что это было какое-то периферийное, чуть ли не колониальное противостояние, далекое от основных центров России.

Упрощенная схема выглядит незамысловато: противник высадил десант в Крыму, нанес там поражение русской армии и, добившись своих целей, торжественно эвакуировался. Но так ли это? Давайте разберемся.

Во-первых, кто и как доказал, что поражение России было именно позорным? Сам факт проигрыша еще ничего не говорит о позоре. В конце концов Германия во Второй мировой потеряла столицу, была полностью оккупирована и подписала безоговорочную капитуляцию. Но вы хоть раз слышали, чтобы кто-нибудь называл это позорным поражением?

Давайте с этой точки зрения посмотрим на события Крымской войны. Против России тогда выступили три империи (Британская, Французская и Османская) и одно королевство (Пьемонт-Сардиния). Что такое Британия тех времен? Это гигантская страна, промышленный лидер, лучший в мире военный флот. Что такое Франция? Это третья экономика мира, второй флот, многочисленная и хорошо обученная сухопутная армия. Нетрудно заметить, что союз этих двух государств уже давал такой резонансный эффект, что объединенные силы коалиции располагали совершенно невероятной мощью. А ведь была еще и Османская империя.

Да, к середине XIX века ее золотой период остался в прошлом, и ее даже стали называть больным человеком Европы. Но не стоит забывать, что это говорилось в сравнении с самыми развитыми странами мира. Турецкий флот располагал пароходами, армия была многочисленна и частично вооружена нарезным оружием, офицеров направляли учиться в западные страны, а кроме того, иностранные инструкторы работали и на территории самой Османской империи.

Между прочим, во время Первой мировой войны уже лишившийся почти всех своих европейских владений «больной Европы» победил Британию и Францию в галлиполийской кампании. И если такой была Османская империя на излете своего существования, то, надо полагать, что в Крымской войне она была еще более опасным противником.

Роль Сардинского королевства обычно вообще не учитывают, а ведь эта небольшая страна выставила против нас 20-тысячную хорошо вооруженную армию. Таким образом, России противостояла мощнейшая коалиция. Запомним этот момент.

Теперь посмотрим, какие цели преследовал противник. Согласно его планам от России должны были быть отторгнуты Аландские острова, Финляндия, Прибалтийский край, Крым и Кавказ. Кроме того, восстанавливалось Польское королевство, а на Кавказе создавалось независимое государство Черкессия, вассальное по отношению к Турции. Это еще не все. Дунайские княжества (Молдавия и Валахия) находились под протекторатом России, но теперь предполагалось передать их Австрии. Иными словами, австрийские войска выходили бы на юго-западные границы нашей страны.

Трофеи хотели поделить так: Прибалтику — Пруссии, Аландские острова и Финляндию — Швеции, Крым и Кавказ — Турции.[62] Черкессию получает предводитель горцев Шамиль[63], и, кстати, во время Крымской войны его отряды тоже воевали против России.

Обычно считается, что этот план лоббировал влиятельный член британского кабинета Пальмерстон, а французский император придерживался другой точки зрения. Однако дадим слово самому Наполеону III. Вот что он сказал одному из русских дипломатов:

«Я намерен... приложить все усилия, чтобы воспрепятствовать распространению вашего влияния и заставить вас вернуться в Азию, откуда вы и пришли Россия — не европейская страна, она не должна быть и не будет таковой, если Франция не забудет о той роли, которую ей надлежит играть в европейской истории... Стоит ослабить ваши связи с Европой, и вы сами по себе начнете движение на Восток, чтобы вновь превратиться в азиатскую страну. Лишить вас Финляндии, балтийских земель, Польши и Крыма не составит труда».[64]

Вот такую судьбу готовили России Англия и Франция. Не правда ли, знакомые мотивы? Нашему поколению «посчастливилось» дожить до реализации этого плана, а теперь представьте, что идеи Пальмерстона и Наполеона III воплотились бы в жизнь не в 1991 году, а в середине XIX века. Представьте себе, что Россия вступает в Первую мировую в ситуации, когда Прибалтика уже в руках Германии, когда Австро-Венгрия располагает плацдармом в Молдавии и Валахии, а турецкие гарнизоны стоят в Крыму. А уж Великая Отечественная война 1941-1945 годов при таком геополитическом раскладе и вовсе превращается в заведомую катастрофу.

Но «отсталая, бессильная и прогнившая» Россия не оставила от этих проектов камня на камне. Ничего из этого не было реализовано. Черту под Крымской войной подвел Парижский конгресс 1856 года. Согласно заключенному договору Россия теряла крохотную часть Бессарабии, соглашалась на свободное судоходство по Дунаю и нейтрализацию Черного моря. Да, нейтрализация означала запрет для России и Османской империи иметь военно-морские арсеналы на черноморском побережье и держать военный черноморский флот. Но сравните условия договора с тем, какие цели изначально преследовала антироссийская коалиция. Это, по-вашему, позор? Это унизительное поражение?

Теперь перейдем ко второму важному вопросу — «технической отсталости крепостной России». Когда речь заходит об этом, то всегда вспоминают нарезное оружие и паровой флот. Мол, у Британии и Франции армия была вооружена нарезными ружьями, а русские солдаты — устаревшими гладкоствольными. В то время как передовая Англия вместе с передовой Францией давно перешли на пароходы, русские корабли ходили под парусом. Казалось бы, все очевидно и отсталость налицо. Вы будете смеяться, но в русском флоте были паровые корабли, а в армии — нарезные ружья. Да, флоты Британии и Франции значительно опережали российский по числу пароходов. Но позвольте, это же две ведущие морские державы. Это страны, которые на море превосходили весь мир сотнями лет, и всегда российский флот был слабее.

Надо признать, что и нарезных ружей у противника было намного больше. Это правда, но правда и то, что в русской армии было ракетное оружие. Причем боевые ракеты системы Константинова значительно превосходили западные аналоги. Кроме того, Балтийское море надежно прикрывали отечественные мины Бориса Якоби. Это оружие также относилось к числу лучших в мире образцов.

Впрочем, давайте проанализируем степень военной «отсталости» России в целом. Для этого нет необходимости перебирать все виды вооружений, сравнивая каждую техническую характеристику тех или иных образцов. Достаточно просто посмотреть соотношение потерь в живой силе. Если по вооружениям Россия действительно серьезно отставала от противника, то очевидно, что и потери на войне у нас должны были быть принципиально выше.

Цифры общих потерь сильно различаются в разных источниках, а вот число убитых примерно одинаково, поэтому обратимся к данному параметру. Итак, за всю войну в армии Франции убито 10 240 человек, Англии — 2755, Турции — 10 000, России — 24 577. К потерям России еще добавляют около 5000 человек. Эта цифра показывает число погибших среди пропавших без вести. Таким образом, общее число убитых считают равным 30 000.[65] Как видите, никакого катастрофического соотношения потерь нет, особенно если учесть, что Россия воевала на полгода дольше Англии и Франции.

Разумеется, в ответ можно сказать, что основные потери в войне пришлись на оборону Севастополя, здесь противник штурмовал укрепления, и это приводило к его сравнительно повышенным потерям. То есть «техническую отсталость» России частично удалось компенсировать выгодной позицией обороны. Хорошо, рассмотрим тогда первое же сражение вне Севастополя — битву при Альме. Армия коалиции численностью около 62 000 человек (абсолютное большинство — французы и англичане) высадилась в Крыму и двинулась на город. Чтобы задержать противника и выиграть время для подготовки оборонительных сооружений Севастополя, русский командующий Александр Меншиков решил дать бой у реки Альма. На тот момент ему удалось собрать всего лишь 37 000 человек. Пушек у него тоже было меньше, чем у коалиции, что и неудивительно, ведь против России выступили сразу три страны. Кроме того, противника поддерживал с моря еще и корабельный огонь.

«По одним показаниям, союзники потеряли в день Альмы 4300, по другим — 4500 человек. По позднейшим подсчетам, наши войска потеряли в битве на Альме 145 офицеров и 5600 нижних чинов», — такие данные приводит академик Тарле в своем фундаментальной труде «Крымская война». Постоянно подчеркивается, что в ходе сражения сказалась нехватка у нас нарезного оружия, но обратите внимание, что потери сторон вполне сопоставимы. Да, наши потери оказались больше, но ведь у коалиции был значительный перевес в живой силе, причем же здесь техническая отсталость русской армии?

Интересное дело: и численность нашей армии оказалась почти в два раза меньше, и пушек меньше, и флот врага с моря обстреливает наши позиции, вдобавок и оружие у России отсталое. Казалось бы, при таких обстоятельствах разгром русских должен был быть неизбежен. А каков реальный результат сражения? После боя русская армия отступила, сохраняя порядок, измотанный противник не решился организовать преследование, то есть его движение на Севастополь замедлилось, что дало гарнизону города время на подготовку к обороне. Слова командира британской Первой дивизии герцога Кембриджского как нельзя лучше характеризуют состояние «победителей»: «Еще одна такая победа, и у Англии не будет армии».[66] Вот такое вот «поражение», вот такая вот «отсталость крепостной России».

Я думаю, от внимательного читателя не ускользнул один нетривиальный факт, а именно численность русских в сражении на Альме. Почему у противника значительный перевес в живой силе? Почему у Меншикова только 37 000 человек? Где в это время находилась остальная армия? Ответить на последний вопрос очень просто:

«В конце 1854 г. вся пограничная полоса России была разделена на участки, подчиненные каждый особому начальнику на правах главнокомандующего армией либо отдельным корпусом. Участки эти были следующие:

а) Прибрежье Балтийского моря (Финляндия, С.-Петербургская и Остзейские губернии), военные силы в котором состояли из 179 батальонов, 144 эскадронов и сотен, при 384 орудиях;

б) Царство Польское и Западные губернии — 146 батальонов, 100 эскадронов и сотен, при 308 орудиях;

в) Пространство по Дунаю и Черному морю до реки Буг — 182 батальона, 285 эскадронов и сотен, при 612 орудиях;

г) Крым и прибрежье Черного моря от Буга до Перекопа — 27 батальонов, 19 эскадронов и сотен, 48 орудий;

д) берега Азовского моря и Черноморье — 31 батальон, 140 сотен и эскадронов, 54 орудия;

е) Кавказский и Закавказсий край — 152 батальона, 281 сотня и эскадрон, 289 орудий ( этих войск находилась на турецкой границе, остальные — внутри края, против враждебных нам горцев)».[67]

Нетрудно заметить, что самая мощная группировка наших войск находилась на юго-западном направлении, а вовсе не в Крыму. На втором месте идет армия, прикрывающая Балтику, третья по силе — на Кавказе, а четвертая — на западных рубежах.

Чем объясняется такое, на первый взгляд, странное расположение русских? Чтобы ответить на этот вопрос, покинем временно поля сражений и перенесемся в дипломатические кабинеты, где развернулись не менее важные битвы и где в конце концов и решилась судьба всей Крымской войны.

Британская дипломатия задалась целью перетянуть на свою сторону Пруссию, Швецию и Австрийскую империю. В этом случае России пришлось бы воевать уже практически со всем миром. Англичане действовали успешно, Пруссия и Австрия начали склоняться к антироссийской позиции. Царь Николай I — человек несгибаемой воли, он не собирался сдаваться ни при каких раскладах и начал готовиться к самому катастрофическому сценарию. Именно поэтому основные силы русской армии приходилось держать далеко от Крыма вдоль пограничной «дуги»: север, запад, юго-запад.

Время шло, война затягивалась. Почти год продолжалась осада Севастополя. В конце концов ценой тяжелых потерь противник занял часть города. Да-да, никакого «падения Севастополя» так и не произошло, русские войска просто перешли с южной на северную часть города и приготовились к дальнейшей обороне. Несмотря на все усилия, коалиция практически ничего не добилась. За все время боевых действий противник захватил небольшую часть Крыма, Бомарзунд на Аландских островах и Кинбурн на Черном море, но при этом потерпел поражение на Кавказе. Между тем в начале 1856 года Россия сконцентрировала свыше 600 тысяч человек на западных и южных границах. Это не считая кавказской и черноморских линий. Кроме того, удалось создать многочисленные резервы и собрать ополчения.[68]

А что же в это время делали представители так называемой «прогрессивной общественности»? Как водится, развернули антироссийскую пропаганду и распространяли листовки-прокламации.

«Написанные бойким языком, с полным старанием сделать их доступными пониманию простого народа и преимущественно солдата, прокламации эти делились на две части: одни были подписаны Герценом, Головиным, Сазоновым и прочими лицами, покинувшими свое отечество; другие — поляками Зенковичем, Забицким и Ворцелем».[69]

Тем не менее в армии царила железная дисциплина, и мало кто поддался пропаганде врагов нашего государства. Россия поднималась на Вторую отечественную войну со всеми вытекающими для противника последствиями. И вот тут с дипломатического фронта пришла тревожная новость: к Британии, Франции, Османской империи и Сардинскому королевству открыто присоединилась Австрия. Спустя несколько дней с угрозами Петербургу выступила и Пруссия. К тому времени Николай I умер и на престоле находился его сын Александр II. Взвесив все «за» и «против», царь принял решение начать переговоры с коалицией.

Как уже было сказано выше, договор, завершивший войну, получился отнюдь не унизительным. Об этом знает весь мир. В западной историографии исход Крымской войны для нашей страны оценивается гораздо объективнее, чем в самой России:

«Итоги кампании мало повлияли на расстановку международных сил. Дунай было решено сделать международной водной артерией, а Черное море объявить нейтральным. Но Севастополь пришлось вернуть русским. Россия, ранее занимавшая в Центральной Европе доминирующие позиции, на ближайшие несколько лет лишилась своего былого влияния. Но ненадолго. Турецкая империя была спасена, и тоже только на время. Союз Англии и Франции не достиг своих целей. Проблема Святых земель, которую он должен был решить, даже не была упомянута в мирном договоре. А сам договор русский царь аннулировал через четырнадцать лет»[70], — вот так охарактеризовал итоги Крымской войны Кристофер Хибберт. Это британский историк. Для России он нашел куда более корректные слова, чем Ленин.

Ненужная война, которой невозможно было избежать

России удалось избежать серьезных территориальных потерь, однако Британия и Франция не оставили попыток отторгнуть от нашей страны ее западную часть, и вскоре им представился удобный случай. В 1863 году началось Польское восстание, которое также охватило некоторые области на территории нынешних Белоруссии, Литвы и Украины.

Лондон и Париж потребовали созыва европейского конгресса с целью решения «польского вопроса». Под «решением» подразумевалось не что иное, как отделение Польши от России. Это как минимум Британия и Франция стали направлять в Петербург ноты угрожающего содержания. К ним присоединилась и Австрия. В воздухе запахло новой войной, примерно в той же конфигурации, что недавно окончившаяся Крымская. Но Александр II не поддался шантажу, и Россия объявила «польский вопрос» своим внутренним делом. Британия и Франция поняли, что одними угрозами заставить Петербург отказаться от Польши невозможно, а начинать очередную войну Лондон и Париж не решились. Отметим, что Пруссия в те дни заняла позицию дружественного нейтралитета. Более того, Берлин и Петербург заключили конвенцию, которая разрешала русской армии преследовать польских повстанцев на территории Пруссии.

В Европе сложилась следующая дипломатическая обстановка. Отношения с Британией, и без того натянутые, ухудшились, а кроме того, стало ясно, что и Франция при случае готова добиваться отделения от нашей страны территорий, имеющих важное экономическое и геополитическое значение.

Такая конфигурация оказалась как нельзя более выгодна Пруссии, которая поставила цель объединить вокруг себя целый конгломерат немецких полунезависимых государств. На эти же земли претендовала Австрия, поэтому конфликт двух государств становился неизбежен. Здесь важнейшую роль приобретала позиция остальных великих государств Европы.

Что касается отношений с Веной, то Петербург не забыл ее поведения во время Крымской войны . Переход Австрии на сторону антироссийской коалиции был самым настоящим предательством. Дело в том, что когда в 1848 году вспыхнуло Венгерское восстание и австрийские войска потерпели поражение от мятежников, Вена обратилась к Николаю I за военной помощью. Развал Австрийской империи был невыгоден России. В этом случае Пруссия просто поглотила бы слабые государства, появившиеся на развалинах Австрии, и на границах нашей страны образовалось бы сверхмощное государство. Пруссия и Австрия враждовали из-за вопроса преобладания в германских странах и тем самым до известной степени уравновешивали друг друга. Поэтому царь согласился помочь Австрии, и русские войска подавили восстание.

Хотя действия Петербурга и диктовались прагматичными соображениями, но факт остается фактом: Австрию спасла именно Россия, и поэтому она могла рассчитывать, что Вена не забудет, кто ее поддержал в трудную минуту. Однако прошло немного времени, и Австрия предпочла действовать в союзе с Лондоном и Парижем.

В Петербурге сделали соответствующие выводы, и когда в 1866 году началась Австро-прусская война, Россия приняла решение соблюдать нейтралитет. Австрия оказалась быстро разгромленной, и с этого момента лидерство среди немецких государств перешло к Пруссии, которая стремительно превращалась в Германскую империю. Этому процессу не препятствовала и Британия, рассматривавшая «единую Германию» как противовес Франции.

Париж забеспокоился и постарался наладить хорошие отношения с новым сильным соседом. На повестке дня стал вопрос о заключении военного союза двух государств, причем не только оборонительного, но и наступательного. Интересно, на кого собиралась наступать Франция в союзе с Пруссией? Не на Россию ли? Бисмарк грезил о германизации Польши, Париж, как известно, стремился отделить Польшу от России. Как видим, у Берлина и Паижа имелись точки для соприкосновения интересов и дипломатического торга, при этом Франция выразила намерение присоединить всю Бельгию, кроме Антверпена, и провела по этому поводу консультации с Пруссией. Об этих поползновениях узнали в Лондоне, и Франции пришлось отказаться от претензий на Бельгию. В качестве «компенсации» за усиления Пруссии Париж начал покушаться на Люксембург, но и тут ничего не получилось. Вокруг Франции стал образовываться дипломатический вакуум.

Мало того, под контролем Франции в эти годы реализовывался проект создания Суэцкого канала. Появление новой транспортной артерии имело настолько серьезные геополитические последствия, что Лондон увидел в этом угрозу Индии. Франция активизировала свою колониальную политику на Востоке, что тоже не устраивало Британию. Наполеон III умудрился испортить отношения со всеми великими державами и на этом фоне объявил войну Пруссии! Война обернулась для Франции катастрофой, территориальными потерями и контрибуцией. На политической карте появилось новое государство — Германская империя, в которую по итогам войны с Францией вошли несколько южнонемецких стран. Определенные выгоды извлек и Петербург, который добился пересмотра условий Парижского мира, завершившего Крымскую войну. Россия вновь возвратила себе право иметь полноценный военный флот на Черном море.

Война закончилась, но ни у кого не было иллюзий относительно ее долговременных последствий:

«...Генеральный штаб запросил меня, могу ли я гарантировать, что Франция не станет брать реванш. Я ответил, что напротив, я вполне убежден, что эта война является лишь первой из тех, которые разразятся между Германией и Францией, и что за ней последует целый ряд других», — признавался Бисмарк всего лишь спустя три месяца после заключения Франкфуртского мирного договора.[71]

Добившись целого ряда побед, объединив Германию, Бисмарк отнюдь не собирался останавливаться на достигнутом. Добить Францию — вот очередная цель его политики. И вот тут он столкнулся с оппозицией в лице России. Полное уничтожение Франции ни в коей мере не входило в планы Петербурга, ведь в этом случае Германия станет абсолютным европейским гегемоном. Нетрудно догадаться, что, расправившись с противником на Западе, Берлин обратит свой взгляд на Восток. В свою очередь и Париж начал осознавать необходимость сближения с Россией, хотя до подписания союзного договора было еще далеко.

Соперничество великих держав шло по всему миру. Не осталась в стороне от этой борьбы и наша страна. Балканы, Средняя Азия и Дальний Восток — вот основные направления деятельности русской дипломатии и русской армии. Сейчас бытует мнение, что России не стоило ввязываться в конфликты за передел мира. Нет смысла растрачивать силы и средства в попытках утвердиться в новых землях, когда и без того Россия располагает колоссальными пространствами. Не лучше ли было бы сосредоточить внимание на развитии еще неосвоенных территорий?

Эти рассуждения строятся на подспудной уверенности в том, что, не вмешиваясь в конфликты с великими державами, Россия могла бы избежать войн. Но такие представления о мировой политике наивны. Сама по себе территория нашей страны и ее ресурсы — это такой привлекательный объект для всех великих держав, что уклониться от столкновения с ними невозможно. Поэтому приходилось играть на опережение, захватывая плацдармы для того, чтобы их не присвоили себе наши противники. Этим объясняется наша балканская, азиатская и дальневосточная политика.

В XIX веке все понимали, что время Османской империи подходит к концу. Еще немного, и она потеряет свои европейские, то есть балканские, владения Возникает вопрос, кто окажется новым хозяином османского наследства? Для России это вопрос первостепенной важности, потому что Балканы могут стать плацдармом для удара по русскому юго-западу, а проливы Босфор и Дарданеллы являются ключом к Черному морю. Между прочим, во время Крымской войны базой англо-французских войск стала болгарская Варна. Утвердиться на Балканах, создать там государства, дружественные России, а еще лучше под нашим протекторатом — этого требовали неумолимые законы геополитики. Но те же самые законы заставляли и другие сверхдержавы жестко отстаивать свои интересы на том же самом театре. Для Австро-Венгрии появление на ее южных границах сразу нескольких стран-сателлитов России было смерти подобно Российская военная база, контролирующая Босфор и Дарданеллы, рассматривалась Британией как прямой вызов.

К началу XX века Россия уже вышла на подступы к Индии в Азии, закрепилась в Иране, а захват проливов создавал предпосылки для следующего броска: к Суэцкому каналу Закрыв его на замок, Россия подрывала бы возможности британцев удерживать свои огромные азиатские владения О том, насколько серьезно в Лондоне рассматривали этот сценарий, свидетельствует следующий факт. Как только началась русско-турецкая война 1877 года, Лондон направил Петербургу ноту, в которой говорилось, что Британия не может допустить блокады Россией Суэцкого канала, оккупации Египта даже на период военных действий, захвата Константинополя, а также изменения статуса проливов.[72] Красноречивый факт, не правда ли?

Победа России над Турцией в 1878 году привела к тому, что на политической карте Европы появились новые независимые государства: Румыния, Черногория и Сербия, при этом Болгария получила широкую автономию. В качестве ответного хода Австро-Венгрия оккупировала Боснию и Герцеговину, а Британия — Кипр. В следующем году Германия и Австро-Венгрия заключили военный союз, направленный против России. Ухудшению российско-германских отношений способствовали и экономические причины. В это время между Петербургом и Берлином велись «таможенные войны». Германия ограничивала доступ на свой рынок сельскохозяйственных товаров из России, в свою очередь Россия постепенно повышала ввозные пошлины, а Берлин принял ряд антироссийских мер финансового характера.

Параллельно с этим Австро-Венгрия и Германия продвигали на болгарский престол своего ставленника Фердинанда Кобургского с целью вовлечь Болгарию в орбиту своего влияния К этому стоит добавить и появление антироссийского союза Бухареста, Вены и Берлина. Его суть сводилась к тому, что Германия и Австро-Венгрия, в случае войны России и Румынии, обязывались оказать военную помощь Бухаресту. Отметим, что давая обещание поддержать Румынию, Германия тем самым нарушала договор с Россией о нейтралитете. Все эти головоломные дипломатические маневры Бисмарка, основанные на провокациях, умолчаниях и прямом обмане, на фоне угрожающих действий против Франции и создания союзов против России в конце концов привели к сближению Петербурга и Парижа. Тогда Бисмарк бросился искать союз с Британией, но безуспешно. А некоторое время спустя Россия и Франция заключили военный союз против Австро-Венгрии и Германии.

Оставим пока Балканы и обратим свой взор к Дальнему Востоку — другой точке столкновения интересов великих держав того времени. Еще Крымская война показала, насколько уязвимы территории России на Дальнем Востоке. Англо-французская эскадра бомбардировала Петропавловск и высадила десант. Следующий кризис наступил 30 лет спустя. Британия навязала Афганистану свое «покровительство» и нацелилась на Туркмению. Но русские войска заняли туркменский город Мерв, и британские планы пошли прахом. Англичане расценили действия России как угрозу афганскому Герату, который называли ключом к Индии. В 1885 году Лондон и Петербург оказались в шаге от войны, и тогда нападение английского флота на русский Дальний Восток рассматривалось как вполне вероятный ход британцев. Войны удалось избежать, но стало окончательно ясно, что запад и восток России надо обязательно связать железной дорогой, по которой в случае чего можно было бы перебрасывать войска.

Во время противостояния с Японией Россия оказалась на грани войны еще и с Англией. В этих условиях Петербург попытался обеспечить дружественный нейтралитет Германии. Да и в Берлине решили использовать создавшееся положение для того, чтобы укрепить свои позиции в борьбе с Британией.

Кайзер Вильгельм предложил царю Николаю заключить оборонительный договор. Принять это предложение фактически означало разрушить военный союз Парижа и Петербурга. Сразу отвергать документ Россия не стала, началась предварительная работа над текстом, но до подписания договора дело не дошло. Тем не менее уже на исходе Русско-японской войны Германия еще раз попыталась добиться своего. Около острова Бьерке летом 1905 года состоялись переговоры двух монархов — русского и германского. Дальше произошло очень интересное событие: Николай поставил свою подпись на документе, который ранее обсуждался, но вскоре царь принял решение, согласно которому договор вступит в силу, если с ним согласится Франция. Обычно эту историю подают как очередное «доказательство» нерешительности и безволия царя, вечно колеблющегося и попадающего под влияние тех или иных придворных группировок. Но на самом деле нерешительность здесь совершенно ни при чем: русский царь сделал очень тонкий дипломатический ход. Ведя переговоры с Вильгельмом, Николай показывал другим державам, что у России остается пространство для маневра.

Это был способ давления не только на Японию, но и на Британию с Францией, которые к тому времени заключили договор Антанты. Между прочим, в тексте документа был очень интересный пункт, согласно которому Николай обязывался побудить Париж присоединиться к договору. Если бы это удалось, то три государства образовали бы союз и всеевропейской войны, скорее всего, удалось бы избежать. Нетрудно догадаться, что в Европе появилась бы своего рода антибританская континентальная лига. На новом витке истории реализовалась бы старая идея Наполеона. Вряд ли Николай рассчитывал на то, что удастся создать союз Германии, России и Франции, но переговоры с кайзером дали ему хороший дипломатический козырь, который можно было при случае пустить в дело. Подписанный договор в Бьерке был секретным, однако в нужный момент организовать утечку не составляло никаких проблем.

Как известно, война с Японией, за спиной которой стояли Британия и США, окончилась для нашей страны неудачно. Портсмутский мирный договор ослабил позиции нашей страны на Востоке. Но Россия отнюдь не была разгромлена и в 1907 году заключила с Японией еще одно соглашение, по которому Северная Маньчжурия признавалась японцами сферой русских интересов. Соответствующее признание интересов Японии в Южной Маньчжурии сделала и Россия. В том же году Петербург и Лондон специальным договором уладили старые споры в Афганистане, Тибете и Персии Россия отказалась от претензий на влияние в Афганистане, Тибету давались гарантии невмешательства в его внутренние дела, а Персия была поделена на три зоны. Север этой страны контролировался Россией, юг — Англией, а середина фактически становилась буфером. Благодаря достигнутому компромиссу появилась тройственная Антанта, состоявшая теперь из Британии, России и Франции.

Германия и страны, в той или иной степени зависимые от нее: Австро-Венгрия, Болгария и Османская империя, простиравшаяся вплоть до Персидского залива, составляли пространство, которое обладало значительным экономическим потенциалом, мощными вооруженными силами и многочисленным населением. Германия выступила с идеей грандиозного проекта, призванного укрепить экономические связи внутри этого неформального союза. Речь шла о создании Багдадской дороги. Вот ее узловые точки: Берлин — Вена — Стамбул — Багдад — Басра. Учтем, что Берлин уже был связан железной дорогой с Гамбургом, таким образом, транспортная артерия должна была соединить Атлантический и Индийский океаны.

В случае реализации проекта появился бы новый маршрут, альтернативный Суэцкому каналу. Это бы резко поменяло стратегический баланс на Ближнем Востоке. Германия получала возможность быстро перебрасывать свои войска к Персидскому заливу, который находился в зоне влияния Британии. Между прочим, в 1908 году в этом регионе британцы нашли нефть, что повысило и без того немалое значение Ближнего Востока. Багдадская дорога задевала и российские интересы, касающиеся Персии, а также проливов.

Вокруг германского железнодорожного проекта развернулась многолетняя борьба великих держав. В 1899 году Берлин согласился допустить французский капитал к проекту, в 1911 году пришлось признать интересы России в Иране и выбрать железнодорожный маршрут подальше от российских границ. А вот с Британией немцы нашли «общий язык» только в июне 1914 года — Берлин передал Лондону право строительства железнодорожной линии южнее Багдада в направлении Персидского залива.

А примерно в это же время вновь начал закипать «балканский котел». Кризис, связанный с аннексией Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией, две балканские войны и, наконец, сараевское убийство — эти эпохальные события уместились в короткий период 1908-1914 годов, и каждый раз они вызывали ожесточенное столкновение великих держав. Конфликты шли на фоне гонки вооружений, лихорадочных попыток переделить колониальные владения по всему миру и отчаянного дипломатического торга. Разбившаяся на блоки Европа неотвратимо катилась к решающей схватке.

Германия была готова к войне лучше других, но Антанта быстрыми темпами сокращала свое отставание. В 1913 году Россия приняла «Большую военную программу по усилению армии», которая к 1917 году должна была вывести вооруженные силы нашей страны на совершенно новый уровень. Еще несколько лет мирного развития, и шансы Германии на победу упали бы до нуля. В Берлине это прекрасно понимали и ждали лишь повода для начала боевых действий. Через некоторое время такой повод представился.

28 июня 1914 года серб Гаврило Принцип убил наследника австро-венгерского престола Франца Фердинанда. По всей Европе начались лихорадочные консультации. Характерно, что английская дипломатия взялась делать заявления, из которых можно было заключить, что Британия собирается остаться в стороне от конфликта. Так, например, Эдуард Грей, глава британского МИД, в беседе с австрийским послом заговорил о войне между четырьмя государствами.[73] Пятая держава, то есть сама Британия, оказывалась как бы и ни при чем.

Конечно, это лишь поощряло Берлин и Вену на агрессивные действия, но такой ход Лондона был вполне обоснован Война одинаково была нужна как Германии, так и Британии Первая надеялась перекроить мировое устройство, вторая стремилась устранить своего основного конкурента, то есть Германию. В какой-то степени война была нужна и Франции, жаждавшей реванша за поражение 1871 года. А вот кому война была совершенно ни к чему, так это России.

Петербург сделал все, чтобы ее избежать, но 23 июля 1914 года Сербия получила ультиматум от Австро-Венгрии. Он состоял из 10 пунктов и в числе прочего содержал требования, которые были явным вмешательством во внутренние дела Сербии. Впрочем, Белград ответил довольно корректно, не приняв лишь один пункт, но этого для Вены оказалось достаточно. 28 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии. Что делать в таких условиях России? Если позволить уничтожить Сербию, то после этого Австро-Венгрия получит возможность перебросить свою армию на границу с Россией. То есть война все равно начнется, но стартовые условия для нас будут гораздо хуже. 30 июля в России началась всеобщая мобилизация.

Шестьдесят лет войн и постоянных кризисов, начавшихся еще в середине XIX века, в конце концов завели Европу в такой глухой тупик, выход из которого пришлось прорубать пушками.

Русская армия в Первой мировой: разоблачение пропаганды

Итак, война началась, и на русском фронте развернулись сражения в Пруссии и Галиции. О Галицийской битве, превосходящей по масштабу Восточно-Прусскую операцию, знают значительно меньше. Почему? Да именно потому, что в ней Россия одержала блестящую победу, а во время Восточно-прусской операции 2-я армия генерала Самсонова потерпела тяжелое поражение, а 1-я — Ренненкампфа — отступила.

В каком тоне обычно рассказывают о неудачной операции в Пруссии? Можно выделить два подхода: прямое обливание нашей страны грязью и более тонкое, изощренное издевательство.

Первый подход. Войска бросили в наступление без надлежащей подготовки, неукомплектованными, с плохой организацией тыла. Простые солдаты, разумеется, мужественны, но никакого героизма не хватит, чтобы компенсировать некомпетентность и тем более предательство генералов. Так что крах русских армий закономерен. Вывод из этого следует более чем очевидный и многократно озвученный: Российская империя прогнила, ни система в целом, ни руководство армией в частности никуда не годились. В общем, «проклятый царизм».

Второй, более хитрый подход построен как бы на патриотических позициях. Суть его в следующем. Немцы теснили французов к Парижу, а Россия, верная союзническому долгу, бросилась на выручку. Германия, столкнувшись с нашим наступлением на востоке, перебрасывает с западного фронта часть своих сил и наносит русским поражение. Толком не подготовившись, не завершив мобилизацию, русские своей кровью спасли союзника. Ура русскому солдату и офицеру. Ну и какой же вывод из этого можно сделать? Да практически точно такой же, что и в первом случае.

Судите сами, Россия спасает Францию, думает о союзнике, а своего солдата бросает в неподготовленное наступление, завершившееся крахом. Россия ведет войну не за свои интересы, а за чужие. Ну и кто после этого руководители страны? В лучшем случае идиоты, в худшем — предатели. И опять получаем «проклятый царизм». Вроде бы и шли другой дорогой, а все равно пришли туда же.

Какова же объективная сторона вопроса? План командования Германской империи базировался на идеях Шлиффена. Находясь во главе немецкого Генерального штаба, он разработал стратегию войны Германии на два фронта. Предполагалось сконцентрировать максимальное количество войск против Франции и сначала разгромить ее быстрым ударом, а потом уже, развернувшись, всей мощью обрушиться на Россию. При этом считалось, что русская мобилизация пройдет медленно и наша армия не успеет воспользоваться тем, что немцы оставляют на востоке сравнительно незначительный заслон.

Но если сработает план Шлиффена, то миллионы немецких солдат двинутся на Россию. Этого ни в коем случае нельзя было допускать, и русское командование сделало все, чтобы сорвать немецкий блицкриг. В той ситуации счет шел буквально на дни, ведь противник исходил из того, что займет Париж за 39 дней войны. Русским нужно было действовать максимально быстро, этим и объясняется, на первый взгляд, посредственная подготовка операции. Хотелось бы задать вопрос тем, кто видит здесь признаки «бездарности и проклятого царизма»: а как должно было поступить наше верховное командование? Дождаться полной мобилизации, подтянуть значительные резервы, укрепить тылы и... оказаться один на один со всей колоссальной германской армией, переброшенной с запада на восток?

Видный германский военачальник Макс Гофман впоследствии писал, что выступление двух российских армий ожидалось немцами между 15 и 20 августа 1914 года. Однако еще до 14 августа они получили сведения, что крупные русские силы пришли в движение.

Предприняв наступление в Пруссии, Россия спасала не Францию, а себя, воевала за свои интересы, а не за чужие и справилась с задачами просто блестяще. Блицкриг оказался сорван. Немцы не смогли додавить Францию, увязнув в позиционных боях, и поэтому им не удалось перейти ко второй части плана Шлиффена, предусматривавшего удар всеми силами по России.

Считаю необходимым сказать и несколько слов о русском плане развертывания. Еще при Александре III генерал Обручев предложил в мирное время сконцентрировать значительные силы в приграничных районах. Это позволяло нанести по неприятелю максимально быстрый удар, не тратя время на подтягивание сил из сравнительно отдаленных регионов. Однако и германские полководцы прекрасно понимали суть идеи Обручева, поэтому приняли решение в случае войны ограничиться обороной против Франции, а главный удар нанести по русским армиям в бассейне Вислы. При этом одновременное наступление Австро-Венгрии из Галиции, а Германии из Пруссии приводило к тому, что русские армии в Польше попадали в клещи окружения. Участник Первой мировой генерал Свечин, впоследствии проанализировавший план Обручева, едко назвал его «громоприводом».

Так вот именно при Николае Россия отказалась быть громоприводом для Германии и оттягивать на себя основные силы, спасая Францию. Согласно новому русскому плану наша армия была отведена на некоторое расстояние от границы, что заметно снижало риск окружения и тем самым подтолкнуло Германию изменить направление своего основного удара с России на Францию. Иными словами, Николай сделал так, чтобы основным фронтом Первой мировой стал западный, а не наш, восточный. Этот его шаг был совершенно невыгоден Франции, но никто не смог заставить царя поменять свое решение. Изменение русского плана развертывания неопровержимо доказывает, что Россия не была зависима от Франции, коль скоро принимала решения не выгодные Парижу, а исходя из собственных интересов.

А что касается поражения 2-й русской армии Самсонова в Пруссии, то оно не было таким уж тяжелым, как его часто пытаются представить. Иногда называют совершенно колоссальные цифры, но есть данные, согласно которым общие потери 2-й армии убитыми, ранеными и пленными составили 56 тысяч человек, из которых убито 6 тысяч. Цифра в 6 тысяч убитых, на первый взгляд, кажется очень небольшой, однако, по официальным сведениям, за всю кампанию 1914 года Россия потеряла убитыми 43 тысячи человек. Правда, Борис Урланис в своем фундаментальном труде «Войны и народонаселение Европы» считает ее заниженной. Чтобы оценить размеры недоучета потерь, он предложил ориентироваться на 1915 год: «Если принять для 1914 г. среднемесячное число убитых в 1915 г., то за пять с половиной месяцев 1914 г. это даст около 83 тыс. человек сверх учтенного числа».[74]

