Аристотель для всех. Сложные философские идеи простыми словами Адлер Мортимер

Глава 11

Хорошее, лучшее, наилучшее

Из нашего общего опыта мы знаем, что люди отличаются в своих желаниях и что в повседневной речи мы используем слово «хороший» для обозначения вещей, которые мы хотим получить.

Если мы считаем одну вещь более желаемой, чем другую, мы считаем, что она лучше. А из нескольких желаемых вещей есть одна, которая кажется нам наилучшей.

Такие размышления привели Аристотеля к выводу здравого смысла: оба понятия – хорошее и желаемое – неразрывно связаны между собой.

Утверждения, что хорошее есть желаемое и желаемое есть хорошее, – такие же аксиомы, как постулаты Евклида в геометрии.

Напомню, что рассматриваемая нами проблема – различия в желаниях людей, усложняющие доказательства того, люди имеют одинаковую последнюю цель в виде стремления к хорошей жизни, или к счастью. Для ее разрешения Аристотель показываем нам, что человеческие желания разнообразны и то, что является истиной для одного вида желания, не будет истиной для другого.

Люди отличаются друг от друга не только по своему характеру и склонностям, но также и по стилю жизни и по получаемому опыту, поэтому их приобретенные личные желания различны. Таким образом, до сих пор мы обсуждали индивидуальные желания.

С одной стороны, каждый человек – уникальная личность, с другой – все люди, как представители одного вида, разделяют понятие человечности. Множество индивидуальных различий перекрывают общие черты и свойства, присущие всем нам.

По большей части это различия в степени. Все имеют глаза и уши, могут видеть и слышать, но зрение или слух у одного человека бывают острее, чем у другого. Все обладают способностью рассуждать, но у одних она выражена сильнее. Всем людям нужна пища для выживания, но телосложение одного индивида бывает крупнее, тогда и ему нужно больше еды.

Этот последний пример общих черт привлекает внимание к особому виду желаний – к естественным, а не приобретенным желаниям, свойственным всем людям и изменяющимся только в степени, а не от человека к человеку. Мы используем одинаковые слова для желаний разного вида: мы говорим, что нам нужна еда (или мы желаем ее) и что нам нужен новый автомобиль (или мы хотим его).

Потребности – это врожденные, или природные, желания, присущие нашему человеческому естеству в силу наличия определенных общих склонностей, данных нам от рождения. У всех растений и животных есть биологическая способность для питания, а у камней ее, к примеру, нет. Всему живому необходимо питание, и без него оно умирает. Удовлетворение этой способности есть необходимое условием для поддержания жизни.

Человек не приобретает желание получать питание в процессе своей жизни или в результате личного опыта. Он нуждается в пище, несмотря на осознание или неосознание этого. Он ощущает эту необходимость, испытывая муки голода. Голод – это опыт чувства природной необходимости, которая присутствует всегда и у всех.

Люди, родившиеся в Азии, Африке, Европе и Северной Америке, имеют одинаковую потребность в пище и питье, и все они испытывают голод и жажду, являющиеся их осознанием естественной потребности. Но люди, выросшие в неодинаковых обстоятельствах, отличаются друг от друга и приобретают разные желания в отношении видов продуктов питания. Они выбирают разную еду и напитки для удовлетворения голода и жажды.

Они не нуждаются в этих различных видах. Они хотят их. Если желаемый вид еды недоступен, их потребность будет удовлетворена доступными видами, которые, однако, они не хотят, так как еще не приобрели желания, связанные с ними.

Данный пример является биологической необходимостью для всех живых существ. Теперь давайте рассмотрим типичную человеческую потребность, возникающую из уникальной способности людей. От других животных их отличает умение задавать вопросы для получения знаний о себе и о мире. Признавая этот факт, Аристотель начинает один из важнейших трудов с предложения: «Человек по природе желает знать». То есть стремление к знаниям – это такая же естественная потребность, как стремление к пище.

Тем не менее есть одно интересное различие между потребностью в знаниях и потребностью в пище. Большинство людей осознают лишение пищи, когда ощущают голод. Но, будучи лишенными знаний, люди не всегда понимают это. К сожалению, мы редко испытываем муки невежества, как мы чувствуем муки голода.

Все приобретенные желания осознаются нами в момента обладания ими. Это неверно для естественных потребностей. Некоторые из них, например в еде и питье, мы понимаем только тогда, когда лишены необходимого. Но другие природные потребности, например в знаниях, могут и не осознаваться нами даже в случае их нехватки.

Этот факт не должен привести нас к заблуждению, что неосознанных потребностей не существует. Они есть вне зависимости от того, знаем мы о них или нет.

Я не буду давать исчерпывающий перечень естественных потребностей. Я привел вам несколько примеров естественных потребностей, чтобы противопоставить их приобретенным и проиллюстрировать аристотелевские различия между двумя видами желаний. Я хочу показать, как оно поможет убедить нас, что есть только один правильный план хорошей жизни.

Для этого нужно признать аргумент, с каким большинство из нас и так согласно: мы часто хотим вещи, в которых не нуждаемся. Мы даже ошибочно говорим, что нуждаемся в них, когда мы просто их желаем. У нас нет необходимости в икре, но многие люди, полюбив ее вкус, хотят ее; и они даже могут позволить себе сказать, что нуждаются в ней.

Это не единственная ошибка, которую мы делаем в отношении желаний. Можно хотеть то, что на самом деле не очень хорошо для нас. Некоторые люди хотят наркотиков. Они приобрели сильные желания в их отношении и игнорируют наносимый ими вред, желая для себя то, что плохо. Но в сам момент желания они воспринимают их как нечто хорошее, так как стремятся удовлетворить свои желания.

Если бы это не казалось им хорошим, было бы неверно говорить, что желаемое является хорошим. Даже когда люди хотят плохого, оно рассматривается ими как хорошее. Их стремление было неправильным. И то, что видится им хорошим, таковым не является.

В отличие от таких вещей, представляющихся положительными, когда вы их хотите, но оказывающихся отрицательными позже, вещи, в которых вы нуждаетесь, будут хорошими всегда. Они не будут хорошими в одно время и плохими в другое.

Потребности никогда не бывают ошибочными, напротив, такое может случиться и случается с желаниями. Потребность – это именно то, что действительно хорошо для вас, а не то, что только кажется хорошим в какое-то время.

Различие Аристотеля между природными и приобретенными желаниями (или между потребностями и желаниями) тесно связано с еще одним отличием – между действительными и кажущимися благами.

Кажущиеся блага – это вещи, называемые нами хорошими, потому что мы сознательно желаем их в определенное время. Действительные блага – это вещи, необходимые нам независимо от того, сознательно мы хотим их или нет. Их хорошие качества состоят в удовлетворении желания, присущего человеческой природе.

Давайте посмотрим на это с другой стороны. Хорошее является желаемым, и желаемое является хорошим. Но вещь может быть желаемой в двух разных смыслах, так же как и «хорошее» часто имеет два толкования. Мы называем что-то желаемым в конкретный момент, когда мы действительно хотим этого. Или мы можем назвать что-то желаемым, потому что мы должны хотеть этого независимо от нашей воли в определенное время.

Желательное в одном смысле бывает нежелательным в другом. Мы можем желать того, что не должны, или не желать того, что должны. Мы всегда должны желать то, что действительно хорошо для нас, потому что мы нуждаемся в этом, а мы не способны иметь неправильные потребности. Но только кажущееся хорошим не является тем, что мы должны желать, потому что в действительности оно может быть плохим, даже если в момент желания казалось хорошим.

Правильный план для достижения счастья, согласно Аристотелю, вовлекает нас в поиск и приобретение вещей, действительно хороших для нас.

Это вещи, необходимые не только чтобы просто жить, но и чтобы жить хорошо. Если мы будем искать действительные блага, то мы будем стремиться к счастью в соответствии с одним правильным планом жизни, который нужно принять.

Поскольку естественные потребности основаны на наших общих человеческих возможностях и наклонностях и являются аналогичными для всех людей, то что действительно хорошо для одного – действительно хорошо для любого другого. Поэтому человеческое счастье одинаково для каждого: оно состоит в обладании всеми теми вещами, которые хороши для человека не в один момент времени, а на протяжении всей жизни. И именно поэтому один правильный план хорошей жизни неизменен для всех.

Ни одна человеческая жизнь не может быть полностью лишена реальных благ, так как на биологическом уровне общее неудовлетворение основных потребностей лишит возможности человека жить продолжительное время. Природные потребности в еде, питье, одежде, жилье и сне обязаны удовлетворяться хотя бы в минимальной степени, чтобы организм оставался в живых. Но минимальное удовлетворение этих потребностей просто для выживания не будет средством для хорошей жизни.

Кроме этого, существует множество других человеческих нужд, которые должны быть удовлетворены для приближения к удовлетворению всех человеческих склонностей. Если счастье состоит в подобном полном удовлетворении потребностей, тогда один человек приближается к его достижению ближе, будучи способным лучше, чем другие, удовлетворить свои человеческие потребности и прийти к обладанию действительно хорошими для него вещами.

Один план хорошей жизни лучше другого в той степени, в которой он направляет человека к более полной реализации его способностей и к более полному удовлетворению его потребностей. И самый лучший план из всех, который мы и должны принять, нацелен на получение каждого действительного блага в правильном порядке и в правильной мере. Кроме того, он позволяет нам стремиться к вещам, которых мы хотим, но в которых не нуждаемся, пока их получение не будет пересекаться с нашей способностью удовлетворять наши нужды.

Не все кажущиеся блага оказываются плохими для нас. Некоторые из них не вредны сами по себе; некоторые не мешают нашим усилиям получать действительные блага. Стремление к счастью одного человека может отличаться от стремления к счастью другого, даже если оба следуют по одному правильному плану хорошей жизни.

Причина таких различий в том, что каждый хочет для себя разных вещей сверх необходимых. Хотя то, что действительно хорошо для одного человека, одинаково для всех, то, что кажется хорошим одному человеку в соответствии с его желаниями, достаточно отличается от представлений об этом другого.

Кажущиеся блага допустимы, если они не причиняют нам вреда и не являются препятствием в нашем стремлении к счастью.

Теперь нам ясно, почему Аристотель считал, что счастье одинаково для всех. Но без ответа все еще остаются некоторые другие вопросы.

Что есть действительные блага, к которым должен стремиться человек, чтобы жить хорошо? Некоторые из них мы уже упоминали, но разве можно составить их полный перечень?

Если да, то встает другая проблема – самая важная: каким образом мы должны попытаться получить все действительно необходимые вещи? Какие средства понадобятся для достижения последней цели?

Найдя ответы на все эти вопросы, мы будем иметь полное представление о плане жизни для достижения счастья.

Глава 12

Как стремиться к счастью

Когда Томас Джефферсон создавал Декларацию независимости, понимал ли он представление Аристотеля о счастье и о том, как стремиться к нему?

Декларация говорит, что все люди равны по своей природе и имеют равное право на жизнь, свободу и стремление к счастью. Жизнь, как мы видели, сама по себе является средством к хорошей жизни. Так же, как и свобода.

Пока мы не сможем делать свободный выбор в отношении вещей, которые мы хотим или которые нам нужны, и пока мы не сможем выбирать свободно – без принуждения или препятствий, – мы не сможем стремиться к счастью. Если для нас все определено, если модель нашей жизни нам навязана, тогда нет смысла говорить о ее планировании.

Мы должны остаться в живых, чтобы жить хорошо. Нам нужна воля, чтобы сделать запланированное усилие для достижения хорошей жизни. Поскольку нам необходимы все эти вещи, чтобы стремиться к счастью, у нас есть право на них. Но нужно ли нам стремиться к счастью? Нужно ли нам жить хорошо? Если нет, что же является основанием для сделанного Джефферсоном утверждения, что все люди имеют право стремиться к счастью?

Ответ на этот вопрос лежит в ряде пунктов, о которых шла речь в предыдущих главах.

Хорошая жизнь, или счастье, – это последняя цель всей нашей деятельности.

Если мы хотим каких-то вещей, то они кажутся нам хорошими. Существуют другие вещи, которых мы должны хотеть, потому что они в действительности хороши для нас, независимо от того, кажутся ли они нам такими в какой-то момент или нет.

Если хорошая жизнь – это жизнь, включая обладание всеми по-настоящему хорошими для нас вещами, тогда мы должны желать жить хорошо, чтобы достичь счастья, или хорошей жизни. Поскольку все, что действительно хорошо для нас, является тем, что мы должны хотеть, общая совокупность действительных благ определенно является тем, что мы должны желать.

Слово «должен» выражает понятие долга или обязательства. Фраза, что мы должны стремиться к счастью, как к последней цели нашей жизни, означает, что у нас есть долг или обязанность попытаться жить хорошо.

Чтобы выполнить этот долг, нам необходимы действительные блага, которые, вместе взятые, составят наше счастье. Именно поэтому у нас есть право на них. Если у нас нет обязательства попытаться жить хорошо и если мы не нуждаемся в определенных вещах, чтобы сделать это, у нас не будет права на них, которое, как утверждал Томас Джефферсон, есть у всех нас.

Томас Джефферсон считал, что, так как природа всех людей не различна, то все имеют одинаковые естественные права, то есть одинаковые естественные потребности. В этом смысле Джефферсон принимал мнение Аристотеля, что стремление к счастью вовлекает всех людей в попытки получить один и тот же набор действительных благ.

Прежде чем я попытаюсь перечислить действительные блага, к которым, по мнению Аристотеля, должны стремиться все мы, я бы хотел уделить пару минут разнице между вопросами «Что я должен сделать, чтобы стремиться к счастью?» и «Какие шаги я должен предпринять, чтобы сделать стул, нарисовать картину или сочинить музыкальную композицию?». Это прольет свет на разницу между деянием и созиданием, то есть попытками жить хорошо и сделать что-то хорошо.

Если вы беретесь создать стул, картину или музыкальное произведение, вы должны иметь продуктивную идею этой вещи и должны знать, как ее осуществить, или обладать умениями для ее качественного производства. Продуктивная идея и навыки – это средства для данной цели. Но вы не обязаны стремиться к последней цели. Только если вы решили сделать этот конкретный стул, картину или музыкальное произведение, вы должны применить средства, необходимые для его производства.

Стремление к счастью отличается от производства стула, картины или музыкального произведения, потому что вы не можете сказать: «Если я хочу стремиться к счастью, я должен делать это или то». В отношении счастья не существует если. Вы можете не желать производить определенный стул, у вас нет в этом необходимости, но вы должны стремиться к счастью.

Но как вы должны делать это? Вопрос, который остается без ответа.

Аристотель предлагает нам два смежных ответа. Первый состоит в перечислении действительных благ, составляющих вместе счастье. Второй заключается в его рекомендациях для получения всех действительных благ, нужных нам на протяжении жизни. Первый ответ проще, так что давайте начнем с него.

Мы по своей природе вопрошающие, думающие и знающие животные. Как животные, мы обладаем телами, за которыми нужно ухаживать определенными способами. Как человеческие животные, мы имеет ум, который необходимо определенным образом упражнять. Некоторые из действительных благ Аристотель называет телесными благами, например здоровье, энергию и силу. А так как чувства дают нам опыт телесных удовольствий и боли, Аристотель также относит такие удовольствия к действительным благам. Это наблюдение здравого смысла, с которым трудно поспорить: мы должны стремиться к телесным удовольствиям и по возможности избегать телесной боли.

Мы разделяем телесные блага с другими животными. Это блага для нас, потому что мы – животные. Мы отличаемся от других животных только способом, которым мы стремимся к телесным благам. Например, другие животные инстинктивно стараются избегать телесной боли и всегда инстинктивно пытаются получить телесное удовольствие. Но люди иногда отказываются от телесных удовольствий или терпят боль ради какого-то другого блага, которое они считают более желательным. И мы даже можем думать, что есть смысл ограничить наши телесные удовольствия, чтобы освободить место в нашей жизни для других, более важных благ.

Телесные блага, о которых я говорил, являются средством к счастью. Но они также сами по себе есть целями, для которых другие блага – это средства. Ради нашего телесного здоровья, жизненной силы и удовольствия нам нужны еда, питье, жилье, одежда и сон.

Аристотель соединяет все эти вещи термином внешние блага, или богатство.

Богатство, согласно Аристотелю, является реальным благом, потому что оно есть необходимое средство для телесного здоровья, жизненной силы и удовольствия. Без определенного количества богатства мы не сумеем наслаждаться здоровьем, жизненной силой или удовольствием, а без этих вещей мы не можем жить хорошо.

Люди, которые голодны, замерзли, изнемогают от жары, люди, лишенные сна, или те, чьи тела каждое мгновение борются за жизнь, люди, которым недостает внешних условий, дающих им простые удобства, не могут жить хорошо. Они живут так же плохо, как и люди, вынужденные быть рабами, находящиеся в цепях или ограниченные тюремными стенами. Отсутствие определенного количества богатства – такое же препятствие для достижения счастья, как лишение определенного количества свободы.

В обоих случаях я, как и Аристотель, говорю «определенное количество». Он не писал, что для хорошей жизни нужна неограниченная свобода и неограниченное богатство. Причины для ограничения разнятся, но оба понятия ограничены, а не безграничны. Так же и телесные удовольствия являются ограниченным благом, которого мы не можем желать слишком много для нашего собственного высшего блага.

К телесным и внешним благам Аристотель добавляет третье – блага для души. Мы могли бы назвать их психологическими благами, как могли бы назвать телесные блага – физическими.

Наиболее очевидными из душевных благ являются блага разума, такие как всевозможные знания, включая навыки и умения. Среди навыков, в которых все мы нуждаемся, находится и навык мышления. Он необходим нам не только чтобы производить хорошие вещи, но и чтобы хорошо действовать и хорошо жить.

Возможно, менее очевидными кажутся душевные блага, которые нужны нам, поскольку мы не только мыслящие, но и общественные животные. Мы не можем жить хорошо в полном одиночестве. Жизнь в уединении – это не хорошая жизнь, и она не лучше, чем жизнь раба или человека в цепях.

Так же как мы естественно хотим приобрести знания, мы естественно хотим любить других людей и быть любимыми ими. Жизнь, в которой полностью отсутствует любовь и друзья, – это жизнь, лишенная крайне необходимого блага.

Несмотря на то что другие люди, как и различные формы богатства, являются внешними по отношению к нам, Аристотель не ставит дружбу среди внешних благ. Он рассматривает ее скорее как благо для души. Удовлетворяя нашу психологическую потребность, дружба больше похожа на знания и умения, чем на вещи, удовлетворяющие телесные потребности.

Удовольствия ума существуют так же, как и удовольствия тела. Среди них, например, удовольствие от создания произведений искусства и от наслаждения ими. Существует также удовлетворение от приобретения знаний, обладания определенными навыками и от ощущения себя любящими и любимыми.

Люди хотят, чтобы их любили. Они также желают, чтобы их уважали за черты, достойные, по их мнению, восхищения. Признавая это, Аристотель относит к благам чувство собственного достоинства и честь. Но, по его мнению, если уважение не было вызвано правильной причиной (то есть если мы по-настоящему не заслужили его), то оно не является действительным благом. Некоторые люди стремятся к славе, а не к уважению. Они чувствуют удовлетворение, имея хорошую репутацией, даже если и недостойны ее.

Сейчас я почти полностью перечислил действительные блага, участвующие в достижении хорошей жизни в целом. Они являются составными частями этого целого, которые мы должны использовать, чтобы получить целое. Это первый ответ Аристотеля на вопрос о том, как достичь счастья.

Второй ответ Аристотеля состоит из различных рекомендаций, которым необходимо следовать. Они направляют наши действия таким образом, чтобы мы могли развивать хорошие моральные качества. Сверх всех уже упомянутых реальных благ есть еще один вид, в котором мы нуждаемся, – хорошие привычки или, говоря точнее, привычки делать правильный выбор.

Люди, которые развили мастерство игры в теннис, получили хорошую привычку: она позволяет им регулярно хорошо играть в теннис. Люди, которые научились решать геометрические или алгебраические задачи, также имеют хорошую привычку. Это же относится к тем, кто регулярно и без всяких сложностей сдерживает себя, чтобы не есть или пить больше, чем полезно, или кто умеет противостоять соблазну подольше поспать или побольше поиграть.

Это все хорошие привычки, но последние из них отличаются от остальных. Навык игры в теннис – это хорошая телесная привычка, а навык с легкостью решать математические задачки – хорошая привычка ума. Данные хорошие привычки позволяют нам отлично выполнять определенные действия: не только регулярно, но и без усилий. Противоположностью привычкам действия служат привычки, благодаря которым мы регулярно делаем определенный выбор с легкостью и без долгих размышлений.

Человек, который приобрел стойкость и принял четкое решение избегать чрезмерной еды, имеет привычку такого рода. Это хорошая привычка, потому что способность сдерживать себя от злоупотреблений является правильной.

Еда и питье – действительные блага, но только в умеренных количествах. Переизбыток возможен для многих действительных благ и удовольствий. Мы часто хотим больше, чем было бы хорошо для нас, больше, чем нам нужно. Именно поэтому Аристотель говорил, что нам необходима привычка правильного выбора, чтобы стремиться к действительным благам в правильном количестве, чтобы желать их в правильном порядке и в правильном отношении друг к другу.

Греческое название, которое Аристотель дает всем хорошим привычкам, лучше всего переводится словом «совершенство». Тем не менее оно чаще встречается в его латинском переводе и звучит как «добродетель».

Хорошие привычки, к которым относятся навыки того или иного рода, – это добродетели ума, или интеллектуальные добродетели. Хорошие привычки, к которым относится определенный выбор или правильное решение, составляют характер человека и являются, как называет их Аристотель, моральными добродетелями.

Оба вида добродетели – действительные блага, необходимые для хорошей жизни. Но моральные добродетели играют особую роль в нашем стремлении к счастью настолько, что Аристотель писал, что хорошая жизнь проживается при принятии морально добродетельных выборов или решений.

В следующей главе я постараюсь объяснить, почему Аристотель считал это утверждение обобщающим.

Глава 13

Хорошие привычки и удача

Некоторые из действительных благ, необходимых для хорошей жизни, являются также средствами для других благ. Внешние блага, такие как продукты питания, одежда и жилье, – это средства для здоровья и энергии. Нам нужно богатство, чтобы жить хорошо, потому что нам нужно здоровье, чтобы жить хорошо.

Точно так же нам необходимы здоровье, энергия и сила для того, чтобы участвовать в деятельности для получения других благ. Если бы мы ничего не должны были делать для достижения счастья, нам бы не потребовались энергия и силы, чтобы быть активными.

Среди благ самый высокий рейтинг принадлежит тем, которые мы желаем ради них самих и ради хорошей жизни. Например, мы не хотим богатства ради него самого, а только как средство для хорошей жизни. Но такие действительные блага, как дружба и знания, мы желаем ради них самих и ради счастья.

Действительные блага делятся на ограниченные и неограниченные. Например, богатство и телесные удовольствия относятся к первому виду. Вы можете хотеть их больше, чем вам нужно, но больше, чем вам нужно, не есть хорошо. Знания, умения и удовольствия ума – неограниченные блага. Чем их больше, тем лучше. Их не бывает слишком много.

Если бы не было ограниченных благ и если бы все действительные блага в равной степени имели значение, в таком случае ни к одному из них люди не стремились бы ради любого другого; если желание каких-то определенных вещей, кажущихся вам хорошими, не противоречит стремлению к другим вещам, которые действительно хороши, тогда не было бы сложностей, чтобы прожить хорошую жизнь, и не было бы необходимости в привычке правильного выбора, чтобы добиться успеха в своем стремлении к счастью.

Но Аристотель знал, что на самом деле это не так. Если вы на мгновение задумаетесь о своей собственной жизни, то увидите, что он был прав. Просто вспомните вещи, о которых вы сожалели, или времена, когда вы не сделали что-то необходимое и не получили то, в чем вы нуждались, потому что боялись возможной боли в процессе. Или вы позволяли себе спать и есть больше, чем надо, и потом были недовольны этим.

Если бы вы делали правильный выбор в каждом из подобных случаев, вы бы не жалели ни о чем. Выборы и решения, не влекущие за собой сожаления, способствуют вашему стремлению к счастью, располагая действительные блага в правильном порядке, ограничивая количество, когда оно должно быть ограничено, и убирая в сторону вещи, которые вы хотите, если они стоят на пути получения вещей, необходимых вам.

Моральная добродетель, по Аристотелю, заключается в привычке делать правильный выбор.

Но один или два правильных выбора среди множества неправильных не говорят о моральной добродетели. Если неверные выборы значительно превышают правильные, значит, вы неуклонно движетесь в не в том направлении – прочь от достижения счастья, а не к нему. Именно поэтому Аристотель подчеркивает значение привычки.

Вы знаете, как образуются привычки. Для формирования привычки не опаздывать на встречи вы должны пытаться быть пунктуальным снова и снова. Постепенно привычка будет сформирована. Когда это произойдет, у вас будет твердая и четкая настройка быть вовремя там, где вы обещали. Чем сильнее привычка, тем легче действовать именно так и тем труднее избавиться от нее или действовать противоположным образом.

Хорошо развив привычку, вы начнете получать от нее удовольствие, потому что вы будете делать что-то легко, почти без усилий. А действуя против своих привычек, вы почувствуете дискомфорт.

Сказанное верно как для хороших, так и для плохих привычек. Сформировав у себя привычку просыпать, вы будете легко выключать будильник и продолжать валяться в постели. Вам будет очень сложно и мучительно встать вовремя. Таким же образом, если злоупотребление какими-то удовольствиями войдет в привычку, вам будет тяжело прекратить это.

По мнению Аристотеля, эти привычки вредны, так как мешают делать то, что вы должны делать, чтобы получить необходимые вещи. Противоположные привычки – это хорошие привычки, позволяющие получить то, что действительно хорошо для вас, а не то, что только кажется таким в какой-то момент времени и может оказаться плохим в долгосрочной перспективе.

Хорошие привычки, или моральные добродетели, – это привычки делать правильный выбор среди благ, действительных и кажущихся.

Вредные привычки, называемые Аристотелем пороками, – это привычки делать неправильный выбор.

Каждый раз, делая правильный выбор и действуя согласно ему, вы продвигаетесь вперед, к вашей последней цели жить хорошо. При неправильном выборе вы идете в противоположном направлении. Добродетельный человек – это человек, регулярно выбирающий правильно, хотя и не обязательно каждый раз.

Аристотель считал, что моральная добродетель – это основное средство для достижения счастья и наиболее важная из всех вещей, которые действительно хороши для нас. Моральные добродетели также являются неограниченным благом. Их бывает слишком много. А привычки делать правильный выбор никогда не бывают сформированы слишком твердо.

Одним из аспектов моральной добродетели Аристотель называл умеренность. Она состоит в умении не злоупотреблять удовольствиями и не поддаваться соблазну хотеть больше ограниченных благ, чем нужно. Одна из причин, почему телесные удовольствия искушают нас, в том, что обычно мы можем насладиться ими прямо сейчас. Умеренность дает нам силы сопротивляться тому, что кажется хорошим в данный момент ради того, что действительно хорошо для нас в долгосрочной перспективе. Также она позволяет нам желать богатства в нужном количестве – только как средство к другим благам, а не в качестве конечной цели.

Другим аспектом моральной добродетели Аристотель считал мужество. Мужество – это способность принимать любые страдания, связанные с выполнением должного ради хорошей жизни.

Например, мы признаём, что получение знаний и развитие определенных умений являются интеллектуальными добродетелями, которыми мы должны обладать. Но приобретение знаний бывает болезненным.

Обучение – сложный процесс: овладение мастерством игры на музыкальном инструменте, хорошими писательскими или мыслительными навыками требует большого количества практики и часто утомляет.

Привычка уклоняться от трудностей, безусловно, мешает приобретать действительно хорошие знания. Аристотель называл ее пороком трусости.

Человек, постоянно избегающий боли и неприятностей, встречающихся на пути получения действительных благ, – такой же трус, как и солдат, бегущий с поля боя, опасаясь получить травму. Солдат, рискующий своей жизнью, преодолевающий свой страх ради победы, обладает мужеством. Его имеет и человек, привычно принимающий проблемы, претерпевающий трудности и страдающий от боли, чтобы получить действительно хорошие для него вещи.

Умеренность и мужество как аспекты моральной добродетели отличаются друг от друга. Первый связан с сопротивлением соблазну телесных удовольствий и с контролем нашей тяги к ограниченным благам. Второй – с принятием страданий и лишений. Но оба они похожи в одном очень важном отношении. И умеренность, и мужество являются привычками делать правильный выбор между тем, что может быть действительно хорошо, но только сейчас, и тем, что действительно хорошо в долгосрочной перспективе или для нашей жизни в целом.

Аристотель понимал, что для тех, кто молод или не имеет еще достаточно опыта, трудно сосредотачиваться на отдаленных, будущих благах, когда есть те, что сразу же приносят настоящие удовольствия. Он знал, что это тяжело даже для тех, кто старше. Но он напоминал, что все мы, пытаясь приобрести моральную добродетель – привычку делать правильный выбор, – должны преодолеть эту трудность прогнозирования жизни.

Стремление жить хорошо является нелегким для любого из нас. Но это не делает цель менее привлекательной и не освобождает нас от обязанности прилагать усилия. Напротив, с точки зрения Аристотеля, удовлетворение, которое приходит от удачи в достижении хорошей жизни, стоит всех приложенных усилий и пережитых забот.

Тем не менее только готовности взять на себя труд и сделать усилие недостаточно. Если человек имеет в своем распоряжении соответствующие материалы, знания и умения, необходимые для производства качественного продукта, его создание почти полностью находится во власти человека. Если люди терпят неудачу – это их неудача. Но, к сожалению, этого нельзя сказать о счастье.

Успех в достижении хорошей жизни не совсем зависит от нас. Мы можем потерпеть неудачу, даже обладая необходимыми моральными достоинствами, и нашей вины в этом не будет. Привычка правильно выбирать является условием для успеха, но не гарантирует его.

У нас имеется гораздо больше возможностей для овладения некоторыми из действительных благ – например, хорошими привычками ума и характера, – чем другими: богатством, здоровьем или даже свободой и дружбой. Даже приобретение знаний может зависеть от наличия помогающих родителей и учителей, что находится вне нашего контроля.

Мы не в состоянии управлять условиями, в которых родились и выросли. Мы не можем заставить удачу улыбнуться нам. Многое происходит случайно, а не по нашему желанию.

Усилия с нашей стороны не гарантируют нам, что мы получим внешние блага, необходимые для хорошей жизни. Забота о нашем теле не означает, что мы сохраним свое здоровье и силы. Бедность и серьезные болезни, потеря свободы и друзей могут настигнуть нас, несмотря на добродетельное поведение.

Моральной добродетели недостаточно для хорошей жизни, потому что шанс, как и выбор, играет важную роль в стремлении к счастью. Удача столь же необходима, как и хорошие привычки. Некоторые из действительных благ, которые мы получаем, являются просто подарком судьбы, но правильное их использование зависит от обладания хорошими привычками. Это, по мнению Аристотеля, и делает моральную добродетель определяющим фактором хорошей жизни.

Кроме того, наличие хороших привычек позволяет человеку легче переносить невзгоды. Если мы не в силах контролировать случайно происходящее, мы можем, по крайней мере, воспользоваться благами, достающимися нам в результате удачи. Мы способны попытаться исправить ситуации, в которых мы пострадали от негативных обстоятельств. Моральная добродетель помогает нам взаимодействовать с поворотами судьбы – положительными и отрицательными.

Аристотель резюмировал, что наш успех в достижении хорошей жизни зависит от двух факторов. Первый – это обладание моральной добродетелью, позволяющей нам изо дня в день делать правильный выбор. Второй – благословение везением. Как моральная добродетель не дают нам следовать в неверном направлении или выбирать плохие вещи, так и удача предоставляет нам действительные блага, получение которых находится не полностью в нашей власти.

Счастье – это хорошая жизнь, в которой человек имеет все желаемое, при условии что он не хочет чего-то неправильного.

Чтобы не жаждать чего-то неправильного, человек должен обладать моральной добродетелью и благами, как приобретенными с помощью привычки правильного выбора, так и лежащими вне зоны самостоятельной досягаемости.

Среди благ судьбы существуют вещи, зависящие от окружающей природной среды и социума, в котором мы родились, воспитывались и живем. Аристотель призывал нас никогда не забывать, что мы физические организмы и общественные животные. Иметь хорошую семью и жить в хорошем обществе столь же важно, как жить в хорошем климате, дышать чистым воздухом, пить чистую воду и в достатке обладать другими материальными ресурсами.

До этого момента мы рассматривали стремление к счастью, как будто оно было отдельным делом, которое каждый из нас может сделать сам. Но это не так. Поскольку мы не можем жить хорошо в полном одиночестве, мы обязаны думать о том, что сделать, чтобы хорошо жить с другими, и что другие могут и должны сделать, чтобы помочь нам в нашем стремлении к счастью.

Стремление к счастью эгоистично в той степени, что хорошая жизнь субъективна и не является хорошей жизнью для кого-то другого. Но, когда мы понимаем, что не в силах добиться своего счастья, не учитывая счастье других, оказывается, что нельзя быть абсолютно эгоистичными и успешными.

Именно поэтому, по мнению Аристотеля, умеренности и мужества недостаточно, и должна быть еще и справедливость. Она связана с благами других людей, не только наших друзей и близких, но и всех остальных. Справедливость касается блага всеохватывающего общества, в котором мы живем, называемого государством.

Жизнь в хорошем обществе в значительной степени способствует стремлению человека к счастью, потому что такой социум справедливо взаимодействует с людьми. Он также требует, чтобы индивид был справедлив по отношению к другим и действовал на благо общества в целом. В достижении общего блага участвуют все члены социума.

Люди, не обладающие умеренностью и мужеством, наносят себе вред, по привычке делая неправильный выбор. Они также будут несправедливыми и будут вредить и другим, и обществу. Те же, кто твердо нацелен на действительно хорошую жизнь для себя, регулярно делают выбор, приближающий их к цели. Этот выбор также направлен на достижение счастья остальными людьми и процветание общества.

Рассмотрим, например, желающего больше богатства, чем на самом деле хорошо для него; или человека, злоупотребляющего пищей ради телесных удовольствий; или того, кто жаждет в действительности плохого для всех – власти над окружающими. Такие люди, безусловно, разрушают свою жизнь. Весьма вероятно, что они причинят вред и из-за неверного направления своей цели. Но люди с правильным курсом не могут не приносить пользу обществу и остальным его членам.

Глава 14

Что другие имеют право ожидать от нас

Аристотель сказал две вещи об отношении одного человека к другому, которые кажутся мне необыкновенно мудрыми. Осознав их, вы увидите, что они основаны на здравом смысле.

1. Если бы все люди были друзьями, в справедливости не было бы необходимости.

2. Справедливость – это чувство, связывающее людей в государстве.

Ставя эти два примечания вместе, мы приходим к выводу, что члены государства – крупнейшего общества, к которому мы принадлежим, – не являются друзьями друг другу. Если бы они были друзьями, их не нужно было бы связывать друг с другом с помощью справедливости, чтобы сформировать общество, называемое государством.

Большинство из нас принадлежит к более чем одной организованной группе. Мы являемся членами семьи, выступая либо в качестве родителей, либо в качестве детей, либо являясь и теми и другими. Мы принадлежим к таким сообществам, как школы, клубы, университеты, коммерческие структуры того или иного рода. Все они – объединения взаимодействующих друг с другом людей ради общей цели.

Цель объединения отличает эти организованные группы от всех остальных. Они созданы, чтобы служить определенному благу. Образовательные учреждения, например, развивают знания; больницы охраняют здоровье; коммерческие организации производят и распространяют товары, которые покупаются и продаются, и так далее.

Семья, напротив, – это социум, поддерживающий жизни своих членов, а государство – общество, стремящееся обогатить и улучшить их жизни. Если бы от жизни в государстве нельзя было получить каких-нибудь дополнительных преимуществ, то, по мнению Аристотеля, люди бы продолжили существование в более мелких ячейках типа семьи или группы семей (например, в племени). К объединению семей в племена, а группы племен в еще большие общества привели преимущества, которые можно от этого получить.

Будучи общественными животными, люди должны объединяться друг с другом, чтобы поддерживать и сохранять свои жизни и приводить в мир новые поколения, которые необходимо оберегать и защищать в младенчестве.

Аристотель просил подумать нас о происхождении обществ. Что стало первоначальной причиной, побудившей людей сформировать их?

Один из ответов – инстинкт. Инстинкт заставляет пчел собираться в ульях, а муравьев – в колониях. Если бы человеческий инстинкт привел нас к созданию семей, племен и государств, то они были бы совершенно естественными, в отличие от таких общественных структур, как школы, клубы или коммерческие организации. Последние вряд ли являются продуктом инстинкта. Люди объединяются добровольно для достижения конкретных целей.

С точки зрения Аристотеля, семьи, племена и государства – результаты инстинкта не больше, чем школы, клубы и коммерческие организации. Они не похожи на ульи, которые у одного вида пчел абсолютно одинаковы, из поколения в поколение, в любом месте, где бы вы их ни обнаружили. Но при том, что все люди принадлежат к одному виду, модели и организации их обществ различны в человеческих семьях, племенах и государствах.

По Аристотелю, это означает, что изначально общества были добровольными и целенаправленными и формировались с учетом некоторого плана организации, придуманного людьми, входящими в них. В этом отношении общества похожи на школы и клубы, однако есть и различия. Семьи, племена и государства являются в той же мере естественными, как и добровольными.

Нет ли здесь противоречия? Оно бы было, если бы Аристотель думал, что семьи, племена и государства естественны настолько же, как ульи и муравейники – продукты инстинкта. Но, по мнению Аристотеля, существует другой способ, по которому общество может быть естественным: оно должно формироваться, чтобы служить какой-то естественной потребности, например необходимости оставаться в живых или вести хорошую жизнь.

Тогда общество естественно, но при этом оно создано добровольно, целенаправленно и вдумчиво.

По Аристотелю, семьи возникли из-за необходимости людей оставаться в живых и охранять своих детей. Группы семей появились, чтобы служить той же цели чуть более эффективно. Еще большие организации – государства, первоначально выросшие из объединений семей и племен, не только служат той же цели еще более эффективно, но и другим дополнительным. Они дают возможность некоторым, если не всем людям, жить хорошо. Если жизнь защищена, то все внимание и усилия можно направить на ее улучшение и обогащение.

Человек по своей природе – политическое животное, и в эту фразу вложено больше смысла, чем в утверждение, что человек – животное общественное. Существуют и другие общественные животные, например пчелы и муравьи или волки, которые охотятся стаями. Но только люди организовывают свои общества добровольно, целенаправленно и вдумчиво, устанавливают законы или обычаи, отличающие одно общество от другого.

Кроме того, люди не могут достигнуть лучшего качества своей жизни только в семьях и племенах. Для этого, по Аристотелю, они должны жить вместе в городах или государствах.

Греческое слово, обозначающее город или государство, – polis, из которого мы получаем русское слово «политический». Латинское слово для этого – civis, от которого произошли «гражданский»[8] и «цивилизованный». Будучи политическими по своей природе, люди должны обитать в городах, чтобы жить настолько хорошо, насколько это возможно. Хорошая жизнь является гражданской или цивилизованной жизнью.

Теперь давайте вернемся к двум утверждениям из начала этой главы. Если бы все люди были друзьями, в справедливости не было бы необходимости. Поскольку все члены государства редко (если вообще) дружат, справедливость необходима, чтобы мирно и гармонично объединить их в это самое большое из всех человеческих обществ.

Давайте предположим, что все члены семьи – друзья в самом высоком смысле этого слова. Когда два человека дружат таким образом, они любят друг друга. Любовь побуждает каждого из них желать блага второму: жаждать, чтобы он получал выгоду, и делать все необходимое, чтобы улучшить и обогатить его жизнь.

В такой дружбе каждый будет действовать с целью помочь счастью другого. Никто не будет поступать во вред другому, препятствовать или затруднять его стремление к счастью.

Вот почему в семьи, где родители любят своих детей, а дети – родителей, в которой муж и жена, братья и сестры искренне и во все времена любят друг друга, не было бы необходимости в справедливости. Но в большинстве семей возникают ситуации, когда любовь рушится или не дотягивает до совершенства. Тогда один член семьи может сказать другому: «Ты был несправедлив ко мне», или «То, что ты просишь, – несправедливо», или «Я имею право ожидать от тебя того или иного».

В такие моменты любовь перестает быть тем, что связывает членов семьи вместе, и на арену выходит справедливость, которая пытается проследить, что человек получает то, что он имеет право ожидать, и что он защищен от обид и вреда, которые другие могут причинить ему. Без вмешательства справедливости члены семьи не смогли бы оставаться вместе или, по крайней мере, жить в мире и согласии, пытаясь разделить радость от использования совместных благ.

Это еще более справедливо для государств, члены которых по большей части не связаны друг с другом дружбой или любовью. Там, где отсутствует любовь, должна вмешиваться справедливость, чтобы объединить людей и дать им возможность жить мирно и гармонично друг с другом, взаимодействуя ради общей цели.

Аристотель знал, что существует несколько видов дружбы. Среди них, по его мнению, прекрасный был только один – дружба между любящими людьми и желающими друг другу только наилучшего.

Такая дружба встречается редко. Чаще мы называем человека другом, потому что он полезен для нас и мы можем получить от него что-то хорошее. Это эгоистичная дружба. Наш «друг» просто служит каким-то нашим интересам. В отличие от этого настоящая дружба, или любовь, бескорыстна. Великодушна. Она служит на благо другого.

Справедливость, как и любовь, также направлена на благо другого. Тем не менее между ними существует четкое различие. Тот, кто понимает любовь, знает, что один человек никогда не должен говорить второму: «У меня есть право быть любимым. Ты обязан любить меня».

Когда мы по-настоящему любим кого-то, мы даем любимому человеку самих себя щедро и бескорыстно. Мы делаем для него больше, чем он имеет право ожидать.

Иногда мы даже любим людей безответно. Ответная любовь не является условием для нашей любви. Но, когда мы действуем справедливо по отношению к другим, мы эгоистичны в том плане, что хотим от них справедливости взамен. В этом смысле фраза, что мы должны поступать с другими так, как бы хотели, чтобы они поступали с нами, эгоистична.

Что другие вправе ожидать от нас? То, что мы исполним обещания, данные им. Скажем правду, потому что ложь в любом случае каким-то образом навредит им. Вернем все долги. Не украдем того, что принадлежит им. Не нанесем вреда их здоровью, не лишим их жизни. Не будем мешать свободе их действий, если их поведение никоим образом не будет опасным для нас. Не будем делать ложных заявлений в их адрес, не повредим их репутацию и не принесем им дурную славу.

Все подобные положения легко резюмировать, сказав, что другие имеют право ожидать от нас того, что мы не сделаем ничего такого, что помешает их стремлению к счастью, – ничего, что воспрепятствует получению ими действительных благ, необходимых для хорошей жизни. Именно потребность людей в действительных благах дает им право на них, и именно их право на них мы обязаны уважать – если мы сами являемся справедливыми.

Нам не всегда удается быть идеально справедливыми. Некоторые люди слишком далеки от того, чтобы вообще называться справедливыми. Вместо уважения прав других обычно они склоняются в противоположном направлении: нарушают права людей, чтобы получить желаемое для себя.

Вот почему принимаемые законы предписывают, что члены государства должны или не должны делать, чтобы действовать справедливо по отношению друг к другу. Если бы каждый располагал привычкой быть справедливым в отношении других, то в таких законах не было бы необходимости. Но поскольку очень мало людей ведет себя идеально справедливо и поскольку некоторые из них по привычке склонны быть несправедливыми, выполнение данных законов должно контролироваться государством, чтобы не допустить серьезного ущерба, который один человек может нанести другому, нарушая его права.

Есть ли у других людей право ожидать от нас положительных действий, которые поспособствуют им в их стремлении к счастью? Не вмешиваться, не препятствовать и не затруднять их усилия для получения или обладания нужными им благами – это одно. Помогать им в получении таких благ – совсем другое.

Если исходить из понимания Аристотелем разницы между любовью и справедливостью, ответ будет отрицательным. Это щедрость любви, а не обязательство справедливости побуждает одного человека посодействовать другому получить реальные блага для хорошей жизни. Именно поэтому законы, исполнение которых контролирует государство, не требуют от людей помощи такого рода.

Тем не менее государство принимает законы и следит за их исполнением, требуя от человека действовать с пользой на благо общества. Благосостояние общества влияет на стремление к счастью ее членов. Хорошее общество, в котором обеспечивается и усиливается общее благо народа, вносит вклад в хорошую жизнь его членов.

Аристотель прямо заявлял, что конечной целью, которой должно служить общество, является счастье людей, входящих в его состав.

Поэтому мы, соблюдая законы, обязывающие нас действовать во имя общественного блага, помогаем, но не напрямую, в продвижении к счастью наших собратьев. То, что мы делаем непосредственно для нескольких любимых нами людей, мы косвенно делаем и для всех остальных.

Глава 15

Что мы имеем право ожидать от других и от государства

Возлюби ближнего своего, как самого себя.

Относись к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе.

Оба этих хорошо известных правила касаются отношений между вами и другими людьми. Оба делают вас смысловым центром ваших действий по отношению к другим.

Создается впечатление, что мы поменяли этот порядок на обратный, рассмотрев в предыдущей главе, что другие имеют право ожидать от нас, и теперь в этой анализируя, что имеем право ожидать от других мы. Точнее сказать, мы возвысились над порядком, который ставит нас на первое место, а всех остальных – на второе.

Права являются правами. Если один человек имеет их на основе потребностей, которые он разделяет со всеми другими людьми, то и все остальные имеют те же права. Не важно, подумаете ли вы в первую очередь о своих правах или о чьих-то еще.

Тем не менее здравый смысл присутствует в том, чтобы поставить вас сначала в порядке размышлений о том, что вы должны сделать. Последней целью, которая должна контролировать ваше практическое мышление, выбор и действия, является обеспечение себя хорошей жизнью. У вас есть обязательство жить максимально хорошо.

Вы должны стремиться к вашему собственному счастью с помощью любви, но справедливость, как мы видели, не требует от вас способствовать счастью других. Однако она требует не мешать им в их стремлении к хорошей жизни. Если вы выходите за эти пределы этого и, наоборот, помогаете людям, вы поступаете так потому, что любите их, как любите себя.

Ваши права и права других людей основаны на действительно хороших для любого человека вещах, поскольку они удовлетворяют потребности, присущие человеческой природе. Размышления о том, что хорошо и что действительно хорошо, должны предшествовать размышлениям о правах. Например, если бы вы не думали, что наличие определенного количества богатства, удовлетворительного состояния здоровья и свободы действительно хорошо для вас, эти мысли не привели бы вас к идее, что каждый имеет право на эти вещи не только в качестве средства для жизни, но и в качестве средства для хорошей жизни.

Таким образом, то, что вы имеете право ожидать от других, является тем же, что другие имеют право ожидать от вас. Права всех людей одинаковы, потому что то, что на самом деле хорошо для вас, хорошо для любого другого ввиду нашей общей человеческой природы и одинаковых потребностей, следующих из нее.

Среди них – потребность жить в объединении с другими людьми. Как мы видели, человеческие общества возникли для ее удовлетворения и для помощи нам в получении благ для хорошей жизни. Мы не из тех животных, которые могут действовать в одиночку.

Хотя общество само по себе есть благо, определенное общество может и не быть им, если способ его организации и действия не благоволят или явно мешает его членами приобрести и обладать действительно хорошими для них вещами.

Например, семья не является хорошей, если она не дает своим отпрыскам свободу, не заботится об их здоровье, не помогает им расти, как они должны. Это не означает, что семья – это плохо, маленькие дети не могут выжить и вырасти без нее. Но одна конкретная семья не является хорошей, потому что она не предоставляет детям то, что они вправе ожидать от нее.

В своих размышлениях Аристотель рассматривал хорошие и плохие общества наряду с хорошими и плохими людьми и хорошей и плохой жизнью.

Аристотель размышлял, что делает конкретное общество хорошим, а другое еще лучшим. Его главный вопрос касается наилучшего общества, в котором мы можем жить и стремиться к счастью.

Аристотель считал, что государство, или политическое общество, предоставляет нам наибольшее количество возможностей жить цивилизованной жизнью. Поэтому давайте уделим особое внимание ответам Аристотеля на вопросы о хорошем и наилучшем государстве.

Аристотелю казалось очевидным, что хорошее государство – это государство с хорошим правительством. Для него государство не может существовать без правительства, а люди без него не способны жить вместе в мире и согласии.

Это было бы неправдой, если бы все люди любили друг друга или хотя бы вели себя справедливо. Тогда отпала бы необходимость в законах или в контроле за их исполнением. Но из общего опыта Аристотель знал, что не все связаны друг с другом любовью или дружбой, что большинство далеко не полностью справедливы, а некоторые – довольно сильно несправедливы и эгоистичны.

Именно поэтому вывод здравого смысла в том, что правительство обязательно для существования государства, или политического общества.

Будучи необходимым, правительство, как и общество, есть благо.

Однако конкретная форма правительства бывает плохой или не настолько хорошей, какой должна бы быть.

Некоторые люди, которым не хватает аристотелевского здравого смысла, полагают, что правительство не нужно вообще. Они не понимают, что люди – как они есть, а не как кто-то желал бы их видеть – не способны жить вместе мирно и действовать сообща для достижения общей цели, не имея правительства, которое обладает властью следить за исполнением законов и принимать решения. Сдерживать нужно не только преступников. Для того чтобы множество людей двигались вместе к общей цели, необходим механизм для принятия решений, который потребует от них согласованных действий.

Также говорят, что правительство является необходимым злом, потому что оно предполагает применение удерживающей силы и накладывает ограничения на свободу личности. Те, кто так считает, не понимают очень важных аристотелевских выводов.

По мнению Аристотеля, хороший добродетельный справедливый человек подчиняется справедливым законам, потому что он является добродетельным, а не потому, что боится наказания, которое влечет за собой нарушение закона или общественного порядка. Он подчиняется им и поддерживает мир добровольно, а не вынужденно. Он не действует так из-за правительства, и поэтому для него правительство не зло, каким оно представляется плохому человеку.

Хороший человек не чувствует, что правительство ограничивает его свободу. Он не хочет больше свободы, чем он может использовать, не навредив другим. Только плохой человек жаждет еще свободы, потому что желает действовать, не считаясь с остальными, и поэтому ощущает, что свобода поступать как ему вздумается ограничивается правительством.