Правила лучших CEO. История и принципы работы восьми руководителей успешных компаний Торндайк Уильям

Путь Кэтрин Грэм к должности президента и СЕО The Washington Post Company был крайне необычным. Дочь видного финансиста (и владельца Washington Post) Юджина Мейера, она выросла в привилегированной среде (с прислугой, закрытыми школами, загородными домами и путешествиями по миру). В 1940 году Кэтрин вышла замуж за Филиппа Грэма, блестящего юриста – выпускника Гарварда и протеже судьи Верховного суда Феликса Франкфуртера. В 1946 году Мейер предложил Грэму управлять компанией, с чем тот с переменным успехом справлялся вплоть до своей внезапной смерти – самоубийства в 1963 году. После трагической смерти мужа Кэтрин неожиданно обнаружила в себе интерес к семейному бизнесу и решила возглавить его.

Не будет преувеличением сказать, что Грэм была абсолютна не подготовлена к этой роли. Она, 46-летняя мать четверых детей, не работала с момента рождения первого ребенка – то есть почти 20 лет. А после неожиданной смерти Фила вдруг оказалась единственной женщиной – руководителем бизнеса уровня компаний из списка Fortune 500. Естественно, поначалу это повергло ее в шок. История Кэтрин Грэм широко известна и лучше всего рассказана в ее автобиографии Personal History («Личная история»), опубликованной в 1997 году и получившей Пулитцеровскую премию.

В меньшей степени говорилось о том, что сделала Грэм для акционеров. С момента IPO в 1971 году и до ухода Грэм в отставку в 1993-м совокупная годовая доходность для акционеров достигла невероятных 22,3 %, опередив индекс S&P (7,4 %) и конкурентов (12,4 %). Доллар, вложенный в компанию при первичном размещении ее акций (IPO), стоил 89 долларов к тому времени, когда Грэм ушла в отставку. Для сравнения, за тот же период в среднем по отрасли этот показатель составил бы 14 долларов, а в случае с S&P – 5 долларов. Как показано на рис. 5.1, Грэм обогнала индекс S&P в 18 раз, а конкурентов – более чем в шесть раз. Все 22 года руководства компанией она просто-напросто была лучшим управляющим в газетной индустрии страны, оставив всех далеко позади.

Когда Грэм стала президентом The Washington Post Company 20 сентября 1963 года (всего за два месяца до гибели ее друга Джона Кеннеди), она унаследовала компанию, сильно разросшуюся под руководством ее мужа Фила и владевшую портфелем медиаактивов, включая саму газету Washington Post (одну из трех основных газет на растущем рынке округа Колумбия), журнал Newsweek и три телеканала во Флориде и Техасе.

Рис. 5.1. Совокупная доходность для акционеров The Washington Post Company (WPO) при Грэм существенно превысила показатель S&P 500 и конкурентов. Источник: Center for Research in Security Prices (CRSP)

* Скорректированный показатель с учетом дробления акций и выплаты дивидендов в денежной форме.

** Сопоставимые компании включают Gannett Co., Knight Ridder, Media General, The New York Times Company и Times Mirror Company, взвешенные по рыночной капитализации.

Примечание. Для целей рисунка в качестве исходной точки руководства Грэм WPO принимаем не 1963 год, а 1971-й (когда компания стала публичной).

Следующие несколько лет Кэтрин постепенно привыкала к новой роли и знакомилась с бизнесом, советом директоров и менеджерами. В 1967 году она впервые заявила о себе, когда приняла первое важное кадровое решение, заменив главного редактора газеты Washington Post Расса Уиггинса на дерзкого 44-летнего Бена Брэдли, помощника редактора из Newsweek.

В 1971 году по рекомендации совета директоров Грэм решила сделать компанию публичной (посредством IPO), что позволило бы привлекать капитал для финансирования приобретений. За неделю до первичного размещения акций газета Washington Post оказалась вовлечена в скандал, связанный с секретными материалами Пентагона (так называемыми Pentagon Papers) о войне во Вьетнаме, которые показывали военное ведомство США далеко не в лучшем свете. К тому моменту New York Times уже имела судебный запрет на публикацию этих документов, а Грэм получила предупреждение от администрации Никсона о возможном отзыве лицензии на вещание в том случае, если она напечатает данные из Pentagon Papers. Это не только ставило под угрозу размещение акций компании, но и могло лишить ее одного из основных источников прибыли. Не получив внятной юридической поддержки, Грэм пришлось целиком и полностью положиться на себя, и она решила идти вперед. Материалы были опубликованы, благодаря чему Washington Post завоевала репутацию серьезного и уважаемого издания. Администрация Никсона не оспорила лицензии на вещание, а IPO компании прошло весьма успешно и принесло 16 млн долларов.

В 1972 году при поддержке Грэм Washington Post провела ряд журналистских расследований о нарушениях со стороны республиканцев в ходе предвыборной президентской кампании, в конечном счете переросших в Уотергейтский скандал. Брэдли и два молодых журналиста, Карл Бернстайн и Боб Вудворд, активно освещали это громкое дело на страницах издания, что в конце концов привело к отставке Ричарда Никсона летом 1974 года. Этот журналистский успех принес Washington Post Пулитцеровскую премию (одну из восемнадцати в бытность Брэдли главным редактором издания) и сделал газету единственным конкурентом New York Times. Проявления недовольства и угрозы со стороны администрации Никсона продолжались на протяжении всего Уотергейтского скандала, но Грэм решительно не обращала на них внимания.

Часть средств, полученных от IPO, Грэм направила на покупку Trenton Times – газеты в Нью-Джерси, оказавшейся весьма посредственной. Она публиковалась ежедневно после обеда и входила в сегмент двухстраничных газет с высочайшим уровнем конкуренции. Из этого не самого удачного опыта Грэм вынесла ценный урок и в дальнейшем с большой осторожностью подходила к вопросу приобретений.

В 1974 году неизвестный инвестор начал скупать акции The Washington Post Company и в конце концов приобрел 13 %. Проигнорировав рекомендации совета директоров, Грэм встретилась с незнакомцем (им оказался Уоррен Баффет) и предложила ему стать членом совета. Вскоре Баффет превратился в ее бизнес-наставника и помог выбрать уникальный курс в управлении.

В 1975 году компания столкнулась с массовыми забастовками, которые возглавлял мощный союз журналистов; они начались с поджога бастующими типографии. Грэм, проконсультировавшись с Баффетом и остальными членами совета директоров, решила противостоять этим действиям. Пропустив всего один день публикации, они с Брэдли (и ее 27-летним сыном Дональдом) собрали костяк команды и выпускали газету 139 дней подряд, пока журналисты наконец не согласились пойти на существенные уступки.

Эта забастовка оказалась мучительным опытом для всех вовлеченных в нее людей (в какой-то момент один из пикетчиков был замечен в футболке с надписью «Фил застрелил не того из Грэмов»), но уступки, которых добилось руководство, ощутимо улучшили рентабельность Washington Post и стали поворотным моментом для всей индустрии: это был один из первых случаев, когда крупное издание смогло противостоять бастующим. Для Грэм это событие стало поворотной точкой, своего рода «бизнес-эквивалентом Уотергейта». С этого момента более ни у кого не возникало вопроса, кто главный в The Washington Post Company.

Именно в это время, после ряда консультаций с Баффетом, Грэм приняла еще одно неординарное решение – начала активно скупать собственные акции (как в свое время Генри Синглтон и Том Мерфи). В течение следующих нескольких лет она выкупила почти 40 % акций компании по самой низкой цене. Показательно, что никто из крупных издателей не последовал ее примеру.

В 1981 году произошли два важных события. Во-первых, давний соперник Post – газета Washington Star – после нескольких лет сокращений тиража все-таки закрылась. Это сделало Washington Post, с ее экономной «постзабастовочной» структурой расходов, монополистом на рынке ежедневных столичных газет, что привело к существенному увеличению тиража и рентабельности, и так продолжалось в течение десяти лет.

Во-вторых, после предпринятых в 1970-е годы четырех неудачных попыток Грэм наконец нашла сильного исполнительного директора в лице Дика Симмонса. После прихода в компанию Симмонс, ранее работавший в Dun & Bradstreet (другом многоотраслевом медиахолдинге), сразу же принялся за модернизацию процессов в тех подразделениях, которые показывали меньшую относительную прибыльность. Это положило начало новой эры существенного роста рентабельности компании и подчеркнуло важную роль, которую играли в успехе СЕО-аутсайдеров эффективные управленцы, бравшие на себя решение операционных вопросов.

Симмонс привнес в компанию свой талант руководителя и при поддержке Грэм избавился от газеты Trenton, изменил систему вознаграждений, сделав акцент на бонусной составляющей, и настойчиво требовал от сотрудников опережения конкурентов по динамике и результатам. За несколько лет рентабельность газет и телеканалов компании увеличилась почти вдвое, что обеспечило стремительный рост прибыльности бизнеса.

Пик в заключении сделок в газетной индустрии пришелся на 1980-е годы. Цены взлетели до небес на фоне увеличения прибылей и коэффициентов стоимости. И только Грэм оставалась в стороне. The Washington Post Company внимательно рассматривала многие варианты сделок, включая крупные газеты в Айове, Техасе и Кентукки, но сделала только два приобретения, и оба – небольшие. Важно понимать, сколь необычным казалось такое сдержанное поведение в тепличном климате с середины до конца 1980-х годов. Это был «путь одиночки», который вызывал массу комментариев со стороны коллег и прессы. Положение усугублялось еще и тем, что Грэм была единственной женщиной-руководителем в довольно закрытой индустрии, где доминировали мужчины.

Следует отметить, что бльшая часть приобретений The Washington Post Company под управлением Грэм приведет компанию в новые сферы бизнеса, не связанные с издательским делом и телевещанием. В 1983 году один из новых нанятых Симмонсом сотрудников Алан Спун, ранее работавший консультантом по вопросам управления, провел глубокое изучение рынка, после чего компания удачно вышла в сегмент сотовых телефонов. Она купила франшизы на рынках шести крупных городов, включая Детройт, Вашингтон и Майами, за 29 млн долларов. В 1984 году The Washington Post Company приобрела бизнес Стенли Каплана по подготовке к прохождению тестов и сдаче экзаменов, обеспечив себе тем самым неплохие позиции в сфере образования. Наконец, в 1986 году Грэм благодаря своевременной рекомендации Баффета сделала свое самое большое приобретение: купила системы кабельного телевидения Capital Cities за 350 млн долларов. Каждое из этих направлений в дальнейшем сыграет важную роль для компании.

