Золотые колосья Карянов Григорий

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Перекошена, да тенью брошена

Перекошена, да тенью брошена,
Оборотной души сторона,
Вся изъедена, да изношена,
Уж не стоить тебе и рубля.

Нет величия, приукрашено,
Что забыл я здесь не пойму,
Слишком шибко я жизнь растрачивал,
Да вернуть ничего не могу.

Переполнены, да бездушные,
Видятся мне города,
От искупления до удушья,
Меня в них ожидала судьба.

Мне б к взъерошенной, неухоженной,
Пусть жизнь в деревне нынче строга,
Поля-пашнями, да все скошено,
Золотые стоят стога…

Ты не бейся так, сердце, неистово

Ты не бейся так, сердце, неистово
Да с ума голова не сходи,
От молодецкого веселого свиста,
Не бейся так сильно в груди.

Опадет лист золото-берёзовый,
Я рубаху надену, да пойду помогать,
И в полях, где закат встречу розовый,
Буду хлеб для страны собирать!

Так ликуй же дух ты русский,
Молодецкий раздайся свист,
Рюмку выпью я без закуски,
Я поэт, а не артист…

Ой вы травы высокие, навеваете грусть

Ой вы травы высокие, навеваете грусть,
Мне бы прилечь средь вас, да руки раскинуть,
Чтоб вдыхать запах полей твоих, матушка Русь,
И душе, что Русской зовется, никогда не погибнуть.

Сохранить все наследие наших земель, на века,
Воспевать тебя в песнях народных от края до края,
И жить, и любить тебя – Родная земля,
И молвою по свету везде тебя прославляя.

Ой вы дали широкие, от запада и до востока,
Реки силой своей наполнили земли страны,
По колосьям, что в золото бьют, проведу я рукою,
Я влюблен в твое небо и звуки твоей тишины.

О Вас теперь вспоминать невозможно

О Вас теперь вспоминать невозможно,
Все нити тех дней оборвали ветра,
Перемены принесшие так неосторожно,
Мою былую жизнь изменив навсегда.

О Вас я не вспомню перед смертью,
Да и Вам обо мне вспоминать дороже,
Чем молчать и хранить у сердца,
О том, что помните того юношу тоже.

Вот и снег сошел, и теперь не узнать,
Ходил ли кто на могилу,
И под сердцем портрет держать,
Незнакомца – как свою половину.

Не боли душа, хоть не напрасно

Не боли душа, хоть не напрасно,
Не кипи молодецкий ум,
Да я жил порой безобразно,
Да передумал не мало дум.

На своем веку мне хватило,
Напиваться и курить табак,
Иметь женщину, что любила,
Да потерять это все, как дурак.

И без дельно брожу по дорогам,
Может кто еще помнит поэта?
Того, что умен был не по срокам,
Да которого давно уже нету.

И хоть тень бродит повсюду,
И пытливо болит душа,
Я приветлив в любую погоду,
Главное – чтобы дышать.

Я Московских не знаю улиц

Я Московских не знаю улиц,
Где бы ни был я счастлив и пьян,
Где б не встретил приветливых лиц,
С которыми не разделил стакан.

По московским трамвайным путям,
Я шагаю под ноги смотря,
И не важно, что вслед кричат,
И просят поберечь себя.

Я в Московских переулках дышал,
Запахом первой весны,
Я московским деревьям шептал,
Не удавшиеся свои стихи.

И не стать городу серым пятном,
Москва будет всегда золотая,
Даже если насквозь дождем,
Своим теплым меня поливала.

Сверкают мысли алмазами

Сверкают мысли алмазами,
В усталой голове моей,
Вот так бы и продать их сразу,
Не жалко, лишь бы скорей.

Промедлишь и будет поздно,
Их нести на базар,
И протягивать их буду нервозно,
Парочке московских катал.

Они им цену накрутят,
Продадут, иль оставят себе,
И за столом игральным закурят,
Примеряя в своей голове.

Я надену потертый пиджак

Я надену потертый пиджак,
И от пыли штаны отряхну,
Причешусь кое-как и в кабак,
Там я в чувство себя приведу.

А напившись гулять по бульварам,
И романсы распевать до утра,
Придаваясь этим забавам,
Так же как и вчера.

Днем, где-нибудь в парке вздремнуть,
А под вечер надеть пиджак,
И от пыли штаны отряхнуть,
Что б отправиться снова в кабак.

Не смотри с укором, будто не родная

Не смотри с укором, будто не родная,
Как не стараюсь нормально жить,
Голова моя молодая, дурная,
Способна лишь есть и пить.

Я стихов не писал лет восемь,
А теперь уж не знаю смогу ль?
Это раньше влюблен я был в осень,
А теперь мне ближе июль.

Дорогая, а помнишь те строки,
Где к природе как к невесте пишу?
Как изъездил родные дороги,
И в новый путь поехать спешу.

На листах, пожелтевших от пыли,
Я узнать не могу в них себя,
Буквы в почерке ровном застыли:
Осень в сердце моем навсегда.

Моя голова – словно фабрика пыли

Моя голова – словно фабрика пыли,
Все мысли в ней подобны песку,
И дела не стоящие и дурные,
И злые и те что нагоняют тоску.

Но пыль – это лучше чем ветер,
Хоть в молодости мы были знакомы,
И с ним в голове я был весел,
Да и жил я тогда по другому.

Я то ли старею с пылью в уме,
То ли сам ею все покрываю,
Поэтому горе не только в вине,
Но и в том, что в голове скрываю.

Не свернуть мне с пути двухколейного

Не свернуть мне с пути двухколейного,
Что предназначен мне был судьбой,
Что до дня моего, юбилейного,
Не дожил я связавшись с тоской.

Завязал узелок, в путь отправился,
И у церкви до земли поклонюсь,
По местам пройдусь, где прославился,
Да в последний раз в жизни напьюсь.

Стану стихи читать быстро и громко,
Как не читал никогда и нигде,
И слова мои звучать будут звонко,
Растворяясь в вечерней мгле.

Дайте стул, чтоб меня все увидели,
Да запомнили таким, какой есть,
Знайте – вы на веки мои ценители,
И я рад, что сейчас я здесь.

После, снова на двухколейную,
По пути, что зовет судьба,
Дату эту, мою юбилейную,
Смерть с тоской у меня забрала.

По вечерним улицам зимним

По вечерним улицам зимним,
Я пройдусь одиноко в тиши,
И снежинки на пальто прилипли,
Будто их кто-то пришил.

Воздух вечером свежий и чистый,
Одиноко, но в то же время легко,
Загребать снег ногами, пушистый —
И подкидывать его высоко.

Мне бы с Вами пройтись переулками,
Зимним вечером, таким как сейчас,
Удаляюсь по дороге фигурками,
Чтоб влюбленными не увидели нас.

Разудалая душа моя буйная

Разудалая душа моя буйная,
Разгоряченная в моем сердце кровь,
Да голова моя, когда-то разумная,
Подводить стали вновь и вновь.

Все за что не возьмусь из рук валится,
Рвется, ломается и летит к чертям,
А после, тихонько в углу валяется,
Напоминая собою хлам.

Не мастер я работать руками,
Мне лучше стихи писать,
Ничего не испортив словами,
Ими же я могу что-то создать.

Я открыл в себе дар поэта

Я открыл в себе дар поэта,
За бумагой и гусиным пером,
А потом колесил по свету,
Но богатства не знал притом.

Все что в руки мне давалось я тратил,
И друзей у меня было не счесть,
И они всегда знали кто платит,
А я знал, что бы им прочесть.

Так тянулись года молодецкие,
Жил в достатке, без конца кутил,
И забыл далекие годы простецкие,
И забыл кем тогда я был.

Все закончилось в одно мгновение,
Сначала талант, затем деньги, друзья,
Я пытался найти вдохновение,
Только старания мои были зря.

Обнищавший вернулся в края свои,
В дом родной где не был тысячу лет,
Посмотрел я на стол на свои же стихи,
И забыл на всегда что поэт.

Ничего не оставлю себе – кроме Родины

Ничего не оставлю себе – кроме Родины,
На мне одежда старая рвань,
Да солома, в волосах цвета смородины,
А из уст моих сыпется брань.

При встрече со мной псы ругаются,
Я в ответ покажу грозный оскал,
А если мне встретиться пьяница,
Мы за Родину выпьем бокал.

Так мне жить, да краев не знать,
И ногами сто дорог будут пройдены,
Я не буду своих слез проливать,
Буду пить, за просторы Родины.

Грудь вдыхает просторы полей

Грудь вдыхает просторы полей,
Где крестьянская колосится рожь,
Где в лесу поет трель соловей,
И в груди веселая дрожь.

Я люблю просторы Руси,
Буйство красок осенней порой,
Замирает от ее красы,
Сердца стук, обретает покой.

Моя Родина, душа моя светлая,
Уезжаю я в край чужой,
Моя песнь о тебе недопетая,
Колыбелью там станет родной.

Я читаю на лицах Ваших улыбки

Я читаю на лицах Ваших улыбки,
Под грустными масками губ,
Я читаю улыбки, проб и ошибок,
И гадаю по линиям рук.

Вы сидите напротив, не слушая осень,
Что дождем пролилась за окном,
И в молчании Вашем, столько вопросов,
Словно Вас ко мне сам Бог привел.

Я читаю Вас, словно увидел впервые,
Хоть и живем мы вместе давно,
Вы свои мысли в быстром танце вскружили,
Чтоб о себе я в них не прочел.

Смотри как утопают деревья

Смотри как утопают деревья,
В молочном тумане густом,
И птицы свои яркие перья,
Сомкнули в молчании пустом.

Не проронить мне и слова,
Пока я сквозь рощу иду,
Окутанный туманом, тощий,
Шагаю словно в бреду.

И смотрит зверье из лесу,
На меня сквозь туманную мглу,
Наслаждаясь уходящим летом,
Я в ладони росу соберу.

Сапоги истоптавшие лето

Сапоги истоптавшие лето,
Исходившие не мало дорог,
Повидавшие поля и реки,
Обивавшие не один порог.

И теперь в пыли, в душной комнате,
Вы стоите напротив меня,
Отдохну я, пока вы просохните,
А затем Вас обую опять.

Побредем мы потихонечку,
Соберем всю пыль и грязь,
Да прокатимся лихо на троечке,
Что бы сильно опять не устать.

Сапоги мои – обувь верная,
Сослужили вы службу свою,
Пара новая, блестящая, скверная,
Теперь стоит у меня на виду.

Вы любите борзых собак?

Вы любите борзых собак?
С их искренней душою,
И грацией до самых пят,
И лаем заливным, и воем.

Вы любите борзых собак?

С неподражаемым спокойствием,
С которым псы участвуют в бегах?
Я получаю удовольствие,
И я готов носить их на руках.

Вы любите борзых собак?

Не суть, английских, итальянских,
Их, благородно устроивших бардак,
Русских псовых или Афганских,
Вы любите борзых собак?

Я пью кофе, заедаю солью

Я пью кофе, заедаю солью,
Что бы себя с утра в чувство привесть,
Словно жизнь, изъедена молью,
Подарила дурную весть.

Говорят, будто я пропадаю,
Что так дальше жить нельзя,
Что я только пью да гуляю,
А за душой ни кола ни двора.

Я не злой, в жизни всякое видел,
Отношением был польщен,
Да бывали и те кто обидел,
Но в душе у меня каждый прощен.

Так не лезьте с крестами-поклонами,
Дайте успеть прикоснуться к раздолью,
Перед годами седыми, преклонными,
Я пью кофе, заедаю солью.

Я картинно-картонный юноша

Я картинно-картонный юноша,
В толпе выглядящий не броско,
Весь секрет внутри, там где душа,
Хоть и там нет ни денег ни лоска.

Я юноша что свой возраст скрывает,
За прекрасной маскою лица-молодца,
И странными кажутся разговоры о Боге,
Исходящие от моего лица.

Я тот, кто тихим лишь кажется,
А если поближе меня узнать,
От прежнего образа и пятна не останется,
Так смогу Вас очаровать.

Нет, давно не являюсь студентом,
Но отлично пишу стихи,
Я прочту Вам поэмы об этом,
Пусть Вы скажете, что рифмы плохи.

Среди прочих гостей я как льдинка,
Что средь айсбергов одиноко плывет,
Здесь нет тайны, лишь легкая дымка,
Просто все это на оборот.

Сколько вы готовы предложить?

Продолжить чтение

Читать бесплатно другие книги:

От Великого Конде до Короля-Солнце

Бретон Ги

Ги Бретон отмечает: в одном из своих персидских писем Монтескье писал:«…Когда я приехал во Францию, ...

Иная вечность. Избранное

Нацаренус Ольга

В свою новую книгу талантливая писательница Ольга Нацаренус включила как прозаические произведения, ...

Век распутства