Идеальный вариант (сборник) Райт Лариса

Художественное оформление серии А. Старикова

В оформлении переплета использована фотография: Africa Studio / Shutterstock.com

В логотипе серии использована иллюстрация: Igor Plotnikov / Shutterstock.com

Используется по лицензии от Shutterstock.com

Браки свершаются на небесах

Она и сама не заметила, как сказала: «Да». Даже после не могла понять, было это осознанно или сработал эффект неожиданности. Как бы то ни было, положительный ответ прозвучал и завертелись приготовления. Сначала решили просто зарегистрироваться – соблюсти формальности, чтобы запустить механизм бюрократии: все-таки брак с гражданином другой страны – вещь особенная, требующая вступления в тесные отношения не с одним, а с двумя государствами. Распишутся, а свадьбу сыграют потом. И не простую, а непременно грандиозную, чтобы запомнилась на всю жизнь. Она надеялась, что запомнит красоту, романтику и любовь. Он надеялся, что забудет дыру в бюджете, в которую грозили вылиться ее воспоминания.

Расписывались уже через три месяца в присутствии родителей и нескольких друзей. Все было очень трогательно: красивые слова, влюбленные взгляды и ощущение всепоглощающего счастья – у них двоих. Окружающие улыбались, рассыпались в поздравлениях и не уставали удивляться поспешности происходящего. Естественно, находились и такие, кто любопытствовал:

– Невеста, случайно, не…

– Нет, конечно! – протестовала новоиспеченная теща. – С чего вы взяли?! И как минимум года три не планируют. В такой ситуации надо притереться, обжиться. Хорошо, что у них хватает ума на это.

– А я бы от внуков не отказалась, – вздыхала моложавая, стройная женщина, только что превратившаяся в свекровь. – У детей своя жизнь, вот и последний из-под крылышка улетел. Теперь можно и внуков понянчить.

– Успеем, – почти просительно произнесла теща, и будущие бабушки решили сменить скользкую тему на безопасное обсуждение других проблем: где будет жить молодежь, где праздновать свадьбу, на яхте или в отеле, куда отправиться в свадебное путешествие. Просто делились мнениями, вспоминали свои свадьбы, и каждое предложение не забывали заканчивать единственно правильными словами:

– Им виднее.

Решили покупать кольца от Тиффани и платье от Веры Вонг. Вернее, решила невеста, жених мнение выразил кратко:

– Jesus Christ!

Потом дал более развернутый ответ и сообщил, что теперь понимает тестя, который, благословляя, пожелал ему удачи. Шутки шутками, но хихикали на самом деле многие. Вслух, конечно, говорили: «Кто знает, может, и хорошо заживут». Но большинство про себя, а кто-то и в голос выражал мнение, что этот скоропалительный союз напоминает цирковое представление, а оно, как правило, длится не больше нескольких часов. Так что зрелище, конечно, интересное, но вряд ли затянется надолго.

– А знаете, где они познакомились? На Ибице!

– Да что вы говорите?

– То, что слышите. Вы же понимаете, о чем я?

– Прекрасно понимаю! На Ибице!

– Вот-вот. Зерно отношений очевидно, а на одном сексе далеко не уедешь.

– Но, возможно, не все так однозначно. Многие любят развлекаться, пока не встретят своего единственного. Может, это как раз тот случай?

– Я вас умоляю! Хотя дай-то бог, дай-то бог!

Так рассуждало старшее поколение. Еще любили беседовать на тему города и деревни. Конечно, невеста не переезжала к аборигенам в африканское племя, но после Москвы с ее бешеным ритмом, количеством мероприятий, театров, музеев, концертов и других развлечений Ибица казалась просто захолустьем и тягаться с мегаполисом никак не могла. Об этом девушке говорили прямо, почти без обиняков. Точнее, спрашивали:

– Что ты там будешь делать?

– Жить.

– Скучно ведь.

– Да нет. Солнце светит гораздо чаще, люди улыбаются. Чего скучного?

– А светская жизнь?

– Ну, я же не кинозвезда.

Кинозвездой Ника не была. Обычная девчонка: симпатичная, но не модель; неглупая, но и не член элитарного клуба знатоков, веселая, жизнерадостная, привыкшая к легкой жизни (папа бизнесмен, мама домохозяйка) и ожидающая от мира непременного выполнения своих желаний. А почему бы этого и не ждать? В космос лететь не собиралась, о собственном острове не мечтала, амбициями ни певицы, ни актрисы не обладала. Всего-то хотела видеть рядом с собой нормального мужчину, если не исполняющего, то хотя бы обещающего претворить в жизнь часть ее планов. Видимо, в них входили кольца от Тиффани и платье от Веры Вонг. Вряд ли такие заказы мог исполнить девятнадцатилетний студент (первые длительные отношения); или правоверный мусульманин, клявшийся в любви, но собиравшийся жениться только на девушке из своих (Ника принимать ислам отказалась); или менеджер по продаже машинного масла (последние отношения перед замужеством), который обещал, что молодой семье во всем помогут родители (разумеется, ее).

Нет, девушка не отличалась меркантильностью. Скорее рациональностью и умением заглянуть в будущее. Наверное, не теряла головы, если смогла разглядеть в прошлых кандидатах отсутствие того самого зерна здоровой амбициозности, что делает из мальчика мужчину. Если бы влюбилась по-настоящему, и за студента бы выскочила, и хиджаб бы надела, и помощью родителей не преминула бы воспользоваться. Но не случилось. А тут вдруг… Все срослось, завертелось, закружилось и понеслось. Окружающие затаили дыхание. Ждали, когда очередной роман сойдет на нет и Ника снимет с безымянного пальца кольцо с крупным бриллиантом. Но не тут-то было! То ли бриллиант пришелся по сердцу, то ли щедрость человека, который смотрел на нее влюбленными глазами и обещал достать луну с неба без всякой помощи ее отца.

Почему-то, как только мужчина оказывается состоятельным, преподносит подарки, готовит сюрпризы и выполняет прихоти, даму сразу же обвиняют в неискренности чувств и продажности. Но на самом деле нет ничего странного в том, что женщина влюбляется в окружившего ее вниманием и заботой. Что ж поделать, если в современном мире эти бесценные вещи измеряются в бумажной валюте? Женщина хочет лучшей жизни для себя и своего потомства, ищет более сильного самца. А силен тот, кто добился успеха. Что в этом плохого? Если она в поиске и специально ищет случая продать себя подороже – это действительно похоже на проституцию. Причем больше на душевную, чем на физическую. Но если встретился именно такой мужчина, который выделился из прайда более слабых, это как раз логично и говорит о том, что она – настоящая женщина, понимающая распределение ролей в природе.

Ника оказалась как раз из числа таких барышень: достаточно легкомысленных, чтобы искать себя в самых разных отношениях, но вполне разумных для того, чтобы прерывать отношения, чем-то ее не устраивающие. А здесь устроило все и сразу. Ну, может, почти все. Хотя плюсов было настолько больше, чем каких-то незначительных минусов, что она решилась пуститься во внезапную авантюру с замужеством. На охи и негодование старшего поколения внимания не обращала. Родители спокойны – и это главное. А друзья и подавно. Они отнеслись с юмором и даже со здоровой долей цинизма. Отлично устроилась: море, солнце, через месяц – вид на жительство, через пару лет – гражданство. Почему бы и не сходить замуж с такими-то перспективами?

Конечно, были свои опасения. Все-таки столько всякой грязи говорят и пишут в последнее время о браках с иностранцами. И к женам относятся ужасно, и детей отбирают, и вообще не на мужчин тянут, а на монстров каких-то. Как будто в нашей стране таких экземпляров мало! Много, может, даже больше. И по подвидам разделены: алкоголик, садист, тунеядец, параноик. А встречается (и нередко) гибрид четырех видов. Поэтому что иностранец, что наш – разница небольшая. Одна только – иностранцы в нашем метро не ездят, не сидят на лавках, широко расставив колени, и не закрывают глаза, притворяясь полумертвыми, больными и жутко несчастными при виде беременных женщин, стариков и пассажиров с детьми. На Ибице Ника с подобной напастью столкнуться не могла хотя бы потому, что метро там отсутствовало. Чем не причина распрощаться с московскими джентльменами и променять их на улыбчивого, открытого, пусть и немного наивного островитянина?

Были еще причины. Во-первых, она давно твердила о желании уехать. Впрочем, как-то вяло, ничего для этого не делая. А тут подвернулся шикарный вариант. Во-вторых, девушка не отличалась богатырским здоровьем. Постоянно ходила простуженная, лечила кишечник, страдала аллергией и другими напастями, что сопутствуют жизни в загрязненном мегаполисе. В теплом же климате болезни отступали, Ника расцветала, переставала чихать и кашлять и, щурясь на яркое солнце, ни капли не скучала по серой Москве. Наконец, в-третьих, могла позволить себе мечтать о светлом будущем:

– В конце концов, надоест на Ибице – рванем в Барселону. Какие проблемы? Выучу язык, найду работу, и вперед.

– Ага, – мрачно кивали скептики. – Вперед и с песней. В Испании кризис который год, работы нет. Думаешь, легко будет?

– В туризме да с русским языком? Найду что-нибудь. Сейчас знание русского очень ценится. Наших туристов с каждым годом все больше. А у меня ведь еще и английский на уровне, так что не пропаду. Кто ищет, тот всегда найдет.

– Так тебе и позволит его родня увезти сы`ночку на континент, – мрачно предсказывала мама. – Видела же, как они привязаны друг к другу, близкие такие, душевные.

– Тем более надо увозить, а то будут с утра до вечера в гости ходить, – беспечно отмахивалась Ника.

Ей все казалось легким. Раз так внезапно случилась и стремительно развивалась любовь, то и все остальное должно оказаться удивительно простым и быстрым: и кольца от Тиффани, и платье от Веры Вонг, и иммиграция, и семейная жизнь.

– Посчитаем финансы, возьмем кредит, купим дом.

– Большой? – с горящими от зависти глазами интересовались подружки.

– Четыре спальни, – немного хвастливо отвечала Ника.

– Большой, – признавали все окончательное поражение, тяжело вздыхая.

– А зачем такой большой? – спросила мама.

– Ну, не переезжать же все время. Когда-нибудь будет ребенок. И вы в гости пожалуете.

– Сначала доживите до «когда-нибудь».

– Доживем.

– А ты кого хочешь, мальчика или девочку? – такие вопросы задают всем невестам без исключения, и им – невестам – не надоедает отвечать:

– Девочку.

– А Пепе?

– А Пепе хочет пятерых детей. И чтобы четверо мальчиков.

– …

– Не парьтесь! Я поэтому и надеюсь сразу родить девочку, чтобы с мальчиками завязать на корню.

– Какие у вас разные желания.

