Подруга подколодная Серова Марина
– Ты не будешь возражать, если я представлю тебя маме как свою невесту? – Жемчужный повернул ко мне голову.
Я вздохнула. Даже здесь приходится столкиваться с этим вопросом, который висел надо мной, как дамоклов меч.
– Не буду, – ответила я. – А почему бы тебе не сказать, что я частный детектив? Ведь именно в этом качестве ты привез меня сюда.
– Перестань, – поморщился Костя. – Зачем ты хочешь вызвать во мне чувство вины?
– Я думала, тебе это чувство недоступно.
Он ничего не ответил и уверенно надавил на кнопку звонка. В квартире послышалась переливчатая трель, а вслед за ней и приближающиеся шаги. Дверь открылась, и перед нами предстала пожилая женщина лет шестидесяти пяти. Это и была мама великого актера Константина Эдуардовича Жемчужного. Или Сякина, кому как больше нравится.
– Костя! – увидев на пороге сына, она со слезами бросилась ему на грудь.
Полагаю, это произошло не только потому, что мать и сын долгое время были в разлуке и жутко соскучились друг по другу. Скорее, женщине давно требовалось выплакаться, но подходящего плеча поблизости не находилось. Еще бы! Для матери самое величайшее горе на земле: пережить своего сына.
Сякина была небольшого роста, полновата, волосы абсолютно седые. Одета во все черное, включая платочек на голове. Горе еще больше надломило и без того немолодую женщину, и она с трудом переставляла ноги. Глаза у мамы Жемчужного были красные, и, может быть, не столько из-за слез, сколько из-за бессонной ночи.
– Как ты, мама? – заботливо поинтересовался Костя.
– А как я могу быть? – в тон ему ответила она. – Стараюсь держать себя в руках, но получается неважно.
Тут она заметила меня, отерла тыльной стороной ладони слезы с лица, поправила на голове платок и сказала:
– Здравствуйте.
Я ответила ей взаимным приветствием.
– Мама, это – Женя, – представил меня Жемчужный, взяв за руку. – Моя невеста. Женя, это – моя мама. Вера Николаевна.
– Очень приятно, – добродушно произнесла она.
– Поверьте, мне также, – сказала я. – Костя много рассказывал о вас. Примите мои соболезнования.
В ответ она только кивнула.
– Женя, ты побудь здесь, – Жемчужный все еще держал меня за руку. – Хорошо? А я отлучусь ненадолго.
– Мы пойдем на кухню, – взяла инициативу в свои руки его мать. – Хотите чаю?
Предложение было неестественным, и я прекрасно понимала, почему. Бедной женщине просто хотелось мысленно уйти от происшедшего любыми путями.
Я ничего не ответила, и мы с Верой Николаевной отправились на кухню, покинув Костю.
Честно говоря, чай я не очень любила и всем другим напиткам предпочитала кофе, но в данной ситуации возражать было бы неуместно.
Вера Николаевна поставила на плиту чайник и села за стол, сложив руки в замок прямо перед собой. Я разместилась напротив.
– Вы давно знакомы с Костей? – спросила она у меня, подтверждая изначальное предположение. Ей сейчас было все равно, о чем говорить.
– Не так чтобы очень, – туманно ответила я. – Но мы прекрасно дополняем друг друга. Костя – замечательный человек. И актер талантливый. Насколько я поняла, это тоже ваша заслуга.
– Не совсем, – она смотрела то на меня, то на свои сцепленные пальцы. – Костя – актер от бога. Те знания, которые я ему дала в институте, лишь подкрепили то, что было ему дано.
– А Георгий? – осторожно спросила я, стараясь не сильно травмировать ее, но в то же время подобраться к интересующей меня теме.
– Гошка был неудачником, прости меня, господи, – Вера Николаевна перекрестилась. – О покойниках нельзя ведь говорить плохого, да? Но мне, думаю, можно. Он ведь мой сын. Я всегда имела право пожурить его. Непутевый он.
Мать погибшего то и дело путалась, говоря о Георгии то в прошедшем времени, то в настоящем. Впрочем, я могла ее понять. Она до сих пор не может привыкнуть к мысли, что старшего сына уже нет. Это и немудрено. Не так много времени прошло.
– В чем же была его непутевость? – поинтересовалась я.
– Да во всем. Ни работу себе приличную не смог найти, ни семьей толком не обзавелся.
– Он холостяком был?
– Гошка-то? Он дважды разведенный. Первый раз еще по молодости по глубокой женился. Ребеночка завели. Хороший мальчуган такой, только Гошка их бросил и не видится даже с сыном. А второй раз развелся месяца три-четыре назад.
– Тоже дети есть?
– Нет, слава богу, – Вера Николаевна снова перекрестилась. – Не хватало ему еще один грех на душу взять. Коли он такой бестолковый у меня, так зачем же детки малые по его вине страдать должны.
– А в последнее время Георгий, значит, один жил? – уточнила я.
– Да бывали у него женщины… Мужики ведь без баб не могут.
Чайник закипел, и Вера Николаевна, достав из серванта две чашки, принялась разливать в них кипяток.
– Жениться он собирался, – продолжила она, неспешно выставляя на стол сахарницу, сушки и масло. – Говорил, через пару месяцев свадьба. Они со Светой не сегодня-завтра собирались и заявление уже подать. Да вот не успели, – на глаза Веры Николаевны вновь навернулись слезы. – Но, может, это и к лучшему. Не успел он, паскудник, еще одну девушку загубить.
– А жена его бывшая к этому как относилась? – продолжала я несильно напирать. – Я имею в виду к его новой женитьбе?
– О какой именно жене вы спрашиваете? – уточнила Вера Николаевна, прихлебывая чай. Разговор она вела как-то автоматически, полагаю, не очень-то и вникая в суть.
Я и сама чувствовала себя неловко оттого, что приходится допрашивать ее, но кто еще мог сообщить мне о погибшем достоверную информацию, как не она. В первую очередь приходилось думать о деле, а не о приличиях.
– О последней, разумеется, – ответила я. – Вы же сами сказали, что с первой он давно уже никаких контактов не поддерживал.
– Это верно, – подтвердила моя собеседница. – Не поддерживал. А с Надей они еще виделись. Все-таки живем по соседству.
– Так как она отнеслась к тому, что он опять жениться собрался? – напомнила я Вере Николаевне о своем вопросе.
– Да никак не отнеслась. Обыкновенно. Женится, и черт с ним.
– Скандалов не было?
– Вообще?
Разговаривать с матерью убитого Георгия было нелегко. Тем более сейчас, когда ее подломило семейное горе. Но и той информации, которую я получила от нее, на первых порах было вполне достаточно. Во всяком случае, я узнала о двух особах, так или иначе находившихся в контакте с покойным незадолго до его смерти. Это его последняя жена Надежда и невеста по имени Светлана. Надо в первую очередь выяснить, не было ли между ними конфликта. Все-таки налицо треугольник.
– Я имею в виду, уже после развода между Георгием и его бывшей женой не было ли скандалов по причине его предстоящей свадьбы? – все же предприняла я очередную попытку вернуть Веру Николаевну на путь здравых размышлений, хотя и осознавала в глубине души всю бесполезность этой затеи.
– Нет, после развода скандалов больше не было, – ответила она. – Да их и не могло уже быть.
– Почему?
– Так сложились обстоятельства.
Мне очень хотелось бы узнать, что за обстоятельства такие сложились между бывшими супругами Сякиными, но в этот момент в кухню вошел Жемчужный. Он курил сигарету, и вид у него был очень рассеянный. Ни слова не говоря, он прошел к плите, взял в руки чайник и налил себе чаю в первую попавшуюся под руку чашку. Сел за стол рядом со мной. Повисла длительная пауза. Наконец Жемчужный, в очередной раз затянувшись и выпустив неровную струйку дыма, сказал, обращаясь к матери:
– Мы с Женей приехали для того, чтобы отыскать убийцу Гоши, мама.
Вера Николаевна ничего не ответила, а только молча покачала головой.
– Расскажи нам, как можно подробнее, что произошло? – попросил ее Костя. – Для начала, как убили Георгия?
– Вчера после ужина Гоша сказал, что сильно устал и хочет пораньше лечь спать, – начала она, разглядывая собственные ладони. – Я не стала возражать, и он ушел к себе в комнату. Я сидела в гостиной и смотрела телевизор. В половине седьмого позвонила Эльвирочка и сообщила мне, что завтра она задержится и придет к нам не как обычно, в десять, а часикам к двенадцати. Я была не против. Еще звонила Аня, просила позвать к телефону Георгия, но я сказала ей, что он спит. В начале восьмого я вышла в магазин, купить к завтраку масла и хлеба, а когда вернулась, обратила внимание, что дверь в комнату Гоши приоткрыта, хотя я прекрасно помнила, что он плотно закрывал ее. Я тогда не подумала ни о чем дурном, а просто решила, что он проснулся. Я постучала, но он не ответил. И тогда я вошла… – в этом месте Вера Николаевна запнулась и готова была вновь расплакаться.
Костя накрыл ее руку своей.
– Успокойся, мама. Давай без эмоций. Прошлого все равно уже не вернешь, а нам необходимо знать все.
– Я зашла, – продолжила она, – и увидела его на кровати с запрокинутой головой. Одеяло валялось на полу, а вокруг Гошиной шеи был обмотан телефонный шнур. Я подбежала к нему, но мне хватило и одного взгляда, чтобы понять, что он мертв.
– Ты что-нибудь трогала руками, мама? – спросил Жемчужный.
– Боже упаси, – открестилась она. – Я тут же вернулась обратно в гостиную и первым делом позвонила Жанночке. А она велела мне не волноваться, вызвать милицию и ждать ее.
Я слушала Веру Николаевну молча и поражалась изобилию женских имен в ее рассказе. Каждое я старалась зафиксировать в памяти, чтобы потом выяснить, кто из них что собой представляет.
– Что было дальше? – допрос матери вел Жемчужный.
– Я сделала все, как сказала Жанна. Только еще позвонила тебе в Тарасов и сообщила о трагедии. Потом приехала милиция. Они допрашивали меня, проводили в Гошиной комнате какие-то экспертизы, в которых я мало что понимаю. Уехали только в первом часу ночи.
– А во сколько приехала Жанна? – допытывался Жемчужный.
– Где-то около половины одиннадцатого, – ответила Вера Николаевна, немного подумав. – Честно скажу тебе, Костя, я к этому времени уже слабо что соображала. Находилась в какой-то прострации, и потому Жанна взяла все хлопоты на себя. И со следователями, по большей части, разговаривала она, и всю организацию похорон. Гроб заказала. Его доставили в четвертом часу утра. После этого Жанна уехала. Вы с ней немного разминулись. Она сказала, что сама оповестит всех, кого нужно, и велела мне отдыхать. Поспи, говорит, но я так не смогла.
– Его увезли?
– Да, сразу же. Сказали, что сегодня вернут.
– Следователь выдвинул какую-нибудь рабочую версию? – осведомился Жемчужный.
– Может, и выдвинул, – пожала плечами Вера Николаевна. – Только мне об этом ничего не сказал. Обещал сегодня наведаться еще раз.
– Ну, хорошо, – Костя затушил сигарету и тут же закурил новую. – Давай на этом пока закончим. Жанна права, тебе действительно необходимо отдохнуть и как следует выспаться. Силы тебе еще понадобятся, мама. Только последний вопрос. Ты лично подозреваешь кого-нибудь?
– Об этом и следователь меня спрашивал. Но я не могу никого подозревать, Костя. Мне просто некого подозревать.
– Ладно. Поди приляг, мама, – Жемчужный заботливо помог ей подняться и проводил до двери. – Жанна приедет?
– Да, конечно. К обеду, сказала.
Отправив мать в опочивальню, Костя вернулся за стол.
– Кофе нет? – спросила я его.
– Нет, – он взял в руки сигарету, оставленную в пепельнице. – Мама не пьет кофе. Врачи запрещают. Давление.
– Понятно, – грустно произнесла я.
– Ну, что скажешь? – Жемчужный повернулся ко мне лицом.
– Неплохо было бы еще узнать, как Георгий провел вчерашний день. Да и вообще, что происходило с ним в последнее время. В каком настроении он был, не беспокоило ли его что-то. Может, ссорился с кем-то, конфликтовал.
– Узнаем, Женя. Обещаю, узнаем. Мы должны выяснить все. Но я спрашиваю тебя о другом.
– О чем? – поинтересовалась я, хотя прекрасно поняла его.
– Ты возьмешься за это дело?
– А куда мне деваться? – ответила я. – Не могу же я бросить тебя один на один с трупом собственного брата. Ты еще таких дров наломать можешь. А мне не хотелось бы расследовать еще и твое убийство.
– Спасибо, – ответил он.
– На спасибо далеко не уедешь, – парировала я.
– Что же ты хочешь за работу?
– Кофе купи, и мы в расчете.
– Договорились, – он обнял меня за плечи и поцеловал. – Я знал, что смогу положиться на тебя.
– А я знала, что ты – хитрая бестия, – произнесла я, отвечая на его поцелуй. – Только давай сразу проясним кое-что.
– Что?
– Меня интересуют некоторые действующие лица этой драмы, о которых упоминала твоя мать. Начнем по порядку. Эльвирочка – это кто?
– Приходящая домработница. Маме уже тяжело самой справляться с хозяйством, а от Гошки помощи сроду не дождешься. Вот она и наняла Эльвиру.
– В каких отношениях с ней был Гоша?
– Я не в курсе, Жень. Я даже ни разу не видел эту домработницу в лицо. Но могу предположить, что, если она симпатичная, кое-какие отношения между ними могли сложиться.
Я поняла его намек.
– Георгий собирался женится на какой-то Свете.
– Да, верно, – подтвердил Костя. – На Нежельской. Я ее знал раньше. Но это ничего не значит. Собирался он жениться или нет, красивую девушку Гошка не пропустил бы. Не тот он человек. Я же говорил. Бабник.
– Ладно, разберемся, – произнесла я. – А Аня? Она кто такая?
– Красильникова Аня – это Гошина секретарша. Я же тебе говорил, что у него какая-то фирма.
– Что она за человек?
– Здесь тоже помочь не смогу, – печально резюмировал Костя. – С ней я знаком не больше, чем с Эльвирой. Слышал о ней только со слов мамы и самого Георгия. Но вроде бы красивая. Хотя трудно представить кого-то красивее тебя, – тут же спохватился он и отвесил комплимент.
– А невеста его красивая? – я пропустила его грубую лесть мимо ушей, полностью сосредоточенная на деле.
– Симпатичная. Гоша вообще не держал возле себя уродин.
– Понятно. И наконец – Жанна. Это кто?
– Жанна – наша сестра, – ответил Костя.
– Родная?
– Да. Нас трое детей. Было, – добавил он после секундной паузы. – Это я на тот случай, если у тебя возникнет желание узнать, нет ли у нас в семье еще кого.
– Она не замужем?
– Вдова.
– Интересно, – сказала я, – и от чего умер ее муж?
– Ничего интересного, – в тон мне ответил Костя. – У него был рак. В расцвете лет, очень печальное событие.
– Дети?
– Не успели обзавестись.
– А давно он умер?
– С год назад. Может, чуть больше. И замуж по новой Жанна пока не собирается, – предотвратил Костя мой следующий вопрос.
Я задумалась. Однако как много женщин замешано во всей этой истории. Я бы даже сказала – сплошные женщины. Ни одного мужика на горизонте, не считая Кости и самого покойного Георгия.
– Почему ты не хочешь полностью довериться компетентным органам в этом деле? – предприняла я последнюю попытку сфилонить, хотя очень хорошо знала, что ответит Костя на мой вопрос.
– Жень, я не ребенок, – сказал он. – Мне прекрасно известно, что подобные дела раскрываются прокуратурой в десяти случаях из ста. Статистика – упрямая штука. Но я не собираюсь рисковать и полагаться на десять процентов. Убит мой родной брат. Мне нужна справедливость.
– Ты так веришь в меня?
– Больше, чем ты думаешь, – ответил Жемчужный с чувством.
– Куда ты ходил, пока я с твоей мамой пила чай? – поинтересовалась я.
– Осматривал место трагедии. И вообще, думал найду что-нибудь важное.
– Ну и нашел что-нибудь важное?
– Ничего, – покачал головой он. – Эксперты прошерстили там все до миллиметра. Разве после их нашествия что-нибудь можно найти.
– Иногда можно, – задумчиво произнесла я. – Во всяком случае, такое нередко случается. И не потому, что они профаны в своем деле, а просто от постоянной работы глаз замыливается. Это простительно любому специалисту. Пойдем, я посмотрю.
С этими словами я поднялась из-за стола, и Костя последовал моему примеру. Мы покинули кухню и через гостиную прошли в комнату покойного Георгия. Квартира у Сякиных была трехкомнатная, причем смежная. Гостиная располагалась по центру, а из нее можно было попасть в два других помещения. Сейчас в одном из них отдыхала Вера Николаевна, а в другое, занимаемое ранее Георгием, направились мы с Жемчужным.
Комнатка была небольшой, но уютной. Здесь, что называется, все находилось на своем законном месте. У окна напротив двери стояла полутораспальная кровать, в изголовье – тумбочка с телефоном на ней, с правого бока – письменный стол, слева – столик на колесиках, за дверью вдоль стены – двустворчатый платяной шкаф. Рядом с письменным столом имелся еще и книжный шкаф небольшого размера, а по правую руку от него – торшер.
Постель Георгия разобрана, одеяло, как и говорила нам с Костей Вера Николаевна, – на полу. Доблестные служители порядка оставили все, как было до их приезда. Даже в шкафу и в книгах порылись аккуратно, практически не оставив следов обыска. Об их пребывании здесь говорили остатки порошка для выявления отпечатков пальцев. Они были повсюду. И на поверхностях маленького и большого столов, и на спинках кровати, и на дверцах шкафа. В общем, везде, где только можно оставить предполагаемые отпечатки пальцев.
– У тебя знакомых в прокуратуре нет? – спросила я Костю, окинув взором комнату, как стратег поле брани перед началом битвы.
– У меня нет, – признался он. – Но у Жанны, кажется, одноклассник там работает. А что?
– Неплохо было бы получать информацию, как у них продвигается расследование.
– Думаю, это можно устроить, – сказал Костя. – Я поговорю с Жанной, как только она приедет, и может быть, даже попробуем познакомить тебя с этим одноклассником.
– Это хорошо.
– Только не увлекайся им как мужчиной.
– Ничего, тебе полезно, – ответила я. – А то иногда ведешь себя так, как будто я уже твоя жена.
Я оторвалась от Кости и принялась внимательно изучать дверной замок. Он не был взломан.
– А Георгий не закрывал дверь на ключ, когда ложился спать? – осведомилась я у Кости, который наблюдал за моими действиями с таким видом, будто я сию же секунду должна выдать имя убийцы.
– Нет. Закрывал, но не запирал.
– А зачем закрывал?
– Ну, понимаешь, Гоша нередко приводил к себе женщин домой, и, чтобы не смущать мать, он отгораживался закрытой дверью. Потом это вошло у него в привычку. И мать никогда без стука не входила к нему, даже если он был один. Привычка – вторая натура.
– Это верно, – не могла не согласиться я.
Потеряв интерес к дверному замку, я переключила свое внимание на кровать. Для начала я заглянула под нее, затем обошла вокруг и осмотрела тумбочку. Взяла в руки телефонный шнур. По словам Веры Николаевны, выходило, что он и являлся орудием убийства. Что это значит? Почему у убийцы не нашлось под рукой ничего более подходящего? Убийство получилось спонтанным? Или злоумышленник изначально планировал воспользоваться таким способом? Но почему Георгия не задушили руками? Тут у меня напрашивался сам собой простейший ответ. Убийца – женщина, и справиться с Георгием вручную ей было не по силам. Во всяком случае, она не стала рисковать. Подобный ответ неплохо укладывался и в мою рабочую версию.
Но больше всего меня беспокоило то, как убийца проник в квартиру Сякиных. Я подошла к окну. Догадка, посетившая меня еще на улице, была верной. Забраться к Сякиным через окно невозможно даже теоретически. Если, конечно, интересующая меня особа не была скалолазкой и не имела при себе всех необходимых атрибутов для лазания по отвесным стенам.
– О чем думаешь? – прервал мои размышления Жемчужный.
– Скажи, Костя, а твоя мама, уходя вчера в магазин, не могла забыть запереть входную дверь?
– Шутишь? – изумился он. – Она, конечно, пожилая женщина, но маразмом пока не страдает.
– Если ты такой умный, – рассердилась я, – то скажи мне, каким тогда образом убийца попал в квартиру? Или ты думаешь, что он спрятался в ванной еще неделю назад.
– Я думаю, она открыла дверь ключом.
– Почему именно она и откуда у нее ключ? – сразу насторожилась я.
– Не надо ловить меня на слове, – надулся Жемчужный. – Я просто предположил это в качестве варианта, полагая, что при том количестве женщин, прошедших через эту квартиру и руки моего брата, кому-нибудь из них сделать копию с ключа было совсем нетрудно.
– Может, ты и прав, – я не хотела показывать Косте, что мне импонировала его версия. Она опять-таки была сродни моим догадкам. – Только, выходит, злоумышленница также знала о том, что Вера Николаевна пойдет в магазин.
– Ну, наверное, – неуверено произнес Костя и сам же спросил: – А откуда?
Я ничего не ответила ему и еще раз обвела взглядом комнату.
– Вещей никаких не пропало?
– Я без понятия, Жень, – пожал он плечами. – Откуда я могу знать, что хранил в своей комнате Гоша в последнее время. Я в Воронеже знаешь сколько не был? Это надо будет у мамы спросить, когда она проснется. Но и тут я не уверен, что она сможет нам помочь.
– Почему?
– Одно дело – сказать, что вообще в квартире пропало, а другое, что непосредственно у Гошки.
Да, загадки в этом деле были, и загадки – существенные. Я решила в срочном порядке заслать Жемчужного в магазин за кофе и, расположившись на кухне, в спокойной обстановке, пока не проснулась Вера Николаевна, обмозговать все, что услышала и увидела за последний час.
Но я не успела этого сделать. Только я было открыла рот, как в дверь позвонили.
Глава 3
– Я пойду открою? – спросил у меня Жемчужный, заметив, как я вся инстинктивно насторожилась.
– Давай.
Я машинально отметила время на настенных часах. Половина девятого утра. Костя направился в прихожую, а я перебазировалась в гостиную, прикрыв за собой дверь в бывшую спальню Георгия Сякина. Села в кресло лицом к входу.
Костя вернулся спустя минуту, и не один. Вместе с ним в зал буквально ворвалась рыжеволосая женщина приятной внешности. Единственное, что ее портило, так это габариты. Она была черезвычайно высока, широка в плечах, а копна волос, разметавшихся по плечам, добавляла ей объемности. Одета дама была в сиреневый плащ, под ним блузка и широкие штаны. Лицо густо и ярко накрашено.
– Где Вера Николаевна? – громогласно вопросила она прямо с порога, даже не соизволив поздороваться.
Костя ничего не ответил, явно предлагая мне взять инициативу разговора с прибывшей в свои руки. Я не возражала.
– А вы, собственно говоря, кто? – медленно произнесла я, не поднимаясь с кресла и так же, как и она, игнорируя обычную процедуру вежливости.
– А вы? – парировала рыжая.
– Неприлично отвечать вопросом на вопрос, – я не хотела раскрывать перед ней карты первой.
– Я здесь работаю, – с достоинством ответила она, не смотря на меня и оглядывая комнату. – Меня зовут Эльвира Александровна Берг.
Ах, вот оно что! Оказывается, мне представилась честь познакомиться с местной домработницей, причем раньше оговоренного ею срока.
– Очень приятно, – сказала я. – Меня зовут Женя.
– Мне это ни о чем не говорит.
– Я – частный детектив.
Выудив из кармана корочки, я махнула ими в воздухе и снова спрятала обратно. Вдруг госпоже Берг придет в голову более детально вглядеться в них, а написано там было совсем не то, что сказала я. Бодигард и частный детектив – вещи, прямо-таки скажем, разные. Но ей это в голову, слава богу, не пришло.
– Вера Николаевна наняла частного детектива для расследования смерти Георгия? – удивилась она.
– Нет, – подал наконец голос Костя. – Это я привез детектива.
Эльвира только оглянулась на него, но ничего не спросила. Костю она, видимо, знала.
– Садитесь, Эльвира, – я указала ей рукой на диван.
Она послушно опустилась на него и выжидающе уставилась на меня.
– Откуда вам известно о смерти Георгия? – спросила я. – Об этом уже написали в газетах?
– В газетах? – переспросила она. – Не знаю. Я газет не выписываю. Мне позвонила утром Жанна.
– Мы это проверим, – пообещала я ей.
– Вы что, меня подозреваете? – она сделала попытку возмущенно вскочить с места, но потом передумала.
– А чем вы лучше других? – невозмутимо заявила я.
Костя прошел к окну и, прикурив сигарету, открыл форточку. В наш диалог с Эльвирой он не вмешивался, но слушал внимательно. Так же внимательно он наблюдал за ее поведением. Правильно делает. Я за разговорами могу проморгать какую-нибудь неадекватную реакцию со стороны собеседницы, поэтому Жемчужный меня дублировал.
– Кажется, вы собирались сегодня отправиться с утра по каким-то делам? – продолжила я общение с домработницей. – Разве не так, Эльвира?
– Так, – кивнула она. – Я звонила вчера вечером Вере Николаевне и хотела предупредить, что задержусь, но, узнав от Жанны о случившемся, не могла не приехать.
– Весьма похвально с вашей стороны. Выходит, вы не просто работали в этом доме, но и были в хороших отношениях с домочадцами.
– Конечно, – нисколько не смутилась она. – Без этого нельзя. Если видишься с людьми изо дня в день, так или иначе сближаешься, налаживаешь взаимопонимание. Тем более, что Вера Николаевна всегда прекрасно относилась ко мне.
– Просто замечательно, – я не теряла надежды вывести собеседницу из равновесия. – А с Гошей у вас какие были отношения?
– Хорошие.
– Нельзя ли поподробнее. Его, видите ли, убили, и любая информация нам крайне важна, потому как никогда не знаешь заранее, что может пригодиться в расследовании.
– Не могу сказать, что мы с Гошей были друзьями не разлей вода, но испытывали друг к другу симпатию, – Эльвиру все же понемногу начал раздражать наш разговор. – Мы часто общались, когда он бывал дома, вместе обедали, он рассказывал о своих делах на фирме, иногда и о личной жизни тоже.
– Что он рассказывал вам? – моментально ухватилась я за оброненные ею слова.
Причиной Гошиной смерти могли быть как личные взаимоотношения, так и его, пока неизвестный мне бизнес. Мой вопрос прозвучал общо, и мне было интересно, чему же Эльвира уделит наибольшее внимание.