Работа для героев Калинин Михаил

Стоять и ждать неизвестно чего не казалось хорошей идеей. Он зашагал было обратно – просто так, из чувства противоречия, не желая играть в странную игру, затеянную шаманом.

Потом понял, что не сможет выбраться один без помощи чар. После третьего разветвления коридоров маг начисто потерял направление движения.

Пришлось остановиться. Немного покостерить гоблинское чувство юмора и свою доверчивость.

В конце концов, были здесь и плюсы. Он забрался так далеко, что Призрак не мог так просто вызвать его и отправить убивать новых невинных. Нет, нужно гнать от себя эти мысли. Крики и проклятия до сих пор звенели в ушах. Нет! Стоп! Нужно попытаться не думать о них. Придумать что-то другое. Отвлечься каким-нибудь делом.

Например, выбраться из лабиринта Накрамис. Немного подумать.

Изменить отношение.

Что бы это ни значило, ваша мудрость, демон вас побери.

Окружающая тьма нисколько не способствовала собранности мыслей. Руки чесались призвать Сферу Лампы, но инстинкт подсказывал, что в этом вопросе стоит послушать хитрого шамана.

Чтобы как-то отвлечься, он пошел вперед, держа факел максимально далеко перед собой. Шаги и стук посоха отзывались гулким эхом, разбегались вокруг шумом, вселяющим страх и беспокойство в окружающих тишине и одиночестве.

Чувство, что за ним следят, не покидало ни на мгновение.

Лабиринт оказался коварным местом.

Он не делился десятками коридоров-близнецов. Напротив, дорога шла определенно и вполне прямо. До тех пор, пока вдруг не распадалась на два совершенно непохожих друг на друга ответвления.

Казалось бы, в том не было ничего сложного. Запоминать путь, который ты выбрал, и избегать путаницы. Вот только тут и скрывалась проблема.

Вернувшись из однажды выбранного коридора, Джошуа обнаружил, что вид ответвления, пройденного им, изменился. Стал похож на соседний.

Это можно было бы принять за игру воображения. В конце концов, стресс, движение теней и недостаток кислорода играли и не такие шутки с куда более уравновешенными людьми. Вот только в следующий раз коридоров вместо двух оказалось три. А ведь младший мэтр не успел пройти и десятка шагов, как все изменилось.

Говорят, самый страшный вид безумия – когда не понимаешь, что ты уже безумен. Правда, говорят это обычные люди, чьи рамки восприятия не расширены даром волшебства. У магов в данном случае возможностей понять необъяснимое намного больше.

Вот только чародей всегда чувствует направленные на него чары, и именно поэтому может изменить их. Сильно ли, слабо ли – зависит от многих условий, но то, что чувствует – это обязательно.

Сильный толчок, слабый шелест, шепот неведомого – всегда что-то дергает, отвлекает, обращает на себя внимание. Как внезапно и без причины потяжелевший посох, который отдал ему Гуж Нарран в саду Гриндо.

…Нелепый в своей слабости перед чарами подвыпившего коллеги. Коварный и незаметный. Наполненный до краев Призраком и его помыслами.

Безо всяких усилий и уловок вынудил Джошуа собственными руками положить последний кирпичик в стену его рабства.

Понимание обожгло внезапной ясностью. Младший мэтр припомнил все намеки, подсказки, сны и мысли.

Черное отчаяние почти поглотило его. Как можно победить врага, который не только продумал все твои шаги наперед, но и все это время видел твоими глазами? Присутствовал в твоих мыслях и ведал обо всех твоих помыслах?

Да никак, потому что это невозможно!

Медальон под одеждой больно кольнул кожу. Еще одна предательская вещица! Надо же, создать амулет, который стал проводником твоего подчинения. Клетка для юных и самоуверенных чародеев, сделанная своими руками.

Медальон кольнул снова. На этот раз сильнее. По ощущениям – даже до крови.

