Фантастические истории. Сборник рассказов Станковская Ирина
– Клиент всегда прав! – думал он, разглядывая причудливые головные уборы. – И лица, какие лица. Гротескные, с искажёнными чертами. Нечеловеческие, но по-своему привлекательные и внушающие трепет. Я никогда не видел такого ни в одном музее. И почему на фотографиях этого не заметно? Ах, да, снимки никому не удаются!
Андрей Егорович застонал, Цецильхен что-то зашептала ему. Затем она подозвала Сашу. Вдвоём они усадили старика на платформу рядом со статуями. Он тяжело дышал, глаза его были закрыты.
– Вы не хотели бы остаться? – спросила вдруг Цецильхен. – Нам нужны люди. После смерти мастера Якоба у нас умерло уже четверо горожан. А Андрей слишком стар, к тому же его душа отравлена. Жаль, очень жаль.
– Мастер Якоб умер в 1601 году, – сказал Саша, которому и в состоянии стресса не отказала цепкая память профессионального гида, – мы видели его надгробие. Неужели только четверо за четыре столетия?
– Мастер Якоб погиб в 1945 во время англо-американских бомбардировок. Тут неподалёку был какой-то секретный завод, вот они и бомбили…
Саша кашлянул. Его не оставляла мысль, что всё происходящее то ли сон, то ли какая-то абсурдная невероятная пьеса, актёром в которой он случайно стал.
– Мастер Якоб знал, когда будут налёты, но он не мог их предотвратить, – сказала Цецильхен, – он последнее время твердил, что должен отдавать долги. И он уходил из города и делал так, чтобы ни одна бомба не упала на Траумбург. И однажды он не вернулся.
– Ну и ну, – только и мог сказать Саша, – фантастика! И это сделал один человек?!
– Он ненавидел войну, потому что когда-то потерял всё. Когда он не вернулся, налёты прекратились. Мне повезло, потому что в случае его гибели, в следующий раз должна была пойти я. Он дал мне инструкции. Он доверял мне.
– Ты его любила? – это был Андрей Егорович.
Цецильхен повернулась к нему:
– Я любила моего мужа, но потеряла его и детей во время чумы, потом я полюбила мастера Якоба, но он не знал об этом. Наверное, считал меня чем-то вроде сообразительной обезьянки. Потом я встретила тебя, но ты уехал.
Она снова обратилась к Саше:
– Мастер Якоб пожертвовал собой и так и не дождался того, ради чего установил свои часы. Так вы не хотите остаться и помочь? Нам ведь надо следить за Золотыми фигурами. Каждый день они должны выходить на связь, что бы ни случилось! Иначе придётся сделать так, чтобы вы всё забыли.
– Нет, – Саша смутился, но твердо выдержал её взгляд, – я пока не готов, у меня не хватит мужества, но, может быть, со временем…
– Нет, – сказала Цецильхен, – вряд ли вы сюда ещё приедете.
И как в воду глядела.
***
Когда они вернулись в отель, то даже и не вспомнили, где провели день…
***
Мастер Якоб оглядел толпу: оборванные, грязные, утратившие веру в себя люди. Его взгляд скользнул по стройной фигуре той бойкой девушки, которая больше всех суетилась, помогая организовать доставку его громоздкого имущества в город. Он легко смог подчинить их волю, но она, казалось, проявляла даже больше инициативы, чем он запланировал. Её ветхое платье было аккуратно залатано, и она выказала фантазию, сделав заплатки в форме красивых фигур и подобрав цвета так, что одежда не выглядела убогой. Рядом с девушкой всё время находилась полноватая высокая женщина с добрым усталым лицом. Мастер Якоб догадался, что это ее мать. Обе были миловидные, белокурые и какие-то особенные. Как будто вся стойкость и достоинство города, разоренного войной, потерявшего всех детей и большую часть взрослых в результате недавней эпидемии, воплотилась в этих двух женщинах. Сейчас они держались за руки и спокойно смотрели на него, ожидая, что скажет уродливый человек, явившийся в их умирающий город в странном, почти шутовском наряде, и которому они почему-то поверили безоговорочно и сразу.
– Спасибо, друзья. Вы мне помогли и ещё поможете, – сказал мастер Якоб.
Ему показалось, что голос его дрожит, и он рассердился на себя за неподобающую чувствительность. Он должен сделать это любой ценой! Он – последний хранитель Великой Триады, а спасённые им священные символы – единственное, что осталось у его народа. Он всё наладит, вознесет их как можно выше, и возможно придет день, когда на знакомый сигнал отзовутся уцелевшие соплеменники! И почти уничтоженная раса возродится, используя знания и силу, сохраненную им на задворках Вселенной! О, он заплатит добрым землянам достойную плату за их труды. Они будут жить долго, очень долго, эти простые и работящие люди, не утратившие человечности в их нечеловечески жестоком мире. Конечно, кое-чем им придется поступиться, кое в чем себя ограничить. Зато он сделает город мирным и процветающим, и ни одна эпидемия не коснется его жителей. Он обеспечит им самую лучшую и надёжную защиту!
– Вы плачете, господин Якоб? – спросила девушка заботливо. – Ваши вещи пострадали, но мы постараемся сделать всё возможное. Слава Господу, наши мужчины искусны в ремёслах!
– Я не плачу, – ответил мастер Якоб. – Я думаю о том, не слишком ли многого от вас требую и нужна ли вам моя награда…
– Не расстраивай господина Якоба, Цецильхен, – мать дёрнула дочь за рукав. – Он знает, что делает!
– Мне нужно еще шесть повозок, – сказал мастер Якоб окрепшим голосом. – Мы должны перевезти всё до темноты.
Страшные истории о девочках
Толстенькая девочка
Хорошая девочка была Танечка. Глазки большие, а цвета, ну прям орехового. Реснички длинные, носик маленький курносый, губки бантиком. А волосики такие рыженькие, чисто медная проволока.
Училась Танечка в четвёртом «А», любили её все детишки и учителя. Воспитанная, скромная, неуспевающим первая помощница, только вот недостаточек у неё был – пухленькая слишком. Мальчики с ней дружили, но в любви не признавались, а другим девочкам записочки писали, СМС-ки посылали, за косички их дёргали. А к симпатичным танечкиным кудряшкам ни один мальчик за все четыре года не притронулся. Оно, конечно, хорошо – волос целей будет, но Танечка частенько тайком горько-прегорько плакала. Очень уж хотелось, чтобы хоть кто-то интерес проявил, особенно второгодник Витринкин.
Парень – орёл, не иначе! Высокий, глаза наглые серые, каштановые вихры во все стороны. А на деревья как лазил! Однажды даже МЧС вызывали, чтобы его с берёзы в школьном дворе снять. А он на всех наплевал и сам спрыгнул. Кость со временем срослась, но с той поры Витринкин прихрамывать стал. Танечка его за удаль ещё больше полюбила, да и другие девочки на героя надышаться не могли.
Так жили-поживали детишки четвёртого «А», но назначили им как-то новую классную руководительницу. Тётка такая худощавая, улыбчивая, одета по-модному, хоть говаривали, она из далёкого Чернограда приехала. Танечка из любопытства даже поискала, что это за город такой. Краснодар нашла, Белгород нашла, а Чернограда на школьной географической карте не оказалось. Наверное, городок слишком маленький был.
Учительница-то новая вроде неплохая, вежливая, понимающая, но детишки её почему-то полюбить не смогли. Анна Ивановна у них была, золото, а не человек. Жаль, спьяну с сыночком подралась. И нету Анны Ивановны. Теперь Клара Петровна Фобос к доске учеников вызывает. Танечке тоже неудобно было, что она учительницу всё время с покойной Анной Ивановной сравнивает. И она, чтобы это не показывать, ещё больше старалась Кларе Петровне угодить. А та к ней тоже душевно расположилась. Как увидит Танечку, вся заулыбается, зубки острые кажет: «А, здравствуй, моя толстенькая девочка!» Танечке это не очень нравилось, но что поделать. Робела она учительнице слово поперёк сказать.
Как-то после занятий Клара Петровна Танечке говорит:
– Ты меня домой не проводишь, я тут кое-чего прикупила, тяжело нести!
Танечке отказаться неудобно, характер ангельский. Она согласилась, и пошли они к Кларе Петровне. Танечка хотела до порога сумку поднести, но учительница вроде как обиделась.
– Зайди, – говорит, – милая Танечка. Попьём чайку с пирожным «картошка».
Сели они, чай пьют, вдруг дверь открывается и входит тощий дядька. Лицо костлявое, взгляд исподлобья, одет во всё чёрное.
– Это мой муж, профессор Фобос, – говорит учительница, – а это Танечка. Моя ученица.
Профессор засмеялся:
– Как ты, Клархен, точно эту девочку мне описала.
И облизнулся. Танечка подумала, что он коробку с пирожными увидел, подвинула ему и предлагает:
– Кушайте, пожалуйста!
А муж Клары Петровны снова хохочет:
– Я лучше тебя съем, ты такая толстенькая!
Танечка аж задрожала вся, так странно он это сказал, но видит, учительница тоже смеётся, и успокоилась.
Попили они чаю, а Танечке всё как-то не по себе. Она даже пятое пирожное есть не стала, как её ни уговаривали. Потом профессор Кларе Петровне что-то шепнул, и они в другую комнату вышли. А Танечка подошла к окну и видит, ковыляет по улице Витринкин. Свитер серый, джинсики рваные, на скуле синяк. И так доброй девочке хулигана жалко стало, что она тихонечко дверь открыла и на лестницу выскользнула. Но хозяева не дремали. Слышит Танечка, как они за ней бегут, и профессор Фобос злобно вопит: «Упустила!»
Страшно стало Танечке, она без лифта с шестого этажа кубарем скатилась. Хорошо, что толстенькая, а то убилась бы вусмерть. А сзади четыре ноги громыхают, и Клара Петровна с мужем ругается. Профессор орёт, что надо всё без свидетелей сделать, а учительница кричит, что точно рассчитала, и им с Танечкой по пути никто не встретился. Танечка почему-то сразу поняла, что добра от них не жди. Выкатилась бедная девочка на улицу, на ноги вскочила и к Витринкину. «Ты что, дура!» – крикнул мальчик и ещё пару слов добавил, которые Танечка знала, но пока не понимала.
А тут и супруги Фобос из подъезда выбегают. Танечка, хоть и маленькая, их всё-таки перекатом обогнала.
Профессор к детям подскочил, хвать Танечку за пухленькую ручку. Глаза безумные, клыки большие жёлтые, пальцы корявые когтистые. А Клара Петровна растрепалась вся, скрюченными руками Танечку за горло ухватить хочет. И увела бы страшная парочка толстенькую девочку, но тут Витринкин как поднимет костыль, как размахнётся! Р-р-раз, и голову профессорскую снёс, два – и Клару Петровну пополам, благо талия у неё тонкая была. Руки учительницы ещё к Танечке тянутся, а ноги и всё остальное на проезжей части. Один водитель чуть со страху не помер, когда Клара Петровна к нему сквозь разбитое стекло вошла.
А храбрый Витринкин Танечку за руку схватил, и побежали детишки скорей. Танечка Витринкина поддерживает, ведь с костылём бегать несподручно.
А на следующий день в школу Анна Ивановна вернулась. Оказывается, сын не до конца её убил, а врачи ошиблись и учительницу в морг отправили. И оставалась бы одинокая женщина невостребованной, но местный сторож на счастье некрофилом оказался. Анна Ивановна после заморозки даже посвежела и помолодела вся. И потом за сторожа замуж вышла. А Танечка прекратила есть пирожные и, когда в новом учебном году в школу пришла, то ребятишки прямо ахнули. Фотомодель! А Витринкин исправился и стал отличником, так хотел Танечке понравиться. И ведь ни разу не напомнил, что её спас. Вот такой скромный герой!
Худенькая девочка
Девочки о профессии фотомодели мечтают, а я вам скажу, мечтать не вредно, но иногда уж лучше бы это мечтою и оставалось.
Анечка вот мечтала, а где она теперь? Так-то. А с чего всё началось? С мечты. Пожелала девочка фотомоделью стать. Для этого танцами занималась, на диетах разных сидела. Очень хотела она на кастинг пойти, который московское агентство «Гламур-мода» в её городе проводило.
Бабушка Анечкина, правда, все эти кастинги костингами называла и внучку поругивала, что она свои юные годы на глупости тратит. Лучше бы книжку почитала или готовить выучилась – всё для будущей жизни пригодится. Но Анечка вперёд за своей мечтой стремилась и никого не слушала.
Она и так худенькая, Анечка-то, а перед кастингом совсем есть перестала. Встанет перед зеркалом, а из зеркала такая щепочка с голубыми глазками на неё смотрит.
Пошла Анечка на просмотр, в очереди выстояла, а отборочная комиссия поглядела и рожу скорчила – сразу втроём скривились: тётенька, дяденька и неизвестного пола человек.
– Бёдра тяжеловаты, – вот что директор агентства Изабелла Долорес сказала, а все тут же ей поддакивать стали. Охаяли девочку зазря.
Вернулась Анечка домой, горько заплакала, а тут соседка за солью зашла. Увидела, что девочка страдает, и говорит :
– Знаешь, у старого кладбища пятиэтажка стоит? Живёт там бабушка Акулина, знахарка и ведунья. У тёти Тоси сынок от алкоголизма через неё вылечился, у дяди Пети грыжа прошла, а уж Шурка из универсама за заморского принца замуж вышла, теперь из Африки письма пишет.
Так что, посоветовала соседка, дуй к Акулине, она тебе поможет. Анечка так обрадовалась! И пожалела только, что раньше cама не догадалась!
Вечерело, когда девочка из дома вышла. Хорошо, бабушке корвалол понадобился. А аптека аккурат у кладбища находилась – компактный городок, всё под рукой.
Зашла Анечка в «хрущовку», в нужную квартиру позвонила. Открыла ей бабулечка старенькая. Глазки чёрные из-под седых бровей такими угольками на Анечку смотрят, что ей аж неприятно сделалось
– Знаю, касатка, зачем пришла! – говорит ведунья Акулина. – Есть у меня верное средство! Похудеешь за неделю.
– А как же кастинг? Они к этому времени уедут! – закручинилась Анечка.
– Всё отлично, – успокаивает Акулина, – Изабелла Долорес, которая тебя первая забраковала, к вечеру гриппом заболела и кастинг отложила.
– Вот счастье! – обрадовалась Анечка. – Согласна я, делайте, что надо!
Бабка воду в тарелку налила, подула, пошептала и говорит:
– Иди домой, девочка, и ни о чём не беспокойся. Похудеешь в лучшем виде!
Тут старушка ручки потёрла и захихикала.
– А сколько я должна? – спросила Анечка. Она тайком бабушкину пенсию взяла и боялась, что ведунья больше запросит.
А Акулина как знала – взяла и точно сумму пенсии назвала. Анечка денежки ей вручила и домой побежала. Хорошо, в карманах мелочь завалялась, и она на лекарство наскребла. Добрая была девочка.
Прошло два дня, и Анечка действительно худеть стала. И так она на радостях разволновалась, что ночью спать не могла. Лежит девочка, мечтает, как Изабелла Долорес извиняться будет, что её восвояси отправила. Вдруг портьера на окошке парусом корабельным выгнулась, и кто-то с подоконника в комнату соскользнул.
Анечка как лежала, так обмерла. Лежит, спящей притворяется, а крикнуть силёнок нет – худенькая слишком.
Тёмная фигура к кровати подбирается, и тут Анечка со страху ручкой до лампы дотянулась и на кнопочку из последних сил нажала.
Видит, стоит у её кроватки толстый-претолстый дяденька, лицо румяное, глаза добрые такие.
– Вы кто, дяденька? – прошелестела девочка.
Дяденька ей улыбнулся, пальчиком погрозил и говорит:
– Я Жиросос, прихожу к девочкам, которые очень похудеть хотят.
– Так я вас не звала! – сказала Анечка испуганно
– Все вы так говорите, – обиделся дяденька, – сначала похудеть хотите, а потом недовольны! Вообще-то, к тебе уже сеструха моя, Анорексия Егоровна, ходить должна, но я с тобой расстаться не могу. Хорошая ты слишком. Приду ночью, жирку отсосу – и на душе как-то по-особому тепло становится!
– Так вы типа вампира? – уточнила Анечка. – Как же вы жир отсасываете?
– А у меня на пальцах присосочки есть, – улыбнулся Жиросос, – стоит дотронуться – и потёк жирок! И следов нет. Чисто я работаю. Куда до меня кровопивцам этим.
Тут дяденька даже как-то горделиво плечи расправил. Поняла Анечка, что неравнодушный к работе он, настоящий трудоголик.
Жиросос тем временем девочку за тоненькую ручку взял, подержал немного, погрустнел вдруг и говорит:
– Эх, зря ноги бил. К тебе теперь Мясоглот прийти должен.
И тут Анечка от усталости задремала. Утром просыпается, до зеркала дотащилась – смотрит, одни косточки с кожей остались. Стоит она, думает, привиделось ей или действительно после Жирососа ещё кто-то к ней наведывался.
А тут ещё бабушка пенсию искать стала. У Анечки День рождения скоро, вот старушка и забеспокоилась. Ищет, ищет, не найдёт. К внученьке кинулась, не видела, мол, денежку. А Анечка еле на ногах стоит, а силёнки нашлись – отпихнула бабушку и зло так сказала:
– Ты всегда под ногами путаешься, если бы не ты, я бы давно в Париже блистала! Пенсию свою сама где-то посеяла! Маразматичка старая!
Бабушка расстроилась, вещички тихо собрала и уехала к другим родственникам. Там её обогрели, приласкали, комнату с телевизором выделили.
А Анечка о бабушке и не вспоминает. У неё теперь другие знакомые – настоящий вампир её посещает, такой красивый, бледный. Каждый раз, когда кровушки отпивает, «мерси» говорит. И чудится глупенькой девочке, что она уже в Париже на Елисейских полях гуляет. Потом к Анечке Костоед захаживать стал, всё жаловался, что ему кальция не хватает. Анечка уже сама своими габаритами довольна. В зеркале почти не отражается. А тут и кастинг снова назначили. Изабелла Долорес вовремя поправилась.
Лежит Анечка в ночь перед кастингом, перед глазами картины одна другой гламурнее. Всё розовое-прерозовое. Вдруг смотрит девочка, в окошко какая-то дамочка лезет. Анечка подумала, что худеть уж достаточно будет и строго говорит:
– Опоздали вы, Анорексия Егоровна! Я теперь своими модельными формами довольна.
Дамочка ближе подходит и видит Анечка, что не женщина это, а что-то вроде третьего члена комиссии – по черепу и не определишь пол-то.
– Я никогда не опаздываю, я Смерть – проскрежетало существо и из складок плаща косу вынуло.
– Ты что! – пискнула девочка испуганно. – Мы так не договаривались!
– Акулина тебе обещала, что похудеешь, – сказала Смерть равнодушно, – ты не первая, не последняя.
– А кастинг? – прошептала Анечка.
– А кто говорил, что ты этот кастинг пройдёшь?
Смерть очки надела, бумажки какие-то достала и черепом покачала:
– Нет, тут только про похудение, про перенос кастинга – и всё!
Наутро приехала бабушка, а внученьки и нет. Погоревала старушка, погоревала, потом решила, что Анечка костинг прошла и в город Париж модельничать уехала. Старая, что она понимает?
Родители Анечкины тоже вскоре из отпуска прикатили, и потом у них ещё одна девочка родилась. А соседка бабушке проболталась, что Анечка к ведунье Акулине ходила. Тогда старушка свои выводы сделала и, чтобы вторая внучка с магиями всякими не связывалась и в нормальной женской кондиции выросла, ведунью подкараулила и кирпичом по голове тюкнула. И сразу у бабушки гипертония прошла и зрение стопроцентное вернулось.
Потом её в Интернет-кафе видели, она у молодёжи адрес сайта агентства «Гламур-мода» просила. Родители Анечкины, конечно, удивились, когда мамаша на старости лет посмотреть Москву захотела. Но что поделать, проводили старушку на экскурсию и все удивлялись, почему это чемодан у бабушки такой тяжёлый.
Добренькая девочка
Классики разные часто намекали, что красота мир спасёт. Да и прямо об этом говаривали. Только для знающих людей красота – не только пальчики-маникюрчики, одёжка модненькая, волосы крашеные или тушь суперудлинняющая. Для понимающих красота, прежде всего, в доброте и душевности. И спасает она, воистину спасает!
Вот так с девочкой одной произошло. Звали её Мариночка. Очень добрая она была – всем всегда помогала. Конечно, многие этой душевностью пользовались, но Мариночка не роптала. Для неё день без хорошего поступка – не день был, а так, потеря времени.
Иногда, правда, устанет девочка от добрых своих дел, идёт погулять на природу. Возле дома речной вокзал располагался, там кораблики всякие-разные. Волны небольшие на берег набегают, ветерок свежий веет, иностранные туристы прогуливаются, парк рядышком разбит с кустиками да деревьями. Девочка как туда в аллейку уйдёт, ходит и думает, что бы хорошего ещё сделать! Вот такая милая Мариночка!
Но учинили как-то в парке строительство – гостиницу для богатых туристов решили возвести. Мариночка расстраивалась, всё ходила туда приглядывать, чтоб лишнее дерево не срубили. Очень маленькая «Гринпис» уважала и с него пример брала.
Пошла однажды Мариночка на стройку. А там как раз обеденный перерыв был. Ходит она между деревьями, пустую площадку придирчивым взглядом изучает. И гадкий дяденька по фамилии Натуралов из-за куста её увидел. Дяденька этот очень себя любил, так о красоте своей внешней заботился! Спортом занимался, бицепсы-трицепсы качал. А кроме себя, родного, любил мерзавец ещё одно – малышей обижать. Поскольку атлет, всегда вовремя убегать успевал. Милиция его искала, но не нашла, да никто бы не подумал, что красавец-спортсмен в свободное время гадостями занимается.
Огляделся Натуралов, видит, что никого нет, вышел из укрытия – и к Мариночке. Смотрит добренькая девочка, к ней голый дяденька идёт и странно так смотрит, руками размахивает.
– Дяденька, что с вами? – спросила девочка участливо. – Вам помочь?
– Ах, помоги, – обрадовался Натуралов, – горю я весь!
Мариночка вся запереживала, что дяденька так мучается. Стала искать, чем бы пожар этот потушить. Видит, пластиковое ведёрко стоит, подняла его и Натуралова облила. Он как заорёт! Мариночка впопыхах ещё одно ведёрко подхватила, потом другое. Натуралов уже притих, к дереву прислонившись стоит, а добрая помощница его всё поливает и поливает. Потом видит Мариночка, что не то что-то вышло. Пригляделась, а дяденька весь белый и молчит. Она со страху ведёрки расшвыряла и убежала.
Читать бесплатно другие книги:
