Сказки Круговерти. Право уйти Устименко Татьяна
– Прорицатель… – Арьята посмаковала это слово, будто прикидывая, какой стороной вкуснее положить его на язык. – Хм… Вот уж память девичья, коя склерозом зовется… Так, сидите тут, а мне нужно кое с кем переговорить, – закончила она.
– Как, прямо сейчас? – ужаснулся Шири, поняв, что оправдались его худшие опасения.
– Нет, после еды. Тем более что наш заказ уже несут.
Спустя несколько минут на тарелках не осталось даже крошек. Арьята прошлась к стойке и, о чем-то тихо перемолвившись с хозяином, вернулась к столу с кувшином яблочного сока, призывно похлюпывая содержимым и спрашивая: «Кому плеснуть?» Оказалось, что соком не брезгует никто, хотя Шири заикнулся, будто он не против чего-нибудь покрепче, но под укоризненным взглядом девчонки тоже быстро согласился на сок.
– Так мы еще куда-то зайдем? – осведомилась Иленка, вдруг осознав, как ужасно ей хочется спать. Можно прямо на столе, не утруждаясь поисками одеяла. Сытая Фроська, вальяжно развалившись на столешнице, старательно умывалась.
– Не мы – я, – поправила ее Арьята.
– Почему? – капризно переспросила заклинательница, чувствуя, что голова так и клонится на грудь.
– По кочану, – фыркнула менестрель, наблюдая, как мгновенно расширились зрачки Иленки и девушка уронила голову на руки.
– Ты ее отравила? – в ужасе вытаращился на обмякшую заклинательницу Эдан.
– Усыпила, – поправила Смерть. – И не только ее…
Последним, что успел разглядеть юноша, стали внезапно закружившиеся стены корчмы. Шири продержался дольше всех. По его угасающе-негодующему взгляду Арьята поняла, что по возвращении ее ничего хорошего не ждет. Девушка поднялась из-за стола. Подмешанный в сок порошок действовал не более десяти минут, но ей хватит и этого. Главное, чтобы хозяину не взбрело в голову выйти в зал и подойти к их столику.
Так… где же, где же, где… Ага! Как всегда – ближний левый угол от двери, откуда бы она ни входила. Смерть быстро пересекла зал и растворилась в тенях темного угла.
…Это место всегда оставалось серым, пыльным и негостеприимным, сколько Арьята его помнила, то есть целую вечность и еще немножко. Серый вулканический песок вперемешку с мелкими кристалликами соли противно хрустел под ногами. Черными жуками тускло поблескивали острые обсидиановые обломки. Темные утесы, пронизанные прожилками кварца, клыками торчали из песка, а где-то вдали размытой массой застыл горный хребет. Воздух был пропитан пылью и пеплом. Здесь даже ночное небо имело какой-то неприятный серый оттенок.
Арьята, загребая сандалиями песок, приблизилась к невысокому утесу с плоской вершиной. На идеально ровной, будто под линейку срезанной площадке стоял, сложив крылья, единственный обитатель этого серого пустынного места. Небо за его спиной уже начинало светлеть. Когда-то, целую вечность назад, они были если не друзьями, то верными союзниками. Сын Зари и Слепая Гостья. Хранитель Времени и Смерть. Они одними из первых пришли в этот мир и, пожалуй, лучше всех понимали, что если иссякнет магия, то погибнет и само мироздание. Но если Смерть во время становления Границы предпочла не вмешиваться, то Сын Зари, предвидя грядущие катастрофы, отчаянно пытался помешать разделению мира. Люди надолго запомнили то противостояние Столпов Стихии… Сын Зари был повержен и заточен в личную темницу – серую безжизненную пустыню. Ибо, по мнению остальных Столпов, именно в неё он хотел превратить весь мир. А Слепой Гостье после всего случившегося пришлось спешно подыскивать нового Хранителя Времени. И Арьята оказалась сильно удивлена, когда первый же претендент, молодой часовщик Ильмар Айн, прошел испытание времени.
«…Но испытания властью, увы, он не выдержал…» – мрачно подумала девчонка, по щиколотку утопая в сером песке. В том, что Ильмар превратился в Гадеса, имелась и её вина тоже…
«…Эх, если бы не то проклятое противостояние… – мрачно думала Арьята. В отличие от Часовщика Сын Зари прекрасно понимал, что брошенная в отлаженный механизм песчинка, несмотря на всю свою малость, рано или поздно заклинит шестеренки, и порядок обратится в хаос.
– Просыпайся, Сын Зари, восход уже близко, – окликнула его Смерть.
Фигура на скале вздрогнула и уставилась на непрошеную гостью черными глазами без зрачков. Арьяту передернуло.
– А-а-а, Ступающая Неслышно… – скрипуче протянул он. Некогда чарующий голос звучал так, будто в несмазанный часовой механизм насыпали песку и попробовали завести. – Что привело тебя в этот раз?
– Как всегда: один вопрос – один ответ.
– Значит, не за мной, – с некой долей разочарования вздохнул собеседник. – Но я чувствую – однажды ты заберешь меня отсюда. С каждым днем мне все труднее спасаться от солнца, придет время, и крылья откажут – я стану еще одной горсткой серого песка, а сердце куском обсидиана.
– Что же, ты стремился к солнцу, ты его получил, – вздохнула Арьята. – Желания имеют свойство сбываться. Правда, иногда не совсем так, как хочется.
– …А я бы хотел уйти в покой, света у меня было достаточно…
– Хорошо, куда пожелаешь…
– Спрашивай же, Предрассветная Гостья, ибо восход близок! – воскликнул обитатель серого мира, еще секунду назад пребывавший в задумчиво-философском настроении.
Менестрель мельком взглянула на восток: небо уже начало розоветь. Вот ведь незадача! Да, один вопрос – один ответ, но наводящими фразами можно было выудить из несловоохотливого хозяина побольше информации. А сейчас она уже не успеет.
– Зачем богам неудачники? – крикнула Арьята.
– Чтобы доказать, что они боги! – донеслось в ответ.
В этот момент первый луч пронзил туманный восток, и темнокрылый обитатель серого мира сорвался с места, стремясь сбежать от неумолимого солнца.
– Бред какой-то, – пробормотала менестрель себе под нос, устремляясь по вязкому песку к месту появления. Едва она встала на свои следы, как песок в считаные секунды поглотил ее с головой…
– Ахакх-кха-кх, – закашлялась она, вываливаясь из темного угла на средину зала и пытаясь избавиться от песка, набившегося в нос, рот и волосы. Спутники, кажется, едва-едва пришли в себя и выглядели вялыми и сонными. – Поднимайтесь, идем, – поторопила их девочка.
– Где ты была? – удивленно спросила Иленка, заметив, как Арьята вытряхивает песок из одежды.
– В аду, – буркнула та, – в чудном, маленьком личном аду одной небезынтересной особы…
Солнце медленно катилось к земле, намереваясь нырнуть за горизонт и уйти на покой, давая измученной жарой природе передохнуть и окунуться в вечернюю прохладу. Иссушенная за день зелень поднимала освеженные ветерком листья. Светлые звездочки маттиол россыпью разлетелись по траве, сладко благоухая на весь сад. Неугомонные обитатели запущенных придомных владений семьи Криэ потихоньку просыпались после дневной спячки и выбирались на свет. Сад постепенно наполнялся хихиканьем, шелестами и шорохами.
Веточка маттиол, небрежно заткнутая в рассыпавшиеся по плечам темные волосы Шайритты, напоминала россыпь созвездия в ночном небе. Хельги тщетно попытался вспомнить, какого именно. Он не смог отказать себе в удовольствии украсить волосы Шай цветком. И теперь клинок с ним не разговаривала. Маттиолы, однако, не убрала…
Компаньонка демонолога сидела на веранде в широком плетеном кресле, рассеянно поглаживая лоснящуюся шерстку домового, устроившегося у нее на коленях. Нечистик млел под ее тонкими пальцами, позволяя Шайритте не только гладить себя, но и почесывать за ушами, будто кота. Маг невольно позавидовал домовичку. Кто бы вот так его сейчас погладил…
Криэ стоило титанических усилий уговорить Шайритту покинуть комнату и выбраться на воздух. И теперь она сидела в кресле в подвернутых до щиколоток штанах, закутавшись в его рубашку, и босиком. Длинные черные волосы рассыпались по плечам, обрамляя все еще бледное осунувшееся лицо. Хельги пристроился на широких перилах. В расстегнутом вороте, резко выделяясь на фоне светлой рубашки, болтались амулеты. Демонолог подвернул рукава и потуже затянул пряжки проклепанных кожаных наручей. Смахивавшие на варварское украшение, набитые заклинаниями под завязку, они становились мощным оружием, способным упокоить даже высшего демона, не говоря уже о шушере вроде алкхола. Несколько лет назад Хельги сам их создал, убив на это прорву сил, времени и денег – драконья кожа стоила недешево, а в свете того, что вредный ящер оказался тем еще барыгой, торгуясь за сброшенную при линьке шкуру, как крестоносец за щепу из Креста Господня, и вовсе становилась бесценной. Но результат того стоил. Сейчас маг намеревался отправиться в город. Проверив, легко ли выходит палаш из ножен, он спрыгнул в сад.
– Мессир, позвольте мне сопровождать вас, – подалась вперед Шайритта.
– Зачем? Чтобы твои стоны распугали всех демонов на версту вокруг? – иронично заломил бровь Хельги. – Шай, согласись, меч с развороченной гардой и клинком, шатающимся в рукояти, зрелище все-таки жалкое. Поэтому никаких превращений! Отдыхай и набирайся сил. Не думаю, что Иленка похвалит меня, застав тебя в полуобморочном состоянии.
Разразиться очередной ссоре не дала хлопнувшая калитка. По дорожке к дому, выбивая фонтанчики гравия тяжелыми ботинками, стремительно приближался белобрысый парень. Судя по темным камуфляжным штанам и безрукавому тельнику – из отряда Даниэля.
«…Анджей, кажется…» – припомнил Криэ, тщетно пытаясь сориентироваться в мыслях запыхавшегося гостя. Те взболтанно-мешаной какофонией плескались вокруг визитера, – то ли от долгого бега, то ли парень в принципе так думал. Не сумев уловить ничего конкретного, Хельги плюнул на свое неблагодарное занятие и решил дождаться, пока чистильщик отдышится и выдаст на-гора, зачем явился.
– Мэтр… мэтр… – просипел он, хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. – …Кэп отправил… У нас там полная… полная…
– Задница? – учтиво подсказал демонолог.
– Она самая… ф-фу… – Парень уперся руками в колени, восстанавливая дыхание, и наконец-то перестал изображать выловленного из воды карпа.
Хельги задумчиво рассматривал посыльного, перебирая пальцами по рукояти меча. От его дома до пустырища полчаса хорошего ходу. Парень бежал, значит, что бы там ни произошло, случилось это от силы минут пятнадцать назад.
– Мессир, я… – вновь подала голос Шайритта.
– Сиди уже, – раздраженно буркнул маг, раскрывая телепорт и втаскивая посыльного в мерцающий квадрат вслед за собой.
Портал разошелся дымным облачком, оставив в садовых сумерках мерцающий след. Шайритта рванулась вперед, но тут же свалилась обратно в кресло. Ее сил сейчас не хватало даже на то чтобы держаться на ногах. Веточка маттиол упала на подлокотник. Клинок устало закрыла лицо руками и откинулась на широкую плетеную спинку. Плечи женщины едва заметно подрагивали. Домовой, скатившийся на пол, тихонько ворча себе под нос, забрался обратно на колени к Шай и успокаивающе потерся боком о руку клинка. Несколько феечек, влетев на веранду, закружились вокруг плетеного кресла, зазвенели серебристыми колокольчиками тонкие голоса:
- Одиночество на вечер,
- Грусть наброшена на плечи
- Кисеей…
- Зажигая души-свечи,
- Ночь на счастье звезды мечет
- Нам с тобой.
