Тот, кто знает. Книга первая. Опасные вопросы Маринина Александра

– Ну а как же! В Москве очень красивое метро.

– Лучше нашего? – ревниво уточнил Игорь.

– Сам увидишь.

– А в Оружейную палату пойдем?

– Обязательно.

– А в Большой театр?

– Сходим, если билеты достанем.

– Достанем, – уверенно пообещал Игорь, – ведь в Мариинский папа всегда билеты достает.

– Сынок, то – Ленинград, а то – Москва. Здесь у нашего папы есть связи, и он может все достать. А в Москве их пока нет. Так что насчет Большого театра ничего не обещаю.

Отец уже ждал их у входа в университет на набережной. Рядом с ним стояли еще двое мужчин, и у всех троих в руках были папки и огромные связки книг. Снег еще не совсем растаял, тротуары грязные и мокрые, и свою поклажу они держат на весу. Сидя на заднем сиденье, Игорь наблюдал, как книги и папки укладывают в багажник, потом папа прощается с мужчинами, пожимает им руки, они обнимаются. Лицо у Виктора Федоровича грустное, и пока машина едет по Дворцовому мосту, он несколько раз оборачивается и смотрит на здание университета. Игорь не понимает причину этой грусти, ведь впереди – переезд, Москва, новые приключения и новые впечатления.

– Грустишь? – тихонько спросила мама.

– Сама понимаешь, пятнадцать лет жизни здесь провел, – ответил отец. – Сначала учился, потом аспирантура, потом преподавал. Привык.

– Ничего, и в Москве привыкнешь, – бодро сказал Игорь. – А у меня в Москве будет своя комната? А моя новая школа будет далеко от дома? А кинотеатр там есть?

Сначала все складывалось именно так, как Игорю мечталось. В новой московской квартире у него была своя комната, мама водила его на прогулку в Кремль, в Оружейную палату, в Третьяковскую галерею и в музеи, на спектакль в Кукольный театр Образцова и еще в один, на Спартаковской улице, и в Театр юного зрителя. И все было таким необычным и так непохожим на Ленинград! Даже улицы и дома были совсем другими.

Но наступило 1 сентября, и с ним – первое жестокое разочарование. Игорь так ждал этого дня, он был уверен, что к нему, как к новичку, приехавшему из Ленинграда, из города-героя, колыбели Революции, все отнесутся с интересом, будут расспрашивать, он окажется в центре внимания и станет со знанием дела рассказывать москвичам про Эрмитаж, про крейсер «Аврора», про Петродворец и про то, как ночью разводят мосты над Невой. И, разумеется, после первого же дня в новой школе он обзаведется новыми друзьями, вместе с которыми будет ходить в кино, играть в футбол летом и кататься на коньках зимой. Но все вышло совсем не так.

Мама уже давно показала ему, где находится школа, это совсем недалеко от их дома, и 1 сентября Игорь заявил, что провожать его не нужно, он вполне справится сам.

– Не забудь, – несколько раз повторила мама, – твой класс – четвертый «Б», учительницу зовут Зоя Николаевна.

На школьном дворе ученики выстроились на торжественную линейку. В первый момент Игорь растерялся и даже пожалел, что отказался от маминой помощи. Где искать свой класс? Им хорошо, они все друг друга знают, а ему как быть?

– А где четвертый «Б»? – спросил он дрожащим голосом у какой-то толстой тетки в сером костюме, торопливо пробиравшейся сквозь толпу.

– Вон там, – она махнула рукой куда-то в сторону. – Ты новенький, что ли?

– Да, я из Ленинграда.

Но на тетку сообщение о том, что он из Ленинграда, не произвело ни малейшего впечатления.

– Вон туда иди, видишь, где Зоя Николаевна стоит, высокая такая, с белой косынкой, – равнодушно бросила она и куда-то умчалась.

Высокую женщину с белой косынкой на шее Игорь увидел и радостно направился прямо к ней.

– Я Игорь Мащенко, – заявил он без предисловий.

– И что? – Зоя Николаевна недоуменно приподняла тонкие выщипанные брови над круглыми глазами.

– Я новенький.

– Ах да… Хорошо, иди встань вместе с классом.

Ребята оживленно разговаривали, обмениваясь впечатлениями о летних каникулах. Им было о чем поговорить, ведь они три месяца не виделись! И даже не заметили, что к ним подошел какой-то незнакомый мальчик.

Линейка закончилась, директор торжественно потрясла медным колокольчиком, что должно было означать первый звонок на первый в новом учебном году урок, и все весело повалили в школьное здание. Игорь понуро плелся сзади.

В классе он попытался усесться за последнюю парту в дальнем ряду, возле окна, в ленинградской школе он всегда сидел именно на этом месте, но подошедший вихрастый мальчишка бесцеремонно шлепнул перед ним свой пузатый портфельчик со словами:

– Это наше место. Вали отсюда.

Рядом с вихрастым стоял еще один пацан, маленького росточка, со злыми глазками. На лице его явственно читалось: «Вот только попробуй не встань, вот только попробуй».

Игорь встал и принялся озираться в поисках другого места. Все парты уже были заняты, единственное свободное место оказалось на первой парте, прямо перед столом учительницы, но садиться туда Игорю не хотелось.

– Тише, дети! – закричала Зоя Николаевна, жестом успокаивая галдящий класс. – Сели все по местам! Быстренько! У нас в классе новенький, его зовут Игорь…

– Мащенко, – быстро подсказал Игорь.

– Игорь Мащенко. Игорь, ты хорошо учился?

– Нормально, – растерялся он.

– Ну вот и хорошо, будешь сидеть с Сашей Колбиным. Я надеюсь, вы подружитесь, и ты будешь помогать Саше с уроками.

С этими словами Зоя Николаевна показала рукой на ту самую первую парту, за которой он так не хотел сидеть.

Класс разразился дружным ржанием, но Игорь не понял, что такого смешного сказала учительница. И только через несколько дней до него дошло, в чем дело. Саша Колбин был посмешищем всего класса, с ним не хотели сидеть вместе, и тем более никто не хотел с ним дружить. Толстый, неопрятный, в очках, только частично компенсировавших сильную близорукость, Колбин вдобавок был непроходимым тупицей, не вылезавшим из двоек, за что и получил среди одноклассников прозвище Колобашка. На переменках ребята, пробегая мимо Игоря по коридору или школьному двору, весело спрашивали:

– Ну как Колобашка? Правда, клевый?

Или предупреждали:

– Смотри, не провоняйся от Колобашки.

И, не дожидаясь ответа, бежали дальше, к своим совместным играм и развлечениям в компаниях, сложившихся и устоявшихся еще с первого класса. Новенький как таковой им был неинтересен, и про Ленинград никто его не спрашивал. Оказывается, как раз этим летом они всем классом ездили на десять дней в Ленинград и все видели своими глазами: и белые ночи, и разводящиеся мосты, и Эрмитаж, и крейсер «Аврора». Игорь оказался обреченным на общение с тупым Колобашкой, которого не интересовало ничего, кроме хоккея.

Но именно с хоккея все и началось. В сентябре проходила хоккейная суперсерия СССР – НХЛ, игры транслировали по телевизору, и, измученный собственной отверженностью, Игорь в отчаянии пригласил Колобашку к себе домой смотреть матч. Трансляции шли поздно вечером, и ему пришлось просить маму, чтобы та позвонила родителям Колбина. Уж о чем они там разговаривали, Игорь не слышал, но результат его ошарашил: в гости к семье Мащенко явилось все семейство Колбиных в полном составе – мама, папа, старший брат и сам Колобашка.

– Мы так рады, что у Сашеньки наконец появился друг в школе, – чирикала Колобашкина мама. – А то он все один да один, ни с кем не дружит.

Колобашку, как самого слабовидящего, усадили прямо перед экраном.

– Во клево! – не переставал восторгаться Саша. – Никогда по такому классному телику хоккей не смотрел.

Телевизор у Мащенко и впрямь был отличный, цветной, с большим экраном, фирмы «Грюндиг». Наши хоккеисты победили со счетом 7:3, и стены квартиры, да и всего дома в тот вечер содрогались то от рева восхищения, то от стонов отчаяния.

На другой день к Игорю в школе подошел Гена Потоцкий, тот самый вихрастый паренек, который прогнал его с задней парты возле окна.

– Колобашка сказал, что смотрел вчера хоккей у тебя дома. Врет, нет?

– Смотрел, – подтвердил Игорь, замирая от страха и одновременно от радости. К нему впервые обратился кто-то, кроме ненавистного Колобашки. И не просто кто-то, а сам Генка Потоцкий. За несколько дней Игорь успел понять, что Генка – самый авторитетный в классе, как скажет – так и будет.

– Он говорит, у тебя телик клевый. Врет, нет?

– «Грюндиг», – неумело пытаясь скрыть гордость, заявил Игорь.

– Ух ты! А чего ты с Колобашкой сидишь? Убогих любишь?

– Так больше не с кем сидеть, других мест нет. Зоя Николаевна меня посадила, вот и сижу, – простодушно объяснил Игорь.

– Заметано, – таинственно подмигнул Генка.

Когда ребята вернулись в класс после переменки, Потоцкий подошел к пареньку, сидящему за партой прямо перед ним.

– Колян, освободи место, пересядь к Колобашке.

– Почему? – в ужасе закричал тот. – Я не хочу, я здесь сижу.

– Ну пересядь, будь человеком. А то побью, – пригрозил Потоцкий.

– Игорь, иди сюда, с нами сидеть будешь.

Дома у Генки телевизор был не хуже, настоящий «Филипс», он тоже, как и Игорь, имел возможность видеть в цвете мельчайшие детали знаменитых хоккейных матчей, в том числе и надписи на клюшках игроков. Оба мальчика первыми в классе стали делать из спичечных коробков миниатюрные клюшечки с надписями «KOHO», «TITAN» и «JAFE» и со знанием дела обсуждали ход игры, пересыпая свою речь фамилиями Михайлова, Петрова, Харламова, Якушева, Старшинова, Кузькина и Викулова.

Игорь и опомниться не успел, как оказался третьим членом компании, состоявшей из Генки Потоцкого и заправского хулигана Жеки Замятина, того самого низкорослого, со злыми глазками. Еще долгое время Игорь ловил на себе несчастный и растерянный взгляд Колобашки, который не понимал, почему его отвергли, и надеялся на то, что новый друг еще вернется к нему. Первое время Игоря это смущало, но вскоре новые друзья совершенно вытеснили из его памяти дни, проведенные в обществе никчемного и всеми презираемого полуслепого тупицы.

– Ты больше не дружишь с Сашей? – как-то спросил папа.

Игорь даже не понял сперва, о ком идет речь, и только потом догадался, что отец имеет в виду Колобашку.

– Нет, – нехотя ответил он.

– Почему? Вы поссорились?

– Мы не ссорились. Просто он… скучный.

– Понятно, – кивнул отец. – И с кем же ты теперь дружишь?

– С Генкой и с Жекой.

– А поподробнее нельзя?

– Ну чего подробнее… – Игорь задумался. – Генку в классе все уважают, как он скажет – так и будет.

– За что уважают? – продолжал допрос отец. – Он отличник?

– Да нет, он как я учится, на пятерки и четверки. И тройки бывают тоже.

– Так за что же его уважают? Может, он хороший спортсмен? В секцию ходит?

– Ни в какую секцию он не ходит. Просто уважают, и все.

– Ладно, а кто такой Жека?

– Замятин. Он в «чижика» лучше всех играет. И в «трясучку».

– В «трясучку»? Что это за игра? – приподнял брови отец.

Игорь прикусил язык. Черт, надо же было так проболтаться! Играть в «трясучку» в школе строжайше запрещали и нарушителей запрета сурово наказывали. Генка Потоцкий, правда, и тут был исключением, ловили его за игрой регулярно, но почему-то ему все сходило с рук. Как же теперь выкручиваться?

– Игорь, ты мне не ответил, – настойчиво сказал Виктор Федорович. – Что это за игра такая?

– Это… ну… монетки подбрасывать. И угадывать, орел или орешка.

– Решка, а не орешка, – поправил отец. – Поподробнее, если можешь.

Игорь нехотя принялся объяснять, что можно играть на две монетки по 5 копеек, а можно на четыре по 2, и тогда приходится договариваться, как играть, «на все или на много». Иногда даже пускают в ход десяти– и двадцатикопеечные монеты, но это в основном делают ребята постарше.

– Это же игра на деньги! – возмутился Виктор Федорович, выслушав невнятные объяснения сына. – Неужели в вашей школе это разрешают?

Пришлось признаваться, что, конечно, не разрешают.

– И ты тоже играешь?

– Нет, – соврал Игорь.

– А Генка твой с Жекой, выходит, играют?

Выхода не было, он все равно уже протрепался, что Жека – лучший по «трясучке». Сейчас отец рассердится и запретит ему дружить с ребятами. Что же теперь делать?

Но вопреки опасениям отец вовсе не рассердился, только спросил:

– И что бывает с теми, кого поймают за игрой?

– К директору вызывают. Потом родителей тоже вызывают. В дневник записывают. Оценки за поведение снижают.

– Значит, твоих друзей регулярно за это наказывают?

– Только Жеку. Генке ни разу ничего не было.

– А почему?

– Генку учителя любят. И вообще, его уважают.

Больше отец к этому разговору не возвращался, и Игорь успокоился.

Через несколько дней уже уснувший было Игорь вдруг проснулся около полуночи и побрел в туалет. Проходя мимо кухни, услышал за закрытой дверью голоса родителей и замер, когда до него донеслось произнесенное отцом имя Генки Потоцкого.

– Ну что ты хочешь, Лизонька, у него отец – дипломат, два срока пробыл в Швейцарии, а до этого был в Аргентине. Разумеется, он купил всю школу с потрохами. У него же карманы набиты чеками Внешпосылторга, он всем учителям достает дефицит по мелочи, кому духи, кому помаду, кому лекарства, поэтому Генке все с рук сходит.

– Это ужасно! – вздохнула мама. – Такой мальчик может испортить нам Игорька. Может, перевести его в другую школу?

– Не говори глупости. Генка, как я понял, ничего плохого не делает и сам привилегиями родителей не пользуется, учится нормально, я специально узнавал. А то, что его не наказывают и все ему прощают, так это вина учителей, сам парень тут ни при чем.

– Господи, я не понимаю, за что же его в классе так уважают-то? Он что, свою правоту силой доказывает?

– Лизонька, ну как же ты не понимаешь таких простых вещей! Мы живем в закрытом обществе, для каждого из нас заграница – это сказочная мечта. И тут вдруг появляется мальчик, который родился и до семи лет жил в Швейцарии, у которого дом набит импортной техникой, а на полках стоят самые дефицитные книги. Конечно, этот мальчик не может в нашей советской школе не стать чем-то особенным. Вот он и стал. Если бы это была школа, в которой учатся дети сотрудников аппарата ЦК и внуки членов Политбюро, так на Генку этого никто и внимания бы не обратил, там все такие. Но наш с тобой сын ходит в самую обычную московскую школу, так что удивляться тут нечему.