Сокровенное сказание монголов. Великая Яса Чингисхан
Ловитву (облавную охоту. – A. M.) Чингисхан строго содержал, говорил, что-де лов зверей подобает военачальникам: тем, кто носит оружие и в боях бьется, надлежит ему обучаться и упражняться (дабы знать), когда охотники доспеют дичь, как вести охоту, как строиться и как окружать дичь, по числу людей глядя.
Когда соберутся на охоту, пусть высылают людей на дозор и осведомляются о роде и числе дичи. Когда не заняты военным делом, пусть непременно ревнуют об охоте и войско к тому приучают. Цель не только сама охота, а больше то, чтобы воины привыкали и закалялись и осваивались со стрелометанием и упражнением.
А как двинется хан на великий лов – срок ему: едва наступит зимняя пора, – то рассылает приказы, чтобы те войска, что находятся в средоточии ставки и по соседству с ордами, готовились к лову, чтобы, как указано будет, столько-то людей из десяти садилось на коней и чтобы сообразно каждому месту, где будет охота, собрали они снасти, оружие и все другое.
Тогда определяет [хан] правое и левое крыло и середину, распределяет их между великими эмирами (нойонами. – A. M.), a [сам] выступает с катунями (ханшами. – A. M.), наложницами, яствами и питиями.
Кольцо для лова охватывается за месяц либо за два-три месяца, и зверя сгоняют постепенно и полегоньку, и берегутся, чтобы он не вышел за кольцо. А ежели каким разом выскочит зверь из круга, то станут обсуждать и расследовать причину до последней мелочи и бьют на том деле палками тысяцких, сотников и десятников, часто случается, что и до смерти убивают.
И ежели, к примеру, кто не соблюдает строя, что зовется у них нерге, и выступят из него либо отступят от него, наказание ему великое и спуску нет.
Таким чином два-три месяца денно и нощно гонят они дичь, как будто стадо баранов, и шлют послов к хану и дают ему сведения о звере и о его числе, что-де докуда достиг и откуда спугнут, пока наконец не сомкнется кольцо. Тогда на два-три фарсаха[395] понавяжут вервий одно к одному и понабросают [на них] войлок[396]*003.
Войско стоит на местах, плечо к плечу, а дичь внутри круга голосит и волнуется, и разные звери мычанием и воем выражают, что-де пришло возвещенное время, когда соберутся купно звери: тигры свыкаются с дикими ослятами, гиены содружаются с лисами, и волки собеседуют с зайцами.
Когда стеснится кольцо до крайности, так что не станет мочи двигаться диким зверям, сперва хан с несколькими приближенными въедет в круг и с час времени пускает стрелы и разит дичь, а как прискучит ему, сойдет наземь на высоком месте среди нерге, чтобы полюбоваться и тем, как въедут царевичи, а за ними по порядку воины, начальники и простой люд.
Таким родом пройдет несколько дней, пока из дичи не останется ничего, кроме одиночек или парочек, раненых и разбитых.
Тогда удрученные годами старики смиренно подступят к хану, вознесут мольбу и заступятся за продление жизни остатков зверья, чтоб выпустили его через то место, где ближе до воды и травы. Всю дичь, что побита была, собирают, и коль нельзя счесть, исчислить и перечислить разных пород зверья, считают токмо хищных зверей да диких ослов.
Друг один сказывал, что в дни царствования Каана (Угэдэя) таким путем одной зимой охота была, и Каан, ради любования и развлечения, сидел на холме. Звери всех родов устремились к его трону и под холмом подняли крики и вопли, словно просили справедливости.
Каан приказал всех зверей выпустить и отъять от них руки насилия. Он же приказал, чтобы посреди страны Хатайской (Китайской. – A. M.) в месте зимовий, была построена стена из дерева и земли, и на ней двери (ворота. – A. M.), чтобы из дальних мест собиралось туда зверей множество, и чтобы таким путем на них охотились.
Тоже и в пределах Цагадаева Алмалыка да Куяша он устроил такое же место для охоты. (Не) таковы ли суть и обычаи войны, убиения, счета убитых и пощады остающихся; таковы они шаг за шагом, ибо то, что оставляется в живых в (покоренных) странах, состоит из бедняков, немногих числом, и немощных.
Что до устройства войска, то от времен Адамовых до сего дня, когда большинство климатов (стран) находится под владычеством и в повиновении рода Чингисханова, ни в какой истории не вычитано и ни в какой книге не написано, чтобы когда-либо какому-нибудь царю, бывшему господином всех народов, удалось иметь войско, подобное татарскому, которое терпеливо в трудностях и благородно в спокойствии, которое в радости и несчастии одинаково покорно полководцу, не из-за чаяния жалованья и корма (нареза земли) и не из-за ожидания прибытка и дохода, – и сие есть наилучший порядок для войска.
Львы, пока не взалкают, не идут на ловитву и не нападают ни на какого зверя. В пословицах персидских говорится, что «от сытой собаки охоты нет», и сказано есть: неволь гладом пса твоего, да пойдет за тобою.
Какое войско в мире может быть, как татарское, что (даже) среди (ратного) дела охотится для одоления и презрения диких зверей; в дни покоя и досуга ведет себя, как баранье стадо, приносящее молоко, шерсть и многую пользу; а среди трудов и несчастий свободно от разделения и супротивности душ.
Войско наподобие крестьян, что несут разные [повинности] поставок и не высказывают докуки при выполнении того, что приказано, будь это копчур (налог, дань, оброк), аваризы (дополнительные сборы), расходы на проезжих, содержание ямов[397]*004, предоставление подвод, заготовка корма для животных.
Крестьяне в образе войска, что во время ратных дел от мала до велика, от знатного до низкого – все рубят саблями, палят из луков и колют копьями и идут на все, что в ту пору потребуется.
Коль возникает опасение войны от врагов или козней от бунтовщиков, они заготовляют все, что в том случае пригождается: разное оружие и другое снаряжение, вплоть до знамен, иголок, веревок, верховых и вьючных животных, ослов и верблюдов. Таким образом, по десяткам и сотням, каждый выполняет свою повинность, а в день смотра предъявляют они снаряжение, и если хоть немного не хватит, то такому человеку сильно достается, и его крепко наказывают. И хотя бы они находились среди самого сражения, все, что потребуется на разные расходы, через них достается.
Что до женщин их и людей, оставшихся при грузах (в обозе. – A. M.) или дома, то поставки (взносы), что производились, пока сам человек (мужчина. – A. M.) был дома, остаются в силе, до того, что если случайно повинностью того одного человека будет его личная помочь (в значении барщины), а мужчины не окажется, то женщина [того двора] выйдет лично и выполнит дело.
Места смотра и учета войска так устроены, что через них уничтожена необходимость смотрового приказа[398]*005, и служащие такового и их помощники уволились.
Все люди разделены на десятки, в каждой десятке один человек назначен начальником других девяти; из среды десяти начальников одному дано имя сотника – и вся сотня ему подчинена. Таким родом дело идет до тысячи и достигает десяти тысяч, над которыми поставлен начальник, называемый темником. В сем соответствии и распорядке, какое дело ни возникнет, потребуется ли человек или вещь, дело передается темнику, этим последним – тысяцкому, и так далее до десятника.
Для равенства: каждый человек трудится, как другой; разницы не делают и на богатство и поддержку не смотрят. Если вдруг понадобится войско, то приказывается: «столько-то тысяч нужно в такой-то час», и в тот день или вечер они являются в том месте. Не замедляют ни часа, ниже упреждают его[399]*006, и ни на мгновение ока не случается у них спешки или проволочки.
Повиновение и послушание таковы, что, если начальник тьмы[400]*007, будь он от хана на расстоянии, отделяющем восток от запада, – совершит промах, [хан] шлет конного, чтобы наказать его, как будет приказано: прикажут «голову снять» – снимут, захотят золота – возьмут.
Не то что другие цари, которым приходится говорить с опаскою с рабом, купленным за их же деньги, как только в конюшне его окажется десяток коней. Что уж и говорить о том, коль поставят они под начальство этого раба целое войско и он приобретет богатство и поддержку. Сменить его они не в силах.
Чаще всего восстает он мятежом и бунтом. А коль пойдут цари эти на врага либо враг затеет что-то против них, нужны месяцы и годы, чтобы собрать войско, и переполненные сокровищницы, чтобы истратить их на жалованья и кормы начальников. При получке жалованья и прибавок их число переваливает за сотни и за тысячи, а как дойдет до сражения, ряды их от края до края пусты и никто из них не вступает на ристалище битвы.
Так раз шел счет с пастухом. «Сколько баранов налицо оказалось?» – говорил счетчик, а пастух спрашивает: «Где?» Говорят: «В приказных списках». Пастух отвечает: «Потому я и спрашивал; в стаде их нет». Это верная притча для войска [тех царей], ибо каждый начальник, для увеличения отпуска жалованья, поименно, говорит, столько-то у меня людей, а как дойдет до смотра, подставляет одного за другого, чтобы счет вышел верен.
А еще яса такая: чтобы никто из тысяч, сотен или десятков, к которым он приписан, не смел уходить в другое место или укрываться у других, и никто того человека не должен к себе допускать, а если кто-либо поступит вопреки этому приказу, то того, кто перебежит, убьют всенародно, а того, кто его укрыл, ввергнут в оковы и накажут.
Посему никто чужого к себе допускать не может. К примеру, если будет царевич, то и наималейшего звания человека к себе не пустит и от нарушения ясы воздержится. Всеконечно, никто не может перед своим начальником зазнаваться, а другие не смеют его совращать.
И еще: где в войске найдутся девицы луноподобные, их собирают и передают из десятков в сотни, и всякий делает свой особый выбор вплоть до темника. После выбора девиц ведут к хану или царевичам и там сызнова выбирают: которая окажется достойна и на вид прекрасна, той возглашается: удержать по законности, а остальным: уволить по-хорошему, и они поступают на службу к катуням (ханшам. – A. M.); захотят хан и царевичи – дарят их, захотят – спят с ними.
И еще: когда удлинилось и расширилось протяжение их царства, и стали случаться важные события, невозможно стало без сообщений о положении врагов. Приходилось также перевозить ценности с запада на восток и с дальнего востока на запад.
Посему учреждены ямы чрез всю ширь и длину страны, и определены припасы и расходы по каждому яму, положено число людей и животных и [количество] яств, питий и прочего снабжения, и произведена раскладка на тьмы (тумэны. – A. M.): по одному яму на две тьмы, чтобы раскладка была по числу и чтобы сборы были взысканы, дабы путь проезда послов не удлинялся из-за [неудобства] посадки на перекладных и дабы ни войско, ни крестьяне не терпели постоянного беспокойства.
И послам он дал строгие приказы беречь животных и все другое… Ежегодно ямы должны осматриваться: коль будет какой недостаток или убыль, надо брать замену с крестьян.
А как стали страны и люди под [монгольским] владычеством [жить], по установленному положению введены [среди них] переписи и назначены титла десятков, сотен и тысяч, и определены набор войска, ямская [повинность], расходы [на проезжих] и корм для скота, не считая денежных [сборов], да сверх всех этих тягот наложили еще копчур (оброк. – A. M.).
А еще такой у них порядок, что коль умрет чиновник либо простолюдин, что после него останется, много ли, мало ли, – прицепки не делают, и никто не вмешивается. Коль не было у покойного наследника, дают [имущество] его ученику либо холопу, и ни под каким видом добро умершего не берут в казну и считают это недопустимым.
И много есть еще подобных яс. Каждую описывать долго будет. На этом и покончим.
Фрагменты «Великой Ясы» из сирийской «Летописи» Григория Абу-ль-Фараджа[401]*008
Поелику у монголов не было письменности, Чингисхан повелел уйгурским грамотеям обучить письму татарских (монгольских. – A. M.) детей. И посему монгольские слова пишут уйгурскими буквами, так же как египтяне [пишут] греческими буквами, а персы – арабскими. И он также повелел записать следующие постановленные им законы.
I. Когда нужно писать бунтовщикам или отправлять к ним послов, не надо угрожать надежностью и множеством своего войска, но только объявить: если вы подчинитесь, обретете доброжелательство и покой. Если вы станете сопротивляться – что мы знаем? Бог Всевечный знает, что с вами будет. И в этом они (монголы) показали уверенность, возложенную ими на Господа. И этим они побеждали и побеждают.
II. Должно возвеличивать и уважать чистых, невинных, праведных, грамотеев и мудрецов какого бы то ни было племени, а злых и неправедных презирать. И видя между христианами чистоту и другие добродетели, монголы в начале своего владычества много возлюбили христиан. Но любовь их позже обратилась в ненависть, они не могли больше одобрять христиан, потому что всем множеством народа сделались они мусульманами.
III. Царям и знати не надо давать многообразных, цветистых имен, как это делают другие народы, в особенности мусульмане. Тому, кто на царском троне сидит, один только титул приличествует – Хан или Каан. Братья же его и родичи пусть зовутся каждый своим первоначальным [личным] именем.
IV. Когда нет войны с врагами, пусть предаются делу лова – учат сыновей, как гнать диких животных, чтобы они навыкали к бою и обретали силу и выносливость и затем бросались на врага, как на диких животных, не щадя [себя].
V. Воины берутся не ниже 20 лет от роду. Да будет поставлен начальник над каждым десятком, сотней, тысячей и тьмой.
VI. Весь народ монгольский да содержит хана из ежегодных достатков своих, [уделяя ему] коней, баранов, молока, также от шерстяных изделий.
VII. Никто да не уходит из своей тысячи, сотни или десятка, где он был сосчитан. Иначе да будет казнен он сам и начальник той (другой) части, который его принял.
VIII. От каждых двух тем (тумэнов. – A. M.) лошади должны быть поставлены (в распоряжение ямов. – A. M.) по всем дорогам для проезда послов.
IX. Из имущества умершего, у коего нет наследника, хан ничего да не возьмет, но его имущество все дается тому, кто за ним ходил.
Много у монголов и других законов, но, чтобы не удлинять изложения, мы только эту часть отметили.
1. Прелюбодей предается смерти без всякого различия, будет ли он женат или нет.
2. Кто повинен в содомии, тот также наказывается смертью.
3. Кто лжет с намерением или волхвованием, или кто подсматривает за поведением другого, или вступается между двух спорящих и помогает одному против другого, также предается смерти.
4. Тот, кто мочится в воду или на пепел, также предается смерти[402]*010.
5. Кто возьмет товар и обанкротится, потом опять возьмет товар и опять обанкротится, потом опять возьмет и опять обанкротится, того предать смерти после третьего раза.
6. Кто даст пищу или одежду полоненному без позволения полонивших, тот предается смерти.
7. Кто найдет бежавшего раба или убежавшего пленника и не возвратит его тому, у кого он был в руках, подвергается смерти.
8. Когда хотят есть животное, должно связать ему ноги, распороть брюхо и сжать рукой сердце, пока животное умрет, и тогда можно есть мясо его; но если кто зарежет животное, как режут мусульмане, того зарезать самого.
9. Если кто-нибудь в битве, нападая или отступая, обронит свой вьюк, лук или что-нибудь из багажа, находящийся сзади его должен сойти с коня и возвратить владельцу упавшее; если он не сойдет с коня и не возвратит упавшее, то предается смерти.
10. Он (Чингисхан) постановил, чтобы на потомков Алибека, Абу-Талеба всех до единого не были наложены подати и налоги, а также ни на кого из факиров, чтецов Аль-Корана, законодавцев, лекарей, мужей науки, посвятивших себя молитве и отшельничеству, муэдзинов и омывающих тела покойников не были налагаемы подати и налоги.
11. Он постановил уважать все исповедания, не отдавая предпочтения ни одному. Все это он предписал как средство быть угодным Богу.
12. Он запретил своему народу есть из рук другого, пока предоставляющий сначала не вкусит сам от предлагаемого, хотя бы он был князь (эмир), а получающий – пленник; он запретил им есть в присутствии другого, не пригласив его принять участие в еде; он запретил насыщаться одному более товарищей и шагать через огонь трапезной и через блюдо, с которого едят.
13. Если кто проезжает подле людей, когда они едят, он должен сойти с лошади, есть с ними без позволения, и никто из них не должен запрещать ему это.
14. Он запретил им опускать руку в воду и велел употреблять что-нибудь из посуды для черпания воды.
15. Он запретил им мыть их платье в продолжение ношения, пока совсем не износится.
16. Он запретил говорить о каком-нибудь предмете, что он нечист, – утверждал, что все вещи чисты, и не делал различия между чистыми и нечистыми.
17. Он запретил им оказывать предпочтение какой-либо из сект, произносить слово с эморазисом, употребляя почетные названия, и при обращении к султану или к кому другому должно употреблять просто его имя.
18. Все воеводы обязаны делать лично осмотр войску и вооружению до выступления в поход, предоставлять им все, с чем воин совершает поход, и осматривать все до иголки и нитки. Если у воина не оказалось какой-либо нужной вещи, начальник должен наказать его. Вооружение (легкое!) и обмундирование воин должен делать за свой счет.
19. Он предписал, чтобы женщины, сопутствующие войскам, исполняли труды и обязанности мужчин в то время, как последние отлучались на битву.
20. Он приказал воинам по возвращении из военного похода исполнять определенные повинности на службе правителя.
21. Он предписал им предоставлять в начале каждого года всех своих дочерей султану (хану), чтобы он выбрал для себя и для своих детей.
22. Он поставил эмиров (беков) над войсками и учредил эмиров тысячи, эмиров сотни и эмиров десятка.
23. Он узаконил, что старейший из эмиров, когда он проступится и государь пошлет к нему последнего из служителей для наказания его, отдавал себя в руки последнего и распростирался бы пред ним, пока он исполнит предписанное государем наказание, хотя бы то было лишение живота.
24. Он запретил эмирам (военачальникам) обращаться к кому-нибудь, кроме государя, а если кто-нибудь обратится к кому-нибудь, кроме государя, того предавал смерти; кто без позволения переменит пост, того предавал смерти.
25. Он предписал султану учреждение постоянных почт, дабы знать скоро о всех событиях в государстве.
26. Он предписал наблюдать за исполнением Ясы сыну своему Цагадаю.
Фрагменты «Великой Ясы» по Г. Лэмбу[403]
1. Повелеваем всем веровать в Единого Бога, Творца неба и земли, единого подателя богатства и бедности, жизни и смерти по Его воле, обладающего всемогуществом во всех делах.
2. Запрещено под страхом смерти провозглашать кого-либо императором, если он не был предварительно избран князьями, ханами, вельможами и другими монгольскими знатными людьми на общем совете.
3. Запрещается главам народов и племен, подчиненных монголам, носить почетные титулы.
4. Запрещается заключать мир с монархом, князем или народом, пока они не изъявили полной покорности.
5. Правило подразделения войск на десятки, сотни, тысячи и тьмы (десять тысяч) должно быть сохранено. Этот порядок позволяет собрать армию в короткое время и формировать командные единицы.
6. Ко времени начала похода каждый воин должен получить оружие из рук начальника, которому он подчинен. Он обязан содержать его в исправности и перед сражением предъявлять на смотр своему начальнику.
7. Запрещается под страхом смерти начинать грабеж неприятеля, пока не последует на то разрешение высшего командования, но по воспоследованию такового солдат должен быть поставлен в одинаковые условия и ему должно быть позволено взять, сколько он может унести, при условии уплаты сборщику причитающейся импера тору доли.
8. Всякий, не участвующий лично в войне, обязан в течение некоторого времени поработать на пользу государства без вознаграждения.
9. Ни один подданный империи не может иметь монгола в качестве раба. Каждый мужчина, за редким исключением, обязан служить в армии.
10. Чтобы не допустить бегства чужеземных рабов, запрещается под страхом смерти скрывать беглых рабов, кормить их.
11. Прелюбодеяние наказывается смертью. Виновные в таковом могут быть убиваемы на месте преступления.
12. Воспрещается купаться или стирать одежду в проточной воде во время грозы.
13. Шпионы, лжесвидетели, все люди, подверженные постыдным порокам, и колдуны приговариваются к смерти.
14. Должностные лица и начальники, нарушающие долг службы или не являющиеся по требованию хана, подлежат смерти. Если их проступок не очень серьезный, то они должны лично предстать перед ханом.
Фрагменты «Великой Ясы» по прочим источникам[404]*012
От убийства (казни за преступление) можно отпуститься пенею, заплатив за мусульманина сорок золотых монет (барыш), а за китайца рассчитывались одним ослом.
Он предписал солдат наказывать за небрежность; охотников, упустивших зверей в облаве, подвергать наказанию палками, иногда и смертной казни.
Тот, у кого найдется украденная лошадь, обязан возвратить ее хозяину с прибавкой девяти таких же лошадей; если он не в состоянии уплатить этого штрафа, то вместо лошадей брать у него детей, а когда не было и детей, то самого зарезать, как барана.
Яса предписывает: любить друг друга, не прелюбодействовать, не красть, не лжесвидетельствовать, не быть предателем, почитать старших и нищих; за нарушение – смертная казнь.
Чингисова Яса предписывает: человека, подавившегося пищей, протаскивать под [решетчатой стенкой] ставки и немедленно убивать, равным образом предавать смерти, кто ступил ногой на порог ставки воеводы.
По смерти отца сын распоряжается судьбою его жен, за исключением своей матери; может жениться на них или выдать их замуж за другого.
Строжайше воспрещается пользоваться чем-либо из вещей покойного всем, кроме законных наследников.
Фрагменты биликов из «Сборника летописей»[407]
Чингисхан сказал: «Дети их не слушали нравоучительных речей отцов; младшие братья не обращали внимания на слова старших; муж не имел доверия к жене, а жена не следовала повелению мужа, свекры смотрели неблагосклонно на невесток, а невестки не уважали свекров, большие не воспитывали малых, а малые не соблюдали наставления старших; вельможи замкнулись в своем окружении, а не привлекали к себе людей вне их ближайшего окружения; люди богатые пользовались всеми благами, но не делали состоятельными людей, которыми они управляли; они не почитали Ёс[408]*014, Ясу[409]*015 и путь разума.
По этой причине у такого народа [были] враги, воры, лжецы, возмутители и разбойники. Такому народу в собственном их стойбище не являлось солнце, т. е. его грабили, лошади их не имели покоя; лошади, на которых отправлялись в поход передовые отряды, не имели отдыха, поэтому вскоре неизбежно умирали, сдыхали, сгнивали и уничтожались. Таково [было] это племя (монголов. – A. M.) без порядка, без смысла.
Когда явилось счастье Чингисхана, они пришли под его приказ, и он управлял ими посредством твердо установленного Ясака. Тех, которые были сведущие и храбрые, сделал командующими войском; тех, которые были проворны и ловки, сделал табунщиками; невежд, дав им небольшую плеть, послал в пастухи.
По этой-то причине дело его, словно новый месяц, возрастает изо дня в день, от Неба, силою Всевышнего Бога, нисходит победоносная помощь, а на земле, помощью его, явилось благоденствие; летние кочевья (летовки. – A. M.) его стали местом веселья и пиров, а зимние стойбища стали полностью соответствующими своему назначению.
Когда с благоволения Великого Бога я уразумел и обрел эти мысли (билики. – A. M.), то по этой причине спокойное житие, веселые празднества и пиры продолжались и достигли до сего времени.
В дальнейшем и через пятьсот, и тысячу, и десять тысяч лет, – если наши потомки, которые родятся и займут мое место, сохранят и не изменят таковой Ёс и Ясу Чингисхана, который для народа ко всему пригоден, то от Неба придет им помощь благоденствия, непрерывно они будут в веселье и радости. Господь взыщет их пожалованием и милостями, а люди мира будут молиться за них. Они (наследники Чингисхана. – A. M.) будут жить долго и наслаждаться благами».
Еще он сказал: «Если вельможи, богатыри и военачальники, находящиеся на службе у детей ханов, которые наследуют мне, не будут крепко соблюдать Ясу, то дело государства испытает потрясение и прервется. Опять будут охотно искать Чингисхана и не найдут».
Еще он сказал: «Военачальники тумэна, тысячи и сотни, съезжающиеся выслушать наши мысли в начале и в конце года и возвращающиеся назад, могут начальствовать войском; состояние тех же, которые сидят в своем юрте[410]*016 и не слышат мыслей наших, походит на камень, упавший в большую воду, или на стрелу, пущенную в заросли тростника: они оба бесследно исчезнут. Таким людям не подобает командовать».
Еще он сказал: «Всяк, кто может достойно содержать свой дом и хозяйство, сможет верно распоряжаться и во вверенном ему уделе; всякий, кто может выстроить как подобает к бою десять человек, прилично дать тому тысячу и тьму воинов (тумэн. – A. M.), и он сможет выстроить их к бою так же хорошо».
Еще он сказал: «Всякий, кто может очистить свою душу от скверны, тот сможет очистить от воров и вверенный ему удел».
Еще он сказал: «Всякого военачальника, который не может выстроить к бою свой десяток, того мы делаем виновным с женой и детьми, и выбираем в командиры кого-нибудь из его десятка. Так же [поступаем] с сотником, тысячником и темником».
Еще он сказал: «Всякое слово, с которым согласились трое мудрецов, можно сказывать всюду; в противном случае нельзя полагаться на него. Сравнивай слово свое и слово других со словами истинно мудрых: если оно будет им соответствовать, то можно его сказывать, в противном же случае никак не должно говорить».
Еще он сказал: «Всякий, идущий к старшему, не должен говорить ни слова до того времени, пока тот, старший, не спросит; тогда сообразно вопросу пусть младший ответит соответственно. Если он скажет слово прежде – хорошо, коли его захотят услышать. В противном же случае – он кует холодное железо».
Еще он сказал: «Всякую лошадь, будучи в теле, бегущую хорошо, можно назвать хорошей, если она побежит так же, будучи в полтеле и тощей. Но нельзя назвать хорошей лошадь, которая бежит хорошо только в одном из этих трех состояний».
Еще он сказал: «Старшие военачальники и все воины, подобно тому, как, занимаясь охотой, отличают имена свои, должны установить каждый имя свое и военный клич и когда выступают на войну. И пусть они всегда, моля усердно Всевышнего Бога, со смиренным сердцем желают достичь благоденствия в любой из сторон света».
Еще он сказал: «В мирное время среди народа воину моему должно быть подобным смирному теленку, а во время войны – подобным голодному соколу, который устремляется на охоту за дичью».
Еще он сказал: «Всякое молвленное слово сильно, если его скажут серьезно; а если оно сказано шутя – то и проку от него нет».
Еще он сказал: «Каким образом человек познает себя, пусть познает и других».
Еще он сказал: «Мужчина – не солнце, чтобы являться во всех местах людям. Его жена должна, когда муж займется охотой или войной, держать дом в благолепии и порядке, чтобы, если заедет в дом гонец или гость, он увидел бы все в порядке. Жена приготовила бы хорошее кушанье, и гость не нуждался бы ни в чем. Тем самым непременно она доставит мужу хорошую репутацию и возвысит имя его в собраниях, подобно горе, вздымающей вершину. Хорошие мужья узнаются по хорошим женам. Если же жена будет дурна и бестолкова, без рассудка и порядка, будет от нее видна дурность мужа».
Еще он сказал: «В смутах должно поступать так, как поступил Даргай Уха. Он ехал в смутную пору от стойбища племени Хатагин, с ним было два нукера. Издали они увидали двух всадников.
Нукеры сказали: «Нас три человека, а их два – наедем на них».
Он сказал: «Как мы их увидали, так точно и они, должно быть, нас увидели, и потому теперь не следует нападать».
Ударив лошадь плетью, он ускакал. После оказалось точно и истинно, что один из тех двух незнакомых всадников был Тимур Уха из племени Татар; около пятисот человек из своих нукеров он посадил в ущелье, устроив засаду, а сам показался, чтобы, когда три наших всадника напали бы на него, обратиться в бегство, достичь условленного места и с помощью нукеров схватить их.
Так как Даргай Уха понял вражеский замысел, он бежал и соединился с двадцатью другими нукерами, которые ожидали его поблизости, и всех увел в безопасное место. Смысл сказанного в том, что во всех делах необходима осмотрительность».
Еще он сказал: «Мы отправляемся на охоту и убиваем много изюбрей; мы отправляемся на войну и убиваем много врагов. Когда Всевышний Бог указывает нам путь и так облегчается дело, нам не следует важничать и забывать об этом».
Еще он сказал: «Нет героя, подобного Есун-Баю, нет в военном деле искуснее его человека. Однако так как он не знает усталости от тягости похода, не чувствует ни жажды, ни голода, то и других людей из нукеров и воинов, которые будут вместе с ним, всех считает подобными себе в перенесении трудностей, а они не имеют такой же силы и твердости к перенесению трудностей военного похода. По этой причине не подобает ему начальствовать войском. Подобает начальствовать войском тому, кто сам чувствует жажду и голод и соразмеряет с этим положение других, идет в дороге с расчетом и не допустит, чтобы войско испытывало голод и жажду, а скот отощал».
Еще он сказал: «Подобно тому, как купцы наши, привозящие парчовые одежды и хорошие вещи в надежде барыша, становятся чрезвычайно опытны в тех товарах и материях, и командиры армейские также должны хорошо обучать мальчиков стрельбе из лука и езде на конях, упражнять их в этих делах и делать их столь же сильными и храбрыми, как опытны купцы в искусствах, которыми владеют».
Еще он сказал: «После нас наследники наши будут носить златом шитые одежды, есть жирные и сладкие яства, ездить на добронравных лошадях, обнимать благообразных женщин и не скажут, что все это собрали отцы и старшие братья. И забудут они нас и тот великий день».
Еще он сказал: «Человек, пьющий вино и водку, когда опьянеет, не может ничего видеть и становится слеп. Когда его зовут, он не слышит и становится немым; когда с ним говорят, он не может отвечать. Когда становится пьян, то бывает подобен умирающему человеку: если хочет сесть прямо – не может, и будет бесчувственным и ошеломленным, словно человек, которого ударили по голове.
В вине и водке нет пользы для ума и доблестей, нет также добрых качеств: они располагают к дурным делам, убийствам и распрям; они лишают человека вещей, которые он имеет, и доблести, котоой он обладает. И становятся постыдны путь и дела его.
Государь, жадный до вина и водки, не способен на высокие помыслы, не может вершить великие дела. Военачальник, жадный до хмельного зелья, не может держать в порядке дела тысячи, сотни и десятка, не может довести эти дела до конца. Простой воин, который будет жаден в питье вина, подвергается весьма большой опасности, т. е. его постигнет великая беда. Человек простой, т. е. из черни, если будет жаден к питью вина, пропьет лошадь, стадо и все свое имущество, и станет нищим. Слуга, жадный к питью вина, будет проводить жизнь непрерывно в мучениях и страданиях.
Эти вино и водка не смотрят на лицо и сердце пьющих, одурманивают и хороших, и дурных. Хмельное зелье руку делает слабой, так что она отказывается брать, а человек становится неспособным к своему ремеслу; ногу делает нетвердой, лишает человека способности самостоятельно идти; сердце и разум делает слабым, так что человек не может размышлять здраво: все чувства и орудия разумения делает непригодными.
Если нет уже средства от питья, то должно в месяц напиваться три раза; если перейдет за три, будет считаться наказуемым проступком; если в месяц два раза напивается – это лучше, а если один раз – еще похвальнее, а если не пьет вовсе, что же может быть лучше этого? Но где найдут такого человека, который бы не напивался? Если найдут, то он достоин всякого почтения».
Еще он сказал: «Чингисхан перед тем, как предпринять поход в области Китайские и пойти войной на Алтан-хана, как обычно в таких случаях, один поднялся на вершину горы, развязал пояс, повесил его на шею, расстегнул застежки халата, пал на колени и сказал: «О Господь извечный! Ты знаешь и ведаешь, что прежде Алтан-хан произвел смуту и он начал вражду. Он убил безвинно Охин бархага и Амбагай-хана, которых схватили татары и послали к нему, а это были старшие родичи отца и деда моего.
Я есмь ищущий за кровь их возмездия и мщения. Если знаешь, что это намерение мое правое, ниспошли свыше в помощь мне силу и победоносность и повели, чтобы мне помогали свыше ангелы, люди, пери и дивы и оказывали мне вспоможение».
Такое он, молясь, произнес воззвание с полным смирением. После того он отправился в поход на Алтан-хана. По причине чистоты и правого намерения он одержал победу над Ал тан-ханом, который был такой могущественный и великий государь, у которого не было конца многочисленному войску, обширному государству и неприступным крепостям его. Чингисхан овладел всеми теми областями его и детьми его».
Еще он сказал: «Однажды Чингисхан остановился в горах, на Алтае. Бросив взгляд по сторонам, он оглядел свои орды, своих воинов и слуг и сказал: «Стрелки и воины мои чернеют подобно многочисленным лесам; жены, невестки и девушки алеют подобно красноцветному пламени. Попечение и намерение мое состоит в том, чтобы услаждать их рот пожалованием сладкого сахара, украшать перед, зад и плечи их парчовыми одеждами, сажать их на хороших меринов, напоить их чистой и вкусной водой, пригнать их скот на обильные травою пастбища, приказывать удалять с больших дорог и путей, которые служат путями для народа, сор, сучья и все вредное; и не допускать, чтобы окрестности наши зарастали колючками и терном».
Еще он сказал: «Если из нашего рода кто-нибудь поступит вопреки утвержденной Ясе один раз, пусть его укорят словом; если сделает вопреки два раза, пусть действуют на него красноречием; в третий же раз пусть сошлют его в отдаленную, пустынную местность, именуемую Балжун Хулджур.
Когда он сходит туда и возвратится – он одумается и станет внимателен и благоразумен. Если же он не образумится и на этот раз, пусть посадят его в тюрьму. Если выйдет оттуда добронравным и образумившимся – это будет очень похвально и хорошо; в противном же случае пусть соберутся все родственники и на общем сходе решат, что с ним делать».
Еще он сказал: «Военачальники тумэнов, тысячники и сотники должны каждый так содержать в порядке и готовности свое войско, чтобы во всякую пору, по приказу его воины тут же садились на коня и выступали, пусть даже ночью».
Еще он сказал: «Всякий мальчик, родившийся в Баргузин Тухуме, на Ононе и Керулене, будет умным и мужественным воином-богатырем, знающим и сметливым мужем без руководства и наставлений; всякая девушка, родившаяся там, будет прекрасна без причесывания и украшений».
Еще он сказал: «Как-то однажды в молодости Чингисхан проснулся ранним утром. Его приближенные заметили, что несколько прядей волос в локонах его побелели. Тогда они спросили Чингисхана: «О Владыка! Ты находишься в счастливом, молодом возрасте – и тебе еще далеко до старости. Каким же образом явился след седин в твоих локонах?»
Чингисхан сказал в ответ: «Так как Всевышний Господь восхотел сделать меня старшим и вождем тумэнов и тысяч и водрузить через меня знамя благоденствия, то и явил на мне знак старости, который есть знак старшинства».
Еще он сказал: «Однажды Чингисхан спросил у Борчу-нойона, который был главою над всеми военачальниками: «В чем состоит высшая радость и наслаждение мужа?»
Борчу сказал: «Оно состоит в том, чтобы человеку, взяв на руку сокола сизого своего, сесть на хорошего мерина и охотиться раннею весною за сизоголовыми птицами, и чтобы одеваться в хорошие одежды».
Чингисхан спросил Борохула: «А что ты скажешь?»
Борохул ответил: «Высшее наслаждение состоит в том, чтобы выпустить своего ловчего кречета на охоту за журавлями и наблюдать за тем, как кречет низвергнет журавля с небес ударами когтей и схватит его».
После этого Чингисхан задал тот же вопрос детям Хубилая[411]*017. На что те ответили: «Истинное блаженство человека состоит в облавной охоте, особливо с ловчими птицами».
Тогда Чингисхан промолвил: «Вы все не то говорите! Настоящее наслаждение и блаженство мужа в том, чтобы подавить и победить возмутившегося врага, отобрать у него все, чем он владеет, заставить истошно вопить его слуг и обливаться горючими слезами его жен, [в том чтобы] оседлать его быстроногих меринов, [в том чтобы] возлежать, словно на постели, на телах его прекрасных жен, лицезреть красоту их и целовать в сладкие алые губы».
Фрагменты биликов из «Золотого изборника» Лубсан Данзана[412]
…Арслан-хану харлугудскому, который присоединился к Чингисхану не противясь, Чингисхан пожаловал дочь свою Алха бэхи и дал ей такие наставления:
- «Любимейшая дочь моя Алха,
- И впредь благоподательницей будь.
- Муж прыгнуть хочет —
- Стань его ногою,
- А если пошатнется —
- Стань подпоркой,
- Подковой стань,
- Чтоб он не поскользнулся.
- Что человек?
- Век тела очень краток,
- Но имя незапятнанное – вечно!
- Нет лучше друга нам,
- Чем светлый ум;
- Нет злей врага,
- Чем неразумный гнев.
- Вокруг достойно многое доверья,
- Но вера – только самому себе;
- Лелеять можно многое на свете,
- Любить – одну лишь собственную жизнь.
- Мы стойкие – и это всем на пользу.
- Твоя безгрешность – вот благодеяние!»
…Чингисхан, милостиво призревший уйгурского Идугуда и пожаловавший ему за покорность дочь свою Ал-Алтун, соизволил дать ей наставления:
«Три мужа есть у женщины любой. Муж первый – то держава золотая. Второй муж – имя честное ее. А третий муж – ее супруг законный. И коль она своей державе верно служит, то имя честное с ней будет неразлучно. А коль она оберегает это имя, супруг ее законный вовек очаг семейный не покинет!»
…Поелику ойрадский Хутуга бэхи с тумэн ойрадами своими первым из лесных народов предался Владыке, Чингисхан пожаловал его сыну, Иналчи, свою дочь Чечей гэн. И, отдавая свою дочь замуж, Чингисхан пожелал передать ей через Борчу свои наставления. И приступил Борчу к Чечей гэн и молвил такие слова:/p>
«Любезная Чечей гэн, внемли наставлениям отца-батюшки твоего! Поскольку родилась девицей ты, Чингисхан, народ ойрадский покорив, в замужество тебя отдал ойрадам. Теперь уж твой удел – вставать с рассветом и, как стемнеет, отходить ко сну. Почитай родню мужнину! Денно и нощно будь стойка и благочестива. Речам разумным внемли, наматывай на ус! Все доброе, чему училась в отчине родной, возьми в свой новый дом, а все дурное, что и здесь претило, отринь! Да снизойдет благодать вместе с тобой на земли ойрадские!»
…И сказал Чингисхан четырем сынам своим такое наставление:
- «В крутых горах ищи пологий спуск,
- Среди безбрежных вод – надежный брод.
- Дорога далека – не унывай:
- Не станешь медлить – одолеешь путь.
- Поклажа тяжела твоя – терпи,
- С плеч наземь лишний раз не опускай.
- Есть зубы, чтобы мясо разжевать,—
- Имей и зуб, чтоб одолеть врага.
- Ты крепок телом – одолеешь одного,
- Ты крепок духом – верх над многими возьмешь».
И обратился Чингисхан с наставлениями к своим четырем сыновьям:
- «С восхода солнца до заката – годы
- Я собирал вокруг себя народы;
- И соплеменников своих и многих дальних —
- Всех породнил, всех родственниками сделал.
- Собрал единомышленников вместе
- И тех еще, кто мыслили инако,—
- Все разномыслие их – в голове одной!
- Мы недругам своим осточертели,
- Всех скудоумных как мы утомили,
- Покорствовать заставав нашей воле!
- О родичи мои! В стремленьях ваших
- Неутомимы будьте, заклинаю!
- Еще – своим пристрастиям душевным
- Не изменяйте. Будьте им верны!»
…Чингисхан изволил дать наставления своим младшим братьям и сыновьям:
- «В стране, что мне пожаловало Небо,
- Я скрепой стал, штырем свой державы,
- И намертво теперь ее сплотил;
- Я – привязь, на которой подобает
- Держаться прочно подданным моим.
- В державе этой родились на свет
- Вы, братья младшие, и сыновья —
- Наследники моей верховной власти.
- Вам старцы мудрые опорой будут,
- Их множество великое у нас.
- О братья, дети! Как зеницу ока
- Наш древний род бесценный берегите!
- Сил не жалейте для своей державы!
- Премудрые! Не о самих себе —
- О благе государства порадейте!
- Наследники! На жизненном пути
- Коль умных повстречаете людей,
- Их от себя никак не отдаляйте.
- Совсем напротив: щедростью души
- На сторону свою привлечь старайтесь —
- Воздастся вам сторицею за то.
- Царевичи, родная кровь моя!
- Наследуя трудов моих плоды,
- Старайтесь сохранить их, преумножить.
- Чего достиг я тяжкими трудами —
- И вы трудом вседневным закрепите.
- Вот так! Иначе прахом все пойдет.
- Ну а заботы, прилежанье ваше,
- Увидите, окупятся сполна.
- О родичи мои! Кряхтя и тужась,
- Всю мощь свою собрав в одно усилье,
- Глядишь, и льва однажды одолеешь.
- А если силы не собрать в кулак,
- Уж тут, как ни рычи и как ни злобься,—
- Все попусту: победы не видать.
- Объединишь усилия сполна —
- Так одолеешь, может, и слона.
- А мощь свою не соберешь в кулак —
- Пыхти себе, пожалуй, кипятись
- И разойдись вовсю и разозлись —
- Не сможешь одолеть врага никак.
- Не чванься, что высок ты, как гора:
- Кто на вершину взобрался, тот выше.
- Великодушие – вот высота,
- Не знающая верхнего предела:
- Оно – как безграничный океан,
- Однако для любого безопасный.
- Тот человек, который не позволит
- Ни в жизнь переступить через себя,
- Доказывает неопровержимо,
- Что Человеком он пришел в сей мир.
- Бывает, произносят много слов,
- Но нет, увы, в них стройности и лада.
- Какая ж польза в этих словесах?
- Законов устанавливаем тьму.
- Чтоб выполнить любой из них разумно,
- Осмыслить надо каждый бы из них.
- Коль светлых мыслей голова полна,
- Умелой пары рук она нужнее.
- Коль есть на свете человек такой,
- Что смыслит в государственных делах,
- Так он, один-единственный, державе
- Потребнее, чем темная толпа.
- …Средь скал лови лисицу – не поймаешь,
- В кустах лови зайчишку – не изловишь;
- Как с прочной привязи не увести скотину,
- Так подданного при достойном хане
- Кому бы удалось переманить?
- Всесильный блаженствует хан,
- Когда в державе закон и порядок;
- Блаженствует простолюдин,
- Когда мудр, справедлив правитель;
- Блаженствует в юрте жена,
- Коли муж у нее разумный.
- Блаженствует весь народ,
- Когда в стране покой и согласье.
- Простолюдин, при хане обретаясь,
- Оценит ли достоинства владыки?
- Уйдя от хана, враз уразумеет
- И справедливость ханскую, и мудрость.
- Жена, пока она с супругом вместе,
- Достоинства его не замечает;
- Но только приведет судьба расстаться —
- Она постигнет всю его разумность.
- Коль поведет себя правитель-хан,
- Как мог бы повести себя холоп,—
- Державу он, пожалуй, потеряет.
- А ежели случится, что холоп
- Как хан-правитель поведет себя —
- Он голову дурную потеряет».
…Чингисхан соизволил дать наставления своим сородичам:
- «Забудется в речной воде рыбешка,
- На время потеряет осторожность —
- Глядишь, уж и забилась на крючке.
- А та, что осмотрительно и чутко
- Заметить может всякую опасность,—
- Та вовремя уйдет на глубину.
- Когда толкуешь с умным человеком,
- Он слушает – на ус себе мотает.
- Но окажись перед тобой глупец,
- Он, дела не поняв и не дослушав,
- Сорвется с места, исполнять бежит.
- Забыла рыбка осторожность вдруг —
- Под острогу попала иль на крюк.
- А та, что с осторожностью плывет,
- Поймет опасность, в глубину уйдет.
- Коль внемлющий твои слова умен,
- От них еще мудрее станет он.
- Глупец – свой обнаруживает нрав:
- Сбежит, договорить тебе на дав.
- Вы, родичи, вникайте в речь мою
- И уясняйте: хан ваш всюду прав».
…Рожденный по благоволению Неба великий Чингисхан изрек такие наставления:
- «Муж двоедушный – не мужчина, баба!
- Муж прямодушный – драгоценный слиток.
- Коль женщина свободна от лукавства,
- Могла бы и мужчиною назваться.
- А ежели сидит в ней лицемерье —
- Не женщина она. Она собака.
- Достойна ли такая дружбы нашей?»
Засим Чингисхан к сказанному добавил:
- «Холоп, изрядно выпивший хмельного,
- Вдруг возомнит, что всех он тут важнее.
- Тряхнет его рука суровой власти —
- И ощутит себя он псом бездомным.
- Пригубит зелена вина мышонок —
- И сам себя вообразит утесом,
- А пробежит поблизости лисица —
- Бросается мышонок к темной норке».
И еще Чингисхан молвил:
- «Когда повалит густо снег из тучи,
- Кошмою белой он укроет землю.
- Коль нападает враг, несущий гибель,
- Спаси, укрой скорей златой свой род.
- Как бросится зима на нас в набег,
- От холодов скрывает землю снег.
- Когда приступит враг, суров и лих,
- Так надо родичей спасать своих».
И изрек Чингисхан такие слова:
- «Вдруг тело мое да запросит покоя…
- Такое вело бы к потере державы.
- Когда потянусь я к бездействию, к лени —
- Смятенье державой моей овладеет.
- Пусть бренное тело мое пострадает,
- Но будет держава непоколебима;
- Пусть тело мое обессилит, истает,
- Зато государству стоять нерушимо».
Фрагменты биликов из «Поучений Чингисхана его младшим братьям и сыновьям»[414]
Чингисхан спросил у своих сыновей: «Какое празднество выше всех празднеств? Какое наслаждение выше всех наслаждений?»
На это Цагадай сказал: «Если устроить счастливое празднество и пировать по случаю того, что минует старый год и ему на смену приходит новый, – это и будет высшее празднество».
Но Чингисхан промолвил: «Это ваше празднество не есть настоящее празднество. Ведь в то время, когда младенец еще не родился и ему не дано имени, когда он еще не вышел из утробы и не увидел света, – кому же будет нарекаться имя, чье начало будет праздноваться впервые? Если же впоследствии вы будете праздновать и наслаждаться, вспоминая день, когда вы получили начало от отца и родились от матери, то это будет подлинное празднество».
Цагадай сказал: «По моему мнению, если подавить врага, разгромить наездника, расторгнуть сговоренных, заставить верблюдицу реветь по верблюжатам и привезти с собой добычу – это будет высшее удовольствие».
Джучи (Жочи) сказал: «На мой взгляд, высшее удовольствие – разводить многочисленные табуны лошадей, пускать взапуски многочисленных двулеток, воздвигнуть себе ставку и забавляться пиршествами».
Угэдэй сказал: «Я полагаю, что лучшее из наслаждений будет в том случае, если обеспечить благоденствие великому государству, созданному трудами нашего отца-хана, положить ноги на почву и руки на землю[415], предоставить своему собственному народу жить в ставке, держать в порядке дела государственного управления, дать возможность наслаждений старейшинам и обеспечить спокойствие подрастающей молодежи».
Тулуй (Толуй) сказал: «По моему мнению, высшее блаженство заключается в том, чтобы тренировать своих аргамаков, бродить по глубоким озерам, спуская своих старых ястребов, и устраивать охоту на птиц, ловя серых уток».
Чингисхан сказал: «Джучи и Тулуй, вы оба говорите речи маленьких людей. Цагадай ходил вместе со мной на врагов и потому говорит такие слова. Однако когда относились с пренебрежением к чужим, то не раз являлись причиной плача своих жен. Когда относились с пренебрежением к рыбе хариусу, то не раз были случаи, что он ранил до боли ладонь руки. Слова же Угэдэя – вполне правильны».
Чингисхан сказал: «Если дела государственного управления находятся в порядке, если хан государства – мудр и искусен, если начальствующие братья его обладают совершенствами, если давшие ему жизнь отец и мать живы и невредимы, если у него имеются чиновники, знающие дела государственного управления, если он располагает войском, способным подавить неунижающегося врага, если его жены, дети и потомство будут здравствовать до скончания веков, если ему будет покровительствовать могучий вечный дух Вселенной, – то в этом и будет заключаться его несравненное великое блаженство».
СВИДЕТЕЛЬСТВА СОВРЕМЕННИКОВ О ЧИНГИСХАНЕ
Из тюркских источников
У Аланчи-хана было два сына-близнеца: старшему имя было Татар, младшему – Монгол. Аланча-хан, когда состарился, разделил свои владения своим сыновьям. Оба брата провели жизнь свою в благополучии и счастье, не делая друг другу худого.
Татар-хан, процарствовав много лет, умер. Его сын, Букахан, занял место отца, царствовал много лет и умер. После него Илиндча-хан занял место отца и, несколько лет правив народом, скончался. Его сын Атли-хан, сделавшись после отца государем, несколько лет прожил в удовольствии и утехах, ушел вслед за отцом своим.
Потом сын его Атсиз-хан, заместив отца, несколько лет провел в войнах с врагами и на охоте за зверями и ушел вслед за своим отцом. Потом сын его Орда-хан, сделавшись государем, в продолжение нескольких лет вино и кумыс пил, из китайской камки себе одежду кроил, и через глубокие воды смерти отправился вслед за отцом своим. После него воцарился его сын Байдухан и несколько лет самодержавствовал.
С того времени, как Монгол и Татар были государями, до времени Байду не было вражды между этими народами. Потомки Монгол-хана царствовали в своем народе; потомки же Татар-хана царствовали в своем народе. Байду был нерассудительный, легкомысленный юноша: он вступил во вражду с преемниками Монгол-хановыми и начал делать набеги на их владения; но тогда пришла смерть, схватила его за ворот и увлекла вслед за отцом его.
После того заступил место отца Сююнуч-хан; при Сююнуч-хане между монгольскими и татарскими народами возгорелся огонь вражды столь сильный, что, если бы вылили на него воду реки Аму, он не погас бы. Монголы всегда оставались победителями.
Корень слова «монгол» есть мунг-ул. Народ, уклоняясь от точного выговора, со временем стал произносить «монгол». Слово «мун», известное всем тюркам, значит «печальный»; «ул» значит «угрюмый», потому «монгол» значит: «печальный, угрюмый». В этом племени девять человек были царями: первый из них – Монгол-хан, последний – Иль-хан…
Иль-хан был государем монгольского народа. Прежде мы говорили, что девятым ханом татарским был Сююнуч-хан: Иль-хан и Сююнуч-хан были современники. Между ними происходили непрестанные битвы и грабительские набеги. Иль-хан оставался победителем, потому Сююнуч-хан, отправив посла, с большими подарками, к киргизскому хану и обещав еще большие впоследствии, склонил его к союзу с собою.
Страны (владения. – A. M.) татар были многолюдны; жителей в них было более, нежели во всех монгольских поколениях[417], но так как один род непрестанно с другим вел междоусобные битвы, то монголы их побеждали. В татарских землях не было ни одной, где бы не раздавался голос монгола, куда не доставала бы рука его, потому все татарские уделы стонали от монгольских притеснений.
Сююнуч-хан, подружившись с киргизским ханом, разослал по всем татарским землям послов с приказами, чтобы на помощь ему народ в такой-то день собрался на известном месте, дабы отомстить монголам за зло, ими сделанное. Жители означенных земель, собравшись в одно место, пошли на монголов.
Монголы, собрав в одно место свои кибитки и имущество, окопали кибитки рвом[418]. Сююнуч-хан напал на них и, в продолжение десяти дней, вступал в бой с ними, но каждый день монголы одолевали. В один день ханы и беки, под начальством Сююнуч-хана, в потаенном месте составили общий совет и говорили: сколько мы ни ухитряемся против монголов, но дела наши идут худо.
Потому на следующее утро они привели в исполнение следующую придуманную хитрость: войско их, как бы ослабленное битвами, обратилось в бегство, бросило тяжести и худшее имущество и стало удаляться; монголы, не зная, что их заманивают в засаду, пустились их преследовать и настигли их. Татары, увидавши монголов, поворотились, стали в боевой порядок, сразились, победили и совершенно истребили монголов.
Так как кибитки монголов были все собраны в одно место, то татары захватили их со всем богатством, так что ничего не было спасено: все взрослые из монгольских пленников были убиты мечом, а молодые сделаны рабами; каждый татарский воин взял по одному пленнику-монголу; из монголов на свободе не осталось почти никого, а оставшиеся в живых прислуживали татарам. И к какой земле принадлежал его господин, по оной и тот стал называться: одним словом, в мире не осталось ни одного монгола.
Когда Сююнуч истребил монголов, дети Иль-хана, которых было много, все погибли в битвах. У Иль-хана был младший сын, по имени Хиян, в тот год он его женил; у младшего брата Иль-ханова был сын, по имени Нукуз, одних лет с Хияном, также в том году женился. Оба они попали в руки людей из одного татарского поселения. По прошествии десяти дней, ночью они оба со своими женами сели на коней и бежали оттуда. И приехали они в свой юрт.
По прибытии они нашли в нем более нежели четвертую часть разного скота. Советуясь между собою, они говорили: «Если мы войдем в сношение с местными жителями-татарами, то их отношение к нам, монголам, будет враждебным. Если мы, не выходя никуда, останемся в своем юрте, то нам нельзя будет ни с кем встретиться ни на дороге, ни здесь в округе. Так не лучше ли нам отыскать место для стойбища в горах, куда никому нет дороги».
Итак, они, взявши свой скот, пошли в горы; среди горных утесов пробираясь по дороге, протоптанной горными баранами, поднялись на гору и стали на верхнем уступе ее. Осмотревшись хорошенько вокруг себя, они увидели, что туда не было другой дороги, кроме той, по которой пришли они. Дорога эта была такова, что верблюд или конь с большим трудом мог проходить по ней и, при одном неверном шаге, мог пасть и разбиться.
Посреди гор было обширное плато, где текли реки и ручьи, было много разных плодовых деревьев, разнообразные виды трав. Поселившись в этой земле, они воздали благодарение Богу. Зимою они питались мясом стад своих, весною пили молоко их, из кожи их делали одежду. Это место назвали они Эргунэ-кун. Эргунэ значит «горная цепь», а кун значит «острый».
У обоих сородичей было много детей и большое семейство; у Хияна было больше детей, у Нукуза меньше. Хиянов род называли Хиад; Нукузов род носил два имени: некоторых из них называли Нукуз, других – Дарлегин.
Хиян значит «поток, который с силой стремится из горы вниз». Иль-ханов сын был человек сильный, быстрый, потому его назвали Хияном. Хиад есть множественное число слова Хиян.
Дети этих двух человек много лет жили в Эргунэ-кун. Как говорится, ладонь их расширилась, бока их раздались. Каждое семейство сделалось особым аймаком и носило имя своего родоначальника.
Более четырехсот лет они жили в Эргунэ-кун, стада скота их так размножились, что им стало тесно. Потому они, собравшись в одном месте, сели и советовались между собою. Тут они говорили: от отцов наших мы слышали, что вне Эргунэ-кун есть обширные земли и хорошие сельбища, которые прежде были нашими.
Татары, вместе с другими племенами, истребив наши роды, завладели нашими стойбищами. Слава Богу, в настоящее время монголы не таковы, чтобы нам, боясь врагов, прятаться в горах. Поищем дорогу, которая выведет нас из этих гор, и откочуем отсюда. Те, кто захочет быть другом нашим, с тем и мы будем в ладу, а с врагами будем бороться. Все они, считая эти слова разумными, стали искать дорогу для выхода, но не находили ее.
Тут один кузнец сказал: в таком-то месте горы есть железная руда; эта гора выведет нас в долину, если в ней растопить эту руду. Они пошли, осмотрели место и согласились с разумным мнением кузнеца. На плечах наносили дров и угля и по всей ширине горы положили слой дров и слой угля, завалили ими вершину горы, и уступы боков ее, и скаты ее, и, сделав из кож семьдесят мехов, на семидесяти местах поставили их и стали сильно раздувать эти меха.
Когда всемогуществом Божьим огонь возгорелся, гора расплавилась и растеклась, открылась дорога такая, что мог пройти и навьюченный верблюд. Несколько дней и ночей они спускались с гор. С тех пор у монголов вошло в обычай праздновать этот день и класть в огонь кусок железа и его раскалять. Прежде хан, взяв клещами железо, кладет его на наковальню, ударяет по нему молотом, а потом князья его. Этот день почитают как день, в который они, монголы, вышедши из теснины, возвратились в юрт праотцовский.
В то время государем монголов был Бортэ чоно, из рода Хианова, из племени Горлос. Он во всей округе разослал послов с известием о выходе своем из Эргунэ-кун. Некоторые из соседей явились к нему доброжелательно, другие – с враждебными намерениями. Монголы с татарами сразу завраждовали.
Оба эти народа, татары и монголы, составили ополчения и вступили в битву. Монголы, одержавши победу над татарами, взрослых из них истребили мечом, малолетних сделали рабами. Так через четыреста пятьдесят лет монголы отомстили за кровь своих предков и стали жить в юрте прадедов.
Из персидских источников
Эти монгольские племена состоят из двух отделов: монгол-дарлегин и монгол-нирун…