- Знай, любви преграда – гордость,
- Страх и глупый долг всему
- Виной…
- Расставанье ненадолго,
- И сойдутся вновь дороги
- Под луной.
Покружившись еще немного, феечки подхватили выпавший из волос Шайритты цветок, вернули его на место и, звонко смеясь, выпорхнули обратно в сад…
Телепорт вытолкнул мага и его спутника в квартале от храмового пустырища. Город встретил их духотой и неприятной тишиной, окутавшей улицы ватным одеялом.
– Это ведь домовой у нее на коленях сидел, да? – запоздало спросил чистильщик, обалдело тряся головой, когда их выкинуло посреди улицы.
– Да, – кивнул Хельги, удивленный тем, что в кои-то веки внимания удостоился его домашний нечистик, а не Шайритта.
– Ага, кэп говорил, но я не очень-то верил… Они же вымирающий вид…
– Угу… – рассеянно согласился Криэ, быстро шагая к пустырищу.
Свернув за угол, демонолог едва не налетел на дозорного. Кивнув стражнику, он направился к пустырю. Хельги хватило беглого взгляда, чтобы понять: охранная печать взломана. Красное марево, заполнявшее магический купол, с его исчезновением развеялось в воздухе. Но пугало Криэ не это. Марево являлось лишь остаточным явлением, предупреждающей об опасности иллюзией. Сейчас храмовое пустырище выглядело куда более зловещим, теряясь в прозрачных летних сумерках. На брусчатке виднелись глубокие царапины. Даниэль, ожесточенно жестикулируя, старался что-то втолковать перепуганному капитану городской стражи. Тот, сжавшись в комок, пытался возражать, но как-то неубедительно.
Двое лекарей возились над несколькими ранеными, среди которых выделялись пара стражников и какие-то типы в темных хламидах. Еще двоих, относительно не пострадавших участников взлома, караулил Збышко. Этих демонолог, к своему удивлению, узнал: дети довольно высокопоставленных жителей города.
Оборотень, прекратив наседать на начальника стражи, заметил Криэ и направился к нему.
– Что произошло? – осведомился маг.
– Эти… – капитан чистильщиков так и не смог подобрать нужного определения и просто указал на великовозрастных дураков, – вскрыли печать. Алкхол увидел брешь и ринулся на свободу. Едва успели этих умников оттащить.
– Ну и зря, – сухо откликнулся Хельги. – Так он хотя бы насытился и, возможно, вообще не пошел в город. А сейчас он зол, голоден и жаждет крови, – демонолог перевел взгляд на виновников происшедшего.
– Молодые люди, с чего вы решили, будто магия – это игрушка? Тем более чужая магия. – Криэ не сомневался, что горе-взломщиков приложило именно его охранными чарами, на таких вот типусов ставленными. Дабы больше неповадно было.
Взломщики молчали.
– Мы пытались остановить алкхола, – продолжил оборотень, – но, как видите, не преуспели. Я отправил троих ребят проследить за ним, но толку от этого чуть. Связь по вашу сторону Карпат работает через пень-колоду… Да и вообще вся электроника из строя выходит.
Выслушивая Даниэля, демонолог сосредоточенно шарил в карманах куртки. Спустя несколько секунд его изыскания увенчались успехом – из недр верхней одежды был извлечен гладкий молочно-белый камешек. Криэ потер его пальцем и подбросил в воздух. Камешек с тихим гудением повис у него перед лицом. Оборотень с некой долей любопытства наблюдал за манипуляциями Хельги, пытаясь понять, что все это значит и какая им перепадет выгода от гудящего минерала.
– Не стоит беспокоиться, – соизволил подать голос демонолог. – Я найду нашего беглеца и без связи с вашими людьми. Ищи! – приказал он камешку. Тот, дернувшись в воздухе, стремительно поплыл вверх по улице. Криэ поспешил за ним. Даниэль, несколько секунд соображавший, зачем, почему и к чему, увидел, что Хельги уже достаточно далеко, и кинулся догонять…
Предместья Белгродно, местами изрядно обшарпанные, а местами кичливо вычурные, остались за спиной, когда солнцу надоело с неспешной вальяжностью спускаться с небес и оно стремительно скатилось за горизонт. Пыльные кусты сирени живыми изгородями тянулись вдоль улицы, изредка перемежаясь жасмином, шиповником и чахлыми чайными розами. Всюду наблюдалась некая неявная запущенность: глянешь – вроде все нормально, начинаешь присматриваться – и вся грязь вылезает наружу. Там штукатурка облупилась, там крыльцо просело, а вон там стекла бы вставить не помешало… Пускание пыли благополучия в глаза не слишком внимательным гостям просто-таки кричало о бывших хозяевах города – людях. И как ни пыталось воцарившееся здесь смешанное население избавиться от копившейся столетиями плесени, им это не удалось. Плюнули, подмарафетили, подобно прежним хозяевам, фасады, а середку так и оставили трухляветь потихоньку, в надежде, что, когда все рухнет, можно будет с чистой совестью возродить город на свой вкус.
В воздухе пахло пылью и, на удивление, отсутствовал характерный для подобных мест запах помоев. Уж что-что, а канализацию нынешнее местное население отладило хорошо.
– Долго еще? – не выдержал Эдан, когда они изрядно углубились в лабиринты белгродненских улиц, кое-где мощенных булыжником, кое-где крытых растрескавшимся асфальтом, а кое-где вообще грунтовых, с глубокими разбитыми колеями от колес и грязными лужами.
– Долго, – уныло откликнулась усталая заклинательница. От Чертова разъезда девушка брела босиком, закинув связанные шнурками ботинки на плечо. На втором плече, исполняя роль впередсмотрящего, гордо восседала Фроська, время от времени щекоча усами щеку Иленки. – На другой конец города и чуть дальше.
– Может, заночуем на постоялом дворе? – спросила Арьята, просовывая ладони под широкие лямки чехла. Плечи затекли, и менестрельке не терпелось избавиться от ноши. Причем чем скорее, тем лучше.
– Нет! – отрезала Иленка. – Вы как хотите, но я сегодня намерена ночевать в собственной постели с подушкой и домовичком под боком, а не в очередном клоповнике, вповалку с вами!
– У тебя есть домовой? – удивленно воскликнул Эдан.
– Они здесь почти у всех есть, – пожала плечами заклинательница.
– У нас тоже был, но отец его выжил, – грустно откликнулся юноша. – А мне он нравился. Такой забавный…
– Твой отец выгнал домового? – изумилась девушка. По мнению заклинательницы, большей глупости, чем выгнать Хозяина, сотворить уже невозможно. Ну, разве что вместо него злыдней[22] пригласить…
Ответить Эдан не успел. Его опередил Шири, уже несколько секунд прислушивающийся к подозрительно тихим сумеркам. Эта бутафорская тишина ему не нравилась.
– Что там за странный звук? – спросил он.
Иленка прислушалась и неопределенно пожала плечами. Фроська, не ожидавшая такого коварства со стороны хозяйки, едва не сверзилась вниз и с недовольным фырканьем впилась коготками в плечо девушки.
– …! – зашипела от неожиданности заклинательница, отдирая кошку от плеча.
А прорезавший тишину звук и в самом деле оказался странным, как будто кто-то нацепил на ноги альпинистские крючья и решил сплясать джигу на брусчатке. Противный звук нарастал, все приближаясь и приближаясь. И тут из сгустившихся теней ближайшей подворотни на улицу вылетел…
– Алкхол! – взвизгнула Иленка.
Тварь кинулась в их сторону. Поводырь шагнул вперед, закрывая собой заклинательницу и Арьяту. Тускло блеснул выдернутый из ножен меч. Фроська с воинственным мявом попыталась вывернуться из рук хозяйки. Следом за алкхолом из подворотни вылетел мерцающий клубок, на ходу развернувшийся диковинным цветком-паутиной. Выпроставшиеся нити впились в тело демона, странный цветок расплескался по спине, оплетая жертву светящимся коконом. Тварь взвыла, рухнула на землю, конвульсивно дернулась и затихла.
Из темноты сводчатой арки выскользнули двое мужчин и поспешно приблизились к поверженному демону.
– Готов, – довольно констатировал, тот, что пониже. Второй, повыше и с неестественно фосфоресцирующими глазами, заметил ошеломленную компанию, застывшую столбом в каком-то десятке метров от них.
Шири, подозрительно рассматривавший незнакомцев, не спешил вкладывать меч в ножны. Здраво полагая, что нормальным людям так сверкать глазами не положено.
– Эй, все в порядке? Никого не задело? – окликнул пришлецов Даниэль.
Хельги, закончив осмотр монстра, перевел взгляд на ошеломленную компанию.
– Илька? – удивленно-обрадованно воскликнул он, разглядев, кто стоит за спиной одноглазого мечника.
– Папа! – Девушка оттолкнула Поводыря и кинулась к демонологу.
Поводырь Смерти медленно вложил клинок в ножны.
– Ну, вот и все, – разочарованно пробормотал он, машинально потирая грудь.
Арьята тихонько вздохнула. В противовес Шири ее терзало нехорошее предчувствие, что их настоящие проблемы только начинаются…
Глава 5
Утро началось с жуткого хриплого кашля, сотрясшего стены и разбудившего Шири, который спал на кушетке в одной комнате с Эданом. Действие лечебного амулета истекло, и последствия купания в трясине обрушились на юношу полной мерой. Вчера вечером, после столь трогательного воссоединения семьи и последующих расспросов, Хельги любезно предложил товарищам дочери остаться на ночь у него.
Переполошенные громким надрывным кашлем, разносившимся по дому, обитатели особняка Криэ поспешно собрались в комнате Эдана.
– Простуда и болотная лихорадка, – констатировал хозяин дома, бегло осмотрев юношу, но за лекарем в город все-таки послал.
Арьята озабоченно терла подбородок. Все опять пошло наперекосяк – она-то предполагала отправиться в путь сегодня утром. Оставаться в доме демонолога было опасно. Смерти не хотелось навлекать неприятности на семью Криэ, ведь Часовщик наверняка догадался, куда они направляются, и ему не составит труда привести в Белгродно старшего Тарницу и его людей. А у демонолога и без того проблем хватает. Эх, нужно было не соглашаться на вчерашнее приглашение, а остановиться на постоялом дворе. Н-да, оказывается, не только к людям хорошая мысля приходит опосля…
Поводырь стоял, скрестив руки на груди, опершись на подоконник. Менестрель видела, что верного товарища так и подмывает сказать какую-нибудь ехидную гадость в адрес расхворавшегося Эдана, но он сдерживается.
Пришел лекарь, долго возился с осмотром, просил то покашлять, то не дышать. Похмыкал, повздыхал и подтвердил диагноз, озвученный ранее демонологом. Составил длиннющий рецепт, стребовал четыре гривенка за спешный вызов без предварительной записи и заявил, что больному в ближайшие пару дней необходим полный покой.
Менестрель отозвала Шири в дальний угол комнаты.
– Чего делать станем? – спросила она.
Верный Поводырь пожал плечами.
– Не знаю, daeni, может, бросим его к шайтану, пусть Часовщик забирает…
– Ну да. Часовщик явится сюда вместе с бароном, а тот устроит здесь побоище… Или ты думаешь, будто этот мерзавец пожалеет хозяев, давших Эдану приют? Представь, что Иленку и Хельги…
Шири мучительно поморщился.