– Точно. Не сходимся ни в количестве отпрысков, ни в породе будущей собаки, ни в длине моих юбок.

– И что будете делать?

– Ну, длину юбок точно оставим прежней, а в остальном как-нибудь договоримся, – она упорно продолжала верить в легкость бытия.

Ника уехала на остров, а вслед еще долго летели отголоски доброжелателей:

– Ну, не срастется – разведутся. По нынешним временам ничего страшного.

– Будем надеяться, все будет хорошо. Хотя с ее характером и полгода – уже прекрасно.

– Скоро хорошо не бывает.

– Тиффани, Вера Вонг – смешно слушать!

– А как вам эти планы: хотим – живем здесь, хотим – там?

– А выучить язык с полпинка?

– А найти работу?

– Наполеон тоже хотел завоевать мир.

– А четыре спальни?

– А пятеро детей?

– Ну, это его заморочки. Пятерых не только родить, но и вырастить надо. Воспитание дать, образование. Не в Африку же уехали – в Европу.

– Родителей жалко. Растили, растили…

– Да они вроде не переживают. Лишь бы Ника была счастлива. Потом есть же старшая и внуки. Ну и самолеты, конечно. Не в СССР живем, слава богу!

– А свадьба в отеле? Ну, Голливуд просто отдыхает.

– Ага. И дискотека на яхте.

– Если, конечно, до свадьбы дойдет…

Дошло. Ника была очаровательна в платье, сшитом местной умелицей по эскизам известного дизайнера. Все-таки Вера Вонг есть Вера Вонг, и ее платья самые лучшие. Кольца были подлинными – их предполагалось носить всю жизнь, а не один день. Угощения в ресторане роскошного отеля были шикарными, а вот от яхты пришлось отказаться – выплыла за буйки бюджета, о чем Ника нисколько не пожалела. Дискотека у бассейна их дома (пока только с двумя спальнями, ну и что?) получилась незапланированной, но очень веселой.

– Ну что? – поинтересовалась у Ники лучшая подруга. – Теперь курс на Барселону?

– Полный вперед! – Та энергично кивнула и нырнула к мужу в бассейн.

– Не захлебнулась бы! – перешептывались скептики, вкладывая в слова двойной смысл.

Прошло много лет. Ника чудесно жила на Ибице. Язык выучила, профессию обрела: доросла до топ-менеджера отеля. У нее никогда бы этого не получилось, если бы погналась за мечтой и отправилась покорять Барселону. Во всяком случае, ей было приятно так думать. Поехать на континент хотели и даже всерьез собирались. Но в последний момент свалилось предложение о работе, и трезвый расчет подрезал крылья неизвестности. Ника твердой походкой шагала по карьерной лестнице, успевая воспитывать двоих детей. С пятком не сложилось, хотя, возможно, могло бы. Пепе и спустя двадцать лет намекал, что жена не воплотила в жизнь все обещания. А супруга со смехом отвечала, что он вполне может ограничиться тем, что юбки все-таки стали на ладонь длиннее.

Дом с четырьмя спальнями тоже не случился. Их было три – для родителей и разнополых детей: семнадцатилетней Марии и десятилетнего Алехандро. Была большая гостиная с камином и кабинет с раскладным диваном, на котором частенько и останавливались родственники жены. Родня мужа ночевать не оставалась. Зачем? Они все рядом. Иногда, конечно, голова пухнет от обилия подарков, которые надо приобрести на Пасху и Рождество, а на семейных праздниках приходится сильно напрягаться, вспоминая, как зовут «вон того старичка с палочкой» или «эту милую девушку в синем платье». Зато всегда можно быть уверенным: случись что – за спиной армия помощников, которая никогда не предаст, даже в случае, если кто-то из верных солдат не всегда помнит твое имя.

Алехандро пока не мечтает ни о чем серьезном. Обычный мальчишка – веселый и озорной. Увлекается серфингом и, как все испанцы, футболом. Мария определилась. Она учится в балетном училище, что, впрочем, не мешает мечтать о прекрасном принце и большой семье с пятью детьми: четыре сыночка и лапочка-дочка. Иногда делится мечтами с Никой. Они сидят в гостиной и смотрят на огонь в камине. Маша кладет юную голову матери на колени и спрашивает:

– Замуж ведь надо выходить по любви?

– Конечно! – не раздумывая, отвечает та.

– И не должно быть никакого расчета?

Ника улыбается и, глядя на мужа, сидящего в кресле с газетой в руке, говорит:

– Разве что совсем чуть-чуть.

Вам и не СНИЛСось

Вторая дочь появилась на свет вовремя, как по заказу. Хотя именно по заказу, без всяких «как». Аня решила, что пора. И словно пальчиками щелкнула: получилось сразу. Даже удивительно. Вокруг только и слышно: у этих проблемы, у тех не получается, а на самом деле каждая вторая идет навстречу с животом. Муж пошутил:

– Надо бежать договариваться с директором школы.

И, скорее всего, был недалек от истины при таком-то бэбибуме. Да и потом, столько новшеств вокруг, что неизвестно, как все сложится в недалеком будущем. Возможно, школу для ребенка и даже институт придется выбирать до его рождения. И непременно по Интернету. А как иначе? Вперед к светлому будущему.

Это движение к всеобщей информатизации началось тогда, когда Аня вовсю работала в школе. Безобидно так, ненавязчиво: предложили ввести электронный журнал. Сначала вроде временно, в качестве эксперимента. Потом заявили, что он себя оправдал. Кто это отслеживал? Откуда такие данные? Нет, девушка ничего против не имела. Конечно, время занимает оценки из бумажного журнала в электронный переносить, но, с другой стороны, информация дублируется. Под конец четверти никто из нервных родителей не прибегает выяснять, с чего это у драгоценного чада, дневник которого пуст («Забыл! Не принес! Оставил дома!»), вырисовывается плохая оценка по английскому? Все оформлено, задокументировано. Заходите, любуйтесь, получайте информацию.

Хотя Аня не могла понять, почему получать информацию таким способом удобнее. Надо как минимум включить компьютер, зайти на сайт, ввести логин и пароль, предмет, класс и фамилию ребенка. И так раз десять, если хочешь, конечно, проверить успеваемость по всем предметам. Куда проще взять дневник, просмотреть неделю и либо удовлетворенно улыбнуться, либо отвесить нерадивому чаду подзатыльник (образно, конечно). А можно просто каждый день интересоваться успехами ребенка. Если они тебя интересуют – спросишь, а если нет, то и в электронный журнал не полезешь. Зачем?

Аня, конечно, понимала: не у всех детки говорят правду, докладывают об оценках и спокойно демонстрируют дневник. С другой стороны, как не продемонстрируешь, если каждую неделю классный руководитель собирает дневники и проверяет наличие родительской подписи? Ну, в старших классах, предположим, можно и самому вывести закорючку, а в младших, хочешь – не хочешь, а мамин росчерк понадобится. И все-таки ей повезло. Старшая дочка к учебе относилась ответственно и добросовестно. Сообщала об успехах, о промахах, заранее докладывала о грядущих школьных мероприятиях. В общем, как родитель Аня в электронном журнале не нуждалась. Но как преподаватель работу выполняла. Школа есть школа. Что советская, что российская, что западная. Тут все неизменно: «Партия сказала: «Надо!» – коллектив ответил: «Есть!»

Но параллельно с обнаружением беременности на работе неожиданно возникло столько разных «надо», что молодая женщина начала воспринимать будущего ребенка не просто как зародившееся чудо и еще одно доказательство их искренней с мужем любви, а как некий вполне реальный и действенный инструмент избавления от навязчивых и, увы, неизбежных новшеств, выдуманных чиновниками в сфере образования.

Во-первых, зарплату теперь предлагалось зарабатывать. До этого, конечно, учителя плевали в потолок: уроков не вели, знания не вдалбливали, нервов не тратили. Хочешь ограничиться этим списком? Твое дело. Получишь фиксированную часть оклада. Хочешь больше? Все в твоих руках. Вперед к дополнительной внеучебной деятельности. Готовь участников и победителей Олимпиад, реализуй районные и городские проекты, путешествуй с детьми по экскурсиям, развивай их и развивайся сам. Плохо? Несправедливо? И хорошо, и справедливо. Только всю эту деятельность нормальные учителя вели и раньше. Неужели не ходили с учениками на экскурсии или в походы? Не участвовали в конкурсах и не писали статьи в журналы? Все делали. Только бесплатно. Хотите поощрить деньгами? Спасибо большое. Только зачем при этом основную часть зарплаты урезать? А это сделали, да еще как. Так, что учителя высшей категории, признанные специалисты и любимцы учеников, стали получать в разы меньше. Справедливо?

Аня бы тоже стала получать меньше. Ее лично, стыдно признаться, этот пункт как раз волновал не сильно. Добытчиком всегда был муж, а она (возможно, и зря – время покажет) позволила себе на него положиться. В общем, со своим отношением к семейной жизни девушка определенно вписалась бы в ту категорию преподавателей, что работу выполняют качественно и аккуратно, но только в учебное время. Остальное, извините, расписано: старшую дочь в музыкальную школу, на танцы, коньки и в бассейн. Еще в магазин, потом плита и вкусный ужин параллельно с проверкой тетрадей (и дочкиных, и ученических). А вечером так многого хочется: и почитать, и кино посмотреть (диски копятся нераспечатанными, по телеку сериалы то по Аксенову крутят, то по Булгакову – разве пропустишь?), и с мужем поговорить, ну и не поговорить… Как без этого? Молодые еще, горячие. Запал есть, и слава богу. Вон у других еще ни морщин, ни целлюлита, а секс только Восьмого марта и в день рождения. И всех устраивает. Аня тенденции сопротивлялась и старалась подбрасывать поленья в довольно спокойное пламя чувств. Хотелось, чтобы, несмотря на второе десятилетие брака и третье отношений, они все еще горели, а не тлели. И она старалась. Да и муж тоже. Так что вечерами, хотя бы несколько раз в неделю, требовалось друг друга поддержать.

А потом вдруг вспоминала, что завтра снова шесть уроков подряд, к которым надо подготовиться. И шла готовиться. Затем вдруг неожиданно осеняла идея, и она кидалась писать статью. Нет, не научную, а так, легкую художественную ироничную статейку в женский журнал. Печаталась, кстати, частенько и была признанным обязательным автором среди редакторов изданий, что любили давать читательницам советы по уходу за детьми, мужьями, друзьями, любовниками и даже соседями. В общем, писала и по вдохновению, и по заказу. Получалось неплохо. Денег существенных не приносило, зато самоудовлетворения хоть отбавляй. Да и муж гордился, и дочь в магазине с умным видом распахивала журнал и громко спрашивала:

– А в этом номере есть твоя статья?

Мать, конечно, шикала для вида и ругала: «Нехорошо хвастаться». Но было приятно. Тщеславия Аня была не лишена. Оно-то и заставляло продолжать творить по ночам. Творила, а потом никак не могла уснуть, потому что уже засиделась, потому что все равно скоро вставать, потому что надо придумать, куда поехать отдыхать летом и как встречать следующий Новый год. И вообще, скоро вставать.

Часов в пять все-таки засыпала, а в шесть тридцать звенел будильник. Сначала умыть, одеть и накрасить себя, потом будить страдающего от недосыпа ребенка. Нет, Аня старалась укладывать дочь вовремя. В полдесятого, ну, максимум в десять. Но, как сама любила повторять:

– Не имеет значения, во сколько ты лег. Важно, во сколько встал.

Девушка была патологической совой, и дочь пошла в нее. Удивительно, как Аня умудрилась с такими биологическими часами несколько лет продержаться в школе. Спасало то, что пару раз в неделю (когда уроки начинались с третьего или с четвертого) дочку в школу отвозил муж. В эти дни она не то что не провожала домашних, глаз не открывала. Не могла! К концу недели казалась себе похожей на смерть. За выходные взбадривалась, а в понедельник снова начинала ждать пятницы или каникул. И за что же ей, спрашивается, доплачивать? За то, что интересно ведет уроки, или за то, что ученики ее любят, или за то, что репетирует с детьми сказку на английском языке (в учебное время, конечно, но ведь на английском). А в неучебное, кстати, попробуй порепетируй. Детей еще отловить надо: у кого теннис, у кого балет, у кого шахматы. В общем, в деньгах ее определенно урезали бы. Но до этого еще надо дожить. Точнее, дорасти в профессиональном смысле.

Аня спокойно дорабатывала учебный год. Рожать осенью, и предстоял долгий и плодотворный, в творческом плане, декрет. Она просто вела уроки и общалась с детьми, а коллеги занимались обязательным повышением квалификации, спущенным сверху приказом. Ей-то как раз повысить, наверное, не помешало бы. Она и педа не оканчивала, и приемов психологических многих не знает: все на практике, по наитию, да и вообще образование штука неплохая. Но вот повышать квалификацию тому, кто проработал больше тридцати лет… Конечно, всем полезно овладеть компьютером или, например, освоить интерактивную доску (прощай чистописание, аккуратность и развитие моторики тире мышления!), но, простите, что можно изучать в объеме ста сорока четырех учебных часов? Что такого нового откроют на этих драгоценных курсах? Аня и тихо, и громко радовалась, что это счастье для нее временно откладывается. Другие же чертыхались и занимались. По каким-то предметам курсы были (слава чиновникам от образования!) дистанционными. Кому-то приходилось каждую неделю ездить через всю Москву и сидеть в аудитории, размышляя, «что я здесь делаю и кому все это надо». Таким образом, занятия стали вторым пунктом обязательной жизненной программы, от выполнения которого девушку спасло так вовремя зародившееся особое положение.

Третьим, от которого, естественно, отстранили, стало участие в объединении школ, не нужном ни заведениям, ни ученикам, ни родителям. Хотя школам, как водится, выбора не оставили. Бюджетные деньги теперь распределялись не по статусу заведения, а по количеству учащихся. Получилось, что вместо двадцати человек в классе в хороших школах образовалось двадцать пять, а языковые группы выросли с восьми до тринадцати человек. Денег, возможно, и больше, а вот знаний существенно меньше. Аня радовалась, что пока не должна принимать в этом участия. Но это с одной стороны – с учительской. С родительской – избежать всего было невозможно. И если образование старшей дочери все-таки могло остаться на должном уровне, знания еще не рожденной младшей уже внушали существенные опасения.

Но ребенок все-таки появляется не для того, чтобы родители сразу решали проблему дальнейшего обучения, а для любви. Маленькую Танюшку обожали все: родители, бабушки-дедушки, старшая сестра и, кажется, даже соседи, которым та начала улыбаться лежа в коляске. Она была хорошим и спокойным ребенком: вовремя кушала, много спала и мало плакала.

– Повезло! – радовались домашние.

– Повезло, – завидовали знакомые.

– Повезло, – соглашалась Аня и думала, какое же счастье, что можно вот так просто радоваться своему везению, жить спокойной жизнью и существовать вдали от реформ, навязанных сверху.

Наивная. Ребенок, конечно, рожден для любви. Но еще и для того, чтобы стать гражданином, которого надо регистрировать, а потом получать кипу необходимых документов. Начали с ЗАГСа. Там обошлось малой кровью: муж приехал к обеду, но милая улыбка в сочетании с красивой купюрой сделали свое дело: Танюшку записали.

– А почему не заламинировал? – Аня повертела в руках свидетельство о рождении – тоненькую зеленую бумажку, которую легко и помять, и разорвать, и потерять.

– Теперь не делают.

– Почему?

– Сказали: «Не положено».

– Ясно. Ну, зарегистрировал, и ладно.

– Погоди, тут еще целый список дали.

– Какой список?

– Инстанций.

Девушка вчиталась в текст на узеньком прямоугольнике: прописка, гражданство, пособие, медицинская страховка, сертификат на материнский капитал.

– Андрюш, – вздохнула с тоской. – Нам ведь еще загранпаспорт делать, если летом лететь куда.

– Сделаем, – легко откликнулся муж.

Легкость объяснима. Множественное число в его фразе образное. Делать придется Ане. В общем, это естественно. У нее никаких претензий. Супруг занят, работает, вертится как белка в колесе. Еще и старшую теперь в школу возит, бедняга. Ну, не плестись же ему в самом деле в ОВИР (или как там теперь называются эти ФМС и другие заведения)? Плестись, конечно, ей. Только от этого не становится веселее.

За пропиской все-таки отправились вместе. Благо инстанция с плохо выговариваемым названием ЕИРЦ работала и по субботам. Муж катал коляску под окнами, Аня сидела в очереди, которая, кстати, прошла довольно быстро. Уже минут через сорок она смотрела, как женщина в окошке стучала по клавишам компьютера и отправляла на принтер какие-то документы. «Вот и славно. Сейчас штамп поставят, и дело сделано», – думала она, протягивая свидетельство о рождении.

– Это мне не надо. – Бумага вернулась к Ане вместе с другими, где значилось количество принадлежащих ей законных метров жилплощади и отсутствие долга за коммуналку. – Отнесете в паспортный стол, там штамп и поставят. Бегите, они до трех работают.

Аня выскочила на улицу:

– Спит?

– Сопит. Домой?

– Как бы не так.

Отправились в паспортный стол. Там милая девушка заполнила заявление, распечатала какую-то карточку и отправила заверять подпись к начальнику. Того в субботу, разумеется, на службе не было, но законные опасения не оправдались: подпись заверила секретарь. Она же шлепнула на листочки круглую печать и разрешила:

– Идите.

Аня почти обрадовалась: «Не так уж все и сложно». Снова протянула документы паспортистке:

– Вот. Готово.

Та просмотрела, дружелюбно кивнула:

– Отлично. В пятницу приходите за свидетельством. Только паспорт не забудьте и вот эту вот бумагу, – и отдала справку о том, что свидетельство номер такой-то изъято у гражданки такой-то для простановки штампа о прописке.

Аня опешила:

– Как в пятницу? Почему? Это же почти неделя.

– Ну да, – легко согласилась паспортистка. – Даже лучше позвоните в пятницу уточнить, пришел документ или нет?

– Откуда пришел? Куда вы их отправляете?

– Куда надо, – голос служащей перестал быть миролюбивым. – Вы как с луны свалились. Что у нас тут, архив обо всех сведения хранить?

– Но ведь компьютеры есть, – решилась жалобно пискнуть Аня.

– Есть, – согласилась паспортистка. – Сведений нет.

На нет и суда нет. Пришлось возвращаться в следующую субботу. Снова Андрей катал коляску с видом уже более обреченным, чем в прошлый выходной. Все-таки хотелось прогуливаться в лесу или в парке, а не между сидящими на лавочке старушками и грузчиками универсама (паспортный стол почему-то располагался дверь в дверь с продуктовым магазином).

На этот раз дело не затянулось. Документ выдали практически сразу, как только девушка в очередной раз заверила подпись у секретаря и поставила еще одну печать. Свидетельство вернули без всякого штампа. Вместе с ним просто протянули мягкий листок – треть А4, в котором и значились сведения о прописке.

– Храните, не потеряйте! – сказала паспортистка.

Аня не нашлась, что ответить. Просто рассматривала бумажку и, как рыба, открывала и закрывала рот. Потом вяло проблеяла:

– Раньше штампы ставили…

– То раньше, а теперь вот так.

– Зачем? Штамп ведь удобнее.

– Кому как, – огрызнулась служащая.

Нет, Аня не была наивной. Все понимала и про освоение бюджета, и про финансовую выгоду, но чтобы так – шило на мыло. И зачем тогда говорить о вырубке леса, если столько бумаги зря расходуется? Неудобно ведь! Вместо штампа листик размером с клочок туалетной бумаги. Всем неудобно, как бы эта в окошке ни огрызалась.

– А гражданство где? – поинтересовалась Аня, повертев еще раз свидетельство и бумажку с пропиской.

– Гражданство – это не к нам.

– А куда?

– В районное УФМС.

– Куда?

Паспортистка с жалостью взглянула на девушку:

– Туда, где заграничные паспорта выдают. Там, кстати, тоже по субботам открыто.

Через час свидетельство сдали в следующую инстанцию. На немедленное получение, ясное дело, не рассчитывали. Явиться назначили дней через десять. Аня пришла через месяц. Раньше как-то не получилось: приближался Новый год. У старшей дочери намечались праздники и концерты и в школе, и в кружках. У мужа на работе, как обычно, в это время запарка. Голова пухнет от количества пока безответных вопросов: что подарить родителям, купить свекрови очередную кофточку или сковородку, каким сюрпризом удивить учителей, какие советы по подготовке праздничных обеденного и развлекательного меню раздать читательницам на страницах журналов. Еще у Танюшки болел животик, у мамы скакало давление, Андрея на три дня скрутил радикулит, из школы позвонили и пригласили на новогодний корпоратив. Аня взглянула на себя в зеркало: под глазами круги, голова немытая и некрашеная, на майке пятна от молока, из-под майки еще не опавший живот. Разумеется, отказалась.

Концерты отплясали, спину подлечили, Новый год справили, стали готовиться к лету. Тут и вспомнили, что надо сделать ребенку загранпаспорт, да еще и свидетельство о рождении забрать. Танюшка стала полноправным гражданином России. Ну, не совсем, конечно, до представления своей кандидатуры на выборах еще очень далеко, но получить ряд необходимых документов уже можно и даже нужно.

В этот раз Аня поступила более разумно – решила заранее разведать обстановку. В местный УФМС заскочила спонтанно среди дня, оказавшись поблизости. Народу было, по общепринятым в таких заведениях меркам, не так уж много: человек десять-пятнадцать.

– Кто последний на подачу? – для порядка осведомилась она.

Одна из женщин, сидящих у кабинета, строго взглянула на нее и спросила:

– А вы писались?

– Нет, – Аня сразу же сникла.

– Тогда, – женщина полистала бумаги, что лежали у нее на коленях, и вытянула исписанный лист, – восемьдесят шестой будете?

Восемьдесят шестой она быть не собиралась, так же как и пятидесятой, но шансы решила прикинуть:

– А до обеда сколько человек прошло?

– Тридцать, наверное.

Диалог прервал молодой человек, вихрем ворвавшийся из коридора:

– Граждане, мне без очереди! Я с госуслуг.

– Ага, жди, – откликнулись откуда-то сзади. – Не один такой. Нас тут с пяток счастливчиков.

– И как же? – Вновь прибывший тоже сник.

– Человек из списка, человек с портала, – строго распорядилась дама со списком.

Аня кивнула на листок и задала самый важный вопрос:

– Список на несколько дней пишется? Переклички есть?

– Да нет, скажете тоже. Не в Совке живем.

– По-моему, там же, – жаловалась вечером мужу, ведь ей предстояло поступить так, как поступила лет пятнадцать назад.

И девушка это сделала: приехала в субботу к дверям УФМС в шесть утра. И была первой и, стыдно признаться, со скрытым наслаждением наблюдала за растерянными лицами людей, что подтягивались к крыльцу за пятнадцать минут до открытия и видели перед собой толпу из пятидесяти человек.

В кабинете, куда она зашла через три часа, замерзшая, уставшая и злая на весь мир, а особенно на чиновников, что не могут обеспечить гражданам своей страны человеческие условия обретения законных прав, пришлось понервничать. Куда-то испарилась копия свидетельства о Танюшкином рождении, хотя Аня точно помнила, что делала ее. Она вообще очень ответственно относилась к походам в подобные структуры. Все всегда без сучка, без задоринки, чтобы комар носа не подточил. Уж очень не хочется возвращаться, переживать и смотреть на раздраженные, кислые мины сотрудников. А тут пришлось. Женщина, далеко не приятной наружности, исподлобья наблюдала, как посетительница в третий раз лихорадочно перебирала папку с документами в поисках вожделенного листка, но тщетно. «Сейчас пошлют», – подумала Аня, но в этот момент свидетельство воспарило в воздух и с грохотом опустилось в пасть ксерокса. Со словами: «Бумаги на вас не напасешься», – паспортистка яростно нажала на кнопку «Старт», и приятное жужжание копировальной машины известило, что пережитое унижение все же избавит ее от еще одного незапланированного трехчасового бдения под дверью «гостеприимного» учреждения.

Странное чувство, мало когда появляющееся в душе: гадкое унижение и ощущение полной никчемности и несостоятельности, смешанное с непередаваемым облегчением и восторгом от того, что прием документов свершился. Унижение, смягченное гордостью за сообразительность и организованность: встала, пришла, помучилась, но обманула-таки список, что разросся уже до семидесяти граждан, желающих выехать за пределы России и обязанных получить на то разрешение всемогущего государства. Особенно великая мощь ощущается в узких коридорах с пятью стульчиками, где предлагается разместиться всем страждущим и где не попить и, уж извините, не пописать. За последним Аня поспешила домой. Возбуждение от сделанного понемногу сошло на нет, уступив место тяжелой усталости и грустным мыслям о безнадежно испорченной субботе из-за того, что мать семейства чувствует себя не полной сил и энтузиазма молодой женщиной, а вялой селедкой, которой от жизни не надо ничего, кроме пары часов вожделенного сна.

Конечно, через пару дней «приключение» забылось, но не настолько, чтобы сломя голову кидаться переживать нечто подобное в очереди за медицинским полисом или материнским сертификатом. Гораздо приятнее было листать сайты турагентств и обсуждать предстоящий летний отдых. К тому же и это мероприятие не могло обойтись без препон бюрократии – визы еще никто не отменял.

Как только вожделенный паспорт Танюшки оказался на руках (получать проще – счастливчики составляют отдельную очередь и не задерживаются в кабинете дольше минуты: беглый взгляд на заполненную страницу, росчерк пера, и вот ты уже мысленно летишь хоть на Гаити, хоть на Аляску), Аня озаботилась оформлением виз. Заранее, конечно, но вдруг откажут. Тогда еще будет время переиграть и вместо Европы решиться все-таки на Турцию. Вот этот вечный совковый страх, который, к счастью, неведом новым поколениям, но, к сожалению, неискореним в тех, кто хоть и не во взрослом, но уже в разумном возрасте застал эпоху советского строя. Туда не ходи, стой там и вообще не высовывайся – стиль жизни, который вроде бы и отменили, и стряхнули с себя, а пылинки остались, вросли в сознание мертвецким грузом и мешают расслабиться и получать удовольствие от жизни. Так, Аня, например, не могла заставить себя не волноваться каждый раз перед походом в очередной визовый центр. Хотя отказов никогда не получала, не могла успокоиться и поверить в то, что этого не должно случиться и в этот раз. Мало ли что и кому придет в голову. Вот не понравится какому-то французу или итальянцу Анина фотография, не захочет он ее впустить в свою страну и шлепнет в паспорт дурацкий отказной штампик. Умом, конечно, понимала, что у всякого отказа существуют свои причины, и в ее случае таких вроде не наблюдается. Но пресловутое «а вдруг» никуда не исчезало и вынуждало переживать и вздыхать с облегчением всякий раз, когда вожделенные визы выдавали.

На сей раз ехать решили в Италию: совместить приятное с полезным. И морским отдыхом насладиться, и попутешествовать, пока Танюшка настолько мала, что большую часть времени обещает спокойно спать в коляске или автокресле, а старшая Маня достаточно большая, чтобы заинтересоваться достопримечательностями, на которые страна так богата. Аня с Андреем уже бывали и в Риме, и в Венеции, так что проблем с визами возникнуть не должно. Возникли с фотографиями. Себя и детей она бегала фотографировать заново раза четыре: то слишком маленькие, то слишком большие, то недостаточно четкие, то неподходящие по еще каким-то ведомым исключительно сотрудникам итальянского консульства критериям. Беготня сопровождалась постоянными бытовыми проблемами: сначала Танюшка отказалась сосать грудь, и в список обязательных дел добавилось как минимум трехразовое сцеживание. Молокоотсос заменил книги, телевизор и телефон, потому что все свободное время было посвящено процессу добывания молока. Она сцеживалась, когда все уже и еще спали. Зато теперь много думала. В голове зрели сюжеты для очередных статей, которые иногда все же удавалось доносить до бумаги. Еще думала, где отметить очередной день рождения старшей дочери, на который та, естественно, захочет пригласить почти весь класс и станет ныть, что музеи, аниматоры и игровые автоматы надоели и надо придумать что-то совершенно особенное. А кто будет думать? Конечно, мама.

Еще размышляла, что на два летних месяца стоит снять дачу или домик на море, потому что оставлять малышню в городе нельзя. Кроме того, у друзей намечался юбилей и следовало купить небанальный подарок. Да, еще Танюшке надо найти няню, потому что бабушки порядком устали заведовать бесконечными перемещениями Манечки, пока Аня прикована к «доильному аппарату». Да и ей самой с какой-то стороны было удобнее обходиться самой, чем постоянно раскладывать логистику: кто, когда, куда и кого везет.

За этими хлопотами, включая ежедневные (приготовить, постирать, погладить, убрать, помочь с уроками, потетешкаться и обсудить с редактором очередную статью), девушка как-то позабыла, что не до конца освоила список необходимых для Танюшки документов. Вспомнила неожиданно. Напоминание вышло грустным: перед самым отпуском (так, что пришлось переносить дату вылета и менять бронь гостиниц) старшая попала в больницу. В Аниной голове сразу бухнуло: «А у младшей-то даже полиса нет».

Конечно, она не была настолько безответственной, чтобы вовсе лишить ребенка медицинского обслуживания. Заработок Андрея позволял страховать девочек в хорошей клинике, наблюдаться у специалистов, сдавать анализы и делать прививки. И когда все хорошо, не думаешь, что в одну секунду может понадобиться бесплатная медицина, а в придачу полис обязательного страхования. И вот эта секунда настала. Хорошо, что со старшей, у которой, по крайней мере, была нужная карточка. Девушка себя отругала: «Пока гром не грянет…»

Но ругань не помогла выполнить задуманное немедленно. После больницы сразу улетели, потом переехали на снятую дачу, откуда велись поиски хорошей няни: обзванивали друзей и знакомых, публиковали запросы в соцсетях и размещали объявления в газетах. Наконец нашли достойную женщину. К тому же к концу лета можно было распрощаться и с молокоотсосом. Для себя Аня решила, что сделала в этом отношении все, что могла. В конце концов, ребенку нужна здоровая, довольная жизнью мать, а не издерганная, нервная особа, живущая одной мыслью о необходимости сцедить еще двадцать-тридцать граммов.

В общем, к концу августа она добралась-таки до единственной на огромный район поликлиники, где занимались выдачей вожделенных полисов. Количество народа в очереди внушало оптимизм: пара старушек, пожилой дядечка, две беременные женщины и еще несколько человек. Лето – благодатная пора для походов по подобным инстанциям. Но разговор заставил насторожиться:

– Мне педиатр сказал, что до Нового года поменять надо, – доверительно говорила одна старушка другой. – А то направят в какой-нибудь санаторий немосковский, а там полис не действует.

– И не говорите. Уж лучше перестраховаться.

Аня, обычно в подобных разговорах не участвующая, решила поинтересоваться:

– А что, старые полисы менять надо?

– Говорят, что да, – присоединился к беседе пожилой дядечка в очках.

– Кто говорит? – позволила себе усомниться Аня, ничего о замене не знающая.

– Кому надо, – важно ответил дядечка, а девушка с тоской подумала: «И кому это надо?»

– А СНИЛС у вас есть? – подошла женщина, судя по виду такая же растерянная, как она. – Без него могут полис не дать.

– Это что такое? – испугалась Аня.

– Какой-то индивидуальный номер. Говорят, выдают в одном месте на всю Москву. Очереди, сами понимаете, бешеные. У меня подруга ребенка в лагерь отправляла, ей пришлось ехать, брать. В лагерь без СНИЛСа теперь не берут.

Манечке с ее диагнозом лагерь теперь не грозил, да и без оного Аня вряд ли рискнула бы отправить ребенка в государственный лагерь. Но решила полюбопытствовать: