Любовница на Рождество Александер Виктория
– Вы не сказали мне о вашем перечне качеств, достойных респектабельного человека! И той роли, которая отводилась мне. Вы не сказали о вашем наследстве.
– Я забыл, – вырвалось у него, и тут же он опомнился, поняв, что ляпнул не подумав. Он действительно забыл, но такой ответ никуда не годится. – Как только я вас встретил, то мог думать исключительно о вас. Только это имело значение.
– Вы сказали, что будете любить меня завтра сильнее, чем сегодня. Что хотите умереть, держа свою руку в моей.
– Я имел в виду каждое слово.
Она покачала головой.
– Мне следовало сообразить – слова звучали уж слишком гладко.
– Они шли из сердца, – возмутился он.
– Вы сами признали, что это – превосходные слова.
– И от этого они не сделались менее значительными, – заявил он.
– Они потеряли свою цену. – Она, смотрела на него прищурившись. – Скольким женщинам вы говорили то же самое?
– Ни одной, – твердо произнес он. – Я люблю вас.
– И это вы тоже говорили другим женщинам?
– Я не знаю. – Он запустил пальцы в волосы. – Я не помню, но раньше я ничего подобного не чувствовал.
– А теперь чувствуете?
– Да! И поэтому я хочу жениться на вас.
– Выходит, это не что иное, как счастливое совпадение: вы находите женщину, на которой хотите жениться, как раз перед решением ваших братьев о том, достойны вы или нет получить свое наследство?
– Вы же знаете – совпадения случаются.
– Не такие.
– Я люблю вас, Вероника, и вы любите меня.
– Еще один изъян в моем плане, – почти выкрикнула она, затем сделала глубокий вдох. – Вы говорите, что брак со мной не имеет никакого отношения к наследству, к тому, что вы должны доказать, что достойны его.
Он кивнул.
– Что является чистой правдой.
– Тогда скажите мне вот что. – Она внимательно смотрела на него. – Вам не приходило в голову, что жена должна стать окончательным звеном, чтобы доказать вашей семье, что вы больше не являетесь бельмом у них на глазу?
Он заколебался.
– Понятно, – сказала она.
– Ничего вам не понятно. – Он покачал головой. – Допускаю – такая мысль приходила мне в голову. Но это было до знакомства с вами.
У нее от негодования глаза полезли на лоб.
– Выходит, вам подошел бы кто угодно?
– Нет! Вы переиначиваете мои слова.
– По-моему, вы сами в этом преуспели. – Она развернулась и направилась к лестнице.
– Куда вы идете?
Она обернулась.
– В свою комнату, где собираюсь побросать в саквояж самые необходимые вещи. Я возвращаюсь в Лондон. За остальным я пришлю. Будьте так добры распорядиться, чтобы приготовили мою карету и сообщили моей семье, что мы тотчас уезжаем.
Он не верил своим ушам.
– Но… сейчас Рождество…
– Представьте себе, я это знаю.
– Но это наше первое Рождество.
– И, очевидно, последнее. – Она перевела дыхание. – Я была в замешательстве с того самого момента, как встретила вас, Себастьян. Я не знала, как мне поступить. Я приняла несколько глупых решений и совершила не одну ошибку. Я была сама не своя. Мои планы никогда прежде не шли наперекосяк. И я уж точно не собиралась влюбляться. – Она покачала головой. – Мне очень повезло с моим первым браком. Чарлз принимал меня такой, какая я есть, – независимой и прямой, и далеко не безупречной. Я никогда не думала, что снова встречу такого человека.
– Но вы встретили. Я люблю все ваши недостатки.
– А вы пытались стать тем, кем на самом деле не были. Добропорядочным. Хотели следовать условностям и правилам и выдумали себе жизнь, которая вам никогда не подходила.
Он сделал шаг и приблизился к ней.
– Но сейчас мне подходит эта жизнь. Подходит все это. – Он широко раскинул руки. – Вы подходите. Дом, жена, семья. Я изменился, повзрослел, если хотите. Я хочу все это. Хочу вас.
– Нет. Вы хотите то, что, считаете, вам следует иметь. – Она покачала головой. – А я хочу большего, чем быть средством для этого. – Повернувшись, она быстро поднялась по лестнице.
Он стоял и долго смотрел вслед Веронике. Он ведь думал, что мать рассказала ей о наследстве. Но тем не менее ему следовало самому ей об этом рассказать, а также об условиях получения этого наследства. Он не подумал о том, как она отнесется к этому, когда узнает. Он – полный дурак. Не нарочно, но он ее обидел. У Себастьяна все внутри перевернулось. Надо что-то предпринять. Жить без нее он не сможет. Сзади послышались шаги, он обернулся.
В дверях столовой стояли отец Вероники, ее тетя и бабушка.
– Мы все слышали, – презрительно бросила ему мисс Брамхолл и прошла мимо. – Подумать только – я отдавала должное вашей честности.
– Я очень разочарована, молодой человек. – Леди Брамхолл смерила его тяжелым взглядом. – Но мое разочарование не связано со сливовым пудингом – имейте это в виду, хотя я про пудинг не забуду. – Она вдруг наклонилась к нему и прошептала: – Свою внучку я знаю даже лучше, чем она себя. Она не тот человек, который меняет свои решения. Однако она не дура. Я советую вам дать ей пару дней, чтобы все осмыслить.
Он уставился на старую даму.
– Значит, у меня есть надежда?
– Это Рождество, мой мальчик. А надежда есть всегда. – Кивнув Себастьяну, она прошествовала за дочерью.
– Она права. – Лорд Брамхолл посмотрел на Себастьяна. – Вероника не дура. Но она влюбленная женщина, а женщины в таком состоянии хрупки и ранимы.
– Ясно, – пробормотал Себастьян.
– Я читал ваши книги. Вы не тот человек, который легко сдается, и отваги перед лицом опасности вам не занимать. – Взгляд Лорда Брамхолла был твердым. – Надеюсь, что ради счастья моей дочери в этом отношении вы не переменились, хотя и заявили, что стали другим.
– Я сделаю все возможное.
Лорд Брамхолл усмехнулся, бросил на него недоверчивый взгляд и последовал за матерью и сестрой.
По крайней мере в семье Вероники у него есть два союзника. А теперь придется вернуться к своей собственной семье. Он повернулся и вошел в столовую.
Его встретило гробовое молчание и девять пар глаз, смотревших на него осуждающе или сочувственно в зависимости от того, кто на него смотрел.
– Ну? – Он взял себя в руки и вызывающе произнес: – Начинайте.
Родственники сделали это хором:
– О чем ты думал?
– Почему не сказал ей о наследстве?
– Как ты мог?
– Так ты не женат?
– Очевидно, я не думал, – сказал он, отвечая Миранде. Потом повернулся к Бьянке: – Я не знаю, почему ей не сказал. Счел это не настолько важным, а чем дольше не говорил, тем труднее было сказать. – Он посмотрел на Диану: – Как я мог? Не знаю. Я вообще не соображал, что делаю.
Диана что-то хмыкнула, а он уже повернулся к матери.
– Да, мама, мы не женаты. Я хотел жениться. Не хотела она. Наконец я ее убедил. А теперь она думает, что это исключительно из-за проклятого наследства.
– Какой же ты дурак. – Хью уставился на него.
– Себастьян, нам надо поговорить, – заявил Эдриан.
– Ты должен убедить ее передумать, – твердо заявила мать.
– И ты не в ужасе от того, что мы не женаты? – Себастьян с удивлением на нее посмотрел.
– Я вообще недоумевала, почему она не носит кольца, – сказала Эвелин.
– Я потрясена и не нахожу слов. Тем не менее… – Мать припечатала Себастьяна решительным взглядом. – Ты любишь эту женщину, а она любит тебя.
– Может, тебе отправиться за ней? – предложила Диана.
– Не сегодня. К тому же… – Себастьян удрученно вздохнул, – она не… не во всем не права, а мне необходимо обдумать, как все исправить. Пока что… – Он обвел взглядом всех членов семьи, – я буду весьма признателен, если дальнейшего обсуждения происшедшего не последует. Понимаю, как вам трудно от этого воздержаться, но все же… Я знаю, что у каждого из вас имеется совет или способ разрешения моей проблемы. Я не желаю этого слышать, не сегодня по крайней мере. Считайте это вашим подарком мне. В конце концов, сейчас Рождество, и нас ждут рождественские подарки под елкой.
Эдриан задумчиво на него взглянул.
– Как пожелаешь.
Спустя несколько минут вся семья в несколько подав-ленном настроении собралась вокруг елки. Но с приходом детей начали разворачивать подарки, и настроение немного поднялось. Себастьян за это был всем благодарен – он совсем не хотел испортить семье праздник.
Вот уж поистине незабываемое Рождество.
Глава 23
– Ты собираешься развернуть эту вещь или будешь сидеть, уставившись на нее, до следующего Рождества? – В голосе бабушки прозвучало раздражение.
– Что вы здесь делаете? – Вероника подняла недовольный взгляд на бабушку и тетю. – Сколько времени вы здесь стоите?
– Долго. – Бабушка и Лотте явились в гостиную к Веронике подобно миссионерам, полным решимости спасти заблудшую душу.
Вероника была не в том настроении, чтобы выслушивать советы и увещевания, но взяла себя в руки.
– Дорогая, у тебя жалкий вид. – Бабушка уселась рядом с ней на диван. – Веки распухли, а нос покраснел.
– Знаешь, а тебя намного приятнее слушать, когда ты притворяешься, что у тебя особое настроение.
Лотте подавила смех и села по другую сторону от Вероники.
– Даже я не могу пребывать постоянно в этом состоянии. – Бабушка махнула рукой. – Вопрос не в том, почему мы здесь. Вопрос в том, что ты делаешь. Или, скорее, чего не делаешь.
– Ты вчера не произнесла ни слова всю дорогу, пока мы ехали в Лондон. – Лотте не могла скрыть сочувствия. – Мы же волнуемся.
– Не о чем было говорить.
Хотя плакать есть о чем. Она и поплакала ночью от злости, от боли и от потери. То, что она плакала, сильно ее удручило, потому что она не принадлежала к плаксивым женщинам. Но утром Вероника стала спрашивать себя, не поспешила ли она осудить Себастьяна. Теперь, спустя целый день после того, как она покинула Грейвилл-Холл, она уже не была уверена, что правильно поступила. Неужели эта ошибка с его стороны сводит на нет все? Неужели она отбрасывает что-то значительное, то, чего она уж и не думала снова найти? Неужели все перечеркнуто из-за его глупой оплошности? Она не считала его верхом совершенства. Почему сейчас она решила, что он идеален?
Вероника всегда гордилась тем, что она рассудительная и разумная. Очевидно, сейчас эти качества ее покинули. В чем дело? Кого ей винить: то ли время года на нее так подействовало, то ли сам мужчина? Вероятно, виной и то и другое. Как же отвратительно сознавать себя полной дурой!
Взгляд остановился на маленьком бархатном свертке, лежащем на чайном столике перед диваном. Для чего она его туда положила? Наверное, чтобы сидеть, уставившись на подарок Себастьяна. Она целый день только этим и занималась, тщетно пытаясь ответить на мучившие ее вопросы.
– Вам не о чем волноваться, – сказала она.
– Что это? – Лотте кивком указала на сверток.
– Дорогая, это, очевидно, подарок от Себастьяна, – глубокомысленно произнесла бабушка.
– С чего ты это взяла? – Вероника стрельнула в нее взглядом.
– Господи, Вероника. – Бабушка вздохнула. – Мы уехали до того, как все обменялись подарками, а ты не развернула этот предмет. Поэтому ясно, что это от Себастьяна. – Она подняла брови. – Ты же взяла его с собой?
Вероника пожала плечами.
– Он был приготовлен для меня.
Лотте похлопала ее по руке.
– Очень хорошо.
– Я зашла к нему в комнату, чтобы оставить там подарок для него – не держать же мне это у себя! – и увидела там сверток… на столе около кровати… Это предназначалось мне.
– Ты правильно поступила, взяв его, – кивнула Лотте. – Уж это ты заслужила. В конце концов, он тебе лгал.
– Он никогда мне не лгал, – заявила Вероника.
– Ну, ввел в заблуждение.
– Я бы так не сказала. Он не вводил меня в заблуждение.
– Ну конечно же, нет, – сказала бабушка. – Он всего-навсего забыл сообщить тебе кое-что, что ему следовало, даже если и счел это не имеющим важного значения.
– Он пытался заманить ее в брак, чтобы получить наследство, – отрезала Лотте.
– Все может быть. Но судя по тому, как он смотрел на нее, думаю, он пытался заманить ее в брак, потому что любит ее, – отмахнулась от слов дочери бабушка. – Но я могу и ошибаться.
– Мужчинам верить нельзя, – не отступала от своей линии Лотте.
– Да, нельзя, – кивнула бабушка.
– Я ему верила. – Вероника посмотрела на подарок. – Чем больше я находилась с ним рядом, тем больше я ему верила. И тем сильнее любила. Чем больше я думала… – И еле слышно добавила: – Он – хороший человек.
– Ха! – фыркнула Лотте.
– Хорошего мужчину нелегко встретить, – заметила бабушка. – Поэтому глупо отказываться от такого человека.
– Хороший? – Лотте уставилась на мать. – Даже если не говорить о том, что он не рассказал ей о своих подлинных причинах для брака, он позволил своей семье поверить, что они женаты. Ей он, возможно, не лгал, но уж точно лгал всем остальным.
– В этом моей вины ровно столько же, сколько его, – оборвала ее Вероника. Честнее будет признать и свое участие в этой истории. – Едва ли можно обвинять человека за то, что он хочет, чтобы его семья хорошо о нем думала.
Лотте закатила глаза.
– Ясно – чтобы получить наследство.
– Нет, дело не в этом, – покачала головой Вероника. – Несмотря на свой успех, Себастьян всегда чувствовал, что семья в нем разочарована. Он лишь хочет быть… частью семьи.
– И даже если так… – начала снова Лотте.
Вероника нахмурилась:
– Ты же сама говорила, что он – редкий человек и его не следует упускать.
– Да, я так говорила, потому что тогда я думала, что он действительно редкий человек, не похожий на других, – рассердилась Лотте. – Это было до того, как он разбил тебе сердце!
– Так он разбил тебе сердце, дорогая? – Бабушка внимательно посмотрела на внучку.
– Да, – со вздохом призналась Вероника. – Хотя… я не знаю. С одной стороны, я чувствую, что он использовал брак как способ получить то, что ему нужно…
– Наследство, – подсказала Лотте.
– Понятно, – пробурчала бабушка.
– С другой стороны… – Вероника встала и начала ходить по комнате. – На него это не похоже.
– Будь он другим, ты не смогла бы его полюбить, – улыбнулась бабушка.
– Я никогда в жизни не находилась в таком смятении.
– Любовь способна на это, – закивала головой бабушка.
– Я не понимала, что со мной творится, с того момента, как познакомилась с ним. Я была сама не своя. – Вероника остановилась и взглянула на бабушку и тетку. – Разве вы не заметили?
– Глаза… твои глаза говорили об этом, – прошептала бабушка.
Лотте криво усмехнулась:
– А твоя глупость насчет любовницы… Надо же было такое придумать.
– Я заметила одну любопытную вещь, – задумчиво произнесла бабушка. – Независимо от того, насколько умны мужчины, они совершают такие поступки, которые иначе чем глупостью не назовешь.
– Если бы он с самого начала сказал мне…
– Ты выбросила бы это из головы. Вы с ним просто пошутили бы по этому поводу.
Вероника встретилась взглядом с бабушкой.
– Ты так думаешь?
– Считаю это вполне возможным. Но, к сожалению, мы этого никогда не узнаем. – Бабушка печально покачала головой. – В таких делах сложность в том, что чем дольше их скрывают, тем больше возрастает их значение. Словно есть что скрывать.
– Я думаю, что он меня любит.
– А он любит?
Вероника непонимающе посмотрела на бабушку.
– Хотя это едва ли имеет значение сейчас, – продолжала бабушка. – Что сделано, то сделано.
– Вероника, а ты не поторопилась? – вдруг спросила Лотте. – Не сделала ли ты ошибку?
– Еще одну, ты хочешь сказать?
– Если ты веришь, что… – Лотте на секунду замолчала, подбирая слова. – Не жди слишком долго, чтобы признать свою ошибку. Гордость – небольшое утешение, когда человек в результате одинок.
– Вероника не ты, Лотте. Она сможет признать свою неправоту. Она не считает, что сломается, если уступит. А что касается тебя… – Бабушка пронзила Веронику жестким взглядом. – Единственное, что может расстроить больше, чем несъеденный сливовый пудинг, – это неразвернутые подарки. Рождество позади, так что сядь и открой этот подарок. Я лично умираю от любопытства, что там.
Вероника снова уселась между бабушкой и теткой и протянула руку к свертку – пальцы у нее слегка дрожали. Глупо. Она никогда не плачет и никогда не дрожит. Сделав глубокий вдох, она взяла в руки сверток, развязала ленточку и сняла бархатную обертку. К папиросной бумаге внутри была приколота записка. Вероника отложила записку в сторону и развернула бумагу. Сердце у нее остановилось.
– Боже мой, – хмыкнула Лотте. – Это всего лишь старый компас.
– Очень сомневаюсь, что всего лишь, – пробормотала бабушка.
Компас в ладони Вероники был теплым, как в тот день в парке, когда он дал ей его подержать. Словно его только что вынули из кармана.
Как он мог отдать это ей? Он не расставался с компасом с детства, брал его во все свои путешествия. Эту вещь он ценил больше всего на свете.
– Прочитай записку, дорогая, – откуда-то издалека прозвучал бабушкин голос.
Вероника заморгала и развернула записку.
«Моя дорогая Вероника.
Я всегда верил в то, что слава заключается в поисках. А сейчас я понял, что ошибался. In ambitu gloria – этот девиз мне больше не подходит. Я понял, что подлинная слава в трофее, который находишь, и я нашел славу в той, которая завладела моим сердцем. Поэтому я поступаю правильно, доверяя мою самую дорогую вещь той, кто для меня высшая ценность.
Мои поиски закончились – я встретил вас, Вероника, и нас с вами ждет новая жизнь.
И это по-настоящему достойно славы.
Ваш Себастьян».
– Какая ерунда, – фыркнула Лотте, смахнув при этом слезу.
– Это не ерунда. Это бред. Полный бред. – Вероника не понимала, плачет она или смеется. – У него очень хорошо получается нести всякую чушь, глупости и… восхитительную ерунду, и… – У нее сегодня, кажется, глаза на мокром месте и потекло из носа. – О Господи, я люблю его.
– Только потому, что этот человек дарит тебе дурацкую безделушку…
– Не это заставляет меня его любить, но это означает, что он любит меня.
– Я это заметила, – заявила бабушка. – А я очень проницательна.
– Пусть так, Вероника… – начала заново тетка.
– Лотте, либо я верю ему, верю, что он меня любит, что он не собирался обидеть меня или утаить что-то важное от меня, либо я ему не верю. Сомнения здесь неуместны.
Вероника замолкла и долго ничего не говорила. Простить его было бы проще, чем простить себя, если она его потеряла.
– Я должна ему верить. – Она выдохнула и сказала: – И я ему верю.
Лотте с бабушкой переглянулись.
Веронику вдруг осенило.
– Я должна вернуться. Я испортила Рождество и не хочу испортить еще и день его рождения.
– Сегодня уже поздно ехать. Мы отправимся рано утром, – твердо заявила бабушка.
– Я должна ехать сейчас, – стояла на своем Вероника.
– Ничего подобного. – Спорить с бабушкой было бесполезно. – Во-первых, тебе не помешает хорошенько обдумать, что ты собираешься сказать. Затем реши для себя, какого извинения ты от него ждешь. И тебе необходимо выспаться. Ты ужасающе выглядишь.
– Но чувствую себя лучше, чем выгляжу, – улыбнулась Вероника.
– Да, тебе надо справиться со своими чувствами. – Бабушка строго посмотрела ей в глаза. – Ты уверена? Уверена в том, что хочешь его простить?
– Я никогда не была в чем-либо уверена больше.
– Думаю, что придется пожертвовать кое-чем, чтобы получить желаемое. – Лотте со вздохом покачала головой. – Значит, позволишь ему поступить по-своему, чтобы все закончилось так, как он хочет?
Бабушка улыбнулась:
– Но конец тем не менее должен быть счастливым.
– Нет, Лотте, дорогая. – Вероника тоже улыбнулась и решительно заявила: – Он поступит так, как хочу я.
– Ты что, не понимаешь, что выглядишь идиотом? – Синклер с удивлением смотрел на друга.
– Поскольку я таковым себя чувствую, то все совпадает. – Себастьян повалился в кресло, держа в руке бокал с бренди.
– Сними хотя бы корону.
– Мне она нравится. Это мой день рождения, и я хочу носить корону.
– Сегодня она тебе к лицу, – заметил Синклер, потягивая бренди. – Кстати, ты не сказал, как прекрасно я сыграл в спектакле.
– Аплодисменты достались исключительно детям. Что касается тебя… – Себастьян хмыкнул. – Твою игру можно назвать сносной, учитывая возраст и рост других артистов. Но не рассчитывай даже на минимальный успех на профессиональной сцене, если только сочтешь успехом град запущенных в тебя гнилых фруктов.
– С тобой сегодня не очень-то приятно иметь дело.
– Я этого не заметил.
Они с Синклером сидели в дальнем конце зала в удобных креслах перед камином, где горело огромное рождественское полено. Остальные члены семьи сидели около елки. Детей, осыпанных похвалами за их театральное выступление, уже увели спать.
Себастьяну удалось овладеть собой, выйти из подав-ленного настроения и ради детей выглядеть веселым во время представления. С какой стати все должны пребывать в унынии из-за него?
Мать и остальные родные уважили его просьбу и большую часть вчерашнего дня не приставали к нему с советами, как ему в дальнейшем повести себя с Вероникой. Он был удивлен, поскольку терпением семейство Хэдли-Эттуотер не отличалось. А он провел день, глядя на вымпел, который Вероника оставила ему. Забавный, причудливый и трогательный подарок. И совершенный в своей задумке. Вечер и полночи он провел в компании братьев и Синклера за виски и бренди. Даже в мрачном состоянии он не мог не заметить и не оценить того, что другие старательно избегали любого упоминания о женщинах вообще и Веронике в частности. Хорошо быть с людьми, которые понимают, что человек не хочет, чтобы его тыкали носом в его ошибки. Особенно когда он не знает, как их исправить. Эдриан пару раз затронул тему наследства, но замолк, когда Себастьян дал понять, что это тоже не подлежит обсуждению.
– Итак… – беспечным тоном произнес Синклер, – ты что-нибудь решил? Придумал какой-нибудь план? Хоть какая-то связная мысль пришла тебе в голову?
Себастьян бросил на приятеля испепеляющий взгляд.
Синклер засмеялся и посмотрел на семейство Себастьяна.
– Если я не ошибаюсь, то у тебя есть по крайней мере час, прежде чем они на тебя накинутся. Я слышал, как они об этом говорили. Тебе повезло, что они до сих пор этого не сделали.
– Знаю, – буркнул Себастьян. – Я завтра еду в Лондон.
– Снова завоевывать прекрасную Веронику?
Себастьян кивнул.