Понаехавшая Абгарян Наринэ
За окаймленным сувенирными лавочками зимним садом расположилось большое казино. В те времена игорные дома были в новинку, поэтому клиентура была весьма разнообразной – от простых обывателей и даже пенсионеров, пришедших разочек попытать счастья, до ценителей жанра и даже лудоманов. Работники «Интуриста» в казино не заглядывали – там творились странные дела, выигрыши случались крайне редко, а если и случались, то только крупные и у «крыши». По гостинице ходили систематические слухи, как «на той неделе буквально на минуточку заглянул некий криминальный авторитет, сделал минимальную ставку, сорвал банк в пятьдесят тысяч долларов и уехал прочь, а владелец казино ползал за ним чуть ли не на карачках и рвался подобострастно облобызать ему ботинки».
Особой достопримечательностью «Интуриста» считались жрицы любви (в гостинице их принято было называть «валютными девочками»). Если днем они старались не попадаться на глаза, то ближе к вечеру высыпали разномастными группками и, призывно вихляя бедрами и другими формами, прогуливались по фойе – предлагали встречным свои услуги. Верховодила ими крикливая хромоногая сутенерша Вера – она неустанно контролировала каждый шаг своих подопечных, строго следила, чтобы они не напивались до положения риз и не дебоширили.
По ходу рабочей ночи жрицы заметно теряли товарный вид – растоптанный макияж, пошатывающаяся полупьяная походка, квелые прелести. Наблюдать за ними было страшно и больно – это была та темная сторона жизни, от которой хотелось держаться как можно дальше.
Впрочем, своим образом жизни жрицы любви не особо тяготились и уходить из профессии если и планировали, то только вперед ногами.
Вот в такой нервозной обстановке и предстояло работать кассиршам обменника. Какое-то время, недели две, а может, и три, девочки находились в полной прострации – сцепив зубы, меняли валюту, стараясь не шибко ошибаться в расчетах. Спустя несколько часов сосредоточенной работы внимание притуплялось до такой степени, что все купюры казались на одно лицо. Сведение кассы выливалось в сплошную трагедию – девушки регулярно недосчитывались денег. Если иностранцы в незнакомых купюрах не разбирались, поэтому пересдач просто не замечали, то аборигены старались смыться до того, как нерадивая кассирша спохватится и поднимет вселенский вой.
По итогам первого месяца работы буквально все девочки из-за допущенных ошибок вышли в ноль, а некоторые умудрились остаться в должниках. Вот тут-то и произошел первый отсев: некоторые угнетенные недостачами кассирши позанимали денег, закрыли долги и уволились навсегда. Пришлось О. Ф. обновлять состав. Новым девочкам было проще – их посадили в пары со слегка поднаторевшими коллегами, они втягивались в работу постепенно, поэтому ошибок, которые случались на пути первого прямо-таки горе-состава, не совершали.
Интуристовские работники настороженно наблюдали за новичками, попыток сближения не предпринимали. Но потом, удостоверившись, что девочки обосновались в гостинице надолго, решили проверить их на вшивость и отправили к ним одного из носильщиков с кипой валютной мелочи. Кассирши безропотно обменяли двадцать однодолларовых ветхих купюр на одну новенькую и хрустящую, чем навсегда снискали расположение гостиничных коллег.
Таким нехитрым способом Рубикон был перейден, и «Интурист» повернулся к девочкам лицом.
Из письма Понаехавшей к подруге:
«Я иногда думаю, стоило ли столько лет убиваться на учебе, чтобы потом устроиться обычной кассиршей в обменный пункт? Стыдно и обидно, что моя профессия в новой жизни никак не пригодилась. Помнишь, как на просьбу Наралова поднять руку тем, кто читал джойсовского „Улисса“, со всего курса откликнулись только мы с тобой? Он тогда сказал, что делит своих студентов на две категории: рукопожатные и остальные. И что рукопожатные – это те, которые читали „Улисса“. А потом подошел и пожал нам руки. Мы чуть не лопнули от гордости, еще бы, нас похвалил сам Наралов – страх и ужас всего филологического факультета!
Мы ведь были лучшими – всегда. Самые начитанные, самые старательные, самые умненькие. Нас часто ставили в пример.
Теперь я сижу за кассой и наблюдаю жизнь в обменниково окошко. Неужели это все, к чему я стремилась?
Сначала мне было невероятно горько. А потом я успокоилась. Знаешь, что я тебе скажу? Нужно относиться ко всему проще. Не получается сейчас, получится потом. Обязательно получится. Главное, не унывать и не сомневаться.
По большому счету, неважно, где ты работаешь.
Всюду жизнь».
Однажды в обменнике работала девушка Люда. За время работы к ней прилепилась стойкая кличка Бедовая. Потому что, где Люда – там и беда. Если в «Интуристе» переклинивали парадные двери, то никто не сомневался, чья голова застряла между створками.
Если по какой-то причине в обменнике отключалось электричество, то не надо уточнять, кому приходилось вслепую пересчитывать пачки денег, чтобы как-то запечатать инкассаторскую сумку.
Если Люда шла в туалет, то одна из кассирш обязательно сопровождала ее – Людины шансы заработать какой-нибудь гемор на маршруте обменник-туалет-обменник были несказанно высоки. Вспомнить хотя бы историю, как заклинило дверь ее кабины, и Люда проревела в туалете бесконечные двадцать минут, пока не явилась уборщица и по душераздирающим звукам, доносящимся с третьего унитаза, не вычислила поломку. На вопрос, почему она не стала звать на помощь, Люда ответила, что как назло в туалет заходили одни иностранки, а по-иностранному объяснить, что сломалась дверь, она не умеет.
Только однажды Люде удалось без сопровождения и без видимых телесных повреждений сходить в туалет, но и здесь она сумела отличиться – на обратном пути попала в толпу активных лесбиянок из Америки и вернулась в плотном кольце ухажерок.
– Тут мне по-английски что-то говорят, а я ни бельмеса не понимаю, переведешь? – вызвала она Понаехавшую из обменника.
– I wanna fuck her![1] – страстно обратилась к девушке жилистая женщина-гренадер в ковбойской шляпе и галстуке-шнурке на закаленной техасскими штормами вые.
– Чего это она? – счастливо улыбнулась Люда.
– Just a moment![2] – каркнула Понаехавшая и сделала круглые глаза Люде: – Уходим!!!
А далее случилось вот что: Люда молниеносно сгруппировалась, в один прыжок преодолела расстояние до обменника и надежно забаррикадировалась дверью, оставив на растерзание боевым американским лесбиянкам свою понаехавшую из маленькой горной республики коллегу.
Предупреждение: устроившись на работу в гостиницу, первым делом выучите на семи иностранных языках фразу: «Очень сожалею, но я не лесбиянка». Или, на худой конец: «Все люди – сестры».
История с боевыми лесбиянками – просто какая-то ерунда по сравнению с тем, что однажды пришлось пережить О. Ф.
В тот злосчастный день совершенно опрометчиво случилось Восьмое марта, и доведенная до нужной кондиции О. Ф. рыскала по «Интуристу» в поисках очередного высокопоставленного ребра.
– Пшла вон! – ругала она бродившую следом понаехавшую подчиненную. – Кому сказано, отъебись? Уволю на хер!
Понаехавшая пугалась, но не уходила, потому что чувствовала ответственность за свое непредсказуемое начальство.
О. Ф. поняла, что так просто от позорного эскорта не отделаться, и сделала попытку оторваться. Она рванула за угол и совершенно неожиданно для себя влетела головой в группу высоких грудастых тетенек, впоследствии оказавшихся делегацией голландских транссексуалов, приехавших в Москву на какой-то международный транссексуальный слет.
– Я пошарила рукой, чтобы за что-то зацепиться, ну и нашарила чьи-то яйца, – рассказывала потом О. Ф., запивая пережитый шок водкой. – Не, ну ваще охуели, бляди, сверху – сиськи, а внизу – елда!
Совет: и заодно выучите на нидерландском фразу: «Извините, пожалуйста, она просто хотела поздороваться с вами за руку!»
– Пойдем завтра покупать тебе одежду, заодно в парикмахерскую сходим, – огорошила Понаехавшую О. Ф.
Понаехавшая испугалась. Во-первых, О. Ф. была женщиной несколько рискованного вкуса – предпочитала люрекс, опять же боа или, на худой конец, бешено вьющийся по фасаду волан. А во-вторых, моментально воспламенялась, если ей перечили. Поэтому отказывать О. Ф. нужно было с большой осторожностью.
– У меня на новый гардероб денег нет, – нашлась Понаехавшая и убедительно закручинилась лицом.
– Не бзди. Я дам тебе денег. Вернешь, когда сможешь. А то ходишь в этой бурке, как неприкаянная.
– Чего сразу в бурке? Это, между прочим, мамино перелицованное пальто!
– Хорошо, что не дедушкины перекроенные кальсоны, – фыркнула О. Ф.
Крыть было нечем, пришлось сдаваться.
Через два дня Понаехавшая явилась на работу в огненно-рыжем облаке волос, розовом платье с волнительным запахом (насуешь в лифчик ваты!) и белых сапогах на высоком каблуке. Пахла она актуальным по тем временам «Амариджем» от «Живанши» и куталась в короткое малиновое пальто смелого кроя. Вид имела всполошенный и немного несчастный.
Успех не заставил себя долго ждать. Сначала ее отказался пускать в фойе начальник охраны Сергей Владимирович (кличка Дровосек) с мотивировкой: «Своих блядей выше крыши», – а следом нарисовалась хромоногая и толстозадая сутенерша Вера и предложила непыльную, высокооплачиваемую работу.
– Я мененжер по девочкам, – протянула она визитку. – Переходи ко мне работать. Думаю, тебе вполне по зубам классика с элементами извращений.
Убегала Понаехавшая от Веры убедительным спринтом, далеко выпучимшись вперед глазами. Ворвавшись в обменник, первым делом сунула О. Ф. визитку.
– Это что?
– Да вот, повышение предлагают! – съязвила Понаехавшая. – «Классику с элементами извращений»!
– Сукаблядь, урою на хуй! – закатала рукава под мышками О. Ф. и побежала рвать в клочья Веру.
Это была воистину битва титанов.
– Еще раз подойдешь к моим девочкам, я тебе зоб вырву и на жопу натяну, ясно? – водила О. Ф. перед носом Веры ощерившейся длинными ногтями пятерней.
– Да я тебя первую по кругу пущу! – метко брызгала слюной Вера и колченогим приставным шагом трусила по периметру вытаращенного бюста О. Ф.
Разнимать женщин опрометчиво полез начальник охраны Сергей Владимирович (кличка Дровосек). И, пока в медпункте на третьем этаже ему делали противостолбнячный укол и обрабатывали ссадины на руках йодом, спустившие пары оппонентки под рюмочку-другую пришли к паритетному соглашению: отныне Вера обязуется не делать непристойных предложений обменнику, а обменник меняет ей валюту по льготному курсу.
– И чтобы я больше не слышала этого пренебрежительного «классика с элементами извращений», ясно? – стучала кулаком по столу О. Ф. – Моим девочкам подачек не надо. Уж если извращения – то по полной программе!
– Гавновапрос, – важно ходила бровями Вера.
Однажды в обменном пункте случилось ограбление. Повезло на такой воистину экстрим Понаехавшей.
– Здрасьти, это ограбление, – представился грабитель и для пущей убедительности просунул в окно пистолет. У пистолета было темное, несколько приплюснутое с боков дуло.
– Прахадити, гости дарахие, – всколыхнулась Понаехавшая.
Грабитель тут же ворвался в обменник и принялся шуровать в ящичках. Наша горе-героиня забилась в угол и какое-то время в ступоре наблюдала, как непрошеный гость выворачивает содержимое сейфов наружу. Потом очнулась, нашарила рукой куртку с сумкой. Тихо прокралась к двери.
– Ну, я пошла? – зачем-то спросила.
– Иди, – смилостивился грабитель.
Понаехавшая выскользнула из обменника и, дабы не злить грабителя суетливыми телодвижениями, пошла шагом от бедра в сторону лифтового холла. Там она незамедлительно была положена попрятавшейся охраной сначала мордой в пол, а потом, когда разобрались, что это вовсе не преступник, а работник «Интуриста», затолкнута в лифт и хаотично отправлена на семнадцатый этаж.
С семнадцатого этажа Понаехавшая телефонировала в банк и радостно отрапортовала, что вместе с курткой вынесла инкассаторскую сумку, пусть, мол, банк не волнуется, грабителю достанется самая малость.
За что была щедро премирована благодарственным письмом, грамотой и недельным отпуском вне очереди.
Глава четвертая. Фотороботы
День ограбления выдался невероятно сумбурным. Сначала на место происшествия нагрянула бригада скорой помощи. Оказалось, пока Понаехавшая находилась на семнадцатом этаже, в обменник ворвался начальник охраны Сергей Владимирович по кличке Дровосек и попытался посредством голой рации остановить вооруженного преступника. Грабитель, несколько обескураженный героизмом Сергея Владимировича, на долю секунды растерялся, но потом взял себя в руки, прострелил бравому начальнику охраны ногу и, не теряя времени, был таков. Уходил через нижние этажи и служебные помещения, нагоняя страх на сотрудников гостиницы вытаращенным дулом пистолета.
И теперь Сергей Владимирович истекал кровью, лежа вперемешку со скарбом для обмена валюты на полу, и виртуозно матерился в передвинутый для проветривания фанерный потолок. К счастью, он легко отделался – пуля, не задев кость, прошла навылет и застряла в ковролине. Охранники, виновато сопя, облепили обменник со всех сторон. После того как врач скорой помощи вколол Сергею Владимировичу обезболивающее и наложил на рану повязку, они почетно отнесли своего начальника в машину. Нервно курили вслед, смахивая колючую мужскую слезу.
Затем приехало телевидение, и звезде дня Понаехавшей пришлось бубнить невнятное в микрофон, протянутый юркой, густо накрашенной девицей.
– Сегодня в самом центре столицы, недалеко от Кремля, случилось беспрецедентное по своей наглости ограбление! – прицельно выкрикивала девица в камеру оператора. – Мы сейчас разговариваем с жертвой ограбления, кассиром обменного пункта банка «Золотой Век»…
– Не надо рекламы, – промычал увешанный проводами оператор.
– Мы сейчас разговариваем с жертвой ограбления…
– Вообще-то я не жертва, – обиделась Понаехавшая.
– А кто?
– Очевидица.
– Мы сейчас разговариваем с очевидицей ограбления, кассиршей обменного пункта… извините, как вас зовут?
Понаехавшая назвалась. Девушка кивнула. И бойко продолжила репортаж, безбожно перевирая имя и фамилию Понаехавшей каждый раз на новый лад. Ни разу не повторилась!
– В вашем обменном пункте убиты люди! – тыкала микрофоном в лицо репортерша.
– Ранен начальник охраны.
– Смертельно? – оживилась журналистка.
– Не смертельно.
– Ну, это мы еще посмотрим, – не сдавалась репортерша. – Сколько было грабителей? Говорят, что на вас напала целая банда! Они вам угрожали? Может, насиловали? Напугали до смерти? Ранили? Пытали? Ранили и пытали?
По ходу репортажа подтягивались новые журналисты, они лезли в нос круглыми диктофонами и другими записывающими устройствами, щелкали фотоаппаратами и наперебой сыпали вопросами.
Понаехавшая откровенно страдала. Уворачивалась от фотоаппаратов, делала горестное лицо. К счастью, вскорости подоспели оперативники с Петровки и отогнали прочь всполошенную телевизионную братию. Следом подъехали банковские работники, впереди летела О. Ф. с недокрашенным глазом и большим темным пятном на юбке – накладывала макияж и пила кофе, да так и подорвалась, поднятая тревогой, опрокидывая на себя все, что было под рукой.
Пока она ощупывала подчиненную на предмет повреждений, оперативники споро обсыпали обменник специальным порошком, сняли все отпечатки и опечатали помещение. Потом загнали случившихся на пути грабителя работников «Интуриста» в машины и повезли на Петровку – брать свидетельские показания и составлять фоторобот.
– Вся надежда на вас, – твердили они, – потому что, если это какой-нибудь залетный преступник, очень сложно будет его без фоторобота поймать. Поэтому мы сейчас разобьем вас на группы по два человека и будем составлять его портрет. А потом сверим полученные данные и придем к общему знаменателю.
До позднего вечера восемь групп очевидцев ограбления, напряженно восстанавливая в памяти цепь событий, нашептывали оперативникам приметы преступника. Сильно расстраивалась работница гостиничной химчистки – когда преступник пробегал мимо, она возилась с бельем, поэтому ничего, кроме топота ног, изобразить не могла.
На выходе у следователей получилось восемь диаметрально противоположных по внешности фотороботов. Настолько противоположных, что прийти к общему знаменателю не представлялось возможным. Попытка как-нибудь сблизить версии чуть не привела к мордобою: одни очевидцы утверждали, что это был высокий темноусый кавказец, другие – что гыкающий житель Ставрополья, а может, даже Украины, но обязательно голубоглазый и светлокудрый. Третьи были убеждены, что это был маленький тщедушный азиат, потому что характерный разрез глаз и вообще.
Единственное, в чем сошлись все свидетели ограбления, это пол грабителя. Но по одному только полу найти преступника очень сложно. Даже если у тебя под рукой восемь принципиально противоречащих друг другу его портретов.
Конечно же, дело заглохло.
Сергей Владимирович вскорости поправился и с триумфом вернулся на работу.
Интуристовское начальство подсуетилось и наконец-то вооружило охрану.
На этой почве в гостинице более не случалось никаких ограблений.
Зато хранить бутерброды теперь стало категорически негде.
Однажды в обменнике решили провести сигнализацию. Буквально сразу после памятного ограбления. Буквально по горячим следам. Спустя каких-то полгода.
Банковское начальство сделало над собой усилие и таки выделило энную сумму на безопасность своих кассиров. И в торжественной обстановке, чуть ли не под фанфары, вручило О. Ф. конверт с деньгами.
Закаленная в битвах с начальством О. Ф. тут же распечатала конверт, пересчитала деньги и подняла невероятный хай.
Либретто:
а) за такие гроши можно дать только бесплатное объявление в рекламной газете, и то на последней странице и неразборчивым шрифтом;
б) если начальство настолько уверено в своей калькуляции, то пусть само и подыскивает охранное агентство;
в) а она, О. Ф., умывает руки!
Банковское начальство какое-то время наблюдало, «как выплакивалась скрипка, без слов, без такта»,[3] а потом выставило О. Ф. за дверь, не забыв пульнуть вслед распечатанным конвертом.
Расстояние от Петровки до Тверской разъяренная О. Ф. покрыла за рекордные пять минут. Ворвавшись в обменник, первым делом наорала на подчиненных.
– Урою всех на хуй, ясно? А не ясно, так можете быть свободны! Пиздуйте на все четыре стороны, тут вас никто не держит! – изрыгала она дым и пламя, всячески показывая, как сильно расстроена за своих девочек.
Девочки (Понаехавшая унд Добытчица Наташа) часто моргали и тревожно улыбались, но не прекращали обслуживать клиентов. Предупрежденные о диких московских нравах интуристы зигзагом подбегали к обменнику и, наспех разменяв деньги, тем же боевым зигзагом удалялись в нумера. Вопли О. Ф. они стойко игнорировали, а на кассиров глядели, как на страдающих стокгольмским синдромом заложников.
Спустя какое-то время О. Ф. угомонилась, неистово поела хлеба и колбасы и, придя от этого в благостное расположение духа, зачитала вслух статью об урюпинской бабке, которая отваром зверобоя и заговорами вылечила мэру города стригущий лишай и косоглазие. Подстегнутая светлым примером бабки, О. Ф. окрылилась и принялась обзванивать охранные агентства.
Через три дня в обменник явились два молодых человека, приладили кругом какой-то подозрительно скворчащий провод, увенчали его странной конструкцией из деревянной панели с прибитым к ней обычным дверным звонком и поставили эту панель под ноги кассирам.
– Вы аккуратнее, а то заденете – тут же приедет группа быстрого реагирования. Ясно?
– Это что такое? – возмутилась Добытчица Наташа. – Это как понимать? Это и есть тревожная кнопка?
– Скажите спасибо, что за те гроши, которые вы нам платите, мы вообще согласились с вами работать! – оскорбились молодые люди.
В тот злосчастный день группа быстрого реагирования выезжала в «Интурист» аж четыре раза. В первый раз она скрутила гостиничную уборщицу, которая пылесосила ковролин в обменнике и нечаянно задела тревожную кнопку щеткой. Далее она нагрянула через две секунды после того, как Понаехавшая уронила на кнопку степлер. А потом Наташа смахнула на тревожную конструкцию бутылку с питьевой водой, полезла ее поднимать, а когда вынырнула из-под стола, то в окошке ее уже поджидали три пары побелевших от бешенства глаз.
– В следующий раз пеняйте на себя, ясно? – ласково предупредила группа быстрого реагирования.
– Ясно, – пискнули кассирши.
Четвертый выезд группы быстрого реагирования случился аккурат в пересменку, когда Добытчица Наташа рассказывала Бедовой Люде о тревожной кнопке. На словах: «Вы только осторожнее с этой штукой» – Бедовая Люда уронила на кнопку инкассаторскую сумку.
– Бежим! – крикнула Добытчица Наташа и рванула в сторону станции метро «Охотный Ряд». Следом, на ходу натягивая куртку, летела Понаехавшая. Отбежав на безопасное расстояние, они с ужасом наблюдали, как в гостиницу врываются совершенно обезумевшие от ложных вызовов боевые коммандос.
Предупреждение: взбешенная ложными вызовами группа быстрого реагирования по опасности ничем не уступает залетному грабителю!
Однажды в обменнике работала девочка Настя, и была она такой необыкновенной красоты девочкой, что даже уличные фонари оборачивались ей вслед. Поэтому на работу Настя не красилась. Совсем. И одевалась черт-те как. Потому что если такую красоту еще и подчеркнуть да приодеть, то это вообще мировой катаклизм и амок на подступах к одному отдельно взятому обменнику.
Но однажды у Насти случился день рождения, и она, совершенно не подумавши, накрутила волосы в пышную прическу и надела платье с глубоким декольте. И в таком необдуманном виде явилась на работу.
Сначала Настю чуть не побили гостиничные жрицы любви. Потому что ни одна уважающая себя жрица не станет терпеть столь возмутительную красоту в ареале своего обитания.
Потом Настя в таком вызывающем виде – сверху ресницы, ниже – вырез до пупа, а далее ноги, ноги, ноги – нырнула в очередной пожаловавший в гостиницу высокогорный тейп и вынырнула оттуда в сопровождении кавалера Джамбулата.
– Женюсь! – выдохнул Джамбулат и галантно щелкнул желваками.
– Только этого не хватало, – покрылась мурашками Настя и припустила галопом к обменнику.
Кавалер неотступно следовал за ней.
– Никуда ты от меня не денешься! – периодически подбадривал он свою жертву.
– Мама! – прибавляла газу Настя. – Скажи ему, чтобы отстал от меня, – ворвавшись в обменник, потребовала от Понаехавшей именинница.
– Кому ему?
– Ему! – Настя поддела ногтем полоску жалюзи и показала на гарцующего в нетерпении абрека.
Понаехавшую чуть кондратий не хватил. В голове молнией пронеслись скудные знания о быте и обычаях народов Северного Кавказа. «Имам Шамиль и кровная месть» – вспомнила она и попыталась упасть в обморок.
– Ну чего ты боишься? – возмутилась Настя. – Он ведь тоже с гор!
– Да, но он как бы немного с других гор! И потом, он же не обычный человек! Он «крыша»!!!!
– Какая разница! Умоляю, скажи ему! Ну хоть что-нибудь скажи! – И Настя, вытолкнув Понаехавшую из обменника, захлопнула за ней дверь.
– Ассалам алейкум, – выдохнула Понаехавшая и предательски забегала глазами. На этом весь ее запас северокавказских слов иссяк.
– Алейкум ассалам, – оживился Джамбулат.
– Как там? В горах? Кхе-кхе (идиотский смех).
– Нормально, не жалуемся.
– Как мама? (Боже мой, что я несу?!)
– Спасибо, хорошо.
– Вам наша девушка понравилась. – Понаехавшая с напускной небрежностью повернулась к обменнику и оцепенела – из-под полоски жалюзи на нее глядели три пары вытаращенных глаз – Добытчицы Наташи, Гали и собственно виновницы торжества Насти.
Понаехавшая громко сглотнула.
– Наша девушка просила передать, что встречаться с вами не может. У нее муж. И любовник. Так что третьего мужика уже не потянет. – И, собрав губы в куриную жопку, она скорбно затрясла головой.
Джамбулат какое-то время молча изучал ее с ног до головы.
– Я смотрю, вы там все на голову ебанутые, – кивнул он в сторону обменника.
– Ага! – обрадовалась Понаехавшая.
– Ну так бы и сказала, – обиделся Джамбулат, повернулся на каблуках и ушел прочь, что-то невнятное бубня себе под нос.
– Как ты его отшила? – спросила Настя, когда Понаехавшая, уняв тремор в чреслах, вползла в обменник.
– Сказала, что у тебя муж и любовник. А третьего мужика ты не потянешь.
– Ты что? Совсем на голову ебанутая?
– А что мне оставалось делать?
С того дня Понаехавшую в обменнике ласково называли Дипломат Ебанько. Намекая на ее «выдающиеся» дипломатические способности загасить любое межнациональное недопонимание на корню.
Вывод: делай добро – бросай в воду. Точно не потонет (исковерканная армянская поговорка).
Глава пятая. Переезд
Через год скандалов, шантажа и других леденящих душу трепыханий О. Ф. таки добилась своего – банк совершил над собой очередное калькуляционное насилие и выделил некую сумму на новый, бронированный обменник.
– Ни в чем себе не отказывайте, – напутствовал банк.
О. Ф. рьяно взялась за дело. Но обзвон фирм, занимающихся оборудованием обменников, умерил ее пыл – выданных денег явно не хватало.
На требование увеличить субсидии банк ответил отказом и пригрозил увольнением всего строптивого обменникова коллектива. О. Ф. обматерила скупое начальство до седьмого колена и ринулась действовать в рамках строгой экономии.
В результате «Интурист» получил сокрушительное по монументальности помещение – новый обменник представлял собой железный, несколько облагороженный рельефными металлическими пластинами, наглухо спаянный контейнер. Если старый можно было проветрить методом отодвигания фанерного потолка, то новый на такие уступки не шел. Зато мог похвастать незыблемой, как у гранитного постамента, монолитностью.
Единственные сантименты, которые позволило себе новое помещение, – это два смахивающих на бойницы узких окошка. Теперь, чтобы попросить у клиента паспорт, нужно было податься к нижнему краю бойницы и, вытаращившись, глядеть куда-то вверх. Окна были затянуты несколько затуманенным бронированным стеклом, поэтому отныне все клиенты были на одно лицо. И на один неопределенный пол.
Так как на специальную дверь средств не хватило, пришлось ограничиться обычной железной, которая с душедробительным лязгом распахивалась наружу и запиралась на ужасающих размеров амбарный ключ. Фактически, из всех требований Центрального банка о капитально встроенном помещении с обязательно бронированными окнами и дверью, вытяжкой, пожарной и охранной сигнализацией был выполнен только один пункт – бронированные окна.
И на том спасибо.
Дабы не пугать приезжий люд маргинальным видом обменника, его переставили ближе к выходу. Теперь он высился возле стойки такси и таращился своими мелкими близорукими глазками на другой борт ресепшн. Зимний сад с кафе «Осборн», любимым местом посиделок как постояльцев, так и гостей с улицы, остались далеко позади. Впрочем, отдаленность от зимнего сада девочек не расстраивала. В любое время года там роились совершенно отвязные комары, они залетали под передвинутый для проветривания потолок и ели поедом все живое на своем пути.
Новое место дислокации радовало глаз широким обзором – теперь девочки видели боковой уставленный двухместными диванчиками узкий коридор. Этот коридор облюбовали гостиничные жрицы любви. После амурных трудов они отдыхали на диванчиках и, покуривая, вели какие-то свои оживленные разговоры. Приводили туда клиентов, чтобы вдали от любопытных глаз торговаться с ними за каждый доллар. Как-то даже устроили шумную свару, с матом, визгом и меткими плевками. Подлетевшая охрана долго разнимала их, переругиваясь в рации. Далее по горячим следам примчалась сутенерша Вера и устроила выволочку всем. Жрицам любви – за безобразное поведение, а охране – за попорченный товарный вид (девочки были изрядно помяты, а у некоторых в процессе потасовки пострадали наряды).
Читать бесплатно другие книги:
