Голос моей души Куно Ольга

Глава 7

• Выпив злобу и печаль,
• Не оставив ничего,
• Я устала биться в сталь
• Двери сердца твоего.

• А тебе дороже нить
• Замороженной тиши.
• Легче в спину нож вонзить,
• Чем достичь твоей души.

Канцлер Ги. To friends

Два дня спустя погода снова испортилась. Резко похолодало, с севера дул порывистый ветер, то и дело принимался моросить дождь. Ясное дело, в такую погоду все старались прятаться под крышей фургона; снаружи сидели лишь те, кто управлял лошадьми. В нашем случае это был Ян. Он сидел, накинув на голову капюшон плаща, и хмуро смотрел вперед, следя за сюрпризами размокшей дороги. Мирта сидела внутри, рядом с моим телом, там же расположился и Андре. Даже не знаю, прятался ли он от дождя; по-моему, ему даже нравилась прохладная погода и летящие в лицо дождевые капли. Скорее ему был не слишком симпатичен Ян, отсюда и нежелание сидеть на козлах на пару с артистом.

Потихоньку между Андре и Миртой завязался разговор; с артисткой, в отличие от ее мужа, Андре легко находил общий язык. Я думала о своем, лишь изредка прислушиваясь к их словам, и в беседу не вмешивалась. Мирта полностью завладела моим вниманием лишь в тот момент, когда извлекла из сумки гребень и надумала расчесать мои волосы. Я основательно напряглась, как и всегда, когда с моим телом пытались проводить те или иные манипуляции, и стала наблюдать более чем пристально.

– Эй, скажи ей, чтобы была поосторожнее! – обратилась я к Андре.

Но Мирта и сама была очень аккуратна. Взяла прядь в руку и попыталась осторожно расчесать самые кончики волос. Через некоторое время, хмурясь, подняла глаза на Андре.

– Вы что, все это время совсем ее не причесывали? – с нотками возмущения в голосе осведомилась она.

– Нет, – немного растерянно признался Андре. – Это как-то не казалось мне важным.

Мирта раздраженно всплеснула руками.

– Мужчины! – воскликнула она, возводя очи к крыше фургона. – Вы же совершенно их запустили. Теперь волосы невозможно расчесать. Боюсь, даже если помыть голову специальным средством, толку все равно не будет.

Она укоризненно покосилась на Андре. Тот отвел виноватый взгляд. Я, не удержавшись, хихикнула – уж больно растерянный у него был вид.

– Не страдай, – посоветовала я ему на ухо. – Когда ты тащил меня из тюрьмы, последнее, чего я от тебя ждала, – это ухода за моими волосами.

– И что теперь делать? – спросил он, даже не знаю, у меня или у Мирты.

Я собралась было флегматично заявить «да ничего» (действительно, тоже мне проблема), но артистка успела раньше.

– Придется их остричь, – строго постановила она.

– Остричь? – осторожно переспросил Андре.

– Остричь?! – возмущенно воскликнула я.

– Да, именно остричь, – твердо повторила Мирта. – Да вы не бойтесь. Это вернет волосам былое здоровье. А новые отрастут очень быстро, главное – за ними следить.

Я глядела на свои волосы, безнадежно спутанные в многочисленные колтуны. Что и говорить, они пришли в ужасное состояние. И тем не менее отчего-то мне было их ужасно жаль. Тем более Ролен упоминал, что в состоянии стазиса волосы не растут.

В наступившей тишине стало слышно, как стучат по крыше повозки крупные капли.

– Я не знаю, как отнеслась бы к этой идее Эрта, – произнес Андре, завуалировав таким образом адресованный мне вопрос.

– А! Что тут сделаешь? Можете стричь, – смирилась с неизбежным я.

– Ладно, – якобы принял решение Андре. – Стричь – значит стричь.

– Ну вот и хорошо, – одобрительно кивнула Мирта. – Когда остановимся, я этим займусь. А то во время езды рискованно: мало ли, вдруг фургон резко дернется.

Такая осторожность меня бесспорно порадовала.

Мирта слово сдержала и во время привала развила бурную деятельность по приведению в порядок моей головы. Я наблюдала за процессом, беззвучно посмеиваясь над собой: отчего-то я реагировала на каждую падающую на пол фургона прядь так, словно лишалась чего-то по-настоящему ценного. Неужто все это время я ошибалась и в действительности, даже будучи призраком, остаюсь женщиной?

Когда все было кончено, на моей голове стояли торчком короткие, жесткие, черные волосы, в результате чего я слегка напоминала ощетинившегося иголками ежа.

Мирта склонила голову набок, удовлетворенно рассматривая результат своих трудов.

– Могу еще их покрасить, – предложила она. – Например, в медовый или золотистый оттенок.

Я собиралась рассмеяться, но тут Андре неожиданно сказал:

– Отличная идея!

– Что? – напустилась на него я, пока Мирта воодушевленно готовила краску. – А меня спросить ты даже не подумал? Да как ты посмел! Да кто ты такой?!

Моему возмущению не было предела. Я им не декоративный пудель, чтобы так надо мной измываться.

– Успокойся, – тихо сказал Андре, пользуясь тем, что Мирта как раз вышла из фургона.

– Успокойся? – пуще прежнего взвилась я. – А как бы ты отреагировал, если бы над тобой стали проводить такие эксперименты? Не спрашивая, заметь, твоего согласия?

– Вот я бы, кстати сказать, был очень рад, – непонятно ответил Андре. – Для меня это тоже было бы очень кстати, но я понятия не имею, как объяснить такое свое пожелание, не вызывая лишних вопросов.

– Чего? – совсем уже ничего не понимая, протянула я.

– Ты еще не поняла? Новая стрижка и новый цвет волос – лучший способ изменить внешность, не прибегая к радикальным мерам. Ты же сама говорила, что тебя могут узнать, в то время как ты даже не будешь об этом подозревать. А так шансов на подобное развитие событий станет гораздо меньше. Конечно, если внимательно приглядываться, то хорошо знакомый человек все равно тебя узнает. А вот тот, кто увидит мельком, скорее всего ничего не заподозрит. Цвет волос – это первое, что бросается в глаза.

– М-да, ты, пожалуй, прав, – вынужденно согласилась я. – Ну ладно, так уж и быть, красьте.

– Ну вот и хорошо, – заключил Андре.

Вот так, вместо длинных темных волос я за каких-то полчаса получила короткие и светлые. Долго смотрела на свой новый облик. Да, Андре определенно прав: я изменилась чуть ли не до неузнаваемости. И это действительно в моих интересах. Вот только когда я вглядывалась в свое лицо, меня волновало совсем другое. Я все силилась понять: идет мне новая прическа или нет? Вообще-то сколь ни удивительно, но вроде бы неплохо. Длина, конечно, совершенно неприемлемая, но… есть в ней что-то смелое. Дерзкое. Вызов. И мне это нравилось. И отчего-то на секунду представилось, как я, живая, целая и невредимая, вот с такой вот прической дерзко смотрю в глаза Йораму альт Ратгору… Впрочем, это было лишь мгновение.

– Что это здесь такое? – спросил недовольный голос.

За то время, что я провела в задумчивости, в фургон забрался Ян, и теперь с недовольным видом оглядывался кругом. Здесь действительно царил беспорядок: на полу фургона все еще валялись отстриженные волосы, а также ножницы, полотенце, сосуд с краской и магический камушек, похожий на маголёк, но только белый, прекрасно развеивавший любые запахи.

– Что вы тут устроили? – повторил Ян, переводя подозрительный взгляд с Мирты на Андре и обратно.

– Я сейчас уберу, – совершенно спокойно сказала Мирта.

И привстала, собираясь выполнить обещание.

– Подожди, – остановил ее Ян и обернулся к Андре: – Выйди, мне надо поговорить с женой, – заявил он.

Мирта поморщилась, недовольная таким бесцеремонным обращением к гостю, но Андре возражать и огрызаться не стал, легко спрыгнув на землю. Я собиралась последовать за ним, но задержалась, в очередной раз оглядывая свое лицо в обрамлении новой прически. А Ян между тем приблизился к Мирте и, не утруждая себя обещанными разговорами, поцеловал ее в шею и потянулся к шнуровке платья.

– Ян, подожди! – Мирта попыталась отстраниться. – Что, прямо здесь?

