Дефиле над пропастью Володарская Ольга

– Как твоя поездка? – спросила Алиса.

– Более чем удачно.

– Что это значит?

– То, что в перспективе – крупнейший контракт в моей карьере. Если заключу, то, выражаясь языком трудового законодательства, перейду на легкую работу. Иначе говоря, новых клиентов искать не буду, ограничусь уже имеющимися.

Это было здорово! Потому что пока виделись Алиса с Глебом редко. Если суммировать время, проведенное вместе, то за полгода набежит месяца полтора-два. Впервые за свою взрослую жизнь Алиса страдала из-за разлуки со своим парнем.

У нее было много мужчин. Если бы она взялась считать, то десятую их часть просто не вспомнила бы. С кем-то она уезжала с вечеринки, чтобы провести ночь, а потом больше не встречалась. Кто-то «завоевывал» Алису, заваливая комплиментами, букетами, подарками, а затащив в постель, терял к ней интерес (на заре карьеры такое случалось частенько – богатые пресыщенные дяди коллекционировали юных моделей). Кого-то она соблазняла, чтобы получить контракт или просто из любопытства: так ли мужчина, играющий героев-любовников, хорош в сексе, как его экранные герои? В таком вольном поведении не было ничего необычного. Все коллеги Алисы вели себя примерно так же. Кто-то лучше, кто-то хуже. Лучше те, у кого имелся серьезный покровитель, и они опасались его прогневать, хуже – кто пил или принимал наркотики, такие могли и в оргии поучаствовать.

Года в двадцать два Алиса наигралась с мужским калейдоскопом и решила воздерживаться, пока не встретится тот единственный, которому не захочется изменять. В поисках его прошло полгода. Не выдержав, она переспала со своим тренером по фитнесу. Но, как потом оказалось, именно он оказался ТЕМ САМЫМ. Отношения продлились почти год, но закончились по той причине, которую она озвучила, разговаривая с Глебом. После инструктора был начинающий музыкант, следом – банкир, затем – тот самый футболист, с которым ее любили фотографировать для светской хроники. Во всех этих мужчин она влюблялась, но уже в начале отношений Алиса знала, они долго не продлятся. Она даже стала подумывать о том, что сама себя программирует на фиаско. Но когда познакомилась с Глебом, поняла: это не так. Просто ТЕ были НЕ ТЕМИ. И она в глубине души это понимала. А Глеб…

Он, похоже, ее мужчина! ТОТ САМЫЙ.

Ей нравилось в нем все, но особенно – ум. Именно он возбуждал ее больше всего. Сама Алиса хоть и была неглупа, особой эрудицией не могла похвастаться. С Глебом она начала больше читать, интересоваться историей и искусством, да не современным, в котором воткнутая в унитаз ржавая труба считается скульптурой, а классическим. В странах, где бывала, раньше она носилась по бутикам, теперь ходила по музеям. А возвращаясь, привозила в подарок своему мужчине не прикольные боксеры или модный одеколон, а интересное панно, старинную книгу, миниатюру с видом, чашку для коллекции. Она и сама стала собирать фарфор и стекло. Увидев как-то в пражском магазинчике, затерявшемся на узкой улочке Старого города, очаровательную свинку-копилку, не смогла себе отказать в удовольствии ее приобрести. Там же ей приглянулся котик из богемского стекла. Его она тоже купила. С этих двух фигурок началась ее скромная коллекция.

– Я привез тебе подарочек, – сказал Глеб. – Открой бардачок.

Алиса заглянула в него и увидела коробочку с бантиком. Открыв ее, ахнула:

– Какой зайчик дивный! – Она достала фигурку и поставила ее на ладонь. – Сверкает, как бриллиантовый!

– Он хрустальный. Между прочим, старинная работа. Сделан в конце девятнадцатого века. Но есть небольшой дефект.

– Этот? – спросила Алиса, ковырнув пальцем небольшой скол на макушке зайца.

– Да, это отбившаяся дужка. Когда-то это была елочная игрушка. Якобы украшавшая рождественское дерево самого канцлера.

– Чудесный подарок, спасибо огромное!

Она вернула зайчика в коробку и убрала в рюкзак.

– Можно вопрос? – обратился к ней Глеб.

– Конечно.

– Если бы я не позвонил тебе ночью, ты бы сама сделала это?

– Да, – растерянно ответила Алиса. – Мы с тобой не на той стадии отношений, чтоб я считала чем-то зазорным первой звонить своему парню.

– Я не о том. Я позвонил тебе и услышал плач. Ты сказала, что умерла Коко и ты никак не можешь прийти в себя, лежишь в кровати уже полтора часа и не можешь уснуть.

– Так и было. А в чем дело?

– Я – твой мужчина, так?

– Так.

– Любимый?

– Ты хочешь моего признания сейчас, я не пойму? Давно не слышал? Хорошо, мне нетрудно повторить: я тебя люблю.

– Тогда почему ты не звонишь мне, когда у тебя горе? Не делишься со мной своей болью? – Он говорил спокойно, впрочем, как всегда, но Алиса видела – он взволнован. – Мне кажется, это естественно – желать, чтобы любимый мужчина утешил, а не хозяйка твоего агентства, которой ты позвонила перед тем, как лечь.

– Она была лучшей подругой Коко. Я связалась с ней поэтому. – Алиса протянула руку и накрыла ею ладонь Глеба, лежащую на рычаге переключения скоростей. – Не принимай все так близко к сердцу, хорошо?

– Я хочу жениться на тебе, Алиса, – тихо сказал Глеб. – Причем давно. Наверное, с той нашей первой ночи в Стокгольме. Как проснулся с тобой поутру, прижал, податливую, к себе, зарылся носом в твои волосы, почувствовал телом твое тепло, поймал себя на мысли, что хочу каждое утро, изо дня в день, из года в год пробуждаться с тобой. Уже тогда я чуть было не выпалил – выходи за меня. Но я понимал: нахожусь я в эйфории влюбленности, и прикусил язык. Потом я часто это делал. Желал позвать тебя замуж, но в последний момент воздерживался от предложения руки и сердца. И знаешь, почему?

– Считал, что мы недостаточно узнали друг друга?

– Вовсе нет! Я боялся отказа. Если бы ты ответила «нет», я бы пережил, конечно, но… Это все испортило бы. Как скол… на макушке твоего хрустального зайца. Он вроде бы и не заметен особо, и фигурку не портит, а все равно… изъян.

– Почему ты думаешь, что я скажу «нет»?

– Ты неправильно выразилась. Я не уверен, что ты ответишь «да». – И повернув голову, посмотрел на нее вопрошающе. Как бы побуждая ее его успокоить. Заверить в том, что ответ будет положительным. Но Алиса, несмотря на то что не колеблясь дала бы согласие на брак, уклончиво проговорила:

– Пока не попробуешь – не узнаешь.

Глеб скривил рот в унылой гримасе. Когда он так делал, Алиса дразнила его грустным смайликом. Но сейчас она была не в том настроении, чтобы шутить.

– Вот черт, – выругался Глеб, глянув на дорогу впереди: она была забита машинами. – Опять пробка. А ехать осталось всего ничего.

– Давай я выйду и добегу до дома Коко ножками. Тут напрямик метров пятьсот.

– Я хочу сопроводить тебя.

– Не стоит. Ты же говорил – у тебя встреча в одиннадцать.

– Да, но сейчас десять. Я успею.

– Не успеешь. Пока тут простоим, пока во двор заедешь, уже и обратно надо… по тем же пробкам. Да и мне лучше одной там побыть. Спокойно выбрать наряд. А зная, что ты спешишь, я буду дергаться.

– Ладно, понял. Тогда до вечера.

– Я позвоню, – бросила она и, послав Глебу воздушный поцелуй, выбралась из авто.

До дома Коко она дошла минут за пять. Открыла дверь, вошла в подъезд. За стойкой консьержа сидел не вчерашний Андрей, а Лаврентий Аскольдович, работающий в доме с таких давних времен, что, когда Коко въехала в него, он уже был тут лифтером.

– Здравствуйте, Лаврентий Аскольдович, – поприветствовала старика Алиса. – Как ваше здоровье?

– Не жалуюсь, спасибо, – с достоинством ответил тот. Самое поразительное, что он не обманывал. В свои восемьдесят консьерж был бодрее многих сорокалетних. И конечно же, бдительнее своих молодых коллег. Поэтому жильцы искренне желали ему богатырского здоровья и долгих лет.

Алиса ждала, что старик начнет расспрашивать ее о смерти Коко, но тот молчал. То ли уже все узнал, то ли проявил деликатность.

Поднявшись на лифте и выйдя из него, Алиса увидела, что дверь в квартиру Коко опечатана. Но это ее не остановило. Аккуратно разорвав бумажную полоску, она отперла замок и вошла.

В прихожей она по привычке хотела разуться, но вовремя остановилась – пол весь затоптан. Только сбросила с плеча рюкзак и расстегнула куртку. Зябко ежась, Алиса прошла в кухню, поставила чайник. На улице оказалось очень прохладно, и пока она шла к дому, продрогла. На столе громоздились грязные чашки, но их Алиса решила помыть позже. Сейчас надо заняться тем, за чем она явилась, то есть подбором погребального платья.

Одежды у Коко было немного. А все потому, что она была консервативна в ее выборе. Любила определенные фасоны, материалы, цвета. Не экспериментировала в угоду моде. Не снисходила до поточных вещей. В ее гардеробе было много винтажных вещей, попадались просто «жемчужины» от Диора и Живанши. В них она блистала в молодости, а благодаря тому, что ее фигура с годами не утратила стройности, Коко иногда надевала их и в зрелые годы. Алиса решила выбрать для похорон одно из них. Осталось решить, какое.

Открыв шкаф, Алиса пробежала глазами по вешалкам. Сняла две. Платья – бордовое с кружевным воротником и черное с атласной стойкой – положила на кровать и стала их рассматривать. Никаких указаний по поводу того, в чем ее хоронить, Коко не давала. И не имела сумки «на смерть», как, например, бабушка Алисы. Та лет за десять до своей кончины подготовила все, в чем бы хотела лежать в гробу.

…Вдруг из прихожей донесся скрип. Алиса напряглась.

Она не закрыла двери? Нет, такого быть не может. Замок автоматический и захлопывается сам.

– Кто здесь? – услышала она окрик.

Полиция?

– Отвечайте, или я звоню «02».

Да кто это, черт возьми?

– Это я звоню «02», – крикнула Алиса. – Уже набрала!

Тут дверь в спальню распахнулась, и на пороге возник высокий, широкоплечий мужчина в спортивных штанах, футболке и… тапках!

– Вы кто? – спросила Алиса, недоуменно уставившись на незнакомца.

– Я друг Коко. Зовут меня Данила, Дэн.

– Друг? Коко? – Она фыркнула. – Я знаю всех ее близких, и среди них нет никакого Дэна.

– Значит, не всех, – буркнул он.

– И как вы попали в квартиру?

– Вы дверь не закрыли.

– Серьезно?

– Замок в последнее время заедал и не захлопывался с первого раза.

– А вы что же… Вот так… по улице? – и ткнула пальцем в тапки.

– Я живу в этом же подъезде. Спускался к почтовому ящику, увидел, что печать сорвана, а дверь неплотно закрыта, вот и вошел.

– И давно вы с Коко дружите?

– Там шипит что-то, – сказал он, указав себе за спину.

– Чайник, – вспомнила Алиса и заторопилась в кухню. Дэн последовал за ней. – Вам заварить? – спросила у него Алиса.

– Я буду кофе.

Она открыла навесной ящик и достала из него турку и баночку с арабикой.

– Я растворимый люблю.

– Но Коко терпеть его не может, поэтому не держит…

Дэн молча подошел к ящику и открыл другое его отделение. В нем оказалась банка с «Якобсом».

– Как вы тут хорошо ориентируетесь, – поразилась Алиса. – Часто бывали в гостях?

– Да.

– Почему тогда я вас ни разу не видела? – Он пожал своими мощными плечами. – Более того, я о вас и не слышала.

– А я о вас – частенько. Вы ведь Алиса, так?

– Совершенно верно.

– Коко очень вас любила. – Он взял одну из грязных чашек, сполоснул, сыпанул в нее кофе. – Вы зачем тут?

– Выбираю платье для похорон.

– Из тех двух, что лежат на кровати? – Алиса кивнула. – Мне кажется, бордовое лучше подойдет.

Алиса и сама к тому склонялась. Бордовый – благородный цвет. Царственный. Викторианский. И это символично. Ведь они хоронят королеву… Викторию.

– Как вы познакомились? – спросила Алиса, усевшись на табурет с чашкой.

– Я только переехал в этот дом.

– И давно вы купили тут квартиру?