Дорога соблазнов Герцик Татьяна

Игнорируя зазывно распахнутые дверцы лифта, взбежала на седьмой этаж. Не успела достать из сумочки ключ, как дверь распахнулась.

Галя, жена Андрея, втянула ее внутрь и потребовала:

– Аська, говори давай, как дела! Я вся уже извелась!

Ася улыбнулась. Галя сидела дома с полуторогодовалой Лизой и страдала от недостатка общения.

– Сейчас, только переоденусь.

Она отправилась в свою комнату, оставив Галю изнывать от нетерпения на кухне. Переоделась в удобный домашний костюм, вымыла руки и присоединилась к невестке. На кухне, как всегда, был идеальный порядок, возле окна в манежике играла племянница в чистеньком костюмчике. Ася разочаровано вздохнула. Делать было совершенно нечего.

Галя нетерпеливо потребовала отчета о прожитом дне:

– Ну, что? Понравилось?

– Почти.

Галя насторожилась.

– А что не понравилось?

Ася замялась. Ей не хотелось говорить, но она всегда была прямым человеком и лукавить не умела. Со вздохом призналась:

– Мой врач влюблен во врача из другой бригады.

Галя не поняла.

– А тебе-то что за дело? Ну, влюблен и влюблен.

– Просто он мне тоже понравился.

Невестка замерла. Она никогда не слышала от золовки подобных признаний. Что не понравился – сколько хочешь, но чтоб понравился… Осторожно уточнила:

– Он холостой?

– Вроде да. Прямо я его об этом не спрашивала. Но он все равно что женат.

Галя строго сказала:

– Глупости! А эта врачиха как на него смотрит?

Ася призадумалась.

– Да вроде как на всех. По-доброму, но без особого интереса. Не то, что он на нее.

– Вот видишь! Сделай так, чтобы он обратил внимание на тебя. Заметил, что ты красивая и умная.

Ася грустно рассмеялась.

– Галя, ты о чем? Как это вообще возможно? К тому же я простая медсестра из маленькой деревеньки, а он очень хороший хирург из интеллигентной семьи. Не смеши меня!

Галя не нашла ничего лучшего, чем гордо провозгласить:

– У нас равноправие!

– Да, конечно. Гарантированное конституцией. Ты права.

– Когда ты прекратишь говорить свое дурацкое «да, конечно»?!

– Галя, ты постоянно учишь меня, как надо жить, но я же не говорю тебе, когда ты это прекратишь?

Галя принялась наливать золовке чай, выставляя на стол собственноручно испеченные несколько сортов печенья.

Ася скорбно заметила:

– Знаешь, в чем наша с тобой проблема?

Галя недоуменно повернулась к ней.

– В чем это, скажи на милость?

– Мы с тобой слишком деятельные.

Галя села на стул и сочувственно спросила:

– Ты расстроена, тебе хочется снять напряжение усиленной физической деятельностью?

– Как ты меня понимаешь!

– Знаешь, мне сегодня было отчаянно скучно, и я устроила генеральную уборку. Так что ничем тебя порадовать не могу.

– Лучше бы ты в интернете зависала или в компьютерные игрушки играла.

– Вот уж скукотища! Потом чувствуешь себя как выжатый лимон, хотя совершенно ничего не делала. Нет, это не по мне.

– Вот я и говорю – мы с тобой слишком деятельные.

Галя немного помолчала, нахмурив лоб.

– А если пробежаться вокруг дома? Кругов пять-десять?

– Терпеть не могу бесполезные действия.

– Тогда протри стены в подъезде. Поможешь Алие. Она и без того устает.

– Конечно, устает. Она же в который раз беременна! Сколько у нее уже детей?

– Шесть или семь.

– И она еще десятерых нарожает. Через двадцать лет в этом доме будут жить только ее потомки.

– Если бы только в доме, а то во всей стране…

Ася решительно поднялась.

– Ладно, протру стены в подъезде. А то, чувствую, мне не уснуть.

Она захватила ведро и тряпку, натянула на руки резиновые перчатки, и вышла в коридор. Галя покачала головой и подхватила из манежа заплакавшую дочь. В кухню вышел глава семейства. Андрей был изрядно сердит. Галя сочувственно спросила:

– Что, наши опять продули?

– Ага! Одно расстройство. Больше вообще не буду этот дурацкий футбол смотреть.

Поскольку он обещал совершить сей подвиг после каждого проигрыша, Галя никак это заявление не прокомментировала.

– Как там Аська? Нормально?

– Да не совсем.

Андрей встревожился. Он искренне любил младшую сестренку и беспокоился о ее благополучии. После ее увольнения из больницы он попытался провести с ней разъяснительную работу, но был вынужден признать, что и сам поступил бы точно также.

– Похоже, она влюбилась.

Андрей не понял.

– Как это?

– Обыкновенно.

– Она же маленькая совсем. Какая любовь?

Галя засмеялась.

– Окстись, Андрей! Ей же уже двадцать два! Она уже давно взрослая!

– Я не в том смысле, сколько ей лет, а о ее наивности! Она же весь мир делит только на белое и черное! Середины для нее нет!

Галя со вздохом согласилась.

– Это точно. И при малейшей несправедливости она в бой бросается.

– А это никто из мужиков терпеть не будет. Кому охота жить в состоянии непрекращающейся войны? Покоя хочется, знаешь ли. И мира в собственном доме.

– Ну, дома-то будет мир и уют.

– Это пока он не скажет что-то такое, от чего она примется его пилить. И запилит до смерти.

– Ты не прав. Она нормальный и очень домашний человечек. Когда она тебя пилила, скажи на милость?

– Просто я старше и она меня уважает.

– Вот и муж ей нужен такой же. Чтоб она его уважала.

Андрей фыркнул.

– И где такого откопать? Среди моих знакомых таких уж точно нет. И я и ты пытались ее с нормальными мужиками знакомить, а что толку? Она со всеми запанибрата и считает их если не дураками, то около того.

– Но сейчас ей понравился врач. Говорит, что он замечательный хирург.

Андрей озадачился.

– Боюсь, это она зря. Мы ведь люди простые.

Галя сердито посмотрела на мужа.

– Самооценка у вас заниженная, только и всего! Уважать себя надо! Вы не простые люди, вы хорошие и достойные люди!

Андрей хотел возразить, но вернулась Ася.

Галя иронично заметила:

– Что, хорошо, но мало?

Ася кивнула.

Галя мило предложила:

– В доме восемь подъездов. Есть где развернуться.

Ася воспротивилась.

– Вот если бы мне за это платили, я бы и развернулась. А задарма не хочу.

– Тогда иди хоть фильм какой-нибудь посмотри, меркантильная ты наша.

– Да, конечно. Про любовь. Если найду. – Ася уныло покивала головой, давая понять, что замена крайне неравноценна.

Галя ее успокоила:

– Найдешь, со спутниковой-то тарелкой! Выберешь что-нибудь по душе из двухсот каналов с хвостиком.

Ася ушла, а Галя принялась кормить мужа ужином.

Плотно закусив, Андрей похлопал себя по животу и благодушно заметил:

– Так я до чертиков растолстею и ни на что не буду годен.

– Ерунда! Тебе же завтра во вторую смену, ты раньше двух спать не ляжешь, так что все переварится. – Галя ласково взъерошила редеющую шевелюру мужа.

Андрей понятливо усмехнулся и подмигнул жене, намекая на ночное продолжение разговора.

Ася сидела в большой комнате, пялясь в огромный телевизор и притворяясь, что увлечена любовными перипетиями героев. Вместо экрана перед ее глазами, как живой, стоял Виталий. Он смотрел влюбленными глазами не на нее, а на Олю. А ей отчаянно хотелось, чтоб он хоть разочек посмотрел так на нее, Василису.

Вздохнув, с досадой выключила телевизор, так и не поняв, что за фильм смотрела, и пошла спать.

Месяц прошел, как в тумане. Ася летела на работу как на крыльях, а возвращалась усталая и опустошенная. И дело было не в трудностях, поджидавших ее каждую смену, их-то она как раз не боялась, а в отношении к ней Виталия. Он ее попросту не видел. То есть он видел в ней компетентную коллегу, но не видел симпатичную девушку. Да и куда ей было тягаться с Олей!

Но как-то она заметила, что после работы Оля разговаривает с очень интересным незнакомцем. Правда, разговор был явно неприятным, и он смотрел на нее как-то странно – со страстью и презрением, но Оля после этого разговора просто искрилась. Ася решила, что от возмущения так не пылают, и решила при случае осторожно выведать, что случилось.

Улучив момент, когда они с Олей остались одни, между делом спросила:

– Оля, а кто такой интересный мужчина, с которым ты вчера говорила?

Ольга как-то уж слишком небрежно взмахнула рукой.

– А, это Глеб! – будто это односложное определение все объясняло.

Но Василиса не собиралась отступать.

– А кто он такой?

Оля сердито объяснила, будто этот самый Глеб стоял перед ней:

– Отвратительный тип! Считает, что он самый умный!

Это Василисе ничего не сказало, и она упрямо продолжила свои расспросы:

– А почему он самый умный?

Оля с упреком посмотрела на нее.

– Потому что он считает меня шлюшкой.

Ася поразилась.

– Как это?

– А он как-то встретил меня ночью на дороге и решил, что я клиентов поджидаю. С той поры так и считает.

– Но это же чушь!

– Конечно.

Ася подозрительно посмотрела на Ольгу. Лицо той неожиданно приняло горделивое выражение, и Ася догадалась.

– Ты наверняка его не разубедила!

Оля ехидно подтвердила:

– Ага. Не разубедила. Он не желает разубеждаться. Я попыталась это сделать, но он меня не слушает. Так что я бросила это гиблое дело. Пусть думает, что хочет.

Она как-то чересчур уж разгорячилась, глаза засверкали, руки сжались в кулаки, и Василиса поняла, что в этой истории все не так просто. Глеб Оле нравится, но упрямство пересиливает здравый смысл. Или обида? Интересно, как бы в подобной ситуации повела себя она, Ася? Ей казалось, что она бы все-таки заставила себя выслушать. Но Ольга, в отличие от нее, Василисы, человек мягкий и уступчивый.

Виталий же все больше и больше мрачнел и как-то заявил, что слишком устал работать на два фронта и ему пора увольняться.

Асе стало страшно. Пусть он и не обращает на нее внимания, но видеть его так отрадно! Если он уволится, жизнь покажется вовсе унылой. Если только устроиться в его больницу? Но кто ее туда возьмет с подмоченной репутацией?

Наблюдая изо дня в день унылую физиономию золовки, Галя не выдержала и предложила ей идти ва-банк.

– Аська, не кисни, скоро в простоквашу превратишься! Позови Виталия куда-нибудь и намекни, что он тебе нравится.

Ася меланхолично пожала плечами.

– И что это даст?

– Многое. Или он наконец увидит в тебе женщину, или ты поймешь, что он не тот, кто тебе нужен. Как говорится, – не судьба.

Сначала Асе этот вариант не понравился, но, поняв, что Виталий и в самом деле может уволиться, она решилась.

Долго думала, как пригласить его на свидание. Говорить, глядя в глаза, бессмысленно, под его холодным взглядом она начнет заикаться и забудет все, что хотела сказать.

Писать, воображая себя Татьяной из «Евгения Онегина», старомодно, да и не по ней. В голову приходили разные варианты, один нелепее другого, и все они отвергались. Может быть, как-нибудь вскользь позвать его в кафе? Но он тут же откажется. Нет, это нужно сделать так, чтоб отказаться он не смог.

В результате записку написала Галина. На взгляд Аси, записка была на редкость идиотской, но, поскольку в ее собственную голову никакие умные мысли не приходили, пришлось удовлетвориться этим сомнительным вариантом. Ей оставалось только подсунуть записку в бумаги Виталию.

…И вот смена подходила к концу, а она так и не смогла сделать такой пустяк. И не потому, что возможности не было, наоборот, возможностей была уйма, просто руки у нее в благоприятные моменты коченели от страха. Ася не могла понять, что это с ней такое. Она всегда была решительной и настойчивой. И вот в такой ответственный момент выясняется, что она отчаянная трусиха!

Она еще раз развернула записку и прочла:

«Виталий! Мне очень нужно поговорить с тобой во внерабочее время. Очень прошу, приди в кафе «Дружба». Оно как раз рядом с хирургией. Я буду тебя ждать в среду во время обеда, с часу до трех. Надеюсь, ты сможешь подойти. Ася»

Записка жгла Асе руки, и она решила ее выбросить. Пусть будет все, как будет. Ни к чему навязываться мужчине. Да и не пара они.

Ее рассеянный взгляд упал на записную книжку Виталия, лежащую на столе. Он частенько записывал в нее интересные случаи из практики. Как во сне, подрагивающими руками открыла ее на первой странице и засунула записку. Покраснев, будто совершила что-то крайне неприличное, положила книжку обратно на стол и села на диван, нервно барабаня пальцами по обивке.

Но через минуту передумала и вскочила, чтобы забрать записку. И тут, заставив ее обреченно замереть, в комнату вошли Виталий с Пал Палычем.

Пал Палыч был изрядно озабочен.

– Виталий, я понимаю, ты устал, но, может быть, продержишься месяц?

– А что даст месяц?

Пал Палыч развел руками.

– А кто его знает? Вдруг повезет? Повезло же с Василисой.

Виталий усмехнулся.

– То есть ты хочешь сказать, что еще кто-нибудь с кем-нибудь поссорится, и ты примешь его под крылышко?

Пал Палыч оптимистично подтвердил:

– Ну да. Надо же в жизни на что-то надеяться.

Виталий туманно посмотрел в окно.

– Ладно. Останусь. Как ты сказал – надо же в жизни на что-то надеяться.

От безнадежности, явственно слышимой в его голосе, Асе захотелось плакать. Она посмотрела на записную книжку, не достать. Виталий сел рядом со столом, заметил книжку и молча сунул в карман. У Аси оборвалось сердце. Ну зачем, зачем она это затеяла? Позору ей только не хватало. Ведь ясно, что Виталий никогда на ее чувство не ответит.

Ну да ладно, что сделано, то сделано. Она вдруг почувствовала себя пьяной. На улице жара, голову ей напекло, что ли? Но на солнце она сегодня не бывала. Решив, что это от волнения, постаралась взять себя в руки.

Подъехали другие бригады, и Ася вышла из комнаты, решив подождать в тенечке на улице. Возле станции росли огромные старые липы, под ними стояли не менее старые скамейки. Ася села на одну из них, предварительно отметив, что неплохо было бы скамейки покрасить.

В кроне дерева щебетали какие-то пташки, вокруг было так тихо и умиротворенно, что Ася с внезапным спокойствием подумала: пусть будет, как будет. В самом деле, Галка права, надо поставить все точки над i. Надеяться ей не на что, но ее глупое сердце этого не понимает. Вот пусть и получит наглядный урок. Сообразив, что думает о себе как о совершенно незнакомом и даже неприятном ей человеке, ухмыльнулась. Похоже, так и начинается паранойя. Пора к психиатру.

До конца смены они съездили еще на два вызова, и Ася тряслась, боясь, что Виталий вздумает открыть записную книжку и прочитает ее записку. Представив его недоумение, Ася покрывалась мурашками от волнения. Сейчас, в спешке, ей ничего объяснять не хотелось. Уж лучше в кафе, в непринужденной обстановке прозрачно намекнуть ему на свою любовь.

На ее удачу, смена закончилась, и они разошлись. Ася шла домой, не замечая окружающего. Ее волновало лишь одно – придет ли Виталий на свидание? То ей хотелось, чтобы пришел, то хотелось, чтоб он никогда не нашел ее дурацкую записку.