Колорады Ераносян Владимир

Глава 27. Тракайский замок

Принтер распечатал портрет. Картинка пришла из Вильнюса. У Партизана еще с 90-х везде остались друзья. Альгирдас Абариус был одим из тех, с кем Партизан никогда не терял связи. Понятия выше политики. Ведь «залечь на матрасы» иногда приходится вдали от родины.

Сейчас, когда потребовалась небольшая услуга, Альгирдас не мог не откликнуться. Он контролировал казино в отелях. Учитывая, что разыскиваемая Партизаном персона, хромой американец с седым бобриком на квадратном черепе, являлся фанатичным любителем комфортной игры, то он с большой вероятностью мог появиться в одном из заведений Абариуса… Так и случилось.

В преддверии крупных учений Североатлантического блока в Прибалтике Уайт поселился в отеле «Рэдиссон Блю» с видом на Нерис. Людей в камуфляже с чемоданчиками в отеле поселилось великое множество, и только Уайта мало заботила вся эта чехарда с подготовкой широкомасштабных полевых игр с танками, артиллерией, самолетами и пехотой. Он пребывал в депрессии. И знал, что позвали его из вежливости. Как наблюдателя, а не консультанта.

Из номера он выходил только в три заведения: стрип-клуб «Доллс» в шаге от отеля, скай-бар на 22-м этаже и в казино на минус первом. Там люди Абариуса его и срисовали.

Партизан давно искал своего обидчика. Бог прощает, он нет.

Спустя несколько дней, что Уайта пасли люди Абариуса, от Партизана явился человек, который поинтересовался, как ведет себя «клиент».

— Пьет, играет, пользуется услугами проституток… — сообщил литовец.

Еще через день постоялец съехал и отправился за тридцать километров от Вильнюса, в Тракай, древнюю столицу княжества. Там намечалось какое-то крупное совещание.

Семнадцать меблированных во французском стиле номеров с винтажными ваннами на ножках ждали высоких гостей в «Клубе круглого стола» на берегу живописного тракайского озера Гальве. Мистера Пола Уайта поселили в номере с лучшим видом. Из окошка открывалось обозрение на остров, где возвышался величественный замок великих князей литовских — символ могущества прежних времен.

Он посчитал это соседство с резиденцией правителей княжества косвенным намеком на свою ситуацию: он мог видеть людей, принимающих ключевые решения, теперь лишь издалека. Вроде рукой до них подать, но общаться придется с шавками. Он опустился на несколько уровней вниз. В нем видели фигляра, если привезли сюда, на деловой ужин в каминном зале, где никчемные втростепенные чиновники НАТО будут пыжиться и делать вид, что могут умерить амбиции проснувшегося на Востоке медведя…

Уайт понимал, что облажался. Не выполнил своей миссии. Что будет наказан или забыт. Что его считают отработанным сырьем, выработавшей свой ресурс машиной.

Беспокоила и физическая немощь. Полный износ. Раны все еще давали о себе знать. Кость срослась неправильно. Ее ломали. Вставили титановый стержень. Он ходил с палкой и ощущал свою бесполезность. Какие-то русские уголовники, даже не военные, совершили над ним это унижение. От этого было вдвойне обидно.

Как он и предполагал, на обеде он не узнал ничего нового. Учения НАТО в Литве, демонстрация силы, на которую русским плевать, ничего на этой «великой шахматной доске» не меняли. Подавить эту страну интервенцией невозможно, расшатать ее можно только изнутри. Это все знают, но вместо того, чтобы вкачивать деньги миллиардами, не бояться создавать частные армии, финансировать терроризм, устраивать диверсии, они обсуждают за сигарой какие-то диафильмы на проекторе со стрелками и условными обозначениями, не имеющими ничего общего с реальной расстановкой сил. Этот круглый стол хорош для игры в покер, а не в геополитику.

Его мнение никого не интересовало. Напыщенные союзнички по альянсу улыбались друг другу, но больше американским кураторам. Даже ему, не подозревая, что он уже списан Лэнгли со счетов. Они ничего не понимают, слепые котята. Они лишь тиски, чтобы давить на Россию. Сжимать ее. Но резьба может слететь! Это не пугает Вашингтон, лишь забавляет. Ведь хаос допустим везде, кроме США! Европа не равный союзник! Она оккупирована!

Уайт пил шампанское прямо из горлышка бутылки, нежась в пене ажурной ванны, и приговаривал вслух:

— Вы карлики, вы ничтожества! Все! Букашки! Вывесили флаг НАТО на зеленом мосту. Прямо у памятника советскому солдату. Ха-ха! Какое нелепое сочетание. Вы даже снести не можете этот постамент, конструктивные особенности! Мост упадет! Обрушится мост…

Услужливый консьерж сообщил, что по вызову прибыла дама.

— Пусть заходит! Заходи сюда. Я в ванной. Потри мне спинку.

— Хорошо… — Женщина с прекрасной фигурой и отточенными манерами, с черным каре и ярким макияжем вошла в ванную комнату и взяла в руку мочалку, не снимая бархатных перчаток.

— Русская? — спросил Уайт, не оборачиваясь.

— Конечно.

— Да, тут тоже много русских.

— А я не отсюда.

— А откуда ты?

— Я с Донбасса, по твою душу приехала. Соскучилась.

Уайт повернулся лицом. Всмотрелся в черты. Ему показалось, что эту леди он где-то видел. Только у нее тогда была коса. Нет, бублик, трансформирующийся в шикарную копну длинных вьющихся волос. Теперь у нее каре. Лусия. Жена градоначальника из того городка…

Лусия обрадовалась, что не потребовалось представляться. Она ловким движением отлепила пистолет с глушителем, заблаговременно прикрепленный к дну раковины человеком Абариуса, и произвела три выстрела. Один в голову, как инструктировал Партизан, внушивший ей, что она Мата Хари. Увидев разбросанную на полу колоду карт, она подняла только одну — даму пик — и бросила ее в пену…

Глава 28. Земля обетованная

Зленко завел новую собаку, такого же ротвейлера. Только помоложе. Подарок Дмитро. Он понимает, как больно терять друзей. Но от этого никуда не уйти. Такова природа. Надо бороться. Брать в руки оружие и продолжать войну. Следует вооружить всех, кто способен убить врага. Кто не оглядывается на обратную сторону морали. Она ослабляет.

Без оглядки действуют совсем молодые. Именно они теперь авангард борьбы с москалями. У них нет тормозов. Они легко управляемы и беспощадны. Они рвутся в бой! Семнадцатилетние… Семя ненависти, заложенное в них, проросло и дало свои плоды. Они не испорчены сомнением. Не заражены вирусом раболепия перед русским оружием и капиталом. Они готовы умереть, как агнцы, приносящие себя в жертву. А он их проводник. Он готов, как Авраам, принести своего любимого сына Исаака «во всесожжение». Будущее Украины в этих жертвах… Их надо отдать на заклание или погибнуть всем!

Гробы стояли у костела Святого Юра в ряд, покрытые черно-красными прапорами. Львов прощался с героями АТО. Люди прибывали с площади Рынок, со стометровки, со Стрийского парка, с университета имени Ивана Франко. Тысячами. Люди рыдали и проклинали Москву.

Зленко вверил поводок своей собаки послушнику и вышел перед народом, чтобы сказать свою главную в жизни речь. Она сделает его знаменитым. Она озарит путь неотесанным юнцам, что будут погибать за навязанные идеалы против надуманного врага. Его сутана развевалась на ветру вместе с флагом государства, которое сделало своими министрами иностранцев, а своей главной целью — ущемление прав, а быть может, прямое истребление части своего народа, той, что говорит по-русски.

— Я стою в цих трун з новими героями нашої батьківщини і бачу, що небеса плачуть замість нас. Тому що нам не до сліз. Ми покликані помститися. А значить, нам не можна розслаблятися. Потрібно брати в руки зброю, яку зронили полеглі в праведному бою. Підняти прапор України, що впав, і нести його гордо. Так, як носили вони. Їх прикмет рідна земля. Для них вона і є земля обітована. Так само вона прийме і тих, хто так її бажає у нас забрати. Вбивць з Московії, що разом з тріколором і двоглавим орлом пришли на нашу землю з хоругвиями свого патріарха. Вони стверджують, що це їх земля. Не наша. Що ми не хазяї тут. Що наша співуча рідна мова їм не любима. Вони лише люблять землю, на якій ми все ще живемо, за яку склали голови наші улюблені сини. Так візьмемо ж зброю і зачерпнемо в долоні жмені нашої землі. Віддамо її стільки, щоб вистачило закопати наших ворогів. Наша земля для них не стане обітованою. Ми дамо їм землі. Але не для того, щоб росіяни привільно по ній ходили, а щоб вони в ній лежали! Та виляжуть вони в українській землі, і та з'їдять їх черв'яки земні. І перетворяться на тлінь їх потужності, і розвіється за вітром їх прах. Не можна прощати. Бо не християни вони, а язичники. І прийшов месія, щоб винищити їх з лиця землі. А нині весь світ побачив, що з'явився на зорі новий обраний для покарання змія народ. Народ-месія. Народ-переможець. Безстрашний народ України. Слава Україні![9]

— Героям слава! — заревела толпа.

— Слава нации!

— Смерть ворогам!!!

Глава 29. Ради жизни

Война продолжалась, и не видно было ей конца. Отпуск пролетел, как один день. Счастливый и беззаботный. Надо было возвращаться. Через Ростов. В аэропорту пришлось ждать в зале ожидания. Там передавали новости по телевизору.

Я чуть с кресла не свалился, когда увидел старого знакомого. Журналисты интервьюировали дядю Ваню. Вокруг него столпились благодарные люди, хлопали его по плечу. Некоторые женщины целовали руку, как батюшке. В титрах можно было разобрать, что простой человек собрал для беженцев сумму, ничуть не уступающую помощи мэра одного из донских городов. И что тайный олигарх-филантроп обнаружен. Благотворителем оказался бывший шахтер по имени Иван.

Сюжет мелькнул и закончился. Я вдруг вспомнил про ячейку с номером 13. Нашел ее быстро. Но код… Он говорил что-то про рак и про какой-то год. Про скорую смерть. Любопытство взяло верх. Попробовал набрать 2014. Не сработало. Что за шутка? Набрал 2015. Безрезультатно. 2016. Нет. Я уж было попятился обратно. Но все же осуществил крайнюю попытку и нажал поочередно на кнопки 2,0,1,7… Щелк. Открылось. Рюкзак. Деньги. Немалые. Все в долларах. Тысяч пятьдесят. Во дает дядя Ваня. Я оглянулся по сторонам. Ни души… Чудеса, да и только.

До Донецка 250 км. Доехал на такси. Позаимствовал из рюкзака дядя Вани 150 долларов. Он говорил, что это подарок на свадьбу. Значит, ничего плохого я не сделал. Помереть собирался, но отмерил себе три года. Надо же. А что, филантроп запросто может оказаться и провидцем! На свадьбе обещал присутствовать почетным гостем. А ведь мы с Кристиной действительно ее задумали. Дядя Ваня как в воду глядел. И чем же мы ему так приглянулись? Даже неловко как-то стало. Денег в рюкзаке хватит на самую сногсшибательную свадьбу с лимузином и музыкантами. Хотя с музыкой благодаря папе Кристины проблем и так не намечалось.

Свадьба во время войны — дело хлопотное вдвойне. Но собратья по оружию идею восприняли положительно. Никто не стал подшучивать и тем более отговаривать. А мой новый комбат вообще заключил:

— Такие жизнеутверждающие события укрепляют боевой дух. Но имей в виду, твоя свадьба не первая.

— А я и не стремлюсь моду диктовать. Так уж совпало!

Бабе Наде с Николаем Антоновичем привез я из Ростова гостинцы: сельдь пряного засола, раков речных и стерлядь, пойманную у камышового затона чемпионом донской рыбалки, как представился мне продавец. История с кольцом бабу Надю не поразила.

— Я так и знала, что этот Сенька-негодяй его украдет! Поделом ему. Выкупать это колечко ты у меня не обязан. Не обижай бабусю. Оно твое по праву, еще с того раза, как ты нам свадьбу устроил. Теперь твоя очередь жениться. Не забудь нас с дедом пригласить. Только не устно. А с настоящими пригласительными. Как у людей. Ну и что, что война. Люди и на войне живут. Жизнь-то и любовь продолжаются…

Пришлось с Кристиной связаться, чтоб программу придумать. Тайминг, как говорят устроители мероприятий. С квартетом для росписи в загсе обещал помочь Адамович. Сказал, что кроме виолончели обязательно будут альт и две скрипки. Музыканты будут во фраках и в париках, как положено. Стол решено было накрыть человек на двести, не меньше, гулять так гулять! На всю катушку. Русская свадьба все-таки. Помещение сняли отличное. Рестораны нынче не особо шикуют. Занятых дат не было.

С арендой лимузина вышел казус. Владельцы прокатов свои машины повывозили из региона еще в начале «горячей фазы». Остался старый «Линкольн Таун Кар». Но тут объявился живой и невредимый дядя Ваня и твердо заявил, что обидится, если молодоженов не он будет возить. Как ему отказать? Да никак. Решили украсить «копейку» живыми цветами и гирляндами. И, конечно, кольцами. Кстати, обручальные кольца купили дорогущие, хоть и в ломбарде. Это из-за того, что ювелирные магазины позакрывались все до единого. Показал бабе Наде, она аж ахнула. Разбиралась. Сказала, что настоящие «Картье». И что я не переплатил.

С фейерверком комбат сказал не заморачиваться. Он все организует. И еще залп прикажет сделать трассирующими, чтоб красиво было.

Платье… Для Кристины это был самый насущный вопрос. Примерно как для меня текст пригласительного. В типографии на меня прямо насели. Тесемочки, бумагу, конвертики, — все подобрали. А текста до сих пор не было. Кристина сообщила, что платье-таки заказала в Севастополе. Как сошьют, она выедет в Донецк. А с текстом помогать не стала, уверенная, что я со словом дружу. Что сам справлюсь.

Задача оказалась не из легких. Ведь пригласить родных, близких, друзей и просто хороших знакомых, а они у меня жили не только в Донбассе, но и в Крыму, в России, в Казахстане, в Армении, в Беларуси и на Украине, нужно было так, чтоб они не испугались приехать. Нужно было убедить, что безопасность им гарантирована. И после праздника всех проводят домой. Мог ли я обещать это во время непрекращающейся войны? Нет, не мог. Поэтому на сочинение текста у меня ушло дня три. В конечном итоге придумал и разослал:

«Дорогие наши! Решили мы, я — Алексей и я — Кристина, обручиться и пожениться в очень непростое время. Имеем честь пригласить вас на нашу свадьбу, которая состоится вопреки войне в городе Донецке. Мы приглашаем вас не на сафари, не на передовую, а на наш праздник, который откроет новую страницу нашей жизни. Семейную. Неважно, как далеко вы от нас живете. Если вы получили это приглашение, значит, мы очень хотели вас видеть на нашем торжестве. Обстоятельства таковы, что вы вправе не приехать, никто на это не обидится. Тогда с вас звонок! Но лучшим подарком будет ваше присутствие! С любовью к вам, наши дорогие. Ждем в героическом Донецке! Алексей и Кристина!»

Ожидания оправдались. Такой свадьбы город давненько не видел. Да и на той стороне как-то затихло все даже в Опытном, примыкающем к аэропорту. Там всего-то семьсот человек населения. Все зачищали и зачищали. Со стороны Авдеевки прекратили стрелять. Не думаю, что это был свадебный подарок. Но может быть и так, ведь везде люди. Наши вояки расслабились за столом. Выпили. Первыми тост сказали отец Кристины и ее мама. Они еще раз благословили нас, теперь прилюдно. Дядя Ваня вызвался произнести речь после них. Сказал только:

— Столы ломятся! Это хорошо. Но нельзя жить, чтобы есть. Надо есть, чтобы жить! Приятного аппетита.

Всем понравилось, гости аплодировали, и тогда дядя Ваня закончил свой тост с философским смыслом:

— Воины, спасибо вам, что защищаете народ, но помните главное. Нельзя жить для войны. Но воевать за жизнь необходимо! За жизнь!..

Послесловие

Технологи и медиакиллеры собирают человеческие души, демонизируют братьев, возвышают упырей. Тех, кто пил русскую кровь, называют героями. Сбросив идолов коммунизма, ставят на пьедестал кровавых перебежчиков, обласканных Москвой, но поправших доверие. Обманувший доверие, по Данте Алигьери, хуже убийцы. Он в самом безнадежном круге ада обречен на вечные муки.

Системные кланы расшатывают целые страны, порождая хаос. Украина в огне. Теперь цель — Россия и Беларусь.

Выполнял ли я заказ? Да. Безусловно. Не издательства. А собственной совести. И нескольких ребят-ополченцев, которых безмерно уважаю за поступок. Не все гладко у них в личной жизни. Развелись. Семья более не сдерживала зов души… Отправились на Юго-Восток Украины. Защищать мир…

А ныне помолодели, глаза сверкают. Миссия святая у них. И жизнь наполнилась смыслом…

Без имен. Чтобы не подставлять. Они и так не понимают, что происходит. Что будет? Почему? Почему после Иловайского котла, когда противник был полностью деморализован, не пошли на Мариуполь, не вернули территорию Славянска, не взяли аэропорт и четыре села в округе, откуда идут обстрелы и приходит подкрепление украм? Что это за перемирие такое, когда гибнут под обстрелами люди? Сдадут своих правители или нет… Или уже сдали? Мертворожденное ли дитя Новороссия? Проект или единственный путь к спасению? Одни вопросы. И понимание, что заварушка переросла в войну. Что с той стороны есть американцы. И это «зеленые береты», наемники… с украинскими паспортами. Они есть, как бы их ни скрывали…

А еще есть Днепропетровск, русский город, ставший форпостом украинского национализма. Как же так случилось…

На стороне ополчения сражаются харьковчане из «Оплота», который мечтает вернуться в Харьков, ведь Харьков ждет. Есть еще Одесса, которая ждет. Есть сорок тысяч добровольцев, которые скопились в Ростовской области и которых не пускают в Новороссию, потому что такую мощь надо кормить в прямом и переносном смысле.

Маховик братоубийственной войны запущен. Это уже свершившийся факт. Но еще есть надежда. Война не объявлена, политические процессы еще не приняли необратимый характер. Война пока локальна. Очаг бойни очерчен душами и относительно небольшой территорией. Мир еще возможен. Как возможны и компромиссы.

Кто-то должен одуматься, и этот кто-то — обыкновенный народ, который запутали. Красноречивые говоруны из парламентов возбуждают в людях самое низменное, выпускают демонов, доселе заточенных в самых непроходимых закоулках измененного сознания.

Точки координат смещены, ниспровергнуты устои, низложена мораль. Кощунство в церкви выдается за героизм. Воспевается смерть. Самобытную нацию превращают в обыкновенную толпу. Именно эту толпу, а не украинский народ, представляет незаконная Верховная рада. Агония киевской власти, превращающей свой народ в таран против огромной и сильной страны, очевидна, а крах марионеток неизбежен…

Мой главный герой из Крыма. Доброволец. Он волею судьбы попал не в крымский батальон, а в казачий. Так сознательно расширена география этнополитической бойни. Он пешка в этой войне, но на войне случаются метаморфозы, где низвергаются недостойные командиры и возвышаются доблестные солдаты.

Смена декораций была стремительной. Локации менялись со скоростью глав. Ощущения, образы, характеры, поступки были несколько гипертрофированы. Донес ли я то, что хотел сказать? Что субтильность и стяжательство сейчас равны предательству. Подлость и жестокость равны безумию. Проявление любви к женщине, к родине, к людям равно подвигу.

Они говорят, что назло русским теперь сами себя с гордостью именуют «укропами» и бандеровцами. Тогда пусть не обижаются, мы с гордостью будем именовать себя «колорадами»…