В начале 1988 года, когда оценки стоимости повсеместно росли, Грэм решила продать принадлежавшие ей активы в секторе телефонии, поскольку для разработки систем сотовой связи требовались большие капиталовложения. Эта сделка принесла ей 197 млн долларов, обеспечив исключительную доходность инвестиций.

В период экономического спада в начале 1990-х, когда обремененные долгами конкуренты были вынуждены отойти в сторону, The Washington Post Company стала в нехарактерной для себя манере скупать другие компании. Пользуясь резким падением цен, она приобрела системы кабельного телевидения, недостаточно успешные телеканалы и несколько образовательных бизнесов.

Когда Грэм покидала свой пост председателя совета директоров в 1993 году, The Washington Post Company была самой многопрофильной среди всех представителей отрасли, получая почти половину выручки и прибыли от активов, не связанных с издательской деятельностью. Такая диверсификация позволит компании и в дальнейшем динамично развиваться под руководством сына Кэтрин – Дональда.

Грэм великолепно справилась с работой, доставшейся ей по наследству, что нечасто бывает в семейном бизнесе. С конца 1980-х она начала готовить следующее поколение лидеров компании, включая Дональда, который заменил ее на посту СЕО в 1991 году, а также Алана Спуна, который стал СОО вместо своего наставника Дика Симмонса в том же 1991-м. Когда Грэм ушла в отставку в возрасте 76 лет, талантливые молодые менеджеры взяли на себя руководящую роль в важнейших подразделениях компании – кабельном телевидении (Том Майт) и образовании (Джонатан Грейер). Их талант и лидерские качества позволили The Washington Post Company следующие 15 лет стабильно опережать конкурентов.

Основные слагаемые успеха

Грэм под опекой Баффета оказалась эффективным, даже, можно сказать, уникальным специалистом по распределению активов. Ее подход к этому вопросу характеризовался низким для индустрии уровнем дивидендов и заимствований, значительным обратным выкупом акций, относительно редкими приобретениями и осторожным подходом к капиталовложениям. Давайте рассмотрим эти сферы и начнем с источников капитала компании.

Во время правления Грэм The Washington Post Company неизменно генерировала солидный денежный поток, а в 1980-е годы ее рентабельность существенно возросла, поскольку после закрытия газеты Star выручка стабилизировалась, а Дик Симмонс добился увеличения рентабельности во всех подразделениях. В дополнение к потоку денежных средств у компании были еще два источника финансирования, хотя оба они редко задействовались, – займы и продажа активов.

Грэм, как правило, с осторожностью подходила к использованию заемных средств, а The Washington Post Company имела наиболее консервативный бухгалтерский баланс среди издателей. Грэм привлекла значительное долговое финансирование только один раз – при покупке системы кабельного телевидения Capital Cities в 1986 году. При этом солидный денежный поток компании Грэм позволил погасить бльшую часть этой долговой нагрузки менее чем за три года.

The Washington Post Company при Грэм, как и Berkshire Баффета, редко продавала действующий бизнес и воздерживалась от отделения компаний, предпочитая долгосрочную модель непосредственного владения. Компания сделала одно-единственное исключение из этих правил в начале 1988 года, когда решила продать свои активы сотовой связи, получив при этом исключительный доход от инвестиций.

Грэм распределяла деньги очень осторожно. Во время руководства компанией она поддерживала минимальный уровень дивидендов, считая, что они неэффективны с точки зрения налогообложения. Опять же стоит подчеркнуть обратную сторону этого подхода, особенно в газетной индустрии, где у семей-основателей (многие члены которых обычно зависели от дивидендных доходов) была большая доля собственности. The Washington Post Company при Грэм стабильно платила самые низкие дивиденды по сравнению с большинством конкурентов, поэтому у нее была самая высокая нераспределенная прибыль.

При распределении ее Грэм советовалась с Симмонсом, Баффетом и еще одним директором – Дэном Берком из Capital Cities. Все решения о капиталовложениях проходили строгий отбор, критерием которого были солидные доходы от инвестированного капитала. Как говорил Алан Спун: «Система находилась полностью в федеральном подчинении, и все избыточные денежные средства направлялись в головной офис. Менеджеры должны были аргументировать все программы капиталовложений. Главный вопрос формулировался так: как лучше использовать каждый следующий доллар? И компания проявляла строгость и скетицизм при ответе на него».

Такая дисциплина научила Грэм аккуратно относиться к инвестициям. В 1980-е годы многие крупные издательства тратили сотни миллионов долларов на установку нового оборудования для печати и допечатной подготовки, позволяющего сократить срок поставки продукции и делать цветную печать. Грэм, единственная среди СЕО, воздерживалась от этого и была последней среди основных игроков, кто использовал старомодную типографскую печать. Она откладывала дорогие инвестиции в новое оборудование до тех пор, пока расходы на него не сократились, а его преимущества не были доказаны на опыте конкурентов.

Подход Грэм к приобретениям характеризовался двумя аспектами – терпение и диверсификация. Годы ее руководства компанией, начиная с момента IPO, были отмечены ростом прибыли и оценочных коэффициентов, хотя за этот период и было два серьезных спада – в середине 1970-х и в начале 1990-х. Иными словами, стоимость медийных активов сильно колебалась в те времена, когда Грэм была у руля компании, но она проявила себя в этих условиях как дальновидный штурман.

Уровень активности Грэм был зеркальным отражением макроэкономической ситуации, с двумя большими периодами обратного выкупа акций и приобретений (в начале и конце ее карьеры), прервавшими долгий период бездействия, на долю которого приходится бльшая часть срока ее руководства компанией.

Вместе с советом директоров Кэтрин подвергала строгой аналитической проверке все потенциальные сделки. Как кратко сформулировал Том Майт: «Приобретения должны были приносить минимум 11 % денежного дохода за десятилетний период владения данным активом без привлечения заемных средств». Этот вроде бы простой тест оказался весьма эффективным фильтром, но, как говорит Майт: «Очень мало сделок прошло через это сито. Все приобретения компании подчинялись одному правилу: ждать нужной сделки».

Как мы уже говорили, во время бума на заключение сделок в 1980-е годы Грэм предпочитала оставаться в стороне от этого процесса. Как говорит сегодня ее сын Дональд: «Если компания не заключала тогда сделок, значит, они были не очень важными. Еще одна крупная газета могла стать якорной цепью на нашей шее сегодня». Единственная инвестиция в газетный бизнес, которую The Washington Post Company сделала за эти десять лет, была весьма основательной – покупка миноритарного пакета в Cowles Media, издателе газеты Minneapolis Star Tribune и нескольких небольших ежедневных газет. Эти акции были приобретены вне аукциона по привлекательной цене благодаря долгим отношениям между семьями Грэм и Каулес.

Баффет сыграл в этом направлении ключевую роль, став высшей инстанцией для Грэм в вопросах распределения денежных средств. Он взвешивал все важные решения, включая капиталовложения, а особо активное участие принимал в поглощениях. При этом Баффет не давал прямых указаний. По словам давнего члена совета директоров и партнера компании Cravath, Swaine Джорджа Джиллеспи: «Он никогда бы не сказал “Не делай этого”, но иногда более тонко, между строк, намекал: “Я, наверное, не стал бы этого делать по таким-то причинам, но поддержу тебя в любом твоем решении”. Его аргументация, однако, была неизменно убедительной и, как правило, побуждала быть сдержанным».

Бльшая часть поглощений The Washington Post Company под руководством Грэм привела компанию в новые сферы бизнеса, где конкуренция была не столь интенсивна, а оценки стоимости более разумны. Самыми значимыми среди таких покупок было приобретение бизнеса по подготовке к тестам и экзаменам Стенли Каплана, позволившее выйти на рынок образовательных услуг, и крупная сделка 1986 года по покупке компании Capital Cities, ставшая для Грэм отправной точкой в стремительно растущем бизнесе кабельного телевидения.

Сделка с Capital Cities была крупной и совершенно незапланированной и, как и сделка с Cowles, подчеркнула дисциплинированный подход Грэм к поглощениям. Когда Федеральное агентство по связи вынудило Capital Cities избавиться от систем кабельного телевидения после приобретения ABC, Уоррен Баффет договорился об эксклюзивном коммерческом предложении для The Washington Post Company. Грэм увидела большой потенциал у этого направления бизнеса, и, быстро проанализировав ситуацию, она и ее команда согласились приобрести системы кабельного телевидения за привлекательную цену – 1000 долларов в расчете на абонента. Важно отметить, что в сделке не участвовал ни один инвестиционный банкир.

Не свойственная Грэм покупательская активность, проявившаяся в период экономического спада в начале 1990-х, оказалась столь же показательной. Имея исключительно сильный бухгалтерский баланс, она стала активным покупателем, тогда как обремененные долгами конкуренты не могли себе этого позволить. Используя преимущества заметного снижения цен, The Washington Post Company выгодно купила несколько кабельных систем, ряд не самых успешных телеканалов в Техасе и образовательных компаний. Все эти приобретения оказались чрезвычайно выгодными для акционеров.

Обратные выкупы акций были еще одной важной статьей расходов для Грэм в распределении капитала. Как только Баффет показал убедительные доказательства прибыльности таких операций, она инициировала программу обратных выкупов. В результате Грэм создала значительную стоимость для своих акционеров, скупив огромное количество собственных акций (в конечном счете почти 40 %). Бльшая их часть была приобретена в 1970-х – начале 1980-х годов с однозначным показателем P/E. Как говорит опытный инвестор Росс Глотцбах из Southeastern Asset Management: «Не все обратные выкупы одинаковы – она же купила большими кусками и в нужное время». На рис. 5.2 видно, что Грэм была единственной в газетной индустрии, кто активно выкупал собственные ценные бумаги и кому пришлось преодолеть сильное сопротивление совета директоров. Джордж Джиллеспи объясняет: «В те дни обратный выкуп акций был явлением весьма необычным». (Баффет, доля участия которого в компании изначально составляла 13 %, никогда не продавал свои акции и на сегодняшний день имеет более 22 %.)

Рис. 5.2. The Washington Post Company (WPO), единственная из издателей, выкупила значительный процент своих акций в обращении (38,5 %) Источник: Compustat и Center for Research in Security Prices (CRSP)

По иронии судьбы, в начале 1980-х консалтинговая компания McKinsey рекомендовала The Washington Post Company остановить программу выкупов. Грэм следовала совету McKinsey немногим более двух лет, до тех пор пока вновь не прислушалась к совету Баффета и не возобновила эту программу в 1984 году. Дональд Грэхем считает, что столь «ценный» совет McKinsey стоил акционерам The Washington Post Company сотни миллионов долларов неполученной стоимости, и называет его «самыми дорогими консультационными услугами, которые когда-либо были оказаны!».

Если говорить о распределении ресурсов в более широком смысле слова (учитывая человеческие ресурсы), то одной из характерных управленческих черт Грэм была ее уникальная способность распознавать таланты и привлекать их в компанию и совет директоров. Она могла казаться равнодушной, но у нее было необыкновенное чутье на людей; Алан Спун даже назвал ее как-то «непревзойденным координатором». Конечно, некоторые из выбранных ею людей были настоящим эталоном истеблишмента – включая директоров, таких как бывший министр обороны Роберт Макнамара, и ряд юристов из компании высшего дивизиона Cravath, Swaine в Нью-Йорке. Однако многие ее решения оказались явно неординарными. Особенно стоит отметить три.

Первое было принято в 1967 году, когда она назначила Бена Брэдли, молодого малоизвестного ассистента шеф-редактора Newsweek, главным редактором Washington Post вместо Расса Уиггинса. Выбор главного редактора издания, то есть человека, который всецело берет на себя ответственность за содержание и подачу материала в нем, всегда было наиболее важным кадровым решением. Грэм пришла к заключению, что ей нужен более молодой редактор, который готов воспринимать стремительно меняющийся политический ландшафт и культуру конца 1960-х. Когда она впервые сказала об этой идее Брэдли, н с ходу ответил: «Я бы многое отдал за такую работу». Трудно себе представить более ярко выраженного антипода Уиггинса, чем Брэдли, у которого к тому же не было опыта управления газетой.

Однако Кэтрин не ошиблась. Брэдли оказался смелым редактором с хорошей интуицией и умело провел газету сквозь «новостные тернии и звезды» 1970-х. Он как магнит притягивал в издание лучшие молодые журналистские таланты. Их приток вкупе с инновациями, такими как запуск первого в стране раздела о стиле, привел к стабильному увеличению тиража на протяжении 1970–1980-х годов и стал важным генератором роста прибыли компании.

Свое второе решение Грэм приняла во время серьезного медвежьего рынка 1974 года, когда новый инвестор скупил большой пакет акций The Washington Post Company, вызвав тем самым волну беспокойства в компании. Совет директоров, который достался ей в наследство и состоял из опытных местных бизнесменов и закадычных друзей ее мужа, с подозрением отнесся к новичку Грэм. Хотя Кэтрин становилась все более напористой в журналистских делах, в вопросах бизнеса она по-прежнему часто прислушивалась к суждениям и рекомендациям.

Однако в этом случае она настояла на своем и решила встретиться с новым инвестором. К ее чести, она мгновенно распознала его уникальные способности и, вопреки рекомендациям совета директоров, пригласила в компанию, сделав своим основным доверенным лицом и советником в бизнесе. Она дала ему лишь единственную инструкцию: «Будьте обходительным и не раньте мои чувства».

Решение принять Баффета в свой круг было в высшей степени независимым и необычным для того времени, ведь в середине 1970-х годов его практически никто не знал. Опять же, выбор наставника – крайне важный момент для любого руководителя, и Грэм сделала нестандартный, но очень хороший выбор. Как сказал ее сын Дональд: «Вычислить этого относительно неизвестного парня было гениальным, одним из лучших предпринятых ею действий».

Третьим кадровым решением – более традиционным, но не менее важным – был наем Симмонса в 1981 году. Учитывая неопытность Грэм в операционных процессах, найти правильного человека на должность исполнительного директора было особенно важно. Грэм понадобилось много времени на поиски. Она была требовательной и не стеснялась делать кадровые перестановки, она уволила четырех СОО в 1970-е годы, прежде чем нашла Симмонса. В следующие десять лет Симмонс продолжит оптимизировать операционную деятельность и наращивать рентабельность по обоим направлениям – и в газетном бизнесе, и в телевещании.

Симмонс разделял пристрастие Грэм к децентрализации и с ее одобрения поставил грамотных людей на ключевые позиции в основных подразделениях компании. Он также предоставил менеджерам свободу действий и привязал уровень их вознаграждения к результатам работы.

У The Washington Post Company исторически была склонность к децентрализации и экономному подходу при формировании штата головного офиса, уходящая корнями во времена Юджина Мейера и Фила Грэма, – оба они были абсолютно уверены в своих суждениях и не испытывали потребности окружать себя многочисленными советниками. Данная тенденция стала более профессиональной и резко выраженной в период правления Грэм и Симмонса. Грэм прикладывала немало усилий, чтобы выявить лучших людей, а затем спокойно давала им возможность работать самостоятельно. Ее сын Дональд под влиянием Баффета и Дэна Берка усилил акцент на децентрализации. Он сказал, что на сегодняшний день, по его мнению, «The Washington Post Company – одна из самых децентрализованных компаний в стране».

Вспоминая, как отец передавал бразды правления ее 31-летнему мужу, Грэм тоже не боялась делегировать полномочия перспективным молодым менеджерам. Том Майт, который позже будет блестяще управлять подразделением кабельного телевидения, стал руководителем самого крупного инвестиционного проекта в истории компании, новой типографии в Спрингфилде, в возрасте 30 лет и сумел сэкономить на нем 30 % выделенного бюджета. Алан Спун был назначен СОО компании в 39 лет, Джонатан Грейер возглавил подразделение образовательных услуг в 29 лет, а Дональд стал издателем Washington Post в 33 года.

Несмотря на явные успехи, Грэм время от времени беспокоили приступы неуверенности в себе, хотя она и руководила компанией почти 30 лет. К счастью, она была волевой, независимой женщиной и спокойно принимала нестандартные решения – например, отказалась выполнять требования бастующих, игнорировала неоднократные угрозы со стороны администрации Никсона и не обращала внимания на других издателей, когда те подвергали сомнению ее одержимость обратным выкупом акций или нерешительность в отношении поглощений. В конечном счете она оставила после себя журналистское и финансовое наследство, которому позавидовали бы все конкуренты, причем сделав это в своем особом стиле. Как сказал Бен Брэдли с задумчивой улыбкой: «Она просто очень классная».

Постскриптум: история двух компаний

Трудно найти еще один бизнес, который за последние 20 лет настолько впал в немилость, как газетная индустрия. Некогда эталон неуязвимости (словно крепость с «широкими рвами вокруг»[43]) с огромными преимуществами на местных рекламных рынках, сейчас он находится в состоянии упадка. Крупнейшие газеты борются за место под солнцем в очень конкурентной среде, пополнившейся новыми лицами в виде сильнейших онлайн-игроков, таких как Google и т. д. Несколько крупных сетей уже объявили себя банкротами, и это продолжительное снижение не могло не отразиться на ценах акций компаний отрасли. За последние восемь лет они упали более чем на 60 %.

The Washington Post Company под руководством Дональда Грэма, конечно, не обладала иммунитетом от всех этих перемен. Тем не менее компании все же удалось показать не столь печальную динамику относительно конкурентов – за тот же период она потеряла только 40 % своей стоимости благодаря сильным показателям подразделений, не связанных с издательской деятельностью.

Не стоит забывать, что СЕО могут играть только теми картами, которые им сдает рынок. Дональд Грэм как глава крупной корпорации получил плохие карты, хотя благодаря прошлым усилиям Кэтрин в плане диверсификации карты эти оказались все же лучше, чем у других представителей индустрии. При этом он играл ими намного лучше конкурентов, придерживаясь принципов своей матери: делая выборочные приобретения, активно и с выгодой проводя обратные выкупы (в том числе 20 % акций в обращении в 2009–2011 годах) и удерживая относительно низкий уровень дивидендов.

В отличие от него другая известная публичная компания, также представляющая собой семейный бизнес, – New York Times Company Сульцбергера – за тот же период переплатила за интернет-портал (Ask.com), построила вычурное здание для головного офиса в центре Манхэттена… и потеряла почти 90 % своей стоимости.

В последние более чем 50 лет акции компаний – производителей потребительских товаров в упаковке[44], включая такие известные марки, как Campbell Soup, Heinz и Kellogg, принято было считать «голубыми фишками»[45] благодаря сочетанию прогнозируемого роста, устойчивости к замедлениям экономики и стабильным дивидендам. Эти компании долго были эталоном финансового консерватизма: лишь иногда привлекали заимствования, четко выплачивали дивиденды и редко проводили обратный выкуп акций. Большинство из них следовали моде и активно расширяли сферу деятельности в 1960–1970-х годах в погоне за синергией, и многие закончили ресторанным и сельскохозяйственным бизнесом в поиске эфемерных преимуществ «вертикальной интеграции».

Ralston Purina, долгие годы занимавшаяся производством кормов для домашних животных, была типичным представителем этой группы и в начале 1980-х годов входила в список Fortune 100. В 1970-е под руководством СЕО Хэла Дина компания следовала тем же курсом, что и конкуренты. Она расходовала огромные средства, полученные от своего традиционного бизнеса, на программу диверсификации, в результате которой стала владелицей целого набора самых разных активов – от грибных и соевых хозяйств до сети ресторанов фастфуда Jack in the Box, хоккейной команды St. Louis Blues и горнолыжного курорта Keystone в Колорадо. На момент, когда Дин в 1980 году объявил о своем уходе, цена акций Ralston Purina не менялась в течение десяти лет.

В связи с заявлением Дина совет директоров компании начал активно искать ему замену, рассматривая обширный список кандидатов как внутри Purina, так и за ее пределами. По мере развертывания поиска количество претендентов росло (в их число вошел и Том Уайман, ставший позднее СЕО компании CBS). Когда процесс подбора уже близился к концу, один давний сотрудник компании, который даже не был потенциальным внутренним кандидатом, существенно увеличил свои шансы на успех. По собственной инициативе он подал на рассмотрение совету директоров конспект, где детально изложил свою стратегию развития компании. После прочтения этого документа влиятельный директор Мэри Лоуренс (основатель рекламного агентства Wells, Rich, Greene) отправила ему телеграмму: «В яблочко». В течение нескольких дней Билл Стиритц получил эту должность.

Траектория развития карьеры Билла Стиритца не похожа на путь, проделанный другими описанными в этой книге СЕО. Стиритц проработал в компании 17 лет, прежде чем стать ее СЕО в 47-летнем возрасте. За этой, казалось бы, поступательной и вполне традиционной биографией скрывался человек с независимым складом ума, ставший в итоге инициатором серьезных перемен. Когда он возглавил компанию, никто и помыслить не мог, какие радикальные трансформации в Ralston за этим последуют и какое влияние он окажет на конкурентов в производстве продуктов питания и в индустрии потребительских товаров в упаковке в целом.

У Стиритца было необычное для СЕО образование. Отучившись всего год в Университете Арканзаса, он ушел служить в ВМС на четыре года. Любопытно, что за время службы он довел до совершенства умение играть в покер и умудрился накопить денег для оплаты обучения. Отслужив, он продолжил учебу в Северо-Западном университете, который окончил с дипломом по специальности «экономика и управление». У него не было степени MBA. При этом коллеги и аналитики с Уолл-стрит нередко называли его «умником», и словно в подтверждение тому Стиритц все же получил магистерскую степень по европейской истории в Сент-Луисском университете (к этому моменту он уже перешагнул 30-летний возрастной рубеж).

После Северо-Западного университета Стиритц работал в Pillsbury Company, начав с раскладывания круп на полках магазинов в Северном Мичигане. По его мнению, этот стартовый опыт помог лучше понять основные составляющие каналов дистрибуции. Затем его назначили менеджером по выпуску продукции (product manager), благодаря чему он получил представление о маркетинге потребительских товаров в упаковке. Решив узнать специфику медийного и рекламного бизнеса, он через два года ушел в рекламное агентство Gardner Advertising в Сент-Луисе. Во время работы в Gardner проявился его интерес к количественному подходу в маркетинге. Он стал одним из первых пользоваться рейтингами, которые составляла компания Nielsen, и досконально изучил взаимосвязь между долей на рынке и затратами на продвижение продукции.

Стиритц присоединился к Ralston Purina в 1964 году в возрасте 30 лет. Он пришел в подразделение, занимавшееся крупами и кормами для животных и долгое время считавшееся не самым перспективным для Ralston. Проработав несколько лет на ответственных должностях, он стал генеральным менеджером этого направления в 1971 году. За время его руководства бизнес существенно вырос, а операционная прибыль увеличилась в 50 раз благодаря запуску новых продуктов и расширению ассортимента.

Стиритц лично контролировал разработку кормов Purina Puppy и Cat Chow – двух наиболее успешных продуктов за всю историю этой индустрии. Он обладал аналитическим складом ума, имел врожденную способность оперировать цифрами и отличался не самым покладистым характером. Все это помогло ему за покерным столом и сослужит хорошую службу, когда он станет СЕО.

Заняв пост СЕО в 1981 году, Стиритц сразу же приступил к реструктуризации компании. Он оценил привлекательные экономические аспекты портфеля ее брендов и оперативно провел реорганизацию в тех подразделениях, которые, на его взгляд, предлагали сочетание высокой рентабельности и низкой потребности в капитале. Отказавшись от стратегии своего предшественника, он решил избавиться от подразделений, которые не отвечали его критериям с точки зрения прибыльности.

В первые годы руководства Стиритц продал сеть ресторанов фастфуда Jack in the Box, грибные хозяйства и хоккейный клуб St. Louis Blues. Продажа Blues была воспринята Уолл-стрит и местным бизнес-сообществом как сигнал о том, что новый СЕО будет использовать свой особый подход к управлению Ralston.

Стиритц продолжил продажу непрофильных активов, включая соевые хозяйства, рестораны и продовольственные подразделения, в результате чего Ralston стала компанией исключительно брендовой продукции. В этом отношении он очень напоминал Уоррена Баффета в его первые дни в Berkshire Hathaway, когда тот перенаправлял капитал из текстильного бизнеса с низкой доходностью в более прибыльные отрасли – страхование и медиа.

С начала 1980-х годов, после первого раунда разукрупнений, Стиритц заключил две солидные сделки на общую сумму, равную 30 % совокупной стоимости Ralston; обе они были в значительной степени профинансированы за счет заимствований. Одна из этих сделок – с производителем хлебобулочных изделий компанией Continental Baking – добавила в линейку Ralston бренды Twinkies и Wonder Bread. Стиритц купил Continental у многоотраслевого конгломерата ITT, где эта компания была единственным бизнесом потребительских товаров в упаковке. Под управлением Ralston дистрибуция Continental была расширена, избыточные затраты устранены, новые продукты выведены на рынок, а денежный поток существенно вырос. Все это создавало значительную стоимость для акционеров.

В 1986 году Стиритц совершил свою самую крупную за все время покупку, приобретя подразделение Energizer Battery у компании Union Carbide за 1,5 млрд долларов (эквивалентно 20 % стоимости Ralston). В то время Union Carbide испытывала серьезные трудности после катастрофы в Бхопале[46], а ее бизнес батареек даже при сильном бренде давно стал непрофильным балластом. Как и ITT, Union Carbide была мотивированным продавцом, не имевшим достаточного опыта в маркетинге потребительских товаров. Стиритц выиграл аукцион по продаже этого актива, заплатив за него, надо сказать, максимально возможную цену. Он считал приобретение выгодным, поскольку оно предлагало удачное сочетание факторов: растущий рынок с двумя основными игроками на нем (дуополия) и недостаточный уровень операционного управления.

Как и в ситуации с Continental, Стиритц занялся улучшением продукции Energizer, усилением маркетинговой поддержки (включая создание и запуск знаменитой «рекламной кампании с кроликом»), расширением дистрибуции и сокращением избыточных расходов. Все это завершило первый этап реструктуризации Ralston, и к концу 1980-х процент выручки Ralston от сегмента потребительских товаров в упаковке увеличился почти до 90 %.

Эта трансформация удивительным образом сказалась на ключевых операционных показателях Ralston. Когда компания сместила акцент в пользу брендовой продукции, рентабельность прибыли до налогообложения выросла с 9 до 15 %, а доходность собственного капитала увеличилась более чем в два раза (с 15 до 37 %). На фоне сокращения общего количества бумаг компании это вызвало исключительный рост прибыли в расчете на акцию (EPS) и доходности для акционеров.

В конце 1980-х Стиритц продолжил оптимизировать портфель брендов, проводя выборочные разукрупнения и приобретения. Бизнес-подразделения, не способные гарантировать приемлемый уровень доходности, были проданы или закрыты. Разукрупнения затрагивали экономически неэффективные продуктовые бренды (в том числе подразделение замороженных морепродуктов Van de Kamp – на редкость ошибочное приобретение) и доставшегося в наследство производителя сельскохозяйственных кормовых добавок Purina Mills, отличавшегося стабильно низкими доходами и ограниченными перспективами роста. Стиритц сосредоточился на основных направлениях бизнеса: производстве батареек и кормов для животных (с прицелом на международные рынки, которые на тот момент еще не были в полной мере освоены). При принятии всех этих решений он руководствовался тщательным анализом потенциальной доходности, которую могли бы получить акционеры.

На протяжении 1990-х Стиритц время от времени проводил обратные выкупы акций и сделки по приобретению, а также начал внедрять относительно новую практику выделения активов, позволявшую оптимизировать портфель брендов. Стиритц пришел к выводу, что даже при относительно децентрализованной корпоративной структуре некоторые бизнесы Ralston не получали должного внимания ни от Уолл-стрит, ни от самой компании. Чтобы исправить положение и минимизировать налоги, Стиритц стал использовать политику выделения активов.

В ходе этого процесса подразделение отделялось от материнской компании в отдельную корпоративную единицу. Акционеры материнской структуры получали соответствующее их доле участие в новой компании и могли сами принимать решение – оставить или продать эти акции. Важно отметить, что процесс выделения активов позволял выявить стоимость небольших бизнес-единиц, лучше организовать систему вознаграждения для руководства и, что немаловажно, отсрочить выплату налога на доходы от прироста капитала.

Стиритц начал программу выделения активов в 1994 году. Тогда решено было вывести бренд сухих завтраков Chex и сегмент горнолыжных курортов в образование под названием Ralcorp. Стиритц остался президентом новой компании, у которой был свой совет директоров и два СЕО. Он и далее продолжил оптимизировать портфель активов Ralston, продав за рекордную цену в 1998 году оставшиеся сельскохозяйственные объекты (включая стремительно растущий бизнес по развитию протеиновых технологий) компании DuPont, вновь избежав при этом налога на доходы от прироста капитала.

Его последним и самым значительным шагом по разукрупнению стало выделение в 2000 году Energizer Holdings, стоимость которого в то время составляла 15 % совокупной стоимости Ralston. Все новообразованные публичные компании показали очень хорошую динамику, а стоимость Ralcorp, некогда вобравшей в себя выделенные активы, на сегодняшний день оценивается в 5 млрд долларов.

Благодаря всем этим решениям Ralston на заре нового тысячелетия превратилась в безусловного лидера на рынке США среди компаний, специализирующихся на производстве кормов для животных. При реализации программы по выделению активов Стиритц понимал, что все это может сделать основной бизнес Ralston более привлекательным для потенциального покупателя. Именно так и получилось, когда в 2001 году к нему обратилась компания Nestl. После долгих переговоров (которые Стиритц традиционно вел сам) швейцарский гигант согласился заплатить за Ralston рекордную сумму в 10,4 млрд долларов. Этот показатель превысил денежный поток компании в 14 раз, а сама сделка стала кульминацией «эпохи Стиритца в Ralston».

В то время как конкуренты показывали неплохую доходность, у Стиритца она была исключительной. За 19 лет пребывания у руля компании он превратил ее в хорошо налаженный, современный бизнес, что не замедлило сказаться на цене акций. Как показывает рис. 6.1, доллар, инвестированный в то время, когда Стиритц стал СЕО, 19 лет спустя стоил бы 57 долларов. Это подразумевает совокупную доходность в 20 %, опережающую показатели как конкурентов (17,7 %), так и S&P (14,7 %).

Рис. 6.1. Стоимость вложения $1 в Ralston Purina

Основные слагаемые успеха

Для Майкла Мобуссена, ныне известного инвестора в Legg Mason, компания Ralston и личность самого Стиритца стали предметом первого исследования в Drexel Burnham в середине 1980-х. Он был восхищен свободомыслием этого СЕО и подробно изучил его деятельность и подходы к распределению капитала (кстати, во многом опираясь на результаты исследований своего наставника Алана Гредитора – аналитика Уолл-стрит, чье мнение Стиритц очень уважал).

Когда Мобуссена попросили кратко сформулировать, что, по его мнению, выделяло Стиритца на фоне остальных, он сказал: «Эффективное распределение капитала… требует определенного темперамента. Чтобы быть успешным, вы должны думать как инвестор – беспристрастно и на перспективу, с абсолютным спокойствием. У Стиритца именно такой склад ума».

Сам Стиритц сравнивал распределение капитала с игрой в покер, в которой ключевую роль играли способности рассчитывать шансы, предугадывать поведение людей и делать крупные ставки, когда шансы всецело складываются в вашу пользу. Он был активным покупателем, столь же комфортно чувствовавшим себя, продавая или отделяя те компании, которые могли отправиться в свободное плавание, на его взгляд.

Как однажды отметила аналитик Goldman Sachs Номи Гез, бизнес по производству продуктов питания считается прибыльным и прогнозируемым, но традиционно имеет невысокие темпы роста. Стиритц единственный среди СЕО публичных компаний отрасли отметил для себя эту закономерность и разработал новый подход к оптимизации акционерной стоимости. На самом деле он коренным образом изменил традиционную парадигму, активно привлекая долговое финансирование для наращивания доходности собственного капитала, отделяя наименее прибыльные компании, приобретая родственные бизнесы и проводя обратный выкуп акций. Тем самым он повторил приемы первых частных фондов прямых инвестиций, включая Kohlberg Kravis Roberts (KKR): они успешно выявили на рынке производителей товаров в упаковке, показывающих отстающую динамику (Beatrice Foods и позднее RJR Nabisco), и провели одни из первых и самых крупных выкупов контрольных пакетов акций, финансируемых за счет заемных средств (LBO)[47]. Интересно отметить, что и Стиритц выставлял заявки на покупку Beatrice и RJR, но они оказались ниже по цене (его заявки на приобретение Gillette и Gatorade также не принесли результатов).

Основными источниками финансовых средств в Ralston во времена Стиритца были внутренние денежные потоки, заимствования и, в особенности на раннем этапе, поступления от продажи активов.

На протяжении всего периода пребывания Стиритца на посту CEO денежные потоки компании от операционной деятельности приносили постоянный и растущий доход. Под его руководством рентабельность заметно улучшилась благодаря как смещению акцента в пользу брендовой продукции, так и децентрализации бизнеса. К моменту продажи Ralston концерну Nestl компания имела самую высокую рентабельность среди производителей потребительских товаров в упаковке.

В своем отношении к займам Стиритц был пионером среди СЕО отрасли, отличавшейся крайне консервативным финансовым менеджментом. Он пришел к выводу, что разумное привлечение заимствований значительно увеличивает доходность для акционеров, а бизнесы с прогнозируемым потоком денежных средств вполне могут наращивать объем долга. Стиритц активно использовал займы для финансирования обратных выкупов акций и приобретений, включая две самые крупные сделки – покупку Energizer и Continental. Как показано на рис. 6.2, Ralston во времена Стиритца стабильно удерживала высокое для индустрии отношение долга к денежному потоку.

Подход Стиритца к продажам активов и разукрупнениям со временем эволюционировал. Он начинал с продаж непрофильных компаний (грибных хозяйств и хоккейной команды), не отвечавших его критериям прибыльности, что позволило обеспечит Ralston необходимым финансированием. В этом отношении для Стиритца не было каких-то неприкосновенных объектов (включая полученную по наследству компанию – производителя кормовых добавок). «Стиритц продал бы все что угодно за адекватную цену», – иронично заметил Мобуссен. В то время Стиритц был сосредоточен на отчуждении непрофильных подразделений по максимально возможной цене и перенаправлении капитала в высокодоходные компании по производству товаров в упаковке (Energizer и бренды Continental Baking).

Рис. 6.2. По уровню долга Ralston стабильно опережала конкурентов. Источник: Center for Research in Security Prices (CRSP) и данные компании

* Коэффициент «Долг/EBITDA» подсчитан как соотношение EBITDA и показателя, учитывающего счета к оплате, текущую часть долгосрочной кредиторской задолженности и долгосрочные долговые обязательства.

Со временем Стиритц пришел к выводу, что продажи активов не столь эффективны с точки зрения налогообложения, и переключился на выделение компаний в самостоятельные бизнес-единицы. По его мнению, это давало простор предпринимательской энергии и креативности, а также позволяло отсрочить выплаты налогов на доходы от прироста капитала. С самого начала Стиритц был сторонником децентрализации, боролся с бюрократией и предоставлял автономию менеджерам ключевых подразделений. Он рассматривал выделение активов как дальнейшее движение в этом направлении, «окончательную децентрализацию», дававшую сотрудникам и акционерам возможность получать компенсацию непосредственно по результатам работы, что было бы просто невозможно в условиях сложной структуры конгломерата материнской компании.

Стиритц проявил себя и как весьма прозорливый продавец. После всплеска разукрупнений в начале 1980-х он продавал активы лишь дважды, и обе эти сделки были значительны по размеру. Первой из них стала продажа бизнеса по развитию протеиновых технологий компании DuPont, которая заплатила за него очень высокую цену (при этом оплата производилась акциями, что откладывало налоговые выплаты на прирост капитала). Второй сделкой стала продажа Ralston компании Nestl за рекордную цену – свыше 10 млрд долларов. Хотя сегодня Стиритц и признает, что цена эта оказалась более чем привлекательной, он сожалеет, что не было договоренности об использовании акций в качестве средства платежа. Это было бы очень выгодно для акционеров Ralston, учитывая мощь бизнеса Nestl и возможность получить отсрочку по налоговым выплатам.

Денежные средства компании Стиритц направлял на обслуживание долга, внутренние капитальные расходы и (минимальные) дивидендные выплаты. Помимо этого, были еще две области использования капитала – обратные выкупы акций и приобретения. В обоих случаях Стиритц придерживался рационального подхода.

Можно сказать, что с точки зрения обратных выкупов он стал пионером в своей индустрии. В начале 1980-х годов это явление вызывало неоднозначную оценку в деловых кругах; как сказал тогда один из директоров Ralston: «Почему вы хотите урезать компанию? Разве не существует других методов роста?» Стиритц же, напротив, считал обратные выкупы самыми надежными инвестициями, которые он только мог сделать, и, после того как убедил в этом совет директоров, стал активно выкупать акции. В конечном счете он выкупит 60 % бумаг Ralston (среди героев этой книги его опередил только Генри Синглтон) и немало заработает на этом – в среднем долгосрочная внутренняя норма доходности (IRR) этих вложений составит 13 %.

Стиритц был бережливым во всем и предпочитал крупным тендерам нерегулярные покупки на открытом рынке. Он приобретал акции в те моменты, когда их P/E достигали циклических минимумов, и даже лично вел переговоры о льготах по брокерским комиссиям для таких выкупов.

По его мнению, обратные выкупы были своего рода индикатором при оценке эффективности других инвестиционных решений, в том числе о поглощениях. Патрик Мулкахи, долгое время проработавший заместителем Стиритца, отмечал: «Ситом, через которое мы пропускали любую идею об инвестициях, была доходность от обратного выкупа акций. Если приобретение с определенной долей вероятности могло достичь этого уровня, то оно того стоило». И наоборот, если потенциальная доходность сделки не превышала в значительной степени данный показатель, то от нее отказывались.

Стиритц всегда фокусировался на покупке компаний, способных, как он считал, стать процветающими благодаря маркетинговому опыту и каналам дистрибуции Ralston. Он предпочитал бизнесы, управлению которыми прежние владельцы не уделяли должного внимания. Не случайно два его самых крупных приобретения (Continental Baking и Energizer) были на момент заключения сделок небольшими подразделениями внутри гигантских конгломератов. Долгосрочная доходность от них оказалась огромной: 21 % у Energizer за 14 лет и 13 % у Continental за 11-летний период.

Как правило, Стиритц искал объекты для сделок путем прямого контакта с продавцами, стараясь избегать конкурсные торги. Так, например, поглощение Continental Baking произошло в обход аукциона благодаря письму, которое он написал президенту ITT Рэнду Эраскогу.

Стиритц считал, что следует хвататься только за те возможности, которые сулили серьезную отдачу по консервативным прогнозам. Он презрительно относился к фальшивой точности детальных финансовых моделей, обращая внимание лишь на темпы роста рынка, конкуренцию, перспективы улучшения операционной деятельности и генерируемый денежный поток. «Я по-настоящему беспокоился только об основных прогнозах, выбрав этот подход. Прежде всего я хотел знать о ключевых тенденциях рынка: его росте и конкурентной динамике», – признавался он.

Патрик Мулкахи весьма любопытно описывал процесс приобретения Energizer: «Когда появилась возможность заключить эту сделку, мы встретились небольшой группой в час дня и получили пакет документов от продавца. Изучив их, мы построили простую модель, позволяющую оценить покупку контрольного пакета за счет заемных средств. Мы собрались вновь в 4 часа дня и предложили за актив 1,4 млрд долларов. Вот так все просто. Мы знали, на чем должны сфокусироваться. Никаких глубинных исследований и банкиров». Опять же, подход Стиритца (похожий на подходы Тома Мерфи, Джона Мэлоуна, Кэтрин Грэм и других) предполагал акцент на ключевых параметрах, для оценки которых понадобился бы лишь один лист бумаги, а не сорокастраничный сборник прогнозов.

Стиритц во многом адаптировал приемы, характерные для частных фондов прямых инвестиций. Мулкахи писал об этом так: «То, как Стиритц управлял Ralston, отчасти напоминало выкупы контрольных пакетов акций, финансируемые за счет заемных средств. Он был одним из первых, кто увидел выгоду для акционеров в использовании займов в тех случаях, когда потоки денежных средств компании были мощными и предсказуемыми… Он просто избавился от подразделений с отрицательными денежными потоками (независимо от их происхождения)… и сделал акцент на инвестициях в существующие сильные структуры. Для этого он проводил масштабный обратный выкуп акций и редкие приобретения, если они отвечали его требованиям в части доходности».

Стиритц удачно сочетал в себе прекрасное знание маркетинга товаров в упаковке и финансовую хватку. Он использовал в работе новые показатели, такие как EBITDA и внутренняя норма доходности (IRR), ставшие общепринятыми в зарождающейся индустрии частных фондов прямых инвестиций, и не принимал в расчет традиционные бухгалтерские статьи (объявленную прибыль и балансовую стоимость), на которые в то время обращали внимание на Уолл-стрит. Так, однажды во время своего редкого появления на отраслевой конференции он заявил: «Балансовая стоимость собственного капитала не имеет никакого значения в нашем бизнесе». «Это утверждение было встречено молчанием потрясенной публики», – вспоминает аналитик Джон Бирбуссе. А Мобуссен добавляет: «Нужно иметь определенную силу духа, чтобы оценивать прошлые балансовые стоимости, прибыли на акцию (EPS) и другие стандартные показатели, которые отнюдь не всегда коррелируют с экономической реальностью».

Стиритц был очень незаисимым, не прислушивался к советам и считал, что люди переоценивают значимость харизмы для CEO. По его мнению, в основе основ лежат аналитические способности: «Без них руководители зависят от своих банкиров и финансовых директоров». Стиритц видел, что многие СЕО пришли из функциональных областей (юридической, маркетинга, производства, продаж), где такого рода аналитические способности не требовались. Однако без них, считал он, СЕО оказывались крайне нефункциональны. Его девиз был прост: «Лидерство – это анализ».

Независимый склад ума Стиритца с годами трансформировался в стойкую подозрительность, особенно к инвестбанкирам, которых он однажды описал как «паразитирующих». Он старался прибегать к услугам консультантов как можно реже и только целенаправленно, детально обсуждая вопрос их вознаграждения (как в случае с многомиллиардной сделкой с Nestl). При этом для разных сделок он обращался к разным банкирам, чтобы не культивировать в ком-то из них излишнюю самоуверенность.

Известен тот факт, что на важных переговорах по комплексной предынвестиционной оценке (due diligence) Стиритц появлялся в гордом одиночестве, тогда как с противоположной стороны выступала целая толпа банкиров и юристов. В подобные моменты он поистине наслаждался своей оригинальностью. Банкир из Goldman Sachs как-то рассказал об одном таком заседании, где обсуждался вопрос продажи RJR Nabisco: Стиритц пришел в переговорную офиса Goldman один, вооруженный только желтым блокнотом, и начал пункт за пунктом проговаривать ключевые моменты до тех пор, пока не сделал финального предложения и не отправился спать. Он получал большое удовольствие от инвестиционного процесса и после продажи Ralston активно занимался инвестиционным партнерством.

Стиритц ревностно оберегал свое личное время. Он сторонился популярности, избегал незапланированных встреч и обедов в неформальной обстановке, поскольку не видел в этом смысла и считал «пустой тратой времени». Зато он всегда находил возможность посетить заседания совета директоров, рассматривая это как уникальный шанс узнать последние веяния и задачи.

Он был очень восприимчив к новым идеям вне зависимости от их происхождения. Аналитик индустрии Джон Макмиллин однажды написал: «Есть люди-инноваторы, а есть те, кто заимствует идеи у других. Стиритц относится к тем и другим (и это стоит расценивать как комплимент)».

Стиритц старался не общаться с представителями Уолл-стрит и сохранял, говоря словами аналитика Джона Бирбуссе, «свой загадочный образ» – редко разговаривая с аналитиками, практически не посещая конференции и никогда не публикуя квартальных прогнозов.

К концу 1990-х взгляды Стиритца стали очень популярны в деловом мире, и буквально все его конкуренты внедрили разные версии его стратегии: отчуждая непрофильные активы, проводя обратный выкуп акций и приобретая компании, дополняющие их основные продуктовые линейки. Неудивительно, что в 2001 году, когда его стратегия завоевала широкое признание в отрасли, а оценочные коэффициенты компании взлетели до небес, Стиритц резко изменил курс и продал Ralston концерну Nestl за рекордную сумму, в очередной раз оставив в недоумении своих конкурентов.

Недавний пример: Sara Lee

Коллеги по индустрии по сей день пытаются подражать Стиритцу. Недавний (и, возможно, последний) такой пример в отрасли – компания Sara Lee. За пять лет она под руководством двух СЕО (Бренды Барнс и Марселя Смитса) распродала непрофильные филиалы, провела обратный выкуп 13 % акций, поддерживала относительно высокий уровень заимствований и обеспечивала акционерам такой уровень доходности, который превзошел результаты сопоставимых компаний. На момент написания этой книги Sara Lee отклонила предложение о покупке от консорциума частных инвестиционных компаний, несмотря на то что озвученная сумма сделки предполагала существенную премию к цене ее акций. Вместо этого Sara Lee объявила, что намерена выделить высокорентабельное подразделение по выпуску кофе и чая в самостоятельную структуру и выплатить значительные единовременные дивиденды. Звучит знакомо?

В 1962 году Филипп Смит неожиданно умер от сердечного приступа. Он приехал в Бостон из России в 1908 году, первое время перебивался случайными заработками, а затем нашел себя в зарождающемся бизнесе кинотеатров. Сначала он работал швейцаром, потом дорос до должности билетера и в конце концов стал генеральным менеджером кинотеатра в центре Бостона. В 1922 году, за пять лет до того как Эл Джолсон «сломал звуковой барьер» в кинематографе[48], Смит одолжил денег у друзей и родственников и открыл кинотеатр в районе Норт-Энд в Бостоне.

В течение следующих сорока лет Смит строил успешную киносеть, начав с Новой Англии и продвигаясь на Средний Запад. Он был пионером в открытии кинотеатров для автомобилистов (кино под открытым небом) и заработал репутацию эксперта в этой области. За год до смерти он сделал компанию публичной, чтобы привлечь капитал для строительства дополнительных кинотеатров под открытым небом. После внезапной кончины Смита в возрасте 62 лет его сын Дик возглавил General Drive-In, как тогда называлась компания. Ему было на тот момент 37 лет.

За 43 года в должности СЕО он безоговорочно победил рынок и Джека Уэлча, показав отличные результаты и опередив S&P более чем в 11 раз. Дик Смит достиг всего этого, работая в публичной компании, относящейся к семейному бизнесу. Он руководил General Drive-In так, словно она была частным бизнесом, и демонстрировал уникальную выдержку при распределении денежных средств, вкладывая капитал в не связанные с профильной деятельностью проекты – сначала в кинотеатры в торговых центрах, а затем в иные направления бизнеса.

Смит будет чередовать долгие периоды бездействия с периодическими крупными сделками. За время пребывания на посту СЕО он сделает три существенных приобретения (одно в конце 1960-х, одно в середине 1980-х и одно в начале 1990-х) в неродственных бизнесах: безалкогольные напитки (American Beverage Company), розничная торговля (Carter Hawley Hale) и издательское дело (Harcourt Brace Jovanovich). Эта серия сделок превратила региональную компанию кинотеатров под открытым небом в очень успешный конгломерат.

Как мы знаем, деловой мир буквально усеян «обломками компаний», которые тщетно пытались приобрести бизнесы за пределами своих отраслей. Такие сделки ради диверсификации, как известно, трудно осуществить (вспомните о Time Warner и AOL), но Смит стал мастером в этом вопросе. Период его руководства General Cinema можно рассматривать как длительный процесс последовательной реорганизации или череду своевременных выходов с рынка, один из которых был сделан в конце 1980-х годов и по одному в 2003 и 2006 годах. Эта стратегия попеременных расширений и уменьшений бизнеса, диверсификаций и разукрупнений, была крайне необычной (хотя в чем-то и напоминала модель Генри Синглтона в Teledyne) и обеспечила акционерам General Cinema высочайшую доходность.

Дик Смит родился в Ньютоне (штат Массачусетс) в 1924 году. Он был старшим сыном в семье и с раннего возраста работал по выходным и на каникулах на семейный бизнес. Он пошел в частную школу в Кембридже (штат Массачусетс) и окончил Гарвардский университет по инженерной специальности в 1946 году. Был инженером ВМС во время Второй мировой войны, а после ее окончания отказался от обучения на программе MBA и вернулся в семейный бизнес. В 1956 году, когда Смиту исполнилось 32 года, отец сделал его партнером.

После смерти отца Смит активно занимался расширением сети кинотеатров компании, размещая их в пригородных торговых центрах, и был в этом первопроходцем. Он первым в индустрии понял, что пригородные кинтеатры имеют немало преимуществ с учетом демографических тенденций, и разработал в связи с этим и два революционных метода работы.

Один из них касался финансирования. Традиционно акцент делался на владении землей, на которой находился кинотеатр, позволяя контролировать активы в долгосрочной перспективе и получать доступ к ипотечным кредитам. Смит, однако, осознал, что удачно расположенный кинотеатр может быстро принести прогнозируемый денежный поток. Он первым стал использовать лизинговое финансирование для строительства, существенно сократив тем самым начальные инвестиции. Это позволило ему быстро и с минимальными капиталовложениями увеличить число кинотеатров General Cinema.

Второй предложенный им передовой метод предполагал рост количества экранов в кинотеатрах, что позволило бы привлечь бльшую аудиторию. В результате этих инноваций General Cinema получала исключительные доходы от инвестиций в новые кинотеатры на протяжении 1960-х и вплоть до начала 1970-х годов. Правда, к концу 1960-х Смит пришел к выводу, что рост кинотеатров вряд ли будет продолжаться до бесконечности. Он начал диверсифицировать свой бизнес и выходить в новые сферы деятельности, сулившие привлекательные долгосрочные перспективы.

Поворотным моментом для Смита стала покупка расположенной в Огайо компании American Beverage Company (ABC) в 1968 году, самого крупного в стране независимого завода по розливу напитков Pepsi. Смит был знаком с бизнесом безалкогольных напитков (они продавались в кинотеатрах) и, когда узнал, что ABC выставляется на продажу, медлить не стал. Переговоры он провел самостоятельно, а сама сделка выглядела убедительной (привлекательная цена в пять раз больше денежного потока) и довольно крупной (более 20 % стоимости компании на тот момент). Применив свои знания в сфере недвижимости, Смит профинансировал покупку путем продажи /обратной аренды производственных мощностей ABC и до сих пор по праву гордится этой операцией.

Сделка с ABC вывела Смита на новый уровень. Он полюбил бизнес безалкогольных напитков, который был олигополией с высокой доходностью капитала и долгосрочной тенденцией роста. Более всего ему нравилась внутренняя динамика завода Pepsi, который был поделен на части и имел много владельцев во втором и третьем поколениях (все они являлись потенциальными продавцами своих долей). Поскольку Pepsi была брендом номер два, ее франшизы зачастую продавались по более низкой стоимости, чем Coke.

Купив ABC, Смит получил серьезную компанию-платформу, к которой можно было легко и эффективно добавлять другие структуры. По мере того как ABC стала получать преимущества от увеличения масштабов производства, Смит понял, что может приобрести новые франшизы. По его расчетам, он мог осуществить покупку даже при высоких коэффициентах, предлагаемых продавцом, после чего снизить фактическую стоимость приобретения путем сокращения издержек, экономии на налогах и использования маркетингового опыта. Исходя из этих соображений, Смит активно скупал франшизы, включая American Pepsi в 1973 году, Pepsi Cola Bottling Company и франшизу в Вашингтоне в 1977 году.

Смит и его команда были маркетологами-новаторами и эффективно управляли операционной деятельностью. Компания постоянно искала пути уменьшения расходов – например, решила снизить цену на железные банки для напитков и покупать сахар напрямую на международных рынках, чтобы избежать ценовой накрутки со стороны материнской компании. В результате ABC лидировала по показателям рентабельности. Вдобавок к франшизе Pepsi Смит приобрел франшизы других напитков (7 Up и Dr Pepper), а в 1967 году компания стала партнером крупнейшего производителя апельсинов и начала выпускать апельсиновый напиток Sunkist, который вывела на рынок через свою сеть дистрибуции. В общей сложности в запуск Sunkist ABC инвестировала 20 млн долларов, а в 1984 году продала ее компании Canada Dry за 87 млн долларов, получив существенный возврат на инвестиции.

Как только выпуск безалкогольных напитков был налажен, Смит начал искать еще один бизнес, который мог бы добавить «третью ножку к стулу» General Cinema. В результате в конце 1970-х – начале 1980-х годов компания заключила ряд небольших сделок в медиабизнесе, купив несколько телеканалов и радиостанций. Осторожный подход Смита в отношении цен уберег General Cinema от уплаты двухзначных коэффициентов, характерных на тот момент для индустрии вещания. Хотя их маленький портфель медиаинвестиций принес очень хорошую доходность, компания никогда не была в этом сегменте основным игроком, – «упущенная возможность», как сказал Боб Бек, опытный инвестор из Putnam Investments.

Со временем подход Смита к приобретениям совершенствовался. С начала 1980-х он и его команда сфокусировались на периодических крупных сделках поглощения и серии миноритарных инвестиций в публичные компании, которые, по его мнению, были недооценены. Это была попытка диверсификации, а свою стратегию Смит назвал инвестициями с вовлеченностью в процесс. Идея заключалась в том, чтобы сделать значительные миноритарные инвестиции, занять место в совете директоров компании и вместе с ее руководителями заниматься созданием стоимости и улучшением операционной деятельности.

В первой половине 1980-х Смит предпринял три попытки инвестиций с вовлеченностью: Columbia Pictures, Heublein и Cadbury Schweppes. В случае двух последних руководство отнеслось к инвестициям General Cinema с подозрением и даже открытой враждебностью. В результате не было предложено никаких мест в совете директоров, и через пару лет Смит продал эти пакеты. Возврат на инвестиции оказался неплохим, но глобальная цель – диверсификация – не была достигнута. Ситуация внезапно изменилась в апреле 1985 года, когда Вуди Айвз, CFO компании General Cinema, снял трубку телефона и услышал голос инвестиционного банкира Morgan Stanley Эрика Гличера.

Он звонил по поводу Carter Hawley Hale (CHH) – конгломерата, занимающегося розничной торговлей и владеющего несколькими универмагами и специализированными розничными сетями. Незадолго до этого Лесли Векснер, СЕО The Limited, сделал враждебное предложение о поглощении CHH, и Гличера наняли найти «белого рыцаря»[49] – инвестора, который мог бы купить значительный процент акций и воспрепятствовать рейдерству.

Айвз сперва холодно отреагировал на слова Гличера, но по мере разговора уловил потенциальные перспективы этой сделки. Времени на раздумья практически не было, и Айвз понял, что любой покупатель, который сможет уложиться в этот жесткий график, будет иметь огромное влияние в переговорах. Айвз позвонил Дику Смиту и другим топ-менеджерам компании, и к пяти часам вечера они уже сидели в самолете, следуя в головной офис CHH в Лос-Анджелесе.

Выходные они провели за интенсивной комплексной предынвестиционной оценкой и переговорами, а в воскресенье вечером пришли к соглашению. В понедельник был сформирован синдикат из трех банков для получения финансирования, и ко вторнику, спустя неделю и один день после звонка Гличера, сделка была заключена. Смит и его команда смогли уложиться в столь невероятные сроки, что под силу лишь немногим.

Инвестиции в CHH – великолепный пример авантюризма Смита и его готовности рисковать, когда того требуют обстоятельства. Сделка эта была очень крупной (более 40 % стоимости GC) и сложной, но при этом весьма привлекательной. Айвз договорился о получении привилегированных акций, гарантировавших General Cinema 10 %-ную доходность и позволявших конвертировать этот пакет в 40 % обыкновенных акций в том случае, если бизнес будет показывать хорошую динамику. Кроме того, условиями сделки предусматривался опцион на покупку Waldenbooks (100 %-ной «дочки» CHH) по фиксированной цене. Как резюмировал Айвз: «В итоге мы взяли деньги под 6–7 %, которые полностью не облагались налогом, при этом заработали 10 % на налоговых льготах по займу. Плюс ко всему у нас была возможность конвертации акций (что позволило свергнуть Neiman Marcus Group) и перспектива купить Waldenbooks». Неплохой результат, не так ли?

Спустя некоторое время General Cinema обменяет свои 40 %акций в CHH на контрольный пакет (60 %) в подразделении компании по специализированным розничным сетям, чьим основным активом была сеть Neiman Marcus. Долгосрочный возврат на инвестиции в CHH составил впечатляющие 51,2 %. Сделка с CHH с головой окунула General Cinema в розничную торговлю – новый бизнес, чьи перспективы роста не были связаны ни с безалкогольными напитками, ни с кинотеатрами.

В конце 1980-х Смит увидел две тревожные тенденции: во-первых, недавно обновленная Coke начала агрессивно наступать на позиции Pepsi на локальных рынках; во-вторых, цены на франшизы безалкогольных напитков существенно выросли, по мере того как многие игроки оценили хорошую экономику индустрии. Неохотно, но Смит все же принял решение продать бизнес, уступив его в 1989 году материнской компании Pepsi за рекордную цену. После этой сделки General Cinema получила на свой баланс денежные средства в размере более 1 млрд долларов, после чего Смит вновь стал подыскивать объекты для диверсификации.

Ему потребовалось немного времени, чтобы найти интересное предложение. В 1991 году после запутанного процесса, тянувшегося полтора года, Смит заключил свою самую крупную сделку, купив издательство Harcourt Brace Jovanovich (HBJ) в ходе сложного аукциона. Компания HBJ лидировала на рынке изданий образовательной и научной тематики, а также владела бюро по трудоустройству и бизнесом по подготовке и проведению тестирований. С середины 1960-х ею управлял СЕО Уильям Йованович. В 1986 году компания получила недружественное предложение о покупке контрольного пакета от британского издателя Роберта Максвелла. В ответ на него Йованович влез в большие долги, продал парк развлечений HBJ и провел масштабное распределение акций среди акционеров.

Эти действия спасли компанию от приобретения Максвеллом, но принесли непосильную долговую нагрузку. В результате HBJ не смогла выполнить ковенантные условия[50] и своевременно произвести платежи, после чего ее облигации упали до рекордных уровней, и несколько весьма агрессивных инвесторов (включая Леона Блэка из Apollo Investments) начали наращивать свои позиции в сложной структуре долговых обязательств HBJ.

В ситуации стагнации операционной деятельности Уильям Йованович ушел в отставку, и его заменил сын Питер. В конце 1990 года компания наняла Смита Барни в качестве директора по продажам. В это время руководство General Cinema проводило анализ сложной структуры капитала HBJ и пришло к выводу, что данный бизнес соответствует критериям General Cinema и интересен для приобретения.

Смит предположил, что крайне запутанные балансовые отчеты HBJ (которые инвестбанкир Сизер Швейцер охарактеризовал как «курс по углубленному изучению корпоративных финансов»), скорее всего, отпугнут покупателей и дадут возможность General Cinema договориться о хорошей оценке стоимости. После долгих переговоров со многими кредиторами компании Смит согласился купить HBJ за 1,56 млрд долларов, что было эквивалентно 62 % стоимости General Cinema на тот момент. Эта цена в шесть раз превышала поток денежных средств от основных издательских активов HBJ и была весьма привлекательна в сравнении с другими аналогичными сделками (в конечном счете Смит продаст эти активы за сумму в 11 раз выше денежного потока). Табл. 7.1 дает представление о сложности сделки и числе вовлеченных сторон.

После приобретения HBJ в 1991 году General Cinema выделила свой бизнес кинотеатров в отдельную публичную компанию GC Companies (GCC), что позволило менеджменту сфокусироваться на более крупных бизнесах – розничной торговле и издательском деле. Этим Смит и его команда будут заниматься на протяжении следующих десяти лет. В 2003 году Смит продал издательские активы HBJ группе компаний Reed Elsevier, а в 2006 году продал Neiman Marcus (последнюю часть портфеля General Cinema) консорциуму частных инвесторов. (Обе сделки установят рекорд оценочной стоимости в своих индустриях, увенчав славный путь Смита и акционеров General Cinema.)

Таблица 7.1

Финансовые параметры приобретения General Cinema компании Harcourt Brace Jovanovich

Источник: документы General Cinema / Harcourt Brace Jovanovich для собрания акционеров

Смит, который неожиданно для себя стал СЕО после смерти отца, добился исключительных результатов за 43 года руководства General Cinema (см. рис. 7.1). За это время совокупная годовая доходность для акционеров компании составила впечатляющие 16,1 %, опередив результаты S&P (9 %) и GE (9,8 %). Доллар, инвестированный с бизнес Дика Смита в начале 1962 года, превратился бы в 684 доллара в конце периода его руководства. Тот же доллар, вложенный в S&P, стоил бы 43 доллара и 60 долларов – при инвестировании в GE.

Основные слагаемые успеха

Смит использовал особый подход к управлению операционной деятельностью General Cinema. Он руководил компанией в тесном сотрудничестве с узким кругом топ-менеджеров, состоявшим из трех человек: CFO Вуди Айвза, управляющего директора Боба Тарра и юрисконсульта Сэма Франкенгейма. Он дал этой группе официальное название – комитет при президенте (Office of the Chairman, или OOC). Этот комитет встречался еженедельно, и Смит активно поощрял дебаты между его членами. Инвестиционный банкир General Cinema Сизер Швейцер охарактеризовал эти сессии как «соревнования по борьбе, проводимые конструктивным, коллегиальным способом».

Рис. 7.1. Совокупная доходность для акционеров General Cinema существенно превысила показатель S&P 500 и конкурентов. Источник: Center for Research in Security Prices (CRSP)

Общая стоимость $1, инвестированного в январе 1962 года*

* Предполагается, что дивиденды (облагаемые налогом по ставке 35 %) реинвестированы в обыкновенные акции компании.

Примечание. NMG была отделена в октябре 1989 года, а Harcourt General продана Reed Elsevier в июле 2001 года. Для сохранения полученных доходов от продажи NMG компании TPG и Warburg Pincus в октябре 2005 года предполагается, что средства от продажи активов группе Reed Elsevier были реинвестированы в ценные бумаги, темпы роста стоимости которых соответствовали среднегодовому росту компании Leucadia и индекса S&P 500 (CAGR Leucadia и S&P – 17,7 и 0,7 % за период с июля 2001 года по октябрь 2005 года).

Смит даже приветствовал, когда члены комитета высказывали мнения, расходившиеся с его собственным. Так, Вуди Айвз, талантливый CFO компании, с гордостью вспоминает, как совет директоров решил закрыть совместное предприятие с Comcast и CBS (созданное для вхождения в бизнес кабельного телевидения) после того, как Смит позволил Айвзу высказать свою точку зрения: «Он разрешил мне публично не соглашаться с ним перед советом. Очень немногие СЕО поступили бы так».

У General Cinema был скромный штат сотрудников, а головной офис находился рядом с одним из ее кинотеатров на задворках неприметного торгового центра в Честнат-Хилле (штат Массачусетс). Смит с гордостью говорил, что этот офис очень выгоден в плане аренды – он не стоил ничего, поскольку кинотеатр покрывал все арендные расходы. Смит делегировал руководство операционной деятельностью комитету при президенте и главам подразделений, а сам занимался решением стратегических вопросов и распределением капитала. Он крайне редко общался с инвесторами – «только по мере необходимости», как охарактеризовал это Боб Бек из Putnam.

В целом компанией очень умело управляла небольшая группа людей. Медиаинвестор Дэвид Уорго показал мне отчет, который он написал после встречи с ними сразу после покупки HBJ. Этот документ поражает четкостью и краткостью изложения: без лишних слов он дает обоснование сделки и прогнозные показатели деятельности (стоит отметить, что компания достигла и превысила каждую из поставленных целей). Как говорит Уорго о команде General Cinema: «Удивительно, какую стоимость может создать небольшая группа по-настоящему талантливых людей».

Смит, который стал СЕО почти в 40 лет, спокойно делегировал полномочия более молодым руководителям. В 1974 году он нанял Айвза, 37-летнего инвестбанкира, не имевшего управленческого опыта, в качестве CFO компании. Похожая ситуация сложилась в 1978 году, когда он назначил Тарра, 34-летнего бывшего командира подводной лодки и обладателя степени MBA Гарварда, на должность президента подразделения безалкогольных напитков. Позднее Смит предложит 35-летнему Полу Дель Росси управлять сегментом кинотеатров компании.

Вознаграждение для топ-менеджеров General Cinema было, по словам Смита, «конкурентоспособным, но не завышенным». Кроме того, руководителям предлагались опционные программы и возможность поучаствовать в обратных выкупах (в этом случае компания делала инвестиции за сотрудника до определенного максимального уровня). В результате такого подхода, по словам Вуди Айвза, «команда руководителей чувствовала себя совладельцами… мы все были акционерами и действовали соответствующе».

Смит виртуозно распределял капитал. Тремя основными источниками средств в компании в те времена были операционный денежный поток, долгосрочные заимствования и поступления от периодических крупных продаж активов.

Бизнес кинотеатров очень привлекателен с точки зрения потока денежных средств благодаря отрицательным потребностям в оборотном капитале (клиенты платят вперед, тогда как киностудиям оплата за фильм поступает с отсрочкой в 90 дней) и низким капиталовложениям (после того как кинотеатр построен, нужны небольшие инвестиции для его обслуживания). Эти особенности во многом сказались на мировоззрении Дика Смита, и он с самого начала своей карьеры был нацелен на максимизацию денежного потока, а не на прибыли в расчете на акцию (EPS).

Однажды Смит показал мне годовой отчет компании за 1962 год – его первый отчет в роли СЕО. В нем он неоднократно ссылается на денежные доходы (определяемые как чистая прибыль плюс амортизация) как основной показатель в оценке результатов деятельности, а не на чистую прибыль. Возможно, это был первый случай использования термина, ставшего теперь стандартным в деловом языке. Как сказал CFO General Cinema Вуди Айвз: «Мы всегда фокусировались на деньгах, и во времена руководства Смита компания стабильно генерировала высокий операционный денежный поток».

Смит практически не использовал эмиссию акций, начиная с момента выхода компании на IPO и до выпуска мизерного количества бумаг в 1991 году (для оптимизации налогообложения в сделке с HBJ). Сам он объяснял свой подход так: «Мы никогда не выпускали акции. Я вел себя как феодал, который держится за землю предков!»

Для оплаты приобретений General Cinema активно использовала долговое финансирование. Две ее самые крупные покупки, Carter Hawley Hale и Harcourt Brace Jovanovich, были полностью профинансированы за счет заемных средств. В результате начиная с середины 1980-х коэффициент, отражающий соотношение долга и денежного потока компании, не опускался ниже трех, что позволяло снизить налоговые платежи.

Минимизация налогов была вторым важным источником средств в General Cinema, а Смит стал пионером в этой области. Как говорил консультант компании по налогообложению Дик Деннинг: «Они были невероятно изобретательны… и не боялись находить и использовать новые идеи». Эффективность налогового планирования во времена Смита доказывает низкая средняя ставка налога в 33 %, тогда как у других корпораций этот показатель составлял около 50 %.

Как мы уже убедились, СЕО редко продают бизнес или важный его сегмент без давления со стороны акционеров. Дик Смит (как и несколько других описанных в этой книге СЕО, включая Билла Андерса и Билла Стиритца), однако, не вписывается в эту схему. Он трижды совершал крупные продажи подразделений компании по рекордным ценам: бизнес безалкогольных напитков в 1989 году, издательский бизнес HBJ в 2003-м и Neiman Marcus Group (NMG) в 2006-м. В каждом случае если он видел сочетание ухудшающихся перспектив роста и высоких оценок стоимости, то начинал активные продажи, пусть это и вело к существенному сокращению компании в целом.

В 2006 году Смит понял, что для дальнейшей экспансии сети Neiman Marcus нужны серьезные операционные усилия и дополнительные капиталовложения (новые магазины требовали 50 млн долларов каждый). При этом он видел, как частные фонды прямых инвестиций, имеющие значительный объем дешевых займов, платили рекордные суммы за качественную торговую недвижимость. Смит нанял Goldman Sachs, и после проведения аукциона консорциум, возглавляемый Texas Pacific Group (TPG), заплатил за Neiman Marcus Group рекордную сумму.

Единственное подразделение, которое Смит не продал, был унаследованный им семейный бизнес кинотеатров – General Cinema Companies (GCC). К концу 1990-х конкуренция в отрасли росла, но, вместо того чтобы продать этот сегмент (Смиту якобы делали интересное предложение в конце 1980-х), решено было его оптимизировать, дабы конкурировать с новыми многозальными кинотеатрами. Смит закрыл несколько кинотеатров, другие расширил, инвестировал в новые проекционные технологии, но все безрезультатно. К концу 1990-х GCC была уже не в состоянии выполнять свои обязательства перед кредиторами и объявила о банкротстве (редкое поражение для Смита).

Смит вкладывал деньги в три основных направления: приобретения, обратный выкуп акций и капиталовложения. Компания выплачивала минимальные дивиденды и старалась иметь значительную долю денежных средств на балансе на случай появления привлекательных инвестиционных возможностей.

У приобретений Смита оказалось несколько общих черт. Все эти компании были лидерами рынка с хорошими перспективами роста и сильными портфелями брендов. Сделки, как правило, были незапланированными, а их условия отпугивали других потенциальных покупателей. Так, в случае Carter Hawley Hale никто не смог бы действовать столь оперативно, чтобы противостоять враждебному поглощению со стороны The Limited. Что же касается HBJ, то в этом случае не нашлось желающих тратить время на распутывание сложной структуры капитала и вести переговоры с многочисленными кредиторами. Для Смита эти сделки были игрой с большими ставками: их суммы на тот момент составляли от 22 до 62 % стоимости самой General Cinema.

Смит постоянно проводил обратные выкупы, в конечном счете скупив треть акций компании. Долгосрочная внутренняя норма доходности (IRR) этих выкупов составляла значительные 16 %. Когда Heublein ответила на инициативу General Cinema по инвестициям с вовлеченностью в 1982 году покупкой большого пакета GC, Смит выкупил 10 % собственных акций, что стало самым крупным для него единовременным выкупом.

General Cinema соблюдала строгую дисциплину в отношении капитальных затрат: все, во что вкладывались средства, должно было окупаться. Первые кинотеатры General Cinema были исключительно прибыльными, а у подразделения безалкогольных напитков были интересные возможности для внутренних инвестиций. Все бизнесы General Cinema придерживались этих высоких стандартов. У издательской компании HBJ было немного физических активов и, как следствие, низкие требования по капзатратам, чего не скажешь о The Neiman Marcus.