Подруга подколодная Серова Марина

Глава 1

Я откинулась на подушку и сладострастно застонала. Губы мои тронула чуть заметная улыбка.

– Ты божественна, – произнес мне в самое ухо Жемчужный, растягиваясь рядом во весь рост.

– Спасибо, – ответила я, смеживая веки.

Костю я знала уже больше года, но наши отношения переросли во что-то более серьезное, нежели дружба, буквально пару месяцев назад. И то только потому, что он был слишком настойчив, а я не могла долго держать оборону. Нет, нельзя сказать, что Константин Жемчужный мне не нравился. Напротив, я относилась к нему с очень глубокой симпатией. Может быть, даже где-то в глубине моей души и таилось чувство, похожее на любовь. Но я не могла переступить черту и связать себя с кем-то перспективными отношениями. Это не было комплексом с моей стороны. Просто я считала, что человек с такой профессией, как у меня, не имеет права заводить семью или даже близкого человека.

Я занималась частной охраной. В моей сумочке всегда покоились удостоверение бодигарда и надежный револьвер французского производства. Меня нанимали для тяжелой и опасной работы, при которой мне приходилось бороться не только за жизнь клиента, но зачастую и за свою собственную. Ну как, скажите, при таком раскладе мыслимо выйти замуж и обзавестись детишками. Я привыкла полагаться только на самое себя и не допускала слабых мест в своем тылу, которыми запросто могли воспользоваться недоброжелатели.

И тем не менее Костя стал почти исключением. И не потому, что чары любви оказались сильнее жизненных принципов, а скорее по причине того, что Жемчужный не раз помогал мне в каком-либо сложном и запутанном деле. Он нередко выручал меня и даже спасал в трудную минуту, он был рядом тогда, когда мне был необходим совет или моральная поддержка. Мы научились понимать друг друга с полуслова. Костя всегда давал мне новый заряд и источник сил, когда я вдруг заходила в тупик и скисала.

Костя Жемчужный был по профессии актером, и познакомились мы с ним, когда мне пришлось охранять одного его знакомого. Потом мы какое-то время не виделись, и затем судьба свела нас снова, когда я волею судьбы оказалась в театре опять-таки по работе. С тех пор мы с Костей виделись очень часто, и каждый раз он склонял меня к греху. Настойчиво и упорно. Посудите сами, рано или поздно я должна была сломаться. Правда, Костя предлагал еще и узаконить наши взаимоотношения, вступив в брак, но к этому я еще не была готова. И, может быть, не буду довольно долго.

– Перекусить не хочешь чего-нибудь? – прервал мои размышления Жемчужный.

– А сколько времени?

– Половина шестого утра, – ответил он, бросив взгляд на свои наручные часы с подсветкой.

– Ничего себе, – присвистнула я.

– А что поделаешь? – философски заметил он. – Счастливые часов не наблюдают.

– Ты это о ком? – решила я немного поддеть его.

– О себе, конечно, – тут же нашелся Костя. – У тебя ведь часов на руке не было.

Он потянулся к тумбочке и взял сигареты. Чиркнув зажигалкой, закурил.

– Холодно, – я поежилась и поплотнее завернулась в одеяло.

– Разумеется. Последние осенние деньки доживаем. «Не успеешь оглянуться, как зима катит в глаза», – продекламировал он.

– Ты на кого намекаешь?

– А разве ты бездельничала?

– Нет, наоборот. За эту осень я порядочно подустала. Да и летом тоже пахала не покладая рук.

– Бедняжка, – он отложил сигарету и ласково провел рукой по моим волосам. – Скажи спасибо, что у тебя есть я. Иначе загнулась бы раньше срока. Или спилась.

– Это точно. Представить себе не могу, как я раньше жила, не подозревая о твоем существовании.

– Полагаю, что ужасно. Но судьба смилостивилась над тобой и решила преподнести подарок.

Эта была наша обычная форма общения. Что называется, кто кого переговорит. Мы могли пикироваться до бесконечности.

– Так что ты там трепался насчет завтрака? – напомнила ему я.

Он тут же по-солдатски вскочил с кровати и склонился в глубоком поклоне.

– Чего пожелает моя ненаглядная госпожа?

– Омаров в соусе с каперсами и оливками, заливное мясо и шашлык по-карски. Я ничего не забыла? Ах, да! Еще сок без мякоти из авокадо. Желательно с соломинкой.

– Вместо всего этого со всем почтением могу предложить пару бутербродов с ветчиной и пиво. Жигулевское, – расплылся в улыбке Жемчужный.

– Ладно, – вздохнула я. – Обойдемся без пива, а бутерброды неси. И лучше не два, а сразу пять, чтобы потом не бегать.

– Будет исполнено, – он направился к двери.

– Костя! – окликнула я его.

– Что?

– И будь добр, свари мне кофе. Уснуть теперь я вряд ли смогу, а чувствовать себя весь день разбитой что-то не хочется. Договорились?

– Конечно, – он вернулся к кровати и, склонившись надо мной, страстно поцеловал в губы. – Все что скажешь, любовь моя.

– Иди-иди, донжуан, – поторопила его я.

Когда Жемчужный скрылся за дверью, я сладко потянулась и села в кровати, наслаждаясь полумраком спальни и приятной музыкой, ласкавшей слух. Что ни говори, а Жемчужный умел создать подобающую случаю обстановку. Его однокомнатная квартира, которую он в свое время получил от театра за выдающиеся заслуги в области искусства, представляла собой перевалочную базу. Насколько я знала, Костя редко ночевал дома, то и дело оставаясь в гостях у кого-нибудь из своих друзей или коллег по работе. Жемчужный не выносил одиночества. Во всех компаниях он всегда признавался бесспорным лидером и, когда входил в раж, мог травить всякие байки часами. Вот по этой-то самой причине его периодического отсутствия дома квартира выглядела совершенно заброшенной. Впрочем, может быть, у всех холостяков она пребывает в таком нежилом виде. Я не знаю.

Но каждый раз к моему визиту в его скромную обитель Жемчужный готовился чуть ли не за неделю: все драил, вычищал и вообще старался создать дома полный уют и порядок. Могу представить, каких трудов это ему стоило. К моему приходу его спальня очень сильно напоминала что-то вроде комфортабельного номера люкс престижной гостиницы. Аккуратно застеленная белоснежным бельем кровать, чистенькие веселенькие занавесочки на окнах, кругом ни пылинки. Рядом с кроватью – небольшой столик на колесиках под антиквариат. На тумбочке у окна – телевизор и видеомагнитофон. Правда, советский, но это уж, как говорится, кому что по средствам. На подоконнике стояла ваза с цветами. Наткнувшись на нее взглядом, я не смогла удержаться от улыбки.

Этот букет чайных роз мне вчера подарил Костя. Как мы и договаривались, я пришла к нему на спектакль в театр, и этот любитель красивых эффектов по окончании действия вышел на поклон к публике уже с букетом. Перед самым закрытием занавеса Костя спустился в зал и преподнес мне цветы. Этот поступок с его стороны вызвал взрыв оваций не только среди зрителей, но и среди актеров, стоящих на сцене. Не скрою, мне было очень приятно, тем более если учесть, что Жемчужный слыл любимцем публики, и за несколько секунд до вышеописанного зрители, стоя, скандировали его фамилию.

– О чем ты замечталась? – спросил Костя, возникая на пороге с подносом в руках.

– Ни о чем, – ответила я. – Просто любовалась цветами, которые ты подарил мне вчера.

– Я знал, что тебе будет приятно, – он поставил поднос прямо на кровать в ногах и тоже присел рядом. – А доставлять тебе приятное есть для меня наивысшее блаженство.

Далее наш разговор вынужденно прекратился, потому как мы с Костей, как два изголодавшихся дикаря, накинулись на бутерброды с ветчиной. Жемчужный, правда, сдабривал еще свой завтрак жигулевским пивом, от которого я отказалась, но мне нисколько не было завидно. Я с удовольствием подкреплялась кофе, сваренным Костей.

– Слушай, – неожиданно сказал он после того, как в очередной раз запил ветчину пивом. – А как ты смотришь на то, чтобы нам с тобой куда-нибудь поехать? Вдвоем. Только я и ты. Как тебе моя идея?

– Идея хороша, – вынуждена была признать я. – А куда ты планируешь направиться?

– Туда, где потеплее.

– На экватор, что ли? – съязвила я.

– Ну, зачем сразу на экватор, – нисколько не обиделся Жемчужный, – мало ли других прекрасных мест на земле. Есть даже такие, где еще не ступала нога человека.

– В такие не хочу, – запротестовала я с набитым ртом.

– А куда хочешь?

– Ты что, серьезно? – я проглотила кусочек последнего бутерброда, нагло уведя его у Кости из-под носа, и уставилась на него.

– Конечно.

– А с работой как быть?

– Тебе давно пора уже отдохнуть, – укорил меня он.

– Я не о своей работе говорю, – я стряхнула с постели крошки и растянулась во весь рост на одеяле. – Я-то работаю, когда захочу. Имею право устроить себе отдых в любой момент. С тобой вот как быть?

– Тоже мне проблема! – отмахнулся Жемчужный. – Возьму за свой счет и свободен, как ветер в поле.

– А спектакли?

– Так есть же второй состав, – продолжал он отстаивать свою идею.

– Надо подумать, – я не была готова к такому повороту и не спешила принимать скоропалительных решений.

– Чего тут думать? – похоже, Костя завелся. – Ты представить себе не можешь, как мне надоело встречаться с тобой урывками.

– Хочешь прекратить встречи? – улыбнулась я.

– Перестань. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Ты приходишь и уходишь, а мне хочется, чтобы мы никогда не расставались. Так пусть такое случится хотя бы на короткий срок. Мы побудем наедине, у тебя появится возможность присмотреться ко мне получше. Глядишь, чего-нибудь и решим насчет будущего.

– Опять старая песня, – я театрально закатила глаза. – Ты и дня не можешь провести, не заговорив об этом.

– Конечно, не могу, – подтвердил он. – А думаю я об этом вообще двадцать четыре часа в сутки. В этом все мои жизненные устремления и желания.

– Хорошо, – кивнула я. – Давай вернемся к этому вопросу через недельку.

– К вопросу о свадьбе? – попытался поймать он меня.

– Нет, к вопросу о поездке.

– Ну что ж, и на том спасибо, – Жемчужный сделал вид, что погрустнел и у него в одночасье упало настроение, но я слишком хорошо его знала. Обижаться по-настоящему и терять присутствие духа он никогда не умел. Просто играл.

После легкого завтрака Костя доставил мне еще одно удовольствие. Он включил телевизор и вставил в видеомагнитофон кассету. Жемчужный тоже хорошо изучил меня и знал, что я получаю немыслимое наслаждение от просмотра видеопродукции. Я по природе своей была видеоманкой, а Костя, видимо, решил сегодня угождать мне во всем.

– Новый фильм, – сообщил он. – Вчера купил. Специально для тебя.

Впрочем, и тут со стороны Жемчужного не обошлось без подвоха. Фильм был эротический, и в основе его лежала страстная, не поддающаяся никакому описанию любовь.

Просмотр видеофильма плавно перешел в частичное воспроизведение того, что происходило на экране, и в скором времени нам вообще стало не до телевидения. Честно говоря, нам ни до чего не было дела.

Ехать домой я собралась уже в половине десятого утра. И то только потому, что Косте следовало торопиться на репетицию. У меня, слава богу, никаких дел не было. Я любила подобные передышки в работе.

Отгонять «Фольксваген» в гараж я поленилась и оставила его у подъезда. В крайнем случае, отгоню вечером.

– Никто не звонил? – спросила я тетушку прямо с порога.

– Тебе – нет, – ответила она.

– А кому звонили? Тебе? – полюбопытствовала я.

– Я не готова обсуждать с тобой личные вопросы, – жеманно ответила она и удалилась в кухню.

Похоже, тетушка Мила была сегодня в хорошем и игривом настроении. Не знаю, чем это объяснялось, но я искренне порадовалась, что она не скучала в мое отсутствие и ее жизненный тонус превышал верхнюю планку.

– Ах, простите, тетушка, – бросила я ей вслед.

Сняв с себя плащ и сапожки, я направилась в свою спальню. В гостях, конечно, хорошо, но дома лучше. Это я в том смысле, что дома я, как ни крути, чувствовала себя значительно уютнее, чем у Кости. Да и вообще где-либо.

Я переоделась в домашнюю одежду, сварила себе кофе и после этого с дымящейся чашкой присоединилась к тете, которая к этому времени уже расположилась в гостиной перед телевизором. Сегодня был вторник, и я знала, что по телевизору ничего интересного не покажут, но тетушка наверняка ожидала очередного сериала, а я хотела провести время с ней, так сказать, в семейной обстановке.

– Как отдохнула? – спросила меня тетя, стоило мне опуститься в кресло рядом с ней.

– Спасибо, хорошо, – ответила я и тут же неожиданно для самой себя спросила: – А как ты отнесешься к тому, что я выйду замуж?

– Давно пора, – игриво улыбнулась моя тетушка. – Или ты собираешься до старости жить одна?

– Не собираюсь, – честно ответила я. – Просто мне не хотелось бы оставлять тебя в одиночестве.

– Ничего страшного, – произнесла тетушка в своей обычной манере. – Я, слава богу, и сама могу позаботиться о себе. Здоровьем не обделена.

– Я не это имела в виду… – попыталась оправдаться я, но она не дала мне этого сделать.

– Я прекрасно поняла, что ты имела в виду. Не считай меня глупее себя, – и она тут же перескочила на другое. – А что, у тебя есть подходящая кандидатура для брака?

– Может, и есть. Кто знает? – туманно ответила я.

– Ты все время говоришь загадками.

– Беру пример с вас, тетушка, – парировала я.

В этот момент начался сериал, и вопрос о моем предполагаемом замужестве снова канул в небытие. Одному богу был известен ответ на него, потому как я сама не могла решить для себя ничего определенного.

Уделив тетушке достаточно времени, я ближе к вечеру перебралась в собственную спальню и предалась общению с видео. Надо заметить, что я все-таки забрала у Жемчужного тот фильм, что он купил для меня, дабы дома в спокойной обстановке узнать, чем же закончился сюжет. Отсмотрев одно произведение искусства, я от нечего делать сменила его другим, затем третьим и так далее.

За этим невинным занятием меня и застал телефонный звонок. Я, не отрывая взгляда от экрана, протянула руку и сняла трубку.

– Да!

– Привет! – звонил Жемчужный, и я сразу отметила, что тон его голоса не такой, как всегда. Какой-то неестественный.

– Здравствуй, – я с помощью пульта выключила аппаратуру. – Что случилось? Мы ведь договорились созвониться завтра.

– У меня несчастье, Жень, – глухо ответил он. – Сможешь приехать ко мне?

– Прямо сейчас?

– Да.

– Может, объяснишь хотя бы в двух словах… – начала было я, но он перебил меня:

– Давай не по телефону, Жень. Приезжай и все узнаешь.

– Хорошо, – ответила я и повесила трубку.

Жемчужный заставил меня не на шутку разволноваться. Вряд ли он просто старался выманить меня из дома. На глупую уловку это не было похоже. Да и не тот человек Костя, который мог бы так рискованно шутить.

Я быстро оделась и покинула свою комнату. Тетушка Мила все еще сидела в гостиной.

– Ты опять уходишь? – спросила она, впрочем, без особого интереса.

– Да, есть кое-какие важные дела, – ответила я, прямым ходом направляясь в прихожую.

Уже обувшись и открыв входную дверь, я добавила громко, чтобы тетушка услышала:

– Ночевать могу не прийти. Не волнуйся.

Я вышла из подъезда. На улице уже стемнело. Ночь в это время года рано вступает в свои права. Я искренне порадовалась, что поленилась сегодня поставить в гараж «Фольксваген». Сейчас это пришлось как нельзя кстати.

До Костиного дома я добралась за двадцать минут. Могла бы, конечно, и быстрее, но, как назло, началась поземка и помешали пробки на дорогах.

Скорее всего, Жемчужный видел из окна, как я подъехала, потому что входная дверь уже была открыта, а сам он дожидался меня в прихожей. Он сидел на низеньком табурете у трюмо и курил. Одет он был в джинсы и застегнутую под горло куртку. Рядом с ним на полу стояла набитая до отказа спортивная сумка.

– Что с тобой, Костя? – подскочила я к нему и присела на корточки.

Он поднял на меня глаза.

– Убили моего брата. Мне позвонила мать. Прямо в театр позвонила. Во время спектакля. Ты представить себе не можешь, каких трудов мне стоило доиграть до конца. Гоша всегда был непутевым по жизни. Знаешь, мне нередко приходилось…

– Постой, – прервала его я, – не загоняйся, Костя. Давай все по порядку. Я ведь, если честно, и представления не имела, что у тебя есть брат. Родной, что ли?

– Родной, – кивнул он. – Старший. На два года старше меня. Только теперь не есть, а был.

– Как это случилось?

– Не знаю. Я пока еще ничего не знаю. Мать позвонила и сказала только, что Гошка погиб. Убили его. И больше ничего не сказала.

– Откуда она звонила?

– Из Воронежа. Я ведь тебе говорил, что я воронежский.

– Говорил, – подтвердила я. – Так брат твой жил там?

– Да. С матерью. Слушай, – он взглянул на часы. – Давай в дороге обо всем поговорим.

– В какой дороге? – опешила я.

– В двадцать минут десятого от автовокзала отходит автобус до Воронежа. Я на него уже и билеты взял. И вещи тоже собрал, – он кивнул на спортивную сумку. – Надо ехать туда.

– Обоим? – уточнила я.

– Ну, да. Ты против? У тебя же сейчас никакой работы нет, и я подумал, что ты поможешь мне.

– Да-да, я понимаю, тебе сейчас нельзя оставаться одному, – но я уже начинала догадываться, к чему идет наш с Жемчужным разговор.

– Нужно найти убийцу моего брата, – подтвердил он мои подозрения.

– Подожди, Костя, – я поднялась. – Ты не шутишь?

– Какие уж тут шутки, Жень.

– Но я не частный детектив, – запротестовала я. – Я занимаюсь тем, что стараюсь предотвратить трагедию, а когда она уже свершилась…

– Женя, – Жемчужный снова бросил взгляд на часы, – у нас очень мало времени. Мы можем опоздать на автобус. А следующий только завтра. Я прошу тебя, поехали со мной. У тебя будет еще время подумать. Приедем в Воронеж, осмотришься там как следует, а потом решишь. В любом случае мне понадобится твоя моральная поддержка.

Он поднялся с табурета, погасил окурок в пепельнице, стоящей на трюмо, и взял в руки сумку.

– Так что скажешь?

Колебалась я недолго. Жемчужный не раз выручал меня, как я уже говорила об этом, и бросить его в такой момент с моей стороны было бы по меньшей мере подло.

– Едем, – отрывисто сказала я. – Но имей в виду, никаких расследований я тебе заранее не обещаю.

– По рукам, – он нашел в себе силы улыбнуться.

На моем «Фольксвагене» мы добрались до автовокзала, где я поставила свой видавший виды автомобиль на стоянку. Бедняге придется дожидаться моего возвращения именно здесь.

На автобус мы успели почти впритык. Забрались в салон за две минуты до отправления.

– Когда мы будем в Воронеже? – спросила я Костю, расположившись на сиденье.

– Рано утром, – ответил он. – Так что можешь вздремнуть.

– Большое спасибо вам, господин Жемчужный, – съерничала я.

– Сердишься на меня?

– Сейчас на тебя сердиться грех, – резонно заметила я. – Но потом, в будущем, можешь не сомневаться, я найду момент высказать тебе свое недовольство.

В разговоре с Костей я преследовала двойную цель. Из-за своего эгоизма и упрекнуть его малость хотелось, и в то же время я рассчитывала поднять ему настроение.

– Жень, мне больше не на кого положиться, – признался он и с чувством пожал мне руку.

То ли он и в самом деле возвращался постепенно в свой обычный ритм жизни, то ли старался просто временно отогнать мысли о погибшем брате, но выглядел Жемчужный уже не так вяло и убито, как при моем приезде к нему.

– Ладно, выкладывай все, что знаешь, – смилостивилась я над ним.

– Я сказал тебе почти все, – ответил Костя. – По телефону мать не сказала больше ничего, потому я и решил, что нам с тобой необходимо срочно срываться с места и мчаться в мои родные пенаты. Только на месте мы сможем выяснить все детали случившегося. От себя лично могу только добавить, что при том образе жизни, который вел мой брат, следовало рано или поздно ожидать подобного плачевного финала.

– А что за образ жизни он вел? – Я устроилась на сиденье поудобнее, приготовившись к длительной дороге.

– Беспутный и безалаберный, – вынес свой приговор и без того уже покойному брату Костя.

– Чем он занимался? Профессия у него какая?

– По образованию он тоже актер, как и я, – поведал мне Жемчужный. – Мы оба учились в Воронеже у собственной матери. Она – педагог по мастерству на театральном факультете. Сначала Гошка выучился, а затем я после армии в следующий набор. Но актером он не стал.

– Почему? – поинтересовалась я, заметив, что Жемчужный замолчал, уйдя в какие-то свои воспоминания.

– Не заладилось у него с этой профессией. Не повезло. Он и к нам приезжал работать, и в Волгограде пробовал устроиться, и в Москве.

– А в самом Воронеже?

– Тоже. Но нигде, ни в одном театре, не мог проработать больше года.

– Таланта не хватало? – предположила я.

– Да нет, – Жемчужный улыбнулся. – Таланта хоть отбавляй. Склад характера мешал.

– Как, говоришь, его звали? Гоша?

– Да. Георгий. Сякин Георгий Эдуардович.

– Как-как? – не поверила я своим ушам. – Сякин?

– Ты разве не знала, что Жемчужный – это псевдоним, – смутился Костя.

– Догадывалась, – ответила я. – Но Сякин… Теперь я могу понять, почему ты предпочел обзавестись псевдонимом.

– Смейся-смейся, – беззлобно отмахнулся он.

– Не дуйся, как мышь на крупу, – я нагнулась к Жемчужному и поцеловала его в щеку. – Лучше скажи, чем он все же занимался?

– Бог его знает, – пожал плечами в ответ Костя. – Фирма у него была какая-то в последнее время. А чем занималась она, что производила или продавала, не знаю.

– Оружие, наркотики, валюта? – выдвинула я новую версию.

Жемчужный даже не удержался и рассмеялся.

– Что ты? Если бы ты знала Гошу, даже и не предположила бы такое.

– Ты сам говорил об опасном образе жизни, – напомнила я.

– Я имел в виду совсем другое. Его беспорядочные связи с разными женщинами.

Ах, вот оно что! Похоже, нам придется иметь дело с обычной «бытовухой». Неразделенная любовь, ревность, классический треугольник, разбитые сердца и все такое. Косте куда проще было бы обратиться в милицию, чем тащить меня в другой город. Но я не стала ему этого говорить. В самом деле, почему я должна отказывать в просьбе дорогому моему сердцу человеку? Может, и правда смогу чем-нибудь помочь в поисках убийцы. Буду только рада этому.

Но загадывать наперед я ничего не стала. Костя прав. Приеду в Воронеж, оценю обстановку, а там видно будет.

Только сейчас я вспомнила, что прошлую ночь не сомкнула глаз. И опять-таки по вине Жемчужного. Надо хоть в дороге наверстать упущенное. Я откинула голову на спинку сиденья и закрыла глаза. О том, что меня ожидало в Костином родном Воронеже, думать пока не хотелось. Включить мозг еще успею.

Глава 2

Нельзя сказать, что я отлично выспалась за время пути в автобусе, несмотря на то, что салон его был мягким и уютным. Но тем не менее той усталости во всем теле, которая наблюдалась перед тем, как мы с Жемчужным отправились в дорогу, уже не было. Сам Костя ни на секунду не сомкнул глаз. В отличие от меня и других пассажиров автобуса он ни разу не вздремнул за всю дорогу. О чем он думал все это время, я не знала, но предполагала, что он предавался воспоминаниям детства и молодости. Он заново переживал все жизненные моменты, так или иначе связанные с его братом.

– Подъезжаем, – сказал он мне, когда я открыла глаза. – Отдохнула?

– Сравнительно, – ответила я. – Знаешь, о чем я подумала? Ты так стремительно сорвал меня с места, что я даже не смогла позаботиться об элементарных вещах, необходимых в любой поездке. Зубная щетка, что-нибудь из одежды. В общем, ты меня понимаешь?

– Понимаю, – кивнул Костя. – Но Воронеж не такой отсталый город, как ты себе представляешь. Там все можно купить.

– Спасибо. Ты меня утешил.

На автовокзале нас, естественно, никто не встречал. Костя никого не предупредил о приезде, да и время было раннее.

Я огляделась в поисках такси. Как ни странно, но ни одного по близости не наблюдалось. Даже таксисты еще изволили почивать в мягких кроватях.

Костя будто бы прочитал мои мысли.

– Не беспокойся. Нам недалеко. Пешком минут десять.

– Тогда пошли, чего терять время.

Мы направили свои стопы в сторону центра. В Воронеже я была впервые, и, хотя на улице было еще темно, я старалась разглядеть его как можно лучше. Чем-то он напоминал мне наш родной Тарасов. Впрочем, все провинциальные города отдаленно напоминают друг друга. Есть между ними что-то общее. Но тем не менее Тарасов был мне значительно роднее, и я невольно отмечала изъяны этого города в противовес достоинствам нашего. Жемчужный же смотрел на утренний город своего детства совсем иными глазами. Казалось, он ласкал взглядом каждый его уголок. Ему все здесь было знакомо, и душа романтика ликовала даже при виде мусорного бака у обочины, ибо и с ним у Кости наверняка могли быть связаны какие-нибудь одному ему известные воспоминания.

– Сейчас направо, – сказал он мне, и мы свернули во двор.

– Вот и мой отчий дом, – произнес Жемчужный, полной грудью вдыхая утреннюю прохладу.

Прямо перед нами стояло пятиэтажное строение времен Никиты Хрущева. Оно совершенно ничем не отличалось от ряда других домов, но Костя отозвался о нем с такой интонацией, как будто перед нами возвышался дворец. Обшарпанные стены с облупившейся штукатуркой, грязные, пыльные подъезды, в которых поздними вечерами обожала отираться пьяная молодежь. В общем, все, как при советской власти.

– Какой этаж? – спросила я.

– Четвертый.

Я запрокинула голову и профессиональным взглядом отметила, что попасть в любую квартиру на четвертом этаже через окно никак невозможно. Не знаю, для чего мне могла понадобиться в будущем подобная информация, но если придется браться за расследование обстоятельств гибели Георгия Сякина, то осваивать детали пора уже сейчас.

– Ну, что, пойдем? Или будем стоять здесь? – прервала я Костину затянувшуюся ностальгию.

– Пойдем, конечно, – он направился к подъезду.

Я двинулась следом за ним.

На четвертом этаже перед обитой красным дерматином дверью он остановился.