Брак по-австрийски Петрова Юлия

Я плохо помню, что было дальше. Как во сне я поднималась по ступенькам этого дворца. В сравнении с ним квартира в Имсте показалась обветшалой каморкой. Петер, обычно более сдержанный, открыл дверь с широкой улыбкой на лице. Он явно гордился собой и сюрпризом, который мне устроил.

Я вошла в холл. Это было что-то! Мраморный пол, каменные колонны, витые лестницы… Классика и хай-тек. Дизайнерская мебель. Множество комнат. Все новое. И большое, очень большое.

Петер повел меня по дому. Вначале мой ослабевший мозг пытался как-то анализировать происходящее и следить за маршрутом. Но уже на втором этаже я потерялась в этом обилии коридоров, дверей и переходов. Одних только туалетов я насчитала пять!

Ну а третий этаж с выходом на гигантский участок и бассейн меня просто убил!

Причем не могу сказать, что все это меня сильно обрадовало.

Первой мыслью было: «Бедный бухгалтер? Ну как, как он мог все это скрывать?!»

А второй: «Кошмар, это сколько здесь придется убирать!..»

Когда путешествие по дому закончилось, я сумела выдавить из себя вопрос:

– Но почему ты мне ничего не сказал?

– Хотел сделать тебе приятно.

– Знаешь, такие новости могут и в ступор вогнать. Это все как-то чересчур.

– Тебе не нравится?

– Да нет же, конечно, нравится. Но я не ожидала этой роскоши.

Петер пожал плечами.

– Ничего особенного. Хочешь, примем вместе ванну?

Конечно, отказаться от его предложения было невозможно. Из холодильника тут же была извлечена еще одна бутылка шампанского. Ах, простите – просекко! А затем мы отправились в джакузи, которое было отделено от громадной спальни стеклянной стеной.

Уже сидя в воде и массируя мне шею, Петер сказал:

– На самом деле я не сказал тебе, потому что хотел проверить тебя. Да, я очень богатый человек. Ты можешь представить, сколько женщин хотели бы оказаться на твоем месте? Но мне они не интересны. Я хотел настоящих чувств. Чтобы ты любила меня, а не мои деньги. И ты показала, что тебе нужен именно я. А это все… ну, бонус, что ли. Награда за твою искренность.

– Хорошая награда!

Все же почему-то я не могла в полной мере ею насладиться. Что-то во мне протестовало. Как будто Петер использовал меня в качестве лабораторной мышки для своих тестов. Пусть и во благо, но он меня обманул. А ведь обещал никогда не врать! Все это время он добросовестно играл роль бедного парня, а потом одним взмахом руки все изменил, не спросив, хочу я этого или нет. Так было нечестно! Он притворялся, тогда как я все это время была с ним до конца откровенна.

Внезапно мне в голову пришла еще одна мысль.

– Скажи, – осторожно поинтересовалась я. – А тогда, в Киеве, наша с тобой ночь…

– Какая ночь? – спросил он, будто ничего не помнил.

– Ну, наша первая ночь.

– Да?

– Она все никак не выходит у меня из головы. Ты сказал, что не будешь меня трогать, а потом мы все-таки сделали это.

– И что?

– Я не поняла логику твоих поступков. Это тоже была какая-то проверка?

– Конечно. Мне нужна жена с принципами. Если бы ты на меня с лету запрыгнула, ты бы не была такой интересной и желанной.

– Но ведь ты сам, первый, в результате все начал.

– Н-да… Я ведь не железный. Попробуй устоять, когда рядом лежит такая красота.

– Не понимаю, – сказала я.

– Ты как маленький ребенок, – сказал Петер. – Тебе и не обязательно все понимать.

Очень хотелось возразить, но было как бы и нечего. Словами «маленький ребенок» Петер минимизировал мою роль в этой ситуации. Возражать – значило бы спорить. А я – снова! – не хотела портить момент.

