Кровавые вороны Рима Скэрроу Саймон

Краткая справка о составе римской армии

Четырнадцатый легион, как и прочие легионы римской армии, состоял из пяти с половиной тысяч воинов. Главной боевой единицей легиона являлась центурия из восьмидесяти человек, во главе которой стоял центурион. Центурия, в свою очередь, подразделялась на отряды из восьми солдат, которые жили в одном помещении в казарме или палатке во время военных кампаний. Шесть центурий объединялись в когорту, а десять когорт – в легион, при этом первая когорта была вдвое больше по численности. Каждый легион сопровождал кавалерийский контингент из 120 всадников, который делился на четыре эскадрона. Кавалеристы исполняли обязанности разведчиков и вестовых.

В римской армии была установлена следующая субординация в нисходящем порядке.

Легат – человек аристократического происхождения, как правило, лет тридцати пяти. Легат осуществлял командование легионом в период до пяти лет в надежде создать себе имя и получить возможность дальнейшего продвижения в политической карьере.

Префект лагеря – седеющий ветеран, прежде служивший в звании старшего центуриона легиона и находившийся на пике профессиональной военной карьеры. Он обладал огромным военным опытом и высокими моральными качествами. В случае отсутствия, ранения или гибели легата командование легионом переходило к нему.

Шесть трибунов исполняли обязанности штабных офицеров. Обычно они были молоды, немногим больше двадцати лет, и служили в армии с целью приобретения административного опыта, прежде чем получить младшие должности в гражданской администрации. Положение старшего трибуна было иным. Впоследствии этого человека ждали высокие политические должности, и, в конце концов, он принимал командование легионом.

Шестьдесят центурионов составляли «хребет» легиона и обеспечивали дисциплину и боевую подготовку. Этих воинов тщательно отбирали за командирские качества и готовность сражаться до последнего вздоха. Соответственно, потери в их рядах были выше, чем у остальных. Главный центурион командовал первой центурией первой когорты, имел множество наград и пользовался большим уважением.

Четыре декуриона в легионе командовали кавалерийскими эскадронами. Хотя ведутся споры по поводу существования должности центуриона, осуществлявшего общее командование кавалерийским контингентом.

У каждого центуриона имелся помощник: опцион, который исполнял обязанности ординарца и второстепенные командирские обязанности. Опцион жил в ожидании вакансии в центурионате.

После опциона низшими по званию были легионеры, подписавшие двадцатипятилетний контракт на службу в армии. Теоретически легионером мог стать только гражданин Римской империи, однако активно набирались рекруты из числа местного населения, которые после вступления в легион получали римское гражданство. Легионеры получали хорошее жалованье и время от времени могли рассчитывать на дополнительное вознаграждение от императора, когда тот чувствовал, что пора подкрепить верность воинов.

После легионеров шли воины наемных когорт, которых набирали в завоеванных провинциях. Они служили в кавалерии, легкой пехоте и других подразделениях. Римское гражданство эти воины получали по окончании двадцатипятилетнего срока службы. Кавалерийские подразделения, как Вторая фракийская когорта, имели численность либо пятьсот, либо тысяча человек. В последнем случае командование осуществляли самые опытные и талантливые командиры. Имелись также смешанные когорты, где на треть конных воинов приходилось две трети пехотинцев, которые поддерживали порядок на близлежащих территориях.

Глава 1

Февраль, 51-й год нашей эры

Колонна всадников с трудом продвигалась по тропе к вершине холма. Вдруг командир осадил коня и поднял руку, приказывая остановиться. Недавно прошедшие проливные дожди размыли тропу, превратив почву в жидкую липкую грязь, в которой вязли копыта кавалерийских лошадей. Промозглый воздух наполнился тяжелым храпом животных и хлюпающими звуками, раздававшимися при каждом шаге. Сбавив ход, колонна остановилась, лошади радовались неожиданной передышке, и из их ноздрей вырывались струи горячего пара. Командир был одет в красный плащ из толстой ткани, под которым виднелись начищенная до блеска нагрудная пластина и перевязь со знаками отличия, указывающими на звание. Легат Квинтат, командир Четырнадцатого легиона, охраняющего по приказу императора западную границу недавно завоеванной римлянами провинции Британия.

Задача оказалась нелегкой. Прошло почти восемь лет со дня высадки римской армии на остров где-то на краю света. В то время трибуну Квинтату едва перевалило за двадцать, его сердце переполняли чувство гордости и страстное желание завоевать славу для себя, Римской империи и только что взошедшего на трон императора Клавдия. Армия с боями пробивалась вглубь острова, нанося поражение за поражением огромному войску, собранному из местных племен под предводительством Каратака. Вконец измотав противника, римские легионы нанесли местным воинам сокрушительный удар на последнем рубеже, прямо перед их столицей Камулодун[2].

Тогда эта битва казалась решающей, и сам император прибыл в Британию, чтобы лично удостовериться в победе и заявить о своих правах на завоеванные земли. После заключения договоров с большинством вождей местных племен Клавдий вернулся в Рим, чтобы возвестить о своем триумфе и сообщить людям об окончательном покорении Британии.

Да только с покорением вышла неувязка. Под гнетом тяжких мыслей легат нахмурился. Проигранное генеральное сражение не сломило воли Каратака и не ослабило стремления оказывать сопротивление захватчикам. Получив жестокий урок, он понял, что глупо бросать в бой в открытом поле своих отважных, но плохо обученных воинов против римских легионов. Теперь Каратак вел продуманную коварную игру, заманивая колонны римлян в ловушки и посылая летучие отряды грабить продовольствие и нападать на сторожевые посты. Потребовалось семь долгих лет, чтобы загнать Каратака в горы, где жили племена силуров и ордовисов, славящихся своей воинственностью, которую непрестанно подпитывала фанатичная ярость друидов. Эти племена были исполнены решимости сражаться с римлянами до последней капли крови. Они провозгласили Каратака своим вождем, и в новый центр сопротивления стали стекаться воины со всего острова, в чьих сердцах горела неистовая ненависть к римским захватчикам.

Зима выдалась суровой, и пронизывающие до костей ветра и ледяные дожди вынудили римскую армию приостановить военные действия на долгие мрачные месяцы. И лишь к концу зимы, когда стали рассеиваться свинцовые облака и густые туманы над гористой местностью у границы, римские легионы возобновили кампанию против непокорных местных племен. Губернатор провинции Осторий Скапула отдал Четырнадцатому легиону приказ продвигаться вперед, в покрытые лесом долины, и строить крепости, которые сыграют решающую роль в готовящемся весеннем наступлении. На действия римлян противник ответил молниеносным ударом по самым сильным колоннам, посланным в его земли, поразив своей жестокостью легата Квинтата. Речь шла о двух когортах легионеров численностью почти в восемьсот человек. Командующий колонной трибун в самом начале атаки послал к легату вестового с просьбой срочно прислать подкрепление. На рассвете Квинтат выступил с оставшейся частью легиона из Глевума и теперь, по мере приближения к форту, выехал вперед под охраной отряда разведчиков. Сердце легата терзали тяжкие предчувствия, он страшился зрелища, которое ждало в крепости.

За холмом простиралась долина, уходящая вглубь земель силуров. Легат напряг слух, стараясь не замечать тяжелого дыхания лошадей за спиной. Однако впереди не раздавалось ни звука. Ни глухого ритмичного стука топоров, которыми легионеры рубят деревья, чтобы выстругать бревна для строительства крепости, а потом создать широкий кордон из свободного пространства вокруг рва. Ни голосов, разносящихся эхом по склонам с обеих сторон, ни шума битвы.

– Опоздали, – тихо пробормотал легат. – Опоздали.

Сердясь на себя за несдержанность, он быстро огляделся по сторонам. Только бы воины из эскорта не услышали его слов! Но они с безучастным видом ждали распоряжений командира. Нет, не с безучастным! На лицах всадников застыла тревога, а глаза всматривались в окрестности: не затаился ли поблизости враг? Легат тяжело вздохнул и пришпорил коня. Животное, словно чувствуя волнение хозяина, прядало остроконечными ушами. Тропа стала ровнее, и вскоре ехавший в авангарде всадник уже отчетливо видел въезд в долину.

Строительная площадка находилась в полумиле от отряда. Открытое широкое пространство очистили от сосен, оставшиеся пни походили на сломанные зубы, торчащие из взрытой земли. Еще отчетливо вырисовывались очертания крепости, но на месте глубокого рва, земляного вала и изгороди виднелись лишь груды обгоревших бревен и телег, да остатки палаток, с которых были сорваны и втоптаны в грязь покрытия из козьих шкур. Вал был разрушен во многих местах, а земля и деревянный фундамент сброшены в ров. Повсюду валялись тела убитых людей, лошадей и нескольких мулов. С трупов сорвали одежду, и издали они напоминали Квинтату личинки насекомых. От такого сравнения у легата пробежал по спине холодок, и он торопливо выбросил жуткую мысль из головы. За спиной слышались приглушенные возгласы и проклятия воинов, с ужасом рассматривающих место бойни. Лошадь легата замедлила шаг и остановилась. Квинтат со злостью вонзил ей в бока шпоры и, хлестнув поводьями, пустил рысью.

Признаков опасности не наблюдалось. Враги, завершив свое черное дело несколько часов назад, скрылись с добычей, торжествуя победу. После набега остались только руины форта, телеги да мертвецы. Да еще пирующее над трупами воронье. Подъехавшие всадники вспугнули птиц, и те разлетелись в стороны, наполняя воздух хриплым карканьем, негодуя на пришельцев, нарушивших трапезу. Они кружили над головами, словно черные ленты на штормовом ветру, оглушая легата мерзкими криками.

Квинтат придержал коня у разрушенных главных ворот. Бревенчатые башни форта построили первыми, а теперь от них остался лишь обугленный каркас, из которого еще вились тонкие струйки дыма. Они поднимались в воздух на фоне скал и покрытых деревьями склонов холмов, сливаясь с серыми облаками, придавливающими землю. С обеих сторон ров подходил к углам форта, где располагались остатки башен. Прищелкнув языком, легат направил коня мимо разрушенной караульной будки. На дальнем краю находились земляной вал и полоса открытого пространства внутри оборонительных сооружений. Чуть выше виднелись покореженные ряды палаток и первые тела убитых, сваленные в кучу, лишенные одежды, доспехов и обуви. Скрюченные трупы были покрыты кровью, которая все еще вытекала из черных зияющих ран. Над мертвецами успело потрудиться воронье: у некоторых птицы выклевали глаза, и на их месте виднелись черные провалы. Несколько трупов обезглавили, и на обрубках застыла черная густая кровь.

Квинтат молча рассматривал погибших легионеров, а один из штабных офицеров остановил рядом коня и с горечью заметил:

– Похоже, некоторые из наших воинов приняли бой. И то хорошо.

Квинтат проигнорировал слова офицера. Легко представить последние мгновения жизни этих людей, до самого конца сражавшихся спина к спине. А потом, когда прикончили последнего раненого, враги сорвали с воинов одежду, забрали оружие и снаряжение. Каратак забрал все, что пригодится впоследствии его воинам, а остальное сбросил в ближайшую реку или закопал, чтобы не досталось римлянам и не вернулось на склады Четырнадцатого легиона. Квинтат поднял глаза и осмотрел территорию форта. Среди растерзанных палаток валялись отдельные трупы и группы убитых, свидетельствуя о хаосе, наступившем, когда противник прорвался в крепость через недостроенные укрепления.

– Прикажете воинам спешиться и заняться погребением? – обратился к Квинтату трибун.

Глядя на офицера, легат не сразу понял смысл вопроса, и потребовалось несколько минут, чтобы его слова дошли до занятого горькими мыслями сознания.

– Оставьте все, как есть, пока не подойдет весь легион, – покачал головой Квинтат.

Трибун не мог скрыть удивления.

– Таков ваш приказ? Боюсь, это зрелище приведет к упадку морального духа легионеров, а он и без того не на высоте.

– Мне прекрасно известен настрой воинов, и нужды в советчиках нет, – не сдержал раздражения Квинтат и тут же пожалел о сорвавшейся с языка грубости. Трибун только недавно приехал из Рима. Облаченный в новенькие сияющие доспехи, он рвался поскорее применить на практике военные знания, полученные от других. Сам Квинтат не многим отличался от молодого трибуна, когда поступил на службу в свой первый легион. Откашлявшись, он заставил себя перейти на более мирный тон.

– Пусть наши люди посмотрят на убитых. Многие солдаты совсем недавно вступили в Четырнадцатый легион. Их привезли на замену павшим корабли из Галлии, первыми рискнувшие выйти в море после зимних штормов. Хочу, чтобы поняли, какая их ждет участь, если позволят противнику взять верх.

– Как прикажете, – после недолгой заминки кивнул трибун.

Слегка пришпорив коня, Квинтат двинулся к центру форта. Смерть и разрушения царили по обе стороны широкой, скользкой от грязи дороги, проходившей среди развалин, которую пересекала под прямым углом вторая дорога. Взгляд легата остановился на рваных клочьях, оставшихся от палатки командиров легиона, и сваленных в груду трупах. По спине Квинтата пробежал холодок. В одном из убитых он узнал Салвия, старшего центуриона когорты. Седовласый ветеран лежал на спине, устремив потухший взор в затянутое облаками небо. Нижняя челюсть отвисла, обнажая неровные желтые зубы. Салвий слыл отличным офицером и отличался исключительным мужеством и способностью быстро принимать решения в самых сложных ситуациях. Он имел множество наград и, вне всякого сомнения, полностью соответствовал высоким требованиям, которые предъявлял центурионат. В груди и животе старого воина зияло несколько страшных ран, и легат был готов поклясться, что на спине, если перевернуть труп, не обнаружится ни одной. Возможно, варвары не обезглавили Салвия, отдавая дань его воинской доблести.

Тела трибуна Марцелла, командира строительного отряда, видно не было. Квинтат, опершись о луку седла, перебросил ногу через спину лошади и спешился, ступив на хлюпающую от жидкой грязи землю. Подойдя ближе, он стал всматриваться в распростертые тела, надеясь отыскать молодого аристократа, первый военный опыт которого закончился так быстро и трагично. Осматривать обезглавленные трупы не имело смысла, и легат отказался от этого занятия. Перевернув на спину несколько убитых, он убедился, что Марцелла среди них нет. У двоих павших в бою воинов лица были изуродованы до неузнаваемости, и опознать их не представлялось возможным. Квинтат понял, что с поисками Марцелла придется повременить.

Вдруг легат застыл на месте, словно громом пораженный страшной догадкой. Окинув взглядом остатки лагеря, он попытался прикинуть, сколько убитых римских солдат осталось валяться в грязной жиже. Тел противника видно не было. Оно и понятно. Местные племена всегда уносили с поля боя своих убитых и хоронили в тайниках, чтобы римляне не могли подсчитать их потери.

– В чем дело, господин? – встревожился трибун при виде помрачневшего лица командира.

– Убитых с нашей стороны слишком мало. По моим подсчетам, не хватает по крайней мере четверти.

Осмотревшись по сторонам, трибун согласно кивнул.

– В таком случае куда они подевались?

– Остается предположить, что их захватили в плен, – угрюмо буркнул легат. – Плен… Да сжалятся над несчастными боги! Нельзя было сдаваться на милость врага.

– И что их ждет?

– Если повезет, станут рабами, – пожал плечами Квинтат. – И будут работать, пока не умрут от мучений. Но прежде их проведут по всем племенам как свидетельство того, что Рим можно победить в бою. Их подвергнут всевозможным унижениям и издевательствам.

Некоторое время трибун молчал, потом, судорожно сглотнув, поинтересовался:

– А если не повезет?

– Тогда пленников передадут друидам, которые принесут их в жертву своим богам. Живьем сдерут кожу и сожгут на костре. Вот почему лучше не попадаться варварам в руки. – Краешком глаза Квинтат заметил какое-то движение и повернулся к тропе, идущей от главных ворот. Головная центурия легиона перевалила через хребет и начала спускаться по склону, стараясь не сбавлять шаг, несмотря на скользкую дорогу. На мгновение между облаками образовался просвет, и луч солнца упал на передовую часть колонны, озаряя блеском орла легиона и остальные штандарты с изображением императора и различными эмблемами более мелких подразделений. Неужели это добрый знак? Если так, боги выбрали для него весьма сомнительный момент.

– Какие дальнейшие распоряжения, господин? – осведомился трибун.

– А? Что?

– Каков будет ваш приказ?

– Завершим то, что начали. Как только легион доберется до места, надо привести в порядок ров и крепостной вал, а потом заняться строительством крепости. – Квинтат, выпрямившись, застыл на месте, устремив взгляд на покрытые темным лесом склоны долины. – Сегодня дикари одержали крошечную победу, и не в наших силах что-либо изменить. Они устроят в горах пир. Глупцы! Сегодняшняя неудача лишь укрепит решимость Рима подавить последний очаг сопротивления и подчинить эту землю своей воле. И неважно, сколько на это уйдет времени. Можешь не сомневаться, император и Осторий не оставят нас в покое, пока не достигнут намеченной цели. – По губам легата пробежала горькая усмешка. – Так что, мой мальчик, лучше не привыкать к спокойной и комфортной жизни в Глевуме.

Молодой трибун лишь с серьезным видом кивнул в ответ.

– Ну ладно, займемся делами. Нужно поставить палатку, где разместится штаб. Пошли за моим секретарем. Необходимо как можно скорее отправить отчет. – Оглянувшись на тела центуриона Салвия и его погибших товарищей, легат тяжело вздохнул. Сердце разрывалось от горя и давящего предчувствия, что грядущая военная кампания принесет невыносимые страдания и море крови, с которыми римлянам еще не приходилось сталкиваться с момента высадки на проклятый остров.

Придется менять сами способы ведения войны. Римские солдаты должны действовать безжалостно, иначе не сломить моральный дух противника. А в бой их поведут опытные офицеры, четко понимающие поставленную цель, в сердцах которых нет места милосердию. К счастью, такие люди в римской армии имеются. Квинтат тут же вспомнил о центурионе Квертусе, одно имя которого обращало врагов в паническое бегство. Сотни таких офицеров вполне достаточно, чтобы в кратчайшие сроки справиться с любыми трудностями и невзгодами, обрушившимися на римскую армию в Британии. Да, на войне без таких людей не обойтись, но чем они займутся в мирное время? Квинтат отмахнулся от тревожной мысли. В конце концов, его это не касается. Пусть о дальнейшей судьбе прославившегося своей жестокостью центуриона беспокоятся другие.

Глава 2

Река Тамезис, два месяца спустя

– Клянусь всеми богами, это место сильно изменилось! – Центурион Макрон махнул рукой в сторону строений, растянувшихся по северному берегу Тамезиса. Грузовое судно как раз обогнуло очередной поворот в реке, и паруса колыхались на встречном ветру на фоне унылого, покрытого серыми облаками неба.

Появившийся на широкой палубе капитан сложил ладони рупором и что есть силы крикнул:

– Подняться на мачту! Убрать паруса!

Несколько матросов стали карабкаться по канатам наверх, а капитан уже давал следующую команду:

– Весла в уключины! Приготовиться грести!

Матросы, набранные из галлов и батавов, на секунду замешкались, но тут же бросились выполнять приказ, хотя и не скрывали недовольства. Наблюдая за их безмолвным, ради приличия, протестом, Макрон невольно усмехнулся. Точно так же происходит с солдатами, с которыми Макрон имеет дело большую часть своей жизни. Центурион перевел взгляд на сменяющийся пейзаж, тянувшийся по обоим берегам реки. Значительную часть территории очистили от деревьев, и теперь тут и там виднелись крестьянские хозяйства. Были здесь и дома побольше, с черепичными крышами, свидетельствующие о присутствии Рима в завоеванной провинции. Макрон, прервав размышления, глянул на своего попутчика, который стоял неподалеку, опершись локтями о боковые перила, и смотрел на речную рябь.

Деликатно откашлявшись, центурион повторил недавно сказанную фразу:

– Говорю, это место не узнать!

Катон смущенно улыбнулся в ответ:

– Прости, задумался.

– Понимаю, все твои мысли летят в Рим, – кивнул Макрон. – Не переживай, дружище, Юлия порядочная женщина и верная жена. Она сохранит тепло домашнего очага до твоего возвращения.

Спутник центуриона имел более высокое звание, но, несмотря на это, между друзьями сохранились доверительные отношения, установившиеся за восемь лет совместной службы. Когда-то старшим по званию был Макрон, но Катон получил повышение и чин префекта и теперь готовился принять первое в жизни постоянное командование Второй когортой фракийской кавалерии, состоящей из наемников. Прежний командир Второй когорты погиб во время последней военной кампании, и штаб императорской армии в Риме принял решение назначить Катона на его место.

– И когда еще это случится! – с горечью в голосе воскликнул Катон, который был младше своего друга. – Ходят упорные слухи, что триумфальные торжества, устроенные императором по поводу завоевания Британии, оказались преждевременными, и, похоже, нам предстоит сражаться с Каратаком и его последователями до скончания века.

– Что ж, меня такой оборот дела вполне устраивает, – пожал плечами Макрон. – Лучше честно нести солдатскую службу вместе с легионами, чем приспосабливаться к дворцовым интригам и бесконечным заговорам в Риме. А ведь только этим мы и занимались в последнее время.

– А я-то думал, ты ненавидишь Британию. В свое время проклинал эти сраные болота, холод и паршивую жратву. Не мог дождаться отъезда.

– Правда? Неужели я так говорил? – С невинным видом изумился Макрон. – Как бы там ни было, а мы снова оказались в этих краях. И намечается большой поход, а значит, представится шанс получить повышение и награды. И что еще важнее, пополнить свой пенсионный фонд. Я, дружище, видишь ли, тоже интересуюсь новостями. Идут разговоры о запасах серебра в горах в западной части острова. Если повезет, мы замечательно устроимся, когда, дав хорошего пинка дикарям, приведем их в чувство.

– Из собственного опыта знаю: благоразумие пинками не пробудишь, – не сдержал улыбки Катон.

– Ничего подобного! Если знаешь, куда и как ударить, кого угодно заставишь плясать под свою дудку.

– Ладно, тебе лучше знать.

У Катона не было желания продолжать спор. Все мысли молодого префекта занимала разлука с Юлией. Они встретились несколько лет назад на восточной границе империи, где отец Юлии, сенатор Семпроний, служил послом императора при правителе Пальмиры. Женитьба на сенаторской дочке давала младшему офицеру, каким в то время был Катон, возможность продвинуться по службе. И в то же время вызывала тревогу. Катону не хотелось терпеть насмешки членов старых аристократических семейств. Однако сенатор Семпроний быстро разглядел недюжинные способности Катона и с готовностью принял его в качестве зятя. День бракосочетания с Юлией стал самым счастливым в жизни Катона, но молодые не успели привыкнуть к семейной жизни, так как вскоре Катон получил от секретаря императора Нарцисса приказ отправляться в Британию. На секретаря усиливалось давление со стороны группировки, к которой примкнул молодой принц Нерон – прямой наследник императора Клавдия. Нарцисс связался со сторонниками Британика, внебрачного сына императора, и теперь их влияние на старого правителя величайшей в мире империи ослабевало с каждым днем. Нарцисс утверждал, что оказывает Катону большую услугу, отсылая подальше от Рима. После смерти императора начнется смертельная схватка за власть, и проигравшим, а также их сторонникам рассчитывать на милость победителя не придется. В случае поражения Британик обречен, а вместе с ним погибнет и Нарцисс.

А значит, Макрон и Катон, добросовестно, хотя и против воли, служившие императорскому секретарю, также подвергнутся опасности. И для их же блага лучше в этот момент сражаться где-нибудь на дальней границе империи, подальше от мстительного Нерона и его приверженцев. И неважно, что Катон недавно спас Нерону жизнь. При этом он умудрился перейти дорогу Палласу, императорскому вольноотпущеннику, который был мозгом группировки Нерона. Паллас не простит людей, ставших препятствием на пути к осуществлению его честолюбивых замыслов, и Нерон не бросится на выручку своему спасителю. И вот не прошло и месяца после свадьбы, отпразднованной в доме отца Юлии, а Катона и Макрона уже вызвали во дворец. Катона назначили командующим фракийской когорты, а Макрона – командиром одной из когорт в составе Четырнадцатого легиона. Оба подразделения входили в состав армии под началом губернатора Остория Скапулы в Британии.

Прощаясь с мужем, Юлия прильнула к его груди и горько плакала, спрятав лицо в складках плаща. Обнимая молодую жену, Катон смотрел на темные косы, ниспадавшие ему на руки. Горе Юлии разрывало душу, но приказ есть приказ, и чувство долга, объединяющее всех римлян и являющееся залогом победы над любыми врагами, взяло верх.

– И когда же ты вернешься домой? – Голос Юлии звучал глухо из-за шерстяной ткани плаща. Она подняла на мужа покрасневшие от слез глаза, и сердце Катона вновь пронзила острая боль предстоящей разлуки. Однако он не дал воли чувствам и заставил себя улыбнуться.

– Любовь моя, война скоро закончится. Каратак долго не продержится, и его войску придется сдаться.

– А потом?

– Буду ждать вести о восхождении на трон нового императора, и когда опасность минует, вернусь в Рим и подам прошение о гражданской должности.

Юлия на мгновение задумалась.

– На это, возможно, уйдут годы.

– Верно.

Некоторое время оба супруга молчали; наконец, Юлия решила высказать не дающую покоя мысль:

– Я могла бы приехать к тебе в Британию.

– Может быть, так и случится. Но сейчас не время. Весь этот остров – болото, кишащее дикарями, и я не смогу обеспечить комфорт, к которому ты привыкла. Кроме того, в Британии на каждом шагу подстерегают опасности, да и воздух там тлетворный.

– Какое это имеет значение? Ты же знаешь, Катон, мне случалось жить и в худших условиях. После всех испытаний, что выпали на нашу долю, мы заслужили право быть вместе.

– Ты права.

– Тогда обещай прислать за мной при первой возможности. – Юлия крепче обняла мужа, пристально глядя ему в глаза. – Обещаешь?

– Обещаю. – Катон чувствовал, как тает его решимость оградить супругу от тягот, подстерегающих в новой провинции.

Разомкнув объятия, Юлия отступила на шаг и с грустной улыбкой попросила:

– Катон, любимый, не испытывай мое терпение, не заставляй ждать слишком долго.

– Ни на день дольше, чем потребуют обстоятельства. Клянусь.

– Вот и хорошо. – Привстав на цыпочки, она поцеловала Катона в губы и, сжав на прощание руки, отступила назад – А теперь иди. Пора.

Катон в последний раз посмотрел на жену и, низко склонив голову, побрел прочь от сенаторского дома по улице, что ведет к городским воротам. Там он намеревался нанять лодку и, спустившись вниз по Тибру, встретиться с Макроном в порту Остия. Дойдя до конца улицы, он не выдержал, оглянулся и увидел застывшую в дверях фигурку Юлии. На сердце стало еще тяжелее.

Боль разлуки не утихла во время долгого морского путешествия до Массиллии и дальше по суше до Гесориацума, где друзья сели на грузовое судно, направляющееся к конечной цели пути, в Британию. Катон испытывал странное чувство, возвращаясь по прошествии нескольких лет на остров. Сегодня судно прошло мимо того самого места на берегу реки, где Катон с товарищами из Второго легиона пробивались с боями через орду варваров, подстрекаемых воплями друидов, которые осыпали проклятиями захватчиков и насылали на них чары. От воспоминаний по спине пробежали мурашки. Страшно подумать, что ждет их с другом впереди. Уйдут долгие годы, прежде чем можно будет привезти сюда жену.

– Уж не Лондиний ли там впереди?

Катон быстро обернулся на голос и увидел перед собой изящную пожилую женщину с суровым лицом. Она выбралась из люка, что вел в тесный пассажирский отсек, и теперь неуверенной походкой продвигалась по палубе. Голову женщины прикрывал платок, и легкий ветерок играл выбившимися из-под него седыми прядями. Катон и Макрон встретили женщину улыбками, и она заняла место рядом у борта корабля.

– Ты выглядишь куда лучше, мама.

– Ничего удивительного! – сердито заметила женщина. – Проклятую посудину больше не болтает на волнах. Я уж решила, что она не переживет бурю и отправится ко дну. Сказать по чести, это было бы куда милосерднее по отношению ко мне. В жизни не чувствовала себя так паршиво.

– Да какая еще буря? Так, пустяки! – презрительно усмехнулся Макрон.

– Неужели? А ты что скажешь? – она кивнула в сторону Катона. – Тебя ведь выворачивало наизнанку не хуже моего.

Катон болезненно поморщился. Корабельная качка прошлой ночью довела его до удручающего состояния. Свернувшись клубком, он извергал рвотные массы в деревянный таз, что стоял рядом с койкой. Даже в лучшие времена путешествия по Средиземному морю не вызывали у Катона восторга. А бешеный ветер с галльского берега стал настоящей пыткой.

– Подумаешь, легкий ветерок! – фыркнул Макрон. – К тому же свежий соленый воздух наполняет здоровьем легкие.

– И опустошает желудок, – мрачно заметила мать Макрона. – Лучше умереть, чем снова пуститься в подобное путешествие. Ох, даже вспоминать не хочется! Так что там виднеется вдали? Лондиний?

Друзья, проследив взглядом за ее рукой, различили ряд построек на северном берегу реки Тамезис. Причал соорудили из груды огромных бревен, которые привезли в русло реки. На них установили поперечные балки и, заполнив пространство камнями и землей, сделали мостовую. Несколько грузовых кораблей уже стояли на якоре у пристани, а остальные ждали в отдалении своей очереди на разгрузку товара. Скованные цепью каторжники переносили груз из трюмов кораблей в длинные низкие складские помещения. А за ними виднелись другие здания, многие еще недостроенные, так как новый город продолжал разрастаться. В сотне шагов от берега реки Катон с приятелем рассмотрели второй этаж огромного комплекса, возвышающегося над остальными постройками. Катон догадался, что это: базилика, место, где находится рынок, судебные помещения, лавки, конторы и органы административного управления. Как в каждом городе, который основал Рим.

– Да, это действительно Лондиний, – подтвердил капитан, присоединившийся к группе пассажиров. – Растет быстрее, чем гнойник на заднице у мула. И такой же мерзкий и зловонный.

– Что вы говорите? – нахмурилась мать Макрона.

– Ей-богу не вру, госпожа Порция. Настоящая крысиная нора. Грязные узенькие улочки, дешевые питейные заведения, где собирается всякий сброд, и отвратительные лавочки. Пройдет немало времени, прежде чем здесь наведут порядок и превратят это местечко в приличный в понимании нормальных людей город.

– Прекрасно, – улыбнулась Порция. – Именно это я и хотела услышать.

Капитан нахмурился, а Макрон рассмеялся словам матери.

– Мать хочет заняться здесь делом, – пояснил он.

– И какого рода делом? – Капитан с нескрываемым любопытством изучал пожилую женщину.

– Собираюсь открыть таверну, – сообщила Порция. – После долгого морского путешествия люди нуждаются в выпивке и прочих удовольствиях. Насколько я понимаю, через ворота Лондиния проходит множество купцов, моряков и солдат, и все они не прочь воспользоваться услугами, которые я предложу.

– Да, жизнь здесь бьет ключом, – согласился капитан. – Только она очень суровая. В новой провинции, как эта, выжить еще трудней. Купцы, что сколачивают себе здесь состояние, люди отчаянные и грубые, и они не станут церемониться с женщиной, которая пытается составить им конкуренцию.

– Мне приходилось иметь дело с разными головорезами, когда я держала таверну в Равенне. Так что здешние любители скандалов вряд ли доставят много хлопот, особенно когда узнают, что мой сын старший центурион Четырнадцатого легиона. – Она с нежностью взяла сына за руку.

– Верно, – подтвердил Макрон. – Всякому, кто посмеет обидеть мать, придется иметь дело со мной, а до сих пор это еще никому не сходило с рук.

Глядя на крепкую мускулистую фигуру римского офицера, на покрытое шрамами лицо и руки, капитан не сомневался в серьезности его слов и намерений.

– И все же зачем вам понадобилось забираться в эту дыру, госпожа? Куда выгоднее и безопаснее открыть таверну в Гесорациуме. Торговля там идет бойко.

– Именно здесь можно заработать большие деньги, если быстро сообразить, куда дует ветер, – поджала губы Порция. – К тому же, кроме сына, у меня нет никого на всем белом свете, и я хочу всегда быть рядом, насколько это возможно. Как знать, может, после отставки он станет работать вместе со мной.

В глазах Макрона сверкнул озорной огонек.

– Ценная мысль! Вино и женщины под одной крышей! Чего еще желать мужчине?

Порция шлепнула сына по руке.

– Все вы, военные, одинаковы! Одно на уме! Но как бы там ни было, я наживу состояние в Лондинии и останусь здесь до конца своих дней. Поступай, как знаешь, Макрон, а я остаюсь в Лондинии – тут мой последний приют.

Корабль быстро приближался к пристани, и вскоре стоящим на палубе людям ударил в нос едкий запах торфяников, смешанный с вонью сточных канав и древесным дымом, от которого запершило в горле.

– Вот тут и вспомнишь свежий морской воздух, – морща нос, пробормотал Катон.

Места встать на якорь не нашлось, и капитан отдал приказ продвинуться в конец вереницы кораблей выше по реке.

– Придется ждать своей очереди, – извиняющимся тоном обратился он к пассажирам. – Если желаете, можете остаться на борту, или прикажу своим парням доставить вас на берег на ялике.

Катон отошел от перил и принял решительный вид, как и подобает военному командиру. Этой манере он научился в свое время у Макрона.

– Едем на берег. Нам с центурионом нужно как можно скорее предстать перед местным начальством.

– Слушаюсь, господин. – Капитан потер лоб, мгновенно сообразив, что вольностям, уместным во время путешествия, наступил конец. – Немедленно распоряжусь.

Он сдержал слово, и как только судно встало на якорь, походные вещи офицеров и сундуки, принадлежащие Порции, были вынесены из трюма на палубу. На воду спустили маленький тупоносый ялик, и двое крепких гребцов помогли пассажирам в него сесть. Места хватило только на троих, а вещи было решено доставить на берег позже. Катон спустился в ялик последним и, ступив на шаткое суденышко, отчаянно замахал руками, стараясь сохранить равновесие, а затем тяжело шлепнулся на скамью. Макрон смерил друга усталым взглядом и досадливо прищелкнул языком. Гребцы налегли на весла, и ялик двинулся в сторону пристани. По мере приближения к Лондинию пассажиры разглядели на поверхности реки жирные полосы от нечистот, вытекающих из сточных труб вдоль пристани. В застойных водах у пристани плавали обломки бревен и прочий мусор, среди которого в поисках съестного сновали крысы. В конце пристани из воды выступали деревянные ступени, и гребцы направили ялик в их сторону. Когда ялик подошел ближе, один из гребцов протянул весло, чтобы зацепиться за скользкий канат, выполнявший функцию отбойного бруса. Так и держался, пока его товарищ накидывал петлю на причальную тумбу.

– Ну вот и приехали, госпожа! – улыбнулся матрос и принялся помогать пассажирам.

Первым на берег вышел Катон, а все остальные взобрались за ним по ступенькам на пристань и оказались на многолюдной улице, пролегающей между кораблями и складскими помещениями. Холодный весенний день наполнял гул голосов, сквозь который слышались рев мулов, свист хлыстов и окрики надсмотрщиков, подгонявших скованных цепью каторжников. Зрелище выглядело весьма хаотично, но Катон видел в каждой мелочи свидетельство огромных преобразований, пришедших на остров, в течение почти ста лет сопротивляющийся власти Рима. Хорошо ли, плохо ли, в Британии настало время перемен, и когда будет подавлен последний очаг сопротивления, новая провинция приобретет желаемый вид и станет частью империи.

Макрон присоединился к товарищу и, оглядевшись вокруг, пробормотал:

– Добро пожаловать в Британию… На задворки цивилизации, в самую жопу мира.

Глава 3

Вскоре вернулась лодка с вещами путешественников. Макрон подошел к небольшой группе людей, собравшихся возле ближайшего склада.

– Мне понадобятся носильщики, – объявил он громким командным голосом.

Мужчины тут же бросились к центуриону, и он выбрал нескольких покрепче. Один из них носил кожаный ободок вокруг головы, чтобы буйные светлые кудри не падали на лицо. Под кожаным ободком на лбу отчетливо виднелось клеймо, в котором Макрон сразу же узнал знак бога Митры. Эта религия пришла с востока, и число ее последователей в рядах римской армии стремительно росло.

– Ты ведь бывший солдат, верно?

– Так и есть, – кивнул мужчина. – Служил в армии, пока силурское копье не покалечило ногу и я безнадежно не охромел. Теперь мне не под силу угнаться за товарищами, и начальству пришлось отправить старого солдата на покой.

Макрон пригляделся к собеседнику. Поверх туники накинут изрядно поношенный солдатский плащ, а подошвы сапог привязаны к верхней части клочками ткани.

– Что ж, попробую угадать твою дальнейшую судьбу. Профукал выходное пособие и в результате вынужден влачить жалкое существование, так?

– Верно, господин, – подтвердил бывший солдат.

– Назови свое имя и подразделение, в котором служил.

– Легионер Марк Метеллий Децимус, Второй легион, – вытянувшись по стойке смирно, отрапортовал он и тут же с исказившимся от боли лицом схватился за бедро.

– Второй, говоришь? – Макрон в задумчивости погладил подбородок. – Мои бывшие сослуживцы. Вернее, наши. – Он показал большим пальцем в сторону Катона. – Служили вместе под началом легата Веспасиана.

– Это было до моего вступления в ряды легиона, – с сожалением в голосе признался Децимус.

– Ладно, Децимус, бери под свою команду этих людей и принимайся за работу. Наши вещи вон там, на пристани. Видишь моего друга и женщину, что стоит рядом?

Децимус глянул в указанном направлении и криво усмехнулся.

– Старовата для вашего приятеля. Разве что у нее куча денег… Тогда возраст значения не имеет.

– Женщина, о которой идет речь, – моя мать, – скрипнул зубами Макрон. – А теперь пошевеливайся!

Децимус стал поспешно давать указания товарищам. Пока они переносили сундуки и мешки, Катон попытался собраться с мыслями.

– Где находится местный гарнизон?

– Здесь нет гарнизона, господин, и крепости тоже. И даже укреплений не построили. Несколько лет назад тут был форт, но город разросся так стремительно и буквально поглотил его. Вон там, на месте прежнего форта, строится новая базилика.

– Вижу, – с нескрываемым разочарованием вздохнул Катон. – Тогда где можно найти кого-либо из представителей губернатора?

Децимус на мгновение задумался.

– Попробуйте заехать в апартаменты губернатора, что расположены в стороне от строительной площадки. Скорее всего, там вы его и найдете.

– Как, Осторий здесь, в Лондинии? – изумился Катон.

– Да, господин.

– Но ведь столица провинции Камулодун!

– Верно, официальная столица там. По крайней мере, именно оттуда родом Каратак, а император Клавдий пообещал воздвигнуть в городе храм в свою честь. Но Камулодун находится слишком далеко на востоке. Что бы там ни думали в Риме, а люди выбрали главным городом Лондиний. Даже сам губернатор не исключение. Вот поэтому вам и следует искать его, где я сказал.

– Хорошо, в таком случае веди нас к губернатору, – потребовал Катон.

Децимус поклонился и, взвалив на плечо вещевой мешок, крякнул под его тяжестью, так как там находились доспехи.

– Следуйте за мной, господин. – Бывший легионер, прихрамывая, свернул в боковую улочку.

Капитан грузового судна не обманул пассажиров. Лондиний в полной мере соответствовал описанию моряка и оказался на редкость омерзительным местом. Узкие многолюдные улицы, где, в отличие от Рима, не было введено ограничений для телег в дневное время. Катону со спутниками пришлось грудью прокладывать путь по запруженному людьми, лошадьми и повозками пространству. Децимус с приятелями отлично знали город и не сбавляли шаг, и Катон не на шутку опасался потерять их из вида. Он махнул рукой Макрону, который старался оградить от толкотни мать. По одежде и внешнему виду прохожих можно было без труда догадаться, что они съехались в Лондиний со всех уголков империи в надежде на легкую наживу в новой провинции. Да, Порции предстояло столкнуться с жестокой конкуренцией, и оставалось лишь надеяться, что звание сына защитит ее интересы от воров, проходимцев всех мастей и разбойников с большой дороги, наводнивших Лондиний в поисках добычи.

– Как ты, мама? Держишься? – забеспокоился Макрон.

Порция смерила презрительным взглядом группу представителей местных племен, проходивших по улице. Они были одеты в шкуры, а по обнаженным рукам извивались причудливые татуировки.

– Дикари!

Катон мысленно улыбнулся, потом нахмурился. Риму предстоит долгий тяжелый путь, прежде чем островитяне станут жить по законам империи. Каратак и его последователи, вероятно, находятся где-то к западу от Лондиния, но боевой дух его соплеменников, что живут в городе и окрестностях, отнюдь не сломлен. Они, несомненно, воспользуются любой неудачей римских легионов и поднимут открытый бунт. А поскольку основные силы армии губернатора сосредоточены на границе, ничто не удержит бунтовщиков, которые вихрем пройдутся по тем областям провинции, что римские власти уже обозначили на картах как усмиренные.

– Куда подевался чертов Децимус со своими бродягами? – грозно прорычал Макрон, вытягивая шею и еще больше сердясь, что из-за не слишком высокого роста не может рассмотреть всю улицу.

– Впереди, в двадцати шагах от нас, – успокоил друга Катон.

– Не спускай с мошенников глаз! Не хватает только остаться без вещей, едва ступив на проклятую землю! Я не намерен предстать перед легионами как какой-нибудь зеленый рекрут, маменькин сынок!

– Уж кем-кем, а маменькиным сынком тебя точно не назовешь, – фыркнула Порция.

Путешественники прибавили шаг, надеясь догнать носильщиков, однако на перекрестке уперлись в ряды повозок, нагруженных амфорами. Пробиться сквозь них надежды не было, а Децимуса и компании и след простыл. У Катона екнуло сердце. Неужели негодяй обвел их вокруг пальца и смылся с багажом?

– Эй, префект, сюда! – послышался голос слева, и у Катона с души свалился камень. Бывший легионер насмешливо покачал головой. – Подумать только, офицеры не могут угнаться за хромым калекой! И куда только катится мир!

Катон хотел поставить нахала на место и как следует отчитать за неуважение к высокому званию, но не успел. Децимус поднял руку и указал на высокие ворота на другой стороне улицы, в которую они свернули. За стеной виднелись леса и высокий бревенчатый каркас подъемного крана, возвышающийся на фоне задымленного неба.

– Сюда, префект. Вот здесь находится базилика. Ну, или то, что должно ею стать.

Не дожидаясь ответа, Децимус двинулся дальше, и поскольку движение уже не было таким оживленным, приезжие вскоре поравнялись с носильщиками. Телеги, нагруженные вином, проехали мимо, а вся компания подошла к воротам, у которых стояли двое часовых. Арка ворот была оштукатурена и побелена, но кирпичную облицовку на стене вокруг строительной площадки еще не закончили.

– По какому делу? – задал вопрос часовой, бегло оглядывая двух мужчин и пожилую женщину, чтобы определить их общественное положение.

Офицеры были одеты в аккуратные новые туники и военные плащи, купленные в Риме перед самым отъездом. Несмотря на отсутствие знаков отличия, указывающих на звание, и богатых перстней, уверенное поведение и шрамы говорили сами за себя. Особенно длинный косой шрам на лице Катона, проходивший ото лба до подбородка. Откашлявшись, часовой уже более любезным тоном спросил:

– Чем могу служить, господин?

– Я префект Квинт Лициний Катон, а это центурион Луций Корнелий Макрон. – Катон кивнул в сторону друга. – Мы только что прибыли из Рима, чтобы принять командование вверенными нам подразделениями. А сейчас хотим представиться в штабе губернатора и подыскать себе жилье.

– Ну, здесь, господин, вы его не найдете. Форт снесли еще два месяца назад.

– Это мне известно. Однако надеюсь, Осторий со своим штабом не работают под открытым небом.

– Это уж точно! – Часовой указал копьем на строительные леса вокруг большого одноэтажного комплекса. – Вон там строится дворец для губернатора. Он приказал строителям закончить первый этаж и убираться восвояси, однако ребята успели провести отопление, так что внутри живется тепло и уютно. Не то что нам, призванным охранять губернатора. Спим на улице в палатках.

– Такова солдатская служба, приятель! – прищелкнул языком Макрон. – Если она для тебя слишком тяжела, примкни к труппе актеришек или поищи счастья в другом месте.

– Ладно, идем! – Махнув рукой, Катон направился по расчищенной на строительной площадке дорожке, по обе стороны которой лежали бесконечные груды бревен, сложенные стопками кирпичи и стояли чаны для замешивания раствора.

Уже заложили фундамент для нескольких построек и возвели стены в половину человеческого роста в том месте, где вскоре должно было вырасти самое большое в провинции городское здание. Оно будет возвышаться над всей территорией, наполняя сердца местных жителей благоговейным трепетом. На строительной площадке трудилось множество народу, включая скованных цепью каторжников, которых использовали на подсобных работах. Сквозь гул голосов, визг пил и грохот камней слышались окрики надсмотрщиков.

Проходя мимо, Макрон одобрительно крякнул:

– Когда достроят, грандиозное будет сооружение.

На дальнем краю строительной площадки между лесами оставили зазор, чтобы освободить проход к находившемуся выше дому, где расположился со своими приближенными губернатор Осторий. Вход охраняли двое часовых, и Катону снова пришлось объяснять цель своего визита, после чего пришло время расплатиться с носильщиками. Он протянул руку к поясу, где висел кошелек, и стал развязывать шнурки.

– С вас один сестерций, господин. – Децимус приложил руку ко лбу, шутливо отдавая честь. – На каждого.

Брови Макрона поползли вверх.

– А не многовато просишь?

– Таковы расценки в Лондинии, благородный господин.

– Он говорит правду? – обратился Катон к часовому.

Легионер кивнул в ответ.

Страницы: 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

На рубеже тысячелетий люди верили в самые невероятные природные катаклизмы, способные угрожать всему...
Много лет простой русский миллионер Вениамин Долинский хранил ужасное воспоминание: будучи в пионерс...
«Впервые миллионы людей на всей земле достигли такого уровня развития, при котором они чувствуют, чт...
Тридцатипятилетний Бен Лернер – один из самых интересных молодых писателей США. Три его поэтических ...
Опыт, лежащий в основе христианской веры, – это опыт свободы, освобождения. Данная книга посвящена р...