– Будь трижды неладен этот сопляк! – прошипел он.
– Шири, смирись, мы не можем его бросить, – вздохнула Арьята.
– Тогда забираем и уходим. Поживем на постоялом дворе. Нельзя же так нагло пользоваться гостеприимством мэтра Криэ. Тем более и я произвел на него далеко не самое благоприятное впечатление.
– О да, он заметил, что Иленка тебе небезразлична, – многозначительно протянула менестрель. – Кстати, он тоже телепат и в отличие от дочери прекрасно тебя «слышит».
– Ну, спасибо, – проворчал Шири, – ты не могла об этом раньше предупредить?
– Зачем? – недоумевающе уставилась на него Арьята. – Он отец Иленки, имеет право знать, кто ухлестывает за его дочерью.
Поводырь яростно засопел, намереваясь дать достойную отповедь своей ведомой. Но тут их камерную беседу внезапно прервали.
– Кхм, – вежливо кашлянул Хельги, привлекая к себе внимание. – Извините, что прерываю, но раз уж с вашим товарищем произошла такая неприятность…
– …Шайтан лысый ему товарищ… – себе под нос проворчал Шири и тут же прикусил язык от чувствительного тычка под ребра. Пальчики Арьяты, даром что тонкие, от постоянного бренчания на гитаре обрели просто-таки стальную твердость.
– …хм, вы можете оставаться в моем доме столько, сколько потребуется, – закончил маг, сделав вид, будто не заметил маленького разногласия между Поводырем и Смертью.
Менестрель попыталась возразить, дескать, они и так злоупотребили гостеприимством почтенного мэтра. Но Криэ поспешил уверить девушку в том, что он ничуть не стеснен, и засим вышел из комнаты, сославшись на срочные дела. Арьята только порадовалась уходу демонолога. Последние несколько минут настырный телепат тщетно пытался разузнать о своей рыжеволосой гостье побольше. Смерти пришлось приложить максимум усилий, дабы не начать тереть зудящий лоб и не пустить любопытного мага дальше, чем нужно. Хватит с нее того, что Иленка в первый день знакомства перетряхнула ее сознание вверх дном.
Хельги притворил за собой двери и направился в библиотеку, на ходу потирая ломящие виски. Начиная со вчерашнего вечера он несколько раз пытался покопаться в мыслях своих случайных гостей. То немногое, что ему удалось выведать, мага изрядно озадачило. Девочка-менестрель позволила «читать» себя лишь отчасти. Как только демонолог попытался копнуть глубже, наткнулся на достаточно мощный, нет, не блок, а скорее нежелание пускать наглеца дальше. «Пошутили, и хватит», – как будто говорила хозяйка мыслей, медленно, но верно выталкивая телепата из своего сознания. Сумбур, царящий в голове заболевшего юноши, оставил у Хельги неуемное желание сунуть голову под кран с холодной водой и долго-долго мыться. А разбойной наружности субъект, тенью следовавший за менестрелькой, заставил Криэ окунуться в жуткую мешанину из прошлого и настоящего. Из очень далекого прошлого… Нормальные люди столько не живут, но, похоже, считаться причисленным к категории нормальных, а тем более людей, одноглазому мечнику не грозило. Еще Хельги значительно обеспокоило то, что часть мыслей светловолосого спутника менестрельки касалась Иленки. Так, ничего конкретного, неясные, не оформившиеся образы, к тому же тщательно подавляемые, но все же… Попытки прояснить ситуацию у самой Ильки тоже ни к чему не привели.
– Пап, ну откуда я знаю, что он обо мне думает?! – отмахнулась блудная дочь. – Я его вообще «читать» не могу…
«…я его вообще «читать» не могу», – повторил про себя демонолог.
– Вот это-то мне и не нравится… – пробормотал Хельги себе под нос, проходя в кабинет.
Ладно, отложим все ментальные загадки прибывших в дом гостей на потом… А сейчас нужно изучить привезенные Иленкой документы и покончить, наконец, с осточертевшим пустырем!
Пыльный, заросший по обочинам чахлой полынью тракт терялся в раскаленном мареве. Вдалеке темной массой маячила придорожная корчма, норовившая расплыться в дрожащем перегретом воздухе в странную кляксу.
Конь Гадеса неспешно трусил по пыльной колдобистой дороге, приближая своего угрюмого хозяина к питейному заведению, в котором дожидался его досточтимый барон Тарница. День едва-едва перевалил за половину, уже раскалившись не хуже кузнечного горна. Где-то там, в пригранье ждал его скальный чертог, где в полу-тьме и прохладе отмеряли время многочисленные часы. Гадес утер пот со лба, с наслаждением вспоминая о сумрачных скалах. Его раздражала грядущая неопределенность, ибо ненавистная корчма оказалась построена в «белом пятне» – абсолютно закрытой для телепортации зоне. Вдобавок последнюю пару верст до заведения Часовщику пришлось ехать верхом, а он терпеть не мог животных…
Стоило Часовщику очутиться на дороге, как его обогнал всадник в цветах дома Тарницы. Обогнал, впрочем, ненамного. В следующий момент лошадь споткнулась и встала. Всаднику пришлось спешиться. Осматривая переднее копыто, он тихо ругался.
– Куда спешишь, человече? – насмешливо спросил Гадес, поравнявшись с ним.
Человек поднял голову и кивнул в знак приветствия. Напряженное лицо всадника разгладилось. Часовщик понял, что его узнали. Он вообще не делал тайны из своих визитов к барону. Но сам Гадес этого парня не помнил. В отряде при отъезде его не было. Значит, кто-то из оставшихся дома.
– Да я к хозяину с новостями.
– С добрыми или с худыми? – усмехнулся Гадес, спешиваясь.
