Алмазный эндшпиль Михалкова Елена

Глава 1

Эндшпиль – заключительная часть шахматной партии

2005 год

В плацкарте было весело. Два морячка, соседи Антона, с утра выпивали, потом травили флотские байки, азартно резались в карты со студентиком, занимавшим верхнюю полку, и вели себя до того непринужденно, что в конце концов Антон насторожился. Все шло слишком хорошо. И морячки были слишком правильные, разухабистые такие ребята – душа нараспашку. Он прикинул, что они ехали вместе от Екатеринбурга, и пора бы им уже и притомиться – а они по-прежнему веселились, словно в них никак не кончался механический завод. «Неужели подставные?! Но зачем вести меня до Москвы?» Способ проверить был только один. Белов внезапно спрыгнул с полки, повесил на плечо сумку и быстро пошел по вагону. Выйдя в тамбур, он прислонился к стене, закурил и принялся ждать. Десять секунд, двадцать… Хлопнула дверь. Антон подобрался, но вместо морячков в тамбур выскочила девчонка лет восемнадцати, окинула его взглядом и требовательно попросила сигаретку. Что ж, значит, на этот раз он ошибся. Белов облегченно прислонился затылком к стене, глядя на проносящиеся за окном деревья.

Со стороны он выглядел как мужчина средних лет, задумавшийся о своей неудачной жизни. Стоптанные кроссовки, потертые джинсы, дешевая сумка… Стандартный облик аутсайдера, стандартный набор мыслей на тему «почему не везет мне и везет другим». Во всяком случае, так решила девчонка, оценив перспективность попутчика. Он очень быстро докурил и руки теперь держал странно: сомкнутые пальцы правой руки прижимал к ладони левой.

Взглянув еще раз, девушка решила, что, пожалуй, в лице мужчины есть что-то привлекательное. «Нет, он меня, по-честному, не интересует, – оправдалась она сама перед собой.

– Но потренироваться-то можно?»

– Что, болит? – спросила девушка, кивая на его руку.

Она ни секунды не сомневалась, что он с радостью завяжет разговор. У девушки были длинные ноги, светлые волосы и высокая грудь: на этот набор достоинств нормальный мужчина не мог не отреагировать.

Попутчик поднял на нее глаза, оказавшиеся темно-голубого, какого-то тревожного цвета, и коротко качнул головой. И снова уставился в окно, не изъявляя никакого желания продолжать светскую беседу.

Девушка опешила. Она даже открыла рот, чтобы выпалить язвительное замечание, но неожиданно поняла, что реакции все равно не последует. Неприветливый мужик так и продолжал таращиться в окно, вжимая пальцы в ладонь.

Она докурила, бросила на него пренебрежительный взгляд и вышла из тамбура.

Белов даже не заметил ее ухода. Он считал про себя, погружаясь в подобие медитации, освобождаясь от напряжения. Ему предстоял самый опасный участок – московский. Он должен был отдохнуть, прежде чем отправляться в путь.

«Десять», – мысленно сказал Антон и погрузился в тишину. Исчез даже стук колес. «Девять». Деревья за окном превратились в зеленое течение, в реку, несущую его к цели. Краешком сознания он контролировал происходящее вокруг. «Восемь». Он вызвал в памяти звук, любимый с детства, – звон колокольчика. «Семь». И запах, запах грибов в осеннем лесу. На счет «шесть» и «пять» Антон полностью расслабился, вдыхая грибной дух, прислушиваясь к негромкому звону где-то на краю леса, а в следующие секунды его фантазия начала стремительно таять.

«Четыре». Вернулся запах прокуренного тамбура.

«Три». В сознание ворвался стук колес.

На «два» Антон сфокусировал взгляд перед собой, на «один» вынул из ладони левой руки тонкую иглу, которую воткнул двадцать секунд назад. Выступившую каплю крови слизнул языком, не чувствуя боли.

Этим упражнением он пытался овладеть полгода, и оно никак не давалось ему. Тренер говорил, что Антон слишком боится потерять контроль над ситуацией.

«Ничто не подчиняется тебе, кроме тебя, – раз за разом терпеливо повторял старый китаец.

– Люди тебе неподвластны. Время тебе неподвластно. Даже вещи живут своей жизнью. Но ты сам – свое время, своя вещь. Ты можешь быть себе хозяином. Учись».

Когда Антон это осознал, то сам удивился, каким наивным и глупым он был. И упражнение далось ему само, стоило только запомнить, где находится нужная точка на ладони, и научиться достоверно вызывать запахи.

Он вошел в вагон, ощущая себя так, словно хорошо выспался. Надолго подзарядки не хватит, но уже к вечеру Антон должен отдать груз получателю. А потом он отдохнет по-настоящему. Отоспится, наплавается в бассейне до изнеможения, снова отоспится… Но это все завтра, завтра. А пока ему нужно сосредоточиться на грузе и на том, чтобы доставить его к сроку.

– Санитарная зона через двадцать минут, – предупредила проводница, проходя по коридору.

«Двадцать минут…» Антон зашел в туалет, закрылся, опустил шторку на окне. Поезд трясся немилосердно. Он опустил крышку унитаза, быстро вынул из сумки кусок ткани и расстелил его на крышке.

«Видел бы кто-нибудь, что я сейчас делаю».

Ткань была шершавая, со специальной пропиткой. Антон достал из внутреннего кармана рубашки, пришитого хитрым способом, небольшой мешочек, расстегнул молнию и высыпал его содержимое на ткань.

Камни радостно засверкали, как будто их выпустили на свободу. Даже в этом тусклом желтом свете они сияли и переливались. Антон видел подобное десятки раз – и все равно в первые секунды это зрелище ошеломляло его, как ребенка.

Двадцать восемь бриллиантов. Крупные, прекрасно ограненные, хотя и не очень чистые камни. Антон взял ближний, всмотрелся и покачал головой: невооруженным глазом он видел характерный дефект, крошечную трещинку, по форме напоминавшую английскую «S».

Не самая лучшая партия. Впрочем, это его не касалось. По-хорошему, он не должен был ни доставать камни, ни рассматривать их – это запрещалось правилами. Но Антон считался одним из лучших перевозчиков в том числе и потому, что был готов нарушать правила.

Он разделил камни на две ровных кучки, ссыпал одну в запасной мешок, расстегнул джинсы и ловко прикрепил его чуть ниже пупка. Вытащил из сумки эластичную ленту и обмотал сверху. Теперь мешок не был виден и не мешал ему.

На всякий случай Антон наклонился, проверяя, не чувствуется ли его груз. Одно из правил гласило: «посылка» не должна мешать движениям. Никаким.

У всех на слуху было происшествие двухмесячной давности. Один из перевозчиков закрепил мешок на внутренней стороне бедра возле паха, а потом вынужден был убегать от четырех подвыпивших парней. Но убежать не удалось: камни мешали. Парень вступил в драку и едва не убил одного из нападавших. Груз он доставил по назначению, но работы лишился. И не потому, что привлек к себе внимание – его боссы и на убийство посмотрели бы сквозь пальцы. А оттого, что допустил серьезную ошибку: сам спровоцировал рискованную ситуацию. Еще одно правило перевозчика: можешь убежать – убеги. А если не смог – эта работа не для тебя.

Второй мешочек Антон вернул на место, во внутренний карман рубахи. Спрятал все следы своей деятельности, даже вымыл руки. Спустил воду в унитазе, чтобы снаружи был слышен звук, и вернулся на свое место в вагоне.

Морячки по-прежнему резались в «дурака».

– Э, попутчик, ты куда рванул-то? – лениво позвал один.

– Сидел-сидел, потом раз – и убежал!

– Живот прихватило, – пожаловался Антон. – Даже таблетки из сумки вынуть не успел.

– Гастрит?

– Вроде того.

Больше никто не проявил к Антону интереса, и он забрался на полку, вытянулся, закрыл глаза, просчитывая маршрут.

Поезд прибывал на Курский вокзал, а клиент ждал на «Парке Культуры». На первый взгляд, проще всего не выходить в город, а нырнуть в метро и с одной пересадкой добраться до получателя. Но это лишь на первый взгляд.

Любой перевозчик знал: если за тобой следят, то метро – гиблое место. Только в кино беглец может спуститься в подземку и обвести вокруг пальца и милицию, и уголовников, и всех, кто вздумает поймать его. В действительности московское метро могло стать ловушкой: в час пик здесь не протолкнуться в толпе, и случалось, что опрометчивый курьер застревал в людском потоке, как рыбешка в сетях. Незадолго до прихода Антона в фирму молодой парень-перевозчик был убит именно так, в плотном скопище людей, на выходе из Киевской. Его ударили стилетом под лопатку и обшарили на ходу уже мертвого, а затем попросту бросили под ноги толпе.

Поэтому курьеры пользовались наземным транспортом, садились в машину лишь в самом крайнем случае и были обучены мастерски уходить от преследования и заметать следы.

Самое смешное, подумал Антон, что все эти навыки требовались им крайне редко.

– Кажись, подъезжаем, – сообщил попутчикам один из морячков.

Белов приподнялся на локте и посмотрел в окно. Вот знакомые высотки, там горбатый мост выгнул спину над рекой, за ним промелькнул торговый центр, похожий на огромный синий ангар… «Пора собираться».

Сборы заключались только в том, чтобы зашнуровать кроссовки. Но на это у Белова ушло не меньше пяти минут. Он знал, как может подвести небрежно зашнурованная обувь, и не обращал внимания на подколки морячков.

– Да чо ты возишься, братан! – Давай помогу!

– Ногу недавно вывихнул, – объяснил Антон, заканчивая свое занятие. – Уф, каждый раз такая морока.

– Да ты какой-то весь больной, паря! – пожалели его. – Слышь, может, тебя подвезти? С хромой-то ногой…

– Спасибо, мне тут недалеко.

Москва с вокзального порога обрушила на него свои запахи. Пахло пылью и асфальтом, от поездов несло машинным маслом и гудроном. На шумном, ревущем сотнями машинных голосов Земляном Валу Антон задержался на пару секунд перед витриной – и нырнул в прохладу торгового центра.

Все его переходы он знал, как свои пять пальцев. Но куда важнее было то, что он помнил расположение витрин. Ловушки отражений, на которые обычные посетители не обращали внимания, позволяли Белову идти, не оборачиваясь, и видеть тех, кто следует за ним.

Здесь – зеркальный угол, через два магазина – затемненное стекло в двери, еще дальше – кафе с зеркальной полкой за барменом… Антон не торопился. Он должен был убедиться, что слежки нет, прежде чем выйти на улицу.

Если бы его вели, преследователи шли бы за ним, а не дожидались снаружи – ведь он мог передать груз другому курьеру. Изредка использовалась цепочка из двух и даже трех звеньев. Но никого подозрительного Антон за собой не заметил.

Белов облегченно выдохнул и быстро пошел к выходу.

Он успел догнать троллейбус и вскочил на подножку за секунду до того, как двери закрылись. Пять остановок вверх по Садовому, две обратно – и Белов скрылся в змеевидных переулках, сдавленных домами.

Он кружил по городу, постепенно приближаясь к месту встречи. Маршрут полностью зависел от курьера, и даже своя служба безопасности не знала, каким путем он отправится. Когда-то на перевозчиков ставили «маячки», чтобы отслеживать их перемещения, но об этом быстро узнали те, от кого перевозчикам и предстояло скрываться. Пришлось отказаться от «маячков» и предоставить курьерам полную свободу.

Завершив очередную «петлю», Антон оказался на Волхонке и спустился к набережной. На мосту огляделся, отделяя наметанным взглядом туристов от тех, кто спешил по делам. Вокруг не было никого, кто привлек бы его внимание. Но Белова по-прежнему не оставляло слабое, назойливое, как звенящий ночью комар, ощущение опасности.

«Черт возьми, да откуда оно?!»

Антон верил в интуицию, но не находил ни одного подтверждения тому, что за ним действительно кто-то следит.

Он словно оказался в чуть-чуть видоизмененной реальности. Подсознание фиксировало мельчайшие отклонения от нормы, но мозг не знал, что ему делать с этой информацией. «Морячки эти… Еще Котов вчера с утра… Поганец!»

Сашка Котов, заместитель начальника службы безопасности, лощеный прохвост с честными голубыми глазами, несколько раз желал Антону удачи перед «делом». У курьеров это считалось плохой приметой, и Белов каждый раз едва сдерживался, чтобы не послать Котова ко всем чертям. Но вчера Сашка превзошел самого себя: расчувствовавшись, похлопал Антона по плечу и приобнял на прощанье.

«Может, он гей? Наши что-то мне про него рассказывали… Вспомнить бы еще, что именно. Теперь привяжется его мерзкая рожа, из головы не выбросишь».

Антон миновал памятник Петру, пересек сад с жутковатыми скульптурами и вновь принялся петлять через дворы, будто заяц, запутывающий след. Оставался последний этап. Еще несколько кварталов – и он сможет избавиться от груза.

«Вы ни в коем случае не должны двигаться прямо к цели! – учили их два года назад.

– Запомните, самый короткий путь – не для вас. Исходите из того, что противник знает, из какой точки вы вышли и куда должны прийти. Стройте маршрут так, чтобы его невозможно было просчитать. И помните: вам не нужно привезти груз как можно быстрее. Вам просто нужно привезти его. В вашем случае время – тот ресурс, которым можно пожертвовать».

Что ж, курьеры жертвовали временем. Не доходя одного квартала до цели, Антон свернул влево, удлиняя путь – но и сбивая с толку возможных преследователей.

Вскоре он очутился в проходном дворе. Двор был старый: с тихой, «осыпающейся» детской площадкой под узловатыми липами, с домами грустного желтого цвета, вставшими в оборонительное каре против новостроек. Белов устремился в арку, собираясь как можно скорее проскочить это унылое место и выбраться на проспект, от которого до клиента оставалось в буквальном смысле десять шагов. Но ему помешали.

Двое в серо-синей форме вынырнули из-за мусорного бака, словно прятались там, и преградили Антону путь.

– Сержант милиции Спиридонов, – невнятной скороговоркой пробубнил один, изучающе глядя на Антона.

– Ваши документики, пожалуйста.

Белов полез в карман за документами. Он был совершенно спокоен. Встреча с сотрудниками милиции входила в перечень стандартных ситуаций, которые они отрабатывали на подготовке.

«… – Чего может хотеть мент? – пожилой, наголо бритый мужчина обвел взглядом аудиторию.

– Денег!

– Само собой. Но не только их. Чего еще?

Десять человек слушателей озадаченно молчали.

– Думайте, думайте! Вы же взрослые неглупые люди. Представьте, что вас останавливает патруль. Какая у этих ребят мотивация, если не брать в расчет надежду поживиться?

– Интерес? – осторожно предположил Белов. Он старался не высовываться на занятиях, предпочитая больше слушать и запоминать, чем говорить.

– Поясни.

– Ну… Например, им хочется поразвлечься. Чтобы их поуговаривали. Почувствовать власть. То есть им нужны не деньги, а эмоции. Игра с жертвой.

– Да, это вполне возможно. Хорошо. Что еще?

Десять взрослых тренированных мужчин переглядывались и пожимали плечами.

– Что ж, забавно. Ваши ответы весьма показательны. Вы нашли всего две мотивации, совершенно упустив из виду, что патруль может добросовестно делать свою работу. Например, проверять вашу сумку на предмет обнаружения там наркотиков или взрывчатки. М-м-м? Об этом вы не подумали?

– Довольно фантастическая ситуация, – неуклюже сострил кто-то.

– Поэтому и не подумали.

– Однако вам придется с ней столкнуться, – не приняв шутку, сухо ответил преподаватель.

– И неплохо бы вам понимать, что мент, выполняющий работу, для вас опаснее всего. От тех, кто хочет денег, вы откупитесь. Для тех, кто хочет поразвлечься, прикинетесь дурачком, и от вас отстанут. Но в отделение вам попадать нельзя. Итак, первое, что вы должны сделать – понять, кто перед вами и чего от вас хочет. В соответствии с этим вы и строите три разных модели поведения. Давайте остановимся на них подробнее…»

Пока сержант милиции Спиридонов рассматривал паспорт Антона, тот изучал его и второго патрульного, пытаясь применить теоретические знания на практике. Его пару раз останавливали для проверки на вокзалах, но тогда Белову хватало билета и паспорта с московской пропиской. Сержант же на прописку глянул только мельком и теперь зачем-то рассматривал фотографию.

– Далеко направляемся? – без выражения спросил Спиридонов, не поднимая глаз на перевозчика.

– К другу еду, – спокойно ответил Белов. «Будете искать, к чему придраться? Не к чему, товарищи милиционеры, не к чему. Так что отпустите меня с миром и сами идите на все четыре стороны».

– А где же друг живет?

– На Третьей Фрунзенской, – не задумываясь, сказал Антон.

– Далековато тебе еще…

– Точно, командир, далеко. Хочу выбраться на проспект и тачку поймать.

– А в сумке что?

– Сменная одежда и обувь. Показать?

Белов с готовностью взялся за край сумки, собираясь открыть молнию, но сержант лениво махнул рукой и протянул Антону паспорт. «Неужели все? – удивился Антон.

– Точно, сейчас отпустят. Расслабленные они какие-то, как будто им не до меня. Зачем же тогда тормознули?»

– Спасибо! – сказал он, пряча паспорт.

– Могу идти?

– Нет, ты постой! – встрепенулся сержант.

– Сумку-то все-таки открой, а? Мы только глянем – и все. Служба такая, сам понимаешь…

«– Не упрямьтесь, не вступайте в спор, а главное, не говорите о законе и своих правах, – учили Белова на занятиях.

– Вы же понимаете, что в разговоре с представителем власти упоминание о правах равносильно предложению набить вам морду. Так что не надо. Воздержитесь».

Помня об этом, Антон не стал сопротивляться и послушно потянул молнию на себя. Сумка развалилась на две половины, и он придержал ее сбоку, чтобы не вывалились вещи. Сержант замер над сумкой, изучая ее содержимое. Второй патрульный незаметно шагнул в сторону и исчез из поля зрения Белова. Стоять с раззявленной сумкой Антону было неудобно, но сержант Спиридонов все смотрел и смотрел, и Белова вдруг словно что-то ударило.

Эта парочка ленивых милиционеров – что она забыла здесь, в этом желтом дворике, куда даже бродячие кошки не заглядывают? Что за странное место они выбрали, как будто ждали именно его, Антона? А если не выбирали, а просто шли по своим делам, то зачем остановили его? И что за нелепая возня с сумкой? Зачем? Разве что…

«Разве что затем, чтобы у меня были заняты обе руки».

Антону стало не по себе. Не выпуская сумку, он искоса бросил взгляд на молчаливого патрульного. В ту же секунду тот сделал шаг навстречу и выбросил вперед сжатый кулак, в котором блеснуло что-то, похожее на рыбу, выпрыгивающую из воды.

Смертоносная «рыбина» рассекла воздух и обожгла увернувшемуся Антону бок. Белов отпрыгнул в сторону и швырнул сумку в лицо нападавшему.

– Сопротивление при задержании, – укоризненно сказали позади него.

– Первый предупредительный.

Антон обернулся, но слишком поздно. Пистолет в руке сержанта Спиридонова дернулся, громыхнул «первый предупредительный», и Белова с силой ударило в плечо.

В первый момент он не почувствовал боли. Заполошное эхо, заметавшееся по двору, оглушило его, и долю секунды он мог только изумленно смотреть на человека в форме, не побоявшегося стрелять из табельного оружия днем в жилом районе Москвы.

Затем мозг его включился, и сразу же он ощутил, как плечо проткнула толстая игла, заворочалась внутри.

«Да они психи, – мелькнуло в голове у Антона. – Плевали на все, будут убивать даже при свидетелях».

Он рванул с места и застонал на бегу, чувствуя острую боль в плече. В арку, в арку, быстрее! Там можно попытаться уйти дворами, он знает все ходы и выходы, там спасение от этих убийц в форме, непонятно как вычисливших его путь. Еще несколько метров – и…

Второй выстрел настиг его, когда он заворачивал за угол. Пуля попала в бедро. На этот раз Антон сначала ощутил, будто в ногу ткнули раскаленным прутом, затем его отбросило в сторону, и лишь потом он услышал грохот, от которого задрожали стекла на первом этаже.

Белов упал на теплый асфальт, скрючившись от боли и стараясь не стонать, чтобы преследователи поверили, что он полумертв. Топот шагов – и Антона грубо перевернули на спину, обшарили карманы.

– Нашел? – спросили сзади.

– Вот они, – бросил назвавшийся сержантом.

– Держи!

Антон открыл глаза.

Сержант стоял над ним и протягивал мешочек с бриллиантами напарнику. Обежав взглядом двор, Белов осознал, что шансов у него нет: с такой раной ему не добежать и до подворотни. Сейчас они хладнокровно прикончат его и исчезнут с камнями.

«…и я даже не узнаю, где прокололся».

Скрипнула дверь, и из ближнего подъезда наружу выползла сухая согбенная старушка. Подняла голову – и застыла, уставившись на Белова. Тяжелую дверь она машинально придерживала рукой, но та уже закрывалась, подтягивая за собой и старушонку.

Антон понял, что это его единственный шанс и другого не будет. Сжав зубы, он подбросил вверх здоровую ногу и со всей силы ударил сержанта в пах.

Патрульный взревел и согнулся пополам. Белов вскочил и, хромая, метнулся к подъезду, зажимая ладонью рану в бедре.

Он проковылял мимо старушки, на лице которой медленно созревало удивление, ворвался в подъезд и дернул дверь на себя. Тяжелая железная дверь захлопнулась за ним, но тут же затряслась от рывков снаружи.

«Сейчас выбьют из старушки код – и догонят», – понял Антон.

Он тяжело побежал вверх по ступенькам. Рубаха и джинсы промокли от крови, каждый шаг давался ему с неимоверным трудом. «Выбраться бы наверх! Может, по крышам смогу уйти…»

Но на последнем пролете Антон понял, что выбраться ему не удастся. С двумя такими ранами он не сможет скакать по крышам. Под ногами у него собралась темно-красная лужица, еще немного – и он потеряет сознание от потери крови.

Сверху раздался шорох. Белов поднял голову и увидел на лестнице, ведущей на крышу, сизого косматого бомжа. Тот сидел в окружении объедков, с непонятным выражением глядя на кровавый след, оставшийся за Антоном.

Люк над ним был приоткрыт. Антон шагнул к бомжу, но это движение лишило его последних сил. Снизу загрохотала распахнутая дверь. «Они поднимутся сюда, сперва закончат со мной, а потом и мужичонку уберут как ненужного свидетеля».

Вцепившись в перила, чтобы не упасть, Белов выдавил, обращаясь к бомжу:

– Беги, отец…

Секунду бомж смотрел на него, не мигая. А затем, правильно поняв предупреждение, вскочил и с кошачьей ловкостью исчез в открытом люке. Антон обвел взглядом квартиры на лестничной площадке в слабой надежде на чудо, которое спасет его, но в глубине души зная, что чуда не случится.

И вздрогнул.

Тамбурная дверь справа была приоткрыта. В щель виднелись старые разношенные туфли. Снизу приближался топот, и Белов, собрав остатки сил, ввалился в тамбур, неслышно прикрыл дверь и сполз вниз, придерживая дверную ручку. Чертова дверь запиралась ключом, а не засовом! Ему оставалось только тянуть ее на себя, чтобы снаружи казалось, будто она закрыта.

«Если снаружи дернут – мне конец».

Преследователи добежали до пятого этажа и остановились в растерянности.

– Куда он делся? – мрачно спросил один. Белов слышал тяжелое сопение так хорошо, будто его и убийц ничего не разделяло.

– На крышу ушел! – догадался второй.

– Вон, глянь!

Металлическая лестница загремела. «Наверх побежали», – облегченно подумал Антон. На глаза наползала вкрадчивая серая пелена. Он выпустил дверь, нажал поочередно две точки на висках – и в глазах прояснилось. Он знал, что это временный эффект, которого хватит не больше, чем на пять минут. Но те двое, что выскочили сейчас на крышу, должны были вернуться еще раньше – стоило им только убедиться, что его там нет.

«Значит, у меня минуты полторы, не больше».

Антон оглядел квартирные двери, выбрал ту, где замок был проще, и, скривившись от усилия, вытащил из кармана джинсов отмычку. Пальцы у него дрожали, и он попал в личинку замка только с третьей попытки. Замер, нащупывая «язычок», – и надавил.

Замок щелкнул, открываясь. Но, прежде чем войти, Антон подтащил пыльный коврик к тому месту, где он сидел, и бросил на пол, маскируя кровавый след.

Оказавшись в квартире, он закрылся изнутри. Цепляясь за стены, добрел до ванной комнаты. Шкафчик с лекарствами оказался там, где он и предполагал. Антон стащил с себя одежду, сорвал пояс с бриллиантами, разорвал зубами упаковки бинтов и прижал полотенце к ране в бедре. С плечом можно было разобраться и потом, а вот эта дыра тревожила его всерьез. Разбросав пузырьки, он раскопал обезболивающее и проглотил сразу пять таблеток, запив их водой из-под крана.

«Пуля, похоже, задела артерию… Если не остановлю кровь – считай, труп».

Антон отбросил в ванну намокшую от крови тряпку, вылил на рану два пузырька хлоргексидина и схватил второе полотенце. Наложив импровизированную повязку, он сполз на пол и прислонился спиной к стене. Надо было заняться раной в плече и царапиной от ножа, но у него не было сил. Надо было добраться до телефона, но даже мысль о том, что он должен подняться и куда-то идти, вызывала усмешку.

Внизу, во дворе, раздались громкие крики. Даже сидя в ванной комнате, Белов слышал, как пронзительно завизжала женщина.

«Неужели эти двое пришили старушку?»

Он бросил взгляд на повязку. Кажется, кровь ему удалось остановить. Теперь нужно возместить кровопотерю… Но в этой аптечке не было ничего, что могло помочь ему.

«Подожду хозяев, спрошу у них», – с мрачным юмором подумал Антон.

В такую переделку попадать ему еще не доводилось. Первый раз за два года работы он был настолько близок к смерти. Но отчего-то мысль об этом не вызвала у Белова особого ужаса.

«Жил бестолково… Да и сдохну тоже не смертью храбрых».

Антон чувствовал не страх, а досаду: ему помешали качественно сделать его работу. Правда, половину груза он сохранил, но что толку, раз он не в состоянии доставить его.

Он уселся удобнее, привалился спиной к прохладному кафелю. Надо бы поменять повязку… Поменять… И позвонить своим… Вот только бы добраться до телефона… Где в этой квартире телефон?

Боль ушла, но вместо нее нахлынула слабость – нехорошая, опасная, как сон в зимнем лесу. У Антона не осталось сил противиться ей.

– Не спать, – беззвучно, одними губами приказал он себе.

И провалился в забытье.

Человек, представившийся Антону сержантом Спиридоновым, в эту секунду находился в пяти кварталах от старого дворика, и машина стремительно уносила его все дальше. Он прижал трубку к уху и, дождавшись ответа, сказал:

– Все готово.

– Обошлось без осложнений?

«Сержант» сделал паузу перед ответом, и она не осталась незамеченной.

– Что такое? – рыкнули ему в ухо, и он, поморщившись, отодвинул телефон. Напарник сочувственно глянул на него и отвел глаза.

– Груз у нас, а об остальном я хотел бы доложить, когда приедем, – собравшись с духом, предложил Спиридонов.

– Идет. Жду тебя через полчаса.

В трубке раздались гудки отбоя.

«Сержант», которого на самом деле звали Игорем Савушкиным, нервно скрипнул зубами: ехать до шефа оставалось не меньше сорока минут, а по московским пробкам – и все полтора часа.

– Через полчаса, значит, ждет… – пробормотал он и наклонился к шоферу.

– Давай не по кольцу, а напрямую, не то с нас головы снимут.

Машина вильнула вправо, наперерез потоку, бесцеремонно подрезая другие автомобили, и, вызвав за собой шквал сигналов от возмущенных водителей, исчезла в переулке.

Через сорок минут те, кто напал на Антона Белова, стояли перед непосредственным начальством в огромном темном кабинете. Мешочек с бриллиантами лежал на столе: в него никто даже не заглянул, будто исполнители привезли не груз миллионной стоимости, а безделушку.

– Так вы убрали курьера или нет? – спрашивающий казался спокойным, но Игорь порадовался, что его и начальство разделяет широкий стол.

– Я выстрелил в него, как и должен был, – торопливо отчитался он.

– Ранил, но перевозчик сумел убежать в подъезд и выбрался на крышу. Мы преследовали его, он попытался перебраться на соседнее здание и свалился.

– Уверены, что он разбился?

– Абсолютно. Там пятый этаж, он упал на асфальт.

– Как помидорка, – вдруг подал голос второй исполнитель и даже осмелился хихикнуть.

– Вы видели тело своими глазами? – настойчиво спросил человек за столом.

– Конечно, – без тени колебания в голосе соврал Игорь, подумав, что будет лишним уточнять подробности.

Они ведь и в самом деле видели издалека, как беглец забрался на ограждение, пошел по нему, балансируя, внезапно махнул руками и сорвался. В соседнем дворе, куда он упал, поднялся такой визг, что они сочли за лучшее убраться оттуда немедленно.

– Разбился он, это точно, – повторил для убедительности «сержант».

– Наверное, упал из-за раны. Может, уже был мертв, когда падал.

– Ну хорошо… Про оружие не забыли?

– Нет, бросили там.

Шеф кивнул уже благосклоннее, подвинул к себе мешочек и рассеянно вытряхнул на стол его содержимое. Перебрал толстыми пальцами бриллианты, словно речные камешки, и вдруг рука его замерла над ними.

Он поднял глаза на исполнителей, и те подались назад, еще не понимая, что случилось, но предчувствуя неладное.

– Где остальное? – угрожающе проговорил шеф.

– Что – остальное? – непонимающе переспросил Игорь.

– Ты что, дурак?! – взорвался тот.

– Где остальные камни?!

Он потыкал пальцем в бриллианты и с такой силой щелкнул по последнему, что тот отлетел на край стола.

– Здесь – четырнадцать! А должно быть – двадцать восемь! Где еще половина?! Вы, придурки, где остальная часть?!

«Сержант» побледнел.

– Это все, что было!

– Точно, не было больше, – опасливо подал голос из-за его спины напарник.

– Вы курьера обыскали? Я вас спрашиваю, вы его обыскали? Не верхнюю одежду обшарили, а всего, включая трусы?