Джошуа вынул взбесившуюся вещицу. Пальцы скользили по краям – и правда кровь. Интересно, глубокий ли порез?

О ранке он забыл через мгновение, потому что увидел турмалин. Тот не горел ярким привычным пламенем. Нет. Свет его стал тусклым и мигающим.

Джулия угасала.

Этот слабо мерцающий огонек изгнал отчаяние, словно его и не было. Младший мэтр встрепенулся. Расправил плечи.

Действие! Нужно что-то делать. Не важно, что, но делать. Лучше, конечно, что-то осмысленное, но делать – обязательно.

Вот только что? Так много мыслей сразу. Стоп! Сосредоточься, Джошуа. Давай по порядку.

Лабиринт, как и положено волшебному лабиринту, путает тебя как может. Что обычно делает чародей, когда идет по незнакомому коридору?

Правильно. Ставит метки. Пробуем.

Метка легла на стену перед следующим выбранным поворотом. Легла без каких-либо накладок и сложностей. Засветилась тихим голубоватым рисунком.

Потом исчезла. Просто растворилась, будто ее и не было.

Хотелось ударить кулаком о предательскую стену и выругаться как-нибудь особенно грязно.

И что теперь? Главное, не паниковать. В конце концов, негативный опыт – это тоже опыт. Нельзя ставить метки? Хорошо. А что можно ставить? Скабрезные дворфские руны? Вряд ли. Тогда что?

Ладно. Нужно плясать от начала. Что это за лабиринт? Это подарочек древних колдунов, любителей сметать законы мироздания. Его одолжил для своих нужд Нйамир, сделав последним испытанием для своих потомков.

Значит, рассуждая логически, все тут подчинено простой цели – подготовить юного Накрамиса к его ритуалу. То есть все эти стены, появляющиеся коридоры и исчезающие метки служат тому же.

Правда, он не Накрамис. Ни в малейшей степени. И даже породниться с королевским родом у него не будет никакой возможности. Особенно если стоять тут и мечтать, а не искать решение.

Успокоиться. Видимо, лабиринт и чары, в нем обитающие, не против чужака. Будем считать, что с этим нет проблем и Джошуа тоже может пройти испытание. В конце концов, так сказал шаман.

Который исчез в никуда, словно никогда и не существовал. А может, он вообще плод воспаленного воображения?

Как же мешают лишние мысли!

Итак. Это последнее испытание Накрамисов. Здесь они должны что-то для себя открыть. Что-то доказать. Кому? Видимо, лабиринту. Тогда он пропустит их к алтарю. Вполне логично.

Вот только Джошуа не надо к алтарю. Хотя бы потому, что там нет никакого алтаря, а только убитые рыцари. И Кай из Герденберга.

Но доказывать все равно придется.

Просто чтобы выбраться. А если верить не такому уж и реальному Рах-кару – чтобы избавиться от власти Призрака Прошлого над собой.

Что же тебе доказать, о лабиринт?

Верность делу? Верность долгу? Чести? Клятве?

Как это сделать в темных коридорах, исписанных рунами и неясными картинами?

Исписанных. Может, ответ кроется тут?

Он принялся тщательно осматривать стены. Факел терпеливо выхватывал из темноты все новые и новые фрагменты. Добавлял полузнакомые и совсем незнакомые слова – чары Призрака помогали понимать некоторые. Свет демонстрировал странные изображения фигур, похожих на людей, и иных, на людей совсем не похожих.

Вскоре стало очевидно, что на детальное изучение уйдут долгие месяцы. Учитывая вошедшее в летописи недоверие некоторых правителей Римайна к чтению и письму, дело тут было вовсе не в рунах.

Нет. Здесь что-то другое.

Что-то, что можно выполнить за короткий срок.

Оно должно одинаково подходить и юноше, и девушке. Особенно девушке, учитывая, что именно девушка должна в конце концов изгнать Призрака с земель Римайна.

Что-то, что меняет проходящего лабиринт. Заставляет удовлетворять условиям допуска к алтарю.

Здорово. Только вот вариантов слишком уж много. Артефакты, амулеты, тайные слова, тексты на скрижалях… демоны знают, что еще. Перебирать все просто нет времени.

Нужно что-то более универсальное.

Есть ли смысл идти от вещей? Ведь вещи могут потеряться, сломаться и найти новых хозяев. Нужно что-то более общее. Надо идти не от вещи, а от человека. Потому что в лабиринт входит человек. И человек из него выходит. Значит, меняться должен именно человек.

Его отношение.

Спасибо, мэтр Гаренцворт, за подсказку. Если бы вы еще подсказали к чему.

Хотя, стоп. Вы же подсказали!

Что должен сделать юный Накрамис, когда входит в лабиринт? Доказать, что он достоин того, чтобы хранить свою страну. А как доказать? Точно не высокопарными речами, их тут попросту некому слушать. Тогда чем?

Конечно, победой. Символической и убедительной победой над собой, над собственными страхами и ограничениями. Доказать не словом, но делом, что достоин защищать своих людей. Что имеет на это и силы, и право.

И как же совершить подобное?

Да очень просто. Победить лабиринт. Потому что лабиринт – это воплощение древних сил, проклятых и забытых времен, о которых так тосковал Призрак, когда заманивал Нйамира в свою обитель и предлагал сделку.

Нужно войти под его сень и свергнуть древние силы, возводящие стены из страха и бастионы из ужаса, которые произрастают в каждом, кто хоть как-то причастен к их буйству и ярости.

Нужно встретить сей страх лицом к лицу и отринуть всякие сомнения. Загнать его туда, где ему самое место – в ничто.

Нужно собраться с силами и разорвать сжимающие сердце цепи благоговения перед несокрушимостью старых и жестоких чар.

Нужно встретить их достойно и одному.

Джошуа взглянул на факел.

Верное пламя разрывало темноту вокруг.

Огонь всегда был другом людей, с первых дней до нынешних. Но сейчас это просто костыль для здорового.

Джошуа бросил факел на пол и двинулся в сгущающуюся тьму.

Он брел в темноте наугад, тыча посохом перед собой.

Бросить посох не решился, да это и было бы неправильно. Предательский или нет, этот кусок дуба, что он выстругал своими руками в дни, когда его нарекли младшим мэтром, давно стал частью Джошуа.

Посох справлялся с работой не слишком удачно, задевал стены и неровные углы. В конце концов младший мэтр перекинул его в левую руку, а правую вытянул перед собой. Ступал он осторожно, ощупывая пространство впереди ладонью и носком сапога.

Шум шагов и собственного дыхания заполнил все вокруг. Ощущение слежки усилилось многократно. Спина явно чувствовала чужой враждебный взгляд, заставляя каждую секунду ожидать смертельного удара.

Мгновения текли, но ничего не происходило.

Лабиринт бездействовал.

Внезапно сужался, давя на плечи и пугая узостью лаза. Иногда норовил ткнуться каменной кладкой в макушку. Расширялся до десятка ярдов в обе стороны, заставляя метаться между равнодушными стенами. Снова сужался.

Играл с новой наивной жертвой, дразнил, заманивал вглубь.

Джошуа проклинал свою беспечность. Глупые догадки и умозаключения! Спутанные, неаргументированные выводы, достойные пьяного приходского жреца, а не образованного молодого чародея!

И все равно шел вперед.

Лабиринт подставил под ноги порожек, и младший мэтр чуть не упал.

Потом рука нащупала что-то мягкое и лоснящееся, словно бок огромной гусеницы.

Что-то зашевелилось и заурчало.

Джошуа вскрикнул и зажег посох.

Тварь, несомненно, была ядовитая, не менее ярда в холке. Он почти увидел, как жуткие жвалы смыкаются на его колене.

Хруста не услышал.

Свет рассеял морок: чудовище и ощущение необъятности коридора исчезли.

Джошуа снова стоял в лабиринте, неизменном и древнем.

Значит, так, да? Фантомы, неотличимые от настоящих объектов?

Что еще?

Посох погас, повинуясь приказу, и темнота, полная ужаса, пала на Джошуа.

Лабиринт продолжал шутить, но теперь младший мэтр не поддавался.

Невидимые существа становились все страшнее – как на ощупь, так и на звук. Иногда он слышал знакомые голоса и крики о помощи. С усилием заставлял себя не реагировать на них.

Потолок, стены и пол, казалось, взбесились, играя с ним в неясные и сводящие с ума вестибулярный аппарат игры.

Но Джошуа не останавливался.

Потому что чем глубже и страшнее становилась дорога, тем слабее ощущалась невидимая длань Призрака. Она ненадолго вернулась, когда он в страхе зажег посох, но снова отступила перед тьмой катакомб.

Затаилась. Ждала, чем закончится его странный путь.

И потому он не останавливался.

Время, как известно, величина относительная. Оно бежит, скачет или тянется, совершенно не учитывая наши планы по этому поводу.

Сколько прошло с тех пор, как отблески факела пропали за поворотом, Джошуа не знал. Если доверять ощущениям, то он бродил здесь многие часы. Но те же ощущения подсказывали, что ни голод, ни жажда не мучают его.

Яркий свет, показавшийся из-за поворота, больно ударил по глазам.

Он зажмурился, инстинктивно прикрылся посохом.

Ничто не двигалось навстречу.

Проем, наполненный дневным светом, предстал перед ним, разгоняя мрак.

С опаской он зашел в появившуюся ниоткуда комнату.

Странно, но свет действительно был дневным. Причем ярким. Вот только окон и прочих источников здесь не наблюдалось. Все словно светилось само по себе, будто отражало какое-то неведомое солнце.

В центре комнаты на низком постаменте лежала книга.

Строгий кожаный переплет, красивая защелка с незнакомым знаком, буквы темного железа на обложке. Язык непонятен – правда, только на первый взгляд.

Чужие руны сами складывались в слова «Путь Заклятий».

Странно знакомое название…

Джошуа Валладис никогда не читал таких книг и даже не слышал о них. А вот марионетка, тихой частичкой ждущая внутри него, когда позовет хозяин, слышала.

Этот томик хранил в себе знания. Множество возможностей и тысячи способов покорять, разрушать и воплощать. Развоплощать.

Точно такую же книжку держал в руках колдун, что отказался от своего имени.

Было темно. В башне мерцала лишь голубоватая сфера ночного светильника, отчего лица собравшихся колдунов казались ликами мертвецов.

Книга приятной тяжестью лежала в руке.

Он стоял, окруженный ими. Не пленник.

Спаситель.

– Ты уверен? – спросило одно из мертвых лиц. В голосе слышались тревога и печаль. За друга, уходящего в никуда без возможности вернуться.

– Нет выбора. – Джошуа услышал свой голос. – Нет времени перепроверять. Или сейчас мы сделаем, что можем, или вечно будем сожалеть о несделанном. Всю ту краткую вечность, которую мы себе оставили.

– Ты слишком рискуешь, брат мой, – противилось лицо.

– Лишь ты заметил это, – усмехнулся Джошуа. – Остальные братья согласны рискнуть мной.

Братья не возмущались обвинениям. Стояли молча и ждали.

– Эта книга, – Джошуа протянул им томик, демонстрируя, – дала мне все нужные ответы. Вы поможете мне, братья. Я знаю вас, ведь мы одного пути. Вы рискнете тем, что осталось, даже за призрачный шанс.

И вновь никто не стал спорить.

– Да будет так, – склонил голову его собеседник. – Отныне и навеки у тебя нет другого имени, пока ты не вернешься с силами предназначения. Прощай, брат мой. Прощай. И здравствуй, Призрак. Храни то, что должно вернуться.

– Да будет так.

Морок пропал, а Джошуа нашел себя держащим вожделенную книгу.

Невероятная удача! Сила и слабость проклятия теперь в его руках! Силы, так опрометчиво данные ему хозяином, помогут прочесть и разобраться. Ведь если есть заклинание, созидающее заклятие, то есть и разрушающее его!

Осталось только найти нужную страницу и понять заветные слова. А где их искать? Скорее всего, во второй части книги. Сразу после созидающих слов. Логично?

Логично.

Пальцы ощупали приятную гладкость кожи. Щелкнул замочек, освобождая страницы…

Стоп!

Отставить эйфорию. Откуда и как такая книга, если она вообще когда-нибудь существовала, оказалась тут? Откуда свет, если он глубоко под землей? Зачем Призраку оставлять такую ценную реликвию без присмотра?

Какая выгода?

Дать в руки озлобленной марионетки ключ к собственной слабости? К силам, которые сделают марионетку могущественной и опасной?

Наивная уверенность в собственной мощи? Вряд ли только она.

Скорее уж это напоминает историю о трех волшебниках, которые получили большие возможности. Вместе с неповторимой возможностью быть порабощенными.

Ничто не дается даром, особенно чужая мощь. За все приходится платить.

Например, отказом в свободе собственной воли. Подчинением хозяину, которому, видимо, нравится убивать соратников Джошуа его же руками.

Он отшвырнул книжку, в миг потерявшую все прежнее очарование. Ставшую наощупь подобной мерзкому насекомому. Машинально стал вытирать руки о полы хламиды.

Таинственный свет начал понемногу гаснуть.

Книжка в углу обратилась в кучу неприятных отбросов, а вскоре и вовсе пропала.

Когда вокруг стало совсем темно, он услышал знакомый голос:

– Я видеть, ты справиться.

– Что это было?! Говори! – Джошуа почти кричал.

Схваченный за грудки шаман болтался в руках, как мешок с мусором. Зажатый в его лапке факел метался вверх-вниз, разбрасывая вокруг тени.

– Это быть испытания Лживого Рода, – пояснил гоблин. – Три шага надо сделать выродкам первого обманщика. Не испугаться тьмы, что таить опасность. Отказаться от дареной силы Дурного Духа. Эта сила быть нехорошая. От нее гнить зубы и портиться нрав. Рах-кар не взять тростник из булата, когда проходить свой испытаний.

– Ты видел булатный тростник, а я старую книгу. – Джошуа выпустил шамана, и тот начал деловито поправлять свое одеяние. Хотя, признаться, эти куски не стиранного годами материала вряд ли что-то могло испортить. – А что же с третьим шагом?

– Его Рах-кар не знать, – пожал плечами шаман. – Дурной Дух вырвать алтарь и украсить им свою дурацкую длинную пещеру.

– Значит, третьего шага нам не сделать. А ты уверен, что двух хватит?

– Зачем ты спрашивать? Послушать свой башка, и сказать мне сам.

– И что же я, по-твоему, должен услышать?

– Сетка ослабеть.

Шаман выжидающе уставился на младшего мэтра.

Джошуа прислушался к себе. Он не знал, что искать и как искать, и потому нашел ответ не сразу.

Странное дело – в лабиринте, служащем планам Призрака, его хватка чувствовалась очень слабо. Временами казалось, что ее вообще нет. Но это был самообман – она притаилась в глубине, дав на откуп телу все решения. Создала видимость свободы. Нежно оплела все, что было внутри, чтобы в нужный хозяину момент натянуться, сжать и выдернуть в бездну служения.

Она тут и никуда не делась.

Вот только стала настолько слабей, что нужное усилие смогло бы ненадолго разорвать пару звеньев и дать возможность нанести удар по Призраку, который этого не ждет.

Забавно, как переплелись между собой заклятие подчинения и ритуал дома Накрамис. Как успех в одном ослабил действие другого. Впору задуматься, насколько близки по своей природе столь хорошо кооперирующиеся структуры.

Хотя сейчас важно несколько другое.

– А ты был на месте алтаря? Может, там осталось что-то, что может нам помочь сделать третий шаг?

– Там ничего не быть, а теперь там много мертвых железяк-гладкомордых.

– И все же мне нужно туда дойти. Я чувствую, что это близко.

– Лабиринт делить с тобой свои тайны, – уважительно буркнул шаман. – Пошли смотреть на неживых. Только быстро. Ты еще убивать Дурного Духа сегодня, а для это нужен силы.

Гоблин семенил впереди, а Джошуа снова терзали сомнения.

Голова шла кругом от непонятных событий, происходящих одно за другим без каких-либо объяснений.

Он совсем не привык к такому. В Цитадели и после он подходил к магии как к науке. В основном потому, что наукой она и являлась. В ней были формулы, законы и принципы. Были допущения и эксперименты. Они никогда не выходили за пределы известных законов и формул, лишь иногда играли с особенностями принципов.

В первую очередь это было связано с тем, что в отрыве от законов и формул принципы попросту не работали. Рассыпались в прах.

Этим объяснялось и то презрение, которым чародеи одаривали знахарей и шаманов. Те ориентировались на интуицию, шли по темному лесу, боялись его до одури и в основном топтались на опушке. Ведь заходить в этот лес, пользуясь их подходом, означало сгинуть там навсегда.

Чародеи же Цитадели не только шли по тому же лесу с сотней ярких факелов, они рубили его деревья и превращали в стройные стены знаний.

Но здесь все это не работало. Все было по-другому. И от того страх перед непонятным не желал отступать ни на минуту.

Конечно, есть еще осенние эльфы со своими танцами с завязанными глазами. Есть зимние со своими загадочными чарами мороза. Но они не люди. Они живут по другим законам, которые не для смертных. А те же весенние эльфы, например, в чарах отличаются от людей только полным отказом от деревянных посохов в пользу деревянных же амулетов, то есть фактически ничем.

Сейчас же ему приходилось идти на ощупь в кромешной тьме, и все прежние знания не могли помочь, а скорее становились опасны. Ведь любые его заклинания – это маяк для Призрака.

Гоблин остановился перед очередным поворотом.

– Алтарь быть там.

– Так веди.

– Уверен?

– Если ты ждешь, что я пойду первым, то не дождешься.

– Ты не верить Рах-кар? – обиделся шаман.

– Как будто ты сильно мне веришь.

– И правда. – Гоблин махнул лапкой и двинулся дальше.

За поворотом оказался очередной коридор. Он не отличался от прочих ничем, кроме того, что после десятка-другого ярдов заканчивался открытым проемом. В проеме том брезжил дневной свет.

Шаман ускорил шаг.

Джошуа последовал его примеру. Сейчас, еще пара дюжин шагов, и он увидит то, о чем и так знает. Знает, но все равно должен увидеть.

Почему-то ему очень важно увидеть своими глазами, что Кай из Герденберга мертв. Пусть это будет его, Джошуа, личным испытанием. Третьим и недостающим.

Он вновь почувствовал чей-то взгляд, только на этот раз не стал оборачиваться.

Если лабиринт хочет играть на его нервах и дальше, пусть играет в одиночку. Хватит уже подыгрывать.

Когда сильный удар по затылку свалил его на пол, он понял, что ошибся.

Лабиринт не играл с ним.

Просто приготовил другое, третье испытание.

Джошуа очнулся почти сразу.

Удар был сильный и умелый. Долженствующий выбить сознание напрочь, к тому же каменный пол тоже неслабо приложил с другой стороны, усиливая эффект.

И все же сознания младший мэтр не потерял.

Им не хватило пары ярдов, чтобы выйти из коридора, когда на них напали.

Джошуа приподнялся. Голова гудела и раскалывалась, а звуки доносились приглушенно и невнятно.