– Просекко – дрянь. Кисляк какой-то, – неожиданно заявил Петер и вылил три четверти бутылки в ванну.

И тут я поняла, что мне предстоит жить совершенно не с тем человеком, который приезжал ко мне в Киев. Но назад пути не было. Какая-то частичка меня обычной отмерла, и я сама стала другим человеком. Новая Мария уже была не способна отказаться ни от Петера, ни от этого дома. Почему-то она оказалась намного слабее прежней Марии. Она разучилась самостоятельно принимать решения. Она покорно следовала за своим поводырем – Петером.

В тот момент я не подумала о том, что в моей жизни уже было нечто подобное. И ничего хорошего это не принесло.

Следующие несколько дней Петер показывал мне Тироль и знакомил меня со своим жизненным укладом. Постепенно я научилась не путаться в доме и уже безошибочно находила спальню или гардеробную. К слову, мои скромные платье, юбка и три футболки в этой гардеробной просто потерялись. Здесь могли поместиться пятьдесят пар обуви и бесконечные штабеля одежды. Я оказалась явно не подготовлена и даже стеснялась распаковывать сумку.

Очень скоро Петер заявил:

– Тебя надо приодеть. Поедем, купим тебе что-то приличное. А свои вещи можешь выкинуть.

Я думала, что он шутит, но сказано все было очень серьезным голосом.

– А тебе разве не нравится моя одежда? – спросила я.

– Честно – ужас просто!

– Как? И юбка?

– Юбка вообще хуже всего!

Я задохнулась. Именно в этой белой юбке я встретила Петера в день его первого приезда.

– Но я думала, она тебе понравилась…

– Ну… – Петер поцеловал меня в лоб. – Как тебе сказать… Когда ты заявилась в ней в аэропорт, ты была похожа на белый гриб. Но я не стал тебя расстраивать.

Если это была попытка быть деликатным, то она с треском провалилась. Я почувствовала себя так, словно меня оплевали.

– Значит, все это время ты… А я так старалась!

– Не бери в голову, – махнул рукой Петер. – Главное, что я увидел в тебе потенциал. И я понял, что, если с тобой поработать, ты будешь самой красивой девушкой на свете. Тебе просто надо сменить имидж.

Я совсем повесила нос. Каждое его слово убивало во мне веру в себя. Оказывается, Петеру в принципе не нравился мой внешний вид. По крайней мере, он заставил меня это почувствовать.

– Я поняла.

– Не переживай, я тебе расскажу, что не так. У меня вообще безупречный вкус. Все мои знакомые женщины со мной советуются.

На фоне общего расстройства фраза про других женщин прозвучала для меня еще более обидно. То, на что я, может, и не обратила бы внимания в другой момент, усилилось мгновенным понижением моей самооценки и вызвало во мне ревность.

– Все? А у тебя их много? – спросила я и неожиданно поняла, что помимо своей воли повышаю голос.

– Куча. Но все дуры, – сказал Петер.

Этот комментарий не принес мне облегчения. У меня было испорчено настроение, но парадоксальным образом восхищение и любовь к Петеру только возросли. Он всегда был так уверен в себе, что его мнение звучало как единственно правильное.

И я снова безропотно поплелась за ним.

Уже в машине я решилась спросить:

– А прическа моя тебе нравится?

– Ну как… Сама прическа ничего, но вот эти кудряшки несуразные надо бы распрямить. Я люблю прямые волосы. С кудряшками ты похожа на совсем маленькую девочку. Правда, моему брату бы понравилось. У него всегда были девушки с кудряшками.

Слова про брата были мне не интересны, а вот все остальное буквально вдавило меня в сиденье. Выходит, Петеру не нравилось во мне вообще все. И как он мог после этого говорить, что любит меня? Почему? Может, это вообще не так? Ведь один раз он уже соврал!

Червяки сомнения принялись грызть меня со всех сторон.

Но, говорят, шопинг-терапия помогает от всего на свете. И после двух часов в магазине я уже снова чувствовала себя счастливой.

Да, у Петера действительно был неплохой вкус, и он купил мне вещей на полторы тысячи евро. Платья, юбки, курточки, джинсы, две пары обуви. Все дорогое и красивое. При этом он потребовал, чтобы я немедленно переоделась.

– Пожалуйста, сними это все. Ты похожа на Алису в Стране чудес, – сказал он мне.

– Ну так отлично! Это одна из моих любимых книг.

– Для таких маленьких детей, как ты, – да. Но она дурацкая. Для Тироля в Алису одеваться точно не стоит.

Очередное замечание я восприняла уже полегче и послушно переоделась.

Петер сгреб мое платье и кинул в мусорник.

– Нет, ты что! – это платье купил мне папа лет девять назад, оно было стареньким, и я носила его только по особым датам. – Оставь!

– Ладно, бери. Сгодится на тряпки, как раз полы нечем мыть, – пожал плечами Петер. – Пошли, купим что-то из косметики. Думаю, тебе очень пойдет красная помада.

И своим чеканным шагом он направился к косметическому магазину.

Подобрав платье, я потрусила за ним.

Вскоре меня ожидало знакомство с семьей. Встреча совпала с днем рождения брата, так что повод получился самый что ни на есть подходящий. Я очень переживала – особенно меня тревожило, как сложатся наши отношения с дочерьми. Мне было непонятно, увижу ли я их сегодня, потому что ничего о них не знала: где они живут, с кем и как. Петер сам не рассказывал, а доставать его расспросами не хотелось.

В качестве подарка на день рождения Петер купил брату ящик пива. Вещь, скажем так, в моих глазах не совсем традиционную.

– Это мы сегодня и выпьем, – сказал он.

– А не много ли для одного дня?

– Нет, ты просто не знаешь мою семью.

Жил брат рядом с мамой, и пункт сбора назначили у нее в доме. Мне было сложно запомнить ее имя, и пришлось записать его на бумажке, а потом учить по буквам: «Фе-ли-си-тас». Брр! Только бы не забыть, думала я.

Когда мы приехали, все уже были в сборе. Сестра Франциска, которая оказалась действительно объемной женщиной, с другом Хайнцем, брат Мартин, друг Петера и Мартина Вольфганг и мама. «Фе-ли-си-тас», – повторила я про себя. Дочерей нигде не было видно. Я сразу расслабилась.

Петер представил меня по-простому, так же все и отреагировали. Церемония знакомства получилась очень короткой, и уже через пару минут мы сидели за столом и уминали жареную картошку с сосисками и пивом.

Общение у нас вышло то еще! Мама Фе-ли-си-тас по-английски почти не говорила, поэтому мы друг другу все время только улыбались – с каждым разом все шире. Со стороны могло показаться, что мы заключили пари кто кого перелыбит. Брат оказался вполне свойским парнем и очень мне понравился. В этот день ему исполнялось тридцать девять лет, и он напоминал молодую версию Петера, но гораздо более приземленную и простую. Сестра вежливо задала мне несколько вопросов про Украину и вроде как потеряла ко мне интерес, а ее друг был самым настоящим тихоней и не общался практически ни с кем. Но все это было ничего. А вот с кем мне пришлось туго – это с Вольфгангом. Как выяснилось, он был архитектором, который спланировал дом Петера. Его английский был лучше, чем у всех присутствующих тут австрийцев вместе взятых, но он явно не горел желанием со мной о чем-то говорить. Толстый и лысый, он лишь изредка поглядывал в мою сторону и дарил вроде как милую ухмылочку, от которой пробирало неприятным холодком. Было бы понятнее, если бы он злобно скалил зубы. Но так… Я прямо физически чувствовала, что ему не нравлюсь, и его подобие доброжелательности меня не на шутку тревожило.

Однако незадолго до подачи десерта эти мои тревоги улетучились. Потому что случилось кое-что похлеще.

В комнату откуда-то с улицы, вошли две девушки. Одна – пухленькая симпатичная блондиночка, небольшого роста, с круглым лицом, буквально копия Петера. Вторая – большая деваха с темными волосами и очень грубыми чертами лица, некрасивая и с первого взгляда неприятная. Одета она была в тирольскую национальную одежду, на поясе висел бочонок.

Не надо было обладать сверхразумом, чтобы понять – это дети моего будущего мужа.

Я улыбнулась и пару раз помахала рукой, пытаясь поздороваться. Блондиночка посмотрела на меня с интересом и слегка улыбнулась в ответ. Вторая даже не удосужилась никак отреагировать. Фелиситас принялась с ними о чем-то болтать на немецком, а остальные, включая Петера, их как бы и не очень заметили. Я чувствовала себя очень глупо, потому что меня, очевидно, никто не собирался им представлять.

Вскоре обе девушки собрались уходить, и Петер что-то сказал им на прощанье. Та, которая повыше и побольше, сделала недовольное лицо. Фелиситас поставила перед ней рюмку, и она налила туда жидкость из своего бочонка. Затем обе сказали: «Чао», и ушли.

Вся семья отозвалась тем же «чао». Я сделала то же самое, хотя им, по-моему, было все равно.

Петер взял рюмку и подал мне.

– Это шнапс, – сказал он.

– Давай, Мария, посмотрим, какая из тебя получится тиролька! – воскликнул брат.

Ну, это было не сложно. Я пожала плечами и одним махом опрокинула в себя содержимое рюмки. На вкус оно оказалось как очень слабенькая, сладенькая водочка.

Все дружно зааплодировали и заулюлюкали.

– Ты поняла, кто это был? – спросил затем негромко Петер.

– Наверно. Но лучше ты мне скажи.

– Это были мои… в общем, ты знаешь.

Ему как будто сложно давалось слово «дочери». Будто он стеснялся.

– Его дочери! – громко сказал Мартин. – Правильно?

Петер еле заметно кивнул, глядя куда-то в сторону.

– Да, я так и подумала, – попыталась разрядить обстановку я.

– Ничего, скоро с моими познакомишься. У меня тоже две. Только помоложе, – сказал Мартин.

– А жена? – спросила я.

– Жена ушла, – сказал Петер, словно это было хорошим тоном – подкалывать друг друга такими вещами.

– Они не были женаты, – отозвалась сестра.

– Ага, она побоялась с ним связываться, – продолжил эстафету Петер.

Я перевела взгляд на Мартина, ожидая, что тот обидится. Но ничуть не бывало.

Фелиситас подала десерт. Это было мороженое, залитое подогретым клубничным вареньем.

– М-м, спасибо! – сказала я.

– Это называется «Heie Liebe», – объяснила Фелиситас.

– «Горячая любовь», – перевел для меня Петер.

– Кушай, Мария, кушай. Знаю, что дома ты на горячую любовь можешь не рассчитывать, – подмигнул мне Мартин.

Все заржали, даже Петер. А я так и осталась сидеть с ложкой в руках, не понимая, как мне на это реагировать…

Новость о предстоящей свадьбе вся семья восприняла как-то слишком спокойно. Момент получился вообще не торжественный – как будто Петер сообщил им, что пойдет на огород накопать картошки. Не знаю, правда, как отреагировали дочери. Им он собирался сказать потом.

Уже дома Петер показал мне документы, которые до этого времени лежали у него в сейфе. Я мало что поняла, но дату «девятнадцатое сентября» разобрала.

– Это дата нашей свадьбы? – спросила я.

– Да. Уже назначили.

– Ох, здорово! Это еще и день рождения моей подруги Инны! Я ее обязательно приглашу.

– Это и день рождения моей дочери тоже.

– Которой?

– Моники.

– Это какая? Темненькая или светленькая?

– Темненькая.

Плохие новости! Не думаю, чтобы она очень обрадовалась, когда папа вместо празднования дня рождения позовет ее на свадьбу с девушкой, которая, судя по реакции, ей не очень-то и понравилась! А все последующие годы!.. Ой-ой! Ведь я захочу отмечать годовщину вместе с Петером, вдвоем, без остальных членов семьи. Может, даже за границей. Это значит, что он не сможет приходить на дни рождения дочери или ему придется разрываться. Неужели Петер об этом не подумал? Он ведь собственноручно спровоцировал конфликт интересов!

– А ты считаешь, что это хорошая мысль? Делать свадьбу в день рождения дочери?

– Конечно, почему нет?

– Наверно, она захочет повеселиться по-своему.

– Я тебя умоляю! Они обе дико скучные. Веселиться вообще не умеют. Иногда я даже думаю, что они не от меня.

Никогда в жизни я еще не слышала, чтобы отец так отзывался о своих детях. Разве только они действительно были от другого. Мне вообще уже все стало непонятно. Это было как-то тяжело. Я постоянно находилась в напряжении.

Мне хотелось только одного – прижаться к Петеру, чтобы он погладил меня по голове и успокоил, сказал, что все в порядке.

– Может, пойдем в джакузи? – предложила я.

– У меня есть идея получше, – сказал Петер. – Хамам!

Возле спальни была расположена крайне навороченная кабинка, про которую он как-то мельком сказал, что это хамам. Но я там, равно как и в сауне на первом этаже, еще не была.

– Отличная идея! – воскликнула я и радостно закивала головой.

– Ты киваешь, как робот, – насмешливо сказала он. – У вас на Украине все так делают?

Очередная подножка! Мое лицо скривилось само собой.

– Да ладно, вот уж в самом деле ребенок! Пошли, – и Петер повел меня в хамам.

Там, в клубах пара, я снова расслабилась. Все-таки эта люксовая жизнь мне нравилась. Мы сели друг напротив друга на скамейки, обнаженные, разгоряченные, и у меня вскоре появилось игривое настроение. Петер наклонил голову вниз, по его лицу стекали крупные капли. Ноги его были широко расставлены, и я могла хорошо видеть маленький, но такой любимый член.

Моя ступня сама потянулась вперед и легла ему на колено. Петер не двигался. Тогда я придвинулась еще ближе и пальцами ног принялась водить туда-сюда. А потом дотронулась и до его промежности.

Он поднял голову.

– Что ты делаешь?

– Играю с тобой, – сказала я, пристально глядя ему прямо в глаза.

– Зачем?

– Потому что я тебя хочу.

Петер скептически покачал головой.

– Тут?

– Ну да. Разве тебя это не заводит?

– Что именно?

– Мы оба голые, здесь очень жарко. По-моему, отличный повод заняться сексом.

Петер встал. Моя нога соскользнула на пол.

– Не вижу ничего общего между хамамом и сексом, – сказал он и открыл кран. – Лично я хочу просто расслабиться.

Мне стало горько. Меня еще никто и никогда вот так не отвергал. Я почувствовала себя глупой и некрасивой. Мне захотелось уйти.

– Пожалуй, я все. Пойду.

– Нет, подожди. Сейчас будет самое интересное. Смотри, – и Петер принялся объяснять мне принцип работы душа.

Оказалось, что тот был с подсветкой и контролировался специальной электронной программой. Петер установил мне режим водопада в сиреневом цвете. Я стояла под струями воды и чувствовала себя совсем растерянной.

– Это последнее слово техники, – сказал Петер. – Стоит, наверно, больше, чем вся твоя квартира.

Он хохотнул, а потом отвернулся и стал мыться.

Жизнь в Австрии продолжалась. Петер был внимательным, дарил мне цветы, водил по местным барам и ресторанам, говорил приятные вещи. Его специфический юморок временами продолжал проявляться, но я уже начала к нему привыкать. По крайней мере, так мне казалось.

Мы заглянули к Петеру на работу. Оказалось, его офис занимал два этажа, и работали там пятнадцать человек. Фирма обеспечивала налоговое сопровождение доброй половины всех компаний Тироля. Но, естественно, об этом я уже узнала по факту. Сокрытие правды было очередной проверкой Петера, чтобы удостовериться в моей благонадежности. Да уж, «бедный бухгалтер»! Трудно было представить, какие тут крутятся деньжищи!

По ходу дела Петер познакомил меня со своими друзьями. В их числе была семейная пара, которая содержала ресторан на первом этаже здания, где находились офис и квартира. Выяснилось, что Петеру здесь принадлежит пятьдесят процентов всех помещений, и вообще это он построил весь комплекс десять лет назад, а вложенные деньги вернул за счет продажи квартир. Когда я спросила его, сколько же еще недвижимости у него есть, он беспечно махнул рукой:

– Тринадцать или пятнадцать квартир. Точно не помню.

– Тут, в Тироле?

– И тут, и в Вене. Не за все еще выплачена ссуда, но некоторые скоро будут полностью моими. Может, я и тебе смогу какую-то из них подарить.

Семейная пара, управлявшая рестораном, оказалась очень милой. Он был австрийцем, а она – из Финляндии. Роберт и Астрид. Он стоял за стойкой бара, а она готовила. В общем, образцовый пример семейного бизнеса.

Мы сразу нашли общий язык с Астрид, которая хорошо говорила по-английски и, будучи эмигранткой, прекрасно меня понимала. Она сразу пригласила меня в гости и обещала выслушать в любое время, если мне будет грустно. Так и сказала – «грустно». Я не стала уточнять, почему мне вдруг должно взгрустнуться. Но по ее лицу было видно, что она знает, о чем говорит.

Когда мы вышли из ресторана, Петер кивнул:

– Ты молодец. Очень всем нравишься. Видела, как они на тебя смотрели?

– Нет, по-моему, ничего особенного.

– Еще бы! На тебя сейчас весь Тироль смотрит. Всем интересно. Но ты отлично держишься.

– С чего им на меня смотреть?

– А они любят поговорить. Все здесь. Меня знают, вот и тебя захотят пообсуждать. Но ты не волнуйся, ты со мной. Я всегда буду рядом и не дам тебя в обиду.

В такие моменты мне хотелось одновременно восхищаться Петером и плакать у него на плече. Я понимала, что мне очень повезло с таким мужчиной – сильным, властным, но внимательным ко мне. Он действительно обо мне заботился и помогал интегрироваться в новую жизнь. Кроме того, Петер как-то вывез меня в поле и дал поуправлять своей машиной. Мои покупные права были пока не готовы, а сама я еще ни разу в жизни не сидела за рулем. Так что для меня это было целое событие! Петер терпеливо объяснил мне, что к чему, и я поехала. Сама! Со скоростью пять километров в час, но какое же это было замечательное чувство! Мне хотелось визжать от счастья! Что я и сделала.

Петер снисходительно улыбнулся:

– Какой же ты еще все-таки ребенок! За это я тебя и люблю.

А на следующий день он нашел мне инструкора. Это был какой-то родственник какого-то знакомого, старый дядечка в тирольской шляпе. Бывалый инструктор по вождению, он взялся меня наставлять. И все бы ничего, если бы он хотя бы слово знал по-английски. Все его попытки хоть что-то объяснить доставляли мне почти физическую боль. Он медленно и, наверно, для местных вполне доходчиво мне все разжевывал, сыпал непонятными словами, показывал на руль, на педали… Но мне от этого легче не становилось.

– Не понимаю, – только и могла повторять я, глупо улыбаясь. – Извините, я не понимаю вообще ничего.

Мне было стыдно перед этим дядечкой – могу представить, какой тупой я ему казалась. Мне было неудобно перед Петером – он ведь так старался все для меня организовать. Мне было обидно, что я не говорю по-немецки. Но сделать я ничего не могла. Внимательно слушала, кивала, напрягалась – и все равно ничегошеньки не понимала.

Через два занятия дяденька сдался. Я запомнила слова «Kupplung»[6] и «Erste Gang»[7], хотя и не знала, к чему они относятся. Заводила машину чисто по наитию раз через три и ехала точно так же, без особого понимания, что и как делаю. На этом мои тирольские учения завершились.

А затем Петер повез меня на своем ретрокабриолете Honda в Германию. Он знал, что мне нравятся замки, и поэтому выбрал город Фюссен. А там как раз выступала обожаемая мною группа «Blackmore’s Night». Вот мы и поехали на концерт.

Что это был за день! Я порхала! Погода стояла солнечная, весь мир нам улыбался, и счастье казалось безграничным. Сняв обувь, я шагала по теплым камням мостовой Фюссена и предвкушала вечерний концерт. Мы выпили пиво из больших глиняных кружек и купили мне блузку в средневековом стиле. Когда я, увидев ее в одном из магазинов, стала хлопать в ладоши и прыгать, Петера сперва перекосило. Но я так искренне умоляла, что он в конце концов сдался и оплатил покупку.

– На, – он протянул мне пакет. – Только носить ее будешь, когда меня нет. Или на Хэллоуин.

– Спасибо, спасибо! – я бросилась его обнимать.

А потом мы слушали концерт, сидя в первом ряду. Перед началом Петер угостил меня просекко, и мое настроение стало еще более приподнятым. Глядя на одетых в средневековые костюмы музыкантов, я чувствовала себя на другой планете. Или в другом измерении. Здесь были только я, Петер, исполнившиеся мечты и бесконечная радость!

Чтобы укрепить мои связи с семьей, Петер пригласил всех своих родственников к нам на барбекю под открытым небом. В мои обязанности входило: сервировать стол, сделать салат по-итальянски, а также хорошо выглядеть. Петер разложил гриль и перетаскал из гаража ротанговую мебель. Мяса было закуплено просто немереное количество, равно как и пива. Приближалось грандиозное застолье.

Настроение у Петера сегодня было какое-то странное. До самого прихода гостей он не спешил одеваться и ходил по участку в семейных трусах. Я, вся при параде, чувствовала себя, прямо говоря, неловко и в какой-то момент ему об этом сказала.

– И что? Это мой дом – хожу как хочу, – ответил Петер.

– Но есть все-таки правила приличия, – попыталась урезонить его я.

– Правила для слабаков. Я не люблю правила.

– Но ты ведь не станешь разгуливать голым. Так что каких-то правил приличия все же придерживаешься, – сказала я.

– Могу и голым, – отрубил Петер.

– При детях? – зная, что брат придет с дочерьми, я нашла эту реплику абсурдной.

– А что? Они уже взрослые. Им пора учить анатомию.

– Ладно, – я не стала больше спорить и решила прибегнуть к другой тактике: – Но мне бы очень хотелось увидеть тебя сегодня в моих любимых джинсах. Ты в них очень сексуальный.

Были у Петера синие драные джинсы, которые мне и правда очень нравились.

– Я всегда сексуальный, – ответил Петер, но уже куда менее вызывающе.

Хвала небесам, незадолго до приезда родственников он все же оделся.

Гости стали собираться строго в назначенный час, без опозданий. Приехали сестра с другом, мама, брат с двумя детьми, вездесущий друг Вольфганг и тетя из Италии, которую я пока не знала и которая была очень старенькой. Эта тетя являлась сестрой отца Петера и прибыла погостить в Тироль буквально день назад. Она плохо слышала и видела и, когда нас знакомили, никак не могла разобрать мое имя.

Дочери Петера не пришли, и мне в мой дебютный вечер это сыграло на руку. Так оно было спокойнее. Я не хотела лишний раз бояться опростоволоситься, а времени на более тесное знакомство в будущем у нас и так было немерено.

Дети Мартина, девочки пяти и восьми лет, немедленно окрестили меня «английской женщиной». Из-за языкового барьера общения у нас не получалось, поэтому я просто выдала им по заранее заготовленной шоколадке.