Вероника Марс Томас Роберт

Вероника не стала упоминать о своем родстве с Лиэнн. Наверное, сообщить стоило, ведь это было столкновением интересов. Точнее, было бы, если бы Вероника позволяла своим чувствам повлиять на расследование. Но она не позволяла. И учитывая то, на какой ноте прошло их с Лиэнн расставание много лет назад, все это было слишком личной и неловкой историей, чтобы посвящать в нее Петру Ландрос. Да, клиент – моя мать, но на сегодняшний день это, скорее, почетное звание, нежели что-то иное, так как я не виделась с ней уже больше десяти лет. Подумаешь.

Вероника слегка вздрогнула при щелчке дверного замка. В дверях стоял маленький светловолосый мальчик лет шести. Он был одет в футболку с Бэтменом, и на шее у него висела пара детских барабанов.

Он строго посмотрел на нее.

– Вы не похожи на полицейского.

Она присела на корточки, чтобы быть на одном с ним уровне. В этот миг ощущение отчужденности испарилось, и она болезненно и остро соприкоснулась с действительностью. Вероника посмотрела мальчику в глаза, светло-карие и большие на детском серьезном лице.

– Ты тоже, – ответила она и подозрительно прищурилась. Он не улыбнулся в ответ.

– Полицейские дураки, а я – Бэтмен, – с этими словами он отбил короткую барабанную дробь и побежал обратно в дом. – Мама! К нам пришли!

Мама. Она медленно встала, провожая его взглядом. Адреналин струился под ее кожей. Он назвал ее мамой.

Она помедлила на пороге, но после минутной нерешительности переступила его. В следующую секунду из соседней комнаты к ней вышла Лиэнн Марс… Лиэнн Скотт.

Одиннадцать лет прошло с их последней встречи. Одиннадцать лет с тех пор, как Вероника посмотрела на Лиэнн и сказала ей уходить. Веронике было тогда семнадцать, и это решение было одним из самых тяжелых в ее жизни. Но Лиэнн нельзя было доверять. Все лучшее, что в ней было, – любовь, доброта, хорошее настроение, – давно было утоплено на дне бутылки.

И вот Лиэнн стояла в прихожей, не сводя глаз с дочери. Рот ее был разинут, словно она собиралась что-то сказать, но забыла, что именно.

Да и что тут было говорить. После такого долгого молчания, после того, что произошло между ними за эти годы, все слова просто утратили смысл. Но нельзя было стоять в дверях вечно. Вероника неловко улыбнулась матери.

– Здравствуй, мама.

Лиэнн закрыла рот. Она сделала несколько шагов вперед. Вероника догадалась, что мать собирается обнять ее, и непроизвольно отступила на шаг назад. Лиэнн остановилась как вкопанная, безвольно опустив руки.

В соседней комнате мальчик начал отстукивать на своих барабанах рваные синкопы.

Вероника прочистила горло.

– Я пришла по поручению Петры Ландрос. Я буду помогать искать Аврору.

Лиэнн засмеялась. Это был странный нервозный смех, как будто что-то надломилось у нее в горле.

– Ну конечно же. Конечно. Конечно, это должна была быть ты, – она отвернулась. – Проходи.

Вероника проследовала за матерью в комнату с высокими потолками и мягкой мебелью. Около камина стояли элегантные кресла и диван в скандинавском стиле. Одна из стен была почти целиком застеклена. За стеклом был просторный балкон с видом на Нептун. Мальчик с барабанами сидел на толстом ковре, не переставая отбивать ритм.

– Могу я… Тебе что-нибудь принести? – она взглянула на Веронику и тут же отвела глаза. – Воды? Кофе?

– Нет, спасибо.

Она просто клиент, повторяла себе Вероника. Просто еще один перепуганный родитель, у которого пропал ребенок. При этой мысли она чуть не рассмеялась, хотя внутри стало расползаться отнюдь не веселое ощущение пустоты.

Вероника неловко встала у стула, ожидая приглашения присесть. Лиэнн крепко сцепила руки, словно вкладывая в один этот жест все свои надежды. Она перевела взгляд на мальчика.

– Хантер, сынок. Иди в свою комнату и поиграй там один, хорошо? Мне нужно поговорить с… этой леди.

Хантер поднялся с пола, подобрав барабаны, и пристально посмотрел на Веронику испытующим взглядом.

– Вы найдете Рори?

– Рори? – переспросила Вероника и догадалась, что это сокращение от Авроры. Она села на краешек большого углового дивана прямо перед мальчиком. – Буду стараться изо всех сил.