– С добрыми, – парень выпрямился и перехватил коня под уздцы. – Сын его светлости, милсдарь Кристоф, очнулись, на поправку идут…
– …Да уж, с добрыми… – прошипел Часовщик, оттаскивая тело вестового в густую придорожную траву на обочине. Затем вернулся на дорогу и, сорвав с упряжи отличительные знаки, напутственно хлопнул коня по крупу, направляя животное в сторону Ништявы. Кто-нибудь да подберет.
Своим невольным вмешательством Смерть спутала Гадесу все карты. Он в ярости скрежетнул зубами. Забравшись в седло, Часовщик уверенно направил коня в сторону корчмы, размышляя о том, как полезно иногда приходить раньше срока…
Черный жеребец Гадеса въехал под навес коновязи во дворе корчмы. Обливаясь потом и проклиная того, кто придумал солнце, Часовщик был только рад очутиться под крышей придорожного заведения, несмотря на то, что подобные места всегда вызывали у него отвращение. Внутри корчмы царили мрак и прохлада. Откуда-то тянуло прокисшей капустой и дрянным пивом. Корчмарь забился в самый дальний конец стойки и нервно протирал кружки, косясь на расположившихся в зале людей барона. Едва прибыв в корчму, Тарница набросился на хозяина, требуя сказать, как давно останавливались у него четверо путников, один из которых был рыж, а второй – одноглаз. Перепуганный хозяин клялся и божился, что за последние несколько дней в его заведении не обреталось ни рыжих, ни одноглазых. Одноногий заглядывал (если господин пожелает, то сможет его догнать, ибо тот ушел перед их приездом). А одноглазых – не попадалось, хоть убейте!
– Друг мой, ну почему у вас такой дурной вкус? – вместо приветствия упрекнул Тарницу Гадес. – С каждым разом места наших встреч становятся все пошлей и гаже. Уж лучше бы я догнал вас в чистом поле, чем в очередном придорожном свинарнике.
– Людям нужен отдых, а лошадям корм, – огрызнулся его светлость, с отвращением глядя на содержимое своей тарелки. Он бы предпочел не вылезать из седла, пока не настигнет беглецов, но остальные, в особенности носители седел, придерживались слегка иного мнения.
Гадес опустился на пустующий стул и хозяйски подвинул к себе кружку барона, но, едва понюхав содержимое, с брезгливой гримасой выплеснул оное на пол.
– Ну и дрянь же вы пьете, друг мой.
– Что вам удалось выяснить? – прервал компаньона барон, решив – хватит с него упреков в дурновкусии.
– Они опережают нас на два дня, – ответил Гадес. – Насколько мне известно, вчера вечером они прибыли в Белгродно.
– Проклятье! – разъяренно вскричал барон, швыряя глиняную кружку об пол. Черепки брызнули во все стороны, а корчмарь испуганно присел за стойкой.
– Успокойтесь, друг мой, и перестаньте пугать ни в чем не повинных людей, – одернул его Часовщик. – За два дня они никуда не денутся. Вопрос в другом: вы готовы заплатить за Эдана? – после стычки в развалинах Хранитель времени вспомнил о единственном возможном разрешении ситуации – добровольном выкупе. Вот только согласится ли на это барон?
– Кому заплатить? Вам? Вы рехнулись, Гадес! Перегрелись на солнце, не иначе! Оно нынче жарит, словно в преисподней!
– О нет, не мне, а тем, кто помогает вашему сыну, – гаденько ухмыльнулся Часовщик.
– Я не собираюсь платить за того, кто и так принадлежит мне!
– Придется, друг мой. Ваш младший сын оказался не то чрезмерно глуп, не то слишком умен… Однако я не совсем правильно задал вопрос. Во что вы оцениваете жизнь старшего сына? Это и станет платой за младшего.
– Нет, вы точно перегрелись! – вспылил барон. – Едва я настигну их, этим непрошеным… помощникам воздастся полной мерой!
– Вот это вряд ли, – покачал головой Гадес. – Я ведь уже говорил вам, что менестрель и ее товарищ не совсем обычные, гм, люди. Поэтому повторяю вопрос: во сколько вы оцениваете жизнь старшего сына?
Тарница в мрачной задумчивости теребил пуговицу у ворота рубахи.
– Любая цена, которую они потребуют, будет удовлетворена, – наконец произнес он.
– Что же, на такой ответ я и рассчитывал, – довольно откликнулся Гадес.
Старый запущенный сад, погруженный в послеполуденную томную дрему, навевал сон. Жаркий, напоенный ароматами трав и цветов воздух горячим киселем тек меж кряжистых деревьев и отродясь не стриженных кустов. Дикий виноград, оплетавший торец веранды, поблескивал на солнце изумрудными листьями с красными прожилками, те, повинуясь едва заметному ветерку, чуть шевелились, и шевелилась вместе с ними рвано-зубчатая тень на полу, более всего напоминавшая произведение безумной кружевницы. И мысли от всего этого тоже становились ленивыми и тягучими. Арьята, поддавшись томному очарованию сада, сидела на широких перилах, прячась в скудной виноградной тени, и неспешно перебирала струны, напевая вполголоса.
- Погаснет свет, исчезнет наша тень,
- И ночь накинет бархат покрывала.
- Ведь темнота стирает этот день,
- Оставив нам не много и не мало.
- Погаснет свет, останется луна,
- Что гонит сон, в душе тревогу будит.
- Застынет в небе каплей янтаря,
- Она молчит, не выдаст, не осудит.
Менестрель и сама не знала, почему начала напевать именно эту, совершенно не вяжущуюся с ясным днем песню. Такое полагалось петь при луне или в полумраке вечерней комнаты, но никак не посреди жары в разгар последнего июльского дня. Слова сами собой пришли на ум, стоило Арьяте пробежаться по струнам. Смерть уже давно привыкла, что ничего не происходит просто так.
- И в темноте мы грезим, мы летим.
- Луч света за собой уводит в даль…
- Мы чувствуем, что многого хотим.