– А где же еще? – удивился он, продолжая стаскивать с нее платье.

– Но мы же не одни…

Мирта покосилась в мою сторону.

– Чепуха, она ничего не видит и не слышит, – отмахнулся Ян, и на словах, и на деле наставая на своем.

Оторвавшись наконец от разглядывания собственных волос, я вылетела наружу. Не из скромности и не от смущения, а исключительно из уважения к Мирте.

Прошло еще три дня. Мы медленно, но верно продвигались к границе. Представления возобновились – состояние Розалии существенно улучшилось. Джей, правда, пытался подольше удержать ее в постели, но артистка саркастически заявила, что уж кого-кого, а измученную горем мать она со своим серым цветом лица и синяками под глазами сыграет на ура.

После каждого представления повторялась приблизительно та же история, что и после первого увиденного нами. Ян под простеньким предлогом или и вовсе без оного уходил с места нашей стоянки, развлекался с какой-нибудь девушкой из публики, а затем возвращался назад. Мирта о причинах его ухода явно догадывалась. Она ничего на этот счет не говорила, но все было и так видно по ее лицу и мимолетным взглядам, которые она бросала на мужа.

Потом они и вовсе разругались из-за какого-то пустяка. Ян, вставший в тот день не с той ноги, накричал на Мирту из-за плохо зашитого рукава, и ушел в деревню, в переносном смысле слова хлопнув дверью. Хлопнул бы и в буквальном, да только дверей в фургонах не имелось. А Мирта осталась сидеть на траве возле костра и глотать слезы.

Так случилось, что, помимо Андре, поблизости в тот момент никого не было. Мой спутник сидел, искоса поглядывая на артистку.

– Ну подойди к ней! Скажи что-нибудь! – возмутилась его бездействием я.

– А что? – пожал плечами Андре, не сдвинувшись с места.

– Вот что сам думаешь, то и скажи, – посоветовала я.

– Что сам думаю? – тихо, чтобы артистка не услышала, переспросил он. – Отлично. То есть ты предлагаешь мне подойти и сказать: «Мирта, твой муж – полное ничтожество, почему бы тебе не послать его куда подальше?» А кто я, собственно, такой, чтобы это ей говорить? Не находишь, что это будет, мягко говоря, бесцеремонно?

– Ты забываешь, что они – не аристократы из высшего света, – возразила я. – Общение у таких людей намного проще и церемоний куда меньше. Тут можно говорить напрямую, и уж за слова поддержки на тебя точно никто не будет в обиде. И я не думаю, что ее сейчас заденет нелицеприятное высказывание в адрес Яна. Можешь еще добавить, что ей давно пора найти ему замену. Вон, например, наш лекарь к ней явно неровно дышит.

Андре удивленно склонил голову набок.

– И когда ты успеваешь все замечать? – осведомился он.

– А чем мне еще заниматься? – грустно усмехнулась я. – Наблюдать и размышлять – вот все, что мне остается. А учитывая, что я никогда не сплю, у меня есть на это куча времени.

– И ты полагаешь, Ролен неравнодушен к Мирте?

– Уверена. Как человек порядочный, он не позволяет себе ничего лишнего, но факт остается фактом. Я вижу, какие взгляды он на нее бросает. Кстати, он недавно обмолвился, что, возможно, поедет вместе с нами в Вессинию. Якобы ради новых профессиональных возможностей. А по-моему, исключительно для того, чтобы подольше оставаться рядом с одной замужней артисткой.

В этот момент сидевшая к нам спиной Мирта громко всхлипнула. Андре поднялся на ноги.

– Ладно, подрабатывать сводней я точно не буду, – пробормотал он. – Если Ролен в чем-то заинтересован, пускай сам разбирается. Но поговорить с ней попробую.

И он все-таки подошел к Мирте. Сел рядом с ней у костра. Девушка сразу же отвернулась, пряча слезы.

– Мирта… – Андре с трудом выдавливал из себя слова, явно не слишком представляя, как следует себя вести в подобной ситуации. – Бросьте, все образуется…

Он специально смотрел в огонь, понимая, что Мирта почувствует себя неловко от прямого взгляда на ее заплаканное лицо. Несмотря на серьезность момента, я мысленно усмехнулась. Не так уж и плохо он понимает, как действовать в сложившихся обстоятельствах. Уж не знаю, интуитивно или в силу жизненного опыта.

Мирта сперва осторожно покосилась на Андре, поняла, что никто ее пристально не разглядывает, и вытерла слезы тыльной стороной ладони. Снова всхлипнула, отвернувшись, и более решительно повернулась к Андре, напряженно думающему, что бы еще сказать. Следовать моему совету говорить напрямик он явно не собирался.

– Вы меня осуждаете, верно? – спросила Мирта, неожиданно взяв на себя инициативу в разговоре.

Она грустно улыбнулась с безнадежностью и одновременно твердостью во взгляде.

– Нет, – медленно, но вполне искренне произнес Андре, на сей раз внимательно вглядываясь в ее глаза. – Скорее пытаюсь понять.

– И как, получается? – Улыбка Мирты стала чуть шире, оставаясь, впрочем, не менее грустной.

– Честно говоря, пока не слишком, – признался Андре. – Хотите мне объяснить?

Мирта пожала плечами и, вздохнув, перевела взгляд на огонь.

– Ян далеко не самый верный мужчина и не самый заботливый, – констатировала она, следя за танцующими в воздухе искорками, оптимистично взмывающими вверх, чтобы погаснуть, так и не успев подняться достаточно высоко. Девушка старалась говорить спокойно, хотя давалось ей это нелегко. – Но мы вместе уже три года. И хорошего за это время тоже было много. Мы вместе работаем, вместе путешествуем, вместе живем. Я даже не могу вспомнить, как бывает по-другому. Не могу представить себе всего этого без него. Опустевший фургон. Зияющая пустота у костра. Спектакль без рыцаря.

– То есть вы остаетесь с Яном в силу привычки? – уточнил Андре.

Губы Мирты снова скривились в слабом подобии улыбки. Вопрос был поставлен до жестокости прямо.

– Это больше, чем привычка, – вздохнула девушка. – Это любовь. Привязанность. Верность.

И отчего-то ее устремленный на Андре взгляд казался вопросительным.

– Вам виднее, – осторожно ответил он, явно не убежденный словами Мирты.

Артистка опустила взгляд на землю, а затем решительно распрямила спину, опираясь руками о бедра.

– Немного пройдусь, – сказала она, вставая.

И, повернувшись спиной к огню, зашагала навстречу тонким березовым стволам.

Андре тоже поднялся. Окинул критическим взглядом потихоньку гаснущее пламя.

– А я, пожалуй, займусь хворостом, – объявил он, обращаясь, кажется, к нам обеим.

После чего, нагнав Мирту возле первых деревьев, положил руку ей на плечо.

– Не переживайте так, – мягко сказал Андре. – Все решится, так или иначе.

Мирта подняла голову, заглядывая ему в глаза, и благодарно кивнула.

Никто из нас троих не заметил, как подошедший к лагерю с другой стороны Ян пристально наблюдает за этой сценой.

В собирании хвороста ничего особенно интересного не было, а я чувствовала, что и без того уже слишком часто кручусь возле Андре. Надо же и ему когда-то побыть одному. Поэтому я решила остаться в лагере и, подобно кошке, пригревшейся в постели хозяина, устроиться в фургоне возле собственного тела. И, влетев в фургон через узкую щель, неожиданно обнаружила там Яна.

Артист стоял, сжимая в руке откупоренную бутылку вина, и с каким-то странным выражением лица смотрел на мое тело. Это совершенно мне не понравилось, и, облетев его сбоку, я расположилась между ним и собой, инстинктивно стараясь таким образом себя защитить. Ян этого, ясное дело, даже не заметил. Отхлебнув из горлышка, он прошел сквозь меня, поближе к моему телу, и присел рядом на корточки. Я тоже поспешила переместиться и теперь замерла у себя над головой.

Внезапно Ян отставил бутылку и, протянув руку, провел указательным пальцем по моей скуле, неспешно спустившись к шее. Я была готова зашипеть, как все та же кошка, только на сей раз разозлившаяся.

– Мирта сейчас наставляет мне рога с твоим мужем, – сообщил он, убирая руку и утирая темно-красные от вина губы. – Как думаешь, что нам стоит по этому поводу предпринять?

Он перебрался ближе еще на несколько дюймов и продолжал меня разглядывать. Обвел раздевающим взглядом фигуру, затем вновь посмотрел на лицо.

– А ты ничего, вполне себе хорошенькая, – подытожил он, склоняясь над моим лицом настолько низко, что, казалось, я почувствовала его дыхание на своих щеках, а в ноздри ударил запах алкоголя. – Правда, стрижка у тебя дурацкая. Но это от того, что у Мирты руки кривые. В общем, – его рука потянулась к моему платью, – я намерен отплатить им их же собственной монетой. И ты мне в этом поспособствуешь. Ты же не против, верно? Во всяком случае, кричать точно не будешь.

Вот в этом он сильно ошибся. Ощущение собственной беспомощности заполнило все мое бестелесное существо. Внутри словно до боли сжалась какая-то пружина, мир передо мной потемнел, на душу накатила волна отчаяния. Я даже в тюрьме каким-то невероятным образом избежала этой участи. Неужели это должно произойти сейчас?

Не задумываясь о том, что и как следует делать, я рванула наружу сквозь плотную стенку фургона и отчаянно завопила:

– Андре!!!

Даже не зная, услышит он или не услышит. Даже не зная, как далеко он успел зайти в лес.

Однако, к своему собственному удивлению, я практически тотчас же оказалась именно в том месте, где находился сейчас Андре. Он стоял недалеко от нашего лагеря вместе с вернувшимся Роленом, и они на пару ломали огромную сухую ветку. Андре услышал меня сразу же. Я боялась, что придется терять драгоценное время на объяснения, но он даже не стал их дожидаться. Просто моментально откинул ветку и бросился бежать к фургону – к немалому удивлению ничего не понимающего лекаря. Тем не менее опешивший Ролен побежал за ним, возможно, для того, чтобы оказать внезапно обезумевшему человеку медицинскую помощь.

Андре, не мешкая, подбежал к фургону, на миг оперся руками о его дно и запрыгнул внутрь. Ян уже задрал мою юбку и стоял надо мной, точнее сказать, над моим телом, расстегивая брючный ремень. Меня окатило обжигающей волной смеси беспомощности и стыда; внутренняя пружина снова сжалась, словно она не была и без того сдавлена до предела. К счастью, от собственных ощущений меня отвлек Андре, схвативший Яна за шиворот и отшвырнувший его с такой силой, что тот рухнул на пол на другом конце повозки. Ролен, успевший забраться сюда следом за моим спутником, не проявил свойственной людям его профессии миролюбивости и уравновешенности и с мрачным видом отвесил только-только поднявшемуся артисту затрещину, от которой тот вывалился из фургона. Оба моих защитника выскочили следом.

– Что ты творишь?! – прорычал Андре, наступая на Яна с такой злостью, какой мне до сих пор видеть в своем спутнике не доводилось.

– То же, что и ты вытворяешь с моей женой! – с вызовом, но на всякий случай пятясь, парировал артист.

Однако он явно просчитался, если думал, что Андре смешается и примется доказывать свою невиновность. Моему спутнику даже в голову не пришло начать оправдываться. Он лишь чуть сильнее сощурил глаза, что не сулило Яну ничего хорошего. И продолжал наступать.

Ролена обвинения Яна тоже не впечатлили.

– Решил потешить собственное самолюбие за счет беззащитной женщины? – презрительно спросил он, тоже весьма нехорошо прищурившись.

Впрочем, Андре не предоставил лекарю возможности принять участие в дальнейшем разбирательстве. Вместо этого он со всей силы ударил Яна кулаком по лицу. Тот отшатнулся, но удержался на ногах, что, кажется, доставило Андре своего рода извращенное удовольствие. Поскольку позволило, проигнорировав не слишком умелые попытки сопротивления, нанести очередной удар.

Ненависть к насилию отчего-то и теперь изменила лекарю. Он наблюдал за происходящим, сложив руки на груди, и даже ни разу не поморщился, не говоря уже о том, чтобы как-то вмешаться и попытаться оказать Яну медицинскую помощь. Лишь немного посторонился, когда его местоположение стало потенциальным препятствием для Андре, лишив последнего поля для маневра.

На шум борьбы и крики прибежала Мирта, с другой стороны к нам спешили встревоженные Розалия и Джей. Андре, обычно старавшийся во всем считаться с людьми, предоставившими нам кров, пропитание и средство передвижения, на сей раз начисто проигнорировал их присутствие. Ролен коротко объяснил остальным, что произошло, стараясь, впрочем, не отрывать взгляда от разворачивающихся событий.

Андре не успокоился даже тогда, когда Ян упал на землю, еще какое-то время весьма доходчиво демонстрируя артисту, что посягать на чужую жену – это очень плохая идея. Надо, однако, отдать Андре должное: в ход пошли исключительно кулаки, хотя на поясе у него, как и обычно, висел взятый у тюремного стражника меч.

Наконец, напоследок приподняв Яна за грудки, Андре отпустил его и встал, брезгливо отряхивая руки. Мрачно взглянул на собравшихся вокруг зрителей. И, склонившись над артистом, веско произнес:

– Я не убил тебя только из уважения к Мирте. Советую сказать ей спасибо.

И, развернувшись, зашагал обратно к фургону.

Ян медленно приподнялся на локте, сплевывая на землю кровь. На его лице не осталось живого места. На щеках, скулах и подбородке наливались синяки, а пострадавшему носу навряд ли когда-нибудь доведется снова стать идеально прямым. Артист засунул в рот пальцы, чтобы пощупать расшатавшийся зуб. Снова сплюнул кровью.

– Что глазеешь? – зло процедил он, встретившись взглядом с Роленом. Но тот равнодушно продолжал смотреть. – Может, припомнишь, что ты лекарь?

– Само заживет, – бесстрастно высказал врачебное заключение Ролен. И, пожевав губами, добавил: – На вас – довольно быстро.

После чего, устремив на Мирту мимолетный взгляд, отошел в сторону и таким образом предоставил остальным возможность разбираться с ситуацией в кругу семьи.

– Это все из-за тебя! – выплеснул на девушку накопившуюся злобу Ян. И, когда она от удивления расширила глаза и чуть подалась вперед, заорал: – Набрали на свою голову попутчиков! Ну так с которым из них ты завела шашни? Или сразу с обоими, к чему мелочиться?

Он, конечно, рассчитывал, что она обидится, расплачется, примется оправдываться. Розалия с Джеем, тоже ожидавшие чего-то подобного, уже готовы были вмешаться. Но Мирта восприняла гневную тираду своего мужа на удивление спокойно. Просто выслушала его, дождалась, пока он закончит говорить, и только тогда тихо и отчетливо произнесла:

– Знаешь, Ян, я очень долго терпела. Видит Бог, я старалась. Я терпела твои измены, твои претензии, ссоры на пустом месте. И, наверное, продолжала бы терпеть еще долго. Может быть, всю жизнь. Но это… – Она развела руками. – Я никогда не думала, что ты способен на такое. Все эти девицы, которых было бессчетное число, они, во всяком случае, сами прыгали в твои объятия. А тут – я просто не понимаю… – Приподняв плечи, Мирта покачала головой в знак удивления. – Это такая грязь, и я даже не могу понять – зачем?

Ян не без труда поднялся на ноги, воспользовавшись в качестве опоры тонким стволом молодой березы. Собрался что-то сказать, но Мирта резко мотнула головой, не давая ему даже начать.

– Нет! – повысила голос она, и Ян промолчал, слегка отпрянув от неожиданности. – Я больше не хочу тебя слушать. Такому поступку нет оправдания, и мне совершенно все равно, какие ты собираешься привести объяснения. Я приняла решение. Убирайся!

Вот теперь на лице у Яна была написано невероятное удивление. Не особенно на сей факт реагируя, Мирта повторила:

– Забирай свои вещи и уходи.

Когда Ян, до сих пор, кажется, до конца не осознавший, что именно только что произошло, заковылял прочь, девушка резко повернулась к своим приемным родителям.

– Я знаю, что вы меня осуждаете, – жестко сказала она. – Но ничего менять не собираюсь. Я так решила.

Ее лицо, обычно мягкое и доброжелательное, превратилось сейчас в суровую каменную маску.

– С чего ты взяла, что мы станем тебя осуждать? – мягко откликнулась Розалия. – Наоборот. Мы с отцом давно считали, что тебе пора от него отделаться. Но не хотели вмешиваться в твою жизнь.

Джей энергично кивнул, подтверждая слова жены.

– К счастью, этот паразит даже не счел нужным узаконить ваши отношения в храме, – добавила Розалия. – Не скрою, когда-то это сильно меня коробило, но, как оказалось, оно и к лучшему.

Мирта приоткрыла рот от удивления, получив поддержку, откуда никак не ожидала. Каменная маска слетела с ее лица. Джей, улыбнувшись, обнял ее за плечи, после чего привлек к себе и Розалию.

Андре сидел в нашем фургоне, положив руку на мою ладонь. Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: моя одежда снова в порядке, юбка одернута, ворот вернулся на свое место, не оголяя более плечо.

– Мирта послала Яна куда подальше, – негромко сообщила я. – Велела ему забирать пожитки и выметаться.

– Вот как? – изогнул бровь Андре. – Признаться, я ожидал, что куда подальше пошлют нас. Даже начал прикидывать, как лучше добраться отсюда до Вессинии. Благо что до границы уже недалеко.

– Не думаю, что у кого-то из них такие планы, – обнадежила его я. – По-моему, этот урод успел всех здорово достать.

Андре ласково провел рукой по моим коротким волосам, которые после покраски превратились из жестких и взъерошенных в мягкие и пушистые.

– Андре… спасибо, – неловко произнесла я.

Он поморщился.

– Эрта, я терпеть не могу говорить банальности, – откликнулся он. – Но все-таки одну скажу, поскольку она соответствует действительности. Абсолютно любой нормальный мужчина пришел бы на моем месте на помощь. Включая, кстати сказать, Ролена, как ты имела возможность убедиться. Так что благодарить меня абсолютно не за что.

– Ну ладно. В таком случае я благодарна тебе дважды, – заявила я.

Андре исхитрился посмотреть на меня исподлобья, несмотря на то что меня не было видно.

– То ли у меня в последнее время плохо работает голова, то ли я опять не понимаю логику призраков, – посетовал он.

– Во-первых, – милостиво принялась за объяснения я, – я благодарна тебе за то, что ты меня спас. И мне плевать, поступил бы так любой нормальный мужчина или не поступил. Сегодня ты сделал для меня даже больше, чем когда вынес из тюрьмы. А во-вторых… – Я позволила лукавым ноткам заиграть в своем голосе. – Во-вторых, я признательна тебе за то, с каким удовольствием ты расквасил физиономию этому ублюдку.

Глава 8

• И я за солнцем еду,
• Томясь в плену камней,
• Надеясь на победу,
• Считаю звенья дней.

Канцлер Ги. Дорога

– Артур, я прекрасно понимаю, что эта просьба – чрезвычайно странная и неожиданная. – Мирта смущенно потупила глаза, но сразу же вновь подняла их, и в ее взгляде читалась мольба. – Однако, как бы дерзко и, что уж говорить, даже ненормально это ни звучало, я вынуждена вас об этом попросить! Понимаете, это безумно важно. Рядом со мной должен быть молодой, сильный мужчина, и вы подходите просто идеально!

– Но, может быть, это все же сделает кто-нибудь другой? – попытался отвертеться Андре.

Он даже слегка попятился, но вспомнил, что за спиной – еще горячее кострище, и остановился. Вид он имел чрезвычайно растерянный.

– К сожалению, больше некому! – огорченно покачала головой Мирта. – Я не смогу найти кого-нибудь подходящего всего за один день, а время поджимает.

– А как насчет Ролена?

Во взгляде Андре промелькнул огонек надежды, но он потух, стоило артистке со слабой улыбкой ответить:

– Увы! Я говорила об этом с Роленом, но он не готов. Будем откровенны, он действительно не справится, у него не тот характер.

– Но, Мирта, сказать по правде… я тоже боюсь, что не справлюсь, – признался Андре. – Вам все же будет лучше найти для этого кого-нибудь другого.

– Вы прекрасно справитесь! – горячо возразила Мирта. Ее руки сложились в молитвенном жесте. – Я в вас верю, Артур! Я вас буду поддерживать, всячески помогать, вы только дайте свое согласие! Мои родители и я – мы сделаем все для того, чтобы вам было максимально легко и комфортно. Вам почти ничего не придется делать, всю инициативу я возьму на себя. Ну пожалуйста! Я же не прошу вас заниматься этим регулярно. Только один-единственный раз, сегодня вечером. А дальше я обязательно найду для этой цели кого-нибудь другого.

– Но я никогда раньше этого не делал, – пробормотал Андре.

– Поверьте, это совершенно не страшно! – улыбнулась Мирта. – Мы все когда-то начинали. И у всех получалось. Да, возможно, с первого раза – не самым лучшим образом. Не скрою, многое приходит с опытом. Но ведь никто не ждет от вас ничего сверхъестественного. Самого минимума будет достаточно.

Андре вздохнул, напряженно сжав губы и судорожно сцепив пальцы рук. Было очевидно, что он очень не хочет соглашаться, однако же и отказать Мирте ему тяжело. Мой спутник считал себя до определенной степени виноватым в уходе Яна и потому чувствовал, что должен взять на себя обязанности последнего, даже если ему и не хочется этого делать.

– Понимаете, Мирта, – предпринял он очередную попытку отвертеться, – я ведь не артист. Мне никогда в жизни не приходилось выступать на сцене. Я даже не знаю, с чего начинать.

– Я все вам объясню, правда! – воскликнула Мирта, женским чутьем определив, что защита Андре дает брешь. Опустила глаза и продолжала, понизив голос: – Видите ли, Ян… он забрал все деньги. Все наши сбережения. Я сама сказала ему забрать свои вещи, – поспешила добавить она после того, как Андре смачно выругался, глядя куда-то в сторону. – И часть денег, безусловно, принадлежала ему, мы ведь все вместе их зарабатывали. Возможно, ему полагалось даже больше, чем четвертая часть, как-никак он играл главную роль… К тому же теперь ему предстоит искать себе новую работу, а на это потребуется время. Словом, если бы он взял, к примеру, половину, я бы слова не сказала. Но он вычистил абсолютно все. У нас не осталось буквально ни гроша.

– Мирта, я уже говорил, что у меня есть кое-какие деньги, – перебил девушку Андре. – Их не слишком много, но все, что есть, я с радостью отдам вам. И не надо качать головой. Я вам должен, по меньшей мере за проезд. К тому же в произошедшем есть моя вина. Единственное, мне потребуется немного времени, поскольку я должен буду кое-что продать.

Это была чистая правда: большая часть имевшихся в нашем распоряжении денег ушла на плату лекарю. Ролен был готов не взимать с Андре плату за осмотр, но суммы, которые он сам тратил на необходимые для лекарств ингредиенты, в любом случае следовало компенсировать. Так что, помимо совсем уж несущественной мелочи, у нас оставались четыре серебряные пуговицы, часы и погодник, с которым, по моим ощущениям, Андре отчего-то совсем не хотел расставаться. Что, впрочем, не означает, что он не сделал бы этого в случае надобности.

– Артур, я даже не желаю этого слушать! – Мирта аж притопнула ногой. Из просительного и извиняющегося ее тон резко сменился на жесткий. – Во-первых, мы обсуждали это в самом начале и твердо договорились, что деньги вы нам не платите. Мы говорили о помощи, и вы действительно помогали нам все это время. Во-вторых, не смейте даже намекать на то, что в произошедшем есть ваша вина. Мне и так тяжело смотреть вам в глаза после того, что вам и вашей жене пришлось испытать вчера по нашей милости. А вы еще предлагаете с нами по этому поводу расплатиться? И в-третьих, за представление, данное на главной площади такого города, как Запп, мы получим по-настоящему хорошие деньги. Даже если вы сможете выручить столько, продав свои вещи, мы такой суммы у вас все равно не примем.

– Хорошо, – сдался наконец Андре. – Я… подумаю и дам вам знать, договорились?

– Спасибо! – благодарно кивнула Мирта, словно он уже дал свое согласие.

И зашагала к фургону, торопясь оставить его, как она думала, наедине со своими мыслями. А на самом деле – наедине со мной.