Мальчик насупил брови, и на переносице у него появилась маленькая складочка. Он перевел взгляд на Лиэнн, которая беспокойно наблюдала за ними со стороны.

– Мам, можно я останусь?

Лиэнн закрыла глаза.

– Милый, пожалуйста, сделай, как я прошу. Нам нужно поговорить наедине.

Уголки его губ опустились. Он развернулся и поплелся в другую комнату, с шумом волоча за собой барабаны. Мальчик скрылся в коридоре, и несколько секунд спустя до них донесся грохот хлопнувшей двери.

Лиэнн медленно опустилась в кресло, держась на расстоянии от Вероники, и уставилась себе на колени.

– Ты, наверное, задаешься вопросом…

– Нам не нужно… – перебила Вероника. Она плотно сжала губы и изобразила улыбку. – Все в порядке. Это моя работа. Помочь вам найти Аврору. Ты ничего мне не должна.

– Я не пила уже семь лет. Семь лет, три месяца и двенадцать дней, – Лиэнн как будто пропустила ее слова мимо ушей. – Мы с Таннером встретились в реабилитационной клинике. Рори его дочь. И Хантер его сын, конечно. Думаю, это очевидно. Прости, я просто… распереживалась, – она сделала глубокий вдох, и продолжила уже спокойнее. Она посмотрела прямо на Веронику. Из-за расширившихся темных зрачков взгляд казался каким-то напуганным. – Хантер… Он твой младший брат.

– Да, – тихо ответила Вероника. – Это я поняла.

Она отвела глаза, странное чувство сдавило ей грудь. Земля словно ушла из-под ног, и Вероника уже не понимала, где она и что теперь делать. Она так привыкла злиться на мать и запросто разозлилась бы на нее и сейчас, распалила бы в себе давние обиды, прячась за ними, как за щитом, не подпуская мать слишком близко. Если бы дело было в одной только Лиэнн. Но брат? Она понятия не имела, что с этим делать.

– Сколько ему? Пять? Шесть? – спросила Вероника так тихо, что вопрос почти растворился в огромной комнате. Лиэнн кивнула.

– Шесть, – она слабо улыбнулась. – Он не знает о тебе. Я… Я все хотела ему рассказать. Но это так сложно.

Вероника задумалась, не подслушивает ли он прямо сейчас, сидя в своей комнате и прижавшись ухом к двери. Она вспомнила себя в шесть лет. Уже тогда ей хватало сообразительности связывать уровень жидкости в бутылке с поведением матери.

Иногда все было не так уж плохо, иногда даже хорошо. Но из-за этого плохие времена казались стократ хуже.

– И сейчас – сейчас столько всего навалилось, я не хочу… усложнять ему жизнь. Ему и так страшно. Он любит Рори, – слезы текли по ее щекам, и она не думала их утирать.

– Все в порядке, мама, – нет повода ничего менять, твердила себе Вероника. Я не хочу, чтобы ты возвращалась в мою жизнь. Мне не нужны драмы, манипуляции и ложь. Мне не нужна ты. Мне не нужен этот ребенок, которого я впервые вижу. – Нам не нужно ничего усложнять. Сосредоточимся на том, чтобы вернуть Рори домой.

Лиэнн кивнула, кусая погрызенный ноготь. Ее губы дрожали. Она сделала вдох и подняла глаза на Веронику.

– Когда мисс Ландрос сказала, что к нам придет частный детектив, я… В какой-то момент я подумала, что это может быть твой отец. Мне даже в голову не приходило, что это окажешься ты.

Веронике не пришлось отвечать, так как в этот момент кто-то пришел. Лиэнн вскочила на ноги, и Вероника испытала облегчение – теперь им хотя бы не придется оставаться наедине. Никаких больше воспоминаний. Никакого риска разбередить затянувшиеся раны. Вскоре в комнату вошли двое.

Первым появился долговязый мужчина, которого Вероника видела сегодня по телевизору. Аврорин отец, Таннер Скотт. На нем была джинсовая куртка с расстегнутыми манжетами, и в руках он держал два белых пакета, от которых пахло жирной, соленой едой. За ним шел широкоплечий юноша в сером кардигане и узких джинсах. Ему было лет восемнадцать-девятнадцать на вид, его бледное лицо было чисто выбрито. В руке он держал поднос со стаканами газировки. Чем-то он показался Веронике смутно знакомым.

– Обед пришел! – объявил первый и показал свертки в руках. Потом он заметил Веронику.

– Это мой муж, Таннер, – представила Лиэнн. – Таннер, это… это Вероника. Это ее Петра наняла для поиска Авроры.

Таннер пораженно уставился на Веронику своими светло-голубыми глазами. Он грустно и натужно улыбнулся.

– Вероника, дорогая, я столько слышал о тебе все эти годы. Рад наконец познакомиться лично, – он говорил с типичной для Среднего Запада звенящей резкостью, глотая гласные. Прежде чем она успела опомниться, он сгреб ее в поспешное и на удивление крепкое объятие, не выпуская пакетов с едой из рук. Вероника неловко замерла, пока он ее обнимал. Когда он отпустил ее, она сделала шаг назад, надеясь, что это не бросилось в глаза.

– А это Эдриан Маркс, – быстро продолжила Лиэнн и указала на юношу. – Лучший друг Рори. Практически жил у нас дома весь прошлый год. Он был с ней в ночь ее исчезновения.

И тут Вероника сообразила, где видела его раньше. Все на той же вечеринке – это он наигрывал Леди Гагу на рояле. Эдриан с поджатыми губами кивнул ей в знак приветствия. В его темных глазах читалась боль. Она испытала прилив сострадания – такой же взгляд был у подруг Хейли Деуолт. В нем проглядывало то же чувство – как будто что-то жизненно важное, целомудренное и невинное было загублено навсегда.

В Нептуне рай не просто теряют. Его сравнивают с землей.

Таннер поставил пакеты на кухонный стол.

– Не возражаешь, если мы будем есть во время разговора? Не хочется, чтобы бургеры остыли.

– Конечно.

Они прервались на несколько минут, пока все вынимали бургеры, шуршали фольгой и разбирались, где чье. Лиэнн отнесла поднос в комнату Хантера. Когда она вернулась, остальные устроились за столом из бутылочно-зеленого стекла, распаковав все булки и картонные пакеты с картошкой, просыпающейся через края. Еды было вдоволь. Таннер предложил бургер и Веронике, но ее желудок воспротивился. Она достала блокнот и ручку.

– Можете рассказать мне немного об Авроре? – попросила Вероника. – О ее характере, об увлечениях.

Таннер привстал, чтобы достать телефон из кармана. Он открыл приложение с фотоальбомом и протянул телефон Веронике.

– Я собрал альбом для полиции, для прессы, если им понадобится, – объяснил он.

В альбоме было двадцать – тридцать фотографий. Самая ранняя датировалась 2006 годом, когда Авроре было восемь лет. Вероника принялась листать альбом.

Ранние фотографии показывали тоненькую девочку с копной непослушных волос. В восемь, девять, десять лет Аврора Скотт походила на жеребенка своей угловатостью и подвижностью, она словно в любой момент была готова сорваться с места. Резвый, игривый ребенок, решила Вероника, глядя на ссадину на коленке под шортами, перепачканные руки и ноги. Даже на свадебных фотографиях Лиэнн и Таннера она не могла стоять смирно и почти на каждом снимке или вертелась, или теребила бант в волосах, небрежно сжимая в другой руке свою цветочную корзинку.

Девочка взрослела у Вероники на глазах. На одной фотографии она была в Аризонской пустыне рядом с высоченными кактусами. На других – сидела у рождественской елки с двухлетним Хантером на коленях. Один снимок запечатлел ее в воздухе, в прыжке с трамплина в бассейн с растопыренными руками и ногами. В начале старших классов ее не миновал период пайеток, коротких юбочек, розового блеска для губ и волнистой завивки. Этот образ не задержался надолго и быстро сменился скейтерским имиджем: вязаными шапочками и многослойной мешковатой одеждой.

– Она волевая, – тихо сказала Лиэнн, – интересная, умная. – Эдриан закивал в знак согласия.

На последних нескольких фотографиях, снятых за прошлый год, Вероника увидела обычную девушку, немного дерзкую на вид, пацанку, которая выросла настоящей красавицей. Черная кожаная куртка, рваные джинсы, бесформенные свитера, свисающие с плеча. Длинные прямые каштановые волосы, зеленые кошачьи глаза, подкрашенные черной подводкой. Она усмехалась и гримасничала на камеру, но никогда не улыбалась.

У Вероники заныло в груди. Что-то в наклоне головы Авроры, изгибе ее бровей напоминало Веронике о смелой и бесстрашной Лилли Кейн. А что-то еще, некая острота во взгляде напоминала ей о себе самой. О той девушке, которая в шестнадцать лет никому не доверяла. Которая в шестнадцать лет всегда была готова дать отпор.

Она подняла глаза на Лиэнн и Таннера.

– Вы знали, что Аврора едет сюда на каникулы?

Таннер и Лиэнн переглянулись.

– Знали, – ответил Таннер. – Мы сами подвезли ее на автобусную остановку. Она приехала навестить Эдриана. Мы, конечно, переживали, но она нас очень просила.

– Эдриан первый год учится в Херсте, – объяснила Лиэнн. Она сморгнула собравшиеся в уголках глаз слезы. Сам Эдриан сидел, тяжело потупив взгляд. – Она умоляла нас отпустить ее повидаться с ним.

Потому что «очень просила» – это сомнительный повод отпускать шестнадцатилетнюю дочь одну пожить с другом мужского пола в этот гибрид оргии и наркопритона, в который превращается на время весенних каникул Нептун. Вероника старалась ничем не выдать своих мыслей, но Лиэнн все же заметила промелькнувшее в ее глазах осуждение, потому что поспешила замотать головой.

– Я знаю, это звучит… безответственно. Но ты должна понять. Рори непросто… Ей непросто заводить новых друзей. Ей было очень одиноко с тех пор, как Эдриан поступил в колледж. Мы подумали, поездка пойдет ей на пользу.

Вероника посмотрела на Эдриана. Он вяло ковырял свою картошку, так и не притронувшись к бургеру.

– Эдриан, как давно вы с Авророй дружите?

Он поднял на нее глаза.

– Два года, – ответил он мелодичным тенором. – Она тогда только перешла в старшие классы. Она там никого не знала – никаких друзей, никакого статуса. Но в первую неделю занятий она услышала, как один здоровяк обзывал меня педиком, – он невесело улыбнулся. – Наша школа – это самый настоящий ад для гея. Она написала краской «гомофоб» на его машине, ее засекли камеры на парковке, и она потом целый месяц отрабатывала наказание.

А, ну это хотя бы объясняет разрешение остановиться у парня.

– Наша девочка, – Таннер по-свойски похлопал Эдриана по плечу. – Не всегда правильно расставляет приоритеты, но чтоб мне провалиться, сердце у нее золотое, – его голос чуть дрогнул.

Вероника улыбнулась и вернула телефон Таннеру.

– Похоже, она хорошая девочка.

– О да, – Таннер посмотрел на телефон и положил его рядом с фольгой от бургера. – С самого детства ей приходилось нелегко. Она столько всего пережила. Мама бросила нас, когда она была совсем маленькой, я… Эх, я был беспробудным пьяницей, пока не завязал, – констатировал он не без горечи в голосе. – Такие вещи сказываются на ребенке.

Да что вы говорите. Вероника посмотрела в блокнот, просто чтобы не смотреть на него в эту секунду.

– У нее когда-нибудь были серьезные проблемы с поведением?

Повисла пауза. Лиэнн приложила ладонь ко лбу, словно у нее заболела голова.

– Да, она иногда заигрывает с рамками дозволенного. Она совершала ошибки, – мать Вероники грустно улыбнулась. – Временами не проходило и недели, чтобы она во что-нибудь не влипла в школе. То списывала, то пререкалась с учителями. Дралась пару раз. В прошлом году у нее нашли несколько фальшивых удостоверений и несколько граммов марихуаны. С тех пор она стала ходить к психотерапевту, и это ей очень помогло. Результат был налицо.

– Она никогда не пропадала из дома прежде?

Лиэнн покачала головой.

– Такого никогда не было. Она может не соблюдать режим, но просто исчезнуть – нет.

Вероника только кивнула. Она посмотрела на Эдриана.

– Ты сказал, вы были вместе в ночь, когда она пропала. Ты заметил что-нибудь необычное в тот день?

Он закусил губу.

– Да нет, все по обычной схеме.

– Какой схеме?

Эдриан с волнением посмотрел на Лиэнн и Таннера и снова на Веронику, рассеянно кроша пальцами дольку картошки.

– Она так поступала со мной уже тысячу раз. Мы приходим куда-то вместе, она встречает там парня, и я сразу перестаю существовать.

– Парни, значит, да?

– Ты даже не представляешь, – с несчастным видом отозвался он. – Так что я ее сразу предупредил, мол, если она опять так поступит, я уеду без нее, и придется ей самой добираться домой. Она обещала, что мы будем держаться вместе. Но что бы вы думали? Нарисовывается какой-то пижон Рико со стрижкой за четыреста долларов, и она не отлипает от него. Я остался там еще недолго, развлекался, как мог. Потом ушел. И только сегодня утром, когда позвонил Таннер и сказал, что до нее не дозвониться, понял, что что-то стряслось. Тогда он позвонил в полицию, и, собственно, все.

– Ты случайно не фотографировал?

– Фотографировал. И я, и еще тысяча человек, – он потыкал пальцем в экран своего телефона и протянул его Веронике.

На экране были открыты входящие сообщения на ящик «найдите-аврору-собака-инфобласт-точка-ком». За последние пару часов пришло более полусотни писем, к некоторым были прикреплены фотографии. Она прокрутила страницу вниз, выборочно читая письма. Отправьте мне 50 долларов через PayPal, и я буду молиться за Аврору! – сообщалось в одном. Она открыла следующее: Узнал Аврору на своих вчерашних фотографиях – надеюсь, это поможет. И внизу – фотография трех девушек в купальниках, показывающих в камеру разные знаки, и чуть поодаль, на заднем плане, но абсолютно узнаваемый, Федерико Гутьерез Ортега шепчет что-то на ухо Авроре Скотт.

– Мисс Ландрос сегодня утром запустила веб-сайт «Найдите Аврору». Я вызвался помогать фильтровать почту, так что читаю некоторые сообщения, – объяснил Эдриан. Он ткнул пальцем в Рико. – Вот с этим парнем она флиртовала, когда я уходил. Это было после полуночи, а самая поздняя из фотографий была сделана в два двадцать семь.

Вероника пролистала фотографии. Они не были и близко так откровенны, как снимки Хейли на коленях Рико, но Аврора определенно флиртовала, и Рико определенно был заинтересован.

Она посмотрела на бледное, напряженное лицо своей матери и хмурое, серьезное лицо Таннера. Ей не хотелось лгать, но и поднимать панику ей тоже не хотелось. Не сейчас, когда столько вопросов еще оставались без ответа. Если сейчас сказать, что Хейли Деуолт видели с тем же самым человеком, они будут в ужасе. А если эта информация дойдет до прессы, все следствие может пойти коту под хвост.

Лучше не торопиться. Промолчать, пока не будет больше информации. Если причина паниковать действительно есть, неважно, когда начинать это делать. Она взяла себе на заметку, что нужно попросить Петру дать ей пароли от веб-сайта и сообщить их Мак, чтобы всегда быть в курсе дела.

Вероника достала несколько визиток и раздала их.

– Если будут новости или вы вспомните о чем-то, что может оказаться полезным, звоните в ту же секунду, днем или ночью. Если я что-нибудь узнаю, я свяжусь с вами, – она поднялась и взяла свою сумку.

Лиэнн судорожно ахнула.

– Чуть не забыла. Подожди минуту, Вероника, я сейчас вернусь.

Она скрылась в коридоре. Вероника робко топталась у стола. Таннер не сводил с нее горького, тяжелого взгляда. Эдриан бросил нетронутый бургер в белый пакет и ушел в кухню, где выкинул его в мусорное ведро.

– Жаль, что мы встречаемся при таких обстоятельствах, – сказал Таннер. Он выдавил улыбку. – Знаешь, твоя мама дала мне второй шанс в этой жизни. Если быть точнее, то четвертый или пятый, но именно у нее получилось. Мы встретились в «Анонимных алкоголиках», я не пил пятнадцать месяцев, когда она к нам присоединилась. И мы стали вроде как присматривать друг за другом. Каждый день, когда я благодарю Создателя за очередной день в трезвости, я благодарю его за то, что он свел нас вместе.

Вероника не знала, что на это сказать. Она ответила вымученной улыбкой. На мгновение ей показалось, что Эдриан из кухни бросил на Таннера недовольный взгляд, и решила, что эту историю он слышал уже не раз.

Поспешно вернулась Лиэнн, сжимая в руке тетрадь на пружине. Обложка была залеплена виниловыми наклейками: музыкальные группы, логотипы скейтбордов, наклейка на бампер с текстом «Красивая, но сдвинутая: рискни, если хватит смелости».

Она всучила тетрадь Веронике.

– Это ее дневник, – прошептала она. – Я его не читала. Я не… Я не хотела вторгаться. Но вдруг поможет.

Вероника сглотнула и спрятала тетрадь в сумку.

– Спасибо. Я посмотрю, – слабо улыбнувшись, она жестом закрыла рот на замок. – Я никому не расскажу, честное слово.

Лиэнн проводила ее до двери. Веронику прошиб холодный пот, когда в какой-то момент ей показалось, что мать вот-вот обнимет ее. Но момент прошел без объятий, и она с досадой заметила, что чуточку разочарована.

Мне не нужны ее объятия. Не нужны ее внимание и ее любовь. И она мне не нужна.

Слезы текли по щекам Лиэнн.

– Пожалуйста. Помоги нам найти нашу девочку, хорошо?

Руки Вероники сжались в кулаки. Грудь будто сдавило панцирем. Или броней.

– Я сделаю все, что в моих силах, – сказала Вероника. Она открыла дверь и ушла.