- Хотелось большего. Но не дано, а жаль.
- Погаснет свет, но не исчезнет звук,
- Слова и строчки сложатся в ответ.
- Останется пожатье наших рук…
- Все будет так. Когда погаснет свет.
И можно попробовать сослаться на приступ божественного вдохновения, как случилось тогда в «Золотой Суме». Но… Это была не ее песня. Много столетий назад Арьята услышала ее от своего верного Поводыря. Она и оказалась той самой судьбоносной случайностью, когда выяснилось, что Шири умеет не только мечом махать. А все произошло так…
…За окнами какого-то трактира лил промозглый осенний дождь. Шири, надравшись по поводу очередной годовщины их длительного знакомства, умудрился распугать и повышвыривать из заведения почти весь народ. Те немногие, кто остался, затравленно косились на расхристанного Поводыря, мрачно смотревшего покрасневшими глазами в опустевшую кружку. Бутыль девчонка у него отобрала. Менестрель укоряюще глядела на Шири и едва не плакала от бессилия. Каждый год одно и то же! Каждый год в этот день начинал лить промозглый дождь. Каждый год в этот день Поводырь куда-то исчезал на несколько часов и возвращался вдребезги пьяным, растрепанным, страшным. Сегодня вот концерт сорвал. Ворвался посреди выступления, устроил пьяную драку.
Арьята тяжело вздохнула. Уговаривать и успокаивать не имело смысла: все аргументы она исчерпала еще пару веков назад. Поводырь тяжелым больным взглядом окинул трактир, задержался на Смерти. Менестрель в отчаянии смотрела на друга. Вдруг что-то вспомнив, одноглазый без спросу забрал Арьятин инструмент, исполнил незамысловатый проигрыш и… запел. Ту самую песню о гаснущем свете. Было немного дико слышать из уст полупьяного растрепанного Шири столь мелодичную балладу. Глухой хрипловатый голос завораживал…
…В тот вечер, несмотря на скудность публики и предшествовавший разгром, они заработали вдвое больше обычного. Но как ни упрашивала его после Арьята, Шири долго отказывался даже притрагиваться к гитаре.
– Интересно, а мэтр знает, кому он оказал гостеприимство? – раздалось над ухом Смерти, едва отзвучали последние ноты. Голос оказался поразительно ей знаком, но этого просто не могло быть! Девчонка резко обернулась и едва не сверзилась с перил на капитана чистильщиков. Да, голос она, безусловно, знала, но много лет назад к этому голосу прилагалась совсем иная плоть. Хотя некоторая схожесть наличествовала. Пожалуй, если бы не желтые волчьи глаза, и шрам через все лицо добавить… Да, несомненно, они похожи…
– Голос у тебя от отца, а глаза, полагаю, от матери? – криво усмехнулась Арьята.
Оборотень рассмеялся.
– Я почуял, кто ты, еще в городе, – продолжил он, отсмеявшись. – Ты точь-в-точь такая, как рассказывал отец: рыжая девчонка с поразительно наивными глазами и с гитарой. Да и девятиструнка – большая редкость…
– Наивные глаза… Вот как? – вскинула бровь менестрель.
– Как для Смерти, так слишком наивные… – со смешком ответил Даниэль. – Но ты не ответила: мэтр знает, кто ты?
– Меньше знает, лучше спит.
– Он телепат.
– Знаю, – фыркнула Арьята, – но дальше, чем нужно, я его не пустила. А тебя попрошу помалкивать. Не люблю лишней огласки.
– Слушаюсь, госпожа, – шутовски поклонившись, ответил чистильщик.
Смерть спрыгнула на веранду и, перехватив гитару за гриф, направилась в дом, обернувшись уже на пороге, невинно обронила:
– Вернешься домой, родителям привет передавай от меня.
– Они будут в восторге, – поморщился Даниэль. История знакомства его родителей стала чуть ли не семейной легендой, и взбалмошная рыжая менестрелька сыграла в ней далеко не последнюю роль, фактически столкнув лбами своего бывшего поводыря и отчаявшуюся оборотничку-скальда и подарив им последний шанс на двоих.
– Не сомневаюсь, – хихикнула менестрель, исчезая в доме. Она тоже прекрасно помнила историю, благодаря которой оружейник специального отдела при единой всеблагой матери-церкви Виктор Кипелов познакомился с оборотничкой Радиславой[23].
Оборотень задумчиво теребил виноградную плеть, рассеянно скользя взглядом по саду. Эта песня предназначалась не ему, Даниэль был уверен. Родившись в семье скальда, он изрядно поднаторел в подобных штуках, чтобы отличать послания от обычных баллад. Капитан чистильщиков провел рукой по волосам, переплетая растрепанный хвост, и решительно поднялся на веранду, проследовав мимо недовольно сопящего Нюши в кабинет Криэ.
На письменном столе, близстоящих креслах, книжных полках и даже на подоконнике царил страшный бардак. Придавленные книгами, пресс-папье, чернильницами и горшком с геранью кипы пергаментов, бумаг и мелких блокнотных листков, исписанных корявым убористым почерком, покрывали едва ли не половину свободного и не очень пространства. На обтянутой зеленым сукном столешнице, перекрывая друг друга, словно неряшливо набросанный слоеный пирог, были разложены изрядно потрепанные планы зданий. Над планами, голова к голове, хищно кружили почтенный мастер-демонолог и Поводырь Смерти. Последнего вообще-то к обсуждению и расшифровке никто не приглашал. Он забрел в библиотеку случайно, а заметив, чем занят маг, высказал несколько ехидных, но весьма ценных замечаний, за что был тут же припряжен Хельги к разбору бумаг. Посреди слоеного пирога из пожелтевших листов стояли две керамические кружки, от которых по комнате разносился аромат свежезаваренного кофе. Шири, с бутербродом в руке, что-то бормоча себе под нос, разглядывал левый угол плана. Криэ скептически за ним наблюдал: интересно, что сможет высмотреть этот одноглазый выскочка, если он, мастер-демонолог со стажем, ничего не нашел. Выдворить наглого Поводыря из библиотеки Хельги мешала врожденная вежливость. Поэтому они сейчас и кружили над планами вместе, словно два бойцовых петуха перед дракой.
Именно такую картину застал Даниэль, войдя в комнату. Оборотень заинтересованно повел носом.
– О, кофеек… – вместо приветствия произнес он, промаршировав к столу и цапнув одну из двух кружек.
– Не ваш, смею заметить, – ехидно откликнулся хозяин дома, в который раз поражаясь галантной наглости Даниэля.
– Ну, так и не ваш же, – фыркнул капитан чистильщиков. – А гость ничего против не имеет.
Шири, кажется, было все равно, кто сейчас допивает его кофе. Поводырь, меланхолично покусывая бутерброд, рассматривал участок плана и хмурился.
– Чем порадуете, мэтр? – спросил Даниэль, допив кофе и с алчными искорками во взгляде косясь на сиротливо лежащий в тарелке недоеденный бутерброд. Криэ поспешно забрал незамысловатое кушанье. Оборотень тихонько вздохнул, одарив демонолога скорбным взглядом.
– Я нашел причину всех наших злоключений. В подвалах под пустырем, – ответил Хельги, неспешно жуя. – Умели раньше люди выбирать место под храмы… Этот, например, стоял на природном энергетическом источнике. Люди годами лили в него свою скорбь, злобу, зависть, или от чего там еще очищают на исповеди? А в итоге мы получили…
– Отравленный колодец, – закончил за него Шири, оторвавшись от созерцания плана.
Криэ нахмурился, но кивнул, подтверждая слова Поводыря.
– …правильно. Чары цвергов вызвали резонанс, произошел выброс энергии, перекосивший реальность и пробивший дыру в Нижний мир.
– Уничтожить источник нельзя?
– Отчего же, можно. Но это будет сравнимо с попыткой выпить море, – качнул головой демонолог. – Город уже не одно столетие живет на этой бомбе замедленного действия, и ничего. Я просто запечатаю все насколько возможно и посоветую оставить пустырь в покое. – Несмотря на бодрый тон, маг весьма слабо представлял план действий. Легко сказать – запечатаю. Для этого нужно определить точное местонахождение источника под храмом. Но как демонолог ни бился, найти его он так и не смог.
– Я пойду с вами, мэтр. Может понадобиться помощь, – безапелляционно заявил Даниэль.
Хельги наградил его задумчивым взглядом, размышляя над предложением оборотня. С одной стороны, он не имел права втягивать его в это дело. А с другой – ему нужен напарник. Но в отличие от покойного Энгарта (ох, друг, как же ты так?..) капитан чистильщиков никогда не сталкивался с подобным. Хотя Даниэль не человек, это многое решает… И тогда Криэ утвердительно кивнул, соглашаясь на предложенную помощь.
Шири, вернувшись к разглядыванию планов, размышлял над тем, стоит ли ему ввязаться в эту авантюру, раз уж они застряли здесь, или пусть сами разбираются? Но что-то уж сильно эта пустырная аномалия попахивала Гранью. И если это так, то ему потом предстоит искать в подземельях трупы этих двоих героев… «Не-ет, Иленка, зная, что он мог помочь и не помог, никогда ему этого не простит… Как она тогда сказала? Бессердечное чудовище?.. Но при чем здесь, скажите на милость, Иленка? – уперся лбом в вопрос Поводырь. – Ладно, потом разберемся», – отмахнулся он от собственных мыслей.
Шири цапнул остававшуюся на столе кружку и залпом допил изрядно подостывший кофе.
– Я иду с вами, – прямолинейно заявил он.
– С какой это радости? – чуть грубее, чем хотел, спросил Хельги.
– Ну, должен же я чем-то отблагодарить вас за проявленное гостеприимство, – иронично откликнулся Поводырь, пожимая плечами.
– Воля ваша, но я бы не советовал, – в спокойном голосе мага прорезалось раздражение, приправленное сарказмом.
– Не советуйте, – ухмыльнулся Шири, всем своим видом показывая, что советы какого-то там демонолога ему нужны, как мертвому припарка.
– Хорошо, – вздохнул Криэ. Хотя ничего хорошего в сложившейся ситуации он не видел. Меньше всего демонологу хотелось тащить с собой в подземелье совершенно не подготовленных спутников. Одно дело, когда пытаешься спасти собственную шкуру, и совершенно другое, когда вместо этого приходится прикрывать кого-то еще.
Предаваясь невеселым мыслям, Хельги отдал последние распоряжения Даниэлю и телепортировал его в город. Сгреб несколько расползшихся по столу листов, выдернув один из-под сидевшего на нем Шири. Свернул планы в трубку и пытливо уставился на Поводыря.
– Шириган, скажите, на кой черт оно вам сдалось? Почему вы так рветесь вмешаться? – резковато осведомился он.
Шири задумчиво смерил демонолога взглядом, прикидывая, насколько глубоко тот успел покопаться в его сознании и что он там нашел. Судя по всему, ничего для себя приятного, иначе не рычал бы на него, словно сторожевой пес на забравшегося в сад бродягу.
– А есть ли смысл отвечать? – грустно усмехнулся Поводырь. – Вы ведь наверняка знаете ответ.
– Делать мне больше нечего, как беспрестанно рыться в вашем сознании, – презрительно фыркнул Хельги, только подтверждая опасения Шири.
– В таком случае, считайте, что мною движет любопытство, – усмехнулся одноглазый нахал.
Криэ окинул его холодным взглядом. На человека, движимого неуемным любопытством, Шири походил в последнюю очередь. Но лезть в сознание Поводыря еще раз магу не хотелось, поэтому пришлось довольствоваться тем, что есть…
Читать бесплатно другие книги:
