Дом на волне… Пьесы Бойков Николай

Гром. А акула?

Капитан. Акула пришла ко мне лет через десять, во сне. Проснулся я, будто из-под воды вынырнул. А рука в кулак сжата, будто я акулий глаз вырвал… С тех пор и ходит за мной она.

Гром. Испытание акулой? Каждую ночь?

Капитан. Много чести, каждую ночь. Боится она меня.

Гром. А вы?

Капитан. Когда дома проснусь, до утра, бывало, уснуть не могу. А в море — в море мы с ней на равных. Как африканцы говорят — у каждого человека своя акула. А сегодня приснилась.

Гром. Ну, да. Слышали. Или крокодил… или слон… или лев ленивый.

Опять слышится мелодия и далекий голос: «Гори, гори, моя звезда…»

Гром. А вот и нового соседа нам несут.

По палубе несут тело, опутанное сетью. Кладут на палубу и переворачивают, освобождая. Запихнули в клетку. Крикнули Шпрингу, и он суетливо стал поливать новичка водой, черпая из ведра обрезанной пластиковой бутылкой. Потом вылил несколько ведер воды на палубу вокруг клеток и опустил тент, создавая тень. Все разошлись.

Капитан. Кто там?

Витя (очнулся). Где-то я этого мальчика видел. Не могу вспомнить.

Капитан. Очнется, расскажет. День впереди долгий.

Гром. И жаркий. И, может быть, наш последний.

Капитан. Не последний, Бог даст.

Гром. А барабаны, африканская масленица, человек-акула?

Капитан. В Африке любят представления, как театр. Зачем-то мы Мише нужны стали. Почетные гости. Воспоминания о Союзе. Родина жен его. Чужая душа потемки.

Гром. Тем более, черная.

Капитан. Опять глупость сказал ты. Прости, что я прямо. Миша, душой своей, светлее всех нас. И говорит он все правильно — про матрешку, про нашего хозяина-москвича из Лондона, про нашу возню червячную. Червяки. Гордимся, что трудяги-работяги, моремане из тумана. Трепом и морскими байками от жизни закрыться хотим. А собственное за душой где? Какие слова? А надо иногда и задуматься. Детство вспомнить. Тогда, после большой войны, все мы, мальчишки, девчонки в войнушку играли. И все «за наших» были. А теперь кто я? Где я? За кого? Жизнь изменилась, конечно. Я не сразу догадался, зачем Миша тебя к нам подселил, а теперь понял — хочет, чтобы ты рассказал о переменах в России. Сам не говорит, остерегается. Оказаться судьей мне не хочет. Деликатный. Как вождь. Что — есть перемены? Большие? Тяжелые — для души моей, да? Подозреваю. А только, это мне сейчас и не важно. Я теперь солнце каждый день, как счастье, чувствую. Не будильник-рассвет к трудовым подвигам, а тепло на щеке. Словно это не солнце мне греет, а слеза течет. Мне бы встретиться сейчас с моими пацанами-друганами и сказать просто: пацаны! Сыграем опять «за наших»?! Полста лет прошло после школы. Песня тогда была такая. «Летят перелетные птицы, а я остаюся с тобой…» Не слышал? Ты какого года, Гром?.. Молодой, наверное… «Не нужен мне берег турецкий и Африка мне не нужна…»

Витя(поднимая голову). А на Новый год повесили на елке конфеты и мандарины. Я тогда первый раз мандарины попробовал, вкуснотище какая! А запах — до сих пор слышу. Я потом одной девушке, много лет спустя после этой елки с мандаринами, романс написал и пел.

…Ей очень этот романс нравился.

Гром. А ты, Витек, нравился ей?

Витя. Наверно, нравился. Только не нравилось, что я в море хожу. Надолго. Я, говорит она мне, долго ждать не смогу. Такая девочка.

Поэт. Это совсем ни о чем не говорит. (Все повернули головы.) Когда женщина любит, в ней такие чувства и силы бурлят, что мир меняется в ее пользу. Как шторм на море бушует-бушует, а солнце придет — всех помирит и успокоит: и ветер успокоит, и волну пригреет. Как счастье.

Капитан. Счастье приходит незаметно и скромно, как солнце.

Гром. Ай, да молодой человек! Капитан, а ведь он точно, как вы, говорит! Ты кто, молодой?

Поэт. Я третий помощник с траулера «Альпинист». Меня с палубы смыло волной ночью, а я на рыбацкую плавающую сеть попал. Меня корейцы подобрали утром.

Витя. Везучий! Опять про сеть и опять везучий! Так ты настоящий моряк, молодой?!

Поэт. Нет. До настоящего мне далеко еще. Но я стараюсь. А так я — поэт. Я море люблю и стихи. Меня шаман местный вчера в дом привез ночью и сказал, чтобы я стихи читал до утра, не останавливаясь. Как молитву. Я читал. Там — за ширмой больная лежала. Плакала. Когда я читать начал — притихла. Руку мне гладила. Африканочка. Из-за занавесочки. Руку просунула — горячая, тонкая, пальцы дрожат и за меня цепляются, как за жизнь. Никогда я не думал, что пальцы могут быть такими понятными, как слова, и такими чувствительными. Мне кажется сейчас, когда вспоминаю, что мы пальцами с ней разговаривали. Она мне рассказывала о своих снах. О птицах, розовых и белых. О песке на берегу океана. Там лежал большой черный кит. И много-много людей шли к нему, отрезали кусочки мяса и сосали, будто пили чужую жизнь, как лекарство. Как свежую кровь. Другие, окрепшие, резали ломтики китового мяса и раскладывали на камнях и траве, подставляя солнцу. И солнце мгновенно опаляло лучами, золотило, наполняло теплом и энергией. Моя девочка гладила мои руки. А все мое тело, шея, губы, открытая грудь — все трепетало и рвалось. Я чувствовал себя китом, лежащим на горячем песке. Это меня разрезали и рвали, трогали и целовали, кусали, нашептывали мне слова и молитвы. Потом пришла ночь. Горели костры. Летали искры и звезды. Люди медленно раскачивались на песке, вставали, шли, пританцовывая, нащупывая друг друга, будто выбирая по душе и по силам. Стояли, будто обнюхивая друг друга, или — нашептывая слова. Целуя и подставляя губы. Размахивая руками, будто пытаясь взлететь. Извивая и перегибая тела свои, удлиняясь или сокращаясь, как тени, падали на песок. И песок скрипел под телами и вздохами. Песок утрамбовывался спинами и локтями, пятками и ударами ладоней. Будто там шла борьба. С болезнью и страхом. С пустотой и одиночеством. С любовью. Со смертью. С голодом жадной жизни. А потом захотелось пить. Ужасно хотелось пить. Ручей оказался рядом. Влага текла по губам, омывала шею и капала на грудь. И руки лежали в воде неподвижно, а вода холодила пальцы. Вода наполняла губы. Девочка целовала мне шею. А утром затихла. Шаман сказал, умерла. Шаман сказал, что хорошо умерла, с улыбкой. Что я очень помог ей. Я спросил, разве она мой язык понимала? А он говорит — Бог один. Он всех понимает. А человек один быть не может. Я стихи читал, она слушала. Так мы с ней обручились. Музыкой слов. И теперь она не одинока. Бог ее принял счастливой.

Капитан. Это ты хорошо сказал. Бог ее принял счастливой…

Витя. А ну, почитай нам! Давно я поэтов на море не слушал. О чем пишут?

Поэт(читает).

— Еще читать?

— Еще читай!

— Еще?

— Читай!

— Я еще одно вам прочитаю, можно?..

— Валяй!

Витя. Молодец, молодой! Так держать! Тебя как зовут?

Поэт. Коля. Николай.

Гром. Настоящее морское имя. Святой Николай — покровитель моряков и путешественников.

Поэт. А мы отсюда домой — когда вернемся?

Капитан. Скоро, Коленька, скоро. Вот, праздник африканский новогодний отгуляем и домой.

Поэт. А то меня мама ждет.

Витя. Мама — это святое. Знаешь, Коля, какие самые настоящие морские слова. Я тебе сейчас расскажу. Мама — это святое. Дом — куда надо возвращаться.

Гром. Где тепло.

Капитан. Дом — это там, где мы. Потому что с нами тепло.

Витя. За это нас любят женщины.

Гром. И ждут.

Витя. А еще слово Родина.

Поэт. Я знаю. Потому что мы — мужики.

Витя. Капитан! Как он хорошо сказал. Молодец. Молодая кровь флота!

Капитан. Потому что поэт. На море поэт — от Бога.

Шпринг (бежит по палубе). Эй, вы, в клетках! Миша идет!

Витя. Не понял, чего это он так рано? Еще не вечер… Или акула пришла раньше времени?

Миша (подходит и говорит, не улыбаясь). Ну, что, капитан, есть две новости, плохо и хорошо. Так говорят?

Капитан. Говори. Не стесняйся.

Миша. Первая — плохо — у тебя нет ключа — открывать клетка. Нет ключа? Плохо. Вторая — совсем хорошо — никакая клетка никогда не заперта. Как сердце — стучит внутри, живет снаружи. (Дергает и открывает, улыбаясь и говоря просто.) Русский матрешка умный. Открывай-доставай, говорить не надо. Африка матрешка, тоже умный, потому что слова плохого нет. Нет слово замок, плохое слово. Обмануть нет — плохой человек слово. Нет слова убить. Нравится матрешка африканский? Хороший матрешка? Миша дарил тебе. Африка — темный, улыбка — белый. Матрешка — слова хороший. (Улыбается.) Вспоминать меня будешь, как говоришь? Отелло? Ромео? Вождь африканский? Босой и щедрый, улыбка для восемь счастливых жен! Да? Москва-Владивостока, мало тока, да?

Капитан. Веселый!? А твоя клетка, Миша? Нашел из нее выход?

Миша. Клетка есть. Обезьяна видит — человек клетке, человек видит — обезьяна клетке. По секрету скажу — у меня внутри тоже клетка есть — скелет, называется. А он мне — стоять помогает, сердце хранит. Хороший клетка моя? У меня дома русский матрешка. Талисман. Она мне поможет, как думаешь? Матрешка боится черный цвет? Нет?

Капитан. Много говоришь. Пора. Помоги мне подняться и выйти, вождь… Морская жизнь, скажу откровенно, спектакль на палубе. Виртуальность видна каждый день. Оттого глаза и слабеют. Капитанская болезнь, скажу. (Выходит на палубу. Другие выходят тоже.)

Витя. Миша-джан, ты обманываешь. Говоришь, что нет слова убить, а рыбу и птицу ешь, как?

Миша. Я говорю: рыба, живи во мне! Я говорю: птица, пой во мне! Видишь, петь хочется.

Витя. Ну, хитрец, дай я тебя обниму. Все-таки, смотрю на тебя, слушаю — зачем дурачком притворяешься? Матрешка африканская, маска? Черная маска? Слово-шутка-прибаутка, маска?

Миша. Маска-дурашка, Миша под маска, а Ванька-дурак — тоже умный? Блаженная!

Витя. Блаженный?! Да ты точно от русского моряка происходишь, а? Семейный ты наш. Не спрашиваю, куда мне идти дальше по этой палубе, но ты мне ответь, белая улыбка, как ты меня выкупил? Дорого платил?

Миша. На все вокруг есть цена, даже на нашу жизнь. Как Одесса говорил: если ты должен деньги, заплати деньги. Иначе придется платить совесть.

Витя. А слово совесть есть у африканцев?

Миша. У африканцев есть слово душа, как у русских.

Витя. Ты настоящий друг, Мишка. Умеешь ты сказать главное.

Гром. А как же барабаны? А что — акула?

Миша. Все настоящее. Африка, море. Не виртуально. Мои барабаны. Музыка неба. Акула? Акула тоже моя. Плачет. Девочка моя больная ушла. Барабаны, все говорят. Барабан слышать, все понимать. Далеко ушла. Океан. С хорошими словами ушла. С любовью. Твой молодой стихи читал. Знает. Родной мне теперь. Как сын.

Капитан. Умерла? Может, барабаны ошиблись? Не умерла?

Миша. В сердце осталась. Молодая радость. Грустно.

Капитан. Что-то еще, вождь?

Миша. Моя клетка захлопнулась — бабушка умер — я теперь вождь трех племен. Трех племен вождь, трех племен детей надо. Гуманитарной каша кормили, тараканов не стало, птичек мало, детей не рожать. Детей не рожать — племя не будет. Надо спешить. Буйвола охотится — мясо есть. Самому охотиться, самому есть, самому женится. Сейчас. Белоруска-жена плачет. Две хохлушка-жена плачет…

Гром. А курочка-ряба кудахчет…

Миша. Что говоришь, смелый, три раза беглый?

Витя. Это из русской сказки про золотое яичко.

Миша. Пасха?

Витя. Пусть будет Пасха, пусть Новый год, на счастье.

Миша. Пусть!

Витя. А можно, я Шпринга возьму. Пропадет он у тебя.

Миша. Он не счастье, Витка… Мой посошок тебе — Шпринга не бери. Беда приносит.

Витя. Я, Мишаня, не поверю в счастье, когда мелкого гада не будет рядом. По-морскому говорят: один шаг на палубу — счастье, полшага за борт — смерть. Все должно быть со мной, рядом! (Обнимая Шпринга.) Он мне опасность напоминать будет. Морское счастье — всегда соленое, всегда неустойчивое, на волне потому что. Пусть этот Шпринг рядом будет. Мы с ним, может быть, в прошлых жизнях на морях пересекались. Я, понятное дело, рыбу ловил. Он — меня! Правда, Шпринг? Или ты тогда уже рыбой был? Не обижайся, не всех одноглазых за борт бросали.

Миша. Пусть, если хочешь. Но домой, как пешком идти? Далеко.

Гром. А что же ты, друг-вождь — обувку на дорогу не дашь? Босиком по вашему песку — ноги в кровь?!

Миша. Такой тебе твой акула. И твой матрешка. А я буду видеть, кто ты? Пой, Витка, про морское счастье! Посошок по мне. Я — счастье на всех делИть. Или делАть? Нельзя счастье один, так, Капитан? Так! ДелАть, как я!.. (Первым шагает по трапу, остальные — будто выходят один из другого.) Матрешка! Морская! Левое плечо вперед! Живота грудь четвертый человек, я! Стой! (Миша напрягся, как от резкой боли в животе, и повернул голову в сторону берега.)

Витя. Что случилось, купец моей радости?

Миша. На берег случилось. Барабан сбился. Небо светлеет. День идет. Луна перышком летит. Луна несет новость большой, как большой живот беременной женщины… Барабаны торопят новость. Это хорошая новость! Слышишь, большой барабан говорит! Большой барабан любовь хочет! Так зовут на большую свадьбу!

Капитан. Так, может, это о твоей новой свадьбе барабаны гремят?

Миша. Нет. Мишина свадьба — племен дружба, ритуал вождя. А тут — смерть или жизнь.

Гром. Ну и Африка! Во, дает! Просто азбука Морзе на барабанах. Любовь или свадьба? Ключ или клетка? Театр или смерть?! Что смотреть будем?

Витя. Точно. Шекспир! Миша, объясни? Может к нам снова вернулась акула и надо нырять? За цветами? За платьем невесты? Ты опять затеваешь нам свадьбу типа Африка-Россия? Семейный социализм на половину земного шара? Смешение народов и буйство ласк? Хочешь моим загорелым торсом женщин своих успокоить, а? Я могу! Но ты покорми меня, тогда под жареное мясо и улыбаться приятнее. Не темни, Миша?!

Но уже слышно нарастающее движение быстрых весел и шум воды, вспененной флотилией невидимых черных пирог, летящих от берега к судну, как тысячи пущенных к цели стрел. Воздух звенел, казалось, от скорости звука, готового разорвать полог рассветного неба… Так нарастает вой реактивного самолета на взлете. На палубу упал человек и заплакал словами прощающегося с жизнью. Он лежал и выл, ожидая приказа о смерти. Стало так тихо, что комариный писк испугался себя и смолк. Миша подошел к лежавшему и что-то спросил. Лежачий ответил, не отрывая головы от палубных досок.

Миша повернулся к капитану и спросил голосом мирового судьи.

Миша. Поэт здесь?

Поэт (вышел вперед). Я здесь.

Миша. Ты касался руки моей дочери?

Поэт. Да.

Миша. По законам моего народа ты должен умереть. Завтра.

Поэт. Понимаю. Согласен.

Миша. И жениться на ней. До полуночи. Сегодня… (Но голос сорвался в крик и причитания.) Как ты смел это сделать?! Мальчишка! Щенок бледнолицый. Сынок… Все кончим сегодня!

Поэт. Я согласен — сегодня…

Миша. Капитан! Что требуется от жениха на свадьбе по вашим законам. Я хочу соблюсти правила.

Капитан. Благословение родителей. Костюм с галстуком. Присутствие родителей, родственников, друзей.

Миша. Где твои родители?

Поэт. Отец погиб в море. Мама дома. В Новороссийске.

Миша. Считай, я твой отец и твое благословение. Маму спросим, когда приедем в Россию. Думаю, что она согласится. Как думаешь, капитан?

Капитан. Согласится. Только поздно, будет.

Миша. Почему поздно?

Капитан. Если завтра казнь.

Миша. Кто сказал, казнь?

Капитан. Ты. Сегодня — свадьба, а завтра — казнь.

Миша. Делай дважды — будет лучше. Как я могу разрешить ему умереть, когда он будет муж моей любимой дочери? Которая не умерла, а полюбила. Слава богам на небе и рыбам в море! Слава Луне и Солнцу! Слава звездам и голосу неба! Слава моим барабанам и моему народу! Я хотел ехать поезд и делать семейный социализм, еду и пою! Бог моего народа и всей Африки слышит мою песню. Поднимись, плачущий раб, целуй ветер жизни, ласкающий губы и играющий нашими одеждами. Дети мои, будьте счастливы и благодарите мир, дарованный вам всевышним! Мы все — дети мира. И все вы мне — семия! Говори, поэт и мой сын теперь, чего хочешь? Нам домой спешить надо.

Поэт. Нам тоже, папа?

Миша. Сынок! Заработала! Моя идея семейного социализма! Дай, тебя обниму, мальчик мой. Ты, наверно, не совсем русский… Коля? А по отчеству? По отчеству как?

Капитан. Не обижай его, Миша. Он наш. Морсковатый, как моя тетя из Одессы. Дай нам побыть вместе. Помолчать, рядышком. Тебе — тебе тоже надо подумать.

Миша. Ты видишь плохо?

Капитан. Я вижу плохо, но предвижу хорошо. Как твой шаман. Мама-морячка — это таки большая тетя. Ты это учти, Миша. Понимаешь меня?

Миша. Я теперь все буду делать, как скажет тетя? Тетя-мама-ревизор?..

НЕМАЯ СЦЕНА.

Через полчаса на опустевшей палубе, рядом с открытыми клетками.

Витя. Наверное, это наша последняя ночь в обществе клеток. Моя мне родной стала, ей богу. Доберемся домой — я скучать по ней буду.

Капитан. Конечно, с женой так не похрапишь, разбудит и на диван отправит.

Витя. На диван? Ой-ей, не хочу.

Гром. Хочу под Канаду, под Скандинавию, на Мурмнск. Там дожди и прохлада.

Капитан. Надоела мне Африка! Хорошо, что мы вместе…

Витя. Вместе и на месте, капитан!

Поэт. Как птицы сбиваются в стаю, как рыбы переполняют океан… На Родину!

Витя. Поэт! Хорошо, что поэт. А я хочу — окунуть лицо в дождь… (поет тихо и грустно.)

Витя. Если дойду домой, положу перед ней ромашки. Пусть она улыбнется…

Капитан. Или — заплачет…

Витя. Она улыбнется мне, капитан! Улыбнется! Она так улыбнется…

Гром. Посошок скажу, чтобы всем думать. Меня Миша предупредил, чтобы я молчал об этом. Только я и не понял тогда, почему вам нельзя говорить. А теперь уже надо.

Капитан. Говори.

Гром. Когда меня в машине везли, по радио передали, что Крым и Севастополь Россия теперь.

Витя. Севастополь? Конечно, Россия! Всегда было.

Гром. Давно не было.

Витя (задумавшись). Так можно в магазин идти?

Гром. Бежать, Витя! Бежать!

Капитан. В Севастополь?.. Так вот какой Миша… Оберегал меня. Дождь мой… (Слезы текут по щекам.) Переправа, переправа… Спасибо…

Витя(голосом и интонацией Миши, разбрасывая руками блеск воображаемого халата). Спасибо — не надо. Я — народ, и ты — народ. А вождь — всегда будет.

Гром. Паспорта надо…

Витя(продолжая игру голосом). Сердце твое — главный паспорт. Его не теряй. Так говорю?..

Шпринг. Придется еще пожить. Смешно. Кем буду теперь? Неужели Дрейк — пират адмирал — на горшке умер? Не верю… А может, пиратам тоже плохо бывает?

Капитан. В Севастополь. Домой. Мы там — нужны… Там наше солнце.

Витя (голосом Миши и все больше вживаясь в африканскую роль). Как вождь говорю вам. Все нужны другу! Солнце и кит, песок-океан, поезд-весна, дочь-мальчик… Смерть тоже надо, когда устал очень. Все надо любить, потому что хотела так мне моя мама. А мама — это и Богу на небе тепло…

Поэт(поет тихо). Мы вернулись домой в Севастополь родной…

Гром. Запел, жених? Собирай силы! Африканские женщины слабых не любят…

Витя(подхватывая тему). Суп из акульих плавников с африканской травкой — это у них коронка!

Гром. И два килограмм за ночь из тебя вынут, как пить дать!

Витя(поет на мотив «молодой моряк, грудь его в медалях…»). Молодой поэт… (Оба хохочут.)

Поэт(Вите и Грому, серьезно). Дураки вы, и мало еще понимаете. Женщины любят ласковых.

Общий возглас. Ага, умеющих разговаривать пальцами?!.

Капитан(слушая их и улыбаясь чему-то своему.) Поэт! Хорошо, когда есть поэт…

Все улыбаются. Музыка барабанов сменяется музыкой вальса и духового оркестра на Приморском бульваре. «…Мы вернулись домой в Севастополь родной…»

К О Н Е Ц

Продолжить чтение

Страницы: «« « 1234567