Ну что ж, если воспользоваться подходом Урланиса, то надо начать с того, что среднемесячное число убитых в 1915 году составляло 23 тысячи человек[75], а Восточно-Прусская операция длилась как раз один месяц. Но одновременно шла еще и Галицийская битва. То есть эти 23 тысячи не полностью приходятся на Восточно-Прусскую операцию. Далее, «разрекламированное» окружение и поражение армии Самсонова — это тоже не вся Восточно-Прусская операция, то есть из 23 тысяч надо вычесть потери параллельно шедшей Галицийской битвы, да еще отнять потери, которые пришлись на Восточно-Прусскую операцию, но не относились к окружению Самсонова. Аналогичные рассуждения можно провести и по раненым, и по пленным. С учетом этого утверждение о том, что общие потери 2-й армии убитыми, ранеными и пленными составили 56 тысяч человек, вполне правдоподобно.

Если же смотреть со стратегической точки зрения, то операция в Восточной Пруссии — это очевидный успех русской армии, и в особенности ее высшего командования. Еще раз подчеркну, руководство страны думало о российских интересах. Между тем до сих пор широко распространен тезис о том, что русская армия была «пушечным мясом» Антанты. Прямо утверждается, что союзники не оказывали России поддержки даже в самую трудную минуту, предпочитая отсиживаться в окопах, пока наши солдаты и офицеры истекали кровью. Как ни странно, но эту точку зрения озвучил даже такой крупный военачальник русской армии в Первой мировой, как Василий Гурко. Вот что он пишет в книге «Война и революция в России»:

«Когда Франция попросила великого князя Николая Николаевича нанести удар по Германии, чтобы тем самым помочь французским войскам остановить германское наступление, он не только санкционировал в августе 1914 года дальнейшее продвижение армейских корпусов Ренненкампфа в Восточную Пруссию, но и приказал ускорить наступление армии Самсонова, хотя вполне отдавал себе отчет в том, насколько бедны наши войска всем необходимым для продолжительного наступления.

Те же самые соображения руководили русским Верховным главнокомандующим, когда в мае 1916 года император дал Брусилову указание о начале вторжения в Австрию, чтобы помочь ослабить натиск австрийских войск на Италию. Это наступление лишало нас возможности нанести главный удар на Западном фронте, где нашей целью было изгнание германцев с русской территории. Данная операция была проведена несмотря на то, что в течение всего лета 1915 года, когда наши войска испытывали нехватку всех видов военного снаряжения, союзники не смогли оказать им никакой помощи, оставаясь на своем фронте практически пассивными».

Перед нами именно тот случай, когда чем чудовищнее ложь, тем быстрее в нее верят. Никому не составит ни малейшего труда найти список крупных операций на Западном и Восточном фронтах и сопоставить даты. Сразу становится видно, сидят ли союзники сложа руки, когда русская армия «истекает кровью», или нет. Гурко пишет про 1915 год, что ж, посмотрим, что происходило в это время. Великое отступление русской армии началось в мае 1915 года, а закончилось в середине сентября, когда фронт стабилизировался.

Май-июнь — Франция и Британия наступают под Артуа, а также у Ипра. Июль-август обычно классифицируется как затишье на Западном фронте, однако во время этого «затишья» немцы потеряли 78 402 человек (убитые, умершие в госпиталях, пропавшие без вести, пленные и раненые).[76] На итальянском фронте в мае-июне разыгралась Первая битва при Изонцо, а июнь-август — это время Второй битвы при Изонцо.

В литературе подчеркивается, что в середине сентября германское наступление на восточном фронте выдохлось. Как знать, удалось бы остановить немцев, если бы 25 сентября Франция и Британия не начали наступление в Шампани и Артуа. Иными словами, в самые тяжелые для России моменты союзники воевали и помогали русской армии. Значительные силы немцев и австро-венгров оказались скованны и не могли быть направлены против нас.

Понятно, что никакого альтруизма здесь не было. Разумеется, Англия и Франция также действовали в соответствии со своими интересами. В 1915 году нельзя было допустить поражения России, потому что исход войны еще не был ясен. Вместе с тем существует точка зрения, согласно которой у союзников был веский мотив предать нашу страну для того, чтобы не делиться плодами победы, когда она стала неминуемой. По этой причине они поддержали февралистов и прочих революционеров, которые развалили нашу страну и армию. Это в конце концов и привело побеждающую Россию к брестской капитуляции.

Действительно, 23 февраля 1917 года начинается Февральская революция, а уже 1 марта Англия и Франция де-факто признают Временный комитет Государственной думы. Обратите внимание, Лондон с Парижем признали власть революционеров до отречения Николая II. То есть они уже понимали, что Германия потерпит поражение, и даже обрушение Восточного фронта ничего уже не меняло. На это возражают, что Германия отнюдь не находилась в столь тяжелом положении и даже вела войну на чужой территории. Следовательно, Англии и Франции было невыгодно способствовать разрушению России, ведь если обваливается фронт, удерживаемый русской армией, то это резко повышает шансы Германии на победу или, по крайней мере, на ничью. Особо подчеркивается, что даже в июле 1918 года Германия вела наступление на Западе.

Кто же прав в этом споре? Чтобы ответить на этот вопрос, конечно, можно сделать подробный анализ ситуации на фронтах, рассмотреть обеспеченность ресурсами, изучить состояние промышленности и сельского хозяйства Германии в сравнении с ее противниками. А можно поступить проще: обратить внимание на один очень и очень красноречивый факт — на условия Бухарестского мира 7 мая 1918 года.